Таинственный замок 3. Оборотни

Несмотря на визит полиции, паники в отеле не наблюдалось. Кажется, преступление удалось скрыть от широкой публики, и, кроме нескольких посвящённых, основная масса гостей оказалась совсем не в курсе. Эва тоже молчала, подумав, что чрезмерная болтливость в данной ситуации может оказаться опасной. И особенно никому нельзя говорить о фотографиях, которые у неё есть, пока она не передаст их по назначению. Хотя, конечно, глупо надеяться, что эти люди побеспокоятся обеспечить ей защиту. Кажется этому херсиру больше нравилось запугивать её, но может быть, если они возьмут решение проблемы на себя, убийце будет уже просто не до Эвы?

Вежливый бармен подавая горячий чай болтал без умолку, рассказывая, что сегодня в деревне намечаются гуляния ряженых и сожжение чучела. Проводы зимы, как поняла Эва, с местным колоритом и обычаями. Хотя в мифологии она была совсем не сильна. Возможно, ей тоже лучше сейчас выбраться из замка? Провести время в деревне, да и для репортажа это весьма пригодится. И безопаснее быть подальше от убийцы.

Допив свой чай, Эва попросила собрать для неё термос и сэндвичи, и отправилась в свой номер за фотоаппаратом и курткой. По коридорам отеля сновали люди во всевозможных маскарадных костюмах. Похоже на гуляния собирались многие. У себя в номере Эва проинспектировала взятую с собой одежду, выбирая, что потеплее. Натянув на себя меховую куртку, шапку и тёплые угги она замоталась в шерстяной шарф, связанный бабушкой и повесив на шею камеру вышла из номера.

Бармен сказал, что можно заказать собачью упряжку до деревни... интересно, как и где это можно сделать?

Мея, совершенно успокоившись, что этот господин не настучит на нее управляющему, совершенно расслабилась и решила пококетничать (когда еще мог представится такой случай). Она откинулась на спинку и кокетливо улыбнулась:
- Я Мея Линдхольд. Живу в деревне по соседству, - она кивнула на Бьярни, чья широкая спина в тулупе маячила у них перед глазами. - С Бьярни и его женой Оссой. А "господами" всех в замке велит величать господин управляющий. Я за два дня уж и привыкла.
Мея замолчала и снова кокетливо улыбнулась.


- До деревни недалеко, можно и пешком добежать. Через лес путь в два раза короче. - Мея отбросила все кокетство, озаботясь тем, что эта женщина может как раз-таки сообщить господину управляющему, что видела Мею по дороге в деревню. Но что-то она не видела эту незнакомку в замке.
- Садитесь, тут места много.

Эрс от неожиданности подскочил, мгновенно ощетинившись.

- Бекка, не унижайся перед ним! - крикнул Эрс девушке. - Ты ничего ему не должна!

- Скажу, что ты старое чмо! - Эрс, начиная трансформироваться, злобно оскалился. - Бекка - моя женщина, и я ни кому не позволю ее оскорблять!

- Конечно, не должна, - обманчиво спокойным тоном подтвердил Улаф, прищурившись, - Если она забыла боль и холод одиночества; если для нее не важны обретенные кров и тепло; если для нее зов вожака, собирающий на Большую Охоту, пустой звук; а сплоченность и поддержка стаи больше ничего не значат, то да! Она НАМ ничего не должна.


Улаф стремительно подскочил к Эрсу, одним ударом отшвырнув того к стене.
- Щенок! - зарычал он в свою очередь. - Думаешь, что если победил в охоте, то ты теперь свой? И тебе позволено все? Ты сначала докажи, что ты один из нас! Докажи, что ты настоящий воин, а не бахвалистое мурло! Вызови меня на хольмганг, если ты такой крутой! Или уж сразу Сверра, чего, действительно, мелочиться!

