Тишина (антиутопия, 18+)

натаниэлла есть ещё одна загвоздочка. если Ася найдёт Кару, ей придётся сделать выбор муж или подруга, ведь повстанцы к себе выращенных не приводят.

 » Глава 44

44
Куратор пришел поздно, когда уже было стойкое чувство, что вся стоянка погрузилась в сон. Наши подопечные не шевелились, было только слышно их дыхание, напоминавшее шепот ветерка. Он тихонько прошел и сел около меня на стул, держа стопку помятых бумажек.
- Вот читай, – прошептал он мне, протягивая листы.
Я читала имена, их было много, около двухсот, а сколько осталось ещё неучтённых. Сколько еще, таких как пациенты палатки №7? Вверху каждой страницы был проставлена нумерация шатра. На последней бумаге было совсем мало имён. Четвёртым номером стояло «КАРА», написано оно было с сильным нажимом, но было видно, что рука писавшего с трудом его слушалась, буквы подрагивали, кренились в разные стороны, но для меня они были самые замечательные и красивые. Я задохнулась от счастья, прочитав это имя. Подняв, расширенные от восторга, глаза я принялась тыкать пальцем в строчку, напрочь забыв, как я обычно изъясняюсь, воздух отказывался выходить из моих лёгких, а краска так сильно прилила к щекам, что даже в сумеречном освещении это было заметно.
- Тише, тише! Выдыхай, - Ким принялся гладить меня по плечу, - я понял, это твоя подруга, - я бестолково замотала головой, кивая, - хочешь, чтобы я проводил тебя к ней? – он снова получил порцию судорожных кивков, - хорошо, хорошо! Я понял, – успокаивающим голосом сказал он, - завтра с утра пораньше я приду и покажу где она, - видимо во всем моём облике отразилось возмущение из-за того, что надо было ждать целую ночь, - сейчас она спит и проспит до утра. Этим пациентам, - он указал на листок, - дают снотворное на ночь, чтобы они спали. Потерпи немного. В данный момент ты нужнее девочкам.
Я безучастно оглядела лежащих. Что изменится, если я уйду? Я пропущу ещё одну смерть? Зачем мне это, когда я в моих силах быть с Карой? Держать её руку и быть рядом, когда она проснётся. Во мне поднялась волна негодования и ярости, застившая окружающий мир белёсой пеленой. Вскочив я начала говорить языком жестов, забыв, что мужчина его не понимает:
- Мы пойдем сейчас! – схватив его за плечо, я потянула, поднимая со стула.
- Я ничего не понимаю, - запротестовал он шепотом. Моя голова заработала в усиленном режиме и я, наконец, сообразила, что надо взять карандаш и написать, то что я не в силах произнести.
- Ты меня сей же момент отведёшь к Каре! – бумага рвалась под моей ручкой, столь яростно я на неё давила, - мне плевать на них всех! Если этого не сделаешь ты, я найду её сама! И ни одна собака не сможет мне помешать! Ни одна! – прочитав то, что я накарябала он поднял глаза, собираясь возразить, не представляю, какие эмоции он узрел, но встретившись со мной взглядами, как-то съёжился.
- Ты должна дежурить, - всё же робко попытался воспротивиться он.
- Я НИКОМУ, НИЧЕГО НЕ ДОЛЖНА! Отведи меня немедленно, - я махнула рукой, как махал управляющий нашей фермой, когда требовал сиюминутного исполнения.
Куратор смотрел на меня, и я чувствовала, как он, сопротивляясь, всё же подчиняется моей воле. Не выдержав моего эмоционального напора, он пошел из палатки, а я последовала за ним. Мы около получаса блуждали в темноте, пока, не вышли у самого дальнего тента, дальше был только лес. Здесь я не бывала. Заглянув внутрь, я снова и снова шарила взором по больным, не узнавая мулатку.
- Она вон там, у стены, - подал голос из-за спины Ким.
Я отыскала её! На кровати лежала бледная и худая девушка, но это была она, Кара!
- Предупреди Риши, что я здесь, - спешно нацарапала я приказ и, сунув бумажку в пальцы Киму не оглядываясь, как завороженная, пошла к койке, на которой разместили мою подругу, в этот раз он даже не пытался спорить.
Подойдя, я села на край кровати. К запястьям девушки тянулась паутина проводков капельниц, но по спокойному личику иногда по ней пробегала рябь отрицательных эмоций, как бывает, когда человеку снится плохой сон. Я не понимала, что, но что-то в ней было не так. Я положила её кисть в свою ладонь. Ресницы мулатки затрепетали, слегка приоткрыв очи, казалось, что Кара пытается, как маленький ребёнок подсмотреть, где прячутся товарищи по игре в прятки.
- Ася, - шепот был еле слышный, потом веки сомкнулись. Я испугавшись прильнула ухом к груди подруги, но её дыхание было ровным дыханием спящего человека.
Сев поудобнее, я сжала её холодную, безвольную ладонь между своих и приготовилась ждать. Мне было всё равно, что творится вокруг, ведь она была рядом, пришла в себя, стало быть всё наладится. Успокаивала я себя этими мыслями до утра, пока не задремала в тишине. Проснулась я от того, что мои пальцы сжимали.
- Ася… Асенька… это правда ты? – открыв глаза, я увидела счастливое и заплаканную мордашку мулатки, - с тобой всё в порядке? - я кивнула, - ты нашла меня. Мы вместе и всё будет замечательно. Всё наладится… - по её щекам текли слёзы. Неожиданно я поняла, что было не так. Моей отважной и сильной Кары больше нет. Я вдруг поняла, что в ту ночь, хороня Эрика, мы, не ведая того, похоронили и её боевой характер. Подруга по неизвестной мне причине из бойкой воительницы и добытчицы превратилась в девочку, маленькую и запуганную. Я сжала её ладонь.
За окнами посветлело, и я гадала, передал ли Ким врачу, где я, хотя теперь, это стало не важно. В поселение повстанцев девушку не пустят, а, следовательно, я туда не пойду.
Врач появился после завтрака, который я пропустила, не могла уйти от мулатки, где-то в подсознании жил страх, что стоит мне отлучится, как она опять исчезнет, хоть мозг и знал, что это не так.
- Я тебя потерял, - он улыбался во все тридцать два зуба, - рад, что вы воссоединились, ты Кара?
- Да, - девушка съёжилась под покрывалом.
- Ну что, собирайтесь, я за вами скоро приду, - он уже собрался уходить, но я схватила его за рукав.
- Я не еду с тобой, - написала я ему и для верности отрицательно покачала головой.
- Почему?
- Вы же не приводите в поселение выращенных?
- Да.
- Она выращенная. Я с ней не расстанусь. Я ей нужна и буду с ней, - я почувствовала, как на моей физиономии проступило упрямое выражение.
- А как же…? – я не дала ему закончить вопрос, приложив палец к его губам.
- Никак. Если мне судьба с ним встретится, она даст нам шанс свидеться. Сейчас я необходима подруге и ни что на свете, не заставит меня, расстаться с ней. Она всегда обо мне заботилась, грела, кормила. Да чёрт! Она выполняла все мои прихоти! Она даже Эрику помогала ради меня! Теперь моя очередь.
Мужчина стоял задумчиво глядя на мой ответ, а мулатка переводила непонимающий взгляд с меня на него:
- Что тут происходит? От чего ты отказываешься? Неужели …? – вопрос застрял у неё в горле, настолько это было невероятно, - ты знаком с её мужем? – почти шепотом спросила она. Врач подтвердил её догадку, - забирай её! Она столько прошла! Не слушай, я сама смогу прожить, я сильная. Она как дитё неразумное, ни пропитанья добыть толком не умеет, ни быт устроить. Я давно выживаю и выживу и на этот раз. Ася не валяй дурака, - да, это была тирада той, «старой» Кары, но тон каким она это сказала - он был просящий, жалобный. У меня на глаза навернулись слёзы, верная, добрая девочка, она хотела моего счастья, пусть даже ценой своей жизни. Я подняла палец в останавливающем жесте, потому что мужчина уже открыл рот, чтобы спорить.
- Вопрос не обсуждается. Я не предоставлю её самой себе. Однажды от неё уже отказались, а в таком состоянии она одна точно не выдержит. Даже если бы она была здорова, я бы её не покинула, - отдав записку я повернулась к мужчине спиной, показывая, что разговор окончен, и погладила кисть подруги.
- Асенька, не дури, - я усиленно замотала башкой, - ты же столько времени потратила, чтобы его найти - я улыбнулась и кивнула. Затем достала блокнот и написала:
- За это я отлично вознаграждена. Я встретила замечательного друга – тебя. И ты никогда меня не оставляла. А мой муж, он покинул меня, допускаю что из благих побуждений, но он ушел, оставив меня один на один с той реальностью, которая мне и в кошмарном сне не снилась, - я села обратно на раскладушку, краем глаза заметив, что врач вышел, оно и к лучшему.
Ближе к обеду в палатке раздалось эхо отдалённого взрыва. Все вздрогнули и замерли, прислушиваясь к тому, что происходит снаружи. Складывалось ощущение, никто из повстанцев этого не заметил, к нам иногда заходили медсёстры и с совершенно спокойным фейсом ставя больным уколы или капельницы, снаружи тоже не наблюдалось паники, сделала заключение я из того, что видела в щелку, когда поднимался полог.
- Пойду, узнаю, что там, - сунув мулатке бумажку со словами, я выскочила на улицу.
Действительно, никакого волнения. Многие палатки были собраны. В середине поляны расположились три огромные машины, перед ними, за столами, сидели медсёстры. Беженцы из Лагеря по одному подходили к ним. У девушек, были какие-то приборы, полагаю определявшие естественное или искусственное происхождение подошедшего. Судя по всему, это действо шло с утра, потому что в очереди не осталось выращенных, они не могли обмануть прибор. Все прошедшие проверку загружались в кузова авто. К медсёстрам подвозили даже тех, кто находился в коме. Одного из подвезённых, забраковали и сотрудники повстанцы унесли его куда-то. От этого мне стало так мерзко на душе. Неужели они просто бросят их всех здесь?
- Нет, их не оставят, не переживай. Они отправятся в лагерь выращенных, там за ними приглядят, - услышала я сзади голос Риши, будто он прочитал мои мысли, но, наверное, вопрос был написан у меня на лице, - пошли за твоей подругой, - мои брови удивленно взлетели, - не спрашивай, пошли, - и он потянул меня назад к палатке.
- Всё нормально, - объявил он громко, входя под тент, - эти взрывы доносятся из разгромленного Лагеря. Повстанцы его взрывают. Скоро за вами придут медики, чтобы отправить туда, где вам помогут, - потом он подошел к лежанке Кары, - бери лекарства со стоек капельниц и неси как можно выше, - уже почти шепотом мне.
Я аккуратно сняла мешочки и задрала кисть максимально высоко. Врач бережно поднял девушку на руки, он был, наверное, метра под два ростом и медикаменты, поднятые мной вверх, оказались почти вровень с головой мулатки. Он нёс её, как будто она была хрустальная, а я семенила рядом, стараясь поспевать за его широкими шагами. Сделав приличный круг, мы обошли столы с проверяющими и со стороны леса подошли к кабине одной из машин. Мужчина свистнул.
Открылась дверь и из недр большого автопоезда высунулось невообразимо рыжая шевелюра и веснушчатая физиономия совсем ещё юного парня.
- Ну-ка, Виктор, помоги мне. Сейчас она залезет, - юноша подал мне покрытую конопушками кисть, - Засунь мне в зубы пакеты с препаратами и лезь, - скомандовал мне Риши. Сам он встал на подножку, когда я пробралась внутрь, он передал парню Кару.
Позади сидений, была устроена широкая лежанка. Туда и поместили подругу. Мне было выдано лекарство, которое я должна была держать, работая вместо штанги для капельницы. Через час наша грузовик тронулся. А я гадала: «Ведает ли кто-нибудь о том, что подруга здесь? А если нет, что нам будет, когда узнают? Почему Риши решил нам помочь?» Эти и многие другие вопросы роились у меня в мозгах.

