Февраль (исторический детектив + ИЛР)

А вот пришла та,без которой как без рук
Шикарное начало, отточенный стиль,яркие образы-всё,что я люблю!
Застреваю в теме навечно
_________________

 » Обложки к роману и баннеры

Обложки от меня





Обложка от Лили LaSorellina



Шикарный баннер от Лёли:



Баннер с видео от Лили:



Самый обыкновенный баннер от меня:


___________________________________

Девочки, это очень красиво!!



Подписываюсь!
___________________________________

Всем привет!


Приветствую новых читателей! Я детективы тоже люблю, а уж с любовной линией и подавно! Думаю, долго ждать последних глав не придётся - меньше, чем за месяц постараюсь управиться! Спасибо большое за внимание! Читайте, приходите, пишите, я буду ждать!

Девчата, Ксюша, Леля!



Вы совершенно правы! ГГ - та ещё штучка, и большая озорница, затейница и выдумщица! На месте сидеть не привыкла - это не для неё! Я очень рада, что она вам понравилась, - да, Ксюша, ты как всегда права - скучать с такой неординарной ГГ нам явно не придётся!

Про отель:

Я думаю, герр Шустер (хозяин отеля) - немец по происхождению и жуткий националист - придумал это нарочно, чтобы постояльцы-англичане не соблазнялись на такое "чудеснейшее" и - как сказала Жозефина - многообещающее название. Про его национальные убеждения в романе ещё будет упоминаться не раз, и, я думаю, о нём как о человеке у читателей сложится нужное впечатление. И, если смотреть с этой стороны, то ничего странного: отель немецкий и только для немцев, а если ставить ударение на последнюю гласную, (я понятия не имею как здесь в меню ставить ударения и можно ли их вообще ставить?!?!?!) то "Коффин" - не более, чем красивое, звучное, ничего не значащее для немцев слово.


Два. Ай, Ксюша, опять ты меня заставляешь спойлерить! Безобразие, безобразие!


Угу. Как и в "Роковой ошибке" - тоже оттуда фото. Просто (да простят меня поклонницы Джуда Лоу) без усов он похож на девочку не так мужественно выглядит! А с усами - самое то!


Ещё и евреи будут! Куда же без них? А я предупреждала, что в этот раз многонациональных героев набрала! Но французы-то, конечно, здесь лидируют! Хотя... сделаю потом опрос, кто из героев больше симпатичен... Посмотрим, кому удастся в большей степени завоевать "зрительские симпатии"! Мне это очень интересно знать!


Поглядим. У нас ещё 180 страниц впереди! На этот раз я не стала так разгоняться, как с "Роковой ошибкой княгини", поумерила обороты, и написала роман ровно вполовину меньше. Так что на сей раз обещаю сильно никого не мучить!



Тебя-то, между прочим, ещё вчера все ждали, на "премьеру"! Не одной же мне за такую красоту читательские благодарности собирать? За твои труды здесь и корзины не хватит!


В этом месте я попробую смущённо покраснеть...


Так, вроде бы, всем ответила? Если на что-то не ответила: сами понимаете, авторская солидарность! Не могу себе позволить прямо на первых страницах, взять и во всеуслышание заявить: "А убийца-то дворецкий!" Вы ж меня сами потом за это закидаете тухлыми яйцами...

Спасибо всем, девчат! Скоро будет продолжение, знакомство с героями. Потом, после отзывов, как только вы дадите мне знать, что прочитали и познакомились с нашей многонациональной компашкой - я выложу супер-пупер красивые картинки от Лили. Мне кажется, так лучше будет: чтобы сначала читатель сам создал себе портреты героев в своём воображении, а уж потом я своё видение покажу.
___________________________________

 » II

II

Мою новую горничную, очаровательное создание восемнадцати лет, звали Селиной. Она была худенькой, подвижной и какой-то на удивление лёгкой, будто не ходила, а порхала, как бабочка! Но главным её качеством являлась ну прямо-таки неприличная для горничной разговорчивость. Я, впрочем, ничуть не расстроилась по этому поводу, ибо истории юной Селины мне и впрямь было интересно послушать – рассказывала она в основном о других постояльцах отеля, а некоторые из них меня очень даже интересовали.
Вот, например, этот самый Лассард. Что с ним такое приключилось, и почему, чёрт бы побрал этого упрямца, он до сих пор не в больнице? Ходит себе, видите ли, как ни в чём не бывало, пугает честных людей своими окровавленным повязками! Я не про себя сейчас: я до замужества ещё и в госпитале успела поработать, так что вида крови не боялась, а вот бедняжка Франсуаза до сих пор не могла прийти в себя! Та же Селина упомянула вскользь, что моя подруга заперлась у себя в номере, приказав приготовить ей прохладную ванну с лавандовым маслом и молоком, для успокоения нервов. Ах, несчастная Франсуаза! Непременно нужно будет к ней зайти перед обедом.
- Так что же мсье Лассард? – Не боясь показаться невежливой, спросила я. Селине хотелось с кем-нибудь посплетничать, и я прекрасно это видела. Девушка еле сдерживала свой восторг от того, что нашёлся, наконец, благодарный слушатель, который ещё не слышал её знаменитых историй!
- В это трудно поверить, но господин Лассард стал жертвой разбойничьего нападения! – Округлив свои и без того огромные глаза, поведала мне Селина. Затем улыбнулась, и добавила, смущённо покраснев: - По правде говоря, господин Гранье склонен предполагать, что вместо разбойников выступал какой-нибудь обманутый муж... Господин Лассард, он, знаете ли… падок до женского полу, да.
- Кто?! Он?! – Я невольно рассмеялась. – Бог ты мой, а так с виду-то и не скажешь!
Я живо представила себе неуклюжего толстоватого венгра (Селина сказала, что он из Дебрецена), с этими его пухлыми влажными губами, блестящей лысиной и обвислыми собачьими бакенбардами… Герой-любовник? Определённо, у швейцарок дурной вкус! Неужели получше кого не нашлось? Тот же Гранье, например… Ох, похоже, мысли развратной Жозефины вновь ушли не в ту сторону.
Селина тем временем посмеялась вместе со мной, и смущённо кивнула.
- Я тоже с трудом верила, пока однажды он и ко мне не пытался приставать. Ох, ваша милость, вы бы поосторожнее с ним! Неприятнейший человек, помяните моё слово!
Я заверила Селину, что буду предельно осторожна с коварным венгром, под неказистой внешностью скрывающим свою чувственность и страсть, и Селина снова рассмеялась. Ей, похоже, нравилась моя компания, ровно как и мне её.
- Так что же с разбойничьим нападением? – продолжила выпытывать я. – На дворе двадцатый век, где он сумел отыскать разбойников?
- На подъезде к «Коффину», как он говорит, - Селина развела руками. – Он въехал к нам не так давно, точнее будет сказать – ввалился в фойе с простреленным плечом, и едва не потерял сознание прямо в коридоре. Вы ведь наверняка знаете, как тяжело у нас в самый разгар сезона отыскать свободные номера? Их резервируют и оплачивают заранее, и так было всегда. Но не вышвыривать же его на улицу, в самом деле? Наш управляющий, господин Грандек, принял решение оставить его. Один из номеров как раз оказался свободным, наша постоялица, мадам Симонс, отменила бронь, так что господину Лассарду сказочно повезло. Более того, на тот момент у нас было целых два доктора: господин Эрикссон, один из постояльцев, и наш местный врач, господин Хартброук. Они не дали пропасть господину Лассарду и быстро привели его в чувство.
Занятная история! Не понравилось мне только одно:
- Ты сказала, ту женщину, чей номер занял Лассард, звали мадам Симонс?
- Да-да, именно так! – кивнула Селина. – Мадам Иветта Симонс, она каждое лето приезжает к нам, чтобы поправить здоровье. В прошлом году я прислуживала ей, мы поладили, она была такой доброй и никогда не скупилась на чаевые. Я так расстроилась, когда Грандек сказал, что её не будет… А вы с нею знакомы? Может, знаете, что с ней приключилось?
Знаю.
Она умерла не так давно.
Но говорить об этом улыбчивой Селине, искренне переживающей за свою предыдущую хозяйку, я не стала. Ни к чему портить девушке настроение! Думаю, лучше его, наоборот, поднять – теми же чаевыми, к примеру. Покачав головой в ответ на её вопрос, я достала из ридикюля горстку монет, и, не глядя, вручила ей. С некоторых пор я вообще не считала деньги, уже и забыв о том, каково это – испытывать в них острую необходимость. Спасибо, Рене! Я всегда знала, что рано или поздно мы с тобой поладим, милый мой супруг!
- Ой, мадам, вы так щедры! – Ахнула Селина, заглянув в свою ладошку. И просияла, счастливая. – Думаю, отныне вы у меня самая любимая госпожа!
Эта милая простушка была такой трогательной, что мне на секунду захотелось обнять её, по-сестрински. Порыв свой я, конечно, сдержала. Жозефина никогда не повторит своей ошибки дважды, Жозефина никогда больше не станет ни к кому привязываться. Никогда.
- Куплю на них шарфик! – Поведала мне Селина, задорно блестя глазами. – Здесь, в городке, видела недавно: шёлковый, нежно-голубого цвета, чудо, а не шарфик! В белый горошек. Как думаете, подойдёт к синему платью?
- Лучше к белому, - смеясь, ответила я. Определённо, эта юная прелесть выходила за рамки моих представлений о горничных. Обычно они все молчаливы, суровы, и, как будто бы, начисто лишены способности чувствовать и переживать, и делают свою работу механически. И все как одна ненавидят своих хозяев. У нас дома, в Лионе, было именно так. Я поэтому всех их и уволила, устала от их лицемерия. А Селина была не такая, совсем не такая, и мне это сказочно нравилось! Мне вообще всё здесь нравилось, и никакие мрачные истории о парижском маньяке, вкупе с расхаживающим по коридорам Лассардом в окровавленной рубашке – не могли испортить моего чудесного настроения!
- Белое у меня тоже есть, но оно мне казалось слишком скромным… - Задумчиво проговорила Селина, покусывая губу.
- Слишком скромным для чего? – уточнила я. – Ты на свидание собралась?
- А я не сказала, да? – Она смущённо улыбнулась и кивнула.
- О-о, как это прекрасно! Тогда, определённо, белое! – Поднявшись с пуфика, на котором я, было, устроилась, я подошла к массивному белому шкафу с позолоченными узорами, и широко распахнула створки. Появилась у меня кое-какая идея, считайте это порывом, или моей аристократической блажью. – Ох, я ещё не разобралась, где у меня что лежит… Погоди-ка… Ах, да, вот же!
С улыбкой на лице я достала с верхней полки шкафа небольшую шляпную коробку. И, не переставая улыбаться, развязала ленточки, и открыла её. Внутри лежала миниатюрная шляпка из белого фетра, украшенная бисером и нежно-голубыми ленточками. Чудо, а не шляпка! Правда, Франсуаза всегда говорила, что в ней я похожа на юную гимназистку, и выгляжу слишком скромно, что, по её словам, «уж точно не по мне»! Я же, в свою очередь, отвечала ей, что она просто безбожно завидует и уже не знает, как меня уязвить.
Так или иначе, к нежно-голубому шарфику в белый горошек эта шляпка подойдёт идеально!
- Вот. Держи, это тебе! – Всё ещё улыбаясь, я вручила растерянной Селине шляпку. – Коробку, в общем-то, тоже можешь забрать, нужно же тебе будет где-то хранить эту красоту? Давай померим? Встань-ка возле зеркала, я тебе помогу. Ну, как? Нравится?
Девушка казалась совершенно обескураженной, то ли очаровательной шляпкой, выгодно смотревшейся на её тёмных волосах, то ли моей неожиданной щедростью. А что тут такого, спрошу я? Да, у меня случаются порой такие порывы! И не слушайте Франсуазу, которая наверняка скажет вам, что я – бездушная стерва, да ещё и с десяток хорошеньких примеров приведёт! Ничего подобного. Не скрою, иногда я бываю жёсткой, или даже жестокой, но никогда – без причины. Пока меня не трогают, я вполне себе белая и пушистая, и умею быть милой не хуже этой очаровательной девушки, Селины. В конце концов, я и сама когда-то была точно такой же – восторженной юной особой. Помню, как я трепетала и волновалась перед самым первым своим свиданием… Вот только рядом со мной тогда не было никого, кто мог бы меня успокоить или помочь добрым советом! Так что, смело можем считать, что Селине со мной сказочно повезло. О, тщеславная Жозефина! Я вновь улыбнулась своим мыслям, и взглянула на её отражение.
- Ты красавица! – Убедительно произнесла я, и я действительно так думала. Она была само очарование! Наверняка её избранник, кем бы он ни был, по достоинству оценит её юную красоту.
- Ах, вы так добры ко мне, мадам! – Прижав обе руки к груди, сказала Селина. – Какая чудесная шляпка! Да мне бы и два жалованья не хватило на то, чтобы купить себе нечто подобное! Теперь я точно его очарую, да? Я всё волновалась, что он не обратит внимания на такую, как я, но теперь, когда я буду так красива… Ах, мадам, спасибо, спасибо вам! Право, мне так неловко за своё поведение! Грандек говорит, я слишком болтлива и не умею вовремя смолчать, но что ж теперь поделать, если мне нравится разговаривать с людьми? А вы… вы просто чудо, мадам!
С этими словами она встала на цыпочки, и чмокнула меня в щёку. После чего хихикнула, и, сделав реверанс, поспешила сбежать, прихватив с собой шляпную коробку. То ли устыдилась своего порыва, то ли побоялась, что я передумаю. А я с некоторой растерянностью смотрела на закрывшуюся за ней дверь, пребывая в каком-то странном состоянии. С одной стороны, мне была безумно приятна её благодарность, и душу грело осознание того, что я сделала что-то хорошее для неё, причём совершенно безвозмездно.
Но с другой… с другой, я вдруг ощутила острую боль на сердце. Невыносимую, признаться, боль. Знаю я, из-за чего это всё. Мне двадцать пять лет. В этом возрасте женщине жизненно необходимо о ком-то заботиться, так уж мы устроены. И лучше всего, если этим кем-то станет ребёнок. Свой собственный ребёнок, а не детишки Франсуазы, или не эта миленькая горничная.
«Господи, дай мне сил», подумала я, и взглянула на своё вмиг помрачневшее отражение.
Нет. Я не буду об этом думать! Хватит. Настрадалась, намучилась! Теперь я буду веселиться и радоваться жизни, и ничто не сможет мне помешать! С этими утешительными мыслями я и направилась к Франсуазе. А на душе всё равно остался неприятный осадок, и какое-то нехорошее чувство тяготило меня изнутри.