...................
хольмганг - поединок двух викингов. "Отказ от поединка навлекал на провинившегося социальную стигму — объявление нидингом, что обычно было равнозначно статусу изгоя. Причинение смерти на хольмганге не считалось убийством" /википедия/

Девушка оказалась милой и улыбчивой. Впрочем, Дору даже нравилось такое наивное кокетство. гораздо приятней, чем принятый в тех кругах, где он обычно общался холодный расчёт
- Очень приятно. Значит ты местная? Расскажешь, что у вас там сегодня намечается интересного? А если ещё и проводишь любопытного гостя, то моя благодарность будет.... в общем, я буду оооочень благодарен.

- Ясно. Знаешь что, Мея, давай без церемоний, хорошо. Мы же не в замке сейчас,- подмигнул он девушке

- Понятно, но на санях то удобней.

- Да, садитесь, - Дору подвинулся, освобождая место рядом с собой. - Отпадный костюм, - прокомментировал он внешний вид девушки. - Мея, а в деревне можно найти костюм. Я тоже хочу поучаствовать.
Со стороны замка послышался крик.


Ничего необычного, ещё одну гостью заинтересовала поездка в деревню и, чтобы девушке не пришлось долго ждать, ей предложили воспользоваться стоящими у ворот санями.

- Да! - в свою очередь заорал Эрс, отталкивая от себя Улафа, - Я вызываю тебя на поединок, Улаф! Я вызываю каждого, кто встанет между мной и Беккой!

- Я иду с тобой на поединок не из-за Бекки, - после некоторого молчания уже более спокойным тоном произнес Улаф. - Я выхожу с тобой на поединок, потому что стая, это в первую очередь взаимовыручка и порядок. Ты бросил вызов херсиру. Ты нарушил порядок. Так пусть теперь смерть рассудит нас.
Он отодвинулся.
- Завтра на рассвете, - отчеканил Улаф и добавил - Не забудь одеть штаны... - и повернувшись вышел из комнаты, пнув по дороге выломанную им самим же дверь...

Найти транспорт в деревню, конечно, если эту собачью упряжку можно было так назвать, оказалось совсем не сложно. Несколько штук стояли во дворе замка, ожидая пассажиров. Швейцар у входа услужливо поинтересовался, спешит ли уважаемая фру, и кинулся за двери, останавливая уже отъехавшие со двора замка сани.

Плюхнувшись на покрытое шкурами сиденье, Эва поздоровалась и извинилась за вынужденную задержку. Возница присвистнул, сани тронулись с места и понеслись вперёд со вполне приличной скоростью, рассыпая за собой веером снежную пыль.

Сделав несколько снимков бегущих собак и возницы, Эва наконец обратила внимание на попутчиков. Два лица оказались ей уже знакомы. Один из гостей отеля, кажется он уже несколько раз попадался ей в объектив, и та самая девушка-горничная. Третью девушку Эва не знала, но с интересом рассматривала её наряд, эту шкуру на плечах и штаны... Видимо, девушка изображала охотницу.

- Вы все тоже на гулянья? Мне ещё не доводилось бывать на подобном празднестве.

