Демоны ночи (ЛФР, вампиры)

Значит наша тихоня Адель любит Кристофера,интересно.
Значит она точно знала про ребёнка и всё таки помогла,даже не знаю,что за причины могут её оправдать.Она та ещё тварь под стать Патрику.
Спасибо за главу
___________________________________

До этой главы я все оправдывала Патрика. Думала, что, может, Мария что-то не так восприняла. Что Патрика подставили и прочее. Всякое может быть.
Но после его
уже его не оправдать!
Да и Адель предстала не в лучшем свете!
Хотя Мария и причинила много зла людям, но почему-то хочется ее защитить.
Темная семейка у Кристофера.
Мать молчит, хотя знает, что встретит сын в Румынии. Отец сам его туда и посылает.
Спасибо автору огромное!!!!
С нетерпением жду развития событий!
Хочу наказания для Патрика! Чтобы он был одиноким и брошенным всеми

Мария точно не бросится спасать. Он ведь ее предал, и она его так же ненавидит, как и Патрика.

Спасибо, что читаешь

Таня, привет



Зря, но он ведь и не думал, что папашка может такое вытворить



Любит и давно, а не подпускала, так как знала, что все его желание ненастоящее.

Спасибо, что читаешь



Все могло быть, но Патрик тиран, который любит только себя.