___________________________________

 » III

III

Заполучить Франсуазу на обед представлялось мне невыполнимой задачей. Видите ли, она устала с дороги и мечтала проваляться в постели как минимум до завтрашнего утра. А ещё у неё разболелась голова после всех этих разговоров, и даже успокаивающая ванна с лавандой не помогла, ну что за невезенье?
Но ваша покорная слуга издавна славилась своей любовью к трудным задачкам, так что путём получасовых уговоров нерушимая крепость под названием Франсуаза Морель объявила-таки о своей капитуляции. При условии, разумеется, что я надену самое скромное своё платье, чёрное с белым кружевом, из женевского атласа. Я в нём самой себе казалась похожей на монахиню, и Франсуаза всячески подтверждала эти мои мысли, а потому едва ли не силой заставила меня в него влезть. Так, по её мнению, я сделаюсь чуть более невзрачной, и тогда она уж точно затмит меня своей красотой!
Про красоту, конечно, и речи не шло. Франсуазе было сорок пять, но я знала её и в сорок и в тридцать, и фотографий её в молодости видела немереное количество – этого достаточно, чтобы с уверенностью заявить: красавицей она не была никогда. Совершенно обычное лицо, немного полноватое, и, прости меня Франсуаза! – даже глуповатое, создающее впечатление детской наивности и доверчивости. И кое-кто этим беззастенчиво пользовался, искренне считая, что женщина с таким лицом просто обязана быть конченной идиоткой и легко принимать на веру всё то, что о ней говорят.
Но это было неправдой. Франсуаза Морель была женщиной величайшего ума, и превосходным стратегом – ей бы французской армией командовать! Правда-правда, это я без малейшего сарказма вам говорю! Другое дело, что Франусаза редко когда пускала в ход свои способности, ещё с детства убеждённая, что мужчины не любят умных женщин. И умело притворялась доверчивой простушкой, смущённо краснея и пряча взор за длинным ресницами. Впрочем, краснеть у неё выходило вполне естественно – я ведь уже говорила, какая она у меня скромница? Думаю, это было ещё одной причиной, по какой она не хотела выходить к обеду – боялась новых знакомств, боялась людей, боялась косых взглядов. Будто кто-то из здесь присутствующих знал, кто мы такие!
Хотя, как выяснилось из беседы с Селиной, шанс встретить знакомых всё же был. Если бы Иветта не умерла пару месяцев назад, она, несомненно, была бы уже здесь, в этом самом отеле. Не знаю, что было бы, встреться мы вот так, неожиданно, да ещё и в чужой для обеих стране… Но, думаю, ничего хорошего. Мы с ней никогда не ладили, ещё до моего замужества, а уж после и вовсе перестали здороваться. Всему виной, как вы правильно догадались, мой муж. Иветта Симонс страсть как хотела выйти за него, и была весьма огорчена, что он предпочёл ей, графине до седьмого колена, какую-то девчонку из деревни, дочку жалкого адвоката. Вот так-то, Иветта! Неисповедимы пути господни!
Злорадствовать можно было сколько угодно, но я всячески старалась вытравить из своей души эти низменные порывы. Иветты больше нет, и делить мне с нею нечего. Зато есть Франсуаза, которая смотрит в широкое зеркало и недовольно сопит. Видимо оттого, что это самое зеркало, несмотря на свои колоссальные размеры, оказалось неспособно отразить её габариты! Я решила не озвучивать свои мысли, лишь спрятала улыбку и поправила рюши на её платье, чтобы лежали ровнее. И, хитро улыбаясь, посмотрела на её отражение. Оно кисло улыбнулось мне в ответ, и сказало:
- Его зовут Габриель Гранье. Он француз.
- Браво, Франсуаза! Перед твоими мыслительными способностями преклонился бы сам мсье Шерлок Холмс, если б слышал тебя сейчас! И как же ты только об этом догадалась? Ах, дай угадаю, быть может потому, что этот Лассард назвал его по имени?
- Будешь ёрничать, не скажу тебе, что ещё удалось про него узнать! – Безжалостно сказала эта негодяйка, спрятав улыбку. И, как ни в чём не бывало принялась поправлять те же самые рюши на своём платье, уже и без того доведённые мною до безупречности.
- Ну?! – Не выдержав, спросила я. Франсуаза подняла взгляд, улыбнулась и чинно кивнула, будто императрица на каком-то важном государственном приёме.
- Он художник из Парижа.
А вот это было интересно!
- Художник?
- Подающий большие надежды художник! – Добавила Франсуаза со значением. – Говорят, в столице у него хорошая слава. Странно, что ты о нём ничего не слышала, при твоей-то любви к живописи!
- Да, но когда это я в последний раз была в столице? – Я всерьёз озадачилась этим вопросом. – С некоторых пор, знаешь ли, я стараюсь объезжать этот город стороной. Но, пожалуйста, прошу, не будем об этом! Лучше расскажи ещё что-нибудь об этом Гранье! Кто была та девушка с ним? Его невеста? Подруга?
Точно не жена, скажу я, забегая вперёд. Внимательная Жозефина заметила, что Гранье не носил обручального кольца. Ах, Жозефина, Жозефина!
- Скорее подруга. Но, похоже, у неё на него большие планы, - пожала плечами Франсуаза. – Это дочка графини Вермаллен, богатая наследница огромной ткацкой империи. Насколько я понимаю, вся Швейцария ходит в её шелках. Даже эти занавески на окнах, и те наверняка прямиком с фабрики Вермалленов. А ещё она бесконечно мила и молода, как ты могла заметить! У такой старушки как ты просто нет шансов перед её молодостью, Жозефина!
Не обращайте внимания, мы с Франсуазой издавна так общаемся! Я, например, ничуть на неё не обиделась, тем более, слова её были чистейшей правдой, хоть и жестоки. Этой роковой красавице-брюнетке лет было не больше двадцати, невинный и нежный цветок, а чего стоила её улыбка!
Но старушку Жозефину рано списывать со счетов! Прозвучит самодовольно, но я была уверена, что одного моего взгляда окажется достаточно, чтобы любой прибежал по первому моему зову, в том числе и Гранье. Вот только звать никого я пока не собиралась. И его тем более. Я же прекрасно видела, как он смотрел на меня там, на лестнице… Что-то было в этом взгляде… Что-то, чему я не находила объяснения.
А, так как Жозефина не собиралась никем увлекаться всерьёз, Габриель Гранье пока отходил на второй план.
- Что на счёт остальных? – поинтересовалась я, поправляя, на этот раз, тяжёлые тёмные локоны Франсуазы, забранные в узел на затылке. Сколько себя помню, она всегда носила эту причёску. На мой взгляд, это её ужасно старило, но Франсуаза меня не слушала, упрямо продолжая изо дня в день завязывать этот скучный узел, и закалывать его шпильками.
- Троица за барной стойкой, - отчиталась моя подруга, - русские. Самый симпатичный из них, некто Арсен Планшетов, знаменитый журналист.
Видимо, тот нахальный красавец-блондин с блокнотом, поняла я. Наверняка готовил материал для своей статьи. Журналист, стало быть?
- Русский по происхождению, пишет материалы для французских и швейцарских газет, образованный и дельный парень, - продолжила Франсуаза. – Двое других – его товарищи, один наследник какого-то сибирского золотодобытчика, проматывает папенькины денежки на курорте, а второй я так и не поняла, откуда взялся. Прибился к скромной компании соотечественников, не иначе. Подозрительный он какой-то.
- Чем же?
- Не знаю. Мне вот он сразу не понравился!
- Ты мнительная, Франсуаза! Видела их всего пару секунд, и то издалека, а уже сделала дурные выводы, наслушавшись сплетен от прислуги!
- Будет возможность рассмотреть их получше, все они сидят с нами за одним столом. У нас отдельная столовая внизу, под номером три. Это означает, что все, чьи номера расположены на третьем этаже, будут сегодня там.
Вот как? В том числе, тот самый доктор Эрикссон, и невоспитанный венгр Лассард. Надеюсь, у него хватит такта не заявляться в окровавленном костюме на трапезу, и не пугать честных людей своим внешним видом? Надеюсь, что так.
А вот на счёт Габриеля Гранье – это, пожалуй, можно расценивать как добрый знак. Надо же, как совпало! Я невольно улыбнулась, и это, конечно, не укрылось от моей внимательной подруги.
- Чему ты улыбаешься, хотела бы я знать? – с издёвкой спросила она.
- Радуюсь хорошей погоде на улице! – солгала я, не слишком-то удачно, но к правдоподобности я и не стремилась. От Франсуазы у меня никогда не было тайн. – Знаешь, у нас в Лионе в последнее время шли дожди! А здесь… даже и дышится как-то по-другому!
- А может, всему виной смена обстановки? – Предположила моя подруга, и на этот раз голос её зазвучал серьёзнее. О, да, похоже впереди был тот самый «серьёзный разговор», которые я так не любила. И точно. Повернувшись ко мне, она взяла меня за руки, и спросила: - Ты рада, что мы наконец-то уехали?
Я отвела взгляд. Я не знала, что сказать. С одной стороны – безусловно, я была просто счастлива оставить Францию хотя бы на две недели! Но с другой: я знала, что всё равно придётся возвращаться, и эти мысли угнетали меня.
Вовремя я вспомнила о том, что Жозефина – вечная оптимистка! И, каким бы не было моё дальнейшее будущее, чёрные мысли не смогут испортить грядущие две недели беззаботного отдыха! Поэтому я подняла голову и искренне улыбнулась Франсуазе, и она с облегчением улыбнулась в ответ.
- Спасибо, что поехала со мной, - искренне сказала ей я.
- Разумеется! – ответила та, и, обняла меня так крепко, что рёбра мои неминуемо заныли в знак протеста. – Ты же без меня пропала бы, глупая моя Жозефина!
И не поспоришь ведь, подумала я с улыбкой.

