Февраль (исторический детектив + ИЛР)

Всем , раз уж наши герои - французы...

Девчата, очень рада вам и вашей похвальной активности! Спасибо вам большое!



Я очень рада, что стараюсь не только для одной лишь себя, но и для своих благосклонных читателей! Ура-ура-ура!


Треугольник, это точно. Меня всегда такая тема привлекала в романах, вот - решила попробовать! А маньяк подождёт. Пускай жертвы поживут ещё немного, подышат свежим альпийским воздухом!


Ой-ой-ой, Ксюша... Я теперь всегда буду делать так: - вне зависимости от того, угадала ты, или нет!


ПРАВИЛЬНО! Я с самого начала планировала написать так, чтобы подозрение падало абсолютно на всех, кроме одного-единственного человека...


Может, да, а может, и нет... Но, что комиссар наш - светило французской полиции - это точно! Мы ему 100% доверяем, а Жозефина пускай сама думает!


Я уж даже не знаю, как намекнуть... Буду думать.


Ой, да, она такая! Но это добавляет ей ещё больше очарования!




Видишь, сдержалась Жозефина! Кремень!!! Хотя, не скрывала, что очень хотелось затащить Габриеля в постель - он мужчина видный, искушённый в любви, а её тело и душа так и просят ласки... Но нет! Благородство превыше всего! Вот это, я считаю, Поступок! С большой буквы! Через собственные чувства переступила, а всё равно осталась верной своим принципам! Умничка она! Ромашку ей...! Хотя не надо... Мало ли, что...?


Лиля, я старалась! Думаю: разбавлю-ка я серую детективную мрачность любовной историей?! Если в "Роковой ошибке" у нас ИЛР был разбавлен детективом, то здесь наоборот!
И вот, что мы имеем на выходе! Рада, что понравилось!


Что, думаешь, может? Хм.


Габриель поехал с катушек окончательно и бесповоротно. Я признаюсь честно: я эту проклятущую сцену их знакомства на лестнице переписывала раз шесть! Пока не добилась желаемого результата! Хотела туда побольше чувственности добавить, чтобы сразу было понятно, как он на неё, выражаясь простым языком, с первого взгляда запал. И было из-за чего! Голубое платье (вспомнили, да?), потрясающая фигура, и глазааааа... О-о, эти таинственные глаза, загадочные, глубокие и манящие...! Я, похоже, сама начала говорить, как влюблённый мужчина, милль пардон!


Ой, я всё ещё обещаю феерическое появление! Такое, что прям - ах!!!! (надеюсь) И что у тебя, Лиля, будет такая же реакция, как на внезапный финал "Роковой ошибки"... Это меня весьма и весьма порадует!



Юлиана, опять ты меня поразила, держи ромашку!
Дело в том, что ты практически слово в слово озвучиваешь слова Жозефины в одной из будущих глав! А про возможных конкурентов - как хорошо, что ты заметила! Я ещё раз делаю акцент на (Лассарда, ха-ха) очаровательного русского журналиста Арсена (это только меня Райан Гослинг, что ли, привлекает????) и на потрясающего и немного таинственного русского художника Тео! Чем не конкуренты? Про легенду парижской полиции я вообще молчу, комиссара нашего на сцене пока нет. Так что, определённо, Габриелю нужно поспешить - вот он и поспешил, на 2-й день знакомства пришёл с предложением руки и сердца! Побоялся, что уведут, ну, и в целом - потерял голову.



Опять моё тебе "ура"! особенно за то, что не спешишь верить, что Февраль - мужчина. Ибо, как я уже говорила, ОПИСАНИЯ убийцы вы в прологе не найдёте. Непонятно - худой он, или толстяк. И уж точно не написано там - женщина это или мужчина!
Поэтому, девчата - смело подозревайте всех!


Габриэллу, правда, жалко! Она немного избалована и эгоистична (вспомним: "Вам всего лишь надо уехать из отеля, мадам Лавиолетт!"), и считает, видимо, что мир вертится вокруг неё одной - но она открытая, добрая и очень честная! Не побоялась, пришла, высказала свою просьбу прямо, и, опять же, очень мягко и по-доброму. Жозефина сама говорила: если бы только она выбрала другой тон, другую манеру общения, и начала с угроз - разговор пошёл бы по иному сценарию. А Габриэлле респект. Ромашку ей. А лучше ландыш! Жозефина упоминала, что эта милейшая девушка на ландыш похожа...


Это точно!


Не за что, не за что!
Девчат, сегодня, кажется, будет сразу две главы, а то и три...
А то, чегой-то, больно коротенькая выходит 17-я... и 19-я тоже коротковата... Несерьёзно как-то, по-моему...
_________________

