Дженни (фанфик по Сумеркам)

Всем здрасьте)))
Понимаю ваше негодование. Разделяю ваши чувства. Однако нервы мотать не перестану
История изначально была довольно бредовая. Дальше будет не лучше. Не в том смысле, что чернухи будет больше, а в самом развитии сюжета. *эт я сразу оправдываюсь на всякий пожарный случай*
Прода будет на недельке
_________________

Это хорошо!!!


Отлично! Жду)))

Привет Tenten! Вот тебе и поворотец. Да после него Дженни только в психушку отправляться, кровь и снизу и сверху. Да уж такого первого раза второго уже и не захочешь. Сонца я про проду не знала так как редко захожу в фанфики, а ты главу в оглавлении не отметила. Но спасибо за проду и жду следующую.
_________________

Дорогая Tenten!
Принимай в ПЧ) Недавно зарегилась, чтобы наконец написать, что осталось после прочтения и что чувствовалось при чтении
______________________
Потрясающе! Восхитительно! Это так...необычно... ГГ Дженни-скромница. Несмотря на то что я пошлячка по жизни-мне очень понравилось! ГГ Брэйди-лапочка. Такой скромняга с огнём внутри... Хм... не скромняга. Скорее ответственный ему ведь больше тридцати! Боже. Эта фраза мерзкого Колина меня убила.
Дженни невинно целуется с Брэйди. Тот обижает её отвергая. Первый раз Дженн ужасен. Бедная-бедная . Не думала что ты доведёшь это деяние над ней до конца... Всё надеялась. До последнего момента надеялась что Брэйди спасёт её. Но нет...
...
Какя понимала её. Будто сама стала жертвой. Грязной. Наполненной презрением к себе самой. И пустоты. Будто ничего нет. Ничего не нужно. Может после осознания-ненависть. К себе. Я бы не хотела, чтобы ЛЧ видел меня такой. Униженной. Растоптаной.
И Брэйди... Как же они вместе переживут всё это? Главное- чтобы Дженн не замкнулась в себе на неё ведь столько свалилось с самого детства... Брэди ведь будет поддерживать её? Вместе они справятся...
_______________________
Ещё несколько моментов- Вся семья Брэйди-оборотни? Значит его отец запечатлён на матери Дженн? Сколько же лет им? Это не столь важно. Просто моё праздное любопытство.
_______________________
Tenten
Мне безумно нравится твой стиль написания. Так легко читать. И ты затрагиваешь довольно серьёзные взрослые темы в своих произведениях. Что не может не радовать. Это добавляет тебе чести. Поклон сотню раз) Ещё ты хороший пейзажист. Когда читаешь-видно что ты получаешь искреннее удовольствие от процесса написания. Несмотря на то что это ещё и труд всё таки).

Спасибо за написание)) Жду проду c нетерпением.))
_________________

Miya Reizei у тебя всегда такое обширное сообщение! у тебя так много мыслей! тебе бы фанфики писать!

Tenten кстати уже неделька кончается (ну это я так, прозрачно намекнула)
_________________

Спасибо)) Так приятно... Но, к сожалению я не умею доступно объяснить свою мысль. Да, у меня множество идей, но нет мастерства владения словом. Знаю. Несколько своих произведений выкладывала. Скорее всего необходим соавтор. Поэтому меня восхищают люди которым удаётся писать.

Tenten, неделя подходит к концу и уже в голове столько мыслей о продолжении сюжета. Тааак хочется прочесть. Но торопить нельзя Поэтому жду.
_________________

 » II Часть. Пролог.

Напоминаю, что автор болен на голову крепко, о чём честно предупредила в первых же постах)))

II часть.
Пролог.

Она ожидала полной темноты и пустоты. Забвения, оглушающего, как смерть. Но почему-то сознание не хотело оставлять изломанное тело девушки полностью. Она могла слышать звуки. Это огорчало. Отвлекало от полного погружения. Что-то было не так. Что-то она упустила и не сделала. Что-то очень важное. И поэтому приходилось мириться с тем, что звуки рассказывали ей о происходящем вокруг.

Скрип снега, шорохи и треск веток. Размеренное дыхание кого-то большого, сильного. Наверное, ему было больно потому, что воздух вырывался из его легких на выдохе со стонами, а иногда даже с едва слышным тихим тоскливым воем. Но все-таки не зверь – человек. Похоже раненый…

Ей был безразличны эти звуки. Просто она их слышала. Довольно долго.

Потом звуки поменялись. Остался только скрип снега, неровное дыхание, которые заглушил короткий стук. Скрип петель. Открылась дверь?
Шаги и шорохи. Почти полное безмолвие, нарушаемое невнятными шорохами. На какое-то мгновение она обрадовалась, решила, что желанное забытье близко. Вот-вот оно поглотит сознание полностью, и она растворится в этом забытье. Перестанет быть.
Но её ждало разочарование. Звуки не исчезли. Они просто стали другими.

Красивый бархатный баритон человека, судя по всему нестарого, произнес:
- Ты понимаешь, что я, как врач, должен заявить об этом в полицию?

Ему ответил хриплый, надтреснутый, полный смертельной муки голос другого человека:
- Это сделал не я.

Все, что нехотя улавливал слух дальше, было диалогом этих двоих. Пришлось дать им имена, чтобы различать. Обладателя волшебного, идеально модулированного тембра она назвала «Врач». Другой… Другой стал просто «Другим». Отделаться от их голосов совсем она не могла и поэтому просто слушала.

Врач: «Я вижу, что не ты. Следы выделений, которые остались на ней имеют другой запах. Но я так же точно могу сказать, что это был оборотень».

Другой: «Оборотень. Тот, который ушел из стаи. Вы знаете».

Врач: «Да я помню тот разговор. Это тот самый волк, который навел вампира на резервацию и помог ему обойти патруль. Вы подозревали нас».

Другой: «Все выяснилось, когда мы поймали паразита. Он рассказал про Коллина. И, да. Это был он».

Врач: «Но если я расскажу о том, что увидел, подозревать будут тебя. На улице темнеет. Ты пришел сюда без одежды и принес девушку, которую только что изнасиловали. Полиция вцепится в тебя бульдожьей хваткой, и даже Чарли Свон не поможет. Я не вижу другого способа избежать обвинения, кроме как предложить оказать ей помощь здесь и не предавать случившееся огласке».

Другой: «Я надеялся на вас, Карлайл. Поэтому пришел».

Врач: «Ладно, мальчик. Мне нужно осмотреть её. Тебе этого видеть не следует. Так что будь любезен поднимись пока на второй этаж. Третья дверь направо по коридору. Это комната Эммета. Там ты сможешь найти себе кое-что из одежды. Его кроссовки тоже должны подойти. Потом вторая дверь налево. Это комната Элис. Они с Джаспером собирались в такой спешке, что она оставила половину своего багажа. Прихвати оттуда пару сумок и принеси их сюда. Запомнил? Дальше. На кухне, в холодильнике, на дверце возьми бутылку со спиртом и возвращайся».

Другой: «Хорошо, доктор Каллен».