Будет наказание, но немного не такое

Спасибо, что читаешь

 » Глава 22. Противостояние

Глава 22. Противостояние

В кабинете Патрика царил привычный полумрак. Задвинутые наглухо тяжелые портьеры не пропускали в помещение ни капли солнечного света. Кристоферу и не нужен был этот свет, искусственно созданная темнота лишь подчеркивала то положение, в котором оказался. Арестант, пленник в собственном доме. Не важно, каким словом это называть. Оно не меняло сути. Около суток, точного времени назвать не мог, провел в заточении в подземелье особняка. Закованный в кандалы, как какой-то преступник.
За время, проведенное в подземелье, к нему так никто и не спустился. Толстые стены камеры скрывали любые звуки, не позволяя им просочиться на поверхность. Звать кого-либо было бессмысленно. Ему ли это не знать. Скольких мятежников собственноручно заковывал в кандалы. И стражи никогда не слышали их протестующих возгласов. Оставалось только ждать. И сходить с ума от переполняющего его гнева, ярости и неизвестности.
Он с нетерпением ждал встречи с отцом. Не станут же его удерживать здесь вечно? Ему и до этого было что сказать царствующему папаше. Ну, а после ареста… Он стал настоящим ударом в спину, подлым, исподтишка. Совсем не ожидал от него такого.
Спустя время бронированная дверь в камеру отворилась, молча, не отвечая на вопросы, стража повела его в кабинет Патрика. Никогда еще не проходил этот знакомый маршрут под конвоем. Горько усмехнулся. Даже дверь в кабинет ему открыли, учтиво провели внутрь. Сосчитал количество охранников, вставших по ту сторону двери. Четверо? Неужто боятся, что сбежит?
Патрик восседал за массивным столом, рассматривал какие-то бумаги, и никак не отреагировал, когда ввели пленника. Злость на отца взлетела в разы. Тот был так спокоен, безразличен, словно не случилось ничего особенного. С трудом сдерживал клокочущий в груди гнев. Но не подавал виду, что взбешен происходящим. Сохраняя хрупкое спокойствие, с достоинством опустился в кресло напротив.
– Я надеюсь, у тебя есть объяснения этому! – Кристофер кивнул на закованные в наручники руки. Пытался говорить тихо, размеренно, спокойно. Хотя ой как хотелось сорваться в гневный крик. И был бы прав, отец перешел все границы.
Патрик еще пару секунд сосредоточенно рассматривал бумаги, словно не замечая сидящего перед ним Кристофера. Распаляя его этим еще больше, делая грань мнимого спокойствия более шаткой. Но Кристофер не собирался вестись на провокацию. Прекрасно понимал, что тот делает, пытается вывести из себя, чтобы потерял контроль: над словами, действиями.
Патрик неторопливо отложил бумаги, также не спеша поднял взгляд на сына. Откинулся на спинку кресла, принимая расслабленную, небрежную позу.
– Ты нарушил мой приказ! – холодности его голоса позавидовала бы сама Снежная королева. Без намека на сожаление. Без тени раскаянья.
Кристофер был готов к такому ответу. И он его не устраивал. Уверенность отца в собственной правоте раздражала, пробуждала дух противоречия.
– Мне не пять лет, ты не можешь указывать, как мне поступать. – Как ни пытался оставаться спокойным, голос слегка дрожал от переполняющего его гнева.
– Раньше, тебя все устраивало, – Патрик поморщился, так, словно вспомнил о чем-то весьма неприятном, и добавил:
– Поездка явно не пошла тебе на пользу.
Кристофер стиснул зубы, вопрос поездки был отдельной темой. Пока нужно было разобраться с абсурдным арестом. И так потерял по милости отца уйму времени. Представлял, как злится Мария, ведь обещал ей, что вернется.
– Раньше ты не применял подобных методов. – Кристофер позвенел наручниками на руках. – Что ж, я отбыл наказание, теперь надеюсь, могу быть свободным?
Патрик сузил глаза, потер край подбородка.
- Всему свое время…
Кристофер чуть не вскочил с места, еле сдерживаясь, прошипел:
– Ты не имеешь права удерживать меня! У тебя нет оснований!
– Я могу делать все, если это убережет тебя от опрометчивых поступков, – не дав Кристоферу хоть что-либо возразить, быстро добавил: – Впрочем, я позвал тебя не за этим.
Патрик наклонился к столу, доставая какие-то бумаги. Кристофер прикусил язык, так и рвались нецензурные слова. Уже понял, что арест не был случаен, не был прихотью. Его намеренно задержали в Лондоне, как же, видимо, отцу не хотелось, чтобы он улетел обратно, если решился на столь радикальные меры? И неужто и впрямь думает, что остановит его этим? Рано или поздно все равно отпустит, и тогда никакая сила на планете не удержит его. Он все равно улетит к Марие.
– У меня уже есть отчет Этана и Дерека, не хватает твоего. Адель рассказала, что ты нашел виновных в похищении ее, Грейс и группы спелеологов.
Сердце болезненно сжалось. Кристоферу не понравилось, как вкрадчиво отец спрашивает о случившемся. Понимал, что наверняка Адель уже обо всем рассказала. Что Патрик знает и о событиях в пещере, и про связь с Марией. Тогда к чему все эти игры? Ждет признание от него самого? Потребность защитить Марию, пусть та и была далеко, заставила лгать. Ложь давалась легко, без угрызений совести.
– Главного зачинщика мы так и не нашли. Он мятежник, Калеб. И еще была женщина… – видел, как хищная улыбка расползается по лицу Патрика, и от этого становилось не по себе, поспешно добавил:
– Элена.
Патрик зло уставился на сына.
– И все? У Адель другие сведенья!
– Я нашел Адель без сознания, она не может знать наверняка!
Мгновение Патрик изучающе смотрел на сына, цепко выхватывая проскальзывающие на напряженном лице эмоции. Кристоферу же становилось некомфортно под этим взглядом. Возникло нехорошее ощущение, что что-то не улавливает, упускает. Что-то очень важное. Но не мог понять, что. Затянувшееся молчание нарушила мелодичная трель телефона. Патрик выслушал короткую речь звонившего. Положил трубку. Задумчиво посмотрел на Кристофера, что-то взвешивая, принимая окончательное решение.
- Освободить!
Стража откликнулась мгновенно, так быстро, словно ждали этого приказа все это время.
Кристофер с облегчением потирал запястья. Он свободен, теперь дело оставалось за малым: выбраться из дома. В том, что перехитрит стражу, не сомневался. Теперь знал, что можно ожидать от отца, и был готов дать отпор.
– Пошли. Хочу кое-что тебе показать!
Патрик выглядел довольным, словно выиграл главную битву в своей жизни. Кристофер же не обращал внимания на отца. Мысленно он уже был в Румынии, и еще одна задержка вызывала лишь раздражение. Но чтобы лишний раз не навлекать на себя его гнев, решил не перечить. Послушно пошел вслед за отцом, не понимая, зачем тот ведет его обратно к подземелью. Они остановились возле массивной двери скрывающей подземные камеры.
– Зачем мы здесь?
– Потерпи, и все узнаешь! – Патрик усмехнулся, краем глаза посматривая на Кристофера. – Осталось совсем чуть-чуть.
Почему-то не нравилось то, что происходит. Слишком уж торжественно выглядел отец, слишком тревожно становилось на душе. Непонятное, щекочущее нервы чувство расползалось по телу. Он попытался отогнать нехорошее предчувствие, но оно словно паразит прочно вцепилось в его сознание. С каждой секундой становилось тяжелее дышать. От напряжения сводило мышцы. Кристофер и не помнил, когда в последний раз было так плохо. Даже стало казаться, что ощущает такой до боли знакомый запах. Неужто сошел с ума? Недоверчиво потянул носом воздух.
Осознание беды осело сладким запахом мускуса на кончиках чувствительных рецепторов обоняния. Внутри все похолодело от страха. Не может быть! Мария? Здесь? Как такое может быть? Искоса посмотрел на Патрика, чувствует ли он примесь чужого запаха?
Выражения предвкушения на лице отца вызвало оцепенение. Отметало надежду, что Мария добровольно проникла в особняк. Приближающийся гул шагов и скрежет ударяющегося об пол метала лишь укрепляли дурное предположение. Судорожно сглотнул вставший в горле комок. Шаги неустанно приближались, он даже мог отчетливо сказать, сколько им еще осталось. Еще два поворота, еще сто метров… и они будут у цели.
Концентрированный запах любимой женщины все сильнее наполнял пространство узкого прохода. Он все еще надеялся, что ошибся. Но запах ударил подобно тарану, перечёркивая любые сомнения. Напряженно смотрел то вперёд в проход, с которого доносились шаги, то на отца. Его кривая ухмылка ударила подобно пощечине. Моментально пришел в себя. В голове словно что-то щелкнуло, окончательно сбрасывая с глаз пелену неведенья. Вскипевшая злость вырвала из груди утробное рычание. Отец все знал. Знал, кого ведут сюда, и поэтому привел в подземелье. Чтобы он все увидел! Чтобы показать, насколько бессмысленны теперь все его замыслы.
Теперь стало понятно, что Адель рассказала Патрику о его встрече с Марией. И тот прекрасно понимал, что она значит для него. И не смотря на это, решился на подобную подлость. Так вот для чего нужен был чертов арест! Чтобы он не помешал в выполнении преступных действий. Если бы Кристофер только был свободен, он бы не позволил и на шаг к ней приблизится.
Уже не сдерживая раздирающий на куски гнев, окатил Патрика полным ненависти взглядом:
– Не прощу тебе этого! Никогда!
Не обращая больше внимания на отца, бросился в коридор, навстречу манящему запаху. Спасти ее, защитить. Понимал, что ведет себя импульсивно и глупо, что в особняке полно охраны, и вряд ли ему и Марие дадут так просто уйти. Но дикое желание исправить свои же ошибки затмевало голос рассудка. Он не даст ее в обиду, и пусть для этого придется восстать против всего режима отца. Пойдет на все, не задумываясь. Лишь бы уберечь. И не важно, что связывают их не совсем обычные чувства, что она так долго обманывала его. Совсем этим они разберутся потом, главное было уберечь от своеволия того, кого так долго ценил выше всех.
Всего пару секунд понадобилось, чтобы преодолеть разделяющее их расстояние. Казалось бы, знал, что увидит. Был готов. Однако вид Марии пригвоздил его к месту. Она не шла, обессиленная от действия яда, повиснув на руках стражников, еле волочила закованные в кандалы ноги. Вся грязная, в подранной до дыр одежде. Голова беспомощно и как-то неестественно свесилась на бок. Сквозь спутанные, беспорядочным скопом свисающие и сбившиеся на груди волосы смог отчетливо различить сковывающий шею ошейник.
Что же он натворил! Если бы только не оставил ее беспомощную в той ужасной пещере, ведь догадывался, что она просто так не успокоится, будет рвать кандалы, травить себя ядом. А теперь что? Собственными руками сделал ее беззащитной. Отдал на растерзание палачам. Но вот только как? Как они узнали? Как смогли подловить момент, чтобы обезвредить столь сильного противника?
Адель… Только она знала, где он оставил Марию, и в каком состоянии.
Злой рык вырвался из груди. Как она могла? Как посмела сделать с ней такое? Предательница! В один прыжок оказался подле Марии, разъяренно вырывая ее из рук опешившей охраны. Мгновенно заключил обмякшее тело в объятья, невесомо коснулся губами волос склоненной на его плечо головы.
– Мария…
– Ненавижу тебя! – ее злой, хрипящий шепот утонул в его груди. Звеня кандалами, попыталась слабо оттолкнуть.
Кристофер прижал ее к себе еще крепче. Вдохнул полной грудью такой знакомый, дурманящий разум запах.
– Я знаю. У тебя есть на это право! – попытался говорить с ней нежно, но голос так и срывался. На охрану уже кричал: – Ключи от кандалов! Немедленно!
Протянул руку, но стража так и не пошевелилась. Охрана пребывала в растерянности. Идти против сына правителя не могли, но и не могли нарушить приказ самого правителя. Кристофер видел их замешательство, и от безысходности хотелось выть. Если бы только Мария могла самостоятельно стоять на ногах, он бы сам отобрал злосчастные ключи. Но она не могла, а он и на секунду не мог предположить, что оставит ее без поддержки.
Приходилось быстро решать. К черту кандалы. Потом придумает, как их снять. Осторожно подхватил ее на руки, и тихо, так, чтобы расслышала только она, прошептал:
– Держись!
И бросился к выходу. Наперерез вставшей на пути и не знающей, что предпринять, охраны. Один из них опомнился первым. Перегородил Кристоферу дорогу.
- Сэр… Мы не можем выпустить Вас с пленницей!