В его взгляде читалось беспокойство. Либо Баккара просто принимала желаемое за действительное. Константин приблизился на расстояние вытянутой руки и забрал кинжал из ее безвольно повисшей вдоль тела руки.Металл жалобно звякнул о каменный пол. Мимолетное прикосновение к истекающей кровью руке опалило жаром. Казалось будто воздух в оружейной раскалился добела и теперь все ее существо плавилось, рискуя вспыхнуть, сгореть в одно мгновение и рассыпаться снопом искр. Запах собственной крови и разгоряченного мужского тела подталкивал внутреннего зверя на грань безумия. Если она сейчас не уйдет - потом может быть слишком поздно.
Николь дернулась в руках Крейна, пытаясь вырваться, когда он быстро расстегнул на ней жакет, но он не отпустил. Баккару удивила осторожность ,с которой действовал альфа, когда наконец освободил от одежды поврежденную руку, чтобы не причинять ей лишнюю боль.
По правде говоря, она уже не чувствовала боли. Ее давно заглушило дикое возбуждение, вызванное его близостью и этим его проклятым беспокойством. Крейн что-то говорил, но рев крови в ушах заглушил его слова.
Баккара запрокинула голову и втянула побольше воздуха в легкие, издавая тихий шипящий звук, когда он прекратил осматривать рану и наклонив голову, прошелся горячим языком вдоль краев пореза, слизывая кровь. По венам помчался жидкий огонь и внутренности свело от дикого первобытного желания. Она вдавила спину, прикрытую лишь тонкой тканью блузы в шершавую стену, сжала пальцы свободной руки в кулак и вновь посмотрела на склоненную перед ней голову Константина. Ей безумно захотелось пригладить растрепавшиеся во время их недавнего поединка волосы альфы,запутаться в них пальцами и притянуть его голову еще ближе. Кончик его языка еще раз прошелся по ране и Николь тихо застонала, дернув плененную альфой руку и одновременно прогибаясь в спине.
Константин поднял голову и Баккара увидела в его глазах свое падение.
Сил сопротивляться больше не было, даже если бы она и хотела.
Баккара ощутила прикосновение мужских пальцев к затылку прежде, чем сообразила, что сейчас произойдет. Крейн не позволил отвернуться. Его губы обрушились на ее с дикой звериной жадностью, язык ворвался в рот, вырывая из ее горла ответный стон. Баккара почувствовала во рту вкус собственной крови и еще чье-то. Его. Откуда?
Она все еще цеплялась за остатки здравого смысла, пока не сломалась под его натиском окончательно, растворяясь в настойчивом поцелуе. Альфа забрал ее волю, возможность соображать и дышать. Самое страшное, что ей это нравилось. Баккара, дикая и никому не подчиняющаяся, сейчас готова была умолять, чтобы он не прекращал свои жесткие ласки. Она ответила с такой же жадностью, впиваясь в губы альфы и сжала пальцами его плечи, будто намеревалась больше никогда не выпустить из своей цепкой хватки. Николь понимала, он никогда не будет принадлежать только ей одной и это убивало. Она никогда еще не чувствовала себя такой слабой. Никогда никого так не хотела. До боли. До потери самоконтроля.
Баккара упустила момент, когда прикосновения губ Константина стали почти нежными. Он больше не доказывал свое превосходство. Просто дарил сладкую муку, заставляя стонать и извиваться, в попытке прижаться к его телу еще сильнее. Николь обвила крепкую шею руками, почувствовав, что Крейн отрывает ее от пола у усаживает на твердую поверхность. Инстинктивно стиснула его бедра своими, позволяя прижаться пахом к истекающему влагой, все еще скрытому тканью брюк лону. Он был таким твердым и горячим. Везде. Литые мышцы сокращались от ее прикосновений, выдавая напряжение. Баккара тихо зарычала, чувствуя его возбуждение и потерлась ноющей грудью о его грудь. Тонкая ткань раздражала соски. Пальцы покалывало от жара мужского тела, ощутимого даже через одежду. Самих поцелуев было уже мало. В мозгу билось одно единственное желание - сбросить чертову одежду и дать альфе все, чего он потребует, взяв в замен не меньше. Позволить то, чего никому не позволяла раньше. И плевать, если завтра он и думать о тебе забудет. Теперь Николь хорошо понимала несчастных бабочек, летящих на огонь. Она сама хотела сгореть в его страсти. До тла. Даже если после останется только жалкая кучка горячего пепла.


- Мммм, - Баккара распахнула глаза и непонимающе уставилась в замутненные страстью глаза Крейна. Обезумевшая от желания кошка перевела взгляд на губы мужчины, перепачканные кровью и судорожно сглотнула. Ей владело стойкое ощущение, будто только что ее взашей вытолкали из рая и объяснили, что экскурсия закончена. Остановиться. Конечно. Они просто обязаны остановиться. Николь напрочь забыла где они находятся и зачем сюда пришли. Забыла о брате, жизнь которого висит на волоске.
Краска стыда начала предательски заливать щеки, но вожделение все еще не отпускало.
Пообещав себе, что это в последний раз и она больше и близко к Константину не подойдет, Баккара медленно провела языком по губам альфы, слизывая с них кровь и мягко отстранилась.
- Мы должны найти книгу. Сейчас нужно думать только об этом. Все остальное... ну вы понимаете о чем я, не так уж важно, - произнесла Баккара , все еще удерживая Крейна между раздвинутых бедер, и почувствовала себя круглой идиоткой. Это надо же было так голову потерять. Еще немного и она бы извивалась под альфой прямо на холодных каменных плитах, умоляя затрахать ее до смерти и уже мечтая о следующем разе.
- Позвольте, - смущенно отвернувшись, Николь освободилась из объятий Крейна и неловко спрыгнула с подоконника. Вместе с действительностью вернулась боль. Рана уже перестала кровоточить. Затянется за пару дней. А вот осознание того, что она больше не сможет находиться рядом с Крейном и не думать о том, что могло бы быть если бы..., никуда не денется.
Она понимала, что нашла своего мужчину, свою пару, того единственного, кому бы могла покориться, и им как назло оказался самый неподходящий на эту роль ирбис.