Привет!
Я потрясена! Нет, правда! В этих бесчеловечных условиях, в окружении цинизма, расчета, жестокости и фанатизма, находятся люди, остающиеся людьми вопреки всему. Восхищаюсь поступком врача, восхищаюсь поступком Аси.
Хочется услышать слова, которыми будет оправдывать свой поступок ее муж.
Света, большое спасибо за продолжение! Эта глава - глоток свежего воздуха
_________________

 » Глава 45

45
Ехали мы долго, в кромешной тишине. Лишь иногда мой новый знакомый – врач, смотрел на мешочки от капельницы, которые я то и дело перекладывала из одной затекшей руки в другую. К вечеру препараты закончились. Риши осмотрел мулатку, недовольно цыкнул языком и сел на место. Я умостилась рядом с девушкой, держа её ладонь в своих. Писать ему что-то не было возможности, вокруг сгустились ранние весенние сумерки, света в почти не было, только приборная панель слегка подсвечивалась, да мигали некоторые лампочки.
Была уже тёмная ночь, когда мы остановились. Куда мы приехали я не понимала, после того как Виктор выключил фары, автомобиль обступила зловещая мгла:
- Сидите здесь, - произнёс мужчина, тронув меня за локоть, - я вернусь за вами чуть позже.
Я слышала движение за стеной, Виктор тоже вышел помогать. У меня появилось чувство, что мы остались с Карой одни во всей вселенной. От темноты и приглушенных, монотонных звуков меня начало клонить в сон и, наконец, я ему поддалась, сказывалась предыдущая бессонная ночь, и день без пищи.
Когда я проснулась, вокруг было тихо, звуки разгрузки стихли, только одинокая ночная пичуга насвистывала свою радостную песню. Сначала я даже не поняла, что меня разбудило, а потом, в бреду, заметалась за моей спиной Кара. Я пощупала её лоб, он был очень горячий. Даже я соображала, что это ой как не хорошо. Риши, ну где же ты? Тихонько приоткрыв дверь, я выбралась наружу, вокруг была темень, только шелест листьев, да стрекотание жуков поведали мне, что мы в лесу. Наощупь обошла пред машины, она стояла на узкой дороге, это даже была не дорога, а тропинка, такая небольшая, что казалось деревья, обхватили кузов и сжали в своих крепких объятьях. В нос бил одуряющий аромат цветущей черёмухи и сирени. Толку от этих гуляний было чуть, куда идти, и где искать Риши было не понятно. Я снова забралась в тёплое нутро грузовика. Попыталась на ощупь найти хотя бы воду, но это было безрезультатно. На меня накатила паника. А вдруг о нас забыли? Вдруг что-то случилось, и мы умрём здесь от отсутствия жидкости, еды и лекарств? А вдруг Общество нашло повстанцев, и мы все опять попадём в Лагерь? Какая-то часть моего мозга осознавала бредовость этих кошмаров, и подсказывала мне, что надо дождаться восхода, а дальше я справлюсь, но другая очень убедительно говорила мне, что всё плохо, очень-очень плохо.
К тому моменту, когда моя паника достигла угрожающих масштабов, в кабине возникло лицо врача, зловеще подсвеченное карманным фонариком:
- Извини, я не мог прийти за вами раньше, - начал он, но увидев моё выражение лица, ринулся внутрь, к подруге.
Он потрогал её лоб, потом задрал рубашку и злобно цыкнул, сквозь зубы. Беспокойство, а может любопытство, заставило заглянуть ему через плечо. Живот мулатки перепахивали ярко-красные, воспалившиеся, свежие шрамы. Пошарив в необъятных, накладных карманах своих штанов он вынул шприц и ввёл девушке какую-то светлую жидкость, почти мгновенно лицо подруги расслабилось, по всему выходило, это было обезболивающее. Мужчина аккуратно взял её на руки и задом попятился к открытой двери. Я последовала за ним.
- Возьми фонарик и свети, под ноги, - приказал он мне, когда мы оба очутились на земле.
Мы шли, я освещала дорогу, но ощущение, что мы в необитаемой чаще меня не покидало. Воздух тут был значительно теплее и влажнее чем в Лагере или в перевалочном пункте повстанцев. Неожиданно, мы упёрлись в крохотную халупку размером с сельский клозет, выросшую, будто из-под земли, на нашем пути.
- Иди вперёд, направь фонарь вниз, там ступеньки, - отрывисто бросил врач. И действительно за расшатанной, сляпанной из трухлявых досок дверью сразу начиналась крутая лестница в недра эдакого подземелья.
Спускаться было ещё страшнее, во мраке возникало ощущение, что земляные своды нависали над нами и грозили вот-вот обрушиться, я старалась не дышать, чтобы не нарушить их, как мне думалось, хрупкую неустойчивость. Когда лестница кончилась, мы очутились на небольшом пятачке освещённым слабым диодом светильника, чернота обступала нас, протягивая свои бархатные лапы. Всё происходящее странно на меня действовало, вгоняя в ступор, поэтому, когда помещении зажегся свет я даже подпрыгнула, от неожиданности. Комната, представшая перед моими взором, была большой, по бокам от входа стояли островки мебели: то кровать с тумбочкой, то диван, то пара железных медицинских шкафов со стеклянными дверцами.
Риши положил Кару на кровать, подошел к шкафчикам и зазвенел какими-то склянками. А я так и застыла у лестницы, ошалело переводя взгляд с одного предмета на другой.
- Сядь, вон, на стул, - буркнул мужчина, он уже курсировал от полок к лежанке и обратно, поглощённый своей работой, то вкалывая девушке какие-то сыворотки, то пристраивая капельницу, то чем-то обмазывая шрамы мулатки. Я послушно плюхнулась на табуретку, стоящую у моих ног и замерла, заворожено следя за его умелыми руками. Для меня то, что делал этот мужчина, было каким-то священнодействием, которое могло спугнуть любое движение, даже шорох. Закончив, он сел на пол и откинулся спиной на борт топчана.
- Должно облегчить состояние, - смежив веки, будто самому себе прошептал он, - сама-то как?
- Нормально, - выудив из кармана блокнот, накарябала навесу я, но так как врач не открывал глаза, сидела с цидулькой в руках.
- Ты, наверное, проголодалась, - он тяжело поднялся и пошел к другим шкафам – деревянным, стоящим в глубине комнаты. Теперь он уже зашумел там, брякая посудой и шурша пакетиками. Я, наконец, решилась встать со стула и подошла к нему.
- Жить будете здесь. Пока ей не полегчает, на улицу и носа не кажи. Я, конечно, постараюсь организовать так, чтобы её не трогали, но, если вас увидят, в ближайшие дни, её проверят и привет, несмотря ни на что, адрес приюта, что недалеко находится дадут и всё. Как сама догадываешься, в наши планы это не входит. Тем более что ходить тебе здесь пока не к кому. Германа на данный момент в поселении нет. Он придёт где-то через неделю, надеюсь, твоя подруга к этому времени оклемается, - он, повернувшись, сунул мне в руки тарелку, с яичницей, на помидорах и черном хлебе, в животе предательски заурчало, показывая насколько же я голодная, сам же прихватив другую, уселся тут же на стул.
- Почему ты мне помогаешь? – отставив блюдо, написала я ему.
- Люблю я самоотверженных и смелых людей, - с набитым ртом ответил он, - ты не побоялась протопать пол материка, ради человека с которым почти не была знакома. Но как только с твоей подругой, которую ты тоже не так давно узнала, случилась беда, ты от всего отказалась лишь бы помочь ей. Потому как даже если ты обожаешь Германа, найти его это просто желание, а Каре твоя помощь действительно нужна. Самоотверженно. Да и стоит заметить, я не одобрял, что Герман тебя оставил в деревне. Беспомощная, немая девочка! – после этой фразы он скептически ухмыльнулся, - по его рассказам так получалось, да вот только я сейчас её не наблюдаю. Он после моих доводов даже потащился обратно за тобой, но ты уже ушла.
- Ты его хорошо знаешь? – второе послание Риши читал уже облизывая пальцы, потому что свою еду он просто смёл за считанные мгновенья.
- Да как тебе сказать. Полагаю, что есть немного. Мы с ним большие друзья. Он почему-то решил, что со мной можно дружить, с чего, правда, ума не приложу. Ну, ходили на пару вылазок, да и всё. Герман меня этим удивил, обычно я не нравлюсь людям, - я недоверчиво глянула на него.
- У меня ты сразу вызвал симпатию.
- Не подлизывайся, - ухмыльнулся мужчина.
- Заняться мне не чем.
- В общем, думается мне, ему надо было поговорить, да и я уже был готов общаться не только по делу. Много чего мы обсуждали в начале. Вот рассказал он про тебя, и мы рванули назад, нам то легче чем тебе было, и транспорт есть и куда идти известно. Пришли, а в доме чёрт знает, что творится. Всё разломано, разбросано как будто тайфун пронёсся. Ох Герман и психовал. Он же ушел, потому что почувствовал: Общество к нему подбирается. А тут, что уходил, что нет. Хочешь, открою страшную тайну? Он думал, что ты погибла, - я так вытаращилась, что у меня чуть глаза не выпали от изумления, - ага. Я ему пытался втолковать, что ты-то Обществу не нужна, зачем тебя трогать, если ты не в курсе его дел, а он как заведённый твердил, что тебя в Лагерь увезли. Я ему сказал, что в селе б не допустили этого, он же рассказывал, что у вас там чуть ли не рай. А он всё талдычит: «Что же я наделал!». Видела б ты его. Разве что не плакал. Или тебя сразу оттуда забрали, из вашего села? – я замотала головой и похлопала себя по груди, - сама, что ль ушла? – я кивнула, - как я и рассчитывал, что ты его искать пошла. Такая вот история. Ладно, давай спать укладываться, ты на софе ляжешь, а я на полу, - я встревожено посмотрела на Кару, - о ней не беспокойся, она проспит до утра. Да до него осталось то, пару часов. После завтрака я уйду, мне надо заниматься своими обязанностями, но я буду приходить проведывать вас.
Он вытащил из тумбочки плед с подушкой и кинул мне. Я улеглась и укрылась. Врач убрал посуду и устроился на голом полу. Я протянула ему покрывало. Если он будет так спать, то простудится, а я и не укрытая не замёрзну, хоть и сменила лагерную фуфайку на более лёгкую парку повстанцев.
- Да ладно, - но я настойчиво сунула ему дерюжку и легла, отвернувшись к спинке.

натаниэлла люди есть всегда, а альтруистов гораздо больше среди тех кому по большому счёту терять уже нечего. Сами знаете бедняк охотнее и щедрее делится чем богач.