 » XVII

XVII

За завтраком Франсуаза со мной не разговаривала. Более того, она демонстративно игнорировала моё присутствие, делая вид, что не замечает меня и не слышит, когда я заботливо предлагаю ей клубничный джем для маковой булочки или побольше сливок в кофе. Это был её ответ на то, что вчера я так и не явилась к озеру, бессовестным образом сведя её с Гарденбергом. Теперь она надулась как мыльный пузырь и игнорировала мои попытки к ней подлизаться.
Но когда Габриель Гранье и Габриэлла Вермаллен объявили о своей помолвке, Франсуаза разом позабыла про свою обиду, и повернулась ко мне, изумлённо распахнув глаза. Не ожидала, видимо, такого поворота событий, хотя сама же говорила, что у старушки Жозефины нет ни малейших шансов перед юной красотой Габриэллы Вермаллен.
Зато меня это не удивило ничуть. И если Гранье думал таким образом меня задеть, то ничего, кроме моей снисходительной улыбки он не добился. Как мальчишка, право слово! Двадцать восемь лет за плечами, а ведёт себя как сущий ребёнок! Ну и кому он сделал хуже этим, господи боже?
Я укоризненно покачала головой, когда Франсуаза поглядела на меня, а вслух одна из первых поспешила выразить свои поздравления. Они прозвучали вполне искренне, уж я постаралась! Я не спала почти всю ночь, отрабатывая до мелочей своё поведение, и добилась безупречности во всём, не считая тёмных кругов под глазами. Но издержки бессонницы легко скрыла пудра, поэтому этим утром Жозефина была безупречна.
Судя по разочарованному виду Габриеля, он принял на веру мою игру, и впрямь подумав, что мне наплевать на него. Не такой реакции он от меня ждал, это точно. Но я умела удивлять!
И старшую Вермаллен, судя по всему, я тоже несказанно удивила. Она наверняка ждала, что я расстроюсь этой новости, а уж если бы я выбежала из салона в слезах – было бы совсем хорошо! Но никто же всерьёз не думал, что я окажусь настолько слабой, не так ли?
Поэтому я улыбалась, вела себя непринуждённо, и время от времени ловила на себе полные благодарности взгляды Габриэллы. Девушка не знала, куда деваться от всеобъемлящего счастья, свалившегося на неё так внезапно – и, видимо, уж точно не ожидала она, что наш с ней вчерашний разговор принесёт такие плоды! Она наверняка считала моей заслугой то, что Габриель наконец-то сделал ей предложение, но, с другой стороны, а так ли она ошибалась?
А что касается меня… я бы предпочла об этом не говорить и не думать. И старательно не обращала внимания на то, как переворачивается всё у меня внутри, когда я невольно смотрела на Габриеля…
Ничего. Переживу. В жизни моей случались вещи и похуже.
- Господи, я только сейчас заметил! А где же мадам Фальконе? – Голос Гринберга вернул меня к реальности, и мигом отрезвил. Я, признаться, за своими переживаниями тоже не обратила внимания на пустующее место мадам Соколицы, и не обратила бы, если бы Гринберг не указал нам на её отсутствие.
- О, нет, - простонала старшая Вермаллен.
- И Тео, между прочим, тоже нет! – Сказал Лассард, озадаченно покосившись на пустой стул.
Вспомнились вчерашние зловещие угрозы в адрес Фальконе, а так же вопрос Тео, заданный, вроде как невзначай: «А с чего вы взяли, что я не солгал вам?» После этих его слов всё пошло наперекосяк. Настроение за столом живо поменялось, кто-то начал затравленно оглядываться по сторонам, подозревая кого угодно, вплоть до своего ближайшего соседа, и самого Тео в том числе.
Я ожидала, что Габриель как-то прокомментирует эту ситуацию, но потом вспомнила, что он, вроде как, не разговаривал со мной больше. И поэтому повернулась к Франсуазе. Она сказала озадаченно:
- Ох, и не надо ему было всего этого говорить! Теперь, если Витторию найдут где-нибудь в овраге с перерезанным горлом и цветком в руке, обязательно сыщется умник, который доложит комиссару, как Тео грозился вчера убить её!
- Ты знаешь, если Фальконе и впрямь найдут в овраге, я в первую очередь подумаю на Лассарда, - шепнула я ей. – По-моему, он её на дух не выносил!
- И швед тоже, - подтвердила Франсуаза.
- Швед, по-моему, не выносит на дух всех, включая нас с тобой!
- Значит, пора начинать бояться! – Провозгласила моя подруга, и, изобразив испуг на своём лице, прижала к губам чайную ложечку. Меня позабавил её шутливый настрой, но неприятное ощущение, возникшее после исчезновения Соколицы, увы, не пропадало. И не в Габриеле было дело, и не в нашем вчерашнем разговоре – я, похоже, и впрямь сумела на время об этом забыть.
Куда больше меня тревожило то, что за столом, помимо Тео, отсутствовал так же Ватрушкин (вроде как, возлюбленный Селины) и Эрик Гарденберг. Гарденберг, чёрт возьми! Тот самый Гарденберг, к которому я вчера собственными руками толкнула Франсуазу! А что, если это он?!
Но подозрения мои оказались беспочвенными – Фальконе обнаружилась живая и невредимая, явившаяся к самому концу завтрака. Чему весьма и весьма расстроился мсье Лассард, даже и не думавший скрывать своего огорчения. А шведский доктор и вовсе сказал:
- Мы думали, вас уже убили!
Прозвучало, скорее, как: «Мы надеялись, что вас уже убили!»
- В самом деле? – Мадам Соколица рассмеялась, прижав руку к полной груди. – О-о, я представляю, как вы волновались за меня, доктор Эрикссон!
Все посмеялись её шутке, а я подумала, что этим утром Виттория Фальконе выглядит как-то иначе. На удивление счастливой и возбуждённой, что ли?
- А я-то, так и вовсе представил вас, лежащую бездыханной у озера, с цветком незабудки на груди! – Ядовито заметил Лассард. Нана попросила его быть повежливее, а Габриель вдруг сказал:
- Куда больше подошла бы маргаритка.
И, как и после вчерашних слов Тео, в салоне повисла напряжённая тишина.
- Маргаритка? – Удивилась Фальконе, заинтересованно обернувшись к Габриелю. – Но почему?
- Вы часто надеваете оранжевые платья, - ответил за Габриеля русский журналист. – Однако я бы всё же склонился к чайной розе, если уж сравнивать даму с цветком. Как думаешь, Габриель?
- Нет, - категорично ответил Гранье. – Маргаритка.
Ни больше, ни меньше! Ишь, какой упрямый! А Фальконе, ещё не знавшая об их помолвке с Габриэллой, прямо взглядом его пожирала, безмолвно умоляя сделать ей хотя бы такой извращённый комплемент. Чайная роза красива, изысканна, благородна, а маргаритка? Что маргаритка? Какой-то глупый, ненужный цветок, тем и привлекающий, что своим ярким цветом…
Ровно как и сама Фальконе. Вроде красивая, а пустышка внутри. На удивление точно подмечено! Я бы с интересом посмотрела на Габриеля, если бы не наша вчерашняя размолвка, и наверное даже сказала бы ему, что и мне казалось прежде, что цветы рядом с телом жертв Февраль подбирает не случайно.
Каждый цветок как будто символизирует характер той или иной девушки. Иветта была колючкой. Красивой, но с острыми иголками, к такой запросто не подойдёшь, нужны рукавицы! У Дэвида Симонса, её супруга, эти рукавицы имелись, поэтому он сумел покорить её и сделать своей женой. Иначе – вряд ли бы у него что-то вышло.
Селина… лаванда. Интересный выбор. Но я бы сравнила её скорее с ландышем: чистый, невинный, приятный и прекрасный… Мой взгляд как-то сам собой поднялся на Габриэллу. Вот кто ландыш! Самый настоящий ландыш, хрупкий и ранимый нежный цветок…
А лаванда… что ж, и этому наверняка есть объяснения. Необычный, непохожий на остальных, прекрасный горный цветок, с редким, но очень сильным запахом. Мимо не пройдёшь, определённо. И, в любом случае, поддашься очарованию – сорвёшь хотя бы один, разотрёшь его между пальцами, и с задумчивой улыбкой пойдёшь дальше… А потом забудешь.
Господи, а я-то, кажется, начала понимать логику убийцы! Это меня изумило до такой степени, что продолжать завтрак я не могла. Кусок в горло не лез, особенно когда я осознала, до какой степени точно и чётко были выбраны эти цветы.
О, боже. Да он же… он, действительно, опасен! Нет, само собой, он опасен – убил одиннадцать человек и ни разу не попался! – но он невероятно умён, и, похоже, на удивление тонко умеет чувствовать человеческую натуру. Я вскинула голову и посмотрела на Планшетова, чья проницательность меня ещё вчера удивила, и русский журналист это моё резкое движение заметил, и вопросительно поднял бровь. Дескать: вы хотели что-то спросить, мадам Лавиолетт?
Хотела. А не вы ли убийца, мсье журналист? Даже если и так, мы этого никогда не узнаем. Отчего-то я была в этом убеждена.
Понимаете, когда я слышала слово «психопат», то отчего-то сразу представляла себе несдержанного дёрганого типа, вроде Эрикссона или Лассарда, ненавидящего всех вокруг и едва сдерживающегося, чтобы не начать бросаться на людей. Но сумасшедшие бывают разные, и обожаемый мадам Фальконе доктор Фрейд много об этом писал. С виду это может быть вполне нормальный человек, но со своими демонами внутри – например, как Гринберг, как Габриель, или… или как я сама.
Вот уж чьи демоны дадут фору демонам Поля Февраля! Как там вчера сказал Лассард? «Об эту женщину вы обломаете себе зубы»? Верно подмечено. А может, я просто льстила себе тем, что окажусь не по зубам маньяку-убийце?
Как знать.
Завтрак заканчивался на весьма оптимистичной ноте: Фальконе наконец-то перестала поднимать тему своего любимого маньяка-убийцы, и стала приставать к русскому журналисту со всё той же старой просьбой написать в «Ревю паризьен» статью о её фамильном замке в Турине. Арсен отшучивался как мог, а когда силы его иссякли, он призвал на помощь своего друга Габриеля, но Гранье всё утро был сам не свой, и ответил лишь лёгкой улыбкой в ответ на просьбу русского журналиста.
Мне стало жаль его. Я догадывалась о причинах его невесёлого настроения, и была близка к тому, чтобы начать утешать его прямо там, в столовой. Или, уж по крайней мере бросить пару едких фраз о том, что счастливые женихи не ведут себя так, как он, и не сидят с такими удручёнными лицами! Да ради Габриэллы он мог хотя бы притвориться, что всё хорошо? Или здесь одна я умею притворяться?
- Девять этажей, вы представляете! – Не унималась Соколица, прижав руки к груди. – Это самый большой замок в окрестностях Турина!
По-моему, разговоры о Феврале были куда интереснее. Или я просто придираюсь к ней, из-за моей антипатии? Чёртова ведьма, могла спасти меня от подозрений Витгена, и промолчала!
- Возле парадного входа декоративное озеро с фонтаном! С алебастровыми скульптурами Бартолини!* Можете себе представить? Они стоили целое состояние!
Дурацкая болтовня. Пора с этим заканчивать. Вон и Томас с Наной заскучали, им наверняка надоело слушать одну и ту же историю в сотый раз.
- А с заднего двора открывается такой чудесный вид! Целое поле фиалок! Когда они расцветают все разом, это такое незабываемое зрелище! Будто кто-то расстелил на лугу огромный сиреневый покров…
Фальконе сладко зажмурилась, а затем посмотрела на Арсена, который послал ей полный неодобрения взгляд. Да что там между ними происходит, боже ты мой?! Мне уже становится интересно, что означает эта загадочная игра в гляделки!
- Ты, должно быть, выбросила ту фиалку, что я подарил тебе вчера? – Голос Габриеля заставил меня вздрогнуть. Я посмотрела на него, будто застигнутая врасплох за чем-то постыдным, и не нашлась, что ответить. Выбросила?! Вовсе нет! Я поставила её в воду, использовав вместо вазы стакан – один из тех, что стояли рядом с графином на подносе. А надо было выбросить! Глупая, сентиментальная Жозефина!
Не дождавшись ответа, Гранье с грустью покачал головой, и поднялся из-за стола.
- Прошу меня извинить!
И ушёл.
И плевать он хотел на Габриэллу, глядевшую с открытым ртом ему вслед.
Господи, ну зачем он так? Ещё обиженного из себя строит, будто я перед ним в чём-то виновата!
- Иди за ним, - тихо сказала мне Франсуаза. Тихо, но твёрдо.
Никуда я не пойду! Ещё чего не хватало! Только успокоилась, еле-еле успокоилась за целую ночь, и вот, пожалуйста, опять! Нет уж! Пусть уходит, пусть катится ко всем чертям, и не пристаёт ко мне с дурацкими вопросами! Всё кончено! Всё кончилось, не успев начаться, и слава богу, что так! Я была почти счастлива, что не успела влюбиться в него по-настоящему.
- А я терпеть не могу фиалки, - сказал Эрикссон, жаждущий уколоть Фальконе побольнее.
- А я просто обожаю! – Воскликнул Лассард, да с такой пылкостью, что я слегка удивилась.
- В таком случае, я приглашаю вас погостить в моём замке в Турине! – Рассмеялась мадам Соколица, а Лассард весело закивал, будто и впрямь хотел поехать. – Да что уж там, приезжайте все! Огромный каменный исполин в девять этажей, места хватит!
- Сохрани господь, - пробормотал доктор Эрикссон, вроде бы, себе под нос, но его, тем не менее, услышали все. Фальконе не обиделась, и, сверкнув глазами, принялась доказывать нам, как чудесно живётся в туринском предместье.
Я попросила извинения и поднялась из-за стола, за мной последовали Томас и Нана, и русский журналист. Уходя, он опять странно посмотрел на Соколицу, но Фальконе вроде как не заметила его взгляда, или сделала вид, что не заметила.
Оказаться рядом с четой Хэдинов, да ещё и вдали от посторонних глаз, для меня было большой удачей. Об этом я мечтала со вчерашнего вечера, в чём и призналась Томасу, перехватив его у лестницы.
- Я тут вот что подумала, - сказала я, заметив его живейшую заинтересованность, - вчера за разговором упомянули, что Селина возвращалась в отель, когда на неё напал убийца, но отель ведь в другой стороне! Мистер Хэдин, вы лучше других знаете окрестные места, скажите – что там, по ту сторону реки?
Куда, чёрт возьми, она могла так спешить, что позабыла про шляпку и про всё на свете?!
- Посёлок, церковь, сельская ярмарка, - принялся перечислять Томас, озадачившись вместе со мной. – Железнодорожная станция, но до неё довольно долго идти пешком. Дорога… дорога к городу! Сельский люд часто добирается туда на попутках, это экономит время.
- Подожди-подожди, ты кое-что упустил, - голос русского журналиста меня не на шутку встревожил – я видела, что он выходил вместе с нами, но понятия не имела, что он бессовестно слушал всё то, о чём мы говорили. Что им двигало: профессиональное любопытство или нечто другое? – В лесу, по дороге к посёлку, ещё до спуска на проезжую часть, стоит большой двухэтажный дом.
- Ах, да, - спохватился Томас, и порадовал нас своими исключительным знаниями местной истории: - Раньше там жил местный лесничий, старый немец по фамилии Фессельбаум!
Так вот куда так торопилась Селина!
Оставалось выяснить: зачем? Но прежде, раз и навсегда уяснить для себя, чёрт возьми, Фриц он всё-таки или Ганс?



