Карта ролевой игры "В объятиях пламени"

Вечер...

- Остается только надеяться, что пресловутой тысячи разбойников хорошо это известно, - заметила леди Честер, - Что же касается вашей леди. Я думаю, что она жестокосердечна, если заставляет Вас преодолевать подобные трудности на пути к ней.


- Вы - мастер задавать неудобные вопросы, Ваша Светлость, - засмеялась Вайолет, - А я, к моему сожалению, мастер откровенных ответов. Да. Возможно. Никогда, - она понизила голос, - Повторяю, я не подходящая для Вас женщина. В любом отношении, милорд



- В какую его часть? В правую или левую? - не сдавалась Вайолет. - И существует ли на Вашем сердце, милорд, хоть одно живое место? Судя по слухам, которые о вас ходят, и частоте ваших "поражений", ваше сердце должно быть сплошь покрыто рубцами. От стрел амура.
Она улыбнулась, приподняв бровь.



- Я... - Вайолет сглотнула и невольно приоткрыла губы, ощущая на них прикосновение его пальцев. Там, где они коснулись груди, кожа горела, словно ее обожгло. - Некоторые вещи полезно оставлять неузнанными, Ваша Светлость. Они способствуют возникновению светлых воспоминаний.

Вечер...

- С другой стороны, - продолжала Вайолет, словно раздумывая, - трудности воспитывают в нас упорство в достижении цели.


- Я предлагаю еще более ускорить процесс, - ответила Вайолет, - и перейти к последней стадии. Расставанию.


- Меня как всякую Владычицу, - улыбнулась леди Честер, - очень беспокоит такая слабость оборонительных укреплений по краям моего государства, Ваша Светлость. Другими словами, я не люблю делиться.


Он привлек ее к себе, и Вайолет почувствовала себя крепко прижатой к его сильному телу. Его губы овладели ее, беря в плен своей властностью и сводя с ума страстью. Жаркая волна нахлынувшей желания опьянила сознание, и Вайолет чуть слышно застонала, сдаваясь в этот сладкий плен.

Всего только один поцелуй, - пообещала себе Вайолет, закрывая глаза и безотчетно приоткрыла губы, позволяя ему проникнуть в себя. - Всего только один...
Ее руки взметнулись вверх, обнимая его за шею и зарываясь пальцами в густые темные волосы....

Внезапно она почувствовала прохладу осеннего воздуха на своей груди и отпрянула, слишком поздно сообразив, что поцелуй зашел слишком далеко.
Испуганно посмотрев на него, Вайолет сжала на груди накидку, сминая шелковую ткань, и, внезапно развернувшись и ни слова не говоря, кинулась прочь с поспешностью - словно за ней гнались сотня волков.

Утром…
Вайолет почти не спала - ворочаясь на огромной постели, то и дело вставая и подходя к окну.
О Сомерсете она старалась не думать, прекрасно понимая, какая пропасть их разделяет, и, тем не менее, вновь и вновь мысленно возвращалась к их поцелую в ночном саду; перебирая в уме каждое слово, каждый жест, и всякий раз приходя к одному выводу - ей нужно бежать от герцога. И как можно быстрее. Для его же блага.

А еще она думала о сыне - сознавая, что не может довольствоваться одним только фактом, что он жив и здоров... Ее пугало присутствие графа в его судьбе и то, что Артур носит фамилию Честер, хотя тоже прекрасно понимала, что только граф может дать ему необходимую защиту и поддержку.
А это значит, она должна смириться и навсегда исчезнуть из жизни сына. И все же она не могла уехать, снова не повидав его.

На рассвете она решилась…
Конечно, было рискованно отправляться опять в поместье Шрусбери - после того, как она так по-глупому открыла свое присутствие. Но Вайолет по-другому и не могла - желание вновь увидеть сына гнало ее, а она - своего коня.

