Карта ролевой игры "В объятиях пламени"

- О, я бы тоже не хотела, чтобы рядом оказался кто-то другой, кроме Вас, - она какое-то время смотрела графу прямо в глаза, затерявшись в их глубине, и желая оказаться сейчас в том тёмном коридоре, где его губы вчера действовали на нее намного сильнее, чем то вино, чей вкус она смаковала сейчас, пока привычно не зарделась и не отвела взгляд в смущении.

Вопрос заставил задуматься в попытке обойти неприглядную правду:

- Моя свадьба была настоящим событием, грандиозным по своему охвату и количеству гостей. Весь свет был приглашен. Мы венчались в Лондоне, а после торжества переместились в Уиндлсхэм. Так что опыт в организации свадеб у меня был, и я надеюсь, что не подвела молодожёнов, - Марианна надеялась, что обошла острый вопрос.

- Могу я спросить Вас о жизни в стенах монастыря?

Сидящие рядом, скорее всего, слышали дерзкое заявление графа, нарушающие правила приличия. Танцевать все танцы с одной партнершей, тогда как три тура подряд могут быть скандальными. Но почему в ней вместо протеста всколыхнулось совсем другое чувство? Почему-то она была совершенно не против не только танцевать с графом весь вечер, но и вообще не хотела покидать его общество. Находиться рядом с ним стало необходимо ей как воздух. Что ей до закостенелых правил, загоняющих саму природу человека в рамки? Какое ей дело, что скажут люди? Ее мудрая свекровь была права: поток злословия никогда не прекратится. И, может, пора получить от жизни хоть капельку удовольствия?..

- Милорд, я с радостью приму Ваше предложение, и, надеюсь, Вы сочтете меня сносной партнершей. Я давно не танцевала.

- Вы заставили меня задуматься, лорд Стерлингтон... Скорее да, чем нет. Я соскучилась по общению, по старым друзьям и новым лицам. Мне кажется, что, живя здесь в одиночестве, я безнадежно отстала от ритма жизни. С другой стороны, я не страдала, будто бы заточенная в темнице пленница. Имение требовало неустанной заботы. Бывали дни, когда я безмерно уставала. Словом, моя жизнь после смерти моего супруга не остановилась на месте, и сейчас я замерла в ожидании, что уготовила мне судьба, какие перемены таит будущее после женитьбы маркиза.

-Судя по рассказам вдовствующей маркизы, Вы - бравый офицер, посему Ваше умение маршировать должно быть безупречно. Значит, и танцуете Вы не хуже. А вот я с непривычки рискую быть не такой искусной, - ожидание танцев наполнило Марианну неожиданным трепетом. Сколько же она лет не танцевала? Она даже не помнит, когда был последний раз.

- Пока не тороплюсь. Моё будущее пока туманно, но сегодня я не хочу думать об этом, - она поднялась с места, увидев, что собравшиеся пришли в движение.

Они подошли к новоиспечённой супружеской паре с пожеланиям счастливого будущего и семейного благополучия и после перешли в бальную залу, которая наполнялась людьми. Музыканты готовились следовать указаниям главного церемониймейстера. Все шумно обменивались впечатлениями о свадьбе, приёме и прочих светских сплетнях. Становилось душно, но на улице повеяло моросящей прохладой. Марианна повернулась к лорду Стерлингтону, который, похоже, тоже не получал удовольствия от скопления народа.

- Милорд, хотите, я покажу Вам моё увлечение, что не давало скучать все эти годы?

Ей показалось, или граф тоже не горит желание толкаться среди толпы разгоряченных людей...

- Сейчас увидите, - лукаво улыбнулась маркиза и вышла из зала. Пройдя по небольшому коридору, вдоль галереи портретов, они спустились вниз, звуки музыки были чуть слышны, но всё же были узнаваемы даже на расстоянии. Маркиза толкнула небольшую дверь, и впустила графа в своё тайное царство. Здесь она проводила многие часы, ухаживая за душистыми цветами, сбрасывая груз забот и находя отдушину. Пропустив сквозь пальцы тонкие узорчатые листья папоротника, она взяла со столика небольшой кувшин, чтобы полить своих любимцев:

- Как видите, милорд, обычное женское увлечение. А куда Вы подумали, я веду Вас? Признайтесь. Мне очень любопытно, - спросила Марианна, наблюдая за графом.

Марианна чуть слышно ахнула от такой дерзости, стискивая руками опустевший кувшин, глядя, как граф приближается медленной поступью, надвигается на неё своей внушительной фигурой. Она чувствовала позади лишь хлипкий столик, слабая опора для неё, почувствовавшей вдруг головокружительную слабость. Грудь маркизы вздымалась от волнения и прерывистого дыхания… Граф застал её врасплох, хотя обманывать себя она не стала.