Блаженная тишина, установившаяся на какое-то время, затягивала девушку в черный, без единой искры света, омут. Он почти поглотил её. Почти подарил забвение. Почти…
Но голоса вновь вернулись. Двое опять разговаривали.

Врач: «Оделся? Выглядишь уже лучше. Сумки поставь сюда. У Элис там куча вещей. Девушку нужно будет одеть, когда я закончу обрабатывать раны. Не тискай бутылку. Открывай и пей».

В больном, измученном голосе Другого прорезалось искреннее изумление.

Другой: «Вы с ума сошли, доктор?»

Врач: «А что, ты хочешь, чтобы я вкатил тебе успокоительного? Не уверен, что подействует. С вашим-то метаболизмом. На вас морфий действует не всегда. Пей. Немедленно».

Видимо уверенный, настойчивый тон Врача убедил Другого потому, что раздались звуки, которые вполне могло бы издавать человеческое горло при судорожных глотках и надсадный кашель. Голос Другого сипел и прерывался.

Другой: «Ну и мер… Ну и мерзость…».

Врач: «Это чистый медицинский спирт. Пей еще. – Пара судорожных глотков. - Посмотри на меня. Еще».

Другой: «Может, хватит уже?»

Мученические интонации в голосе Другого ударились о стену спокойного профессионально-холодного тона Врача и смялись, скомкались.

Врач: «В глаза мне посмотри. Пей до конца. Отлично. Посиди вон там. Мне нужно закончить. И не молчи. Говори что-нибудь. Расскажи мне о ней».

Другой: «Я не знаю что рассказывать».

Врач: «Что угодно».

Речь Другого заметно теряла внятность. Язык заплетался. Он с трудом выталкивал из себя фразы.

Другой: «Что ж тут расскажешь? Я не з… Может… Увидел и сразу понял – она. Ошибиться невозможно. Ни с чем не перепутаешь момент, когда твой мир, каким он был до этого, меняется в один миг. Все, что было в нем важного, отодвинулось, ушло на второй план, словно подернулось тонким слоем пепла. Отец, стая, друзья, долг перед племенем, личная свобода, походы в бары и боулинги с ребятами, все девушки, которые были до неё… Могу назвать кучу вещей, которые безумно нравились раньше и в одночасье просто перестали для меня существовать. Потому что появилась ОНА. Такая хрупкая. Как цветок орхидеи на ладони. Я боялся сделать резкое движение, слишком сильно сдвинуть пальцы и поломать нежные лепестки. А… Она всегда меня ставит в тупик. Я был ошеломлен внезапной переменой… Её красотой. Ли помнит весь этот позор. Меня ломало внезапно обрушившейся любовью. Я горел. Говорил ей, что люблю, что не смогу без нее жить, что мы связаны теперь навеки древней магией…».
Парень говорил сбивчиво, горячился, с трудом подыскивал слова. Ненадолго замолкал и принимался рассказывать снова.
Другой: «Она не поняла ни слова из моих жарких признаний! Вообразите, Карлайл! Просто не поняла. Не знала английского. Я думал - с ума сойду. Потом решил, что наоборот хорошо. Пусть привыкнет ко мне… Твердый характер... У неё. Знаете, она очень упрямая, доктор. Вы не представляете себе насколько. Я долго не знал, как к ней подступиться. Боялся спугнуть, испортить все. Думал, что она никогда не полюбит меня. Моя нареченная. Моя вторая половинка…».

Врач: «Запечатление, значит?»

Другой: «Да. Вы знаете?»

Врач: «Эдвард рассказывал».

Другой: «Эдвард. Точно. Он был в курсе».

Врач: «Так она ответила взаимностью?»

Другой: «Да! О Боже! Да!!! Она сама сказал мне об этом. И я видел её глаза в тот момент и понял, что правда любит. Просто она совсем еще ребенок. Не понимает всего, но все хочет попробовать, до всего дотянуться. Она приходила ко мне. Вчера вечером. Хотела…»

Видимо, то что Другой хотел сказать дальше причиняло ему боль и он надолго замолчал. Какое-то время от того места, где он сидел, доносилось только прерывистое дыхание.

Врач: «Не молчи, мальчик. Говори».

Другой: «Хотела, чтобы мы занялись любовью. – Едва слышно на выдохе. - Я поцеловал её, начал ласкать, но не чувствовал, что она готова. Она боялась. Пыталась бороться со своим страхом, но все равно боялась. И я не стал… Не смог…»

Врач: «Понятно. Это правильно. Эй, парень, глаза не закрывай! Не молчи. Разговаривай со мной».

Другой: «Она обиделась. Разозлилась и уехала без меня. А я, дурак, вместо того, чтобы взять машину или спросить у Квила байк, побежал за ней в обличии волка. Проводил до самого города и остался в кустах у дороги. Думал, что она походит по магазинам и вернется по той же трассе. Она впервые поехала в Сиэтл. Вряд ли бы стала искать другую дорогу, чтобы вернуться. Ждал, а её все не было. Я видел машину этого ублюдка, но не почувствовал её запах за бензиновой гарью и едкой вонью химикалий, которыми посыпают дороги, чтоб не было скользко. Нанюхался за день от этой жуткой дряни и не смог различить... Её. Хотел было побежать за тачкой этого предателя, проследить, но потом плюнул и решил дождаться её. И не дождался. Только почувствовал через какое-то время, как тело сковало болью и страхом. Это было странно. Меня, здоровенного волчару, колотило от страха. Ни с чего. Только через пару минут я понял, чей это страх. И чья боль. Думал, умру прямо там. Но нужна была помощь. Черт знает сколько времени я потерял, пока не нашел нужное направление. Ужас, который она испытывала, мешал думать. И я не успел. Не смог спасти…»

Врач: «Эй! Эй! Эй! Парень, не раскисай. Скажи как давно она без сознания. Мне это не нравится».

Другой: «Она отключилась, когда я перекинулся. Не надо было. Я знал, что нельзя. Что напугаю, но этот урод, он… Он угрожал ей. И я не сдержался».

Врач: «Постой. Это довольно странно. Насколько я помню, нареченные других волков прекрасно знают об их истинной сущности и не боятся».

Другой: «Она не как все. В детстве её сильно напугала собака…»

Врач: «Детская травма. Но насколько все было серьезно? У нее есть какие-нибудь медицинские записи о том случае? Мне бы хотелось взглянуть на её медкарту. Вообще все, что можно найти об этом».

Другой: «Есть какие-то записи. Её лечили».

Врач: «Отлично. Надо взглянуть. – Несколько минут глубокой, как обморок тишины. - Так. Теми средствами, которые были дома в запасе, я сделал все, что мог. Но мне нужно съездить в больницу и захватить там еще кое-что. А ты, будь добр, привези мне её медицинские записи. Возьми в тумбочке ключи от машины и поезжай. Нет не эти. Возьми лучше вон те, с большим кольцом. Это от джипа. На нем быстрее доедешь».

Другой: «Мы оставим её здесь одну?»

Судя по голосу, он быстро трезвел.

Врач: «Она без сознания, мальчик. И вряд ли очнется, пока я не приму некоторые меры. И чем раньше я начну действовать, тем лучше. Поезжай».