- Прочь с дороги! – угрожающе зарычал, мысленно просчитывая дальнейшие действия. Охранников всего двое. С Марией на руках он не одолеет и одного. Впервые пожалел, что сейчас безоружен. Вот только смог бы он стрелять в бывших подчиненных? Смог бы. Однако возможности, увы, не было. И помощи ждать было неоткуда. Скорее наоборот, позади в коридорах оставался отец, и было странно, почему тот до сих пор не вмешался. Напоминание лишь заставляло поторопиться. Не обращая внимания на стражников, упрямо зашагал вперед, заставляя их отступать. Видел, как неуверенно вытаскивают из кобуры пистолеты. Но не испугался. Не станут они стрелять в него, слишком боятся Патрика. Да и Мария, видимо, нужна отцу живой. Иначе к чему был весь этот спектакль? Врага можно было бы убрать и в Румынии. Пока никто не видит и не может помешать. Или он и вправду думал, что Кристофер останется сторонним наблюдателем. Что будет настолько зол на Марию за ритуал, что будет желать ей смерти?
Понимание, что им не причинят вреда, придало смелости. Идея побега уже не была столь абсурдна. Главное – выбраться из особняка. А потом, возможно, Этан захочет помочь, или Эндрю. Множественный гул приближающихся шагов заставил стиснуть зубы. Подкрепление, шансы на побег моментально скатились к нулю. Наивный. А еще удивлялся, почему отец не вмешивается. Чувствовал, как напряглась в его объятьях Мария. Чуть склонив к ней голову, быстро зашептал:
– Помоги мне, заставь их уйти!
Слабо кивнула. Напряглась. Он чувствовал, как дрожит от усилий ее тело, видел, как досадливо морщится. Понимал, что все напрасно. Она была слишком слаба. Охрана так и не сдвинулась ни на дюйм.
Мария еле слышно прохрипела:
– Адель все еще блокирует меня! Я не могу!
Имя сестры неприятно резануло слух. Уже вторая подлость за последние сутки. Так вот как палачи смогли добраться до Марии! Если они только выберутся из подземелья, Адель ждет очень неприятный разговор. Но все это будет потом, сейчас нужно было решать, как противостоять страже. Шум шагов становился все отчетливее, положительный исход побега – призрачнее. И речи не было, чтобы просто бежать. Для многочисленной охраны не составит труда сбить его с ног. Оставалось одно… сопротивляться до последнего вздоха.
Опустившись на колени, аккуратно положил на пол возле стены Марию. И не тратя времени, бросился на стражников. Пока их еще двое, у него есть шанс. С размаху зарядил ближайшему из них в челюсть. Воспользовавшись растерянностью второго, нанес сокрушительный удар под дых. Стражник покачнулся, но не упал. Не зря в войска отца отбирали самых сильных, самых ловких. Когда-то Кристофер сам обучал их. Знал все маневры, ловко увернулся от встречного удара, мысленно рассчитывая дальнейшие, и с отчаяньем отмечая, как близко было подкрепление. Ему удалось обездвижить только одного, когда несколько вампиров бросилось со спины. Не успел опомниться, как сильные руки, сжимая его горло, вдавили в каменную стену.
– Руки прочь! – безрезультатно дернулся.
Его сжимали с такой силой, что он буквально задыхался. Воздуха катастрофически не хватало. С трудом скосив голову в бок, с удивлением обнаружил, что Мария умудрилась встать. Ее слегка пошатывало, она хваталась руками в поисках опоры за стену. Но при этом, гордо вздернув подбородок, прямо смотрела вперед. Он не верил своим глазам, они только что проиграли, а на ее губах блуждала язвительная ухмылка. И только когда проследил за ее взглядом, понял ее поведение. В глубине коридора, скрытый тенью, стоял его отец. Надменный. Торжествующий.
Он неспешно вышел из тени. Игнорируя еле стоящую на ногах Марию, прошел мимо нее, словно она пустое место, остановился напротив задыхающегося от безуспешных попыток освободиться Кристофера.
– Ты разочаровываешь меня… сын! – последнее слово выплюнул, словно оно жгло ему язык. – Не ожидал я от тебя такого!
– Я от тебя тоже… отец! – слова давались с трудом, они вырывались свистящим хрипом.
Патрик долю секунды свысока смотрел на поверженного отпрыска. Он еще проучит Кристофера за проявленное неуважение к отцу. У него еще будет время и повод. Пора было заканчивать фарс, начатый нерадивым сынком. Отдал приказ подошедшей к тому времени охране.
– В камеру! – кивнул в сторону Марии. С наслаждением наблюдая, как грубо ее толкают в спину, заставляя делать шаг вперед, как, потеряв устойчивость, она падает лицом вниз на каменный пол. И надо же, все-таки упрямства ей не занимать. Не обращая внимания на поднимающие ее руки, пытается встать сама. Кому она и что хочет доказать? Патрик зло усмехнулся. Недолго ей еще осталось. Уж он об этом позаботится.
Кристоферу же ее страдания разрывали сердце. Он не мог видеть, как они заталкивают ее в дверной проем, не заботясь, что своими действиями наносят ей увечья.
Тяжелая стальная дверь с грохотом захлопнулась за спиной Марии. Стражник, сжимающий его горло, ослабил хватку. Согнувшись пополам, упираясь руками в колени, долю секунды восстанавливал дыхание, на мгновение зажмурился, попытался прийти в себя. Последние события окончательно выбили из под ног почву. Где он так провинился, что заслужил подобное? Поднял на отца полный ненависти и разочарования взгляд.
– Я же верил тебе! Всю жизнь…
Патрика же, казалось, не заботило состояние сына, он словно не замечал, что тот еле стоит на ногах. Что только что разрушил его жизнь. Равнодушно пожал плечами. Сделал знак рукой, приказывая страже оставить их наедине.
– Не понимаю… О чем ты!? – его лицо мгновенно приняло суровое выражение. Окатил сына хмурым, колючим взглядом. – Это я доверил тебе важную миссию. А ты? Что ты творишь? Скатился до того, что защищаешь какую-то дрянь, преступницу!
Резко сорвавшись с места, из-за всех сил вжал отца в стену. Захотелось, чтобы тот подавился своими оскорбительными словами.
– Не смей! Не смей так о ней говорить!
Кристофер сжал пальцы в кулаки на вороте рубашки Патрика. Руки тряслись от желания свернуть ему шею. Патрик лишь снисходительно ухмылялся. Выводя Кристофера из себя еще больше.
– Она преступница. Нравится тебе это или нет. И ответит за то, что сделала, по закону.
Внутри все похолодело. Знал он эти законы. Сам приводил в исполнение. Страх за Марию буквально парализовал. Даже не заметил, как ослабил хватку, перестал удерживать отца.
Патрик раздраженно сбросил с себя его руки, оттолкнул. С пренебрежением смотрел на сына. На то, как от боли искажается его лицо. Это же надо так побиваться из-за дрянной девки.
– Когда все закончится, ты еще спасибо мне скажешь! Ведешь себя как идиот. Эта дрянь тебе всю жизнь испортила, а ты сопли распустил.
Холодный жестокий голос Патрика ударил по натянутым нервам. Ключевая фраза, опрометчиво сказанная Патриком, настойчиво прокручивалась в голове. Когда все закончится… Он столько раз слышал эту фразу… От Адель: в Румынии, в самолете. А теперь еще и отец. Когда все закончится… Почему они все время повторяют это?
Кристофера затрясло от гнева. Кажется, он наконец-то стал понимать, что происходит. Когда начал говорить, голос хрипел от клокочущей в груди ярости.
– Ты… Ты все спланировал. Похищение группы, мою поездку. Знал, чем обернется это для меня. Кем она станет для меня. Подослал туда Адель, чтобы она могла блокировать ее в нужный момент. И все для чего? Чтобы убить ее? Она так мешала тебе жить?
Патрик резко прервал его. И не предполагал, что Кристофер сможет хоть о чем-то догадаться. Кажется, он недооценил своего сына. Зря. Хотя, если бы Адель не проболталась ему о ритуале, тот вряд ли хоть что-то смог сопоставить.
– Хватит нести этот бред! Ты сам себя слышишь? Или связь с этой мятежницей отбила у тебя способность трезво мыслить? Я что, по-твоему, заставлял ее убивать людей? У меня нет таких возможностей!
– Ты спровоцировал ее! Ведь знал, что она ненавидит тебя. Что не упустит возможность отомстить. Просто людей она бы не тронула. Ты бросил ей наживку в виде Грейс и ее сестры. Это ведь заманчиво, избавиться от той, что защищает тебя. Ты ведь все просчитал, верно? И меня послал с Этаном на поиски. Знал ведь, на что обрекаешь меня. Как ты мог? Ладно я. А Грейс? Мы нашли ее еле живой. Мария ведь могла убить ее. Или для достижения цели ничего не жалко?
По скулам Патрика заходили желваки. Как этот наглец посмел с ним так разговаривать!?
– Ты разочаровываешь меня, Кристофер! Я всегда гордился тобой, а ты ставишь под удар мое хорошее расположение к тебе. Я не собираюсь перед тобой оправдываться за то, что не совершал. Лучше ты мне расскажи, сынок, чем занимался в Румынии? Как вижу, время даром ты не терял.
Стиснув зубы, Кристофер проигнорировал насмешку в его голосе.
– Это тебя не касается!
– Ошибаешься! Еще как касается! Своим идиотским поведением ты поставил под удар мой авторитет! Перед моими подчинёнными!
– Ты вынудил меня! И я еще не раз пойду на это, если ты ее не отпустишь!
Патрик скептически усмехнулся. Всё-таки Кристофер был еще таким наивным. Неужели он думает, что после всех тех манипуляций, что он проделал для достижения цели, просто так перечеркнет все свои усилия? Он никогда, ни при каких обстоятельствах не отпустит ее. Слишком долго к этому стремился, слишком много поставил на карту. А то, что Кристофер пытался спасти Марию, мог понять. Хоть никогда и не любил ее, не мог не признать, что Мария могла Кристоферу понравиться, а если учесть еще и действие ритуала, то наверняка он сходил по ней с ума. Но Патрику было плевать на желания сына. Отрицательно покачал головой.
– Ты же знаешь наши законы Кристофер! Она их нарушила. Многократно. Убийство двадцати человек, покушение на жизнь Грейс и Адель. Она предстанет перед судом, и никто не в силах это изменить.
Непреклонность в его голосе разжигала и так неутихающую ярость. Сжал руки в кулаки. Но ради Марии держался. Все еще надеялся, что сможет уговорить отца. Сможет договориться.
– Отпусти ее! И я клянусь, что никогда в жизни больше не встречусь с ней. Я буду делать то, что ты захочешь! Только отпусти!
Патрик задумчиво взвешивал его слова. Заманчиво. Но его это не интересовало, он и так получит все то, что ему нужно.
– Она нарушила закон! И он един для всех.
Кристофер уже с трудом сдерживался. Шанс убедить отца изменить ситуацию становился все призрачнее, но не хотелось признавать поражение.
– Измени законы. Ты их создал. Это в твоей власти.
– Наши законы неизменны, уже век. Я не собираюсь ничего менять.
Кристофер лихорадочно искал выход. Он уже исчерпал все возможные доводы, нужно было что-то большее, чем просто слова. Что-то, что переселит его ненависть к Марие. Смелое, но довольно безрассудное предположение закралось в мысли. И вызвало надежду. Как никогда был уверен в своих действиях.
– Ты их изменишь! – и, не медля, уверенно позвал:
– Стража!
Патрик, недовольно хмурясь, наблюдал за сыном, видел, что тот что-то задумал, но не мог понять хода его мыслей.
Двое вышколенных охранников стояли возле них, ожидая дальнейших указаний уже через секунду. Кристофер с удовлетворением отметил висящий на поясе одного из охранников сканер для крови. Удача улыбнулась ему. В основном охрана особняка из-за ненадобности не носила с собой эти портативные устройства, они были необходимым атрибутом в основном для патрульных.
– В аэропорту я не проходил сканирование. Хочу сделать это сейчас!
Патрик еще больше нахмурился. Он совсем перестал понимать Кристофера. Что он творит?
Кристофер же выпрямился, позволяя охраннику поднести к его руке сканер. Он знал, что произойдет, а вот для остальных, особенно для Патрика, писк прибора стал настоящим потрясением. Растерянный стражник расширенными от удивления глазами смотрел то на монитор, то на Кристофера, то на Патрика.
Патрик резко вырвал сканер из рук охранника. И казалось, впал в мгновенный ступор.
– Нет, я не верю… – он был настолько растерян в этот момент, что Кристоферу даже стало его жалко. Но он быстро отогнал от себя это чувство. Кристофер загнал отца в ловушку, и если ему дорог единственный сын, он сделает все, чтобы оставить его в живых, а значит и Марию. Законы для всех едины.
– Все верно отец! Это кровь… Я пил кровь вампира. И нарушил твои законы. Я такой же, как она!
Протянул руки стражнику, чтобы тот одел кандалы. В ожидании замер. Неотрывно следил за эмоциями, бушующими на лице Патрика. Он не выглядел больше растерянным или потрясённым. На считанное мгновение злость и ярость исказили его черты, а затем резко сменились безразличием. Лицо застыло в холодной маске отчужденности.
– Если ты так этого хочешь… так тому и быть!
Быстро развернувшись, зашагал в сторону выхода. Приказ он отдавал, не оборачиваясь:
– В камеру его!