Да… Она привела его сюда, чтобы побыть наедине, чтобы единовластно захватить этого мужчину в плен, чтобы только она была предметом его жарких взглядов, чтобы узнать, что ещё преподнесёт ей граф, какие тайны раскроет, чему научит. Но она не думала, что всё случится так быстро… Она обещала себе узнать о нём больше, чтобы двинуться дальше по той дороге, что обещали его слова и взгляды, но главное она уже знала, уже чувствовала где-то в глубине души, что оттолкнуть она его не сможет, каким бы неправильным это ни было.

Граф навис над ней тёмной тенью, и маркиза безропотно выпустила кувшин, который стал помехой между их телами, и подчинилась молчаливому приказу – прижатая к телу графа, ответила на его изучающий взгляд, что она узнала бы среди всех. Единственный из всех, способный разрушить её самообладание до самого основания.
Нежные, горячие ладони двинулись вдоль тела, как недавно ласкала себя она, желая чувствовать его руки, и теперь желание исполнялось, но ощущения были во стократ сильнее, горячее… Граф прочитал её призыв, и плавным движением освободил истомившуюся грудь. Что-то болезненно дёрнулось внизу живота и будто взывало утолить голод, погасить страсть, раскрыться как бутон цветка, тянущегося к солнцу. Горячие руки мужчины были солнечными лучами, которые легко касались её обнажённой кожи, распаляя тот неукротимый пожар внутри, кремнем для которого был только он. Единственный.

Лишь ему она могла позволить такую дерзость и от волнения не могла произнести ни звука. Ожидая. Едва дыша. Впитывая в себя его взгляд. Замирая в томящем ожидании. Побуждая своей покорностью на более смелые ласки. И они не заставили себя ждать. Марианна не смогла сдержать лёгкого вздоха от властных прикосновений графа. Вздоха, который он поймал своими губами. Нетерпеливо и яростно стремясь забрать у неё то, что она… о, Боже… жаждала ему отдать. Это было слишком сильно, слишком ощутимо, слишком сводящим с ума… Марианна чувствовала себя беспомощной против этого жадного натиска, становясь пленницей желаний графа. Она вздрогнула и испуганно накрыла его руки своими, не зная, не понимая, хочет оттолкнуть или прижать ближе. Заметавшись, мысли взмолились о спасении, и она выскользнула из объятий, чуть шагнув в сторону, придерживая руками снятый лиф и нащупывая точку опоры сзади, у увитой длинными растениями стены.

- Милорд, Вы так спешите…

Всматриваясь в черты лица, ставшие уже такими знакомыми, маркиза пыталась уловить смысл слов, но они ускользали от её понимая. Разум будто затуманился, и этот дурман не спешил рассеиваться. Она с каким-то непонятным чувством раздражения, удивительным для неё самой, натянула обратно платье, сгорая от стыда, что позволила себе так быстро уступить. Она должна, просто обязана сковать себя цепями приличий, оковами правил, иначе не заметит, как переступит опасную черту. И тут, как вспышка, в голове возникло видение… Это было совсем недавно. Бакалейная лавка, куда они заехали с Агнесс, чтобы договориться о поставке продуктов на приём, она ещё забыла сумочку и вернулась назад, а когда вышла, почему-то на миг остановилась перед тем, как сесть в карету и…

- Лорд Стерлингтон, так это были Вы?.. – Она изумлённо смотрела на графа, осознавая теперь многие его слова. Несложно было узнать, кто она такая, её статус, выяснить всё, что говорят о ней в обществе. Похоже, граф прибыл с чётким намерением ухаживать за ней. Сердце ухнуло куда-то вниз от осознания этого факта. Чтобы тут же часто-часто забиться от прозвучавшего предложения:



В её жизни дважды кто-то другой договаривался о помолвке, отказывая ей в праве выбирать самой спутника жизни, и вот теперь ей хотелось отказаться от такого желанного права вершить судьбу и найти того, кто подскажет ей, как быть. Предложение было настолько неожиданным, как сметающий всё на своем пути смерч. Только что она сгорала от опасной близости мужчины, старательно отталкивая от себя попытки как-то обозначить происходящее, дать ему название, чтобы снять с себя ответственность, быть ведомой и соблазнённой, но слова графа возвращали её с небес на землю, вынуждая чётко определить направление, по которому они идут. Маркиза в растерянности кусала губы, тщетно пытаясь найти верные слова. У них уже был момент, когда она неверным словом заставила графа уйти, и сейчас, в таком нервическом состоянии, она снова боялась сказать что-то не то. Но молчать более не представлялось возможным:

- Милорд, я крайне польщена Вашим предложением. Ни от кого другого я не желала бы его услышать, и… Вы не слепой, чтобы увидеть мою расположенность к Вам, но, прошу Вас, дайте мне время определиться в жизни, - она сглотнула, пытаясь уловить эмоции на лице графа, - дайте нам время лучше узнать друг друга. Ваше общество настолько приятно мне, как, надеюсь, и Вам моё, что ожидание не должно быть тягостным. Вы согласны?