Слушая лязгающее металлические звуки, глухой стук дверей, торопливые шаги, девушка даже порадовалась, что из всех чувств остался только слух. Звуки не приносили такой боли, как прикосновения. Правда слышать их тоже не очень хотелось, но и слух можно отключить. Стоит только догадаться, где она допустила промашку. Что сделала не так. Громкий резкий звук хлопнувшей где-то недалеко входной двери вдруг подсказал ответ. В прошлый раз она, прежде чем свернуться калачиком и затихнуть, бежала. Быстро, быстро бежала. Наверное, в этот раз стоит поступить так же. Бежать. Эта мысль придала сил, помогла открыть глаза.

Девушка осторожно поднялась и осмотрелась. Бежать. Быстро. Эти двое, которые разговаривали, скоро вернуться, и что будет тогда неизвестно. Но она услышала достаточно, чтобы успеть исчезнуть до их возвращения.

В огромной, полутемной комнате, было пусто. На полу стояли те самые сумки, о которых шла речь. В них одежда. Отлично. Появляться на улице, закутанной в простыню, которой она была укрыта – верх неприличия. Быстрый осмотр сумок дал великолепные результаты. Во-первых, в них обнаружилась масса замечательных, новых вещей. Особенно порадовали классические синие джинсы, плотная блузка, довольно замысловатого кроя, неброская серая куртка с капюшоном и пара ботинок. Во-вторых, хозяйка этих вещей была такой же худенькой, как и она и чужая одежда была нужного размера. В-третьих, в одной из сумок обнаружились деньги и документы. Сколько и какие – выяснять она не стала. Не было времени. Главное были.

Морщась от боли, девушка натянула на себя обновки, кое-как пригладила руками волосы и огляделась. Просторный затемненный холл, радовал глаз изяществом отделки. Деревянные перила лестницы, уходящей на второй этаж, стены, сдержанного светло-бежевого оттенка, мягкое, молочно-белое покрытие пола прекрасно сочетались и делали огромную комнату уютной. В глубине холла стоял рояль. Дальняя стена была стеклянной и за ней угадывались черные контуры деревьев на фоне серого, быстро темнеющего неба. Нужно было торопиться. Хорошо, что мебели в просторном помещении было не много и тумбочка, в которой, по идее, должны были лежать ключи, нашлась сразу же. Девушка собрала все, какие там нашлись, подхватила обе сумки и ринулась к выходу. Замок входной двери лязгнул, отсекая её от уютной теплой комнаты.

От зимнего морозного воздуха перехватило дыхание. Одета она была слишком легко. Превозмогая боль и холод, девушка упорно шла по дорожке от дома, всматриваясь в следы на снегу. Это дало результаты. Она довольно быстро обнаружила гараж с распахнутыми настежь воротами. Поначалу ей показалось, что он пуст, но, приглядевшись, девушка увидела стоящий в самом углу серебристый Вольво. Нужные ключи попались не сразу. Но вот, наконец, нажав кнопочку сигнализации на одном из комплектов, она услышала характерный писк. Все остальные ключи полетели в сторону. Машина завелась сразу. И, о счастье, она была заправлена!
Через минуту серебристый Вольво петлял между деревьев, повторяя повороты свежей колеи, смутно видневшейся на фоне белого чистого снега. А еще через десять минут уже мчался по ночной трассе, в ту сторону, куда направляла стрелка указателя с надписью «Порт Анджелес». Название этого города казалось… Правильным. Почему-то.

Все, что делала девушка дальше, выглядело достаточно необычно. Вместо того чтобы дозаправить автомобиль и продолжать свой путь с комфортом, она бросила его в одной из подворотен Порт Анджелеса, не заперев. Наверное, ей было безразлично, что буквально через пятнадцать минут после того, как она отошла от машины, серебристый Вольво уже угнали подвыпившие подростки. Вряд ли она серьезно рассчитывала на это. Хотя. Может быть, и рассчитывала потому, что, бросая машину, вытащила обе сумки и оставила ключи зажигания в замке. Кто знает.

Натянув поглубже капюшон лёгкой, не по погоде курточки, сгибаясь под тяжестью багажа, девушка упорно шагала по темным улицам. Но не далеко. У первой же телефонной будки она остановилась и вызвала такси. Когда через десять минут ярко-желтый автомобиль затормозил около нее, девушка затолкала сумки в багажник машины, уселась на заднее сиденье и попросила доставить её на автовокзал.

Небольшое деревянное строеньице, освещавшееся двумя, довольно древними, фонарями снаружи и лампами дневного света – внутри, было полно народа, несмотря на поздний час. Выяснив у окошка кассы, что ожидается скорое прибытие автобуса, следующего по маршруту Порт Анджелес – Олимпия, девушка купила билет. До отбытия оставалось тридцать минут. Можно было посидеть на жесткой пластиковой скамейке в зале ожидания. Там тоже было холодно, но все же не так морозно, как на улице.

В автобусе девушка согрелась окончательно, и попыталась было уснуть, но сон не шел. Душа не находила покоя. Видимо миссия под названием «Побег» предполагала несколько большее, чем одну поездку на автобусе. Думать не получалось. Как только девушка пыталась припомнить от чего и куда она бежит, голова начинала нестерпимо болеть. Пришлось оставить это занятие и положиться на инстинкт. Плыть по течению. Спасаясь от лишних мыслей, девушка бездумно смотрела в окно. Мелькание дорожных знаков в полной темноте иногда сменялось на яркие пятна промежуточных остановок, и тогда девушка читала незнакомые названия местечек, мимо которых проезжала: «Секвим», «Квилин», «Бриннон», «Лилливаап», «Мак Клири». Они не говорили ей совершенно ни о чем.

В Олимпию прибыли ранним утром. Выбравшись из теплого нутра автобуса под серое небо, девушка задрожала от холода. Промозглая сырость пробирала до костей, но стоило взять себя в руки и расслабиться – дрожь отступила. Забрав сумки, девушка не стала брать такси, а прошла в здание автовокзала и принялась изучать расписание рейсов. Через два часа отправлялся автобус, следующий по маршруту Олимпия – Лонгвью. Выстояв небольшую очередь перед кассой, девушка приобрела билет и направилась в тот угол зала ожидания, где стояли автоматы, торгующие чипсами и колой. Желудок давно уже крутило от голода. Прихватив две пачки чипсов и три баночки колы, девушка устроилась на скамье в зале ожидания рядом с пожилой парой и внушительных габаритов женщиной, возле которой резво, несмотря на несусветную рань, крутились и прыгали двое детей. Совсем маленьких. Должно быть, они даже до школы еще не доросли. Подальше от парней, расположившихся в самом центре небольшого помещения, которые, впрочем, не обратили на девушку ровно никакого внимания. Наверное, вид у нее был не очень. Но это даже радовало. Лишнее внимание было бы совсем некстати. Устроив сумки у самых ног, девушка принялась хрустеть чипсами.