Остатки тумана все еще цеплялись серыми клочьями за ветви деревьев и лежали в низинах. Первые лучи осеннего солнца окрасили стены замка в нежный розово-золотистый цвет.
Вайолет спешилась, как и прежде, на пригорке, под знакомым уже ей вязом.
Но на этот раз ее уже ждали - внезапно из ворот поместья вышел высокий, хорошо одетый мужчина и, не спеша, слегка опираясь на трость, направился прямо к ней - мимо растущего вдоль дороги орешника, через луг - на пригорок.
Это был граф Шрусбери собственной персоной.

Ее конь, видимо почувствовав чужого, беспокойно задергал головой, тихо заржав при этом, и Вайолет успокаивающе погладила его по морде.

Граф поднялся на пригорок и находился в метрах пяти от нее, когда она направила на него свой пистолет и громко сказала:
- Не подходите, милорд. Еще шаг и я стреляю.
Шрусбери остановился, но во взгляде его не было ни удивления, ни испуга.
- Не делай глупости, Вайолет, - каким-то усталым голосом сказал он, и тут же чья-то грубая мужская ладонь легла из-за спины на ее руку, сжимающую оружие, и, резким движением вывернув, забрала пистолет.
В следующую минуту под ноги Вайолет свалился ее оглушенный конюх. Все произошло так быстро, что она даже не успела испугаться, когда увидела перед собой двух рослых мужчин.

- Не совершай глупости, Вайолет, - снова сказал Шрусбери. Он сделал еще несколько шагов и, подойдя к огромному валуну под вязом, с видимым облегчением человека, которому пешие прогулки доставляют боль, присел на камень.
- Прежде, чем ты сделаешь то, что я тебе скажу, - начал деловито граф с таким видом, словно они сидели в гостиной за чашкой чая, - ты должна выслушать, почему я так с тобой поступил, Вайолет. Ты с самого рождения была непослушным ребенком. Самым большим твоим непослушанием было то, что ты выжила в то время, как твоя мать умерла. Ты убила ее, Вайолет. Я не мог простить тебе это. Я хотел, чтобы ты тоже умерла, но ты не послушалась. Потом был этот … Фрэнсис, кажется. Я надеялся выдать тебя за герцога, а ты предпочла браку побег с младшим сыном какого-то виконта. Совершенно не подумав о том, в какое положение ты ставишь семью. Своих младших сестер, брата. И тогда, чтобы избежать скандала, я «убил» тебя, похоронив в семейном склепе какую-то простолюдинку, - он, поморщившись, вытянул больную ногу и продолжил. - Но ты оказалась беременной, и я, не желая, чтобы ребенок страдал безвинно, организовал за тобой уход во Франции, в то время, как твоя мачеха в Англии, проходила все эти месяцы с привязанной к талии подушкой, изображая беременность. Бог был милостив ко мне, ты родила сына. Артура. Как ты знаешь уже, наверное, Эдвард погиб в том же 1743 году, неудачно упав с лошади. Поэтому я предоставил тебе шанс искупить свою вину и отправил тебя в монастырь. Но ты снова не послушалась. Ты сбежала. Правда, не далеко. Прямо в руки одного из моих подчиненных. Да-да, не делай такие удивленные глаза. Антуан был одним из моих людей, собирающих для Англии ценные сведения. К сожалению, ты продолжала трепать доброе имя Честеров, и Антуан, я думаю не без помощи тебя, очень быстро догадался что к чему и начал меня шантажировать. Мне пришлось откупиться, тем более, что он обещал присматривать за тобой. Честно говоря, я думал, что тогда ты тоже погибла в реке. Я даже заказал молебен за упокой твоей души, но ты снова не захотела считаться со мной и своей семьей. И вот ты здесь. Снова под фамилией Честер и снова вызывающе скандальна. Провоцируешь Его Светлость, герцога Сомерсета. Не отпирайся, - граф предостерегающе поднял руку, - со вчерашнего дня ты у меня опять под колпаком... Чего ты добиваешься этим, Вайолет? Сына? Запомни, его у тебя нет. Это мой сын. Мой и твоей матери внук. Я дам Артуру все: титул, богатство, власть. А что дашь ему ты? Позорное положение бастарда, вечного изгоя? Он проклянет тебя, Вайолет. В тот день, когда это случится, ты пожалеешь, что не умерла при рождении. И возможно тогда, наконец, что-то поймешь, - граф с трудом поднялся, давая понять, что разговор закончен. - Что же касается Его Светлости… На него вчера было совершено нападение, и он был серьёзно ранен. Мои люди нашли его совершенно случайно, и теперь ему, по словам моего врача, ничего не угрожает. Сразу признаюсь, это не моих рук дело! - быстро сказал Шрусбери. - Но я клянусь, что засвидетельствую перед любым судом, что это ты его подстрелила, после того, как он бросил тебя. Я сделаю это, Вайолет, если ты не сделаешь так, как я скажу. А именно, прямо сейчас отправишься с моими людьми, которые отвезут тебя на побережье, и посадят на корабль, уходящий в колонии. Ты останешься там, начнешь новую жизнь и никогда не вернешься назад. И я обещаю, что навсегда забуду о тебе.