Марианна вслушивалась в признания графа, охваченная вихрем эмоций. Она перестала давать им определение. Отказывалась вообще думать в этот волшебный миг. Хотелось запечатлеть каждое слово. Маркиза знала, что воспоминание об этих минутах не оставит её до конца дней. Потому что всё было особенным, единственным в своем роде, неповторимым. Та магия, что она чувствовала в присутствии графа, не покидала её. Она окружала их, звенела вокруг и окутывала, проникая во все уголки её сознания. Она уничтожала здравомыслие и практичность. И меняла всё.

Потом, всё потом... Позже она подумает о насущном, о своем будущем и тысяче мелочей, что несло с собой понятие возможного замужества. Напомнит себе о сдержанности, неопределённости своего будущего. Вспомнит о загнанных вглубь себя страхах, потаённых мечтах, несбывшихся надеждах. И задумается о том, почему так безоговорочно верит по сути почти незнакомому человеку. Верит безоговорочно и безоглядно.

Марианна не желала думать ни о чём, кроме как о мужчине, что вверял ей сейчас свои чувства, который смотрел на неё таким взглядом, без которого, она, казалось, уже не могла жить. Сейчас, в этот самый миг, она свободна выбирать, свободна любить, свободна брать и отдавать, свободна в каждом своем проявлении. Эта свобода окрыляла, наполняя внутренним светом. Каждое слово графа было будто ответом на все её мечты. Его глубокий голос проникал в самую глубину её сердца, неотвратимо привязывая его к ней. Так не бывает. Единожды загадав желание, так быстро получить желаемое. За что ей это? Чем она заслужила такое счастье?.. Об этом Марианна тоже не хотела думать. Всё потеряло значение.

- Да, я вспомнила нашу встречу, и тот факт, что Вы запомнили меня, что думали обо мне... Простите, мне сложно совладать с чувствами, - она прикрыла глаза, желая избавиться от наваждения, но ей не удавалось. Он ждал несколько недель, а ей казалось, что она ждала его всю жизнь. Ждала этого момента и этого мужчину, воплощение всех её тайных грёз. Его улыбка стала будто бы печальной, а искреннее извинение заставило чуть нахмуриться и в порыве взять графа за руку. - Вам не нужно, не нужно извиняться... Мне и самой нелегко сдерживаться в Вашем присутствии.

Сделав это признание, Марианна почувствовала волнение такого накала, что мысленно взмолилась о каком-то спасении. Такая горячность не была в её природе, и она молила о передышке, чтобы прийти в себя. Лорд Стерлингтон был настолько галантен, что дал ей её.



Марианна несколько раз вздохнула, расправила несуществующие складки на платье и вышла из оранжерении, чтобы вернуться в бальный зал. Несколько часов... О, Господи, что же это значит?.. Вальс?.. Кадриль?.. Да что угодно... Ей было всё равно, лишь бы не расставаться ни на секунду, лишь бы чувствовать его рядом, дышать одним воздухом, и, быть может, стать более свободной как женщина... Как она сможет находиться среди людей и скрыть свое состояние?.. Граф привёл её в состояние, близкое к обмороку, а в тех местах, где он касался её, всё ещё жгло кожу. Но, впрочем, и это не важно. Сегодня она разрешит себе всё, и пусть остальные думают, что им угодно. Важен только он, её граф.

Подоспев как раз к началу танца, маркиза и лорд Стерлингтон заняли свои места в колонне танцующих. Напротив друг друга. Марианна закусила губу, пытаясь справиться с внутренней дрожью. Вздох и ещё, пока первые аккорды не возвестили о начале аллеманды. Мягкой улыбкой и лёгким реверансом Марианна ответила на галантный поклон графа. Пары сходились и расходились в неспешном ритме, выполняя незамысловатые движения. Царила какая-то невесомая, праздничная, радостная атмосфера. К удивлению маркизы, па танца она не забыла, и через некоторое время двигалась легко и плавно, с простым изяществом, наслаждаясь танцем.

Лёгкие повороты, изящные подскоки, учтивые поклоны и вежливые улыбки. Грациозные дамы и статные кавалеры. Чинный танец, которому она обычно не отдавала предпочтения. Но в этот раз всё было иначе, и каждую секунду маркизу затягивало таинственное воздействие мужчины напротив неё. Вскоре она перестала замечать пары, танцующие рядом. Они слились в одно разноцветное пятно. Перестала думать, какой шаг или поворот сделать. Просто двигалась в одном ритме с графом и видела только его. Его одного. Высокая фигура графа выделялась среди других мужчин военной выправкой и статью, но, более того, особенным блеском в глазах, как будто он задумал что-то интригующее. Как будто напоминал о том, что было в оранжерее, будто побуждал давно забытую жажду любить и быть любимой.