Часы ожидания тянулись медленно, лениво, словно нехотя, отсчитывая минуты. Времени было все равно. Его не интересовала ни девушка, которая скорчилась на скамейке в зале ожидания автовокзала города Олимпия, ни её смертельная усталость, ни сам этот зал ожидания, наполненный гулкими неуютными звуками и запахами от которых тошнота подступала к горлу. На стене у входа висела табличка с надписью: «курение запрещено», однако в помещении стоял удушающий запах табачного дыма. Но даже он не мог перебить «ароматов» застарелого пота, волглого тряпья, и четко различимого амбре мочи и хлорки, тянущегося от дверей уборной. Спасаясь от этого удушливого коктейля, девушка вышла на улицу за час до отправления автобуса, предпочитая замерзнуть. И у нее это с блеском получилось. Когда пришла пора сдавать багаж и рассаживаться по местам, она уже почти не чувствовала ног. Пальцы на руках перестали гнуться и покраснели.
Автобус уже давно катил по широкой автостраде, а она все еще продолжала растирать озябшие руки, нос и щеки. С ногами было сложнее. Благообразного вида пожилой мужчина, доставшийся ей в соседи, недовольно морщился, когда девушка снимала ботинки и терла озябшие ноги, сгибала и разгибала ступни, пока они не отогрелись.

- Ссыкухи молодые, бурчал мужчина. – Не могут одеться по погоде. Все думают, что завлекут парня покруче, если даже на морозе будут показывать голый пупок.

При чем тут голый пупок и замерзшие ноги было непонятно, и девушка предпочла не спорить. Просто натянула ботинки ноги и отвернулась, глядя в окно.
Там было все то же - однообразный заснеженный пейзаж и мелькание промежуточных станций: «Тамуотер», «Гранд Маунт», «Сентралия»…

Девушка ехала довольно долго и уже не помнила ничего, кроме этой дороги. Она по привычке не задумывалась о том, что гнало её в путь раз за разом, подчиняясь своему безотчетному чувству. Просто надеялась, что когда-нибудь этот бег закончится, и она попадет в то место, где захочется остановиться и передохнуть. И тогда случится что-то важное, что-то очень нужное, что-то, что поможет ей избавиться от тупой ноющей боли в теле и приступов резкой страшной боли в голове. Где это место – неизвестно. Скоро ли она приедет туда – непонятно. Но девушка чувствовала, что потихоньку приближается к цели. А пока было только бесконечное мелькание незнакомых названий городов, городков и городишек, слившихся для неё в одну сплошную пеструю ленту: «Портленд», «Тигард», «Сейлем», «Олбани», «Юджин», «Розберг», «Медфорд», «Ашленд», «Ирика»…

После того как, проехав Уид, девушка в Реддинге пересела на автобус, идущий до Сакраменто, стало легче.
Нет, номера в привокзальных гостиницах, где она иногда ночевала, были все такими же безлико одинаковыми и неуютными. Можно, конечно, было подождать свой рейс в зале ожидания или на скамейке в парке, если не долго, но в номере все-таки было безопаснее, да и возможность принять душ была не лишней. Поесть получалось не всегда. Далеко не при каждом автовокзале было кафе или закусочная и тогда девушка обходилась тем, что продавалось в автоматах, которые были везде: чипсы, батончики «Сникерс», содовая.

Просто после того, как она, проехав из конца в конец штат Орегон, пересекла границу штата Калифорния, заметно потеплело.
И опять замелькали незнакомые и малоинтересные названия: «Андерсон», «Коттонвуд», «Юба Сити», «Стоктон», «Фресно», «Бейкерсфилд», «Санта Кларита»…

Это произошло ночью. Автобус, на который девушка пересела в Бейкерсфилде, рассекал предрассветный сумрак. По сторонам от дороги еще не было видно ничего кроме дорожных знаков и темного, едва начавшего светлеть неба. Уже с час, как позади осталась Санта Кларита. Впереди показались пригороды Лос-Анджелеса. На темных, почти черных в предрассветных сумерках холмах встала известная всему миру надпись: «Hollywood». Девушка была уверена, что видела эту надпись тысячи раз по телевизору, но именно сейчас эти громадные белые буквы вдруг заставили разжаться какую-то пружинку в мозгу. За считанные минуты появились перед глазами, и пропали ужасные картины, сменяя одна другую: высокий красивый человек, унизивший её, растоптавший тело, сломавший жизнь; искаженное болью и ненавистью лицо Брэйди; тихий свистящий шепот, слова «Смотри, как твой милый превращается в волка» и огромный пес, летящий прямо на нее.

Дженни задохнулась болью и тоской, прощаясь с собой, наивной и глупой, безоглядно влюбленной, эгоистичной. Прощаясь с прошлой жизнью и, похоже, прощаясь с жизнью вообще. Потому, что сейчас все было сделано правильно. Она долго бежала от огромной страшной собаки, осталось только свернуться калачиком прямо здесь, на широком комфортном сиденье автобуса, обтянутом стареньким серым велюром, и замереть. И тогда все исчезнет. Растворится в чёрной непро…

Конец пролога
Продолжение следует...

Народ, комментните, чтоб я могла главу выложить))) Пролог ко второй части это ещё не всё Вас ждёт праздничный сюрпрАЙз
_________________

Tenten Ура прода! Хотя то что в ней совсем не ура. , бедная девочка, я так поняла она просто на автомате все делала, инстинкт бежать от опасности сработал. Дорогая извини но я никогда не пишу цитатами, ну не люблю я этого. Но глава(точнее пролог) замечательная (-ный). Жду что будет дальше и обещанного сюрприза.

З.Ы. Хозяин темы может ставить посты кряду хоть сто штук, так что для того чтобы написать тебе не надо ждать кого-то. И спасибо за оглавление, а то бы прозевала.
_________________

 » Глава 2.1. "Первые шаги".

Фэнси, сенкс))) Вот ещё главочка)))

Глава 2.1. Первые шаги.


- Эй, мисс, конечная. Вы слышите? Приехали. Выходите. Мне надо отогнать на стоянку это чертово корыто. Я устал и хочу жрать, в конце концов, а вы тут спать улеглись…

Низкий голос вибрировал где-то справа и сверху, наполняя голову неприятным гулом. Разлепив глаза, я увидела перед собой круглую физиономию пожилого темнокожего мужчины. Слова сыпались из него как сушеный горох из прохудившегося пакета.

- Вы что себе думаете – купили билет и теперь можно здесь жить? Ошибаетесь, мисс. Вот тут на билете, видите? - вопрошал человек и тыкал мне в нос маленький смятый бумажный квадратик. - Вот здесь написано «Уэстмонт. Лос-Анджелес». Конечная остановка. А теперь посмотрите в окно. Уэстмонт. Лос-Анджелес. Мы прибыли. Понятно? И вам пора выходить. И надо же было так скорчиться на сиденье! Ведь я бы вас и не заметил совсем, если б не ваш багаж. Был тут один парень, лысый такой, так он собирался прихватить ваши сумки и сказал, что это его вещи. Но старый Тед не такой дурак, как кажется. Нет. Его так легко не проведешь. Я прекрасно помню, что этот дохляк садился с одной маленькой барсеткой, размером с ладошку и за багаж не платил. Я спросил с него квитанцию на багаж и у него, конечно, не было никакой квитанции…

Лицо мужчины было темным, покрытым глубокими морщинами. В сочетании с короткими, курчавыми, седыми волосами оно смотрелось… Прикольно. Пожилой водитель сурово хмурил брови в секундных промежутках между фразами, и вид имел весьма решительный. Но когда он начинал говорить, седые брови смешно задирались вверх, кожа на лбу собиралась складками, и выражение лица становилось несколько глуповатым. Продраться сквозь поток красноречия этого человека было делом непростым.