___________________________________

 » IV

IV

Лакированные двери из красного дерева гостеприимно распахнулись перед нами, и мы попали в настоящую средневековую сказку. Здесь всё было так чудесно, что и словами не передать! Белые стены с позолотой, изысканная мебель в современном стиле ар-нуво*, расписной потолок с чуть мрачноватыми картинами из «Божественной комедии» Данте, а на полу – перламутровая плитка, выложенная в причудливый узор. На такую красоту и наступать-то было жалко! Я невольно улыбнулась, как обычно, чуткая к прекрасному, и вдруг поймала на себе заинтересованные взгляды со стороны уже собравшихся здесь постояльцев.
Я поначалу подумала, что мы опоздали, и лишь потом заметила, что кое-какие места всё ещё пустовали, стало быть, я и Франсуаза не были единственными, кто пренебрёг приличиями.
Как и следовало ожидать, Габриель Гранье, истинный француз и галантный кавалер, вышел из-за стола первым, чтобы зарекомендовать себя и предложить свои услуги. Он был обольстителен, он был безупречен, чёрт возьми! Лёгкий твидовый пиджак в светло-серых тонах, элегантный шейный платок вместо галстука, тёмная жилетка и тончайшая белая рубашка, облегающая его потрясающую фигуру – боже, неужели я и впрямь поддалась на его бесконечное очарование? Похоже на то.
- Добрый день, милые дамы! Прошу вас, присоединяйтесь к нам смелее! Позвольте представиться – Габриель Гранье, - тут он лучезарно улыбнулся, и я окончательно влюбилась в уже одну только его улыбку. Окинув всё тем же оценивающим взглядом моё платье, Гранье перехватил мой взгляд и ещё раз улыбнулся. И добавил, чуть тише, но очень проникновенно: - Это честь для меня!
Так как Франсуаза, в извечной своей манере, стыдливо краснела за моей спиной, мне пришлось взять ситуацию под свой контроль. На нас смотрели абсолютно все собравшиеся, здесь есть от чего смутиться! Но Жозефина давным-давно забыла про стыд, её ничем невозможно было пронять. Думаю, если бы Габриель начал раздеваться прямо здесь и сейчас, под тихую музыку оркестра, я бы и то не выказала признаков смущения. Ни малейших. Глядишь, и похлопала бы ему ещё? Фигура у него была поистине великолепная!
- Жозефина Лавиолетт, рада с вами познакомиться! – включив одну из своих коронных улыбок, сказала я.
Да-да, одну из тех самых улыбок. Из коллекции настоящей француженки, перед которой ни один мужчина не устоит! Вон, Лассард, между прочим, уже потянулся ослабить ворот рубашки – ему стало тяжело дышать. Из-за моего очарования, или из-за своего ранения, вот что я хотела бы знать! Какого чёрта он вообще здесь делает, почему не соблюдает постельный режим?! И ведь не подойдёшь, не спросишь!
Деликатное покашливание за моей спиной в мгновение вывело меня из размышлений, я спохватилась и продолжила:
- А это Фрасуаза Морель, моя подруга и компаньонка.
Причём сначала первое, а потом второе. Молодой женщине в наше время не с руки было путешествовать в одиночку, разговоры могут пойти самые разнообразные. Особенно, если эта женщина француженка – тут уж точно пиши пропало, торопитесь же, заботливые матушки, прятать своих сыновей, коварная Жозефина вышла на охоту! А так, вроде бы, приличия соблюдены. Хотя я очень сомневалась, что Франсуаза сумеет меня остановить, если я вдруг и впрямь надумаю поохотиться. Да и что значит «сумеет»? Вряд ли она захочет. Вряд ли она даже станет пытаться! Определённо, мы с ней хорошо понимали друг друга, поэтому и поладили, несмотря на колоссальную разницу в годах.
- Вы не представляете, какое это чудо – встретить здесь соотечественников! – Смеясь, сказал Габриель, целуя мою руку. Взгляд его, при этом, был по-прежнему прикован к моим глазам, так же как и тогда, на лестнице. И от этих его зелёных глаз у меня неминуемо начиналась кружиться голова. Давненько со мной такого не было!
- Французы в Швейцарии? – я улыбнулась, кивком головы поблагодарив за поданный стул. – Что, такая редкость?
- Отель-то немецкий! – посетовал Габриель, изобразив безнадёжность на лице. – Здесь французов не очень жалуют. Хозяин-немец отчего-то невзлюбил нашу нацию. Доподлинно известны случаи, когда достойнейшим парижанам отказывали в размещении без объяснения причин, в то время как свободные номера имелись в наличии!
- Шустер разорится такими темпами, - с усмешкой сказал широкоплечий пожилой господин, седовласый, с аккуратной бородкой и пышными усами. У него были удивительные синие глаза, живые и добрые, в прошлом, наверняка, помогавшие ему очаровать не один десяток швейцарских красавиц, да и сейчас, признаться, не утратившие былого шарма.
- Ваша правда, мсье Гарденберг! – Согласно кивнул Габриель, подавая стул теперь уже Франсуазе, которая прямо-таки растаяла от этой любезности. И я её прекрасно понимала: лестным было внимание такого красавца! Интересно, а его подруга не взревнует? Я кинула на неё беглый взгляд, но девушка смотрела с любопытством, и претензий ни малейших не имела. С удивлением я заметила рядом с ней одну из тех женщин, что встречали нас во дворе своими страшными историями. Ту самую, с больной головой, мать юной красавицы-дочки, так подходящей на роль следующей жертвы. Запоздало я догадалась, что красавица-дочка это и есть мадемуазель Вермаллен, а эта желчная некрасивая женщина – её мать, госпожа графиня.
- Как это вас самого впустили сюда, в таком случае, мсье Гранье? – вяло поинтересовался ещё один широкоплечий господин со скандинавской наружностью. У него была прекрасная шевелюра, которая куда больше подошла бы юной девушке, нежели крепкому сорокалетнему мужчине – непокорные светлые кудри, торчащие в разные стороны. Причём налицо были все попытки привести их в божеский вид, но ни воск, ни фиксатуар, ни даже сладкий чай, похоже, не в силах были совладать с непокорными белокурыми локонами этого господина. Бедняга, подумала я с сочувствием. Вот это не повезло!
- Меня поначалу тоже не хотели заселять, когда узнали, что я из Парижа, мсье Эрикссон, - признался Габриель. Затем, коротко улыбнувшись своей подруге, сказал: - Но благодаря протекции мадемуазель Вермаллен, мсье Грандек изменил своё решение и для меня тотчас же нашёлся свободный номер!
- Какая удача, в самом деле, - недовольно пробормотал кучерявый швед, тот самый доктор Эрикссон. Помнится, мадемуазель Вермаллен упоминала тогда, что доктор не в ладах с Габриелем. Как выяснилось позже, доктор был не в ладах со всем миром, не считая своей жены, немолодой остроносой шатенки, что сидела по правую руку от него. – Ну а вы, мадемуазель Лавиолетт, за какие заслуги заполучили номер-люкс на третьем этаже? – Спросил он с явным вызовом. Я ему не понравилась, это определённо. Думаю, это взаимно: хамства я не любила и не терпела.
- Мартин, это невежливо! – Вполголоса осадила доктора его жена, но ему, похоже, не было дела до хороших манер. Гранье метнул на нашего недоброжелателя взгляд-молнию, и, видимо, собирался заступиться за нас, но в том-то и было дело – Жозефине давно уже не нужна была ничья защита! Я вполне могла постоять за себя сама.
И для начала я решила не хамить в ответ, дабы не портить первое впечатление о себе. В конце концов, помимо невоспитанного доктора, здесь присутствовали и другие люди, коим не чужды были хорошие манеры. И, раз уж французов в этом отеле так не любят, следовало бы сделать всё, дабы показать себя с хорошей стороны и развеять эти предубеждения.
- Лестно ваше внимание, мсье Эрикссон, но, к сожалению, я уже семь лет как мадам, а не мадемуазель. А заслуги наши были не слишком выдающимися – дело в том, что покойный муж мадам Морель был дружен с мсье Шустером. Настолько, что тот решил в порядке исключения закрыть глаза на нашу национальную принадлежность и предоставить нам два номера в своём отеле. – Я очаровательно улыбнулась и поймала на себе полный благодарности взгляд мадам Эрикссон. Она была счастлива, что я не стала обижаться на дерзость её супруга, и наверняка пожала бы мне руку за это, если б дотянулась. Я послала ей в ответ мягкую улыбку.
- Невероятная удача, - многозначительно произнёс Габриель – так тихо, что его услышала только я. Вскинув голову, я перехватила его взгляд, он по-прежнему смотрел на меня так странно, проникновенно… Ему я тоже улыбнулась – дружелюбно, и он улыбнулся в ответ.
Обстановка, кажется, потихоньку начала развеиваться, и причиной тому – живейшее обаяние Габриеля, и отходчивое сердце Жозефины. Ладно-ладно, не буду прикидываться хорошей: то, что я сделала вид, будто простила шведу его грубость, ещё не означало, что я действительно её простила. Память у меня была хорошая. Особенно на дурные поступки или слова в мой адрес. Спросите Франсуазу, она подтвердит!
- Что ж, начнём знакомство, - продолжил Габриель, убедившись, что мы с Франсуазой удобно уселись, и лишь тогда сел сам – на свободное место рядом со мной. В этом я тоже увидела добрый знак. – Позвольте представить, мадемуазель Вермаллен, Габриэлла, моя тёзка.
- Рада с вами познакомиться, мадам Лавиолетт! И, мадам Морель, у вас просто потрясающая брошка! Я всегда любила янтарь, но он, увы, не подходит к цвету моих глаз!
Определённо, девушка была само очарованье! Добрейшая, искренняя и непосредственная, отличительные черты её нежного возраста. Я в восемнадцать лет тоже была такая, знаем, проходили. А вот Франсуаза зарделась от похвалы, невольно коснувшись той самой брошки, что отметила Габриэлла Вермаллен. Я подумала с тоской, что, кажется, давненько моя бедная подруга не слышала в свой адрес никаких добрых слов – лишь бесконечные язвительные упрёки от меня, и ничего больше. Неудивительно, что она так польстилась этой самой обычной вежливости! А я почувствовала себя ужасной подругой в тот момент. Надо бы это исправить. Куплю Франсуазе что-нибудь приятное, у неё как раз день ангела скоро… И скажу, от всего сердца, что люблю её. То-то она удивится. И наверняка подумает, что я больна.
Ах, я, кажется, отвлеклась?
