Черноглазая Марьяна (СЛР)

Обязательно почитаю. Надеюсь Марьяна найдет свое счастье и не с предавшим мужем, а с достойным мужчиной.

Как хорошо, новая книга от любимого автора. Заодно и " Мы обещали не расставаться" вспомнила.
___________________________________

Татьяна, я в читателях!

Принимайте в читатели

Доброй ночи
Примите пожалуйста в читатели
_________________

С новой темой!
С удовольствием почитаем историю Марьяны.

Прошусь в читатели

Привет. Принимайте в читатели.

Примите пожалуйста в читатели

Доброе утро! С новой темой. В читателях.

 » Глава I

Лучше бы Марьяна умерла от сердечного приступа сразу в тот момент, когда услышала о крушении самолёта, на котором летел её муж, чем теперь испытывать нестерпимый стыд и двойную боль. Двойную – это от утраты близкого человека и от его неожиданно открывшейся измены, ставшей к тому же известной всей округе.
Впрочем, надо признать, боль от утраты после того, как узнала о неверности, уже не давила своей неотвратимостью, даже несколько притупилась под напором зарождающихся обиды и гнева. Появилось желание задушить мужа, наорать на него грубо, обозвать всяко-разно, даже с непечатной бранью, чего она никогда не делала в своей жизни.
И вообще она всегда с Ильёй была тише воды, ниже травы. Вела себя робко, как мышка в когтистых лапах породистого кота, который милостиво позволял ей существовать рядом с собой.
Так уж получилось, вышла замуж Марьяна не по большой любви: бабушка, по сути, вынудила её это сделать своей несокрушимой убеждённостью, что за умным преуспевающим юристом внучке и ей самой – что стало самым главным аргументом - будет надёжно и уютно, как за каменной стеной. Марьяне приходилось считаться с воспитавшей её пожилой бабушкой, которой постоянно мерещились враги и недоброжелатели.
Вдобавок ко всему как раз тогда девушка разуверилась в своей первой любви. Тем не менее за два года брака с Оленевым она искренне привязалась к мужу и даже поверила, что между ними появилась любовь.
Только всё оказалось с точностью до наоборот. Не возникло никакой симпатии и влечения, да и страсти тоже, по крайней мере, со стороны мужа. Мало того, он, оказывается, презирал её и мечтал от неё избавиться. Всё это Марьяна узнала из его личного дневника.
Странно, но Илья, взрослый тридцатилетний самодостаточный человек, всегда рациональный, уравновешенный, уверенный в себе, вёл дневник. Увы, к сожалению, рассказывал в нём не о том, как прошёл день или чего ему удалось добиться в своей адвокатской работе, также не об интересных случаях, даже не о событиях в мире, а о том, как глубоко разочарован в красавице жене, «наивной полудурочке», и ещё как безгранично очарован умницей любовницей. В общем, словно романтично настроенный студент или школьник, описывал свои чувства и переживания.
Всё очень похоже на излияния «юного Вертера» из романа Гёте, над которым в ранней юности проливала слёзы Марьяна. Только «страдания» преуспевающего мужа, заложенные в ноутбук, звучали куда жёстче и резче, чем безобидные охи и вздохи несчастного Вертера в письмах к другу по поводу неразделённой любви к женщине. Без какого-либо оправдательного подтекста, прямо и безжалостно Илья «запитывал» компьютер неприятными для жены откровениями и язвительными замечаниями.
Ноутбук и ещё несколько других вещей Марьяне принес из адвокатской конторы друг мужа Никита Садовников буквально на следующий день после авиационной катастрофы. Хотя экспертиза обломков самолёта, останков пассажиров и экипажа ещё не была проведена, но сообщение, что никто не остался в живых, уже появилось в средствах массовой информации. И список находившихся на борту людей выложили в социальных сетях.
Там была и фамилия Ильи – Оленев. Почти все, кто знал его, были в курсе, что он погиб. Никита посчитал, что не следует тянуть с передачей вдове оставшихся от Ильи в офисе вещей.
- Почему он не взял ноутбук с собой? – Несмотря на давящую боль и растерянность от горя, Марьяне неожиданно пришёл в голову такой сугубо бытовой вопрос. Действительно, несколько необычно: Илья улетал за границу по поручению клиента, по делам, не на отдых, а свой любимый японский мини-компьютер вдруг оставил в офисе.
Он купил его в Токио год назад и не доверял никому. Такой навороченной, мобильной и компактной оргтехники, по словам мужа, у него ещё не было. Во все командировки брал ноутбук с собой.
- Перед самой дорогой он стал глючить, - пояснил Никита, - поэтому взял в дорогу офисный планшет.
Вечером, оставшись, наконец, одна после ухода всех пришедших посочувствовать и пособолезновать, Марьяна, сама не зная почему, включила этот ноутбук. Постепенно разобралась с его «глюками». Хотя и не была асом в электронной технике, но, похоже, всевышний всё-таки не обделил её способностями к ней.