 » Глава 46

46
Когда я проснулась в комнате было тихо и сумрачно, лампа, зажженная на тумбочке, у лежанки подруги, отбрасывала причудливые тени на стены. Кара неподвижно лежала на кровати. Я подошла и коснулась её лба, проверяя температуру, он был прохладным. Я внимательно осмотрела пол и обнаружила, что Риши ушел. На столе, импровизированной кухни, стояла мисочка, накрытая тарелкой, при ближнем рассмотрении там оказался завтрак – омлет с овощами. Перекусив я пристроилась на стуле, около спящей подруги.
Хватило, честно говоря, меня на час. Последнее время жизнь кидала меня из бурной активности в апатию, а вот просто так сидеть я разучилась. Не выдержав пошла, копаться в шкафу Риши, вытаскивая вещи требующие починки. Даже нитки разыскала там же. Пристроившись недалеко от кровати, принялась штопать штаны, носки и футболки. Очень скоро появился наш спаситель. Он осмотрел Кару, сменив компрессы на шрамах и обновил лекарство в капельнице. Он выглядел очень уставшим, но старался улыбаться:
- Ты это чем тут занялась?
- Не получается сидеть без дела, извини, - написала я записочку.
- Сама обед себе сможешь сготовить? – я утвердительно кивнула, - вот и хорошо, я скоро забегу… чувствуй себя как дома…
Обедать мне совершенно не хотелось, когда я заштопала половину вещей снова заглянул врач. Надо было подумать об ужине. Ведь ждать, что мне тут создадут тепличные условия, было не честно. Не в гостях же я, право слово, надо помогать по мере сил и способностей, а раз уж вышло так, что Каре пока сиделка не требуется, надо взять на себя хозяйство.
Когда мужчина вернулся вечером, по комнате разливался аромат овощного рагу и тушеной курицы:
- Вот это да! У меня тут так вкусно никогда не пахло, - я радостно улыбнулась, приглашая его присесть. Он умостился на стуле у кухонного стола, и я вручила ему большую порцию, пусть хоть поест нормально. Смотреть, как он кушает было приятно, с таким удовольствием он уминал приготовленное. Меня всегда радует хороший аппетит, значит, блюдо удалось, - а добавки нет? – с грустным видом поинтересовался мой новый друг, - только Каре оставь немного, мы её покормим. Питательную сыворотку трудно доставать, - я с радостью взяла его тарелку, чтобы наложить ещё.
После того как поели сами мы накормили подругу, она была очень сонная и ела вяло. Кормила я её только курицей, не смотря на то что она была дефицитной, потому что от белка больше энергии, как сказал Риши. Потом сделали необходимые процедуры, и она снова заснула. А мы сидели на диване, и я решилась узнать:
- А как ты очутился в Лагере? – врач прочитал записку и задумался, я обратила внимание, что он не только медленно читал, но и всегда задумывался, прежде чем ответить.
- Это длинная история. Ну, да мы никуда не торопимся. Когда я пошел в школу выяснилось, что я практически не воспринимаю прочитанную информацию. Мой отец - фанат Общества, он, действительно верит, что цель Общества помочь нам стать лучше и, похоже, он действительно не сомневался, что в Лагере мне помогут. Поэтому, как только он получил вердикт от учителей, побежал в комиссию по здоровью и попросил меня забрать. Мама плакала, даже пыталась спрятать, но ничего не вышло. Как получилось, что я там выжил, да ещё и дожил до такого серьёзного возраста? А всё очень просто, сначала они долго изучали меня, года три, и уже были готовы отправить на разбор, у них там это так называется, слыхала? - я покачала головой. Я с трудом осознавала окружающую действительность, пока была в Лагере, - так вот, они приготовились меня перевести и вдруг узнали, что я всё же исхитрился понимать прочитанный текст. Я был ребёнком и мне всё было интересно, не смотря на все эти отупляющие лекарства и весьма неприятные процедуры. Любопытство заставляло меня читать, чтобы хоть как-то удовлетворять тягу к знаниям, хоть по чуть-чуть! Чтобы понять прочитанное я, шепотом, проговаривал фразу пока она не становилась мне понятна. Я до сих пор так делаю, сейчас проще, и я научился не шевелить губами, когда осмысливаю её, - он грустно улыбнулся, - не воспринимай на свой счёт, но общение с тобой просто мука для меня. Так вот, они начали свои исследования заново. Так прошло ещё года четыре, точно и не вспомнить. И казалась бы судьба моя была решена, но я был против. Я и ночи не провёл в бараке - сбежал. Это было страшно и тяжело. Я несколько дней провёл на свалке использованных тел, - я непроизвольно вздрогнула, - Ааа, ты там бывала. Милейшее место, не так ли? А потом мне повезло. Мне несказанно повезло! Грузовик, который вывозил мусор из лабораторных корпусов, пробил шину на территории Лагеря. Медикаментозные отходы они всегда захоранивают в специальных местах, в отличии от биоматериала. Обычно машины не задерживались, чтобы избежать вот таких бегств, но судьба решила дать мне шанс. Не каждый бы решился, наверное, на такое, но я почти неделю дышал парами разложения человеческих тел, этим невыносимым смрадом, отравляясь и задыхаясь с каждою минутой всё сильнее. В общем, я сумел забраться в цистерну с отходами и выехать и оттуда. Из цистерны я вылез почти сразу, как только за машиной закрылись ворота. Терпеть не было сил. Помню лишь как кубарем скатился с неё и упал на откос. Что было потом, мне неизвестно. Очухался я в каком-то лесочке, по всей вероятности, я на автомате убежал с дороги. Лет семь путешествовал, много где побывал. Потом меня заново поймали, но я везучий. Тот Лагерь, где я находился первый раз, разрушили повстанцы, и исследования моей патологии были очень неполными. Так что всё началось по новой, а через пару лет меня освободили повстанцы. С тех пор я сними.
- Неужели движение повстанцев появилось так давно?
- А оно и не исчезало, - хохотнул мужчина, - вот ведь, как забавно! Сначала все были недовольны войнами и появилось Общество, но недовольные всё равно остались, а когда стало понятно, что и этот строй просто красиво упакованное старое плесневелое яблоко, эти самые недовольные взялись бунтовать. Никогда не будет так, чтоб всем всё нравилось.
Да мой друг прав. Людям вечно что-то не нравится. А если и создают нечто хорошее, то сами же радостно кидаются это разрушать. Идея Общества была хороша, но такое общество не может существовать благодаря особенностям нашей же природы, это прекрасная, но утопия.

Alecsa велкам)))

