Карта ролевой игры "Прииск Long Jons`а"

Салун.

Нет случайных людей – нет случайных событий.
Коко Шанель

Я пытаюсь кое-как ополоснуться. Чувствую себя неловко в присутствии мужчины. Спиной ощущая его передвижение по комнате, потом взгляд. Он словно прожигает меня насквозь.
И эти слова. Тяжелые, жесткие, жестокие, будто плеткой по голой коже.

Молчу не отпираясь, потому что не смогу объяснить, да и не надо наверное, хотя хочется сказать много – и что ума у меня достаточно, хотя это не важно, и что я не играла, а просто влюбилась и потеряла голову. Не знаю, правда, в какой последовательности. И что отец до сих пор меня плеткой бьет, если что не по его, но сейчас, слава Богу, следов нет, потому об этом точно можно умолчать. Но я просто сижу молча и внешне спокойно, хотя внутри вся сжалась и замерла.
А он продолжает говорить

Благородный рыцарь. Вот только не надо меня жалеть. Я не просила любви, но не хочу и жалости. Хотя от того, что он не кричит и не ругается, все-таки немного легче.
То, что он произносит дальше, и пугает меня, и приносит облегчение одновременно.

Охотник за головами? А кто мой отец? Я никогда не задавалась вопросом, что за люди бывают у нас в гостях, почему в доме есть оружие, подземный ход. Но это все было, и говорило за то, что мой отец вовсе не джентльмен. Так что не это меня волновало, а вот последняя фраза – что именно он собирается делать? И зачем? Ведь я ничего не просила. Взгляд буравил мне спину, да и вода в ванне остыла. Стало холодно, и я обняла себя руками за плечи. Правда, теплее не стало.
А мужчина продолжал рубить фразы, словно топором, и командовать.
Он собрался купить мне платье, а потом сказал то, от чего я совсем застыла.

Зачееем? – захотелось закричать в полный голос. – Чтобы всю жизнь жить с нелюбимой женщиной? Чтобы было, кого упрекать и изводить? Зачем? – Я слишком хорошо помню, как жили мои родители, как страдала мать от нелюбви и презрения отца, и такой жизни для себя не хотела. И я ведь не прошу ничего. Зачем он это делает? Я решительно не понимала.

– Я знаю, – тихо прошептала, но он не услышал, а больше ничего я сказать не успела и не смогла, потому что мужчина оказался около меня. Его взгляд, от которого у меня опять закружилась голова. Господи, что ты со мной делаешь, почему? Я смотрела на Мэтта, не в силах отвести глаза.

Очень хотелось фыркнуть и сказать что-то едкое, но мне не дали.

Вот как? Слушаться и подчиняться? Вот это дудки. Все во мне сопротивлялось этому, причем усиленно. Да какое он имеет право меня учить и с чего он взял, что я буду его слушаться? Это говорила прежняя я, и в то же время какая-то новая Флоранс, появившаяся внутри меня, тихо сказала – будешь – и слушаться, и подчиняться, с радостью…
Сказать я не успела ничего, потому что он встал и вышел.
Я быстро вымылась в остывшей воде, вытерлась и, завернувшись в полотенце, села на кровати.
Вскоре в дверь постучали – служанка принесла из магазина какие-то коробки, перевязанные красно-черными лентами.**
Да, с юмором у парня все в порядке. Ну что, Фло, одевайся на погребение. Я открыла наугад несколько коробок, достала белье, чулки и платье. Оделась. У зеркада кое-как привела в порядок волосы, и села на стул в ожидании Мэтта.
_________________________________

** из красно-черных лент делают траурные повязки на похороны

Салун – управление шерифа – салун.

То, что начертано рукою Провидения,
Уж недоступно впредь для изменения,
Ни доводам ума, ни знаниям богослова
И никаким слезам не смыть судьбы решения.
Омар Хайям

Я сидела на стуле, думая о том, как неожиданно и причудливо вдруг повернулась моя жизнь. Какой странный этот Мэтт. Сильный и одновременно добрый, при этом не желающий, чтобы я замечала этого. В его злости и недовольстве была причина, но он так странно действовал на меня, что я не в силах была сопротивляться, да и не хотела этого. Да и собственное состояние казалось мне странным – я не хотела подчиняться, но чувствовала, что готова это сделать. Мне хотелось накричать на Мэтта, ударить его, и в то же время внутри была какая-то апатия ко всему происходящему. Я не знала, вернется ли он на самом деле и сделает ли то, что решил, как не знала и не могла понять – чего хочу я сама. Мне хотелось понять – себя, его, и одновременно хотелось просто отпустить ситуацию на самотек. С момента первой встречи у салуна все в моей жизни пошло словно по другим рельсам, но я не знала, хочу ли вернуться на прежние…
Когда вернулся Мэтт, я аж подскочила на стуле, словно уже смирилась с тем, что он не придет, и его возвращение было неожиданным.

Какой задачей? Вроде я одета и даже причесана, о чем он? А, наверное, о родственниках. Ну да, он же сказал – прощаться. Было бы, с кем...
– У меня только отец. Его нет в городе. И я не знаю, когда он будет, – сообщила я и снова замолчала. Молчал и он, видимо ожидая дальнейших разъяснений. А что я могла сказать? Отец мог приехать завтра или через месяц, мог и вообще не вернуться, кто знает. Но поскольку Мэтт молчал, я добавила, – он не сказал, когда вернется.