____________________
* Итальянский скульптор XIX века
_________________

Всем привет!

А наш красавчик-то каков?! Помолвка, значит. Ну-ну! И чего он собирается этим добиться? Уязвить Жозефину, заставить ревновать и кусать локти? И даже если ей и больно... черт побери, ну конечно больно, то она ничем себя не выдаст. Это же Жозефина!

А Габриель неприятно удивил, если не сказать разочаровал.. Жози отказала ему, так он отправился делать предложение Габи. Назло, что ли? Сам загнал себя в ловушку. Балбес! Да и по отношению к Габи это непорядочно.



Вот-вот.



Запал еще как! Возможно, сама Жози не считает себя красавицей, ну это она скромничает, но вот мужчина, у которого есть глаза, не может не оценить её внешность. Она чертовски эффектна, обаятельна, харизматична! К тому же этот интерес оказался взаимен. Ах эти его магнетические зеленые глаза! Между ними моментально искра проскочила!




Опять фиалки! Они у них там как сорная трава растут. Прям спасенья от них нет.

А убийца наш умен, проницателен, тонко помечает самую суть характера людей. Цветочки соответствующие подбирает... Но вот что движет им самим? Он маньяк с больной психикой или все же хладнокровный расчетливый убийца?



Ха-ха! Интересное замечание. Дает пищу для размышлений. Один-единственный? Возможно, я догадываюсь, кто может быть этим предполагаемым исключением..
___________________________________

Очень интересные рассуждения!
Жозефина решила взяться за расследование гибели Селины. Занятно..
Глядишь, и к приезду комиссара у нее и подозреваемый появится.. А что? Все может быть..
А Габриэль и правда, как ребенок.. Вот поэтому я жду приезда де Бриньона.
Спасибо за главу, Ирина!
_________________

Всем ciao!
Ну вот.Франсуаза дуется как мышь на крупу. Гарнье от неё не отстаёт: назло Жози объявил о помолвке. Осспади! Кому он хуже сделал,спрашивается?
Реально думала,что Соколицу того... маленько убили и была несколько удивлена её появляением. Да,не любят шумную итальянку,ой не любят:так все расстроились,когда оказалось,что она -живее всех живых.
А вот поворот со цветами приятно поразил. Правда, я уже раньше репу чесала,пытаясь понять, почему у каждого трупа-свой блюмхен, и даже уже как-то догадываться стала... А Жози тоже молодец, догадалась,что и к чему. Ей бы с таким умом-не побоюсь этого слова-мужским складом ума- в полицию надо чесать работать!
А Гранье действительно -дитя малое. Он что там себе напридумывал? Что Жози головой об стол стучаться будет? Слёзы проливать? В истерике биться? Ага,сщас! И с чего вы такое решили вдруг, влюблённый мюсью?
В общем,жду проду!
_________________

Всем привет!

Прошу прощенья, вчера прилегла отдохнуть буквально на пару минуток, а глаза открыла уже сегодня, с будильником, в 6-00 Поэтому новые главы будут сегодня, аж 2 штуки, как я и обещала!
Леля, специально для тебя, ускорим приезд комиссара? Да и Ксюша с Юлианой его с самого пролога поджидают...

А пока быстренько по ответам пробегусь!



Вот именнно, это же Жозефина! А он, наивный, думал её пронять... Ой, наломал дров, конечно... Несчастная, измученная душа! Но Жозефина сама его к этому подтолкнула своей неприступностью. Вспомним так же наши рассуждения о непростом выборе Габриеля: честь или карьера? Вот Жозефина ему и помогла решение принять!


Да-да-да! У нас ещё Юлиана не отвечала в комментариях, но я уже догадываюсь, что она скажет (и будет права): "Габриель повёл себя не по-мужски, и некрасиво!" Всё верно, поступил он не слишком-то хорошо, но... Давайте так, я, как его мама, знаю его лучше других, а потому мы посмотрим с этой стороны: вероятно, он всё же решил стать знаменитым художником (пускай и за счёт Вермалленов) и, в будущем, доказать Жозефине, что он тоже чего-то стоит, когда его картины начнут иметь бешеный спрос (а они наверняка начнут, потому что он талантлив!) И в планах у него, как у Алексея Волконского в Роковой ошибке - встретиться с ней, вероятно, через некоторое время - уже в дорогом костюме, с положением известного человека... Он-то уверен, что она только из-за денег ему отказала! Добавим к этому так же уязвлённое мужское самолюбие: получить отказ всегда неприятно, а уж особенно, когда так сильно влюблён! И, наверное, станет понятно его поведение.
Но тут я соглашусь, Ксюша, поступок некрасивый, эгоистичный. О Габриэлле и её чувствах в данном случае он вообще не подумал, ему за это минус, и ромашки от меня он не получит!