Марианна поймала себя на мысли о том, что аллеманда оказалась весьма свободным танцем, позволяющим партнёру то и дело дотрагиваться до своей пары. Не то, чтобы она раньше этого не замечала, но в прошлом никогда танец не казался ей таким чувственным действом. Ведь она никогда не танцевала с мужчиной, который вызывал у неё такую бурю эмоций. Танец с графом превратился в сладострастную игру, в которую играли они оба. Касаться волос еле ощутимым движением, вызывая вздох, соприкасаться при многочисленным поворотах, рождая дрожь, даря друг другу улыбку, едва заметно проводить рукой по груди, провоцирующей, опаляющей лаской, и затягивать в омут глаз… Соблазнять медленно, но верно, уничтожая все барьеры. Быть связанными невидимой нитью из искушения и томящего ожидания.

Граф оказался великолепным танцором, и Марианна полностью растворилась в танце, забылась так, что "поцелуйный момент" стал неожиданным. Шагнув друг другу навстречу, пары слились в лёгком прикосновении губ, и почти сразу же разошлись, но Марианна не заметила этого. Она вообще ничего не заметила. Осталось только сверкающее ощущение счастья, разлившееся по венам, как бурная река, горячее тело графа, слитое с её, прижимающееся всё сильнее, его ладонь, ласкающая шею, его рука, прижимающая её к себе, и губы, дарящие блаженство, становящиеся всё смелее и смелее. Страстность её натуры, подавляемая долгие годы, совсем забытая, вырывалась наружу, и теперь она была другой. Ей стал необходим вкус его губ, его запах, его жадные поцелуи и смелые ласки. Уже такое знакомое, сильное, пронзительное чувство охватило Марианну, когда язык графа коснулся её, когда жар его рук согрел её даже сквозь слои ткани, которые она хотела изничтожить.

Страстный и требовательный поцелуй длился и длился, пока Марианна не оторвалась от губ графа, чтобы обрести дыхание, и медленно раскрыла глаза, осознавая, где она находится. Распахнув ресницы, чуть напряглась в объятиях графа, устыдившись своего поведения, но тут же расслабилась, снова забыв обо всем. Однако вдовствующая маркиза не преминула напомнить Марианне о существовании какого-то иного мира, кроме того, в котором она оказалась минуты назад:

- Марианна, я настоятельно Вам советую освежиться, а Вы, молодой человек, - грозный взгляд на графа, полный удивления, - принесите мне поскорее пунша.

Сообразив, что им таким образом даруется свобода, маркиза и лорд Стерлингтон, удалились из зала.

... И он увез её в ночь на своём вороном жеребце...

Обычное завершение сказки, сулящее героям счастливую жизнь без невзгод. Кто бы мог подумать, что желание, загаданное пару дней назад, так неожиданно сбудется. Потребность души найти спутника жизни. Затаённое желание обрести любовника. Мечты о неизведанном, пламенной страсти, любви... И всё это слилось воедино в одном человеке, чья горячая ладонь тянула прочь из зала, прочь от удивлённых взглядов и осуждающих шепотков, чьи сильные руки властно усадили на спину Бурана, чьё твердое тело вжалось в её. И Марианна не думала сопротивляться. Она приняла решение и не отступится от него.

Всадники удалялись всё дальше от имения в предзакатном сиянии солнца, но маркизе сейчас было совершенно безразлично, куда они направляются. Важно было одно - она желала быть только здесь, с мужчиной из своих грёз, вором, укравшим её сердце, владеющим ею без остатка. Неожиданно ворвавшись в её скучную жизнь, он будто разбудил её ото сна и подарил надежду на счастливое будущее. Одна единственная мысль заполонила сейчас все неуместные страхи, вопросы, сомнения, неуверенность в себе и прочую чепуху, в которой погрязло её закостенелое сознание, мысль о том, что она хочет всем своим существом отдаться этому мужчине, быть с ним рядом столько, сколько отведено провидением, разделить с ним жизнь на двоих. А сегодня она разделит с ним эту ночь.

Всё, что пробивалось сквозь чувственный дурман, всё, что она запомнила из этой скачки, это бешеный ритм, горячее дыхание, страстный шёпот и ветер, остужающий разгорячённую кожу. Они доехали очень быстро. Граф спешился, держа коня под уздцы. Буран вскидывал голову и храпел, будто возмущаясь тому испытанию, коему его подвергли. Но это было последнее, что волновало маркизу. Она тонула в глазах графа, в этих тёмных мерцающих глубинах, что покорили её с первого взгляда.