- Да. Да. Конечно. Извините. Сейчас. Не ожидала, что усну. Уже выхожу, - бормотала я, приходя в себя, не слыша половины слов, которые обрушил на меня «старый Тед».

Первым, что пришло в голову, был вопрос: «Где я?». И оглянувшись вокруг, я получила на него ответ. Не очень радостный, впрочем. Огромный пустой салон автобуса, слабо освещаемый лампами, горящими в кабине водителя. Из-за огромных окон он был похож на пустой аквариум, если смотреть изнутри. За окнами было сумрачно. Не понять, то ли раннее утро, то ли поздний вечер. Я лежала, свернувшись калачиком и неловко подвернув под себя ноги. Неудобное, жесткое сиденье подо мной было обтянуто серым, местами вытертым, велюром. Пожилой мужчина в форме водителя тряс за плечо. Он возмущался многословно, громко, размахивал руками, разгоняя воздух, насыщенный запахами бензина и мелкой, намертво въевшейся в велюровую ткань, пыли.

Гораздо хуже обстояло дело с вопросом: «Что я здесь делаю?». Ответа на него не было. Там где должен был быть ответ, в голове зияла пугающая пустота. Можно было только попробовать догадаться. Автобус. Я куда-то ехала? Что там, на билете, было написано? Жаль, что подумать в тишине не было никакой возможности. Не стоило дольше испытывать терпение престарелого нервного господина. Надо было спешно убираться из негостеприимного "аквариума". Вот только спина не хотела разгибаться. Из груди невольно вырвался сдавленный писк - тело затекло. Руки и ноги потеряли чувствительность, и когда я попыталась пошевелиться, по ним волной прокатились огненные мурашки. Это было больно. Да так больно, что я чуть не упала в проход между сиденьями. Человек в форме, не перестававший все это время заваливать меня мешаниной из слов, которые я благополучно пропускала мимо ушей, успел подхватить, помог удержаться на ногах. Я привалилась спиной к одному из сидений, пережидая пока кровоток восстановится, и можно будет нормально двигаться.

- Ну и дела. Да ты еле на ногах стоишь. А тощая-то, какая. Если б моя дочь довела себя диетами до такого состояния, я бы всыпал ей хорошенько, а потом заставил бы есть овсяную кашу по утрам. Да только моя Мейбл никогда не была идиоткой и всегда понимала, что нормальные мужики, они не собаки, на кости не бросаются. Третий размер груди, понятно тебе? А она еще школу не окончила. Не думаю, что для меня будет проблемой выдать её замуж, хотя она та ещё штучка. Скверный характер. Вся в мать. Проблема будет если эта воображала залетит, не получив диплома. Я и так уже давно перестал нормально спать. И это в своем-то доме! Дежурю, представь себе, чтоб парней от её окон отгонять… Да подожди. Куда ж ты. А сумки твои? Забирай, милочка, свой багаж. Мне чужого не надо. Я зарабатываю на жизнь честным трудом и детей своих к этому приучаю.

Сопровождаемая аккомпанементом из безостановочного трепа, я выбралась из автобуса на большую асфальтированную площадку перед серым бетонным зданием. Огромные, светящиеся кислотным неоновым светом, буквы оповещали всех и каждого что это здание - автовокзал, остановка "Уэстмонт", город Лос-Анджелес. Рядом с этой надписью имелось электронное табло, на котором, сменяя друг друга, высвечивались местное время и температура воздуха в градусах по Фаренгейту. У входа в здание начиналось вялое утреннее шевеление. Уборщики собирали мусор в огромные шуршащие пакеты. Человек в серой униформе заправлял автоматы, торгующие содовой. Пухленький, вертлявый, черноволосый паренек раскладывал на стойке газеты и журналы с яркими, кричащими заголовками.

Итак. Лос-Анджелес, шесть часов утра, температура воздуха - плюс пятьдесят три.

С минуту, не меньше, я оторопело разглядывала название города. Ну надо же. Лос-Анджелес! А почем не Токио или Рим? Я была так ошарашена, что ушла бы, забыв про вещи, если б не «старый Тед». Он торжественно вручил мне багаж и продолжал болтать. Видимо, желание поставить автобус на прикол и отправиться в ближайшее кафе, было слабее бессознательного стремления компенсировать вынужденное молчание, которое ему приходилось сохранять во время рейса.

- Держи, цыпленочек, - он сунул мне в руку батончик «Сникерс» и продолжал. – И давай-ка пообещай мне, что как только доберешься до дома, первым делом опустошишь родительский холодильник. Не гоже молодой симпатичной девчонке выглядеть как засушенная мумия. Меня дети как-то вытащили с собой на выставку. Не помню уже, как она называлась, но мумии эти там были. Даже несколько. Желтые, все в бинтах и тощие, прямо как ты. Выглядели они, прямо скажем между нами, погано. А у тебя такие славные глазки. Была бы ты чуточку поупитаннее, я б познакомил тебя с моим средним, Заком. Вы были бы славной парочкой. Тебя как зовут-то?

Не знаю, было ли ему, в самом деле, интересно услышать ответы на свои вопросы. Скорее всего, нет. Потому что ждать пока я скажу что-нибудь «старина Тед» не стал и продолжал говорить в свойственной ему манере:

- Тебя встречает кто-нибудь? Нет? Ну что за люди! Могли бы встретить ребенка. Я бы обязательно встретил. А если бы и был занят, то попросил бы об одолжении соседа. Старый пень Уэсли ни за что не отказал бы мне. А если бы отказал, то уж Таккер точно не отвертелся бы. За ним должок числится. Проиграл мне пари, когда на прошлой неделе, в пятницу мы отвисали в боулинге, что на Маунтин Вью Драйв. Отстойное местечко, но зато там самое дешевое пиво и по вечерам проводят конкурс «мокрых футболок»…

Похоже, Тед напрочь забывал о своих вопросах сразу же, как только они слетали с языка. А мое сердце пропустило такт, когда я попыталась, было, собраться с мыслями для ответа. Очень хотелось распрощаться, наконец-то, со словоохотливым водителем, пока он не выдал меня замуж за одного из своих чад. И ведь ничего особенного говорить не требовалось. Достаточно было вежливо сказать: «Спасибо за заботу, Тед. Меня зовут…» и назвать своё имя. Потом сослаться на то, что я тоже очень тороплюсь и вынуждена идти, несмотря на то, что мне очень приятно поговорить с таким хорошим человеком. Попрощаться.
Проще некуда. Вот только имени я своего назвать не могла.
Потому, что не помнила.

Я НЕ ПОМНИЛА СВОЕГО ИМЕНИ.