А Жозефина взяла и всё испортила! Ну почему её-то никто не винит? Тут двойственная ситуация, как бы... Габриэлле она сделала хорошо, это бесспорно. А Габриелю разбила сердце, нет? А самой себе? Сама же страдает больше остальных, глупенькая наша Жозефина!


Пускай растут!


Обязательно узнаем! Хотя, если спросить де Бриньона - он тебе сразу всю его подноготную расскажет, это же: "самый большой специалист по Февралю!"



Давай-давай, Ксюша! Разгадай нас с Февралем! Я тебе за это только руку пожму, и целый букет ромашек!


Да... ей, бедняжке, ничего больше-то и не остаётся. Совсем её полиция в угол загнала, вот она и тревожится, и пытается всеми силами спастись. Ну, и убийцу милейшей девушки наказать, конечно!


Сделаем.


Вот и я про то!


Обманула-обманула, я опять всех обманула! Или не всех?


Про блюмхены я потом объясню! Я про всё объясню, если раньше никто не догадается... Ксюша, например...?)))))


Или нашему красавчику-комиссару помогать, да?

Девчат, всем спасибо!
Выкладываю сразу две, как обещала вчера!
_________________

 » XVIII

XVIII

- Она была моей родной племянницей, мистер Хэдин, - без малейших колебаний сказал метрдотель, когда Томас спросил его о Селине. – Дочерью моей покойной сестры и единственной моей родной душенькой на всём белом свете!
Не врёт. Я вглядывалась в его лицо (симпатичное, между прочим, лицо, особенно для тех, кто с ума сходит от типично немецких скул и квадратного подбородка!) – вглядывалась, и не находила ни единых признаков фальши. Скорбь его была искренней и неподдельной. Ганс Фессельбаум Селину точно не убивал. Что, наверное, нетрудно проверить – если бы он отлучился со своего места в разгар дня, кто-то, непременно, заметил бы это.
- И жила она вместе с вами, в этом самом доме? – Продолжал Томас.
- Со мной, и с четой Шуц, это кухарка при отеле и лакей в салоне номер один, они снимают у меня половину дома. Для нас с Селиной он был слишком велик, а для меня одного теперь и подавно…
- Вы знаете, зачем она так спешила? – Вступила в беседу я.
- Спешила? – Уцепился за мою фразу Арсен. – С чего вы взяли, что она куда-то спешила?
Да не перебивай ты меня, неугомонный русский! Неужели мама не учила тебя, что невежливо влезать в разговор других людей?!
- Она оставила шляпку в домике у реки, - ответила я, с трудом сдерживая гнев. И, повернувшись к Фессельбауму, пояснила: - Я подарила ей шляпку, собирая её на свидание. Она ни за что не бросила бы её без серьёзной на то причины! Она куда-то торопилась. Видимо, домой, раз шляпка осталась в хижине, а сама Селина очутилась за мостом с другой стороны. Она шла домой. Как вы думаете, зачем?
- Ах, если бы я знал, фрау Лавиолетт! Если бы я только знал!
Ух ты, он помнил мою фамилию! А я, бессовестная, всё никак не могла выучить его простое имя…
- Это могло быть как-то связано с её возлюбленным? – Спросил Томас.
- Я не знаю, не знаю! Полиция уже раз двадцать спросила меня об этом, но Селина никогда со мной не откровенничала о своих кавалерах! Женщинам привычно делиться с женщиной, а не с бывалым мужиком, вроде меня! Ох, моя бедная Селина… - Фессельбаум вздохнул, и, грустно взглянув на меня, сказал: - Выходит, даже вы, мадам Лавиолетт, знали о ней больше, чем я!
- Выходит, - уныло согласилась я, и перевела взгляд на Томаса. Зацепка казалась такой важной, но, как только мы потянули за ниточку, она оборвалась. Прямо в наших руках! Сказать, что я была разочарована по этому поводу – не сказать ничего!
- Хоть что-то она о нём говорила? – Не сдавалась Нана. – Хорошо, она не называла имени, но как-то она описывала его? Брюнет, блондин… - Мадам Хэдин опасливо покосилась на Арсена, но тот и бровью не повёл. – Высокий, низкорослый? Толстый, худой?
- Нет, право слово, ничего такого! Правда, кое-что привлекло моё внимание однажды… вы знаете, моя Селина очень любила петь! И как-то раз, когда она заправляла кровать поутру, у себя наверху, я услышал, как она поёт… глупая какая-то песенка, про то как муза влюбилась в скульптора и утратила своё бессмертие. Это с неделю назад было, гостил у нас как раз тут один скульптор, помогал реставрировать треснувшую статую во дворе. Я подумал, что про него она и пела. Но ведь этот парень недолго здесь жил, да и уехал задолго до того, как мою Селину нашли… у реки…
Пока он искренне переживал утрату любимой племянницы, Жозефина сосредоточенно шевелила извилинами и вспоминала все известные ей французские «глупые песенки», шансоньетки, романсы, и даже бардовские творения из непризнанных. Ни в одной из них не было ни слова про скульптора, но затем Жозефина сообразила, что фамилия Селины была Фишер – немецкая, стало быть. А значит, французские песенки ей любить не с чего, это факт.
И я принялась лихорадочно вспоминать все те музыкальные произведения на немецком, что когда-либо слышала. И, представьте себе, вспомнила! Результаты, правда, меня не порадовали, чего и следовало ожидать.
Песенка была вовсе не про скульптора, а скорее про мастера-гения. И слово bildhauer* в ней упоминалось не так часто, как слово künstler**. Увлечённая своими размышлениями, я, не обращая внимания ни на кого из присутствующих, принялась тихонько напевать, помогая самой себе воссоздать в памяти ту старую песенку целиком:
- Мастер помнит, мастер знает,
Как душа моя страдает,
Совершенство моих форм
Изваяет в камне он,
Цвет волос, как блеск агатов,
Отразит в лучах заката,
Лёгкой рябью на воде
Он напишет мой портрет…
Пение моё оборвалось в тот момент, когда я поняла, что на меня все смотрят. И не только мои друзья и ошарашенный метрдотель, но и те редкие постояльцы отеля, что проходили мимо в момент моего практически оперного дебюта. О, боже! Как хорошо, что я разучилась стесняться!
За некоторой паузой последовали аплодисменты Наны, и её же удивлённый возглас:
- Жозефина, у вас прекрасный голос!
Затем, Фессельбаум:
- Да это же та самая песенка!
И, наконец, Томас с Арсеном, в один голос:
- Какой ещё портрет?!
Вот-вот. Мне это тоже не понравилось!
- Скажите-ка, мсье журналист, где ваш товарищ, Тео? – С подозрением спросила я.
- Откуда же я могу зн…
- Немедленно отведите меня к нему! – Требовательно произнесла я, для верности схватив Арсена за запястье, чтоб не убежал. Он оскорбился за соотечественника, и едва ли не с вызовом спросил:
- А почему это сразу он?! Он, что, единственный художник в отеле?!
А-а, камень в мой огород? И эта издёвка в голосе, явный намёк на Гранье, к которому у меня симпатия? Ну-ну. Низко, мсье журналист, очень низко! С другой стороны, и мне обидеться за соотечественника ничто не мешало.
- Габриеля оставим на потом, а вот ваш друг, между прочим, вчера вёл себя очень подозрительно, и я хотела бы с ним побеседовать! – С этими словами я, быстро извинившись перед Томасом, Наной и Гансом (или Фрицем?) увлекла Планшетова к лестнице.
- Побеседовать? Дорогая моя, разве вы комиссар? У вас есть полномочия?
- Арсен, не ломайте комедию, - устало произнесла я, отбросив в сторону притворство. – Вы прекрасно знаете кто я, и должны понимать, что я на подозрении у Витгена едва ли не одна из первых. До приезда полиции из Парижа остались считанные минуты, а эта идиотская песенка – быть может, единственная наша зацепка! Я хватаюсь за любые шансы, пускай даже самые нелепые, лишь бы только меня не обвинили в этом убийстве! А они обвинят, чёрт возьми! Это будет первое, что они сделают, когда приедут! Неужели не понимаете?