- А это мадам Вермаллен, моя матушка, - перехватила инициативу Габриэлла, и с улыбкой обняла за плечо грузную, толстую женщину в чепце. Ничего общего, если хотите знать моё мнение! Габриэлле, видимо, сказочно повезло уродиться в отца. Старшая Вермаллен была пугающе некрасива, неприлично толста, и выражение лица имела такое, словно в глубине души яростно презирала весь мир. Правда, когда она смотрела на дочь, её бесцветные глаза вспыхивали любовью и заботой, но это не долее трёх секунд, а дальше – уже по известному сценарию.
Бог мой. Если я в её годы буду такой же неприятной и отвратительной, нужно будет непременно попросить Франсуазу задушить меня. Что-что, а это она рада будет сделать, в отместку за все мои обидные слова и выходки в свой адрес! Я криво усмехнулась, и заверила старшую Вермаллен, что безумно счастлива познакомиться с ней, а разве может быть иначе?
- Господин Вильгельм Лассард, подданный австро-венгерской империи, прошу любить и жаловать, - объявил Габриель, когда я перевела взгляд на полноватого венгра, сидевшего по правую руку от графини. Вот уж не знаю, кто из них был более отталкивающим – мадам Вермаллен, или Лассард! Впрочем, нет, она уступала ему – по крайней мере, она была изысканно одета и красиво причёсана. У Лассарда же причёсывать было уже нечего, голова его напоминала бильярдный шар, такая же гладкая и блестящая. Время от времени он промокал извечно потеющий лоб платком, и то и дело улыбался влажными губами. Отвратительный это был господин! И рубашку носил несвежую! Герой любовник, да? Не знаю, как Габриелю пришло такое в голову. Должно быть, он в шутку это сказал, или, вероятно, Селина не так его поняла. Или, что ещё более вероятно, добавила от себя – людям свойственно преувеличивать.
А Лассард возьми и скажи, в самый неожиданный момент:
- Кажется, я знавал вашего мужа, мадам!
Моего, видимо, а не Франсуазы. Он не конкретизировал, за что ему большое спасибо, а я решила, что обращался он всё же ко мне. Ведь это меня он раздевал похотливым взглядом вот уже с пять минут как! Выдержав осторожную паузу, я вкрадчиво ответила:
- Это неудивительно, мсье Лассард. Мой муж бывал в Дебрецене, где-то с полгода назад, думаю, его визит там надолго запомнили. – Я говорила осторожно, на какое-то время опустив взгляд на скатерть, и старалась, чтобы голос мой звучал ровно. Я не любила разговоры о Рене. Нет, не так. Я ненавидела разговоры о Рене. И всячески старалась их избегать. Я видела, как напряглась Франсуаза, видела волнение на её лице. Хорошо, что на Франсуазу никогда никто не смотрел, особенно в те моменты, когда рядом была я. А уж на моём-то лице, можете не сомневаться, не дрогнул ни единый мускул. За долгие годы брака у меня выработался блестящий самоконтроль, спасибо моему «замечательному» супругу! Помнится, высшей наградой для меня стало, когда он однажды сказал: «Глядя на тебя, невозможно понять, что у тебя на уме, Фифи!» Тогда я поняла, что достигла совершенства в искусстве скрывать свои истинные чувства от окружающих. А на счёт дурацкого «Фифи» - вы не удивляйтесь, он всегда называл меня так, прекрасно зная, что мне это претит.
Нехорошую тему быстро закрыли, Лассард не стал продолжать, насколько я поняла, он вообще бросил эту фразу наугад, стараясь быть вежливым. И сам уже наверняка пожалел тысячу раз, что завёл разговор о моём супруге, беспокоясь о том, что придётся лгать – где и при каких обстоятельствах они встречались.
За мыслями своими я едва не пропустила следующее знакомство: замечательная супружеская пара из Лозанны, Томас и Нана Хэдин. Они были ещё довольно молоды, и, кажется, любили друг друга именно той любовью, о какой пишут в книгах. Оба производили впечатление людей современных и эрудированных, и очаровали меня с первых минут знакомства. Томас, невысокий, с иголочки одетый брюнет лет тридцати пяти, сказал мне с улыбкой, что счастлив знакомству, а его жена, доверительно понизив голос, сообщила мне по секрету, что мистер Хэдин с давних пор неравнодушен к Франции и французской истории. И, в особенности, к француженкам, да-да! Может, это было немного бестактно, но все заулыбались, даже желчная графиня Вермаллен и та снизошла до короткой улыбки. А я решила, что рыжеволосая и чуть полноватая Нана – настоящая находка. И невероятно интересная собеседница, как и её муж: они заняли меня разговором до самого конца обеда, когда Габриель закончил представлять мне прочих гостей.
Собственно, их оставалось всего четверо: двое русских и уже знакомый мне грубиян Эрикссон с женой. Жену звали Астрид, и она представляла собой, к сожалению, всего лишь дополнение к своему колоритному супругу – своего мнения Астрид не имела, а если и имела, то высказывать его боялась. Что ж, спасибо на том, что не дерзила, и не пыталась меня задеть, как её дражайший муж, который не соизволил сказать мне ни слова больше. Видимо, решил, что предыдущей фразы с меня хватит. Более того, когда Габриель представил его, Эрикссон бестактно промолчал, лишь сделав жест ладонью, дескать – да, доктор Эрикссон – это я! И продолжил трапезничать, с таким видом, словно ничто в цело мире не волновало его так, как восхитительное рагу с телятиной под соусом. Ну, или, что его уж точно не волнуют всякие там подозрительные француженки… Ха! Я уже не обращала внимания на его грубость, и с любопытством перевела взгляд на парочку русских.
Да-да, их было именно двое, вы всё поняли правильно. Третье место пустовало, и не было как раз того самого симпатичного блондина-журналиста. Эрикссон вяло высказался о дурной привычке опаздывать, свойственной только плебеям и нахальным русским, но его неодобрения никто не подтвердил. Из чего я сделала вывод, что отсутствующий Арсен – или, Арсений, на их лад, пользуется большим уважением среди собравшихся. Явно большим, чем сам доктор, настоящий ханжа и грубиян!
- Я так рад нашему знакомству! – с приветливой улыбкой и забавным акцентом сказал мне худой русоволосый мужчина, с серыми глазами и родинкой на щеке. Милый он был, по правде говоря! – Вообще-то меня зовут Фёдор, но здесь меня называют Теодор, а лучше сразу Тео, к чему условности?
Что это вы, любезный, флиртуете со мной? Я решила поддержать хорошее начинание, кокетливо опустила ресницы, и сказала, что простое европейское Тео моему слуху куда привычнее, чем небывалое «Фёдор». Тео расплылся в улыбке, а Габриель, как мне показалось, поглядел на меня с некоторой укоризной. Что это? Ревность? Я решила улыбнуться и ему тоже, и он сразу оттаял. И представил последнего гостя, тоже русского, коего, похоже, не волновали ни новые знакомства, ни французские женщины, ни даже элементарные правила приличия. Куда больше его интересовала телятина со специями, и он до того увлёкся своей трапезой, что поначалу и вовсе не среагировал, когда Габриель назвал его имя.
- Monsieur Tarte**, - сказал он с улыбкой.
Толстоватый, ещё совсем молодой паренёк, с пышными усами и не слишком пышной бородкой, замер над своей тарелкой на несколько секунд, затем поднял взгляд на Гранье и недовольно прищурился.
- Gâteau au fromage,*** раз уж на то пошло! – Смеясь, отозвался Тео, и похлопал своего товарища по плечу. – По-русски его фамилия звучит как Ватрушкин, но Габриель всё время путает!
Думается мне, что делает он это нарочно, судя по смешинкам, мелькнувшим в зелёных глазах…
- Браво, Гранье! – фыркнул мсье Ватрушкин, вытирая салфеткой сальные губы. И, всё ещё недовольный, изобразил короткие аплодисменты для Габриеля и его остроумия. – Никак не могу понять, неужели вам так сложно запомнить эту простую фамилию?
Видимо, это была далеко не первая шутка в адрес смешного русского толстячка, ибо собравшиеся едва сдерживали смех. Только старшая Вермаллен смотрела с лёгким неодобрением, но почему-то не на Габриеля, а на самого Ватрушкина. Судя по всему, этот забавный паренёк отравлял её жизнь уже одним существованием – боже, что за неприятная женщина!
- Прошу прощенья, - покаянно отозвался Гранье, сделав самые невинные в мире глаза – я и то едва ли не поверила в его искренность! – Но, monsieur Chignon****, ваша фамилия слишком сложна для моего восприятия, простите мне моё невежество!
Последняя черта была переступлена, и столовый салон №3 взорвался дружным хохотом. Странно, но неприятный швед Эрикссон – и тот смеялся заливисто, видимо, русских не любил так же сильно, как и французов. Я позволила себе короткую улыбку, и то после того, как убедилась, что Ватрушкин совсем не обиделся на шутки неугомонного Гранье. Он лишь посмотрел на Габриеля как на конченого человека, махнул рукой в его сторону, а мне сказал, что он полностью в моём распоряжении. И снова вернулся к своей телятине.
Мы с Франсуазой переглянулись, и она подарила мне весёлую улыбку. Это означало, что моя подруга осталась довольна как этим обедом, так и небольшим представлением, что устроил для нас милашка Габриель. И им самим, видимо, Франсуаза осталась довольна не меньше, судя по взглядам, что она кидала время от времени в его сторону. Один из этих плотоядных взглядов я изловчилась перехватить, и с негодованием нахмурила брови, а затем кивнула Франсуазе в сторону пожилого Гарденберга, с явным намёком, что ей-то в её возрасте уж лучше заглядываться на мужчин постарше, нежели на молоденьких красавчиков, годящихся ей в сыновья. Франсуаза намёк мой поняла, удручённо вздохнула, и, сделав вид, что обиделась, уткнулась в свою тарелку. Минуты через три, впрочем, я заметила, что она с интересом поглядывает теперь уже, действительно, в сторону Гарденберга, увлечённо обсуждающим с Томасом современное искусство. Тут-то Нана и меня подключила к их беседе, и когда выяснилось, что Жозефина превосходно разбирается в живописи, поклонников у меня явно прибавилось. Ватрушкин соизволил оторваться от своей тарелки, повернувшись в мою сторону вслед за своим другом Тео – они явно не ожидали, что молодая симпатичная француженка может оказаться ещё и эрудированной до неприличия! А Габриель Гранье и вовсе взглянул на меня другими глазами, ну, или мне так показалось.
Неудивительно, учитывая то, что он художник. Думаю, ему должно быть приятным моё повышенное внимание к роду его деятельности. А ещё это стало бы отличным поводом познакомиться поближе, с улыбкой подумала я.
Что уж греха таить, эти его зелёные глаза меня пленили!