Уставившись на пожилого, разговорчивого афроамериканца, я судорожно пыталась выудить из своей памяти хоть что-нибудь. Не получалось. В голове было пусто, как в прохудившемся чайнике.
Ни имени, ни фамилии, ни номера социальной страховки…
НИЧЕГО.

Да что там. Я не могла вспомнить, какое сегодня число и день недели!

Оставив сложные вопросы на потом, я попробовала восстановить в памяти события вчерашнего дня.
Не вышло.
Вчерашний день, прошедшая неделя, предыдущий год стерлись из памяти. Как и вся моя жизнь до того момента, когда я проснулась в автобусе. Вместо них, лишь пугающая пустота. Вакуум.

Мне стало страшно.

- Ну что ты хлопаешь глазами? Не проснулась еще? Ты смотри, будь поосторожнее. Лос-Анджелес это тебе не Санта Кларита. Зазеваешься и мигом останешься без денег и документов. К нам в гости в прошлом году приезжал кузен моей жены. Так его обчистили в метро так лихо, что он даже не почувствовал. А ведь ехал не в час пик и точно помнит, что никто к нему близко не подходил. А потом, представь себе, еще и заблудился в двух кварталах от нашего дома. Но я и не удивился. Дело было под вечер. А этот Бак такой недотепа, что не нашел бы в потемках и собственную задницу, даже если бы ему дали карту и фонарик. Ох! Сколько времени. Ты меня совсем заболтала, крошка. Слушай, у меня тут недалеко на стоянке машина. Если подождешь немного, могу подкинуть до дома. Ты где живешь-то, говоришь?

А я ничего и не говорила. Нечего мне было сказать. Совсем. Но то, что «старому Теду» не стоит знать о моих проблемах, я понимала четко. Этот человек вызовет полицию, если я скажу ему, что не помню своего имени. Я бы вызвала. Приедет строгий офицер. Или даже два. Они же в паре работают. И спросят, какое сегодня число. Я не отвечу.
Иииииии….
Здравствуй клиника для душевнобольных!
Такая перспектива меня никак не устраивала. Оставалось врать.

- Спасибо за заботу, мистер… – я украдкой скосила глаза на бейдж, приколотый к лацкану форменной куртки, - Салливан. Но я приехала сюда, чтобы устроиться на работу и собиралась снять квартиру. Так что пока мне ехать некуда. Надо купить газету и поискать себе подходящее жилье. Очень удобно, что рейс прибыл утром. У меня есть время устроиться.

Темное, морщинистое лицо «старого Теда» слегка вытянулось.

- Работать? А ты, милочка, часом не в актрисы собралась? Славы захотелось? То-то ты худая такая. Они все худые, не хуже тех мумий…

Понимая, что сейчас мне расскажут еще парочку занимательных историй из жизни, я перебила словоохотливого водителя:

- Нет, нет. Что вы. Какая из меня актриса? Хочу заработать денег на колледж. Думала устроиться куда-нибудь секретарем или курьером. Что-то вроде того. В Санта Кларите не так много мест, где я могла бы найти работу. Решила попытать счастья здесь.

- А. Ну тогда ладно. Учиться, конечно, надо. Жалко, что мои остолопы не хотят об этом слышать. И напрасно. Говорил я Трою, еще зимой, чтобы он ушами не хлопал, а заполнил анкету и послал в окружной колледж. Это же не Оксфорд, в конце концов, и не Йель. Были шансы, что и при своих оценках он сможет поступить. Я уже и денег подкопил. Не на все обучение, конечно, а только на первый год. Думал, что Трой, здоровенный жлоб, сам заработает на следующий. Вот как ты. Да только кто бы слушал старого …

- До свидания, мистер Салливан. Приятно было с вами поговорить.

Перебивать было невежливо, но я боялась, что если не сделаю этого, то застряну на скамейке у автобуса до вечера. Подхватив сумки, я попыталась изобразить благодарную улыбку и потопала к лотку с газетами.

- Ну пока, пока, малышка. Это хорошо, что ты умная девочка. Вот только худая очень. Тебе бы к нам на недельку. Моя жена делает отличное пюре. И тефтельки. Обожаю тефтельки. Скоро Рождество и мы планируем, как обычно, приготовить гуся с яблоками и пудинг…- неслось мне в след.

За время нашей беседы продавец успел разложить свой пестрый бумажный товар и теперь скучал в ожидании покупателей, дергаясь под музыку, которая была слышна только ему через наушники айпода. Остановившись прямо перед ним, я поставила сумки на асфальт и сунула руку в карман джинс. Там нашлось немного мелочи и смятый пакетик из-под чипсов. Пакетик я выбросила, а на деньги купила две баночки содовой и несколько свежих газет еще пахнущих типографской краской.

Не задерживаясь больше нигде и не оглядываясь по сторонам, я двинулась в сторону небольшого сквера, видневшегося сразу за зданием автовокзала. Он выглядел довольно ухоженным и безопасным. Главное, он не был пустым. Отчаянно зевающий мальчишка лет тринадцати тащил на утреннюю прогулку смешную коротколапую таксу. Собачка была очень упитанной и живо напоминала вислоухую сардельку на ножках. По тротуару, огибающему сквер, целеустремленно трусили несколько девушек в погоне за хорошей фигурой и пожилой, сухонький мужчина, которому на стройность было уже наплевать. Бегал он, скорее всего, по старой привычке.

Устроившись на скамейке, в стороне от основной тропинки, я постаралась успокоиться и взять себя в руки. То, что творилось с памятью, было ненормально и не могло продолжаться долго. Причина, скорее всего в том, что я устала в дороге. Потому и заснула так крепко. Громогласный мистер Салливан разбудил меня слишком резко и, конечно, я растерялась. В голове все смешалось. Нужно просто успокоиться и отдохнуть. Поесть чего-нибудь горячего. Пустой желудок уже давно напоминал о себе, жалобно и безнадежно поскуливая.

Поесть – отличная идея. Было бы только на что. Судя по тому, что мне продали билет, я уже совершеннолетняя. Любой человек, которому исполнилось восемнадцать лет, не мог не понимать, что глупо и опасно отправляться в дорогу без гроша в кармане. Наверняка где-нибудь в одежде или в багаже припрятаны деньги. Найти бы их.

В карманах курточки и джинсов не обнаружилось ничего кроме пары долларов мелочью и «Сникерса», который мне преподнес водитель автобуса. Оставался только один вариант. Сумки, едва не украденные прямо из-под носа и возвращенные бдительным «старым Тедом», стояли тут же, на скамейке. Что в них находится, я не помнила точно так же, как не помнила своего имени, но это было легко исправить. С замиранием сердца я принялась обследовать свой багаж.

В первой сумке не было ничего кроме одежды. Довольно вместительный, практичный, баул из синтетической ткани темно-синего цвета был под завязку набит вещами. Там были джинсы, брюки, блузки, топы, белье, шейные платки и даже шелковая, нежно-розовая пижама. Её цвет неприятно царапнул. Почему – непонятно.