Мы остановились. Сама не знаю, как это вышло, я вдруг обнаружила себя стоящей на лестничном пролёте и пристально глядящей в глаза русского журналиста. Благо, ему не было чуждо сочувствие и он вошёл в моё положение практически сразу.
- Хорошо, пойдёмте к нему, но я сомневаюсь, что мы застанем его в номере. Его же не было за завтраком – должно быть, он уехал. Я клянусь вам, что не знаю куда, не надо так пытливо на меня смотреть! Увы, нет, я не всё на свете знаю, несмотря на мою профессию. Вы же именно этим хотели меня упрекнуть?
Ещё один умелец читать мысли, подумала я с усмешкой. И последовала за ним, на ходу взвешивая все шансы Тео оказаться маньяком-убийцей.
- Почему не Гранье? – Спросил меня Арсен спустя некоторое время.
- Что? Да вы шутите, должно быть?
- Отнюдь, я предельно серьёзен. Скажите пожалуйста: только потому, что он обаятелен, красив и – француз?
- Поль Февраль тоже француз, если верить полиции, - мрачно ответила я. Против истины не пойдёшь, как не старайся.
- Вот поэтому я и спрашиваю: почему не Гранье? – Кивнул Арсен. – Почему Тео? Из-за одной его вчерашней шутки, что убийца – это он? Идиотской шутки, между прочим! Вы заметили, как все испугались, когда до них дошло, наконец, что Фальконе могла и не ошибаться в своих предположениях?
- А она не ошиблась? – Спросила я тихо.
- Меня спрашиваете? – Он усмехнулся.
- Вас, чёрт возьми, кого же ещё?! Мы здесь одни, как вы можете видеть.
- Ха!
- Это не ответ.
- Жозефина, я не знаю. С чего вы взяли, что я могу вам ответить?
- Вы же журналист! Везде суёте свой нос. Профессия обязывает. – Я поняла, что была бестактна с ним, но назад своих слов не вернёшь. – К тому же, вы много писали о Феврале в «Ревю паризьен», и выучили его повадки. И, как же по-вашему, неужели он и впрямь один из нас?
- Всё может быть.
- Увы, и это не ответ.
- А вы бы предпочли, чтобы я указал вам на конкретного человека?
- Я бы предпочла, чтобы вы указали на конкретного человека комиссару Витгену, - с усмешкой ответила я. – Тогда он снял бы с меня эти нелепые обвинения, и я вздохнула бы спокойно!
Мы остановились перед одной из дверей в противоположном от моей комнаты конце коридора, и Арсен негромко постучал. Ответа не было. Тогда он, подтверждая мои теории о журналистской наглости и беспринципности, заглянул внутрь. Номер оказался пуст.
- Я предупреждал, что его, вероятно, нет.
- Отлично! Пойдёмте спросим у другого вашего друга, мсье Ватрушкина!
- А вам не откажешь в настойчивости, Жозефина! – Это прозвучало как комплемент, но в то же время как и упрёк.
- Вы бы ещё не так вертелись, окажись в моём незавидном положении! – Проворчала я, сделав вид, что обиделась. Арсен в ответ на это лишь рассмеялся негромко, и постучал в соседнюю дверь.
Разумеется, тишина.
- Ватрушкин, ты на месте? – Позвал Арсен, потом, чертыхнувшись, перешёл на свой язык и повторил вопрос. Затем сказал ещё что-то. И ещё. Но ситуацию это не поменяло, с той стороны двери по-прежнему молчали.
- Может, гуляет где-то? – Предположила я.
- Гуляет? Он?! – Арсен искренне возмутился. – Вы его видели? Ему бы поваляться в кровати да поесть побольше! Подвижное времяпровождение не для него. Здесь что-то не так.
- А они ведь дружны с Тео? Он мог поехать следом за ним, к примеру. Они ни о чём таком вам не говорили?
- А вы-то, милая Жозефина, свято верите в то, что все русские – братья и обязаны делиться друг с другом своими секретами? – Спросил он иронично. – Увы, здесь нам далеко до вас, французов!
- На что это вы намекаете? – С подозрением поинтересовалась я.
- Разумеется, на вашу дружбу с Габриелем, - этот негодяй и не думал отрицать своих невоспитанных намёков! – Исключительно на почве общей национальности, не иначе!
- Вам не стыдно говорить мне такое?
- А должно быть? Я, вероятно, просто ревную, не обращайте вним… чёрт возьми, это ещё что?!
С той стороны двери послышался какой-то грохот, и Арсен, так и не закончив свою фразу, резко дёрнул дверную ручку. Заперто! Но напористого журналиста это не остановило, и он изо всех сил налёг на дверь, и в конечном итоге выбил её плечом.
Я, несколько удивлённая происходящим, замешкалась в коридоре, уже собираясь высказаться о вандализме, свойственном русской нации (ну, каюсь, сердита я на них была ещё за поражение Наполеона!), но когда я переступила порог комнаты Ватрушкина, все слова разом замерли у меня на языке. И желание острить пропало в мгновенье, когда я увидела Ватрушкина, болтающегося на верёвке под потолком.
Табуретка валялась у него под ногами, должно быть, она и стала причиной того грохота, что мы слышали. А ещё люстра, к которой была привязана верёвка – господи, как противно она скрипела! Мне в тот момент показалось, что этот звук, похожий на детский плач, будет преследовать меня всю жизнь.
Зато Арсен молодец, не растерялся. Что я там говорила о русских? Беру свои слова назад, даже если ничего и не говорила, а только думала. Этот человек обладал блестящей реакцией и не терялся в трудных ситуациях – мгновение, и он уже подхватил болтающегося увальня Ватрушкина под колени, и тот захрипел, пытаясь обеими руками ослабить верёвку. При этом Арсен говорил какие-то порывистые, но очень горячие слова, следует полагать, нецензурные.
Потом он сказал что-то мне, но я, естественно, его не поняла, и он, чертыхнувшись, повторил уже на французском:
- Нож! Принесите нож! Или ножницы, что угодно, чтоб перерезать верёвку!
Где же я тебе найду нож, милый Арсен?! В столовую спуститься, одолжить? Я подбежала к трельяжу, что стоял у стены, и пошарила по ящикам, отыскав бритву в маленькой коричневой коробке.
- Это подойдёт? – С надеждой спросила я, и Планшетов кивнул. Через секунду дело было сделано, и неудачливый самоубийца рухнул на пол, ибо Арсен при всём желании не удержал бы этого толстячка на руках.
Встав на четвереньки, Ватрушкин принялся ловить ртом воздух, позабыв от растерянности про верёвку, что всё ещё сдавливала его шею. Да где же он верёвку-то исхитрился отыскать? Я поглядела на обвисшую занавеску, и нашла ответ на свой вопрос. И сокрушённо покачала головой – ну Ватрушкин, ну молодец! Твою бы находчивость - да в благое русло!
- Что ты удумал, чёрт возьми?! – Принялся отчитывать его Арсений. Судя по его лицу, он был готов дать пинка этому мальчишке, вот только остерегался пинать сына известного сибирского золотопромышленника. – Вешаться! В двадцать лет! Бо-оже мой, какие люди идиоты! Нет предела человеческой глупости, вот уж воистину! Ну и что за причина у тебя была, скажи на милость? Какая-нибудь поэтически серьёзная? «Я люблю её и не могу без неё жить»? Всё лучше, чем: «Я проиграл все папины денежки в карты!»
Полностью согласна. Любовная история с таким концом выглядела бы трагичной, но романтичной, тем не менее. А вот покончить с собой из страха перед нищетой? Глупо. Деньги всегда можно заработать снова.
Хотя, покойный Рене поспорил бы со мной, несомненно.
- И что ты молчишь?! – Всё больше распалялся Арсен. – Говори, чёрт бы тебя побрал, как всё это понимать?!
- Арсен, я вас умоляю, сжальтесь, - произнесла я, и, сев на колени рядом с Ватрушкиным, стала снимать верёвку с его шеи. – Он же едва дышит, а тут вы со своими упрёками! Дайте ему прийти в себя.
- Мадам Лавиолетт, вы так добры, - прохрипел Ватрушкин, поднимая на меня полный собачьей преданности взор. Он, видимо, не знал про игру в хорошего и плохого полицейского, и манёвра моего не разгадал, бедный мальчик! – Я, право, не заслуживаю вашей доброты…
- Ничего, мой дорогой, всё уже позади! – Принялась успокаивать его я. – Поднимитесь, право, сядьте в кресло, не пачкайте брюки! Сядьте, успокойтесь, отдышитесь. Вот так, хорошо. Ох, боже, не волнуйтесь вы так, мы ничего никому не скажем, правда ведь, Арсен?