_____________________
* так же называют «модерн», один из стилей в искусстве, в том числе и мебельном, особенно популярный в конце XIX – начале XX века
**игра слов, «tarte» с французского переводится как «пирог», «пирожок»
*** зд. «ватрушка» (фр.)
**** сhignon – булочка (фр.)

___________________________________

А вот и я прискакала. Привет всем!



Пардон!




Еще я заметила доктора-шведа и венгра - этого Лассарда. Мне, как и Жози, трудно поверить, что он пострадал из-за амурных похождений. Не тянет он на героя-любовника. Хотя у некоторых дам могут быть нестандартные вкусы. Не всё время же представлять в роли героя-любовника холеных красавчиков вроде Гранье. А может этот Лассард какой-нибудь революционер-террорист и его разыскивает международная полиция?

Болтливая горничная - находка для шпиона, или для отдыхающей в шикарном отеле замужней дамы вроде нашей Жози.. Эта Селина - премилая болтушка, кстати, тоже темноволосая.. Жозефина поддалась порыву и подарила этой самой горничной красивую шляпку, просто из желания сделать приятное. Надо думать, Селина не каждый день встречает такую щедрую мадам. Разве что, эта Иветта Симонс, которая вдруг умерла. Кстати, возникает вопрос - из-за чего? Если она собиралась замуж за мужа Жозефины, то стало быть она примерно её лет. Или нет? И что с ней приключилось? Болезнь, несчастный случай или ее пристукнули?