Спасибо за продолжение! Не ожидала, что Марию привезут сюда. Какой же Патрик продуманный. Только о своей репутации и волнуется. Адель просто дрянь! Единственный, кто теперь может помочь Кристоферу и Марии, это Владимир. хотя, может быть, Стефан еще. Жду продолжения!
_________________

Патрик тот ещё интриган,но меня больше Радмила поражает ей совсем на сына плевать?!
Ну Адель редкостная тварь
Спасибо за главу
___________________________________

Патрик не только о репутации думает, но еще и о своем Эго.

Им помогт, вот только кто и как, станет ясно в 25 главе

Спасибо, что читаешь



не плевать. Дальше будут куски от ее имени. Станут более ясны ее мотивы

Спасибо, что читаешь

 » Глава 23. Неожиданные визитеры

Глава 23. Неожиданные визитеры
После событий в Румынии все, что он хотел – это время для размышлений. По злой иронии судьбы, лишь оно и было теперь в его расположении. Уйма времени, полное одиночество в кромешной тьме и закрытая наглухо камера обеспечивали его с излишком. Создавая идеальную атмосферу для размышлений, сопоставлений, выводов. Да и подумать ему было о чем. Эта поездка в корне изменила его жизнь, разрушила стереотипы и устои, в рамках которых существовал. И самое страшное, подорвала веру в тех, кого любил и ценил.
Его мать, отец… Изначально Кристофер думал, что визит в отчий дом поможет разобраться с тем хаосом, что творился в его голове. Хотел выслушать и вторую сторону, понять, насколько правдивы слова Марии, и найти золотую середину в отношениях между родителями и любимой женщиной. Как же он ошибся.
Его желание отыскать компромисс, хоть как-то удержать в балансе столь привычный ему мир разбилось об жестокую реальность.
Казалось, что видит своего отца впервые. Так оно и было. Этого беспощадного, циничного вампира он не знал. Словно и не было долгих лет, прожитых рядом. Тот Патрик, которого он увидел сейчас, был для него чужим. И он не знал, что от него ожидать. А знал ли он его вообще? Все его представление об отце, навеянные им идеалы, принципы – все это было лишь безупречным фасадом, скрывающим подлые и несоответствующие словам поступки.
Одержимый желанием спасти Марию, поставил на кон их жизни. Понадеялся на отцовские чувства. Время шло, и ничего не менялось. Он все также томился в темнице, к нему все также никого не впускали. Полная изоляция. Неведенье сводило с ума. Что решил отец? Что сейчас происходит за пределами его темницы? Бездействие душило похуже неведенья и ожидания. Сомнения изводили. Правильно ли он поступил? Сможет ли так ей помочь? Лишенный свободы, теперь такой же беспомощный, как и она.
За себя не боялся, что бы Патрик не решил, безропотно понесет наказание. Даже если тот вынесет ему смертный приговор. А вот Мария… Он хотел, чтобы она жила. И готов был спасти ее ценной собственной жизни. Вот только вряд ли Патрик допустит подобное. Уже понял, на что способен отец, чтобы добиться своего. Хотел бы отпустить, они оба уже были бы на свободе. Не сомневался, что отец сейчас ищет лазейки, пытается обойти законы, чтобы вытащить его и не освободить ее.
Вот только было одно обстоятельство, вызывающее смятение. Кристофер не понимал смысла всех проведенных Патриком манипуляций. Если он хотел убить Марию, чтобы избавить его от действия ритуала, можно было это сделать и в Румынии. И никто никогда бы и не заподозрил Патрика в участии в жестокой расправе над беззащитной женщиной. Неужели не понимает, что он никогда не простит ему убийства?
Должен понимать. Тогда к чему весь этот спектакль? Зачем так рисковать? Зачем везли Марию в Лондон? Что стоит за истинными мотивами отца? Кристофер не знал. Обладая столь мизерной долей информации, мог строить лишь гипотезы. И вряд ли хоть одна из них была близка к правде.
Все, что ему оставалось в данный момент – это ждать. И как бы безнадежно это не звучало – верить. В то хорошее, что видел в отце все это время. Что тот одумается, и не допустит непоправимого, что родительский инстинкт все же пересилит вековую вражду.
Звук проворачивающегося в замочной скважине ключа вызвал двоякие эмоции. Посетителей к нему не пускали, визитером мог быть либо отец, либо стражник. Внутренне собрался, выпрямился, надел на лицо маску непроницаемого спокойствия. Кем бы ни был посетитель, выдавать свое истинное состояние духа не собирался.
Юркнувшая в приоткрытый проем худенькая фигурка черноволосой девушки стала настоящим сюрпризом. Секунду, пока не закрылась за ее спиной массивная дверь, она стояла неподвижно, и тут же бросилась ему в объятья.
– Мне так жаль…
Кристофер аккуратно, насколько позволяли сковывающие руки кандалы, попытался приобнять девушку. Чертовы железяки мешали, чтобы ее не задеть, опустил руки. Девушка отодвинулась сама, сжала маленькие кулачки, потупила взгляд в неровный каменный пол и снова еле слышно прошептала:
– Мне так жаль! Кристофер, если бы я только знала, что все будет так…
Кристофер с недоумением смотрел на сестру, сумевшую каким-то чудом обойти приказ Патрика и проникнуть к нему в камеру. Он был безумно рад ее видеть, девушка могла обладать столь необходимой для него информацией. Вопрос буквально сорвался с языка, нетерпение, желание услышать ответ вытеснили из головы любые другие мысли.
– Грейс, как она?
Девушка резко вскинула голову.
– Она в камере, там, где и должна быть! – заметив, как нахмурился от ее слов Кристофер, Грейс немного смягчила тон. – С ней обращаются так же, как и с другими заключенными.
Кристофер понимал, что у Грейс было право злиться на Марию, но все равно, ее открытая неприязнь задевала, вызывала неосознанное желание защитить.
– Она не желала тебе зла, Грейс. Поверь! Если бы она тогда хотела убить тебя, мы бы сейчас не разговаривали!
Грейс полным горечи взглядом посмотрела на брата, слегка, словно не веря, покачала головой.
– Ты так ее защищаешь… Неужели она тебе так дорога? Настолько, что ты готов пойти против родных?
Кристофер не ответил. Грейс тяжело вздохнула.
- Она ведь не любит тебя, Кристофер. Да и ты ее тоже. То, что происходит между вами, это болезнь, зависимость, если снять с вас ритуал, ты и не вспомнишь о ней потом. Как бы твой отец не был неправ, он хочет спасти тебя от этого. Дать тебе эмоциональную свободу. То, что ты сейчас делаешь, абсурдно. Все равно ей не поможешь. Судьба Марии предрешена, давно. Твоя жертва бесполезна.
От ее сухих, лишенных эмоций слов вскипела ярость. Грейс частично озвучила то, в чем сам себе боялся признаться. Но он быстро отбросил эти мысли, не позволяя им укорениться в сознании. Ритуал на него действовал или нет, ему было плевать. Мария была важна для него, за короткий промежуток времени став центром его вселенной, и он не хотел ничего менять.
- Не тебе это решать! – гнев переполнял его, вырываясь наружу угрожающим шипением. – Зачем ты пришла? Уговорить меня отступиться? Никогда! Слышишь? Никогда! Можешь передать Патрику, что я пойду до конца!
- Патрик не знает, что я здесь, - тон Грейс был все так же спокоен, хотя девушку трясло мелкой дрожью. Она порядком рисковала, придя к Кристоферу, но и оставаться в стороне больше не могла.
- Никто не знает. Патрик не пускает к тебе даже Радмилу. Я воспользовалась его отсутствием, подговорила охранника, он мне должен, и проникла к тебе. Я рискую. Сильно. Ты же понимаешь, что будет, если Патрик узнает, что я нарушила его приказ? Но я хочу помочь тебе, Кристофер.
- Уговорив отступиться? – Кристофер горько усмехнулся. Как же они все не понимают, что никакая сила на планете не заставит его отказаться от Марии. Что только вместе с ней он покинет эти стены.
Грейс кивнула.
- Мы переживаем, Кристофер, пойми. Твоя мать сходит с ума. Если бы ты знал, сколько раз она умоляла его передумать, изменить законы. Но он непреклонен. Патрик ничего и никого не слышит. Он не пойдет на уступки, Кристофер. Вас обоих будут судить.
Кристофер был готов к такому повороту, но в глубине души все равно расползалось разочарование. Казалось, куда уж больше. То, что отец фактически отказался от него, стало последней каплей. Пока теплилась надежда, что отец одумается, он еще рассматривал возможность их дальнейшего общения, со временем разногласия бы притупились. Он простил бы ему все, но его открытое нежелание пойти навстречу перечеркивало малейшее желание на примирение.
- Значит, так и будет! – Кристофер для себя все решил, окончательно. Он уже давно выбрал Марию, поведение отца лишь провело последнюю черту между ним и его семьей. И чтобы им с Марией не готовила судьба в дальнейшем, собирался разделить ее с нею до конца.
- Если не думаешь о себе, подумай хотя бы о матери! Это убьет ее!
Кристофер молчал. Он думал о матери, знал, что заставляет ее страдать, но больше не мог оглядываться на ее чувства.
Признавая поражение, Грейс устало заломила руки. Хотя зная, насколько упрям брат, изначально особо и не надеялась на положительный исход. Но все же, она попыталась. Однако даже эта попытка не могла снять груз ответственности за произошедшие события с хрупких плеч.
– Прости меня за это, Кристофер! Честно. Я не хотела! Я так виновата перед тобой! Если бы я только знала…
– Грейс, ты-то здесь при чем?
Девушка замотала головой в отрицании. Подняла на него отрешенный, подёрнутый легкой дымкой взгляд.
– Виновата! Ты просто ничего не знаешь.
Кристофер нахмурился. Неужели он ошибся и в ней? Как эта маленькая, хрупкая на вид девочка смогла оказаться причастной к этой истории? Неужели в окружающем его мире не осталось никого, кто бы не предал? А по сути, что он знал о ней? Тихая, нелюдимая. Всегда держащаяся особняком, не подпускающая к себе никого. Он хорошо помнил тот день, когда отец привел ее: промокшую от зарядившего на часы ливня, в тоненьком льняном платьице, облегающем худое тело, словно вторая кожа, угрюмо посматривающую на всех из-под длинных ресниц. Она тогда молчала, не отвечала на вопросы и шарахалась ото всех, стоило к ней приблизится больше чем на метр. Дикарка. И где только отец отыскал ее?
Патрик подолгу засиживался с ней в кабинете, пытался разговорить девчонку. Они же с братьями быстро потеряли к ней интерес. Воспринимая как неотъемлемую, но незаметную часть их жизни. Грейс никогда ни с кем из них не пыталась наладить контакт, бывало, она уезжала, годами пропадая в различных экспедициях. Кристофер никогда особо и не интересовался ее жизнью. Как и она его. Но все же, он любил ее, эту странную девочку, как родную сестру. И знал, что, не смотря ни на что, на нее можно положиться. Неужели он был не прав?
– Рассказывай! – голос звучал намного жестче, чем собирался. Не хотелось ей грубить. Слишком живы были картинки, казалось, до сих пор слышит карканье воронья над полуживым телом. Если Грейс и была в чем-то виновата, то пострадала от этого не меньше, чем он.
Грейс кивнула, отвела глаза от Кристофера. Слишком сложно было смотреть на брата и говорить то, о чем так долго молчала.
– Ты помнишь, как Патрик привел меня к вам? – Кристофер утверждающе кивнул. – Я была тогда совсем дикой, жила одна в лесу. Ваш отряд случайно наткнулся на меня во время охоты, между жизнью и смертью, я, конечно же, выбрала жизнь. Не знаю почему, но он пожалел меня, и я доверилась ему, раскрыла свою тайну.
Грейс потупила взгляд на руки, затянутые в легкие кожаные перчатки. Она всегда носила их, Кристофер с братьями поначалу посмеивались над странностью сестры, но вскоре перестали обращать внимание.
Грейс с ненавистью стянула с левой кисти мягкую вещичку.
- Эти руки, сила скрытая в них, испортили мне всю жизнь. Сначала человеческую, люди боялись меня, того, что я им говорила, считали сумасшедшей. А я ведь говорила лишь то, что вижу. Потом и жизнь вампира. Ты не представляешь, как это, существовать и не иметь возможности к кому-либо прикоснуться.
Кристофер с недоумением смотрел на сестру. Какая сила? О чем она говорит? Они всегда считали ее девочкой со странностями, но никогда и предположить не могли, что с ней что-то не то. Что у подобного поведения могут быть причины.
Грейс вытянула вперед руку, отрешенно уставилась на перевернутую к верху ладошку.
- Вся жизнь человека или вампира, как на ладони. Я все вижу, до мелочей. Стоит только дотронуться. Что, когда с ним будет, кого будет любить, кого ненавидеть. И что самое страшное, я вижу смерть. Причины, события, которые к ней приведут.
Грейс резко вздернула голову, прожигая Кристофера прямым взглядом.
- Патрик дал мне ее фотографию.
Смысл сказанного буквально взорвал мозг. От ее слов почувствовал тошноту. Ужасная возможная правда не умещалась в сознании. Зато прояснялись белые пятна, то, чего раньше не понимал. Все действительно было спланировано Патриком. Вот почему он был так спокоен, когда отправлял его в Румынию. Он знал, что будет. Чем все закончится. Но, даже не смотря на то, что все сходилось, он все равно с отчаяньем цеплялся за ускользающую мысль, что возможно все это очередная неправда.
– Нет… Не верю! Ты ошиблась! Я не позволю отцу погубить ее!
Грейс с сочувствием смотрела на брата. Увы, она ничего не могла сделать. Прошлого не вернуть, и не исправить.
– Мне жаль, Кристофер! Действительно жаль! Я видела ее судьбу, она сгорит, и ничто и никто это не изменит!
Грейс еще что-то говорила, но он больше не слышал ни единого слова. Горе, отчаянье захлестнули с головой. Он не мог смириться с такой правдой. Он не мог не признать реальность этой правды. И от этого становилось еще больнее.
- Уходи…
От его глухого, безжизненного голоса Грейс внутренне сжалась. Что же она наделала? Ведь хотела как лучше. Патрик был тогда так убедителен, рассказывая о Марие. Да и не могла она с ним не согласиться. Только редкостная дрянь могла провести подобный ритуал с ребенком. Грейс, не задумываясь, согласилась помочь. И вот до чего довела ее помощь.
На Кристофера было страшно смотреть. Он словно застыл, превратился в неподвижный каменный столб. Даже глаза, всегда такие яркие и живые, потухли, будто из их обладателя выкачали жизнь. Грейс закрыла глаза и, тяжело вздохнув, шагнула к Кристоферу, преодолевая разделяющее их расстояние. И сделала то, что поклялась больше никогда не делать.
Кристофер никак не отреагировал на ее прикосновение. Это было даже лучше: пребывая в ступоре, не станет вырываться, и она сможет спокойно досмотреть до конца. Грейс легонько сжала его ладонь, и приготовилась к самому худшему, но то, чего она боялась, так и не произошло. Картинки замелькали перед глазами разноцветным калейдоскопом. Она видела Кристофера, живого, за пределами камеры. Одиноко блуждающего в горах, бредущего по пустыне, пересекающего океан. Она видела его встречу с каким-то монахом. Тибет? Что Кристофер будет делать на вершине мира? Ответ она так и не получила. Картинки резко замелькали перед глазами, сменяя друг друга. Да так быстро, что она не смогла толком ничего разобрать. Грейс пораженно ахнула, когда в одном из видений Кристофер склонился над маленькой кроваткой, доставая ребенка. И он был счастлив, абсолютно.
Грейс выпустила руку Кристофера из своей. Мягко улыбнулась. Она увидела главное, а больше подсматривать за его судьбой не хотела. Чтобы не происходило сейчас, Кристофер не погибнет. И он сможет справиться. Она видела его счастливым, и это дарило надежду, что пусть и без Марии, но у него все будет хорошо.