Планшетов моего доброго настроя не разделял, и, скрестив руки на груди, протестующее нахмурился. И навис над бедным Ватрушкиным, как комиссар на допросе, и всё началось сначала:
- Какого чёрта, я спрашиваю?! Будешь прятаться за юбкой мадам Жозефины, или найдёшь в себе храбрости объяснить происходящее?!
- Арсений, я умоляю тебя, не кричи! – Зашептал Ватрушкин, но голос его сорвался на хрип, и он закашлялся, растирая свою шею.
- Ах, ну конечно, теперь мы боимся привлечь к себе внимание! А что весь отель сбежится поглазеть на твоё болтающееся под потолком тело – ты, конечно, не предусмотрел? Ах, ну да, ведь в случае успеха тебя бы это уже не волновало!
- Арсен, боже мой, замолчите, прошу вас! – Простонала я, заметив, как испуганный паренёк начал бледнеть прямо на глазах. – Лучше позовите доктора!
- Нет! – Вскричал Ватрушкин, да ещё и за руку меня схватил. Правда, быстро отпустил, заметив, с каким изумлением я на него посмотрела. И повторил уже тише: - Нет, прошу вас, не надо доктора! Я в порядке. И, умоляю, не говорите ничего никому… господи, если кто-то узнает… пойдут слухи… расскажут комиссару… Ох, боже, он же решит, что это я во всём виноват!
А это мысль! Парня, конечно, жалко до слёз, но уж лучше он, чем я.
Боже, я ведь не всерьёз это? Покачав головой по поводу собственной безнадёжности, я обняла Ватрушкина за плечи и поудобнее устроила его в кресле. И, по-матерински заботливо поправив его светлые кудри, сказала ему:
- Расскажите, пожалуйста, что у вас произошло. Что толкнуло вас на этот поступок? Это ведь из-за Селины, да?
Только так я могла объяснить происходящее. Правдоподобно, если вспомнить, как он вчера сбежал посреди ужина.
Парень поглядел на Арсена, но тот сохранял полнейшую невозмутимость и поддерживать его не собирался. Тогда Ватрушкин снова повернулся ко мне и кивнул.
- Бог ты мой, - произнесла я. Мне стало жаль его ещё больше. Неужели он настолько любил эту девушку, что решил уйти следом за ней, не смысля без неё жизни?
- Я её не убивал! – Пылко произнёс Ватрушкин, широко распахнув глаза. – Я знаю, что вы подумали, но я не убивал её, клянусь вам!
Вот уж об этом-то, можешь не сомневаться, никто из нас точно не думал. Я поглядела на Арсена на всякий случай, но убедилась – нет. Он думал о Ватрушкине что угодно, по большей части нецензурное, но убийцей его точно не считал.
Кого, его? Помилуйте, этого глуповатого толстячка? Фи!
- Я любил её, действительно, всем сердцем любил! – Принялся убеждать нас несчастный юноша. – Я хотел на ней жениться, понимаете? Я никогда не причинил бы ей вред, никогда! О, боже, моя милая Селина, моя бедная девочка, цветочек мой…!
Ну зачем, чёрт подери, зачем было говорить про цветы?! Мы с Арсеном переглянулись, и журналист ещё сильнее нахмурился.
Как там сказал Тео? «А с чего вы взяли, что я не солгал вам?» Вот-вот, с чего мы взяли, что Ватрушкин не солгал нам? А вдруг это маскировка? Вдруг за глуповатым выражением лица и за этими вполне искренними слезами отчаяния скрывается душа убийцы? Хладнокровного, безжалостного убийцы, блестящего актёра, а так же непревзойдённого стратега и аналитика. А что, если он заранее подстроил этот спектакль, чтобы отвести от себя подозрения? Так ли крепко была привязана верёвка? Как бы это проверить?
Впрочем, я решила проверить это другим способом, куда более лёгким и вероятным. И, склонившись к Ватрушкину, взяла его за руку и развернула ладонью к себе. Этот мой странный жест не укрылся от Арсена, ровно как и моё чуть разочарованное выражение лица.
Пуговица! Он носил рубашки на пуговицах!
Выходит, запонку обронил не он?
- Так это ты был таинственным возлюбленным Селины? – Спросил Арсен, так и не дождавшись от меня никаких комментариев.
- Нет, - мой голос прозвучал одновременно с голосом Ватрушкина, затем я замолчала и отошла в сторону, а он продолжил: - В том-то и дело, что нет! Она ошиблась! Она во всём с самого начала ошиблась, она всё не так поняла!
- Кто?!
- Соколица! Фальконе, эта чёртова ведьма! Вчера она сказала, что у неё есть доказательства связи Селины и одного из нас! – Ватрушкин поморщился. – Связи! Какое грязное, грубое слово! Это была нежная любовь, искренняя и чистая, платоническая, чёрт возьми! Какая связь?! Это ж надо было так всё опошлить!
- Погоди-погоди, Ватрушка, давай по порядку, - осадил его журналист. – Соколица знала о твоих отношениях с Селиной?
- Отношениях! – Застонал паренёк в отчаянии, и, откинувшись на спинку кресла, принялся ритмично биться об неё головой. – От-но-ше-ни-ях! Проклятье, Арсений, ты думаешь, были они, эти отношения?! Ничего у меня с ней не было никогда в жизни и не было бы, по крайней мере до свадьбы! Я был безнадёжно влюблён в неё, только и всего! А эта склонная к преувеличениям итальянка раздула из моей симпатии такую историю! Якобы это я встречался с Селиной в домике у реки, якобы это я убил её! Боже… отец меня убьёт, когда узнает, во что меня угораздило ввязаться! А ведь самое страшное, знаешь что? То, что я действительно любил мою Селину!
Я отчего-то вспомнила Томаса Хэдина в тот момент, человека, который говорил мало и по существу. И решила взять с него пример.
- Какого рода доказательства у неё были? Очередные глупые догадки?
- Нет, - он потряс головой, - стал бы я вешаться из-за домыслов какой-то старой курицы?! Ох, простите, простите, я невежливо сказал о даме, я… я не хотел! Просто я так растерян, я не знаю, что делать! Если мой отец узнает… боже… что же будет… лучше смерть! – С этим горячим возгласом он метнулся вперёд, вот уж не знаю, с какой целью. То ли хотел связать верёвку заново, то ли использовать бритву – тут уж на что фантазии хватит. Но Арсен его, разумеется, остановил, и, довольно грубовато вернув назад в кресло, сказал:
- Ещё одно неверное движение, и я сам сверну тебе шею!
А я положу рядом цветок одуванчика! Подходит как нельзя лучше!
- У неё были письмо, - запоздало ответил Ватрушкин, глядя на меня с тоской. – Моё письмо к Селине. Я сочинял его в саду. Мадам Фальконе подошла незаметно сзади… я так увлёкся, что и не слышал шагов! Я испугался, что она станет смеяться, а она не стала. Я тогда подумал, что она поняла меня. Сказала, что молодость и влюблённость – это так прекрасно! А потом я понял, что она меня провела! Когда обнаружил, что одного листа не хватает! Она забрала его, понимаете? Забрала, чтобы в тайне потешаться надо мной!
- И вы не потребовали его назад?
- Разумеется, потребовал! Я пришёл к ней, но она сказала, что знать не знает ни о каком письме и прогнала меня, возмущённая, что я посмел обвинить её в воровстве! Она сказала, что письмо, должно быть, унесло ветром. Ветром, чёрт подери! А, по-моему, соколица просто утащила его в своём клюве! Мерзкая женщина! Ох, я опять дурно высказался…
И чем дольше он сокрушался, чем дольше размазывал слёзы по красным щекам, тем сильнее крепла моя уверенность, что вчера за ужином Фальконе говорила вовсе не о нём. Черновик письма, которое писал мсье Ватрушкин, похоже, и впрямь затерялся по вполне естественным причинам, а у Виттории Фальконе имелись другие доказательства. И доказательства эти были против совсем другого человека.
Я наконец-то вспомнила, зачем мы изначально пришли в западное крыло, и спросила Ватрушкина о его русском товарище, на что получила совершенно замечательный ответ.
- Тео уехал из отеля насовсем. Он узнал о приезде парижской полиции и сказал, что не хочет лишний раз попадаться им на глаза!
Каково?