 » Глава 47

47
Дни сменялись днями, я неделю не была на улице и не видела солнца. Сказать по правде я туда не стремилась. Мне не хотелось находится среди людей и вливаться в повседневную суету. Я забралась в кокон спокойствия и уединения.
Кара чувствовала себя лучше. Она бодрствовала по три часа утром и вечером. Но мы практически не общались. Я боялась спрашивать о том, что было с ней в Лагере, а она боялась, что я спрошу. Но дискомфорта от тишины мы не испытывали.
С Риши тоже почти не болтали. Если мы наслаждались покоем, то он падал с ног от усталости. Почти все пришедшие из Лагеря требовали ухода и постоянного медицинского контроля. Со временем они освоятся со своим здоровьем и врачи, наконец, отдохнут. Но в данный момент это было невозможно. И были ещё те, кто так и не пришел себя, многие из них умерли, но оставалось ещё с десяток человек, которые возможно оклемаются, им помощь была нужнее всего.
Как-то, когда Кара опять уснула, мне нестерпимо захотелось пирогов. Я понимала, что время не очень подходящее, да и неприлично чувствовать себя хозяйкой в чужом доме, но бороться со своим желанием я не смогла. Навела теста, сварганила начинку. Любая хозяйка знает, что вроде бы только занялась пирогами, а уж два часа прошло, а что сделала? Да толком ничего, за работой минуты летят незаметно.
- О, я смотрю Риши время не теряет даром! - услышала я за своей спиной, когда вытаскивала из духовки первую партию. От этого голоса мои пальцы дрогнули, противень упал на пол и пирожки рассыпались. Как в полусне я выпрямилась и развернулась. Пока я поворачивалась, мои воспоминания услужливо подсовывали картинку, которую я увидела почти год назад – Герман, прислонившись к косяку, внимательно, изучающе смотрит на меня ярко-голубыми глазами. Но теперь я увидела немного другую мизансцену. Да, сначала это была расслабленная поза и насмешливый взор, а затем я поняла, как выглядит лицо человека, подходящее под выражение «челюсть, отпала». Его очи расширились, рот открылся, единственное я не могла распознать, рад ли, что я нашлась, но уже через секунду он развеял мои сомнения. Муж подскочил и так крепко сжал в объятьях, что воздух моментально покинул лёгкие, а кости затрещали, угрожая переломаться под напором чувств.
- Ася, Асенька… - одной рукой, обнимая, он закрыл мне ухо, поэтому его голос доносился приглушенно, я попыталась, отстранится, потому что как бы я не была рада наконец встретится с ним, дышать мне всё же хотелось. Не скажу, что я в этом сильно преуспела, но вздохнуть всё же удалось. Он стоял, не ослабляя объятий, я только чувствовала, как сильно вздымалась его грудь, будто после быстрого бега, когда лёгкие саднит от нехватки кислорода. Он был такой большой, тёплый, родной. Мне показалось что он окаменел, но, когда я всё же попыталась двинуться, от того что всё тело стало покалывать, мужчина наконец отпустил меня, - я опасался, что ты умерла … - его физиономия была одновременно растерянной и счастливой.
Меня вдруг заколотило, я оттолкнула его и принялась собирать рассыпавшиеся пирожки. Да как у него язык поворачивается вообще про это говорить! Сбежал, бросив меня на растерзание тем негодяям, а когда всё же возвратился за мной, принял как данность, что меня нет и ушёл обратно, сюда, а тут вдруг лезет обниматься!
- Ася? - он присел рядом и взялся помогать мне. Я нервно повела плечом, - Ася! – я категорично закрыла его рот ладонью.
- Я сейчас не буду беседовать. Я зла, - написала я ему записку и вернулась к готовке, пора было ставить в духовку другой противень.
Герман уселся на стул, стянул один готовый пирожок и взялся грустно его нюхать. От этой картины мне сделалось смешно. Эдакий большой дядька, гора мышц, печально созерцает итог моего кулинарного творчества, изредка поднося его вплотную к носу, и вдыхает его аромат. Но веселиться я себе не позволила. Я должна на него злиться! Я теперь могу на него злиться… Господи, как хорошо! Он рядом, и я могу на него злиться, могу с ним радоваться, да я теперь всё могу! Как же мне было плохо без него! Казалось бы, что такого? Почти чужой мужчина сидит на стуле, рядом, а я вдруг оказалась самой счастливой на всём белом свете, всё видится мне замечательным, да я горы готова свернуть. Пусть он меня не любит, пусть я ему никто, но ведь он вот, я могу его коснуться, спросить и услышать, что он мне ответит. Я могу быть рядом.
Картина, наверное, была эпическая, я, поставив следующую закладку в плиту, стояла, прислонившись спиной к столу и сжав у груди полотенце. Веки мужчины были прикрыты и он, лукаво, поглядывал на меня сквозь длинные ресницы:
- Есть шанс, что ты меня простишь? – этот вопрос вывел меня из размышлений, я упёрла руки в бока и изобразила строгий вид, но не выдержала и просияла. Передо мной был тот Герман, которого я видела в школе: весёлый, слегка саркастичный и всеми любимый. Это была колоссальная перемена. Куда делся тот бирюк, который несколько лет жил в нашей деревне и с которым мы создали ячейку? Кто из них настоящий? И главное, почему произошла эта перемена. У меня похолодело всё внутри. А вдруг он полюбил? Что если благодаря этой неизвестной женщине, он снова сделался таким светлым? Ох, нечистая! Глаза предательски наполнились слезами, я отвернулась и принялась «увлечённо» убираться.
Вдруг я почувствовала, как крепкие ладони обхватили мою талию и прижали к себе, зарывшись в мои волосы, он вздохнул и пробормотал:
- Аська, - я не видела его лицо, но тон, которым он это сказал, был устало-грустный. Тут моих слёз было не остановить. Они закапали, стекая со щёк, как талый снег с весенней крыши, пригретой солнышком. Я подставила предплечье, на котором висело полотенце, чтоб они не долетели до его кистей, мне не хотелось, чтобы он знал, что я плачу, в противном случае пришлось бы объяснять причину этого ливня, вот этого я точно не хотела.
Но тихо плакать у меня не получилось, автоматически шмыгнув, я выдала себя с головой. После чего была быстро повернута и уткнулась носом ему в торс:
- Ты чего это? – внимательные и серьёзные очи настороженно вглядывались в меня, силясь прочитать мои мысли. Когда я встретилась с ним взглядом, стало совсем плохо. Если до этого слёзы лились рекой, то сейчас они превратились в водопад. Я уткнулась ему в свитер и с наслаждением рыдала, изливая всю горечь, накопившуюся с момента его ухода. Я оплакивала жизнь, в селе которая для меня оказалась сказкой, доброй, но нереальной, расставание с тётушкой, своих родителей, брошенных детей, спрятавшихся глубоко в чаще леса, одинокого старика Штольца, погибшего Эрика, Катю, которая никогда не увидит его вновь, и их любовь, Кару, которую Лагерь выжег изнутри, Германа, который любил не меня и свою злую судьбу. Всё это изливалось бурным потоком эмоций очищая и меняя меня.

Привет!
Света, спасибо за продолжение!
Долгожданная встреча очень понравилась! Так психологично и тонко написано, что верю, будто со мной.
Надеюсь, Кара поправится.
_________________