Он поднялся, давая тем самым понять, что разговор закончен, и, сделав знак своим людям, прихрамывая, начал спускаться с пригорка.
Вайолет, все это время молча слушавшая отца, лишь посмотрела ему вслед.

Где-то в глубине души Вайолет была готова к этой встрече - наверное, с того самого момента, как граф Шрусбери обмолвился о том, что герцог Сомерсет находится у него в гостях - поэтому не сильно удивилась.


Очевидно он слышал многое из того, что сказал Шрусбери, если не все. Поэтому отпираться смысла не было, да она и не собиралась. После всего услышанного, ей хотелось одного - действительно умереть. Десять лет буквального выживания ушли впустую. Ее жизнь была предопределена заранее и всегда находилась под контролем - жестким и неусыпным, с которым ей приходилось постоянно бороться. Или же ей только казалось, что она борется? Когда как на самом деле, ею просто манипулировали умелые руки кукловода? Кукловодов - поправила она себя, вспомнив Фрэнсиса и Антуана. А она лишь принимала их желания за собственные, подстраиваясь под них и делая, в конечном счете то, что от нее ждали.
Она сама была виновата - она не жила все это время своей жизнью, а лишь только собиралась, - сминая каждый новый шанс, словно писчую бумагу с забракованным вариантом письма.

- Я вам никогда не лгала, Ваша Светлость, - тихо сказала Вайолет, глядя прямо в лицо герцогу. - Наоборот, я предостерегала Вас. И как Вы теперь сами можете убедиться, - тут она не смогла сдержать невеселой усмешки. - я, действительно, не подходящая женщина для Вас, милорд. Во всех отношениях.

Леди Честер отвернулась и, вздохнув, устало произнесла:
- Думаю, Его Милость прав, - мне нужно уехать. И как можно дальше отсюда.

От сына. От Вас. - хотелось ей добавить. Людей, которых она была уже готова любить, но которым могла навредить одним своим присутствием

Казалось прошла целая вечность, с тех пор, как она ответила.
Сомерсет не спускал с нее испытывающего взгляда, и на его лице отражались все эмоции, все чувства, бурлящие в этот момент в его душе.
Гнев. Обида. Недоверие. Гордость. Растерянность...

Вайолет видела, как нелегко ему было принять правду, и у самой сердце обливалось кровью от сострадания к нему. Как же ей хотелось сейчас вернуть время вспять. Вернуться к той нескладной девочке, которой она была в шестнадцать лет. Как ей хотелось сохранить для него одного то, что так бездумно и легко она отдала Фрэнсису и Антуану...