Камера Марии поражала своей мрачностью. Благодаря зрению вампира и в кромешной тьме она могла различить даже мельчайшие детали места заточения. Узкая, метра полтора от силы в ширину, и такая же в длину. Каменный мешок. Расположенная слишком глубоко под землей, сырая и затхлая. Наполненная до колен водой. Мария не могла даже лечь, из последних сил цеплялась за стены, чтобы не рухнуть на пол. Патрик постарался на славу, могла поспорить, что эта камера создавалась специально для нее. Служила напоминанием, что ее непременно ждет в дальнейшем.
А в том, что Патрик не упустит такую возможность избавиться от нее, не сомневалась. Как же она смогла так глупо попасться? За считанные мгновения из сильной и опасной превратилась в загнанную в угол развалину. Патрик снова оказался хитрее. И это злило. Что же ей теперь делать? Как выбраться? Она не хотела умирать, не сейчас, когда узнала правду о своем сыне.
Больше всего на свете она хотела увидеть его. Хотя бы издалека. Хотела познакомиться, узнать его поближе. Обнять. Сказать, что она его мать. И больше всего на свете боялась, что так и не успеет этого сделать.
К сожалению, выхода она не видела. Даже, если она полностью восстановится, всех ее сил не хватит, чтобы противостоять Адель. Она сможет лишь ослабить ее воздействие, но что толку? Наверняка Адель будет закрывать всю стражу, и, конечно же, самого Патрика. Так что выбраться отсюда у нее не поучится.
Оставалось надеяться на Владимира. Но что он один сможет сделать, когда против него целое войско? Ничего. Хотя зная, насколько хитер ее создатель, верила, что тот обязательно что-то придумает.
И еще был Кристофер. Она была зла на него, безумно. Но когда он бросился ее защищать, вся ее злость испарилась, уступая место так незнакомому ей ощущению надежности. Сердце приятно согревалось от мысли, что он готов ради нее на все, даже пойти против воли своего отца. Ведь когда-то именно этого и хотела. Вот только увы, победа эта не приносила радости. Слишком большой ценой обошлась ей. Мария знала, что Кристофер будет пытаться спасти ее, но абсолютно на него не надеялась. Он был слишком слаб по сравнению с Патриком, не в его силах тягаться со столь коварным противником. Даже она, знающая, на что тот способен, и то попалась.
Мария обреченно вздохнула. Все эти мысли веяли поражением, а она не хотела сдаваться, даже если и не видела выхода. А еще и эта проклятая слабость! Как же она умудрилась настолько ослабить саму себя. Ей бы отдохнуть, восстановиться, но благодаря заботам Патрика не могла даже лечь. Несмотря на все попытки держаться, все же осела по стене, перестав обращать внимания на холодную, вмиг промочившую одежду воду.
Постепенно силы возвращались, с каждым пройденным часом она чувствовала себя все сильнее. И все меньше времени проводила в полудреме. В один из таких моментов ощутила, как приоткрывается дверь камеры. Моментально вскочила, оскалилась, но тут же застыла, стоило увидеть вошедшего.
На пороге ее камеры стоял Этан. Позади него, переминался с ноги на ногу, охранник.
– Оставь нас! – Мария вздрогнула от приказного тона сына. Она впервые так близко слышала его голос, от волнения у нее перехватило дыхание. Охранник кивнул и исчез.
Этан отвернулся, неспешно закрыл дверь, и еще пару секунд стоял к Марие спиной. Но затем, словно решившись, резко развернулся, Мария вся сжалась под его пронизывающим, требовательным взглядом. Он молчал, пытливо всматриваясь в ее лицо. А она лихорадочно соображала, что могло заставить его к ней спуститься. Пришел ее обвинять? Ведь навредила в Румынии его девушке, видела его полные ненависти глаза в тот момент. Искала в его взгляде былые оттенки того чувства, и не находила. Наоборот, было что-то необъяснимое в его глазах. Интерес? Любопытство?
Что это могло значить? Только если… Мария нервно сглотнула вставший поперек горла комок, невысказанный крик так и рвался из сдавленной груди. Это было невероятно, но только так могла объяснить тот странный блеск в его глазах, с примесью страха и надежды. Этан знал. Знал кто она. Только откуда?
А впрочем, и не важно. Он знает, и он здесь. А большем и мечтать не смела.
Хотя не так она себе представляла эту встречу, не так хотела, чтобы он узнал, но уже ничего не могла исправить. Ей так много хотелось ему сказать, но от волнения не могла произнести и слова, даже столь ожидаемой радости не было. Все ее эмоции словно заморозились в один миг.
Но все же попыталась взять себя в руки. Все еще не веря в реальность происходящего, неотрывно наблюдая за эмоциями на лице сына, сделала шаг вперед. Удерживающие ее кандалы натянулись, лишая возможности свободно передвигаться. Этан не шелохнулся. Сделала еще один шаг. Приблизилась почти вплотную. Вдохнула полной грудью его запах, запоминая, записывая в ячейки памяти. Такой родной, и, несомненно, самый любимый.
Осторожно подняла руку, поражаясь, насколько та дрожит. Надо же, всегда такая храбрая, она до безумия боялась быть отвергнутой собственным сыном. Ее рука так и зависла в дюйме от его лица, не решаясь прикоснуться к нему. Мария в отчаянье закусила нижнюю губу. Мгновение колебалась. И все же, преодолевая раздирающий на куски страх, осторожно, практически невесомо дотронулась до его щеки. Пальцы еще сильнее задрожали, передавая эту лихорадочную дрожь и ему. Этан шумно выдохнул, прикрывая глаза, а у Марии от тоски и боли разрывалось сердце. Судьба в очередной раз посмеялась над ней, позволив обрести сына, чтобы вскоре снова отобрать.

Спасибо за проду, Ируна!
Очень рада, что, наконец Мария встретилась со своим сыном!!!
Главное, чтобы Этан ее не отверг.
И снова вопросы. Откуда он знает? Значит не так уж и хорошо Патрик скрывает свои тайны

Конец главы тронул до слез! Неужели Марию убьют? Неужели Кристофер останется один? Спасибо за главу! Буду ждать продолжение!
_________________

Привет Ируна
Ну что же Кристофер наконец осознал масштабы подлости своего отца. Грейс мне нравится не смотря на то что она тоже участвовала в этом плане " анти МАрия" В отличии от остальных она никого не придавала,хотя и держала брата в не ведении.
Встреча Марии с Этанам тебе удалась столько щемящей тоски было в этом моменте.
Спасибо за главу
___________________________________

Хеппи энд будет, даже если будет казаться, что это невозможно. Пока еще рука не поднималась написать историю с плохим финалом

Спасибо, что читаешь


Спасибо, что читаешь



Сбылась ее мечта, только что это ей принесет неизвестно



Пока не могу ответить. Осталось не так много глав, скоро все станет ясно.

Привет

Спасибо, я старалась.

Спасибо, что читаешь

 » Глава 24. Приговор

Глава 24 Приговор
Казалось, что только мгновение назад за Грейс захлопнулась тяжелая стальная дверь. На самом же деле время стёрлось, размылось в сплошную серую однообразную массу. Он даже не понял, когда она ушла. Сколько простояла рядом. Глухой стук закрываемой двери лишь ненадолго вывел из ступора. Отчаянье разрывало сердце и душу. Так не хотелось верить в то, что узнал, так хотелось предаться самообману. Но увы… От горькой правды не спрятаться.
Он проиграл. Заранее. Заведомо. Еще в тот день, когда согласился на эту поездку. Как же горько было осознавать, что все это время был марионеткой в чужих руках. Как противно становилось от понимания, что вся его жизнь, его чувства, эмоции были для родного человека ничем. Что тот с легкостью предал его, разрушил то ценное, что между ними было – доверие. И все ради чего? Ради какой-то глупой мести? Ради каких-то несостоявшихся амбиций?
Как так можно? Как можно так жестоко предавать родных людей? Не только его. Ведь Мария тоже, как ни горько было это признавать, когда-то была ему близка. Неужели он легко разделается с ней? Убьет, не смотря ни на что?
Кристофер в отчаянии сдавил руками голову. Ответы на собственные вопросы подкашивали ноги. Убьет. Сможет. Плюнет на всех. И слова Грейс были тому подтверждением.
Впервые за время ареста Кристофер не видел выхода. Рассказ Грейс словно сломал внутри него пружину, держащую в тонусе. Отобрал последнюю надежду. Лишил сил, так необходимых для борьбы.
Когда спустя время тяжелая дверь снова приоткрылась, даже не повернул голову. Кем бы ни был посетитель, ничего хорошего уже не ждал. Но все же, чужое присутствие и ощущаемый затылком пристальный взгляд заставили обратить внимание на вошедшего. На почтительном расстоянии от него застыл охранник. Вышколенный, без единой эмоции на лице. Идеальный страж, беспрекословно выполняющий приказы хозяина. Почему-то не захотелось знать, зачем тот спустился к нему в камеру, словно неведенье могло чем-то помочь, или предотвратить неизбежное.
- Мистер Бауэрман! Следуйте за мной!
Охранник отступил на шаг, освобождая место для прохода. Секунду Кристофер оценивал сложившуюся ситуацию. Кандалы с него так и не сняли, значит, все же пленник. Да и на что он рассчитывал? Что случится чудо и отец в последний момент передумает? Вероятнее всего его ждал допрос. Спрашивать не стал. Молча тронулся с места, с тяжелым сердцем покидая пределы камеры. Понимал, что это путешествие наверх ничем хорошим не закончится. Что время, которого и так не было, неумолимо приближалось к роковой отметке.
Его повели по длинным, с давящими низкими потолками, коридорам, предназначенным для заключенных. Как бы ни хотелось увидеть кого-то из родных, понимал невозможность своего желания. В их системе все было предусмотрено. Пленники своим видом никогда не беспокоили обитателей особняка. Не сведущий в делах вампир и не предположил бы, что твориться у него под ногами.
Вскоре они оказались в небольшой комнате. Оставив его одного, стражник поспешно ретировался. Кристофер осмотрелся. Стул, стол. Скудная и лишенная изящества меблировка, выкрашенные в серый тон толстые стены. Место, в котором решались судьбы, выбивались признания. Сколько раз он сам допрашивал в подобных комнатах? Много. Интересно, кто будет его судьей?
Долго томиться в ожидании не заставили. Дверь в очередной раз открылась.
- Не думал, что когда-нибудь увижу тебя здесь! – скептически разведя руками, в комнату вошел Этан. Кристофер с трудом скрыл удивление, не думал, что к нему пришлют брата. Лишь сухо кивнул в ответ.
- Я тоже!
Не смотря на трагизм ситуации, Кристофер был рад видеть родного человека. Этан как никто другой обладал интересующей его информацией. Он был вторым приближенным после него к Патрику. Кристофер уже было собирался накинуться на него с расспросами, но что-то неуловимое в мимике брата остановило так и невысказанные вопросы.
Спокойный и всегда уравновешенный, Этан сейчас выглядел немного рассеянным и не собранным, даже нервным. Было странно видеть его таким. Похоже, арест Кристофера имел намного больше последствий, чем предполагал. Если Этан так переживал, что же творилось с его матерью? Чувство вины неприятно обожгло совесть, но увы, ничего вернуть или исправить уже не мог. Надеялся, что когда-нибудь мать простит ему эти часы причинённого беспокойства.
- Одень это!
Не веря своим глазам смотрел на длинный черный плащ, зажатый в руке брата. И как он сразу его не заметил?
Кристофер взял протянутую вещичку. Рука предательски дрожала. Спрашивать, зачем принес плащ, не было необходимости. И так догадался. Такие плащи надевали лишь в одном случае: будет суд. Он ошибся, подумав лишь о допросе и наивно предполагая, что у них есть еще хоть немного времени. Но почему? Почему так быстро? По всем законам должны еще пройти допросы. Словно прочитав его мысли, Этан начал рассказывать сам.
- Сегодня суд! Патрик собрал все необходимые доказательства.
Кристофер со злостью сжал кулаки.
- Почему так быстро? Меня даже не допрашивали!
- В этом нет необходимости. К границам подходят мятежники. Твоя мать позвонила Стефану, попросила помощи. Патрик уже отослал основные войска на подавление мятежа, но никто не знает, как долго ему удастся сдерживать их. Мятежников очень много! Мы и не знали, что их столько! Отец в бешенстве.
Слова брата отдавались радостным эхом в сознании. Бунт. Конечно же. Как он раньше не предположил такую возможность? Кристофер невольно мысленно вернулся в стены румынского замка. Вспомнил, как тогда поразил факт, насколько истинная численность мятежников отличалась от официальной статистики. А сколько еще таких, как они, скрывались по всему миру?
Патрик даже не догадывался об их существовании. Он свято верил, что его режим подмял всех, а кого не удалось сломить, держат в постоянном страхе и гонениях многочисленные патрули. Женившись на дочери вампирского короля, Патрик обеспечил себе шикарный тыл. Не станет родной дед нападать на семью собственной дочери. Но Патрик просчитался в главном. Раньше, пока Кристофер был в безопасности, Стефан не трогал зазнавшегося тирана. Сейчас же у того появился реальный повод и шанс изменить ситуацию в свою сторону. Как и в сторону Кристофера. Последние известия возродили потухшую надежду. Главное продержаться, дождаться помощи. Стефан поможет, вытащит и его, и Марию.
Этан словно прочитав его мысли, поспешно добавил.
- Патрик ускорил судебный процесс, хочет все решить до того, как войска Стефана пробьют оборону. Мне жаль, Кристофер, но вряд ли Стефан успеет помочь вам.
Слова брата разозлили своей правдивостью. Он только обрел надежду. Кристофер понимал, что при желании можно вынести и исполнить приговор за пару часов. Слова Грейс снова всплыли в памяти, задавливая своей неизбежностью. Неужели таки не было выхода? Со злостью сжал челюсть. Нет. Что бы ни говорил Этан, что бы ни предрекала Грейс, он будет бороться. До последнего вздоха. До последнего удара сердца. Захотелось немедленно увидеть Марию, поделиться новостями. Хотелось крикнуть, чтобы держалась, что у них все получиться. Вопреки предсказаниям, чужим козням. Что осталось потерпеть всего чуть-чуть. И они будут вместе, навсегда.
Дотронувшаяся до его плеча рука брата и его тихий голос вырвали из печальных мыслей.
- Нам пора!
Кристофер молча кивнул. Накинул на плечи плащ, уверенно двинулся вслед за братом. Они еще поборются. Это еще не конец. И он больше не сомневался в этом.