 » глава 48

48
Когда пришел Риши, футболка любимого была насквозь мокрой от моих слёз, а я истерично вздрагивала в его объятьях.
- Эй! Ты что с ней сделал, дубина? Утром, когда я уходил это была улыбающаяся девочка, - он отодрал меня от супруга, усадил на диван и, обняв, принялся гладить по шевелюре, - что бы он не сказал, это неважно слышишь? Он вообще дурак! Ну не плачь. Нет, что ты с ней сделал? Вот чёрт тебя принёс! Ты что сначала ко мне прийти не мог? – меня продолжали сотрясать отголоски рыданий, Герман же стоял потрясённый и беззащитный, переводя взор то на меня, то на Риши.
- Да, что здесь происходит? – в его зрачках зажглись злые огоньки, - допустим, Асе есть, за что на меня обижаться, ты-то что бесишься? Откуда я знал, что она у тебя? И где, прости, я тебя должен был искать? И вообще отпусти её!
- Ну конечно, я рискую ей и собой, привожу её сюда, а он злится непонятно почему, - тон врача сменился на добродушно-ворчливый, он последний раз погладил меня по черепушке и пошёл к барной стойке где я разместила накрытое полотенчиком блюдо, приподняв край он блаженно потянул носом, - м-м-м пирожки! Я с детства их не ел! А с чем они?
Я размазала слёзы по красной опухшей мордахе и написала:
- Эти с мясом, я нашла немного в холодильнике. В духовке с капустой, и ещё буду запекать с яблоками.
- Ася. Я счастлив! - Риши вернулся к созерцанию свежей выпечки, после того как прочёл ответ, - а можно съесть?
- Подожди немного, скоро всё сготовится, вот и сядем кушать.
- А с малиной нет? – моська супруга была очень серьёзной и немного грустной. Я отрицательно мотнула головой и слегка улыбнувшись, развела руками, как бы говоря, что малины-то раздобыть негде.
- А если я достану, сделаешь? - я лишь улыбнулась.
Пока мужчины сооружали пригодную для ужина столешницу, подоспела вторая партия, и я засунула третий противень в печку. Они, негромко переговариваясь, поставили рядом с софой две тумбочки. Я за хлопотами не слышала, о чём они беседовали, хотя надо признать, прислушивалась. По тону я поняла, что Риши за что-то распекает мужа.
- Ася, - голос Кары прозвучал тихо и испугано. Я, тут же бросив всё, подбежала к кровати. Подруга забилась в угол и глаза её были, наверное, размером с блюдце, - кто здесь ещё?
- Кара, это наш приснопамятный друг - Герман, - врач подсел к мулатке и начал привычными движениями щупать подруге пульс и проверять температуру, - сейчас у тебя есть возможность поглядеть на того человека, ради которого тебе пришлось идти пол материка.
За нашими спинами появился Герман, было чувство, что он заполнил собой всё пространство в нише у лежанки, такой он был большой.
- Привет, - лицо его было суровое и настороженное, - почему ей пришлось пройти пол материка? – вопрос был обращён уже к нам.
- Ася встретила её по пути, и Кара помогла ей путешествовать дальше, - через плечо пояснил Риши, - да не пугайся, он ручной - как граната. Милейшее создание если с ним не общаться, - но Кара продолжила таращится и вжиматься в стену.
Я пошла к столу, цапнула пару пирожков и вернулась угостить подругу. Взбив подушку, мы с Риши усадили, и я принялась кормить её, отламывая по кусочку. Мужчины поначалу расположились поодаль, но потом отошли, потому что девушка продолжала затравленно смотреть на Германа.
- Это правда он? – шепотом спросила подруга, когда они сели на топчан, ожидая ужина. Я кивнула, - он красивый, но я его почему-то боюсь. У него такие глаза… синие…страшные…
Посмотрев на мужа, я пожала плечами. Мне его глаза никогда не виделись страшными, строгими, серьёзными, отсутствующими – да, но страшными – нет. Да, на заре наших отношений я побаивалась его, но не потому, что думала, что он может меня как-то обидеть, скорее опасалась не угодить.
- Объедение! Ты тоже, оказывается, умеешь готовить так, что пальчики оближешь. Ты иди к ним. Ты же так давно его искала, - сыто, неуверенно усмехнулась Кара, - я тут побуду одна. Иди.
Послушавшись совета, я, переложив пирожки с капустой в миску, поставила её перед мужчинами. Сама же примостилась на стуле рядом. Они ели как будто постились несколько дней. Врач периодически счастливо мычал, супруг просто заглатывая огромные куски. Наконец я не выдержала:
- Я бы поверила, что вы голодаете, если бы сама не приготовила Риши завтрак сегодня утром, - написала я. Сначала любимый прочитал записку и глупо ухмыльнулся, затем его друг и выдал точно такую же дурацкую гримасу.
- Аська, это же просто объеденье, - сказал он, проглотив очередной пирожок, - это самое лакомое, что я когда-либо кушал в своей жизни и уж прости, это самое вкусное, что ты мне стряпала.
Герман согласно кивнул. Я довольно фыркнула и продолжила смотреть, как они едят. На сладкое их не хватило. Они сидели, сыто откинувшись на диване:
- Сможешь меня отсюда вытурить, только если пригонишь подъёмный кран. Сам я двигаться не в состоянии, - осоловело пробормотал муж.
- А придётся, как минимум, сползти вниз, здесь спит Ася.
- Ну, сползти я смогу.
- И чего, мне с тобой одеялом делиться? Шел бы спать к своей группе, - мужчины бурчали друг на друга, чтобы не дать сну сморить их, это было понятно.
- К дьяволу его, сам им укрывайся.
Охая словно обожравшиеся колобки, которые вот-вот лопнут, они улеглись на полу, положив ладони за голову, и синхронно смежили веки. Я проверила спящую Кару и укутала её потеплее. Подруга выглядела значительно лучше. Её шрамы заживали. Через пару дней ей можно будет вставать. Потом легла сама, потушив лампу

Привет!
Какая хорошая мирная глава! Все хорошо, жизнь налаживается. Вот и пирожки Ася уже печет, как самая обычная женщина-хозяйка.
Спасибо, Света! Интересно написано.
_________________

натаниэлла спасибо за отклик, предыдущий прямо подарок на день рождения был))))