Что-то заставило ее посмотреть на него. Нет, не его слова были тому причиной, - хотя и они тоже - а скорее интонация, с которой они были сказаны. В них была решимость. Окончательность принятого решения, требующее беспрекословного подчинения. Опять подчинения!
Вайолет почувствовала, как в ее душе автоматически начала подниматься волна протеста, но она подавила ее... Потому что вместе с желанием подчинять, в его словах она уловила желание доверять... Квентин Сеймур десятый Герцог Сомерсет предлагал довериться ему - слепо, безоговорочно... предлагая взамен:



От этих слов Вайолет покачнулась, чуть не упав перед ним на колени. Но она усилием воли взяла себя в руки и склонилась перед ним в низком реверансе - наклонив голову и выражая тем самым полное свое подчинение ему...

Наверное, со стороны этот церемониальный обмен любезностями - на лесной лужайке, среди высокой травы - выглядел довольно странно , но Вайолет именно в нем нашла для себя силы и необходимое ей сейчас спокойствие. Словно таким образом герцог Сомерсет хотел подчеркнуть, что в его предложении ничего необычного не было, что для него не существует того чудовищного мезальянса, причиной которого она стала.
И Вайолет в душе была благодарна ему за это - ответив ему как истинная леди, тоже в свою очередь давая понять тем самым, что понимает жертву и риск на которые он сознательно идет ради нее,... и демонстрируя свою готовность отвечать тем критериям, которые отныне на нее накладываются и соблюдение которых от нее ожидается.

- Я благодарю Вас, Ваша Светлость, за оказанную Вами мне и моей семье честь, - Вайолет почти удалось сказать это спокойно и ровно, но на последнем слове ее голос все-таки предательски дрогнул, а взгляд, полный едва сдерживаемый слез, быстро метнулся к его лицу, выражая всю глубину ее признательности и еще чего-то, что Вайолет и сама не смогла бы определить...



Вайолет молча склонила голову, выражая таким образом свое согласие и доверие ему, и через минуту небольшая группа всадников пустилась в обратный путь - в поместье Уиндлсхэмов.

Ей очень хотелось обернуться, помахать Сомерсету или каким-то другим образом выразить свою поддержку ему, но она так же хорошо знала, что сейчас он ждет от нее прежде всего проявление внутренней силы и полной собранности.
Поэтому Вайолет не оглянулась. Невыплаканные слезы жгли ей глаза, но она лишь кусала губы, подставляя лицо встречному ветру и осеннему солнцу...

Спустя полтора часа, леди Честер, как всегда спокойная и уверенная, вошла в дом Уиндлсхэмов и, поднявшись по лестнице, прошла в свою комнату. Спустя еще некоторое время, она через свою горничную передала маркизе, что чувствует себя не вполне здоровой и просит извинить ее отсутствие на свадебном торжестве.

Вайолет, стоя у окна, с особым вниманием читала письмо герцога Сомерсета.
Сухой, почти официальный слог изложения, но сказанное между строк говорило ей о многом: первое, что Шрусбери вынужден легализовать ее положение - если не до положения дочери, то определенно до положения достаточно близкой родственницы; второе, Сомерсет не имел ничего против того, что она будет видеться с сыном - пусть не как мать, но после всего случившегося на большее она даже не смела рассчитывать; третье, Его Светлость был уверен в успехе, и тем не менее, считал нужным обезопасить ее пребывание в доме графа....

Вайолет опустила руку с письмом....
... к сожалению, обстоятельства круто изменились и пока не в нашу пользу. Но я намерен исправить это...
Сомерсет не только "исправил" ее судьбу, он вернул ей ее жизнь, ее положение, ее честь и готов был сделать гораздо большее ради нее. Значит ли это, что он настолько... любит ее?
Сердце в груди Вайолет сжалось. Еще никто и никогда не проявлял о ней такую заботу. Мужчины в ней, в первую очередь, видели - включая отца - оружие для достижения своих - зачастую меркантильных - целей. Власть, деньги, интрига - все это был мужской мир, с его жесткими правилами и с не менее жесткими условиями; в самую гущу которого ее угораздило попасть и из которого она никогда бы не могла выбраться самостоятельно. Сомерсет сделал это для нее - подал руку, когда, казалось, у нее не осталось никакой надежды...
Ей хотелось ответить ему с такой же щедротой...