Ее привели в небольшую по размерам комнату. Четыре на четыре. Марие было плевать, она даже не смотрела по сторонам. После камеры, наполненной ледяной водой, любое другое, сухое место казалось раем. Но не это сейчас волновало ее. Она была здесь не одна! Всеми фибрами души ощущала в этой комнате чужое присутствие, не стража, к нему уже привыкла. По стенам этого помещения гулял запах, который она узнала бы, и горя в аду.
Брошенная в руки длинная тряпка упала на пол, так и не достигнув цели. Скрипя зубами и звеня кандалами, Мария опустилась, поднимая с пола вещь. В иных обстоятельствах бы и с места не сдвинулась. Но сейчас ей нужна была одежда. Ее, подранная во многих местах, слишком явно оголяла различные участки тела. А предстать перед врагами в таком виде ой как не хотелось.
Лишь полностью закутавшись в плащ, повернулась лицом к находящейся у противоположной стены женщине. Та пыталась стоять ровно, не сутулясь, хотя Мария видела, как непроизвольно, словно под тяжким бременем опускаются ее плечи. Что с ней случилось? Какое горе так подкосило когда-то уверенную в себе женщину? Эта не была той, что она помнила. Словно ее подменили. Да и не только осанка выдавала бывшую соперницу. Потухший взгляд, дрожащие руки, выражение глубочайшей скорби на лице. Жалкая. Поверженная. Мария могла бы еще много слов подобрать, чтобы описать состояние женщины.
Сколько лет она мечтала об этой встрече? Сколько хотела увидеть ее униженной и раздавленной? Слишком много. Слишком долго. Увидела. Мечта сбылась. Вот только долгожданной радости, увы, не чувствовала. Поверженный противник не вызывал триумфа. Лишь неконтролируемую жалость, что не понравилось, не привыкла к таким чувствам. С раздражением выплюнула:
- Чего пришла? Любоваться? – с вызовом вздернула подбородок. – Любуйся… и убирайся!
Радмила вздрогнула, насмешливый взгляд арестантки прожигал насквозь, выворачивал душу. Так хотелось спрятаться, закрыться от этих пронзительных, ненавистных черных глаз. Но она держалась, старалась сохранять уже и так растерянное достоинство. И это давалось с трудом. Один лишь вид пленницы вызывал дикую, разрушительную злость и ярость. Радмила ненавидела ее всем сердцем, ненавидела так, как только могла материнская душа. Была бы ее воля, разорвала бы на месте. Стерла бы с ее лица нахальную ухмылку. И никогда бы в жизни не сделала бы то, что собиралась.
Если бы только жизнь Кристофера не зависела от нее. Если бы не так много если… Радмила секунду колебалась, собиралась с мыслями, кивнула стражнику, чтобы покинул комнату, а затем выпалила на одном дыхании.
- Спаси его! Если Кристофер хоть немного дорог тебе, спаси! Умоляю.
Как ни старалась говорить уверенно, голос дрогнул. Слишком через многое переступила, умоляя врага о милости, но в данный момент ей было плевать на собственную гордость. Она хотела спасти сына, и цена не имела значения. Затуманенным взглядом следила за лицом бывшей соперницы. Ожидала увидеть насмешку, торжество, но не находила. Только ничем не прикрытое удивление.
- О чем ты?
Неподдельная тревога в голосе врага придала сил, подарила надежду.
- После того, как тебя арестовали, Кристофер попытался шантажом воздействовать на отца. Он признался, что пил кровь вампира, нарушив при этом самый главный закон. Кристофер рассчитывал, что Патрик ради сына изменит законы и отпустит и тебя, и его.
Слова Радмилы поразили. Мария не дослушав, перебила ее:
- Но он ошибся! – Радмила, отрешенно глядя в никуда, кивнула, хотя Марие и не нужно было это подтверждение. Ее нынешнее положение говорило больше любых слов. Патрик никогда не отступится от своего. Ему плевать, кто при этом пострадает. Больше всего в жизни он ценил собственное эго и чтил лишь свои интересы. Ей ли этого не знать. Поведение же Кристофера приятно удивило, не думала, что ради нее пойдет на столь безрассудный поступок. Но на что он рассчитывал? Глупый! Неужели он так и не понял, что из себя представляет его отец? По-видимому, нет, а вот его жена, похоже, сполна раскусила сущность муженька. Но в одном она ошибалась. Ей не стоило бояться за жизнь сына. Каким бы подлецом он ни был, сына не убьет. Помучает, вдоволь поизмывается, но не убьет. Это Мария знала на собственном опыте.
Ей даже стало жаль Радмилу. Искренне. Впервые. По сути, эта женщина никогда и врагом ей не была. На ее месте могла оказаться любая другая. Мария это поняла только сейчас, но легче не становилась. Ей все сложнее было находиться рядом, в одной комнате, слишком много обид, злости лежало между ними. И даже эта мимолетная жалость, вспыхнувшая на фоне общего горя, в корне не могла изменить ее восприятия.
- Патрик не тронет Кристофера. Ты зря ко мне пришла, – сказала сухо, быстро, словно отрезала.
Мария отвернулась от Радмилы, она больше не хотела видеть ее. Аудиенция закончена. Задавила непрошенные чувства. Ни к чему ей предаваться сентиментальностям, у самой проблем столько, что до конца не была уверенна, справится ли она. Уже было собиралась позвать стражника, как глухой стук за спиной отвлек. Ткань плаща натянулась, грозя свалиться с плеч в любой момент. Мария резко обернулась и опешила от увиденного.
Радмила, цепляясь руками за ее плащ, стояла перед ней на коленях. Ее лицо исказилось в безумной маске паники и страха. Она неистово замотала головой.
- Нет.. . нет… тронет! Я знаю! Я все знаю, что он убил вашего с ним ребенка, я подслушала его разговор с Адель, когда он планировал это. Я знаю, на что он способен. Он не остановится. Кристофер задел его, ослушался. Патрик не простит ему, он хочет его судить. Помоги ему! Умоляю! Помоги!
Мария смотрела на Радмилу сверху вниз и ничего кроме горечи не чувствовала. В ее безумии узнавала свое. Когда-то она точно так же рвала на себе волосы и металась, словно выброшенная на берег рыба. Понимала ее горе, и ей искренне было жаль. Но она ничем не могла ей помочь. Уговаривать нужно Патрика, а не ее.
- Что я могу? Я такая же пленница, как и Кристофер, я ничем не могу помочь ему.
Радмила вскинула голову вверх, глаза лихорадочно заблестели.
- Можешь! Заставь его отказаться от своих слов! Заставь изменить показания! С твоей силой это пустяк. Надави на него.
Шум за дверью заставил Радмилу замолчать и резко подняться с колен. Обреченно выдохнула, их прервали, так и не дав договорить до конца. В комнату без предупреждения вошел стражник. Поднял свисающий конец кандалов, сковывающий руки Марии, и, не церемонясь, дернул за него. Мария пошатнулась и от толчка сделала шаг вперед. Боковым зрением заметила, как в беззвучной просьбе шевелятся губы Радмилы:
- Помоги!
Мария ничего не ответила. Она и себе-то толком не могла помочь, не то, что кому-то еще. И впереди ее ждало самое страшное и самое важное испытание в жизни. Но вот справится ли она? Мария не знала. Ей нужны были все ее силы, она и так была слишком ослаблена из-за яда, лишняя трата энергии могла стать фатальной. Мария не верила в то, что Патрик казнит сына, но все же, эта мысль прочно засела у нее в голове. Отдаваясь тупой болью при каждом шаге. Готова ли она рискнуть его жизнью? Готова принести его жизнь в жертву собственной? Готова ли она рискнуть ради него так, как рискнул он? Она не знала, и в тайне надеялась, что ей так и не придется делать этот выбор.