 » Глава 49

49
Проснулась от того что кто-то теребил за предплечье. Спросонья, в темноте я не могла разобрать кто это. Привыкнув к отсутствию света, я различила светлые волосы и широкие плечи – Герман.
- Ася пойдем, поболтаем? – я тяжело спустила ноги с лежанки. Вот что такое случилось, что не ждёт утра?
Муж встал и пошёл к выходу, я недовольно поплелась за ним. Скажите на милость, как мы будем общаться? На улице мрак, одна надежда, что он догадался прихватить фонарик. Я наощупь выбралась наружу. Меня обступила уже другая темень, от которой я отвыкла, она не была такая непроглядная как внизу, но как будто махровая, воздух был словно влажный и плотный. Очутившись на улице, я растерялась. Куда делся супруг? Я стояла, озираясь, хотя внутри рождалось ощущение, что меня накрыли чёрной мокрой тряпкой и я ничего не разгляжу, пока не услышала приглушенный шепот мужа:
- Ася
Звук шел откуда-то сзади и снизу. Я присела и увидела его лицо, прямо перед своим. Оно было суровое и непроницаемое, каким бывало в селе. Пристроилась рядом так, что наши плечи соприкасались. Мы сидели минут пять, потом я начала нервно поёрзывать: зачем он меня позвал? Хочет побеседовать? Так что ж молчит? А не хочет, тогда и вовсе не понятно. Он заговорил только тогда, когда мои мысли в сомнениях разбрелись по всем закоулкам подсознания. Голос его был приглушенный, будто что-то давило ему на грудь:
- Ася… я хочу извиниться, что так всё сложилось. Я, честное слово этого не хотел… - он замолчал, а затем, тяжело вздохнув, продолжил, - я не мог предвидеть, что всё так случиться. Думаю, стоит рассказать всё сначала. Не могу смотреть тебе в глаза, так меня гложет стыд. Именно поэтому я позвал тебя сейчас. Я, наверное, пока даже не хочу знать, что ты подумаешь обо всём этом… чуть позже я соберусь с мыслями, и ты мне расскажешь ладно? – я кивнула, но вряд ли он это углядел, скорее, почувствовал моё движение, - Так странно вспоминать свою жизнь до всего… кажется, это просто приснилось. Кажется, что этого никогда и не было. Я рос в хорошей семье. Да, отец рано умер, из-за несчастного случая на ферме, но мать меня любила, заботилась и давала всё, о чём бы я мог помечтать. Она была замечательная, мудрая женщина, - я накрыла его кисть своей, - мне её очень не хватает, - он положил вторую руку поверх и сжал легко мою ладонь, как бы говоря спасибо, - я был самым беззаботным и счастливым. А что мне было грустить? У меня были друзья, учёба мне давалась без напряга. Даже любимая была… надо было просто подождать, когда она подрастёт, - я вздрогнула, когда он коснулся пальцами моих волос и чуть ощутимо провёл по ним, неужели он обо мне? Нет, этого не может быть! Это просто моя буйная фантазия выдаёт желаемое за действительное, - а потом случились тесты на определение профессии… - опять вздох, переполненный горького отчаянья, я не торопила, - когда мне сообщили, что у меня склонности стать военным я обрадовался. Я видел себя в форме, оберегающим людей… тогда я не понимал одного: зачем нам армия? Нам не с кем воевать, ведь на земле одно единое Общество! Нерушимое и стабильное, управляющее всеми и решающее все проблемы. Мать очень переживала, возможно, она была в курсе про повстанцев и чувствовала, что ничем хорошим это не закончится. А может и не знала, просто материнское сердце подсказывало. В общем, я уехал. Сначала, пока мы обучались, всё шло хорошо. А потом нас увезли в часть. Тут-то и началось самое интересное. Перед тем как нас перевели, мы подписали документ о военной тайне: то есть всю информацию, которую мы получали, мы не имели права разглашать. В случае неповиновения этому приказу - расстрел, как изменников родины. Но и это меня не насторожило, - Герман заскрипел зубами и стукнул себя по лбу, - каким же я был идиотом! Как выяснилось позже, как такового Общества уже не существует, - я вздрогнула, - Увы и ах! Есть несколько Обществ, руководители которых захотели власти, много власти! И теперь одно Общество у другого пытается отвоевать дополнительные части территории, но этого было мало! Ведь есть ещё сеть повстанцев, которые пытаются отобрать бразды правления у глав этих Обществ, - я забыла, как дышать, слушая эти откровения, - а армия нужна для того, чтобы защищать свои границы и уничтожать повстанцев, но у нас она была мала, нестерпимо мала. Её разрозненных и разношерстых, плохо подготовленных отрядов на всё не хватало. Меня отправили на границу. В тот день на нас напало мелкое соседствующее Общество. Сначала мы отбивались, а затем пришло подкрепление, и было решено, раз бой уже развязан, надо наступать. Грузовик загрузили боеприпасами, а меня посадили за руль. Чтобы я доставил оружие к месту сражения. До конечной точки своего пути я так и не доехал. Машину обстреляли, меня сильно ранили, а боеприпасы растащил враг. То сражение наше Общество проиграло, и позиции были утеряны. Меня наскоро подлатали в госпитале, чтоб не помер, и отвезли в Лагерь. Солдат не лечат, они пушечное мясо. Понимаешь, из армии не уходят, ты или служишь, или мёртв. У служивых нет ячеек, потому что иначе они скорее всего вскроют ту правду, что Общество так тщательно скрывает. Поэтому раненым одна дорога - на запчасти, - он задышал через стиснутые зубы, я взяла его пальцы и сжала между своими, - в общем, в Лагере было неплохо, на тот момент мои органы были никому не нужны, нас не держали на снотворном, но из-за условий антисанитарии в полевом госпитале, у меня началось воспаление. Я попрощался с этим светом и ждал конца. Я молился только о том, чтобы умереть поскорее. Но я - счастливый чёрт. Во-первых, рядом со мной оказался парнишка, он жалел меня и периодический приносил обезболивающие, подозреваю, что свои, а во-вторых очень скоро на Лагерь напали повстанцы и меня спасли. Конечно, из-за удаления очагов воспаления и лечения у меня осталось всё вот так, - он схватил мою ладонь и засунул под свою футболку, прижав к животу. Я почувствовала его горячую кожу и рубцы. Я знала, как они выглядят, я помнила каждую чёрточку его тела, как будто видела сейчас перед собой. Мои пальцы скользнули по