Уже складываются вполне полные образы героинь. Жозефина... Несмотря на оптимизм и жизнерадостность, похоже, что жизнь ее не больно радовала, хотя она и обеспечена благодаря мужу. У нее, очевидно, есть поводы для печали. Судя по некоторым фразам, они не просто так уехали из Лиона на время. Видимо, что-то недавно случилось... Некоторые моменты наводят на мысли, что она недавно пережила какое-то горе..






И еще создается впечатление, что несмотря на статус замужней дамы, она... как бы это выразиться деликатнее? ... не чурается общества других мужчин...




Гранье явно не оставил ее равнодушной. Еще бы! такой красавец! Эх, что греха таить! Падки мы, женщины, на красивую внешнюю обертку. Но вот если Мишель Волконский мне практически сразу пришелся по душе, несмотря на его колючесть, то этот Гранье - весь такой галантный, любезный, он показался мне каким-то слащавым, не внушил доверия. К тому же он художник! Богема, одним словом. А вот Жози повелась на его фигуру, улыбку, красивые глаза и прочие прелести... Вон даже головка закружилась. Как он на нее пялится, да еще в присутствии своей пассии. Он как будто гипнотизирует Жози. Или может прикидывает - не предложить ли ей стать его следующей моделью?


Интересная компашка собралась за столом! Красавчик Габриель, графиня Вермаллен, очаровательная Габриэлла - милая девушка, производит благоприятное впечатление, в отличие от Лассарда - какой-то он скользкий тип с маслеными глазками. Фу! Да еще этот грубиян Эрикссон. Сразу нахамил Жозефине, даже не успев познакомиться... Остальная компания тоже очень колоритная. Ириша, ты просто мастерски всех обрисовала!


Только этого русского не было - Арсена Планшетова. Во имечко!


А Жози явно напряг разговор о ее муже...




Интересно, чем занимается ее муж? Пока известно только, что он богат. И почему Франсуаза так странно отреагировала?


Кстати, Франсуаза мне тоже понравилась - странно застенчивая, краснеющая, как девочка, в ее-то годы, но надежная и непоколебимая. И хотя она и бурчит постоянно, но все равно видно, что она настоящая поддержка и опора для Жозефины. Очевидно, что они сильно привязаны друг к другу.

Ириша, спасибо! Жду новых глав.
___________________________________

Очень интересное продолжение!
Теперь мы знакомы со всеми постояльцами и будем ждать убийства..
Надеюсь де Бриньон скоро тут тоже появится.
Ирина, сегодня на выставке фш Нина выложила комплект с Евой Грин и я сразу подумала о твоей истории.
_________________

Привет всем, кто в теме!

Ксюша, я уже боюсь... Ну, и что ты думаешь?! Я, в последнее время, читаю твои отзывы вот с таким выражением лица:
На самом деле, это так здорово! Спасибо тебе большое, что ты есть! И если я вдруг возмущаюсь, изрыгая огонь, то это я не со зла, ты не подумай! Я просто по-доброму удивляюсь тому, как же ты грамотно подмечаешь детали!


Ксюша, а я смотрю, после закрученного сюжета "Роковой ошибки" ты уже в самый очевидный вариант даже не веришь, да?


Эта сцена появилась отчасти из-за моего желания показать Жозефину с хорошей стороны. Чтобы читатель понял, что она не помешанная на своём богатстве аристократка, как некоторые (прости меня, Мишель!) - а что она живой человек, способный не только пускать ядовитые шпильки в адрес своей подруги, которая не может за себя постоять. Помимо этого, она очень чуткая, просто скрывает это. И, между прочим, прекрасно помнит о том, что сама в недавнем прошлом жила в бедной семье, и тоже в чём-то нуждалась. И этот материнский инстинкт в ней пробуждается куда чаще, чем она сама того хочет. И - о, да, она всё же добрая, несмотря на все попытки держаться отстранённо, и изображать из себя стерву!


Вот-вот, и мне интересно! Пневмония, не? Или, например, на неё упал метеорит! Как вариант!


Очень правильно ты сказала! И ещё:

Ах, наша развратная Жозефина...! Не такая, конечно, как та же Ксения Митрофанова, но - о, да! - внимание других мужчин ей очень даже лестно! Настоящая француженка!


Ой... а ты что-то имеешь против художников? Или это ты к тому, что она-то богатая дама, а он - совсем не её круга? Тогда - да. Но - минуточку! - Габриэлла Вермаллен тоже богатая наследница, получается, он и не её круга тоже?


Ксюша, ты не представляешь, как мне приятно это узнать! Помнится, мне в "Роковой ошибке" Настя указала на неполное описание героев, и я взяла на заметку, и пообещала в следующий раз исправиться! Вот, исправилась! По крайней мере, старалась!


Уже второй Арсений по счёту в моих книгах! Не даёт мне покоя это имя, видимо. Как и Джуд Лоу... А на самом деле, у меня нет объяснения, почему так. Само собой вышло!


Это правда.


Спасибо большое, Леля! Я, если честно, немного беспокоилась по поводу вступления... Если в "Роковой ошибке" действие начинается с первых страниц, то здесь до первого убийства всё довольно тихо, никаких приключений. Я даже думала, поначалу, написать к читателям маленькую просьбу - дочитать хотя бы до 30 страницы прежде, чем кидаться в меня тапками, если вдруг покажется скучным! Потом, думаю - ладно. Как говорится, каждая книга рано или поздно находит своего читателя... А те, кто минует 30-ю страницу, будет приятно удивлён бесконечной чередой событий, которые завертятся-закрутятся так, что мы с вами и выдохнуть не успеем!


А убийство, как правило, не заставит себя долго ждать...


Оу... наш легендарный комиссар обрёл своего первого поклонника! Ура-ура-ура!


Да я сама уже после этих образов её воспринимаю как Жозефину, и не иначе!

Леля, я очень рада, что ты к нам присоединилась! Даже как-то обидно, что тебя не было с нами в "Роковой ошибке"! Но я надеюсь, ты останешься с нами здесь - у тебя очень хорошие комментарии! И тебя я ещё пока не так боюсь, как нашу всевидящую Ксюшу, которая зрит в корень и все мои интриги разбивает в пух и прах!

Спасибо большое всем, кто со мной! Ждём Лилю с Юлианой! А ещё моих дорогих читательниц из "Роковой ошибки" - девчата, Анютка, Женя, Наташа, вы всё ещё со мной?
И, конечно, моя дорогая Polli - приходи скорее, мне без тебя прямо как-то не так!

Новые главы завтра, как обычно, в мой час "икс".
А с ними и образы. А Лиля обязательно должна прийти с огромным мешком, собирать благодарности за свой колоссальный труд в ФШ!
___________________________________

Ирина, а мне кажется, что все как раз так и должно развиваться. Иногда нужно с места в карьер, а иногда не спеша, подогревая аппетит и завлекая новыми знакомствами. Мне очень нравится начало. Все соберутся в этом отеле и тогда... Тогда все и начнется! *жуткий смех за кадром*

Да. Это я.. Как я понимаю, комиссар у нас - Джуд Лоу? Мне он очень понравился в Шерлоке Холмсе. Так что буду его поклонницей.

Спасибо! Рада присоединиться. Хотя повторюсь: даже не знаю, почему зацепилась за первую главу. Как говорится: так фишка легла. А потом увлекли события и Леля теперь будет часто любопытничать: что же дальше?

О нет. Я как раз угадывать не умею.
Я из разряда вот таких читателей:
Жду продолжения!

Лиля, приходи. Я тут тебе столько благодарностей наговорила, а тебя нет..
_________________

Вот такая я подозрительная зануда! Ага!




Да, мне почти сразу подумалось, что ее внешняя бравада очень обманчива. На самом деле она одинока и кроме Франсуазы у нее нет близких людей, которым бы она была дорога.



А может она с лестницы упала или съела что-нибудь несвежее?



Я ничего не имею против художников. Просто этот мир подразумевает определенную свободу нравов. Этот Габриель, безусловно, подходит для интрижки. Но вот для серьезных отношений как-то сомнительно. Хотя, может, я просто предубеждена.. А насчет того, что он не ее круга и не круга Габриэллы - то меня сразу удивило, что мамаша-графиня не против отношений своей юной дочери с художником. Аристократический круг, как правило, очень закрыт.. А такие отношения - явный мезальянс, как бы ни был Гранье популярен и даже знаменит. Хотя уже начало 20-го века, ветры перемен и прочее, но все равно - аристократия есть аристократия..



У тебя отлично получилось!



Я уверена, что мне не будет скучно в любом случае. Я уже говорила, как мне нравиться твой стиль! И с Жози явно не соскучишься...



Леля, согласна с тобой целиком и полностью.



Меня забыли записать в его поклонницы. Хотя Жози запала на Гранье, мне гораздо более интересен комиссар. И мне кажется, что у него с Жозефиной сложатся прелюбопытные отношения.
___________________________________

А перед этим вспоминал о ромашках...


И правильно. Когда люди ограничены в пространстве ярче проявляется их сущность, поведение и пр. От этого и сюжет становится тоже ярче.
Детектив с уклоном в науку? Это интересно. Даже очень.

