Анри де Грамон. Слэш, 18+.

Жесть!!
Анри светит казнь и Генерал даже не думает ему верить,хотя я его и понимаю ,но всё равно такой горький осадок.
Остается надеется на Северина может он сможет помочь Анри спастись
Спасибо за продолжение
___________________________________

А ведь действительно, фишка-то безотказная: если Анри казнят, а потом генералу предоставят доказательства его невиновности и того, что любовника подставили его же соотечественники, - Д'Эпине однозначно всех порвет как Тузик грелку.
_________________

спасибо! Даже зная мысли Анри его считаешь шлюхой, а уж в том свете что донесли генералу тем более.... Жалко его, надеюсь с ним все будет хорошо! Лина, генерал его сломал именно своим поведением? То как относился к нему в начале и потом? Создалось впечатление что генералу грубость в постеле не очень то по душе? Или я не права?

Да с чего Анри-шлюха?!!!Изломали мальчишку, развратили. Сердце у него чистое. А теперь разменной монетой сделали в своих играх за власть .

Ох, как тут все грустно то...Я вот задумалась с кем у Анри любофф то все-таки сложится. С генералом или Северином? Мне пока не очевидно.
Или казнят Анри нафиг , и никакого вам ХЭ
Лина, спасибо за продолжение.
___________________________________

Шлюха - это женщина в данном случае мужчина, ведящая беспорядочные половые связи.

Половые связи есть? Есть. Сегодня один, завтра другой есть? Есть. Отсюда делаем вывод.

А то что изломали и развратили то да согласна на все 100%!!! И сердце чистое то же согласна, но вот действия.....

спасибо за продолжение!!!тяжелая глава, очень волнуюсь за Анри(((

спасибо, Лина.
что-то я совсем запуталась: Анри трясется, как невинная леди перед брачной ночью, что как-то недостойно храброго воина. а перед смертью понял, что бояться поздновато. не понять мне, не поняяяять. у них, у гомо, наверное, свое видение энтого дела...
теперь гадаю, откуда помощь придет: Северин или генерал?

Лина, спасибо за продолжение!
Неожиданный поворот. Неужели все, конец? Не верю хОчу ХЭ
А тепепрь вопрос -(Голосом вежущего программы Максимум) кто спасит Анри? я все же надеюсь на это.

Ш...ха - это прежде всего продажная женщина, которая отдается за деньги и ради денег. В этом разница между б...дью и ш...хой. Другой вопрос, что как ругательство это слово может использоваться где-угодно и в любом случае.
_________________

О да, продолжение!
Лина, спасибо.

Лично я подозреваю вся и всех. И дЭпине, и Карла, и принцессу, и де Лабрюйера.
Интриганы Мучают Анрюшку

Андре искал тепла, искал так, как получалось. А вот как назвать человека, который говорит, что любит,в пылу гнева изнасиловавший любимого. Попытаться понять это можно, а вот когда приходит и насилует в тюрьме...Кто он? В данном случае. У меня такой человек ни сочувствия, ни тем более, уважения не вызывает.

Девочки, большущее спасибо! Шлюха Анри или шлюха - вопрос, конечно, интересный. Он точно бл...
Но что сердце чистое - это мне бальзам на душу. Персонаж-то сложный, и мне безмерно приятно, что вы это увидели!
Спасибо!
И у нас новая глава

_________________

 » Глава 15. Побег

Нет страдания сильнее, чем вспоминать счастливые дни в дни несчастья.
(Данте Алигьери).