Ей казалось, что она потратила столько времени на ненужные сомнения и ошибки, что могла потерять его, и от этой мысли сердце забилось ещё более гулко, сжалось, отнимая дыхание. Эта мысль казалась убийственной! Она уже не может и не хочет отпускать его. Хочет погрузиться в его мир, стать его частью, безгранично довериться и самозабвенно любить… Ей, кажется, нужно было сказать что-то, но так не хотелось нарушать волшебство момента. Может быть, потом Филипп расскажет, о чём думал в тот миг, когда так внимательно смотрел на неё, сидящую верхом, но пока слова были не нужны. Марианна протянула руку и буквально скользнула в объятия графа. Как свою невесту, он перенес её через порог, не давая возможности передумать или сбежать. Но она и не хотела. Она хотела быть здесь и дойти до самого конца.

Маркиза не успела окинуть взглядом внутреннее убранство холла, как оказалась тесно прижатой к захлопнутой входной двери, и град поцелуев обрушился на неё. Долгожданный, порывистый, оживляющий… Её хотелось ещё и ещё… Одних поцелуев становилось мало. Ведь было же что-то большее, чем то, к чему она привыкла, с чем смирилась во время супружеской жизни! Она чувствовала это, знала, вся её женская суть тянулась к этому неизведанному откровению. Тела мужчины и женщины как будто плавились друг с другом, и лишь ворох одежды был барьером. Это было невыносимо… Желание, бурлящее в крови, стало таким сильным, что маркиза растеряла остатки сдержанности, не только уступая напору, но встречая его с такой горячностью, какой никогда не ожидала от себя.

Потянув за тесёмки плаща, скинула его вниз. Пальцы вспорхнули вверх, развязывая слабый узел платка, пускаясь в нелёгкую борьбу с туго обтягивающими тело графа камзолом и жилетом. Жаркие поцелуи и ласки не прерывались, сводя с ума. Возбуждение вливалось в её кровь с каждым новым касанием и поцелуем. Через какое-то мгновение её руки заскользили по гладкой ткани рубашки, согретой теплом тела, того, что она вскоре ощутит внутри себя…Осознание этого факта заставило что-то сжаться внутри, причиняя сладостную боль. Нетерпение подталкивало обоих к этому мигу. Филипп жадно брал всё то, что она с таким жаром отдавала. Сладострастно. Откровенно. Порочно. Так, как надо. Руки графа коснулись кромки корсажа и опустили ткань вниз… Соски превратились в твёрдые вершинки, моля о прикосновении… Прерывистый вдох и теперь уже никакого страха… Даже когда грудь опалили жадные, незнакомые ласки… Протяжный стон и головокружительная темнота… Томительное возбуждение, захватившее её без остатка.

Марианна не знала названию тому безумию, что творилось сейчас в тёмном холле графского дома.
Если это было обольщение, то она жаждала быть обольщённой.
Если совращение, то пусть бы её скорее совратили до конца.
Если это бесстыдное распутство, то она готова быть первой распутницей на земле.
Лишь бы не кончалось это сокровенное чувство близости. Здесь не было места смущению и раздумьям.

Марианна не замечала, как быстро и искусно Филипп освобождает её от одежды, растворяясь в его ласках, ощущая обнажённой кожей его каменное тело. Как оно вжимается в её, как плавно, медленно завоёвывает каждый сантиметр, раскрывает её, как оно становится опорой для её ослабевшего, податливого тела. Он украл её способность разумно мыслить и каким-то странным, вероломным манёвром оказался между её бёдер, а она обвила его ногами. Вцепилась в плечи, чтобы не упасть. Почти полностью обнаженная… С исцелованными губами и растрепавшимися волосами. Посреди чужого дома, в неприличной позе. Это было бы верхом порока для той Марианны, какой она была раньше. Но сейчас она не помнила о скромности, а лишь откинулась назад, чувствуя прохладу, резко контрастируя с тем жаром, что шёл от мужчины, и томно изогнулась. Она отдала себя. Полностью. Тому единственному мужчине, которому жаждала принадлежать.

Филипп вдруг замер, прикрыв глаза и прислонившись к её лбу своим. Его руки искали опору в гладкой поверхности двери. Может, он давал им обоим краткий миг отдышаться, а, может, подумал об её скромности, хотел остановиться, но она бы ни за что не позволила этому случиться. Только не сейчас! Ей не нужны были шелковые простыни и лепестки роз, какие-то обещания… Лишние слова… Не нужно ничего. Ей нужен был только он, и его неприкрытая страсть. То чувство, что она читала в его взгляде. И прямо сейчас. Она не могла ждать. Обхватив ладонями ставшее таким дорогим лицо, Марианна скользнула языком внутрь горячего рта, чтобы снова почувствовать то блаженство, что мог подарить только её граф. Прижалась ближе своей истомившейся плотью, плавно изогнувшись. Пальцы раскрыли ворот рубашки, поглаживая горячую кожу, опускаясь ниже и ниже, к заветной цели...