- Мне нужно промыть царапину и переодеться. Наверно, волки уже учуяли запах крови, давайте выбираться отсюда. - так и не обернувшись, Николь решительно зашагала к выходу.

Мея засмеялась:
- Ой, да ничего особенного, простой деревенский праздник. Все наряжаются, ходят по домам с факелами, а потом сжигают чучело ведьмы. Пекарь Хялмар напечет горячих булочек, старая Осса принесет черничной настойки. Все будут буянить, веселиться, песни петь. Не стоит благодарностей, господин Торбин.

- Пока не в замке, давай. А когда я буду на работе, я снова буду назвать тебя "господин" Уж не обижайся.
Мея снова засмеялась. Ей стало легко и весело. Она ловила губами снежинки и ей хотелось залепить снежком в хмурую физиономию старого Бьярни, который оглядывался на нее с неодобрением.

- Шубу выворачиваешь мехом наружу, вот и весь костюм. Ты обязательно попробуй булочек и настойку. У Оссы Блум отличная черничная настойка! Дело я говорю, Бьярни?
Она не услышала, что проворчал старый Бьярни и снова рассмеялась.

Fever ray - The wolf

В спальне было пусто. Гулял ветер, разбрасывая по полу пепел и перелистывая листы открытой книги. Гобелен был отдёрнут, а потайная дверь полуприкрыта. Двуличная лицемерная сучка! Что она там говорила? Он не должен позволять демонам брать над собой верх? О, нет... Конечно, он им не позволит - сейчас. А вот как только найдёт себя, он специально спустит с узды голодного зверя и сумасшедших дьяволов, позволив им растерзать ведьму.
Камеры наблюдения равнодушно запечатлелись рыжую потаскушку в компании одного из постояльцев. Как это похоже на их племя! Использовать глупеньких ослов, вроде этого, для достижения своих целей. И, похоже, их компания была несколько больше. Сверр заметил ещё одну девицу - ту, которая сбежала сегодня утром, не удостоив его даже словом. Он ухмыльнулся, глядя как развесёлая компания загружается в снегоход, - он растерзает их обеих, по очереди, и заставит смотреть на это всё. Но сначала им придётся решать, которая из них умрёт первой. Волк довольно зарычал, предвкушая ещё одну порцию крови с ароматом трав и металла. Если бы его флейта была женщиной, её кровь пахла бы точно так же, как кровь рыжей шлюхи. Сверр собрал кое-кого из своего ближайшего окружения и дал им все необходимые распоряжения. Он должен был заботиться о клане. О каждом его члене, даже самом никчёмном. К счастью, таких не было. Его ковен был образцом храбрости, ума и доблести - лучшие из живших на земле. И все они на его совести. Особенно, брат. Сверр должен был защищать того, кто был не просто одной с ним крови, - кто был частью его самого. Лучшей частью.
Ему даже не потребовалось обращаться, чтобы добраться до деревни в считаные минуты. Ведьма не только прокляла его, но и дала неимоверную силу, пусть и поселив внутри ещё одно существо. Даже будучи человеком, Сверр был сильнее, быстрее и опаснее других.
В небольшой деревушке уже вовсю шли приготовления к Масленице. Люди не понимали, но чувствовали, что эта неделя должна быть особенной. Да, так и будет... Эта неделя станет поворотной в истории его клана. Мимо промчался мальчишка с головой волка, насаженной на копьё. Сверр едва заметно поморщился, но это даже забавно - наблюдать, как суеверные местные жители пытаются отгородиться от нечистой силы, не подозревая, что худшие из монстров бродят среди них. Сверр сам выбрал девушку из клана, которая изображала ведьму, пока они не сожгут чучело. Которое уже