Я застегнула баул и принялась за вторую сумку. Она была изготовлена из такой же прочной синтетики, что и первая. Черно-белая с претенциозным лейблом «addidas» на клапанах накладных карманов и собачках замков, эта сумка была поменьше размером. В накладных карманах обнаружилась карта автомобильных дорог Сиднея, цифровой фотоаппарат, начатая упаковка бумажных носовых платков, четыре пары женских перчаток и очки от солнца. Внутри тоже была одежда. Порывшись среди вещей и не найдя там ничего интересного, я было упала духом, но тут заметила небольшой внутренний карман. Его содержимое превзошло все мои ожидания.

Начнем с того, что там обнаружился полный комплект документов: водительское удостоверение, карточка социального страхования, медицинский страховой полис, диплом об окончании школы г.Милуоки и даже табель с оценками, в котором кроме пятерок по математике, английскому и биологии, имелась так же тройка по физкультуре. Все документы были на имя Оливии Тернер. На фотографии в правах улыбалась довольно милая девушка.
Это я?
Симпатичное лицо с аккуратным носиком и острым подбородком, который делал девушку похожей на лисичку, оживляли замечательные, большие, ясные глаза. А вот прическа её удивила сильно. Я уже почти привыкла к мысли, что задорная мордочка на фотографии – моя собственная. Но волосы. У девушки на фотографии были темные, коротко остриженные волосы, тщательно уложенные в живописный «художественный беспорядок». Я пропустила сквозь пальцы прядь длинных волос и, скосив глаза, уставилась на посеченные кончики светло-русого оттенка. Мда. Довольно странно. Но если фотография все-таки моя, то это означало, что сразу после того, как был сделан этот снимок, я решила поменять имидж. Самое забавное, что я даже не могла припомнить какой цвет волос настоящий. Темный тон, как на фотографии или вот это блондинистое недоразумение. Впрочем, вполне могло быть так, что и тот и другой цвет – результат посещения парикмахерской, а не оттенок, данный от природы.
К документам прилагалось стопка десятидолларовых купюр в банковской упаковке и две бумажки по сто долларов. Немало. С одной стороны это было хорошо. Я могла без проблем найти себе жилье и уж точно имела возможность пойти перекусить в каком-нибудь приличном кафе. С другой стороны, было непонятно, почему вместо удобной кредитной карточки я вожу с собой такую сумму наличными.

Документы, деньги. Это должно было вызвать хоть какие-то воспоминания. Например, как я крутилась перед зеркалом, подготавливаясь застыть перед фотографом на мгновение с таким выражением лица, которое не стыдно потом будет демонстрировать посторонним людям еще долгие годы. Ответственный момент. Я, наверное, жутко волновалась. И уж, конечно, должна была запомнить этот небольшой кусочек своей жизни. В том-то и дело, что должна…
А окончание школы? Бал выпускников! Наверняка в школе города Милуоки устраивали бал, так же как в других городах и городишках Америки. Наверное, у меня было шикарное платье, и я танцевала вальс с каким-нибудь одноклассником. Он неловко обнимал меня за талию большими, уже не детскими, ладонями и наступал на ноги от волнения.
А, может, и не было ничего. Я могла, например, заболеть и проваляться в больнице пару месяцев. Диплом получил кто-нибудь из родственников, и я нашла его на письменном столе, когда, ещё неокрепшая и бледная пришла, наконец, домой.
И кто-то же учил меня водить машину. Вот только когда и где это было вспомнить так и не удалось.

Я решила плюнуть на все и вместо бесплодных попыток оживить память, заняться более насущными проблемами. Выдернув несколько бумажек из пачки, я сунула их в карман куртки.

Через пару часов, плотно позавтракав и выпив несколько чашек горячего крепкого кофе в закусочной «У Мэгги», я отправилась на поиски жилья. Объявления о сдаче квартир и комнат в наем были проштудированы еще в кафе, а особо заинтересовавшие – подчеркнуты. Основным критерием отбора, конечно, была цена. Я выбирала жилплощадь подешевле. Будущее представлялось как в тумане. Неизвестно было, когда вернется память, и что именно я вспомню. Хорошо если окажется, что меня ждут или даже давно уже ищут, родители. Что они живут где-нибудь неподалеку, работают и атакуют полицию требованиями принять все возможные меры к розыску их пропавшей дочери. А если нет? Вдруг окажется, что никто меня не ищет. Если только полиция. Потому, что документы и деньги я попросту украла у зазевавшейся девчонки, которая отвлеклась поглазеть на симпатичного заправщика. Скорее всего, это не правда. Но где гарантии? Жизнь любит заворачивать такие сюжеты, которые не встретишь ни в одном сериале. С неё станется.

Одним словом, деньги следовало экономить.

Жилье в тот день я себе так и не нашла. Оставив сумки в камере хранения на автовокзале, я объездила с десяток адресов и к вечеру от усталости едва волочила ноги. Пришлось снять номер в мотеле, чтобы переночевать.

Подходящую квартиру удалось подыскать лишь на четвертый день. Она была крохотной, зато отдельной. С ванной и кухней. Когда хозяйка затребовала плату вперед за полгода, я послушно отдала ей большую часть банковской пачки десятидолларовых купюр.

За четыре прошедших дня моё состояние не улучшилось. Я по-прежнему не помнила ничего. Совсем. Черная дыра, прочно занявшая в голове место воспоминаний о прошлой жизни, никуда деваться не желала. Надежда на то, что память вернется в ближайшее время, таяла с каждым днем.

Засыпая в тот вечер на продавленном диванчике, я думала о городе, в который меня занесло по невероятной прихоти судьбы. Столица развлечений, город грез и исполнения надежд. Он был огромный, шумный, и неопрятный. Двуликий. Помотавшись по разным адресам, изучив несколько рекламных проспектов и подробную карту Лос-Анджелеса, я знала, что где-то не далеко есть ослепляющий своей роскошью отель Plaza, Храм пяти религий и прилегающий к нему парк на озере Шрайн. Музей Современного искусства, где ежегодно проводится вручение премии "Оскар". Известный всему миру район Беверли Хиллз, где живут звезды шоубизнеса. Сансет Стрип, Родео Драйв и знаменитый Голливудский бульвар.

Вот только делать там мне было нечего. Я видела другой Лос-Анджелес: осыпавшуюся штукатурку, прикрытую яркими, кричащими баннерами; скромные домики пригорода; бедные кварталы на окраинах; темные подворотни, нищету.
Напугала страшная метаморфоза толпы, которая в сумеречные часы необъяснимым образом за считанные минуты меняла маски на лицах людей с деловитых и сдержанных на похотливые и расхлябанные.

Я была лишней в этом городе, и он меня не жаловал.

Он не был злым, этот город. Он просто был равнодушным. Не оставляло ощущение, что он заглядывает в окно светом уличных фонарей, смотрит и ждет. Вяло интересуется, как я буду выкручиваться. Смогу ли.
Ситуация в самом деле была не из лучших. И дело не только в тотальной забывчивости. После того, как я внесла плату за квартиру, денег оставалось всего ничего. С недельку можно было перебиться, но если дальше ничего не изменится, то я просто умру с голоду. Выход мне виделся только один. Надо было устраиваться на работу.