Жаркое томление перерастало в нечто большее. В сжигающую потребность слиться воедино, в чувство ненасытности, когда хочется ещё больше ласк, чтобы сгореть, чтобы раствориться друг в друге. Выгибаясь под натиском собственных желаний, ещё сильнее сжать ноги, бесстыдно прижимая к себе торс мужчины. Не узнавая в этой свободной в своих желаниях женщине себя прежнюю. Но такой она хотела быть только ради него. Всё растворилось в чувственном соблазне и подчинилось единственной цели - утолить обоюдную жажду. Незаметно, неожиданно Филипп завоевал её полностью, подобрался к самому её сердцу, чтобы остаться там навсегда.

Последняя карета отъехала от имения Уиндлсхэмов много часов назад, и весь дом будто тихо вздыхал, утомлённый приёмом не меньше его хозяев. Вдовствующая маркиза уже почти удалилась в свое пристанище, не преминув на прощание прочитать пару обычных нотаций о подобающем истинной леди поведении. Маркиза рассеянно кивала, уносясь воспоминаниями на несколько часов назад. Однако к концу нравоучительной беседы пожилая леди дала слабину и, не удержавшись, доверительно прошептала невестке:

- Ах, если бы меня так поцеловал граф Стерлингтон при всё честном народе, то я бы тоже забыла обо всём и… - Впрочем, договорить она не успела, чему Марианна была несказанно рада. Молодожёны выбрались-таки из покоев, чтобы проводить родственницу. Тепло попрощавшись с маркизой, Марианна поднялась к себе. Несмотря на некоторое сближение со свекровью, она не готова была делиться с нею своими романтическими переживаниями. Каждое волшебное мгновение в графском доме она хотела сохранить для себя.

Ночь безмолвно вступала в свои права, скрадывая все звуки затихающего дома, но уснуть маркиза не могла. Тёмное беспокойство завладевало ею. Не давало расслабиться и дать себе передышку после всех последних событий. Будущее по-прежнему оставалось неопределённым, но все насущные проблемы отступали перед терзаниями души. Никакие слова Филиппа не могли унять её тревогу, неуверенность в себе и страх быть покинутой, а когда через день он не смог отправиться с ними в Лондон, то шквал сомнений затопил маркизу. Сомнений в себе и в словах графа. Она верила всем сердцем, что его чувства искренни, но в её жизни уже была боль разочарования, когда слова оказались пустым звуком. И хотя Марианна ругала себя самыми последними словами за то, что сравнивает двух таких разных мужчин, сомнения продолжали грызть её изнутри.

Чтобы забыться, она увлечённо влилась в увеселения, так щедро предоставляемые во время Сезона. Каждый раз, когда они со свекровью посещали тот или иной приём, шепотки и любопытные взгляды возвещали о том, что без подробностей свадебного приёма, апофеозом которого стал страстный поцелуй маркизы и графа Стерлингтона, им оттуда не выбраться. С неимоверным облегчением Марианна вздохнула, когда к ним присоединился сам граф, один вид которого отбивал желание у любого расспрашивать и настаивать на самых пикантных подробностях. Однако и оставлять охочее до сплетен общество, так сказать, голодными было нельзя. И к старым сплетням добавилась новая – граф Стерлингтон ухаживает за вдовой Уиндлсхэма.

Как много всего скрывалось за простым понятием ухаживания. Только сейчас Марианна открыла для себя его истинное значение. Бесконечно много времени она могла проводить с любимым мужчиной, посещать вместе приёмы, наносить визиты, ходить за покупками, совершать верховые прогулки… Граф сдержал обещание, и обучение верховой езде доставило Марианне немало приятных минут. Тем более, когда маркиза узнала, что уроки можно продолжать и в спальне, и этот вид верховой езды был гораздо более волнующим… В этом то и заключалась проблема. В жизнь Марианны ворвалась истинная любовь. Она влюбилась так, что, казалось, не выдержит силы этого чувства. Это не шло ни в какое сравнение с увлечением юности, и уж тем более с теплыми чувствами к супругу. Она была настолько поглощена своими эмоциями, что это выбивало из колеи. Чем бы она ни занималась, граф всегда незримо присутствовал в её мыслях. Он стал самым значимым для неё человеком, тем, для кого она жила. Без кого уже не представляла своей жизни. Без его милой сердцу улыбки, которая неизменно сопровождалась ямочками на щеках, без его зачаровывающего взгляда, без нежных рук и страстных ночей, без их доверительных разговоров и пылких признаний. Она понимала, что практически растворяется в этой любви, теряя себя.

Но, тем не менее, как бы ни были сильны чувства, она прятала их за непринуждённым общением, достаточно скромным поведением на людях и преувеличенным вниманием к светской жизни. Единственное место, где она давала себе безграничную волю, была спальня, где они встречались с Филиппом. За закрытыми дверями она могла позволить себе любое безумство и говорить своим телом о всей силе любви. Но эта сдержанность, это полуобманчивое состояние не могло долго продолжаться. Граф, верно, ожидал, когда она примет его предложение руки и сердца, но Марианна всячески откладывала важный разговор. Она замечала, как хмурится Филипп, как начинает терять терпение, и все равно тянула...