было готово и сейчас болталось на импровизированной висилице. В горле зародился одобрительный рык. Пара воинов из клана расположилась тут же, со старинными инструментами из которых доносилась вполне современная музыка. Взгляд Сверра скользнул по высокому деревянному шесту, на котором были изображены фазы луны. Сверху заботливые местные жители, обряженные в маскарадные костюмы уже заботливо установили круглый лунный диск. Новолуние... Осталось совсем чуть-чуть. Сверр подошёл к чучелу ведьмы. По странному стечению обстоятельств мастерицы нарядили тряпичное существо в красное платье и серый плащ, а из-под капюшона свисали белые нитяные волосы. Та, которую звали Ганой, тоже была в красном платье и сером плаще. И волосы её были такие светлые, словно вымытые лунным светом. Он ещё тогда знал, что добра она не принесёт, но наивно помогал, что сможет с этим справиться. Какова была бы их жизнь с Улафом, если бы они не пошли на ту жестокую сделку? Сверр толкнул чучелко, и оно послушно закачало, словно метроном. Сейчас ему нужна была флейта. Он хотел представлять вместо неё девушку, которой у него никогда не было. Прикасаться губами, нажимать пальцами... Сверр нахмурился. Эти желания не посещали его с тех пор, как он стал таким. Так что же изменилось сейчас? Дьявол рассмеялся и намалевал на снегу съёжившуюся фигурку со связанными руками, а голодный волк, довольно зарычав, выпустил когти, чтобы впиться в бледную кожу, оставляя свои метки.
Сверр втянул в лёгкие холодные воздух и прижался плечом к столбу маленькой висилицы. Он почти как влюблённый школьник, дожидающийся на свидании девушку своей мечты. Правда, вместо роз и поцелуя её ждёт кое-что другое.

Фактически Улаф назвал её шлюхой. А Эрс это слышал.
Внешне Бекка оставалась спокойной. За прошедшие годы она привыкла и к своему месту в клане и к обязанностям. Раньше даже гордилась этим. Использовала влияние на мужчин как средство добиться более высокого места в иерархии.
Она не должна показать как ей сейчас больно. Боль признак слабости. А слабость в среде волков не прощают.
Как же больно... Больно от того, что Эср может подумать...
Но впитанные с кровью, струящейся по её венам законы заставляли молчать склонив голову перед хозяином

Если бы.. Она должна. должна стае. И лично Улафу тоже.

Каждое слово было как удар. Хотя почему "как". Улаф действительно бил её... словами. Но это иногда ещё больней. Лучше бы он её ударил по-настоящему... Может быть ей бы даже посчастливилось потерять сознание и не видеть того, что произошло потом.


Эрс. Её Эрс заступился за неё.
- Не надо, - не выдержав чуть слышно произнесла она, - пожалуйста.
Медведь конечно силён, но стаю волков ему не одолеть...

Или одного матёрого волка...




Едва страшные слова были произнесены она замерла, не веря происходящему. Хольмганг. Смертельный бой. Что она наделала!
Ей не надо было приходить к Эрсу ночью. Не надо было оставаться у него до утра. Не надо обещать...

Если б Бекка знала, к чему приведёт их связь, она бы не позволила этому зайти так далеко.
А теперь Эрс может пострадать и даже погибнуть. Из-за неё...


Дождавшись, когда шаги Улафа стихнут в недрах замка, Бекка наконец нашла в себе силы посмотреть в сторону Эрса.
Увиденное, заставило её тенью метнуться к нему. Прижавшись всем телом, к мужчине, она принялась покрывать нежными поцелуями его лицо.
- Глупый, - шептала девушка между поцелуями, - какой же ты у меня глупый... зачем...