Де Лабрюйер пришел сразу после генерала, я даже заскучать не успел.
- Нужно бежать, Анри, - он смотрел на меня сквозь прутья. – Других шансов у вас нет.
Держась за стенку, я подошел к решетке.
- Бежать? – я рассмеялся. – Бежать… но как?
- Я помогу вам. Подкуплю стражу.
- И угодите сюда вместо меня? – беседа развлекала меня. Генерал был не слишком разговорчив.
- Нет. Мы убежим вместе, я и вы, - его глаза лихорадочно блестели, на бледных обычно щеках показался румянец.
- Вы не больны ли, мсье?
- Нет! – он коснулся губами руки, которой я держался за прутья решетки, чтобы не упасть. Сидеть было больно, стоять тяжело. – Я вытащу вас, Анри, клянусь честью, вытащу.
Верил ли я ему? Нет, конечно, нет. Но он так искренне заботился, так переживал, что я не смог прогнать его, не смог отказать в желании немножко помечтать.
- Ночью, - прошептал он, касаясь лбом прутьев. – Я подкуплю стражу, и мы сбежим.
- Зачем вам это? – мне больше не было весело, слова де Лабрюйера против воли будили надежду. А я не хотел надеяться зря.
- Я так виноват перед вами, Анри. Ужасно виноват. Если бы не я…
Он казался искренним, вот только я не понаслышке знал цену такой искренности. Да, глядя на меня сейчас, он и сам верил всему, что говорил. Но я был почти уверен, что, едва закроется дверь, он еще не раз и не два подумает, а нужен ли ему побитый жизнью де Грамон. Стоит ли блестящему придворному ставить на карту свое будущее, помогая мне? Ответ был известен, и я не мог винить его.
- Я люблю вас, - сказал он тихо. Но я услышал. Мой слух в тюрьме обострился до звериного, в противном случае меня уже обглодали бы крысы.
- Любите? – совсем недавно я рассмеялся бы ему в лицо – слова казались насмешкой.
- Люблю. Я спасу вас, мы уедем… - он шептал без остановки, я пытался уговорить себя не слушать. И не мог. – Уедем. Только вы и я. Мы будем счастливы вместе.
- Нас поймают и казнят, - усмехнулся я.
- Не найдут. У меня есть небольшое имение у южной границы. О нем никто не знает, нас не найдут.
Я глубоко вздохнул. То, что он предлагал, было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Де Лабрюйер еще раз сжал мою руку, коснулся губами ладони.
- Ночью я приду за вами.
Мои губы растянулись в вялой улыбке, глаз она не затронула.
- Я буду ждать, - ответил я тихо. Словно у меня был какой-то выбор.
Если у де Лабрюйера ничего не выйдет – а я в этом почти не сомневался – на рассвете меня казнят. И еще пару часов назад я грезил о том, чтобы этот момент настал как можно скорее, торопил время, мечтая поскорее покончить со своей неудавшейся жизнью. Но появившийся после разговора червячок надежды точил мою решимость.
Я боком присел на край грязного матраца, обнял себя за плечи. Сидеть было неудобно, и я прилег, прикрыл глаза. От матраца воняло кровью и испражнениями, но мне было все равно.
Жить мне оставалось до рассвета. Если не произойдет чудо. Признаться, не очень я верил в чудеса. Боялся ли я смерти? Боялся. Меня ни на секунду не оставляла дрожь, я представлял себе, как иду босым по площади с растрепанными волосами и связанными за спиной руками, как поднимаюсь на помост… думать дальше я не мог. Но так четко представлял себе свои сбитые ступни, не привыкшие ходить по земле без обуви. И почему-то именно их мне было ужасно жалко, настолько, что словно против воли из глаз потекли слезы. Они щекотали лицо, капали на матрац.
Я задремал, но ненадолго.

И проснулся от знакомого голоса. Он звал меня.
- Анри, - генерал отомкнул замок и застыл в проеме огромной статуей.
- А, это вы, - прошептал я. Глаза отчего-то болели, словно их наполнили песком. – Прощаться?
Он шумно выдохнул и шагнул в камеру, присел рядом на вонючий матрац, погладил меня по голове.
- Я бы многое отдал, чтобы все изменить, - сказал он тихо. – Все отдал бы, чтобы последней недели никогда не было.
- Да? – я усмехнулся. – Это слова, мой генерал. Слова ничего не стоят…
Он вздрогнул.
- Анри, скажите мне, вы хоть одно мгновение любили меня? Или я все время был для вас лишь задачей.
Любил ли я его? Иногда мне казалось, что да. Находясь рядом, его невозможно было не любить. Он умел очаровывать.
- Любил, мой генерал, - я прямо посмотрел ему в глаза. – Я все время любил вас. Каждую минуту.
Он побледнел. Я ликовал, чувствуя, что причинил ему боль.
- Вы были моим кумиром, Кристоф, моим богом, - я намеренно добивал его. Хотел сделать больно, заставить страдать. Да, совсем скоро меня не станет, но я сделаю все, чтобы оставить в его душе глубокую рану. – Мне жаль, что все сложилось так… жаль, что нам не суждено быть вместе. Я надеюсь лишь, что память ваша сохранит мой образ, что вы не забудете меня сразу, как только моя отрубленная голова скатится с помоста.
Генерал часто дышал.
- Анри, милый мой Анри, - он рывком перетащил меня к себе на колени, я не сдержал болезненного стона. Он прижимал меня к себе, гладил по волосам, по спине, целовал виски, брови, глаза.
- А вы? Вы хоть минуту любили меня? Или видели перед собой де Биля?
- Вас, Анри, я видел вас. Сначала да, Виктора, но мне хватило нескольких дней, чтобы понять, что вы – не он. Если бы только… хоть малейший шанс… - он бормотал едва слышно, я не прислушивался. – Я бы все отдал, Анри.
Я положил голову ему на грудь, до крови закусил губу. На глаза навернулись слезы. Он был таким… родным, что ли. В этот миг я вправду любил его. И даже представил на мгновение, что мог бы остаться с ним. Навсегда. Мог бы пожертвовать своим желанием доминировать, мог бы быть только его. Щеки свело судорогой, я всхлипнул и отвернулся, не желая показывать слез.
- Уходите, - прошептал. Голос меня не слушался. Я оттолкнул генерала, сполз обратно на матрац. – Уходите.
- Нет.
- Да. Убирайтесь! – я закричал, стуча кулаками по подстилке, выбивая из нее пыль. Он встал, посмотрел на меня долгим тяжелым взглядом и повернулся к выходу.
- Я сделал все, что мог.
Хлопнула решетка камеры, заскрипел замок. Я вновь остался в одиночестве.