Насчет триллерров я лично очень избирательна. Скажем, "Зеленую милю" по Кингу пересматривала не раз, а вот Хичкока обхожу за триста километров. Что же касается детективов, то, например, "Отель у погибшего альпиниста" читала с огромным удовольствием (фильм жутко не понравился).

Тоже верно.
Нет, не думаю. Для нашего автора, любящего крутые хитросплетения и неожиданные повороты, это было бы слишком просто и быстро.


Согласна.

Согласна.

И также по закону жанра явно не одно.

Да и за словом в карман не полезет! Так ответит, что захочется провалиться под землю, сей же час!

Согласна.

Что-то многовато для такой девушки как Жозефина.

Мучить? Ты что! Ты с "роковой ошибкой" никого не мучила. Наоборот, радовала. И здесь тоже самое.

Согласна.

Точно!

Да, загадка. Первая в этом романе.

Действительно, горе, причем очень большое.

Не чурается, согласна. Впрочем, она явно свободная женщина и потому имеет на это полное право. И она полностью осознает эту свою свободу. Но даже осознавая это она все-таки не ведет себя как этот потный толстяк, в открытую раздевший ее своим взглядом, причем не один раз за довольно короткое время.

Согласна.

С таким взглядом смотрят не на модель, а на временную замену своей теперешней пассии.

Согласна.

Интересно, что за персонаж? Хотя уже сейчас ясно, что он ничуть не уступает всей этой компании. А исходя из того, какие люди здесь собрались, он еще тот тип. Хотя возможно я и ошибаюсь.


С ним явно связано то горе, которое пережила Жозефина. И Франсуаза об этом знает. Поэтому они обе так отреагировали на эти разговоры и всю ситуацию в целом.

Согласна.

Я тоже надеюсь.

Чахотка? Тогда ею многие страдали.

Пока никакого разврата не увидела. Стрельнуть глазками в сторону соседа вовсе не означает, простите, прижать в темном углу или прыгнуть в кровать.

Тут мне кажется, главное не "соотношение кругов", а его поведение с точки зрения морали и нравственности. А Богема эта всегда в этом вопросе далеки от правил кадетских училищ и Смольного института. Хотя все же и в этой сфере есть исключения. Но наш герой таковым исключением точно не является. Наоборот, ярко подтверждает все вышесказанное.

Молодец!

Бывает...

Заинтриговала...

Я тоже его жду.

Такая "тягучесть", как сейчас очень подходит для начала этого романа. Быстрее пока не надо.

Верно. Куда спешить, пока еще не все собрались?

Очень точно! Просто нечего добавить.

Тогда не эта вечная чахотка. Ее отравила Жозефина. Они же одного мужа делили. Ну и поэтому... Шучу. Шучу.

Тоже верно.

Согласна.

Да уж! Та еще женщина!

Мне тоже так кажется.
_________________

Привет, мои хорошие!

Знаете, что плохо? Когда в самый неподходящий момент твой роутер ломается и перестаёт раздавать вай-фай! В результате с нетбука мне к вам сюда не выйти, а у большого компа целая очередь желающих ИМЕННО СЕЙЧАС, в мой час "икс", посмотреть фильмы, поиграть в онлайн-игры, и прочая-прочая-прочая... Так что у нашей девятиэтажки сегодня траур, я же добрая была, всему дому Интернет раздавала, а теперь всё, халяве конец... Это очень грустно.

Поэтому, если ответы мои будут скомканными, заранее прошу простить - очень тороплюсь!


Да-да, именно так и будет!


Ура-ура-ура, я всегда очень рада читателям!


На этот счёт не переживай, у меня с этим строго! Стабильно, каждый вечер, в мой час "икс", в 20-00 по МТ... (если удастся с боем отвоевать компьютер)


Так обидно, у Лили в лучах славы купаться не получится, она пока без Интернета, сказала, что не знает даже, когда сможет выйти с отзывом. Очень плохо, но мы её всё равно ждём!

Ксюша! Твои рассуждения о богеме заставили меня задуматься. Неправдоподобно вышло, да?

Ты знаешь, ну бывали ведь исключения... Плюс, ты сама сказала, 20-й век, прогрессивное время, уже и не так строго с принадлежностью к дворянскому кругу (хотя когда это с ней было не строго?), но и потом, из всякого правила ведь есть исключения! Давай с этой стороны посмотрим: матушка не против, потому что - а) ей самой симпатичен Габриель (ибо обаятелен, привлекателен, и знает, как себя подать!); б) Габриэлла у неё единственный ребёнок и она искренне хочет ей счастья (чем бы дитя ни тешилось, вспомним Софью Авдееву с Серёжей); в) Вермаллены своими тканями обшивают целую страну, и в деньгах купаются - по сути-то, они вполне могут позволить себе содержание одного-единственного художника, раз уж этого так хочет их юная, капризная дочурка! Ну и г) - а кто вообще сказал, что у Габриэллы и Габриеля всё всерьёз?!



Ксюша, Юлиана, спасибо за вашу веру в меня и такие добрые слова! Мне очень приятно!

Юлиана!

"Отель у погибшего альпиниста" - это же ведь Стругацкие, да? Я давно хотела почитать, спасибо, что напомнила!


Ой, Юлиана, а вот за это отдельное спасибо! Такие слова прямо как бальзам на душу!

Девчата, продолжение - прямо сейчас, вот прямо-прямо сейчас!
Образы - чуть позже, у нас тут самая настоящая война за компьютер, но перед сном постараюсь забежать и выкинуть! Это даже лучше будет, потому что в 5-й и 6-й главе как раз оставшиеся герои появятся, и вы сначала познакомитесь с ними по книге, а уж потом увидите шедевры нашей Лили!