На это заявление я даже чуть не рассмеялась. Письмо моему отцу, который ставил крестик вместо подписи? Ну что, можно и написать. Дядя Беня ему прочтет. Но Мэтт стал вдруг строгим и серьезным, и я промолчала. Хотелось повидать Лин и Конти. Но об этом я тоже не сказала. Какая разница? Мои желания вряд ли будут приняты в расчет, так зачем говорить о них.
– Черт, совсем забыл, что нас ждет шериф. А он парень занятой. – Мэтт взял меня за руку и повел за собой. К шерифу, так к шерифу, мне было все равно, куда. Правда, я не очень понимала, зачем нам вместе идти к Джонни. Про пожар я ничего сообщить не смогу – не видела поджигателей, а зачем еще?
Чтоооо? Это моя свадьба? Не так я ее себе представляла… Мэтт – отличный и ответственный? Вероятно. Пожалуй, слишком ответственный. Я не против? А меня не спросили… Но не говорить же этого Джонни, поэтому я просто кивнула.

Хорошим мужем? Вспомнилась вдруг сказанная тетей Летти фраза – браки совершаются на небесах. А если это и в самом деле так? Кто знает. Я снова вздохнула и машинально расписалась там, куда указал палец Джонни. Интересно, как меня теперь будут называть – миссис….? Впрочем, какая разница…
Джонни радостно заявил, что мы свободны, и пошел в задние комнаты, вероятно опять курить кактусы, а я даже не успела спросить у него ничего про Лин. И попрощаться.

Я кивнула и следом за ним пошла в салун. Придя в комнату, сняла шляпку и села на стул в ожидании дальнейших приказаний мужа. На сердце было немного тоскливо и как-то смутно, но жаловаться я не привыкла, поэтому просто молчала.

Cалун.

Я не знала, как себя вести, что говорить и что делать, хотя понимала, что оставаться безвольной куклой дальше тоже нельзя. Надо было объясниться, и я очень жалела, что не сделала этого раньше, пока еще можно было что-то изменить.
Мэтт развалился на кровати прямо в одежде, посмотрел на меня и задал вопрос, который окончательно вывел меня из себя.

Ах, какого черта? Хорошо, сейчас узнаешь.
– А какого черта ты все это делаешь? Командуешь, хватаешь, тащишь. Ты спросил меня, поинтересовался – кто я, что хочу, о чем думаю, как меня зовут, наконец? Зачем ты решил на мне жениться? Неужели тебе приятно будет жить с женщиной, к которой ты не испытываешь никаких чувств? Которая тебя раздражает, на которую ты злишься? Ты перевернул мой мир с ног на голову, я не знаю, что происходит, но когда ты смотришь на меня, я теряю способность здраво мыслить, а когда целуешь, я… я просто растворяюсь, меня нет, и… – я замолчала и отвернулась к окну, – я влюбилась в тебя еще тогда, на сеновале, когда ты так просто отобрал нож и посмотрел на меня. Я увидела твои глаза и… – я снова помолчала, – а может это случилось раньше, в салуне, когда ты спас меня, или еще раньше, когда я испугалась, что тот, с кольтом, убьет тебя. Не знаю, как не знаю, зачем все это говорю. Тебе же это не нужно… – Я вздохнула. – Я хотела венчаться в церкви, с подружками, чтобы это был праздник. И чтобы тот, за кого я выйду замуж, испытывал ко мне какие-то чувства. Может и не любовь, но хотя бы уважение и нежность. Не волнуйся, раз мы женаты, я буду тебе доброй женой, ты получишь все, что захочешь…
Кроме моей души.

Салун

Когда я замолчала, в комнате какое-то время было очень тихо, даже слышно было, как по стеклу ползет муха, перебирая лапками. Потом я услышала скрип кровати, и в следующее мгновение Мэтт вырос прямо передо мной. Большой, сильный, немного сердитый, а может, сбитый с толку моими словами, но не злой. Я это чувствовала, но все равно опустила глаза, когда он начал говорить, чтобы не встречаться с ним взглядом…
Он говорил, а я тихо слушала и старалась понять – не рассудком – сердцем. Когда он сказал, что убивал, а потом думал, что у тех людей тоже были родственники, я почувствовала, что он страдает от этого. Это странно, но мне захотелось взять его боль, разделить ее с ним. Когда он сказал, что прошлое убило в нем почти все человеческое, мне захотелось крикнуть, что это неправда, потому что человек без сердца так себя не ведет по отношению к в общем-то незнакомой ему девушке. У Мэтта есть сердце, стыд, совесть, человечность, честь, только он прячет это глубоко внутри. Почему-то подумалось, что если я смогу до этого докопаться, я не буду с ним несчастна, а возможно, и ему станет легче.
Он подошел еще ближе и, приподняв мое лицо, посмотрел в глаза. Потом заговорил снова. Поймав его взгляд, я опять начала терять мысли, и слова Мэтта доходили до моего сознания не так отчетливо. В общем, он говорил очевидные вещи, а я привыкла за добро платить добром, к тому же вести хозяйство мне будет не в тягость, и то, что он в меня не влюблен, было тоже ясно. А вот что творится с моим собственным сердцем, я пока не могла понять, да и не хотела. На его последние слова

Я хотела возмутиться, заявив, что развода требовать не буду, потому что меня так воспитали, потому что брак это брак, а не игра в бирюльки, а уж повторю я судьбу матери, или моя будет иной, зависит и от меня тоже, но не успела, потом что Мэтт вдруг поцеловал меня. Совсем не так, как раньше, а как-то легко и очень ласково. И мне неожиданно стало тоже легко и спокойно.
А он заговорил снова

Интереснее? Я посмотрела на Мэтта во все глаза и тоже улыбнулась.
– Меня зовут Флоранс, можно Фло или Флори, Флоранс Митчелл, а не леди Фло, хотя моя мать и была леди. – Я вздохнула, положила руки на плечи Мэтта и поцеловала его…