Возникали проблемы с документами. Они все-таки оказались чужими. Это выяснилось сразу же, как только я добралась до зеркала и взглянула в него. Девушка с фото на водительском удостоверении была на меня похожа, но это была не я. Внимательный человек мог легко заметить разницу. Пугающие мысли о возможной принадлежности к какой-нибудь криминальной деятельности холодили сердце. Похоже, что некто свыше, кто ведал моею судьбой, не искал для меня легких путей. Он был экспериментатором, что уж тут поделаешь, и предпочитал, чтобы свой извилистый жизненный путь я прошла с закрытыми глазами, на ощупь. Наверное, он не боялся, что я могу оступиться на узенькой тропинке и упасть в бездну. Он верил в меня. А, может, ему просто было скучно, и он развлекался. Кто знает.

В любом случае, других документов у меня не было, а соваться в полицию, учитывая все обстоятельства, я теперь опасалась. Пришлось слегка попортить гладкую поверхность ламинирующей пленки, в которую было запаяно водительское удостоверение. Насыпав на неё мелкой соли, я слегка потерла и прозрачность пленки, покрывающей небольшую зеленую карточку, стала существенно меньше. Теперь черты на фото выглядели расплывчатыми, и девушку с фотографии вполне можно было принять за меня. Стричься и краситься я не собиралась. Во-первых, было не на что, а во-вторых, это могло здорово помочь в том случае, если какой-нибудь особо бдительный гражданин все-таки заметит разницу между лицом на фотографии и моей физиономией. Можно будет свалить на то, что перемена стиля и прически порой меняет девушку до неузнаваемости.
Осталось привыкнуть к своему новому имени - Оливия Тернер.
Заковыристо.

Управившись с документами, я и занялась поиском подходящего места работы. Штудировала газеты с объявлениями о свободных вакансиях, бегала по офисам крупных и не очень компаний, в надежде, что подвернется работа непыльная и денежная. С неделю я была поглощена этим занятием полностью и надеялась на лучшее. Мне уже виделось место секретаря в шикарном офисе, приемная с окном во всю стену, мебелью в стиле hi tech и ведомость на выдачу зарплаты с кругленькой суммой напротив имени Оливия Тернер. Не меньше.

Однако амбиции существенно поубавились, когда однажды заглянув в свою кубышку, я обнаружила всего две бумажки по десять долларов.

На следующий день я благополучно устроилась на работу в закусочную «Транжира» младшим помощником повара. Работа, конечно, была не так чтоб уж очень хороша и совсем не престижна, но у нее были свои плюсы. Во-первых, закусочная располагалась в пятнадцати минутах ходьбы от дома, в котором я снимала квартиру. То есть не было необходимости тратить деньги на проезд. Отличная возможность сэкономить. Во-вторых, место это было тихое и приличное. Никаких конкурсов «мокрых футболок» по вечерам, никаких массовых попоек с драками, битьем посуды, полицейскими рейдами и прочего. Фирменный пирог и крепкий черный кофе привлекали в основном людей семейных, к агрессии нерасположенных. В-третьих, менеджером этого заведения была женщина. Сьюзен МакКинли. Когда она увидела меня впервые и выслушала вопрос о наличии свободных вакансий, то сразу же предложила поработать официанткой. Однако, увидев мой недовольно сморщенный нос, поджала губы, но за дверь не выставила, а предложила поработать помощником повара. И я согласилась.

Смерть от голода мне теперь точно не грозила.

До Рождества я успела проработать полторы недели и вместе со всеми получила небольшой бонус в честь праздника. На эти деньги, в числе прочего, я купила себе подарки – горшочек с мексиканским растением Poinsetta (такой же символ Рождества, как и ёлка, но ёлка была дороже) и блокнот.
Красивый большой блокнот, чтобы записывать туда адреса и телефоны. Он был новый, с мягким переплетом, полный белых чистых листочков. И пустой.

Я старалась не думать о том, что пустой блокнот – плохой признак. Но почему-то думала. Ведь это значило, что у человека нет ни друзей, ни родных, ни просто знакомых, чьи адреса, номера телефонов и даты рождения надо было помнить.

Наверное, раньше у меня тоже был блокнот. Только другой. Потрепанный, с выпадающими страницами, полный записей, одни из которых были сделаны ровным каллиграфическим почерком с претензией на изящность, а другие нацарапаны вкривь и вкось. И страницы именно с этими адресами были больше всего захватаны и измяты. Жаль, что когда я пришла в себя, его при мне не было. Очень жаль.

Праздник я провела, перед стареньким телевизором. Не лучшая компания для праздничного ужина, но я не жаловалась. Все могло быть и хуже. По крайней мере, у меня была крыша над головой и приличный кусок рождественской индейки, который не стоил мне ни цента. Роinsetta, которая до этого скучно зеленела в магазине весь год, пламенела пышным султаном листьев-цветов. В чулке, висящем рядом с входной дверью, лежал подарок.

«Счастливого Рождества, Лив». Я подняла стакан с молоком, делая вид, что чокаюсь с собственным отражением в маленьком настольном зеркале.

Счастливого тебе Рождества.


Продолжение следует...
_________________

Tenten и это опять я, значит амнезия , но для нее конечно в настоящий момент так лучше, меньше боли. Хотя вряд ли ее родные так считают, особенно мать. Ведь она-то свое счастье обрела, а вот цена ему оказалась слишком высока - фактически потеря дочери. Уж не знаю что там чувствует Брэйди, тем более на таком расстоянии, но вот мать...и его Брэйди отец вряд ли в восторге от произошедшего, ведь они доверили ему заботу о ней и вот что вышло. Спасибо за проду! Жду что будет дальше.
_________________

вот это поворот!!когда же Дженни все вспомнит?когда волка своего увидит?)или раньше?и когда же ее найдут,а то ей сложно одной,бедняжке...понравилось описание чувств Брейди,давно хотела узнать ,что же он тогда ей на кухне говорил
спасибо большое автору за проду!!!с нетерпением буду ждать дальнейшего развития событий!
_________________

Наконец-то!!! Наконец!!! Наконец!!! Наконееееееец!!!!!
Амнезия?.. Как же всё будет дальше?..
Кусаю ногти от волнения. чем дальше тем захватывающе.

А как же Брэйди и родители? Что с ними происходит?
Хочу проду..... Как хочу...
_________________

Tenten, принимайте в ПЧ. Мне понравилось. Жалко правда девочку.
_________________

ты непредсказуема! как всегда повернула сюжет в ту сторону, в которую мы никак не ожидала и это здорово!

Так Дженн жалко, а Брейди! он же наверно с ума сходит((( и конечно же спасибо за проду, тем более за двойную! но я не могу с собой ничего поделать и хочу еще!
_________________

Tenten, спасибо за проду!!!
О как ты завернула все... Боюсь-боюсь за нашу Дженни. Что ждет ее в будущем? Как скоро найдет ее Брейди? Мне кажется, искать долго не будет. Волк же
Ох столько вопросов)) Знаю, не будешь отвечать! Поэтому смиренно жду проду)