Она всё больше удивлялась степени своей неуверенности в себе. При всех знаках внимания, что оказывали ей светские щеголи, при всем том расположении, что оказывал Филипп, она так до конца и не могла поверить, что их свяжет нечто большее, чем краткосрочный роман. Оказалось, совсем непросто поддерживать эту иллюзию беззаботности и легкости. Марианна признавалась самой себе, что дело в её прошлом. Прошлое всегда держит нас в своих цепких объятиях, стремясь разрушить будущее. Оно безмолвно напоминает, что миг счастья краток, что стоит тебе лишь поверить в то, что твоя жизнь наладилась, как судьба-насмешница разбивает эту веру на осколки. Марианна больше не хотела страдать и быть покинутой и поэтому не открывала свое сердце графу, беззаботно порхая с приёма на приём и страшась слишком сильного сближения. Но в глубине души, в тот момент, когда она разрешала себе задуматься и признать истину, она понимала - расставание с Филиппом убьет её.

А меж тем жизнь шла своим чередом, расставляя незримые ловушки. Как это всегда бывает, когда ты прокручиваешь назад события, то понимаешь, что если бы не случилось одно, то оно не потянуло бы за собой другое... В тот день Марианна вышла от поверенного вместе с вдовствующей маркизой Уиндлсхэм. Спустя некоторое время после женитьбы пасынок занялся судьбой своих родственниц, но, как оказалось, его отец предусмотрел всё. По специальному пункту завещания, оглашенному лишь спустя два месяца после свадьбы, где бы она ни состоялась, матери и вдове покойного назначалось щедрое содержание. Обе женщины получили по письму. Было так странно держать в руках это свидетельство из прошлого, так странно осознавать, что супруг тщательно скрывал свои планы и даже на пороге смерти не признался ни в чём, позволяя всё это время думать, что оставляет родных людей на произвол судьбы ввиду какого-то помутнения разума. Это было выше понимания Марианны. Руки женщины дрожали, когда она распечатывала ссохшийся конверт. Строчки расплывались перед глазами. В небольшой кофейне, где она уединилась, распрощавшись с не менее растерянной свекровью, она спустя столько лет узнала все потаённые мысли своего покойного супруга.

Быть может, если бы ей не открылось столько, не будь она в таком состоянии, Джастин не смог бы застать её врасплох. Но он выбрал именно этот момент, чтобы после стольких лет оказаться в том же самом месте, где оказалась и она. Как раз тогда, когда ей открылось, что муж прекрасно знал об её чувствах к бывшему жениху, обо всех причинах, побудивших её сделать выбор мужа, не обманули его и её нарочитые чувства, более напоминающие любовь дочери к отцу, как и замечал он скрытую печаль о несбывшейся мечте иметь детей, застывшую в глазах. Он читал её как раскрытую книгу и всё же любил и надеялся на взаимность. Однако так и не дождался. В его словах не было упрёка. Он не винил Марианну ни в чём. Лишь благодарил за то, что она скрасила его жизнь на склоне лет, и просил прощения за замыслы с наследством. Марианна положила письмо на столик и уставилась в окно невидящим взглядом. Перед её мысленным взором проносились безмятежные дни замужества, а потом недолгие недели, когда она радовалась своей беременности. Её жизнь тогда наполнились смыслом. Ожидание ребёнка помогло справиться с переживаниями о несчастной любви и закрыть дверь в прошлое. Она так остро ощущала жизнь внутри себя, так мечтала о том дне, когда увидит своего малыша, что даже не могла представить, какой удар нанесет судьба. Её ребенок просто.. умер внутри неё, и произошло это так незаметно, что она так и не смогла узнать ни час, ни день, ни причины, когда и почему так произошло. "Так бывает, - успокаивал семейный врач, и у Вас ещё будет много детей". Но он солгал

Её утроба оставалась бесплодной. Месяц за месяцем Марианна понимала, что усилия тщетны. Все те минуты, что она смирялась с постылым актом супружеского долга, были бесполезной тратой времени. Марианна нашла себя в бесконечной заботе о муже, в хозяйственных делах, в увлечении цветами, отодвинув свое горе так далеко за край сознания, что убедила саму себя в том, что это её не беспокоит. Её муж был немолод, и в последние годы его жизни они жили практически как родственники, однако Марианна была склонна винить в неспособности зачать лишь себя. Прошлое и настоящее перемешалось. Она снова оказалась во власти своей скорби и страхов. Ведь сейчас ничего не мешает ей забеременеть, но этого не происходит! Что же она может дать графу кроме своего общества и постельных утех? Ему нужен наследник, но она не способна его дать. Она видела, с каким теплом Филипп смотрит на её племянников и племянниц. Но ей не суждено подарить ему собственное дитя...