***
Исповедовался я неохотно. Нет, меня нельзя было назвать безбожником, но я не был и набожен. Где-то был Бог, тот Бог, в которого я верил всей душой, которого молил о спасении. И были церковники, своими сытыми рожами и толстыми животами не вызывавшие у меня иных чувств, кроме брезгливости. Все время исповеди я думал о Мишеле, любимом брате, которого никогда больше не увижу. Думал и о Филиппе, об отце и матушке, в чьей памяти я навсегда останусь предателем, казненным на чужбине, думал о Сабрине и Реньяре, желал им мысленно всяческих благ, думал о короле и Катерине. Я подвел всех.

Текли часы. В маленькое зарешеченное окошко моей темницы светила луна, холодная и равнодушная. Ей и дела не было до того, что всего через несколько часов меня не станет. Не станет молодого блестящего капитана королевской армии, недошпиона, мальчишки почти двадцати двух лет от роду, который видел в жизни слишком много войны, насилия, эгоизма и слишком мало настоящей, искренней любви. Который никогда не любил сам. Ведь не считать же любовью болезненную привязанность и постельную зависимость.
Я ждал. Ругал себя за это, но не мог иначе. «Никто не придет», - убеждал себя. Напрасно. Стоило закрыть глаза, как казалось, что слышу крадущиеся шаги. Я садился резко, готовый вскочить… но темница была пуста. Не выходили на охоту даже крысы.
В конце концов, сон сморил меня.