животу, поглаживая его, возникло чувство, будто любимый окаменел и превратился в статую, по-моему, он даже дышать перестал. Я подняла ладонь выше и коснулась его груди, в ту же секунду, услышала сдавленный выдох, словно моё прикосновение обожгло его. Испугано я отдёрнула руку, как только позволяла футболка, но он вернул её на место, сильно прижав к своему телу. Мне мерещилось, будто он пылает и зажигает своим огнём меня. Моё дыхание сбилось, вдыхаемый воздух саднил горло, надо было остановиться, но я не могла, рука уже без ведома моего разума пустилась в путешествие по его торсу, то слегка касаясь, то поглаживая кожу, под которой будто горело адское пламя. Время словно остановилось, я не знала, сколько прошло минут, часов, или дней, когда я, наконец, взяла себя в руки и заставила оторваться от изучения этого завораживающего тела, Любимый шумно втягивал воздух, покрылся испариной, но понимание этого не вызывало неприятных чувств, а лишь сильнее затуманивало мой мозг. Я с трудом нашла в себе силы остановить это безумие. Мы сидели и приходили в себя.
- В общем, – продолжил Герман, голос его дрожал, - даже врачам повстанцев не удалось мне помочь, и я попросился умирать домой. Ребята всё обставили, как будто меня привезли из армии. Я ни на что не надеялся, но мама за меня взялась и выходила. Я себе даже представить не берусь, чего ей это стоило. Я устроился на ферму, продолжал существовать, но внутри меня, всё умерло, засохло как прошлогодние цветы. Когда комиссия оповестила меня, что я создаю ячейку, я был в шоке. По моему разумению был только одного человека, с кем бы хотел это сделать, от других вариантов меня воротило, - он замолчал, а я внутренне сжалась, так вот почему он был такой, когда мы с ним жили, меня навязали ему против воли! Зачем я сюда пришла? Я попыталась подняться. Не хочу этого слышать! Но крепкая рука, которая, как оказалось, сжимала мою ладонь не отпустила меня, - я еле заставил себя прийти в день создания ячейки в комиссию. Но придя, я не пожалел ни на секунду! Когда я встретил там тебя, мир из чёрно-белого стал цветным, - я замерла, - я был так рад, что человеком, с которым я должен прожить до глубоких седин, была ты, - я не ослышалась? Только что он говорил, что все ему были противны и тут, что когда увидел меня, обрадовался? Почему? Ничего не понимаю, - Ася, я так боялся тебя чем-то обидеть. Господи! Я был готов на всё, что угодно, чтобы ты улыбнулась, но ты была похожа на птичку в клетке, а я, наверное, разучился быть человеком за эти несколько лет. Прости! А потом ты заболела. Мне было так страшно, что не выживешь. Та неделя показалась мне адом, - значит то, что я тогда слышала и полагала бредом, было взаправду? – когда я оклемался на меня вышли повстанцы и попросили добывать им информацию. Это было до того, как нас связали узами брака, и тогда терять мне было не чего, а потом отказаться уже было невозможно, я завяз в этом по уши. Когда я нашел запись с Луз, на меня напали, это были люди Общества. Я попытался чтобы они не нашли где я живу, но очень скоро встретил одного из них в селе. На следующий день я ушел. Я боялся навлечь на тебя опасность, а брать тебя с собой мне виделось не разумным. Ты была счастлива, когда жила с тётей, я только портил тебе жизнь. Да и жила ты, к слову сказать, в том замечательном мире, которым должно было стать Общество по задумке его создателей. Я не хотел его ломать. Когда пришел сюда, не знал, куда себя деть, наша совместный год изменил меня. Он был такой комфортный и спокойный, несмотря ни на что. Мне было так плохо. Было чувство, что я заперт сам в себе и, в конце концов, я сошелся с Риши, он слушал меня. А когда узнал, что я оставил тебя в селе, обругал, сказал, что я дурак и мы просто обязаны вернуться за тобой. Придя туда я увидел, что всё изменилось, ещё не явно и не так заметно, стороннему наблюдателю, как Риши, но я-то знал. А дома всё было перевернуто и разломано. Ночью я прокрался к хате твоей тётушки, но тебя и там не было, а она казалось, состарилась, лет на десять. Я не представляю, что я делал, когда я понял, что тебя там нет. Друг поведал, что нашел меня в лесу где-то под деревом, я лежал, свернувшись калачиком. Знаю только как пришел в себя, от того что он плещет мне водой в лицо. Тогда я решил, что ты погибла. Риши убеждал меня, что ты убежала, а я не верил. Ну как могла хрупкая, наивная девушка сбежать и главное куда? Каюсь, я не недооценил тебя, ты виделась мне слабым цветком, а ты вон какая оказалась, - мне почудилось или за этой фразой послышался восторженный вздох? – ну вот всё, что касается моей жизни. Сейчас я один из командиров штурмовой бригады. Мы приходим в Лагеря и разбираемся с начальством и охраной, а затем уходим, оставляя пациентов медикам. Правда, сейчас многое поменялось. При Лагерях появились армии. Не так давно нам пришлось несколько раз менять место нашего поселения. Общество на нас нападало, - я инстинктивно обернулась. Откуда такая шикарная землянка, если «не так давно»? Герман обратил внимание как я кручусь и усмехнулся, - Риши везунчик. Здесь была отличная берлога, он лишь с одной стороны построил насыпную стену. У него надо заметить шикарные условия. Есть ещё пара землянок, но в основном это палатки. У нас есть много людей, которые не решаются до конца отказаться от Общества. Они собирают нам мебель. Помогают с медикаментами и едой. Причём это не кто-то единичный. Например, на одном из заводов консервов целая линия изготавливает консервы только для нас, а все потому, что одна четвёртая сотрудников завода напрочь разочаровалась в Обществе. Только одна четверть, остальные просто не имеют сил бунтовать. И малая часть всё ещё в это самое Общество верит. Вот такая история, - он окончил свой рассказ, но не торопился отпускать мою руку, мы так и сидели, прижавшись плечом к плечу и переплетя пальцы. В итоге, меня сморил сон, и я уронила голову на плечо Германа. Последнее, что я почувствовала, прежде чем окончательно погрузится в забытие, так это, какое оно большое и жёсткое от всех тех мышц, как бы говорящих о тяжелом труде их обладателя.