__________________________
* скульптор (нем.)
** художник (нем.)
_________________

Ирина, привет!
Габриель все больше разочаровывает Называется "на зло маме отморожу уши". Я рада, что Жозефина восприняла это именно так, иначе был бы ей еще больший удар. И даже жаль становится эту наивную Габриэллу - она ведь ни сном, ни духом, что на ней женятся только из-за денег. Понятия не имею, как Габриель будет все исправлять и будет ли вообще... Ну, поглядим.

А Соколица до сих пор жива - надо же
И что там с немцем Фессельбаумом, интересно...

Спасибо за продолжение, грустная глава вышла((

______

Пока читала и отписывалась по 17 главе, уже и 18 появилась - ура-ура!
Ох, ну и события закручиваются... слава богу, что хотя бы спасли Ватрушкина. Оказывается, у него и правда были чувства к Селине, но с кем же она встречалась тогда в домике? Ведь не с ним же, да? И запонка еще...

 » XIX

XIX

- Возвращаясь к вашему вопросу – почему не Гранье? – я отвечу вот что: Гранье, по крайней мере, остался, не сбежал! – Это я говорила Планшетову, когда мы с ним вместе спускались по лестнице, оставив уже унявшегося Ватрушкина одного, но прежде взяв с него обещание не повторять самоубийственеых глупостей впредь.
- Признаться, теперь мне и самому всё это кажется странным, - сказал Арсен. – Какие у Тео могут быть проблемы с полицией, да ещё и именно с парижской?! Это же полнейшая чушь, он никогда не бывал во Франции!
- А с чего вы взяли, что он не солгал нам? – Немного перефразировав ту самую фразу Тео, спросила я.
- Помилуйте, Жозефина! – Арсен отмахнулся. – Начнём с того, что я держал в руках его паспорт. Там нет ни единой пограничной отметки о въезде или выезде из страны. Швейцария – это первая и единственная заграница, где он побывал! И то, стараниями этого идиота Ватрушкина, который его сюда вывез.
- Паспорт! Фи! Тоже мне доказательство! Вы что, не знаете, что нет ничего проще, чем выправить себе поддельные документы?
- По-вашему, это и впрямь так просто? – Он рассмеялся, подмигнув мне. – А вы в этом неплохо разбираетесь, как я погляжу?
- Оставьте свои шуточки, - устало попросила я. – Лавиолетт – моя девичья фамилия, а вовсе не вымышленная. И документы у меня самые что ни на есть настоящие, а вот на счёт вашего Тео я бы так уверенно не говорила!
- Вы готовы подозревать его из-за какой-то глупой немецкой песенки, которую пела горничная? И из-за того, что он имел неосторожность зловеще пошутить вчера за ужином? – С насмешкой спросил меня Арсен. – Жозефина, он просто рисовался! Как Фальконе, понимаете? Ни больше, ни меньше. Это была обычная мальчишеская бравада, он просто привлекал к себе внимание таким образом, вот и всё. Хотел произвести впечатление. На вас, надо думать, ибо до Габриэллы Вермаллен ему дела нет.
- Скажите мне, положа руку на сердце, вы сами верите в то, что говорите? – Серьёзно спросила я, остановившись напротив Арсена. Тот внимательно посмотрел на меня, понял, что я спрашиваю уже без шуток, и задумчиво покачал головой.
- Признаться честно, я затрудняюсь вам ответить. Ещё вчера я с уверенностью сказал бы вам, что Тео – последний, кого я стал бы подозревать, но сегодня… Не хочет иметь дел с комиссаром из Парижа, подумать только! Господи, что за тайны у этого человека, такого открытого и простодушного на первый взгляд? У меня в голове не укладывается!
Мы спустились вниз, в широкое фойе, где за стойкой на своём привычном месте всё так же стоял унылый Фессельбаум, а суетливый управляющий мсье Грандек спрашивал его о чём-то, возбуждённо взмахивая руками. Но я смотрела не на них, я смотрела за окно, где по парковой аллее прогуливались рука об руку будущие новобрачные, Габриель и Габриэлла. Она о чём-то увлечённо рассказывала ему, а он её не слушал, задумчиво глядя в сторону и думая о чём-то своём.
Или о ком-то.
- Напрасно они затеяли эту прогулку, ведь скоро начнётся гроза! - Сказал Арсен, проследив за моим взглядом, и, возможно, даже услышав тяжкий вздох, вырвавшийся из моей груди. В голосе его я уловила искреннее сочувствие, а вовсе не злорадство, как ожидалось. Это побудило меня чуть улыбнуться русскому журналисту, вроде как, неплохому парню, при условии, конечно, что он не убийца.
Я уж собралась, было, порассуждать на тему: «А что, если глупая песенка горничной на самом деле всего лишь и есть глупая песенка горничной?» - то есть, вовсе не обязательно, что возлюбленной Селины был художником (да даже если и был, опять же, это ещё не говорит о том, что именно он задушил её у моста) – но моим мыслям помешал Грандек. Суетливый и вечно спешащий куда-то управляющий едва ли не бегом бросился к нам, на ходу взмахивая руками. При других обстоятельствах я бы пошутила, дескать: «Наконец-то он заметил мою персону, наконец-то обратил на меня внимание!», но мне стало не до иронии, когда Грандек сказал:
- Мадам Лавиолетт, наконец-то я вас отыскал! Прибыла долгожданная полиция из Парижа, и вы одна из первых, с кем они хотели бы поговорить. Вас уже ждут, и если вы позволите, я немедленно провожу вас!
Внутри у меня всё сжалось, перевернулось, и завязалось в один большой, тугой узел. Я, как будто бы пыталась избежать неизбежного, и непроизвольно коснулась руки Арсена, словно он мог чем-то помочь мне. За окном громыхнуло, и, по-моему, это ещё больше усугубило ситуацию, добавив некоторую долю мрачности.
Планшетова, однако, надо поблагодарить! Тонкий знаток человеческой натуры, он прекрасно понял моё смятение, и сжал мою ладонь в знак поддержки.
- А вы ещё сомневались, да? – Безнадёжно спросила его я. Русский журналист лишь вздохнул в ответ, видимо, испытывая самое что ни на есть искренне сочувствие к моей тяжкой участи.
Да и Грандек порадовал! Он то ли от природы был дружелюбным и заботливым, то ли всё ещё беспокоился, что я могу устроить скандал из-за этого допроса и поставить под вопрос репутацию отеля, как бы там ни было, он произнёс бодро и почти весело:
- Да не вы не волнуйтесь, и не принимайте на свой счёт! Комиссар де Бриньон сказал, что желает видеть не только вас: так же, в первую очередь, его интересовал мсье Гранье и мадам Фальконе, - будто совсем не заметив, как побледнела я при этих словах, Грандек продолжил как ни в чём не бывало: - Вот только ни мсье Гранье, ни мадам Виттории нет в отеле, а пока их отыщут, я, позвольте, провожу вас к мсье де Бриньону…
У меня натуральным образом подкосились ноги, и я поняла, что теперь уж совершенно точно никуда не пойду. По одной простой причине: я не смогу и шагу ступить! Я, кажется, даже пошатнулась, и, опираясь на плечо Грандека, спросила побледневшими губами:
- Как, вы сказали, его зовут…?!