Зал суда был точно таким, как Кристофер его помнил. Просторный, с высокими потолками, широкими окнами, зашторенными плотными портьерами. Их никогда не открывали, помещение освещалось искусственным свечением настенных бра. Широкий стол на двенадцать мест, клетка, обычно стоящая по центру зала. Сегодня их было две. Надо же, отец даже потрудился поставить вторую, обычно пленников заключали в одну. Острые шипы, полные яда, торчащие из переплетений клетки, в любом случае не давали возможности безопасно передвигаться внутри нее. Патрик лишил их и этого мизерного шанса на встречу, возможности поговорить. Клетки стояли в противоположных углах зала, и дверца одной из них была услужливо открыта. Приготовленная лично для него.
Кристофер уверенно направился к ней. И хотя внутри его раздирала тревога и страх за их с Марией будущее, он пытался выглядеть спокойным и сосредоточенным. Зал суда был напичкан до отказа видеокамерами, каждый квадратный сантиметр просматривался с любого ракурса. Был уверен, что отец в данный момент наблюдает за ним, следит за каждой эмоцией на лице. Он не доставит ему радости, не покажет своего истинного состояния.
Зал потихоньку наполнялся вампирами, которые быстро рассредоточиваясь по залу, застывали у стен. Их было немного, учитывая сложившуюся ситуацию и этого было достаточно. Патрик собирался судить их при свидетелях. Ему мало было обычных судей, понадобились зрители. Вот только зачем? Обычно заседания имели закрытый характер. Почему именно сейчас захотел изменить правила? К чему такая публичность? Кристофер окончательно престал понимать мотивы отца.
Вскоре появились и сами судьи. Одиннадцать. В длинных черных, как ночь, мантиях. Пытливо вглядывался в невозмутимые и знакомые лица. С некоторыми он дружил. Достаточно близко. Сейчас же они делали вид, что не замечали его. Словно он – пустое место. Никто не повернулся в его сторону, не удосужил взглядом. Ровным строем прошли, заняли свои места. Оставляя одно пустым. По центру. Место правителя. Пустой оставалась и вторая клетка. Пока Марии не было, он еще как-то держался, во что-то верил. Знал, что будет невыносимо тяжело видеть ее и понимать, что ничем не сможет ей помочь. Не сможет даже обнять, утешить. Но он даже не догадывался, какое испытание ждет его на самом деле.
Размеренным шагом в зал вошел Патрик. Кристофер, как ни пытался держаться, приклеился взглядом к отцу. Его спокойствие, уверенность, надменность выводили из себя. Как он мог? Откуда столько желчи и цинизма? Неужели не ранит то, что собрался судить собственного сына? Как может, будто не случилось ничего из ряда вон выходящего, с таким каменным спокойствием опускаться в свое кресло?
Кристофер смотрел на отца, на его показное безразличие, и внешне оставался таким же спокойным, уравновешенным. Хотя внутри рушился его мир. Окончательно. Где-то глубоко в душе он все же надеялся, что отец сделает правильный выбор, но весь этот разворачивающийся фарс со зрителями убивал последнюю веру. Патрик, почувствовав на себе прямой взгляд сына, лишь искривил губы в злобной полуухмылке и повернул голову к двери. Столько торжества на его лице Кристофер не видел давно. Ему не нужно было смотреть, чтобы узнать, почему. Пьянящий, сладкий запах мускуса постепенно, метр за метром наполнял зал суда. Стражники привели Марию.
Казалось, время словно полузастыло, полуостановилось, раздробило быстротечные секунды на замедленные, растянутые минуты. Комната, в которой находился, будто расслоилась. Цельная картинка распадалась на фрагменты, даже ощущения стали иными, обостренный слух выхватывал все звуки одновременно и в тоже время раздельно. Где-то слева хлопнула массивная дверь, сзади зашевелились и зашептались приглашенные на суд вампиры, отдельным эхом в голове отдавались приближающиеся шаги пленницы, звон кандалов, скрип закрывающегося механизма. Тихий обреченный женский вздох и участившееся сердцебиение. Последнее особенно сильно зашумело в ушах, вызывая еще большую слабость. Кристофер не понимал, что с ним проходит, почему все вдруг становится неясным, размытым.
Он все еще смотрел на Патрика, так и не успев за эти считанные секунды, пока вводили Марию, перевести свой взгляд на нее. Как бы ни было плохо, отметил, что его изменившееся состояние не осталось не замеченным. Патрик свысока смотрел на сына, торжество сменилось предвкушением. От этого стало еще более не по себе. Что же отец задумал? И почему ему так плохо? Кристофер не помнил, чтобы ему что-то вкалывали, вопрос о предумышленном отравлении отпадал. Тогда что же, черт побери, происходит? Почему, именно тогда, когда решалась их с Марией судьба, разум и тело стали его подводить? Рационального ответа не находил.
Патрик приподнял руку, и разом смолки все перешептывания. Он не стал говорить, молча обвел взглядом присутствующих, не обделяя вниманием каждое малозначимое лицо в этом зале. Его режим трещал по швам, смысл всей жизни буквально просачивался сквозь пальцы. Не так он планировал. Не так себе все представлял. Его малохольный сынок не справился с задачей. Поставил под удар его авторитет. Его власть. Но ничего. Он преподнесет хороший урок зарвавшемуся отпрыску, да так, чтобы и другим впредь стало неповадно оспаривать его приказы.
- Сегодня памятный день. День восстановления справедливости. Ибо справедливость – оплот нашей с вами жизни. И я позвал вас, чтобы вы стали свидетелями этой справедливости. Закон для всех един: и для членов королевской семьи, и для рядовых граждан. И те, кто об этом забыл, будет наказан.
Патрик замолчал. Подал знак обвинителю начинать. В центр зала вышел худощавый, высокий вампир. Кристофер хорошо знал его. Не раз приходилось сталкиваться на процессах. В его лексиконе не было слова «не виновен». Не было компромиссов. Самый безжалостный из всех. Не удивительно, что Патрик выбрал именно его.
Обвинитель начал свою речь, но Кристофер не слушал его. Не важно, что он скажет, как скажет. Итог этого фарса под названием «суд» знал наперед. И вступительное слово Патрика лишь окончательно убедило, что надеяться на его благосклонность не стоит. Да он и не надеялся.
Сейчас его волновало другое: Мария. За все это время он так ни разу и не посмотрел на нее. Всем своим существом стремился обернуться, увидеть до боли родные и любимые черты, но что-то мешало. Возможно, страх. Он и так еле держался, самочувствие ухудшалось с каждой секундой, и на то, чтобы оставаться внешне спокойным, приходилось тратить все больше сил. Знал, что стоит увидеть ее, и самообладание рассыплется в прах. Но и не видеть больше не мог. И плевать, что Патрик следит за каждым его движением. У них и так осталось слишком мало времени.
Никогда не думал, что поворот головы в сторону будет стоить стольких усилий. Легкое колебание, созданное движением, всколыхнуло воздух и ударило подобно тарану. Запах, ее запах, витающий в окружающем пространстве, концентрированной порцией ворвался в легкие. В глазах потемнело, дикая боль, разрывающая горло, набатом отдавалась в висках. Желудок рефлекторно сжался, передавая импульсы и всему остальному телу, сгибая его пополам. И не заметил, как оказался на коленях, сжимая со всей силы руками горящее горло.
В зале зашумели голоса. Кто-то что-то говорил, но он не различал слов, они сливались в сплошной раздражающий фон. С каждой секундой, с каждым новым вдохом, ему становилось все хуже. Горло жгло так, словно в нем застрял огненный ком. Кристофер мог объяснить подобное самочувствие только одним – жажда. В последний раз он принимал лекарства еще в Румынии, и теперь сполна ощущал, что значит не сдерживаемое действием химии желание. И это было плохо. Ему нужна была трезвая голова, а не одурманенный инстинктом разум.
Нужно было собраться, сосредоточиться, взять себя в руки. Жажда – всего лишь потребность, а любую потребность можно задавить. Запах крови сделал его слабым, к сожалению долго не дышать не мог, но попытаться стоило. Задержал дыхание. Облегчение не было мгновенным, но все же шум в голове стал рассеиваться, и хоть горло продолжало пылать, спазм, сковывающий тело, отступил. Он смог выпрямиться. Сфокусироваться. Кристофера не волновало, что в данный момент говорит обвинитель, хотя это и касалось его лично. Произнесенные слова лишь подтверждали его догадки, доказывали его вину. Нарушил один из главных законов, выпил кровь вампира. Преступление на лицо.
Ему было наплевать на всю эту пафосную речь. Кристофера интересовала только Мария. Она не смотрела на него. Стояла словно застывшая статуя, безразличная ко всему происходящему. Без единой эмоции на лице, не отводя взгляда, смотрела лишь прямо. Ему так хотелось поддержать ее, поделиться надеждой на спасение, но увы, это было невозможно. Если бы она только повернулась к нему, если бы он мог увидеть ее глаза. Она бы поняла, иногда один взгляд может сказать больше тысячи слов.
Но она не поворачивалась. И ни на что не реагировала. А ему, чем дальше, тем сложнее удавалось контролировать себя. Запах словно въелся в мозг, навязчиво преследуя его, возрождая в памяти привкус запретного лакомства. Как в калейдоскопе, перед глазами замелькали картинки, доводя его до безумства. Зрение утратило четкость, делая его фактически слепым и беспомощным. Лишь теперь осознал, почему кровь вампира под запретом. И прекрасно понимал, что это лишь начало.
Кристофер совершенно потерял нить процесса, все силы уходили на борьбу с самим собой, и когда открылась дверь его клетки, запаниковал. Неужели конец? Неужели суд закончился, и Стефан опоздал? Инстинктивно отшатнулся от возникшей перед глазами фигуры. Вошедший с легкостью пресекая слабые попытки вырваться, схватил его за руку, делая укол.
- Потерпи, скоро будет легче! Это лекарство.
- Этан!?
- Я уговорил Патрика пожалеть тебя, и перестать мучить. Он ведь знал, что так будет, и специально приказал не давать тебе положенную дозу. Хотел преподнести тебе урок.
- Он в этом преуспел! – слова давались с трудом, вырываясь глухим хрипом из обожжённого горла. Зрение восстановилось практически мгновенно, через пару секунд смог свободно вздохнуть. С удивлением обвел взглядом пустой зал, с тревогой отмечая и опустевшую клетку напротив.
- Где Мария? – сердце с болью сжалось. Подстегиваемый дурным мыслями бросился к выходу. Голос брата остановил на полпути.
- Судьи удалились для вынесения приговора, Марию вывели. Ее скоро приведут обратно.
- Так быстро… - Хоть ненадолго, но стало легче. Она жива. Пока еще жива, и значит еще не все потеряно. Кристофер отрешенно уставился на пустующую клетку. Это надо же, он фактически пропустил весь процесс. Ничего не видел, ничего не слышал. Если бы не Этан, его бы так и казнили в полубеспамятном состоянии. – Что слышно от Стефана?
Этан молчал. Кристофер резко обернулся, выражение сожаления на лице брата выбило из легких воздух. Он все понял. Без слов. Стефан не успеет. Помощи ждать неоткуда. В отчаянии сжал голову руками. Последняя, единственная надежда развеялась подобно дыму, не оставляя после себя и следа.
Этан осторожно дотронулся до его плеча.
- Кристофер… все еще может измениться, в последний момент. Даже без помощи Стефана. Помни об этом. – Этан впервые в жизни притянул к себе брата, и крепко обнял. – Держись! Скоро все закончится!
И не говоря больше ни слова, вышел из клетки, закрывая за собой стальной засов. Судьи возвращались, занимали свои места. А Кристофер ждал ее, жадно ловил каждое неловкое, скованное кандалами движение. И любовался. В последний раз. Запоминая и так выученные наизусть черты. Фиксируя в памяти уже не такой болезненный, а знакомый и волнующий запах. Мария выглядела сейчас ужасно, темница не придавала красоты. Но он не замечал ни грязных волос, ни подранной одежды. Ни потухшего взгляда. Он видел ее иной, такой, как встретил впервые в Румынии: красивой, дерзкой, манящей и, несомненно, желанной. Как жаль, что ему так и не удалось ее полностью узнать, раскрыть всю красоту и многогранность ее натуры. Как жаль, что ему так и не удалось ее спасти. Как жаль, что так и не смог вымолить прощение за содеянное. И как жаль, что так и не смог с ней нормально попрощаться.