Привет!
Света, спасибо за продолжение!
Было очень интересно прочитать исповедь Германа.
_________________

 » Глава 50

50
Открыв глаза, я обнаружила себя лежащей на диване, укрытой пледом. Как тут очутилась я не помнила совершенно, значит меня сюда перенёс муж. Было ещё рано, я это чувствовала, но мужчины уже ушли, прихватив все сладкие пирожки. Кара мирно посапывала на кровати, мне её состояние с каждым днём нравилось всё больше. Было видно, что кризис прошел, и она идёт на поправку. Я шустро вскочила с софы и принялась хозяйничать на кухне, теперь мне предстояло кормить дух мужчин с завидным аппетитом. Возясь у плиты, я думала над тем, что любимый сказал мне ночью. Вопросов осталась куча, а сколько ещё было невысказанных чувств: боли и радости. Думалось, вот пришла, и всё стало ясно, но ведь нет. Ночной разговор спутал всё. Неужели он меня любит? Что происходит с Обществом? Что происходит с нашей деревней? Чем в итоге занимаются повстанцы и к чему они стремятся? Я так задумалась, что ничего вокруг не слышала и когда почувствовала прикосновение к предплечью от неожиданности резанула ножом по пальцу. Кровь не замедлила хлынуть и я, засунув порез в рот обернулась:
- Ой! Я не хотела тебя напугать! – рядом со мной покачиваясь от слабости, стояла Кара, лицо её было испугано и виновато. Я отмахнулась, как бы говоря: «Ерунда, мелочи жизни» и поспешила к шкафчику с медикаментами, там несомненно есть кровоостанавливающие пластыри.
Наспех замотав рану, я вернулась к подруге и усадила на диван.
- Я устала лежать, думала, может смогу тебе чем-нибудь помочь, - с раскаяньем ответила она на мой сердитый взгляд, поняв, что я недовольна тем, что она встала. Ну что ж поделаешь, я понимала ей уже тошно от созерцания потолка, а собеседник из меня плохой, я ведь только пишу ответы, а занимаясь хозяйством это трудно. Вздохнув я дала ей миску с картошкой, которую собиралась готовить и нож и, обтерев ладони написала:
- Почистить можешь? Но имей в виду, если устанешь, отставляй и ложись прямо здесь. У тебя ещё мало сил.
- Хорошо.
Мы занялись каждая своим делом.
- Вы вчера поговорили? – прервала молчание подруга. Я удивлённо обернулась, - я слышала, как вы выходили, - я покачала рукой из стороны в сторону, показывая, что результат беседы так себе. Но потом решила, что нужно пояснить и написала записку.
- Говорил он. На улице было темно. Что-то прояснилось, но вопросов стало больше, - отдав записку, решила, что стоит всё-таки поделиться с подругой и радостью и написала ещё одну, - похоже, он меня любит, - и моё лицо озарила наиглупейшая улыбка, на которую я была способна. Кара улыбнулась в ответ.
- Правда? – я кивнула, - это же замечательно, значит всё, было не зря, - я снова качнула головой и почувствовала, как мои щёки заливает краска. Только сказав подруге, я осознала, что это на самом деле, - а он знает, что ты к нему чувствуешь? – я помотала головой, - почему?
- Какая ты невнимательная! Да как же я ему скажу? Там темень была такая, что я носа своего не видела.
Мулатка, прочитав, смущенно зарделась:
- Действительно, что-то я ошалела от счастья за тебя. Ася мы попали сюда и столько сил было потрачено не зря. Я так рада. Вот я поправлюсь и уйду отсюда, ты же будешь ко мне приходить с ним да?
Я резко обернулась, за хлопотами о здоровье Кары я и забыла, что выращенным нет места у повстанцев и мы с ней должны будем покинуть этот гостеприимный дом. Даже сейчас я не хотела её бросать, потому что чувствовала, она не сможет выжить одна, что-то в ней переломилось. Я не была уверена, что она сможет себе ягод насобирать не то, что охотиться. Нет, я её не оставлю! Инстинктивно мотнула черепушкой, но подруга расценила это по-своему.
- Да, конечно, я понимаю, извини.
Я кинулась к дивану и села на пол и прижалась щекой к коленям мулатки. Девушка перестала, что-либо понимать и удивлённо уставилась на меня. Отпустив её, я написала:
- Я никогда тебя не оставлю. Если они тебя выгонят, я уйду с тобой. Буду нужна Герману - ему придётся пойти за нами!
- Но… - я резанула ладонью воздух, показывая, что это не обсуждается - какая ты стала… - я нахмурено посмотрела на неё, - такая боевая, - её слова повеселили меня, но я лишь развела руками, показывая: «А как иначе?» и вернулась к приготовлению обеда.
Мужчины пришли как раз, когда всё было готово. Риши принялся ругаться на Кару за то, что та встала, а она вяло отбивалась, говоря, что устала лежать. В конце концов, врач махнул рукой разрешая подруге расположиться на софе. Лицо мужа казалось недовольным, каким бывало прежде в бытность нашего брака, зарождая размышления на тему: «А не привиделся ли мне вчерашний день?» До чего же сложный человек, мой муж.
Пообедав Риши осмотрел ещё раз подругу и мужчины стали собираться уходить. Когда любимый уже одной ногой стоял на ступени, я всунула ему записку: «Я бы хотела продолжить вчерашний разговор. Или тебе было интересно только выговориться?» Надеялась, что мой фейс выглядел саркастичным пока наблюдала, как он читает то что написано.
- Мы обязательно продолжим, - его взгляд стал таким нежным, каюсь, я даже вздрогнула от столь резкой перемены выражения его лица, - к сожалению, не сегодня, у нас небольшие проблемы. Но при первой же возможности мы возобновим наш диалог. Мне очень важно всё, что ты хочешь мне сказать, - его ладонь, большая и слегка шершавая, коснулась моей щеки.
- Ну? – спросила меня мулатка, когда я вернулась к ней. Независимо пожав плечами, принялась мыть посуду, мне нечего было ей сказать, так как сама я окончательно запуталась в наших отношениях.