... подумайте, сможете ли Вы полюбить меня...
Вайолет опустилась на стул и провела рукой по лбу...
Смятение снова овладело ею. Когда-то ей казалось, что она любит - Фрэнсиса... Антуана... Время показало, что в обоих случаях за этим чувством стояло не много - ее "любовь" разбивалась всякий раз. оставляя в душе лишь горечь и порождая цинизм недоверия. Если быть до конца честной с собой, то Сомерсет, безусловно, волновал ее воображение - и не только тем, что был красив и обходителен, - не смотря на дурную славу повесы, в возникших обстоятельствах он проявил себя благородным человеком. Человеком чести.
И снова честь...
Любить его было уже огромной честью - человека сильного, влиятельного, наделнного властью и богатством.
Но там, стоя на поляне, Вайолет увидела его иным - просто человеком, с его сомнениями, с его болью; человеком, ведущим внутреннюю борьбу с самим с собой... и этот человек, странным образом, становился ей близким и родным... именно с ним хотелось плакать и смеяться,... именно ради него она была готова отдать все ... именно с ним хотелось просто жить ... именно ради него она готова была умереть по настоящему...

Если все это и есть любовь, то она уже любит его...

Вайолет поднялась и, бережно расправив письмо, положила его в шкатулку, потом позвала Анну - Сомерсет дал понять, что он хочет, чтобы она приняла участие в бале. Нужно было поторопиться...

Через час она спускалась в гостиную.

- Прекрасный бал! - произнесла Вайолет - Не находите, миледи?... Надеюсь, вы не скучате?

Она поднялась со своего места и подошла к девушке.

- Говорят, танец - язык влюбленных, - уклончиво ответила леди Честер. - Он танцуется лучше всего с человеком, к которому не равнодушно ваше сердце.

- Хорошее, как и плохое, всегда происходит внезапно, - философски заметила леди Честер. - Главное, не терять присутствия духа. Не хотите прогуляться по залу, миледи? Как поживает ваш брат, Его светлость князь Немет? Надеюсь, он не скучает за дипломатической перепиской вместо того, чтобы веселиться?

- ... так как оно суть нас самих, - перефразировала Вольтера леди Честер.




- Тогда мы будем вместе надеяться, - быстро взглянув на княжну, предложила леди Честер. - Кстати, как вы находите английские нравы? Они не кажутся вам слишком чопорными?
В зале становилось душно, и леди Честер подошла к открытому окну.

- И вам приятного вечера, леди Александра, - ответила леди Честер, сопроводив свои слова реверансом. - Как вам понравилось венчане?

- Я думаю, это зависит от индивидуальности, - уклончиво ответила леди Честер.



- Несомненно, - улыбнулась леди Честер. - Да, я рада за молодоженов. И желаю им счастья и любви. Хотя в наш век, согласитесь, это довольно редкие вещи.



Зазвучала музыка, и к дамам подошли кавалеры. Извинившись, леди Честер присоединилась к танцующим.

... танец сменился следующим, и Вайолет, пользуясь случаем, незаметно покинула бальный зал...




Она поднялась к себе в комнату, позволила горничной раздеть себя и совершив вечерний туалет, легла спать. Чтобы утром - как можно раньше - быть готовой к переезду в поместье Шрусбери.
Жизнь продолжалась.
Вайолет, вздохнув, закрыла глаза и тут же перед ее мысленным взором возник образ герцога Сомерсета. Она улыбнулась и в следующее мгновение уже спала - тихо и спокойно...