Их время неумолимо истекало. И все, что оставалось – это довольствоваться тем малым, что у них пока еще было. Ему так хотелось, чтобы она посмотрела на него, но Мария упорно предпочитала не замечать никого и ничего вокруг себя. Равнодушно выслушала весь список своих прегрешений. И даже не дрогнула, когда озвучили приговор. Сожжение. Была готова к такому наказанию, самому жестокому, мучительному. Ей не привыкать, но вот когда стали зачитывать приговор Кристофера, напряглась.
- Кристофер Бауэрман, за покрывание преступницы, за умалчивание важных для следствия фактов, за нарушение законов государства приговаривается к смертной казни.
На мгновение, кажется, перестала дышать. И верить. Она просто отказывалась верить в услышанное. А в этот момент зал прорезал истошный женский вопль. Кричала Радмила. Бедная, убитая горем женщина, моля о помощи, пыталась вырваться из крепких рук удерживающих ее стражников и добраться до Патрика. Она буквально рухнула на колени перед мужем.
- Пощади его! Я умоляю тебе! Пощади! Убей меня вместо него! Отпусти Кристофера! Умоляю тебя! Отпусти!
Патрик секунду смотрел в обезумевшие глаза женщины, и быстро отвел взгляд. Она унижалась перед ним на глазах у всех, вызывая этим лишь раздражение и неприязнь. Он принял решение, и ничьи мольбы не в силах были его изменить.
- Кристофер нарушил закон, и понесет наказание. Хочешь ты этого или нет!
- Но он же твой сын! Как ты можешь!? – Радмила резко вскинула голову, она все еще надеялась достучаться до него, все еще верила, что родной отец не может быть таким жестоким по отношению к собственному ребенку. Даже такой тиран, как Патрик. – Пощади его, посади под домашний арест, да что угодно, только не убивай!
Мольба в голосе женщины раздражала. И лишь присутствие большого количества подчинённых удерживали от грубости в ее сторону. А она, словно не замечая опасной грани, продолжала изводить его своим нытьем.
- Если ты убьешь его, я никогда, слышишь, никогда не прощу тебя.
Патрик поднялся с кресла, с трудом сдерживая клокочущий в груди гнев. Да как она посмела бросать ему вызов? Не простит она ему. Он не собирался оправдывать свои поступки, ни перед ней, ни перед кем-либо другим. Сухо бросил страже:
- Уведите! – и демонстративно отвернулся к ней спиной.
Стражникам без труда удалось поднять с пола сникшую и убитую горем женщину. Она и так еле держалась, окончательный отказ убил веру в то, что еще не все потерянно, лишая последних сил. Накатившаяся волна внезапной апатии словно парализовала разум. Делая ее безвольной, несопротивляющейся куклой. Безропотно позволила себя поднять, повести к выходу. Бороться больше не было смысла. Она проиграла. Не смогла спасти своего единственного сына. Что же она за мать после этого?
Плохая мать. Она же знала, как опасна эта поездка, знала, что там ждет его. И не помешала. Поверила Патрику и потеряла смысл всей своей жизни. Бедный ее мальчик. Он оказался всего лишь пешкой в чужой и жестокой игре. Его жизнь разменяли как ничего не стоящую вещь. Радмила резко остановилась.
- Отпустите… Я хочу попрощаться с сыном…
Метры до клетки казались непреодолимыми. Она шла, с трудом передвигая ноги, намеренно укорачивая шаг. Словно это могло помочь, отсрочить страшную минуту. Остановилась возле клетки, подняла взгляд на сына. Он стоял рядом, практически возле самых прутьев. Приблизиться вплотную мешали отравленные штыри. Протянул руку, осторожно дотрагиваясь до лица матери. Она мгновенно прижалась к его ладони.
- Прости меня, сынок…
Кристофер покачал головой. Его сердце разрывалась от тоски. Мучения матери раскаленным железом выжигали душу. Как же он виноват перед ней.
- Это ты прости меня мама, я не хотел причинить тебе столько боли.
Пару секунд всматривалась в его лицо, такое красивое, доброе, благородное. Кристофер был лучшим из них. Он был прекрасным сыном. И когда-то мог бы стать замечательным мужем и отцом. Как жаль, что судьба распорядилась иначе, лишая его всех радостей существования. Да и ее, ибо не видела своей жизни без него. Она все для себя решила, как только покинет зал, убьёт себя. В ее комнате лежал пистолет с отравленной пулей. Как жаль, что своей смертью не могла отсрочить его.
- Это так несправедливо… тебе еще жить и жить…
Кристофер ласково поглаживая пальцами лицо матери, горько улыбнулся.
- Нет, мама. Пойми, я ни о чем не жалею. И если бы мне представился второй шанс, я поступил бы так же. Я поехал бы в Румынию, потому что там встретил смысл своего существования. Без нее моя жизнь – ничто. Я люблю ее мама, и готов ради нее пожертвовать всем.
Радмила отрешенно слушала признания своего сына. Он ни о чем не жалел. В этом был весь Кристофер. Эта девка разрушила его жизнь, привела к гибели, а он слепо и безоговорочно ею любит. Вот только увы, эта дрянь не разделяла его чувств. Их единственный разговор подтвердил это. Он умирал ни за что, но она никогда не скажет ему об этом. Пусть верит в то, что был любим.
Кристофер пытался хоть как-то успокоить мать, хотя понимал, насколько тщетны его попытки. Что он еще мог ей сказать? Он смотрел матери в глаза и тонул в боли и отчаянии. Его любовь не была оправданием. Его любовь отбирала у нее сына.
Легкая боль, зародившаяся в голове, заставила отвести взгляд от матери. Боль пульсировала, давила. Сначала легко, осторожно, но вскоре набирая обороты. Он помнил это чувство, испытывал на себе в далекой Румынии. Мария! Она проникала в его разум. Подчиняла своей силе. Какого черта она это делала?
Он в недоумении смотрел на девушку. Мария стояла, зажмурившись, а когда открыла глаза, у него перехватило дыхание. Она смотрела на него диким, пугающим взглядом. Интуиция вопила, чтобы он отвернулся, чтобы не давал ей добраться до его разума, но с ужасом обнаружил, что не может пошевелиться. А она все глубже проникала в сознание, лишая собственной воли, мышления. Полностью подчиняя себе. Надавила еще сильнее, мысленно отдала приказ.
Волна злости и ненависти захлестнули его. Кристофер не понимал, что он здесь делает. Как оказался на скамье подсудимых. В соседней клетке находилась мятежница. Он хорошо помнил ее. Преступница. Именно она убила туристов, чуть не погубила Грейс и Адель. Мерзкая, подлая, сколько бед она доставила другим. А он? Что она сделала с ним? Волна отвращения захлестнула с головой. Да он же с ней спал, пил ее кровь! Он не хотел! Она заставила его! Заставила отречься от своих принципов, от своей семьи.
Какая дрянь! Злость раздирала его на части. Душила. Как он мог так попасть? Она подставила его. И теперь из-за нее его казнят. Из-за нее сейчас страдает его мать. А он позволил. С ужасом наблюдал, как собираются и встают судьи. Они вынесли приговор, и им больше нет дела до приговоренных к смерти. А он не хотел умирать. Нужно их остановить. Немедленно!
- Подождите! – на его крик обернулись все. Патрик подал знак рукой, призывая к тишине.
- Подождите! Я не виновен! Она заставила меня! Подчинила своей воле! Я не понимал, что делал!
Патрик, прищурившись, посмотрел на внезапно обезумевшего сына, перевел взгляд на Марию. Ее трясло, она стояла пошатываясь, с закрытыми глазами. На внушение она тратила последние силы, Патрик хорошо знал особенности ее дара, и прекрасно понимал, что в обессиленном состоянии надолго ее не хватит. Надо же, сама была на краю смерти, а его спасала. В душе что-то неприятно екнуло. Но быстро отогнал от себя это чувство. Повернулся к другим судьям.
- Ну что же, открывшиеся обстоятельства требуют пересмотра дела. Пленницу уведите для выполнения приговора, а Кристофера отконвоируйте в досудебную комнату.
Кристофер с облегчением выдохнул. Кандалы с него сняли. Радмила, не выпуская его из объятий, благодарила Бога за спасение. Все будет хорошо. Он жив. Преступница понесет наказание. Ее уже увели, и вскоре она получит по заслугам. Справедливость восторжествовала. Он хотел поделиться радостью со своим братом, только вот Этана словно подменили. Всегда уравновешенный, он зло рыкнул на него, и, отмахнувшись, выбежал из зала заседаний словно ужаленный.
Они остались с матерью одни. Конвой его так и не тронул. Да и какая в нем была нужда, когда и так ясно, что он не виновен.
Радмила отстранилась от сына, и, улыбаясь, потянула за руку.
- Пошли, сынок, тебе нужно отдохнуть от пережитого кошмара, переодеться.
- Конечно, мама, – Кристофер склонился к матери, поцеловал в лоб. Уж кто и заслуживал отдыха, так это она. Но не успел он и шага сделать по направлению к двери, как застыл словно громом пораженный. Вся его злость, ненависть, все мысли, которыми жил минуту назад, слетели подобно пелене, вскрывая истину.
- Кристофер? – Радмила с тревогой всматривалась в побледневшее лицо сына. – Кристофер, что случилось?
Но он не обращал больше на нее внимания, бросился к двери. Он не мог поверить в то, что произошло. Как вообще Мария додумалась до такого! Он был чертовски зол на нее за эту выходку. Как она могла решать за него? Как? Неужели думает, что он сможет нормально жить без нее? Глупая. Кристофер ужасно злился на нее, но еще больше боялся. Знал, куда ее увели, и от страха и паники подгибались коленки. Он бежал по длинным коридорам на пределе своих возможностей. Кристофер хотел успеть, он должен успеть. Должен увидеть ее, помешать палачам. Еще не знал, как, но он обязательно придумает.
Последний коридор буквально пролетел по воздуху. Резким рывком рванул на себя дверь. Рука Патрика опустилась вместе с его криком: нет! Подлетел к Патрику, из всех сил зарядил ему кулаком в челюсть. Бросился к рычагу, выворачивая его рукояткой вверх.
- Поздно! – Патрик небрежно дотронулся рукой до ударенного места. – Ты мне за это ответишь.
Кристофера трясло, словно в лихорадке. Резко обернулся. За стеклом, отделяющим смертную камеру, в которой была Мария, полыхало яркое пламя. Она все еще была живой. Он видел черные глаза, расширенные от ужаса, видел, как от боли искривляется лицо. Ее тело извивалось, словно в такт какой-то ритмичной музыке исполняло свой последний смертельный танец. Языки пламени уже поглотили ноги своей жертвы и алчно тянули свои щупальца выше, обвивая тонкую фигурку. Не оставляя ему ни малейшего шанса ее вытащить.
Но он не собирался сдаваться. Ключи от камеры у Патрика, вероятность, что тот ему их отдаст добровольно, минимальна, а времени на борьбу, увы, не было. Рассчитать нужно было лишь на свои силы.
Кристофер бросился к стеклянной перегородке, по пути хватая металлический стул. Изо всех сил размахнулся и ударил им по стеклу. Гладкая поверхность не поддалась, он ударил еще раз. Ничего. Толстое стекло было слишком прочным. Отчаянно огляделся в поисках чего-то более тяжелого.
Только сейчас заметил в углу Этана, бледного, поникшего, с пустыми, ничего не видящими глазами.
- Этан! Помоги! – Кристофер звал его, но брат словно не слышал. Не реагировал на его мольбу. Вдвоем они бы пробили эту стену. Увы, один он был бессилен. Но сдаваться не собирался.
Замахнулся еще раз, и тут же выпустил ставшую ненужной вещь. Пламя уверенно отвоевывало себе все больше пространства, и его языки, словно лаская, уже касались ее лица. На мгновение ему показалось, что Мария смотрит на него, прямо в глаза, твердо и осмысленно, словно хочет что-то сказать на прощание. Но это было всего лишь иллюзией, огонь не собирался отступать, сначала скрывая от него губы, а затем и глаза, полностью поглотив женскую фигурку.
- Мария… - обреченно выдохнув, рухнул на колени. Он не верил. Не верил своим глазам. Не верил, что потерял ее. Навсегда. Не хотел верить, но затухающее пламя не оставляло надежд. На том месте, где только секунду назад стояла его Мария, осталась лишь горстка пепла.

Вот теперь действительно все очень плохо. Остается только надежда на Владимира, умный все-таки вампир. Или на Стефана.
Спасибо!

Я в шоке! Неужели Мария погибла?
_________________