_________________

Тааак... а Жозефина и правда знакома с де Бриньоном. Интерено, достанутся ли мне ромашки от автора?

Значит,так.
Всем привет!Однозначно.
А теперь-очешуенный отзыв. Начинаю с двух последних выложенных глав.
Итак.

По первой главе.

Очень понравилось мне,как все -в данный момент Арсений,Жози,Томас и Нана -занялись расследованием.Этакая международная группа по расследованию. Ганса-Фрица жаль,погибла его племянница,свет в окошке хотя я пока с подозрением на всех смотрю,поскольку идей насчёт личности убийцы ноль.
Жози снова удивила. Она поёт,оказывается! Мадмуазель,вы случайно не пели в опере?Нет?Ну тогда я обозналась!
Все,кто влюблён в Жози,нашёл ещё одну причину её гениальности и неповторимости.
Арсений всё придирается к Жози,всё камни в огород Гранье закидывает. Ревность,что ли? Не понимает,что таким вот макаром только ещё больше Жози к Гранье привлечёт? Но всё же пока Арсений мне нравится. Особенно когда так быстро среагировал на выкидон мусью Ватрушкина. От которого,прямо скажем,я не ожидала. И не ожидала той причины,по которой он в петлю влез. Ах,бедный Ватрушкин! Еле спасся.
Подарила бы Арсению ромашку,да подозреваю,что крайне нездорово он к этому отнесётся...
А Жози,выходит,зуб на нас имеет,за то,что мы Наполеону люлей дали???
Так-так, Соколица явно берёт на себя слишком много. Она действительно свистнула листок с письмом? Или реально ветер унёс?
А тут ещё одна новость-Тео свалил! Он видите ли,не желает разговаривать с полицией!А где вы видели человека,который бы желал с ней разговаривать???

По второй главе.

Пока Жози и Арсен рассуждали,куда мог подеваться...не,не Мишу ! - куда мог подеваться Тео, Грандек сообщил,что явился комиссар... Бриньон чуть не сказала Бульон.И вот тут-то Жози запаниковала не по-детски.Из чего следует,что она знакома с Бриньоном??!

Жду проды!
_________________

Всем привет!
Отличное продолжение!
Месье Ватрушкин оказывается любил Селину, хотел жениться. а тут.. убийство Жаль парня..
Ура! Приехал де Бриньон!
А Жози с ним знакома? Интересно. Наверно, он расследовал смерть ее мужа Рене. И он обвинил Жози в его убийстве? Иначе что ей так бледнеть при одном упоминании его имени..
Спасибо за продолжение, Ирина!
_________________

Полностью согласна. Маньяки, трупы - все приходящее, уходящее. А любовь и эмоции - вечное.

Ага!

На тему Жозефины - это нереально, а вот Габриэлла вполне возможно...

Абсолютно всех!

А я думаю, что что что, а облегчение от его приезда она точно не испытает, наоборот, только еще больше испугается. Правда, этот испуг, как мне кажется, будет совсем другого типа. Мне просто до сих пор не дают покоя эти ромашковые поля. Она вспоминает про своего первого в зарослях этого цветка, он говорит о своей бывшей девушке и вспоминает о ромашках...

Да уж, свободы в этой дамочке хоть отбавляй. В ее возрасте надо хоть немного придерживать себя! Не 18-летняя первокурсница же, в конце концов!

Габи очень даже вовремя. Так или иначе, но она помогла Жозефине понять каков этот художник на самом деле. Ведь не будь этого разговора, то Жозефина так бы и пошла с ним под венец. А так увидела, что он, что называется, с червоточиной, причем очень большой. Это как вообще можно назвать - интеллигентный, художник, весь из себя такой правильный пришел с признаниями к женщине, а в итоге выломал ей руки и поцеловал на глазах у всего отеля. Но самое главное - обвинил ее в мелочности. Хорошее же начало семейной жизни - обвинять жену в мелочности. Жених! И что самое интересное - и с этим я соглашусь - он явно не отступит и будет добиваться своего еще раз! И наверняка обвинит ее еще в чем-нибудь. В этом я нисколько уже не сомневаюсь - на 100-200, даже 300%. Только я чувствую, что к этому моменту у Жозефины будет комиссар и потому в сторону художника она даже не посмотрит.

Согласна.

Что-то многовато. Надо уже остановиться. Сделать выбор!


_________________

Ириша, спасибо за новые интереснейшие главы!



Ах вот оно что.. Мы ждали обещанных глав, а она оказывается спит без просыпу



Страдает от собственного благородства. Но она сама сделала свой выбор. По идее, какое ей может быть дело до Габриэллы, до её чувств, она её знает всего-то пару дней. Будь она пожестче и поэгоистичнее, она бы сказала Габи: "Простите великодушно, милочка, но вы не имеете никого права указывать, как мне поступать" и т.д. и т.п. А ее так тронули слезы Габриэллы, что она проявила великодушие и заявила, что не претендует на Габриеля. Поддалась порыву и пожертвовала своими желаниями, да и его желаниями, в угоду этой милашке. Добросердечная и великодушная Жозефина! Я это без иронии сейчас говорю.. Но может все и к лучшему, что не сложилось у нее с Габриелем. Он, конечно, красив и талантлив, тонкая, чувствительная натура и все такое... И, безусловно, подходящая кандидатура для страстного романа. Но вот годится ли он для семейной жизни, для долгосрочных отношений? У творческих людей свои особые тараканы. Габриэлла вполне подходит для того, чтобы обхаживать и во всем угождать своему талантливому супругу. Хотя надолго ли ее хватит при его очевидном к ней равнодушии?



Ну не знаю… Может, убийца такой своеобразный гербарий собирает?

Дядя Селины как будто подозрения не вызывает, но все равно на всякий случай не будем исключать его из подозреваемых…

Про музу и мастера-гения очень интересно. Хотя художники у нас Гранье и Тео, но я все же почему-то склоняюсь к Тео, тут я согласна с Жозефиной.

А у Жози, оказывается, практически оперный голос! Вот так удивила! Лишний повод ею восхищаться!

Тео сбежал, значит. Это, безусловно, подозрительно, но у него могут быть свои причины не желать общаться с полицией. И не обязательно криминальные. Может, политические? И вообще... Как правильно заметила Лиля, кто по своей воле захочет общаться с полицейскими?

Как же Арсена задевает «дружба» Жозефины с Габриелем! Все время цепляется к ней… Интересненько! Ха-ха, он сам практически признался, что ревнует… Но едва он успел об этом заикнуться, как они наткнулись на пытавшегося повеситься Ватрушкина! Ужас какой! Как хорошо, что они вовремя пришли, а то бедный парень сгоряча покончил бы счеты с жизнью. Вот дурачок! Значит, он был влюблен в бедняжку Селину.

А эта Соколица предстает во все более отталкивающем свете. Письмо потырила, чтобы посмеяться над бедным влюбленным парнем.. Или все же ветер виноват?



Если у этой Соколицы действительно есть какие-то доказательства, ей стоит опасаться за свою жизнь и помалкивать, а не вопить об этом на каждом углу из желания выпендриться.



Тоже верно.

Как Жозефину поразила фамилия комиссара!



Совершенно очевидно, что они уже встречались раньше и вряд ли Жози была счастлива с ним пообщаться. Но я все равно не теряю надежды, что именно он поможет обелить её честное имя.



Вот мне тоже так кажется.
___________________________________

Девчата, добрый вечер!

Полетела сеть окончательно, но предприимчивая и находчивая я выкрутилась, и раздаю интернет с планшета на ноутбук, и поскорее спешу к своим читателям! Не могла же я пропустить свой час "икс"? Тем более, на сегодня у нас запланировано самое интересное!

Настя, Polli, Ксюша, Юлиана, догадливые вы мои, я предлагаю так - сначала новая глава, а потом мои ответы! Ок? Потому, что если я сейчас начну заслуженные ромашки раздавать, то испорчу всё впечатление от чтения, чего не хотелось бы ни в коем случае!

Поэтому, давайте договоримся так!
Леля, Лиля, встречайте обещанного и долгожданного комиссара!!!!

Уиии!!!!
_________________