Скоро он поймет это и найдет себе какую-нибудь дебютантку наподобие мисс Молли Перкинс с её овечьим взглядом или дочери виконта Девлина, которая хищным взглядом преследовала её Филиппа. О, Боже! Имеет ли она право отнимать у него это время на бесцельные отношения? Не лучше ли самой всё это прекратить, чтобы не умереть в тот же миг, когда он объявит о расставании? Или того хуже, она узнает о помолвке графа от кого-нибудь из знакомых. Марианне казалось, что все демоны ада набросились на неё, нашептывая сомнения и рисуя картины одна страшнее другой, подталкивая к единственно верному решению. И именно в эту минуту Джастин оказался рядом. Она даже не сразу сообразила, кто перед ней, пока знакомый голос не пробился сквозь поток мыслей:

- Здравствуй, Мари, - почему-то он всегда называл её так, на французский манер, и когда-то это казалось ей таким милым, но сейчас раздражало.

- Для Вас леди Уиндлсхэм, лорд Блэкмор, я полагаю, - сухо ответила Марианна, с отвращением вглядываясь в лицо бывшего жениха. Оно носило явные следы разгульного образа жизни, но камердинер явно не зря получал жалованье. Джастин был одет безупречно, но это была лишь блестящая оболочка, скрывающая пустоту. Когда-то она любила этого человека так, что, казалось, не перенесет расставания, но жизнь показала, что это была лишь пылкая девическая влюбленность, а истинная любовь - это чувство, когда ты хочешь, чтобы твой любимый был счастлив. И если ты не можешь дать ему главное, не сможешь наполнить жизнь смыслом, к которому стремится каждый мужчина - иметь продолжение рода, то остается только уйти. - Извините, но я спешу.

Встав, Марианна натолкнулась на выросшую перед ней стену. Цепкие руки стиснули запястья.

- Не так скоро, Мари. Я хочу поговорить. Теперь, когда твой муж не стоит между нами, мы можем быть вместе. Я был полным болваном тогда, когда позволил тебе выйти замуж за другого. Все эти годы вспоминал тебя, Мари, и так ждал, когда ты выйдешь в свет после траура. Знаешь, ты стала еще красивее..

Марианне было все равно, что её видят и слышат все посетители кофейни. Её не волновал этот мужчина, который, по истине, был поразительно самовлюблен и самонадеян! Всё, что она хотела, это сбежать отсюда и скрыться как в раковину, в свою печаль. Вырвав свои руки из захвата, она схватила ридикюль и твёрдо сказала:

- Нам не о чем говорить, лорд Блэкмор. Всё было сказано много лет назад. Оставьте меня в покое!

- Мы ещё посмотрим, - доносилось ей в спину, но Марианна уже выскочила на воздух, чуть покачнулась от внезапного головокружения и взошла в карету.

У себя в доме она часами стояла у окна, ожидая графа. Она не знала, как сообщить ему, что всё кончено, какую причину назвать, кроме очевидной. Почему-то она была уверена, что он не послушает её и ещё больше затянет агонию. Останется из жалости или же обманет сам себя, что её бесплодие ничего не значит. Она настолько извела себя, настолько потерялась в самокопании и горестных мыслях, что не сразу услышала стук в дверь.

Лорд Стерлингтон… лорд Блэкмор… дуэль...


Всё, всё потеряло значение! Всё, кроме мыслей о смерти Филиппа. Он не может, не может, не может умереть!
Она смутно помнила, как ехала в дом графа, как тянулись часы ожидания, что она делала и что говорила, но когда она услышала его голос, самый важный для неё голос на всём света, сердце чуть не разорвалось от облегчения. Жив! Всё остальное неважно. Все остальное потом. Потом…

И она дала себе эту ночь… А потом ещё день.. И неделю, переросшую в месяц… И все никак не могла отпустить Филиппа, купаясь в его любви.. Даря ему себя без остатка и открывая, наконец, все свои чувства... И все свои страхи. Как она и предполагала, Филипп заверял, что они примут то, что даст им Господь и будь, что будет. Главное, что они вместе и любят друг друга. Марианна дала себе полгода, прежде чем даст свободу любимому мужчине. Но Господь смилостивился над ней. Пятый граф Стерлингтон заявил о себе властно и очень определённо и не давал своей матери передышки вплоть до свадьбы, когда будто смилостивился, прекратив ежеутренние мучения.

Приближаясь к алтарю, где её ждал Филипп, безумно счастливая и будто светящаяся от радости, Марианна смотрела только в будущее.

«Я счастлива», - читалось в её глазах.

«Я хочу сделать тебя счастливым», - рвалось изнутри.

«Люблю», - шептали губы.