- Затем, - Эрс уткнулся лицом в ее волосы и глухо произнес, - что я тебя люблю...

Он только сейчас понял, что снова потерял выдержку.
Возможно, от того, что никогда не считал, что вступает в стаю волков по-настоящему. Стая была лишь средством. Целью являлась Бекка. Гордая, смелая, сильная Бекка. Его Бекка.
Он никогда не задумывался, что стая может что-то значить для нее. Стать чем-то вроде семьи. Впрочем, почему "вроде"? Не иметь семьи еще не значит, что она в принципе не имеет право на существование.
Сегодня Эрс совершил ошибку. Он чуть не отнял у Бекки часьт ее. То, что ее делало такой особенной.
Теперь ему предстояло расплатиться за это. Ценой чужой жизни. Потому что свою Эрс не собирался терять. Свою он давно отдал Бекки....

- Я слышал, сегодня в деревне гулянье, - как можно более безразличным тоном произнес он, - как ты смотришь на то, чтобы прошвырнуться?

- С переодеваниями?


- Договорились, - согласился Дору и, для подтверждения договора протянул девушке руку ладонью вверх .


- А мы все тут впервые, кроме вот Меи. Может познакомимся? Я Дору Торбин, а это Мея Линдхольд и мы решили вне замка обойтись без лишних церемоний. А вы?


- Думаю если я выверну свою куртку, меня скорее примут за деревенского дурочка, - доверительным тоном сообщил Торбин, - так что придётся ходить без костюма.
Старый Бьярни подтвердил. И Дору заверил Мею, что обязательно попробует и то и другое и всё, что ему там предложат.
- Только как же мы узнаем, что эти булочки и настойка те самые? Может пойдёшь с нами?

Сани быстро неслись по дороге. Лёгкий ветерок бросал в лицо искрящиеся кружевные снежинки. Рядом слышался весёлый женский смех. Жизнь казалась Дору хорошей штукой...

Улаф был зол.
Нет, он был СТРАШНО зол. На себя, на Бекку, Эрса. На себя, как ни странно, больше всего.
Улаф не понимал почему его так раздражал этот разговор. Если разобраться, он сделал все правильно - указал место зарвавшемуся юнцу, который намеревался стать одним из них, и собирался его хорошенько проучить. Правда, ценой его жизни. Но это только пойдет на пользу щенку. Быть одним из стаи, значит, двигаться как стая, думать как стая, сражаться как стая, умирать как стая. В стае твоя жизнь уже не принадлежит тебе. Она отдана стае. А жизнь стаи - как и жизнь подруги - зависит от тебя. твоей выдержки.
А если ты не умеешь держать себя в руках - лучше умри сейчас. Прежде, чем из-за твоей глупости пострадает стая.
Логично? Логично...

И все же Улаф был зол на себя. Он снова и снова вспоминал поникшую голову Бекки. Не нужно было ему говорить так о ней... Она не заслуживала тех слов. Он не забыл, как нашел ее, практически замерзшую. Как выходил и дал ей силу и семью. Наверное, больше из чувства эгоизма, чем из жалости. Впрочем, в чем-чем, а в жалости Бекка никогда не нуждалась. Она была сильной девочкой. Смелой.
Наверное, именно такой он хотел бы видеть свою дочь. Его никогда не рожденную дочь...

К Улафу подошел один из солдат и сообщил, что хергут отправился в деревню. Улаф, все еще думая о своем, хмуро кивнул. Он поднял голову и посмотрел на поднявшуюся над горизонтом луну.
Новолуние.
Возможно все из-за него? А возможно из-за того, что он - Улаф - слишком долго живет на свете?

Улаф опустил голову и, постояв еще несколько минут, решительно пошел к ангару. Взяв снегоступ он отправился тоже в деревню... Гулять, так гулять. Может узнает что-то полезное.
.........................................................
Припарковав снегоступ на свободном месте у какого-то питейного заведения, Улаф поплотней - словно ему было холодно - запахнул свою куртку и медленно пошел вдоль деревенской улицы - постепенно "вливаясь" в народное гуляние.