Спасибо всем, кто со мной! Всех люблю!
___________________________________

 » V

V

С управляющим, мсье Грандеком, познакомиться довелось только после обеда. Он приносил извинения за эту вынужденную задержку, но его не было в отеле с утра, он ездил в город по делам, и вернулся только что.
Надо отметить, что Грандек разговаривал исключительно с Франсуазой, и я почувствовала себя на удивление нехорошо. Вот значит, каково ей, бедняжке, ютиться в моей тени! О, да, определённо, стоит перед ней извиниться. Эта мысль уже во второй раз за день пришла мне в голову!
И пока Грандек любезничал с моей подругой, вспоминая её покойного супруга, с которым, оказывается, был дружен не меньше самого Шустера, пока он выражал ей свою глубочайшую скорбь в связи с его скоропалительной кончиной, я отошла в сторону, чтобы полюбоваться картинами. В беседе их я была лишней, и мешать не хотела – куда интересней было полюбоваться на творения художников! Как я уже говорила, подборка у Шустера в отеле была замечательная, услада для моего взыскательного вкуса.
Бродя между работами Диде и Калама,* писавшими швейцарские красоты, я вскоре остановилась возле небольшой картины без подписи. На ней был изображён дом, одиноко стоящий на берегу горной реки. Воды стремительными потоками неслись вниз, бурлили и пенились, художнику удалось до того грамотно передать всю эту красоту, что я как будто слышала шум воды прямо здесь и сейчас! Заинтересованная, я подошла поближе и невольно коснулась холста кончиками пальцев. Картина была написана до того живо и натурально, что я вполне ожидала, что руки мои окажутся мокрыми от брызг ледяной воды, и я даже как-то удивилась, когда этого не произошло.
- Стефан Трауб, местный художник, - тихий голос за моей спиной заставил меня вздрогнуть, я обернулась и увидела Томаса. Он был один, без супруги, и приветливо улыбался мне. – Простите, не хотел вас напугать. Вы так увлечённо разглядывали эту картину!
- Я... да. Меня поразила игра света и тени вот здесь и вот здесь, - я показала, где именно. – Должно быть, из-за этого цветового перехода река кажется такой живой. Вот здесь она ещё тёмная, а тут, ниже, кажется, что воды совсем прозрачные! Бог ты мой, у этого Трауба большое будущее, попомните моё слово!
- Разделяю вашу точку зрения, - Томас улыбнулся мне. – Между прочим, этот домик расположен недалеко от отеля. Если хотите, можем пойти посмотреть. Заодно сравните, насколько точно у Трауба получилось передать красоту окружающих пейзажей!
- В самом деле? – Признаться, такая возможность очаровала меня. – О, я была бы очень рада! Покажете, где это?
- Разумеется, - он с улыбкой подал мне руку. – Это один из излюбленных туристических маршрутов для прогулок в горы. С этим домом связана очень интересная история, одно из местных преданий. Я вам обязательно его расскажу, вот только отыщем мою неугомонную супругу, если вы не будете против.
О, разумеется, я была не против! Более того, без Наны эта прогулка наверняка вышла бы не такой весёлой и увлекательной! Правда, для начала мадам Хэдин пришлось хорошенько поискать. Пока я пыталась убедить Франсуазу прогуляться со мной (идея заведомо обречённая на провал), Томас вышел в сад – я же, сходив в номер за накидкой, последовала за ним с некоторым запозданием. Массивные часы за стойкой как раз отбивали три пополудни, когда я прошла меж стеклянных дверей отеля, и едва ли не столкнулась с мсье Арсеном, русским журналистом. Он поспешно извинился на безупречном французском, а затем продолжил свой путь. По-видимому, он куда-то очень спешил. Или, от кого-то?
- Арсен! Арсен! Арсений! – Визгливые крики раздавались со стороны двора. – Немедленно вернитесь! Чёрт возьми, Арсен! Мы с вами не договорили!
Мимо меня промчалась ещё одна из утренних сплетниц, смуглая черноглазая мадам с пышным бюстом, любительница доктора Фрейда. Рассмотрев её поближе, я поняла, что ей наверняка ещё нет и сорока, но неуместная полнота добавляла ей как минимум лет пять сверху, а то и десять. Поэтому, должно быть, я ошибочно приняла её за ровесницу мадам Вермаллен этим утром. При всём при этом, двигалась она на удивление плавно для своих габаритов. Думаю, Франсуазе стоило бы у неё поучиться. И в вопросах общения с симпатичными блондинами, безусловно, тоже. Толстушка-смуглянка совершенно не стеснялась присутствия посторонних, и, подобрав юбки, бежала следом за удаляющимся прочь русским журналистом. Я, проводив эту странную парочку взглядом, покачала головой, и, пряча улыбку, спустилась по ступеням вниз.
Во дворе цвело лето, ласковое солнце переливалось искристым блеском в каплях воды на изумрудном газоне. С вечера прошёл дождь, трава ещё не успела высохнуть, и я, любуясь этим замечательным зрелищем, на несколько секунд остановилась прямо посреди этой красоты. И, вдыхая полной грудью свежий альпийский воздух, я прикрыла глаза, и, разведя руки в стороны, вскинула голову, подставив лицо тёплым солнечным лучам.
- Она просто прелесть, не так ли? – донёсся до меня чей-то тихий голос. Я почувствовала себя не лучшим образом, из-за того, что меня застали врасплох в минуту моей слабости, и впредь пообещала себе быть сдержаннее. Меня вполне утешило бы то, что фраза эта принадлежала Нане Хэдин, но куда хуже было, что она коротала досуг под сенью лиственниц в компании Габриеля Гранье. Габриэлла Вермаллен, разумеется, тоже была здесь, как и сам Томас, а это уж совсем никуда не годилось. Я смутилась бы, непременно, если бы помнила, как это делается.
- Я просто слишком долго не выбиралась на природу, - попыталась оправдать я свой порыв, наблюдая за их умилёнными улыбками. – Наверное, в последний раз это было ещё до замужества. А уж такой красоты я и подавно нигде не видела! – Подумав немного, я добавила зачем-то: - Извините.
- Ах, милая, здесь не за что извиняться! – Воскликнула Нана. – Я, хоть и сама коренная швейцарка, а всё равно первые два дня ходила, очарованная, никак не могла налюбоваться окрестными пейзажами!
Габриэлла подтвердила её слова, скромно улыбаясь, а Томас сказал, что и его суровое мужское сердце не оставили равнодушным здешние красоты. А Габриель не сказал ничего. Он просто смотрел на меня своим фирменным загадочным взглядом, будто в самую душу пытаясь заглянуть. Напрасно стараешься, красавчик! Душа Жозефины – тайна за семью печатями, которую тебе не разгадать, как не пытайся! Я коротко улыбнулась ему и перевела взгляд на Томаса.
- Кажется, вы обещали прогулку к домику у реки?
Мне хотелось как можно скорее уйти от неприятной темы и уж тем более не заводить ненужных разговоров о моей излишней сентиментальности. Я стыдилась этого, будто и впрямь эта чувствительность была чем-то позорным, чем-то, о чём ни в коем случае не следовало знать посторонним. И мне было неприятно, что у моей секундной слабости были свидетели. Ещё неприятнее казалось то, что одним из них был тот самый Гранье… И что он так на меня смотрит?
Томас тем временем подал одну руку Нане, а другую – мне, чтобы я не оставалась без пары. Сомнений в том, что Габриэлла выберет Гранье, ни у кого не оставалось: её словно клеем к нему приклеили, она ни на шаг не отходила от него, и не то, чтобы сам Габриель был этому рад. А может, я просто льщу себе этим? Возможно, он и не хотел вовсе оказаться именно в моей компании? Как бы там ни было, мы втроём ушли вперёд, оставив эту сладкую парочку чуть позади. Неподалёку от парадных ворот, гостеприимно распахнутых для проезжающих туда-сюда экипажей, нас нагнал Арсен.
Русский журналист появился из ниоткуда, будто из-под земли вырос! Я видела его не далее, чем пять минут назад, в фойе отеля, а сейчас он волшебным образом вышел со стороны сада, и выглядел при этом запыхавшимся, будто натурально спасался от погони. Вспомнив его черноволосую пышнотелую преследовательницу, я невольно улыбнулась, и он принял эту улыбку на свой счёт, растерянно улыбнулся в ответ. И спросил у Томаса осторожно, прежде чем выйти из-за раскидистого куста акации:
- Всё чисто? Её здесь нет?
Томас отрицательно покачал головой, давая ему добро, а Габриель на всякий случай огляделся по сторонам.
- Кажется, пока всё в порядке, - добавил он с безграничным состраданием в голосе.
- Фуф, слава богу! – Выдохнул русский журналист, и, проведя рукой по волосам, наконец-то представился мне: - Арсений Планшетов. Простите ради бога мою невежливость там, на входе. Я, хм, страшно торопился! Совершенно не было времени на любезности, да.
- Жозефина Лавиолетт, - ответила я с располагающей улыбкой.
- Боюсь, мадам Соколица не оставит тебя в покое, Арсен, - сказал Габриель, и меня немного удивило это дружеское и почти запанибратское обращение на «ты». Видимо, они с русским журналистом были добрыми друзьями.
- Боюсь, что так, - согласился с ним Арсений, всё ещё опасливо оглядываясь на тропинку, ведущую к отелю. Похоже, он всё ещё опасался погони.
- Меня она, к примеру, преследовала ровно до тех пор, пока не добилась-таки своего! - Загадочно добавил Гранье.
О чём это они? Я невольно обернулась на Габриеля, а тот, спрятав улыбку, пояснил:
- Мадам Фальконе требовала от меня написать её портрет, как только узнала, что я художник. Я поначалу пытался отказаться, но вовремя сообразил, что отделаться от неё не так-то просто. Эта итальянка на редкость упёртая женщина, и во всём привыкла идти до конца.
- А от вас, Арсен, чего она так старательно добивалась? – Заинтересованно спросила Нана.
- Статью о её фамильном замке в Турине, - вздохнув, пояснил мсье Планшетов. – Я пытался сказать ей, что освещаю только светскую хронику, но уж никак не историческую, но эта упрямая мадам и слушать меня не желала! Господь всемогущий, кому вообще пришла в голову идея сказать ей о том, что я журналист? – Он с подозрением прищурился, глядя на Гранье. – Не тебе, часом?
Габриель прижал руку к груди, изображая неподдельное возмущение, но я уже знала эти его уловки, и невольно засмеялась. И не одна я.
- Думал, таким образом она отстанет от тебя с просьбой о портрете? – Простонал Арсен, взявшись за голову. – Габриель, ну и какой ты друг после этого?!
- Портрет, между прочим, я ей уже написал, - смеясь, ответил Гранье. – Я же не виноват, что она запросила ещё один? Видите ли, в прошлый раз наряд её был слишком скромен, и ныне она захотела что-то более современное, декольтированное и… хм, я, кажется, отвлёкся от темы. Так что твоя статья?
- Я объяснил ей, что история старого туринского замка вряд ли заинтересует парижскую или бернскую газету, но она и слушать меня не стала! – Отозвался Арсений. – Представьте только, поехала за мной в город, и всю дорогу рассказывала о своей родине! Право слово, никогда ещё дорога не казалась мне такой долгой!
- Арсен, вы жестоки! – Воскликнула Габриэлла с укоризной. – Возможно, мадам Фальконе просто хотела вашего общества, а вы совсем не оценили её попыток!
А что, предположение здравое. Учитывая то, как бесконечно красив был русский журналист. Я и сама, вероятно, не отказалась бы от его общества. Блондины меня всегда привлекали куда больше брюнетов. Невольно вспомнился тот самый соседский мальчик, голубоглазый и светловолосый, моя первая любовь… чем-то они с Арсеном были похожи. Наверное.
- Ох, Габби, я прошу вас, не будем об этом! – Закатив глаза, произнёс Планшетов. И, подмигнув мне, спросил: - Вы, кажется, собирались на прогулку? Прошу вас, позвольте составить вам компанию! Спасите меня от общества мадам Соколицы! Боюсь, ещё пару минут с ней я просто не переживу!
Бестактно, конечно, говорить такое о женщине, но Арсен был столь очарователен, что ему простили всё. И не только я: и Нана, и Габриэлла тоже попали под власть его обаяния. И, похоже, обе они искренне сострадали ему, до того испытав на себе, как невыносима порой может быть мадам Фальконе. Поэтому я улыбнулась, и сказала дружелюбно:
- Как вам будет угодно, мсье.
Томас выпустил мою руку, ибо у меня наконец-то появилась пара, и, когда Арсен коснулся моей ладони в кружевной чёрной митенке, я невольно улыбнулась. В самом деле, он был похож на того мальчика, которого я любила когда-то. Правда, глаза у него были не голубые, а карие. Тёмно-карие, почти чёрные, что казалось немного удивительным при таких-то светлых волосах!
Однако, я решила не забивать голову мыслями о красивых мужчинах, и обратилась в слух, когда Томас начал рассказывать печальную историю домика у реки.



_____________________________
*Диде, Франсуа (1802-1877) и Калам, Александер (1810-1864) – швейцарские художники-пейзажисты XIX века
___________________________________