К тому же компьютер у них с бабушкой в квартире появился раньше, чем у большинства других людей в их городе: его подарил Марьяне на шестой день рождения будущий отчим, "олигарх-воротила и доморощенная акула капитализма", как называла его бабушка, а на самом деле предприниматель, выросший из кооператора. Он тогда, в конце девяностых годов, только начал ухаживать за её красавицей матерью.
Так что она с шести лет компьютером пользовалась свободно.
Чего-то изобличающего искать в ноутбуке мужа – ей и в голову не приходило. Просто захотелось, заглянув в его деловую жизнь, о которой Марьяна практически ничего не знала, приблизиться к нему и как бы встретиться вновь. А вдруг вынырнет что-то сокровенное – и откроются ей его мысли и душа.
Копаться глубоко не пришлось, вся информация без паролей была выложена в «Документах». И личный дневник, оказавшийся в папке под немудрёным названием «Мои тараканы», был, можно сказать, нараспашку, доступней доступного. Видно, муж не опасался, что его записи могут попасть в чужие руки.
С трепетом принялась Марьяна вчитываться в каждую фразу, выискивая подтверждения их близости с мужем и своей значимости для него, чего при жизни Ильи она, к сожалению, не ощущала. Почему-то нужно ей было убедиться, что их совместная жизнь прошла не зря, что родство душ между ними было. «Я буду вечно его любить и помнить, он всегда останется в моём сердце», - не переставала лихорадочно шептать мысленно, продолжая читать мужнины «тараканы», которые поначалу в основном касались коллег и друзей.
А потом неожиданно появилась ОНА. Нет, не Марьяна, а совсем другая женщина - Радуга или Солнечный Дождик. Так возвышенно называл её Илья. Причём эта Радуга-Дождик голубоглазая, светловолосая и кудрявая, с короткой стрижкой, с нежными розовыми щёчками. Всегда в ярких нарядах и, как подмечал муж в дневнике, «от неё веет летом, теплом и солнцем».
Словом, Марьяне прямая противоположность, поскольку у той чёрные, почти до пояса волосы, густые, словно заросли, и глаза темнее ночи. Щёки обычные, смуглые, розовеют лишь от стыда или в жару, ну ещё если румянами накрасишь. И в одежде она предпочитает приглушённые, более спокойные тона, хотя яркие оттенки при её смуглости подошли бы ей больше. Но такой уж воспитала девушку бабушка – держаться скромно и знать во всём меру, иными словами, видом своим как можно меньше выделяться среди людей.
- Ты и без ярких нарядов слишком заметная, - говорила не раз ей бабушка, - таращатся все на твои глазищи. Особенно мужики. Они думают ты доступная. Будешь вести себя сдержанно – и тебя никто беспутной и развращённой не назовёт.
Радуга-Дождик, видно, наоборот, не отличалась сдержанностью – ни во внешности, ни в проявлении чувств. К тому же, похоже, была готова заняться любовью в самых невероятных местах. Илья этим восхищался и наслаждался. Кроме того, его приводила в восторг её самостоятельность суждений, чего он не видел в жене. Как поняла Марьяна, Радуга-Дождик была журналисткой и довольно успешной, работала на телевидении. Воистину, красавица и умница в одном лице.
Сама же Марьяна описывалась мужем в невыгодном свете. В одном месте он назвал её даже «наивной полудурочкой, не имеющей ни грамма собственного мнения и живущей по устаревшим принципам свихнувшейся бабушки-деспота и проныры, к счастью, полгода назад покинувшей этот бренный мир».
Оказалось, её заботливую бабулю он считал монстром. И ей пришлось в некоторой степени согласиться с ним, когда узнала из дневника, что та шантажом вынудила Илью жениться на Марьяне. Каким-то невероятным образом бабушке стало известно о его похождениях с молодой женой одного из руководителей местной власти и приобрести доказательства. Она грозилась послать их обманутому мужу и, что ещё хуже для преуспевающего адвоката, опубликовать в краевой печати.
«Старуха всё просчитала со скрупулёзностью детектива-аса, - писал Илья, - я был загнан в угол, даже выкрасть те злосчастные фотографии не смог – надёжно спрятала старая карга! И ничего мне не оставалось, как жениться на её «милой внучке, студентке третьего курса, будущей врачихе», как бабка расхваливала.
Вначале был приятно удивлён: девчонка оказалась просто глаз не отвести! Поразительно красивые антрацитовые глаза, волосы чёрные, блестящие, как атлас, и сама вся тонкая и гибкая, словно тростинка. Одним словом, дитя Востока.
На первых порах я почти влюбился, вернее, думал какое-то время, что мне, наконец, встретилась та, которую искал всю жизнь. Увы, просчитался. Моя жена оказалась дерьмовой спящей красавицей. В противовес утверждениям, что темноглазые - люди любви и страсти, в ней нет ни страстности, ни чувственности. Как ни обидно, но надо признаться, не вызывает во мне она срывающей крышу и доходящей до умопомрачения любви. Разбудить я её не в силах».
Марьяну больно резануло пресловутое «дитя Востока», это выражение всегда было ей неприятно, особенно когда направлено на неё. Вовсе она не восточная женщина, а обычная гражданка России, русская по национальности, хотя от отца, которого ни разу не видела, досталась еврейская фамилия – Паверман, мать у неё русская и бабушка тоже.
Да, выпала на её долю тёмная внешность, кстати, от мамы, в которой была греческая кровь от деда Марьяны, но всё равно она не какая-то «арабка», а истинная россиянка. Также отец её не был чистокровным евреем, а так - пятая вода на еврейском киселе, как говаривала бабушка.
Если честно, ей вообще никогда не нравилось всё, связанное с Востоком. Нет, не с Дальним Востоком России, где она родилась и живёт, а с тем Востоком, где эмиры, шейхи, гаремы и одалиски… И даже его опьяняющая музыка нисколечко не волнует.
И ещё сокрушался Илья в последних сентябрьских записях в дневнике: «Моя жёнушка глупа и туповата. Само собой, с умственными способностями у неё всё о кей: школу окончила на золотую медаль и университет свой медицинский наверняка завершит с красным дипломом. Но вот все её действия и поступки меня крайне раздражают. Какая-то в них детская наивность и безмозглая доверчивость. На каждую просьбу, кто ни обратится, спешит сломя голову и с распростёртыми руками. Одним словом, простодыра. По своему беспокойному стремлению помочь всему свету она то и дело попадает впросак. А ведь уже пятикурсница, осенью стукнет двадцать два года, пора повзрослеть!».
«Ничего подобного! Не такая уж я недотёпа! Именно из-за тебя была ни рыба, ни мясо!» - хотелось ей крикнуть. Или приписать в дневнике: «Я не перечила тебе никогда потому, что боялась ссор и твоего недовольства!»
Но теперь кричи хоть закричись, пиши хоть запишись, Илья не услышит и не прочитает её возмущение.
Закрыв папку с дневниковыми «тараканами» мужа, Марьяна, немного успокоившись, перенесла её на флэшку, а ту, что была у Ильи в ноутбуке, решительно уничтожила. Возможно, придётся его показывать следователям или родителям мужа. Ей вовсе не хотелось, чтобы кто-то ещё прочёл не лестные для неё откровения Ильи. На всякий случай она перенесла на флэшку и все имеющиеся на ноутбуке файлы – вдруг позже захочется изучить и их.
Пусть дневник останется своеобразной «красной тряпкой» в её душе, напоминающей об измене мужа. Она будет его перечитывать в моменты, когда тоска по Илье вдруг сожмёт сердце и станет невыносимой. Тогда дневник наполнит её гневом, который вытеснит из души боль. А пока его следует затолкнуть в дальний уголок памяти и никому о нём не рассказывать.
Однако не получилось скрыть перед людьми измену мужа. Всё написанное им неожиданно всплыло на всеобщее обозрение, словно мусор в венецианских каналах при отливах воды.
Поминки на девять дней после гибели Ильи его родители организовали в ресторане. Когда генеральный директор фирмы стал расписывать, каким был Оленев талантливым юристом, надёжным партнёром по бизнесу и хорошим семьянином, вдруг раздался надрывный, истошный вопль, повергнувший присутствующих буквально в шок:
- Это я, я… была его семьёй!
Крик раздался от стола, предназначенного для прессы - директор пригласил журналистов, чтобы воспользоваться поминками для рекламы фирмы. Красивая высокая светловолосая девушка, прижав ладони к груди, вскочила с места. Марьяна сразу догадалась, что это та самая Радуга-Дождик.
Сегодня любовница Ильи была одета, похоже, не в милых его сердцу радужных тонах, а как все - в чёрное платье, которое, надо признать, выглядело нарядным и стильным, к тому же насыщенно-красная шифоновая косынка, будто пионерский галстук, выделялся на шее, напоминая об её яркой натуре.
- Он любил меня, только меня! - кричала она дерзко, с вызовом, гордо вскинув кудрявую с аккуратными, всем на зависть, завитками головку. Её мелкие и тонкие черты хорошенького лица напряглись и исказились. – Он хотел развестись! Мы собирались пожениться, у меня будет от него ребёнок! – выпалила в завершение, обращаясь в сторону близких родственников Ильи.

Спасибо за главу! Начало не очень веселое! Или веселье только начинается?

В читателях!!!

Да, девочка-Радуга)))) Думаю, что она покажет всем северное сияние))))
Спасибо, Автор, читаю с удовольствием.

Да, Наташа, ты права. Веселье только начинается.
Дорогие мои девочки! Вы бы знали, как я рада вас всех снова видеть, вернее, читать от вас приветствия. Словно вновь встретилась с родными людьми - что-то ностальгическое сжало горло.
Эту книгу я писала больше года. Дошла до половины и забросила на месяца три, думала, ушла куда-то в сторону, чего хотела - не получается, и вообще эта Марьяна - не моя героиня. А потом, прочитав всё заново и кое-что поправив, я поняла, что теперь не могу я эту, так сказать, полуеврейку на пятом или даже шестом киселе бросить. Душой что ли прикипела. И как уж получилось.