***
- Анри, проснитесь же! – я не без труда разлепил глаза. Вот и все…
- Уже? – спросил сонно. Скоро, совсем скоро я сумею выспаться. О, как я высплюсь! Ведь в моем распоряжении будет вечность.
- Да. Времени мало, вставайте. У входа ждет повозка с сеном.
- Повозка с сеном? – повторил я, хмурясь. Разве меня не поведут босиком до площади? Я открыл глаза, темнота обступила меня. – Еще ведь не рассвет.
- Не рассвет, - сильные руки помогли мне подняться. – Давайте же, держитесь за меня, пойдемте на выход, - голос казался очень знакомым.
- Де Лабрюйер? – прошептал я, боясь поверить.
- А кто еще! Давайте, Анри, шевелите ногами. Ох, и тяжелый же вы!
- Вы пришли, - губы сами собой растянулись в глупой улыбке.
- Пришел. И намерен увести вас.
Я вцепился в него, как утопающий в последний шанс остаться на плаву, он обнял меня за талию и потащил к открытой двери.
Мы беспрепятственно вышли из темницы и, успешно миновав лабиринт коридоров, оказались на улице. Возле входа нас ждала повозка с сеном, и де Лабрюйер посадил меня на край.
- Закапывайтесь в сено.
Я подчинился.
- Вас ведь будут искать, - сказал, когда на поверхности оказалась одна голова.
- Вы думаете, я не обеспечил себе пути отступления? Для всего двора меня уже нет в городе.
Он запрыгнул на повозку, подхватил поводья. Мы тронулись. Я не задавал вопросов, боясь привлечь чье-либо внимание. С виду улицы были пусты, но уж мне ли не знать, что даже у стен есть уши. Страх и ожидание расправы сковали мое тело. Уверен, если бы нам пришлось убегать на своих ногах, я не смог бы сделать и шага. Я все еще боялся надеяться, каждую минуту ожидая приказа остановиться. Ждать казни в камере было не в пример легче. Там я просто ждал своего часа, зная, что ничего не изменится. А здесь… здесь у меня появился шанс на спасение.
Из столицы мы выбрались за час до рассвета. Повозка остановилась.
- Анри, вылезайте.
Я послушался. Ноги затекли, и я не сразу смог слезть с повозки. Де Лабрюйер улыбался, глядя на меня.
- Все, из города выбрались, - он протянул мне хлеб и флягу. Я откусил кусок, с упоением запил вином. Казалось, ничего вкуснее в своей жизни я не ел и не пил. – Плащ тоже возьмите, давайте я вас укутаю, - он шагнул вплотную, я вдохнул глубоко – пахло от него, как всегда, божественно. И я отвернулся, смущаясь собственного вида.
- Анри, - шепнул он, касаясь губами моей щеки. – Милый мой Анри.
Его ладони оказались на моих боках, он гладил меня, прижимаясь все сильнее. Он хотел меня. Я усмехнулся. Все в этом мире совершается из-за страсти. Из-за страсти он спас меня, из-за нее же насиловал генерал. Даже де Блуа издевался надо мной потому, что не мог иначе – слишком сильно зависел от моего тела.
Что же, Северин своим поведением определенно заслуживал взаимности.
- Анри, боже, как я счастлив, что вы со мной.
- Как вам удалось выбраться из города?
- У стражников пересмена сейчас. Повезло.
Я судорожно вздохнул. Повезло, просто повезло? Не может быть! Он что-то скрывал, но сейчас у меня не было ни времени, ни желания это выяснять. Позже. Когда мы будем в безопасности. Если я хоть когда-нибудь смогу чувствовать себя в безопасности.
- Так, надевайте плащ, дальше поедем верхом, - он достал из кармана часы на цепочке. – Меньше, чем через час вас хватятся. Нужно быть к этому времени как можно дальше.
Верхом было неудобно, зад все еще саднило, мышцы быстро затекли, но я терпел. Да, мы еще не спаслись, но с каждым остававшимся за спиной лье моя надежда на спасение крепла. И я ничего не мог с этим поделать. Да и не хотел.

Как ехали, почти не помню, все, как в тумане. Мы скакали сутки напролет, спали прямо на стылой земле всего пару часов, держась подальше от тракта. На третий день, когда надежда на спасение разгорелась с неимоверной силой, нас остановили.
- Именем короля! - услышал я. И почувствовал, как ужас сковывает душу. Поймали, нашли, казнят…
Их было пятеро, и мы поняли ясно, что сбежать не выйдет. Так же, как и убить. Да, признаться, ради своей жизни я готов был взять чужую. Доведенный до предела зверь, я готов был голыми руками рвать их на куски, только понимал прекрасно, что буду убит прежде, чем успею хоть что-то предпринять.
Мы остановились. Де Лабрюйер спешился и, отвязав от седла мешок, отошел с главным из них в сторону.
Отсутствовали долго. И все это время я, не живой и не мертвый, сидел верхом с прямой спиной. Стражники косились на меня, но не трогали.
Позже я, задержав дыхание, наблюдал, как возвращается обратно де Лабрюйер, как спокойно и строго чеканит шаг его спутник.
- Заждались? – Северин улыбнулся мне. Я промолчал. – Тогда поехали. Всего хорошего, господа, - он кивнул головой мужчинам, привязал обратно мешок, и мы медленно тронулись. Прочь! За нами никто не поехал.
- Почему они отпустили нас?
- Золото, Анри, - просто ответил он. И в первое мгновение я поверил даже, что причина – золото. Но разве, вернув меня, они не получили бы больше?

К исходу седьмого дня я был полностью истощен. Уснув прямо на лошади, едва не упал под копыта.
- Потерпите еще немного, - шептал мне де Лабрюйер, укладывая рядом с собой на своем плаще. Полумертвый от усталости, я и не думал сопротивляться. Он накрыл нас моим плащом, прижался ко мне всем телом и погладил по волосам. – Уже недалеко, - я кивнул, давя зевок. – Нас будут ждать на границе, а мы не станем ее пересекать, устроимся почти у него под носом.
- Ваша семья отсюда?
- Тетка. Спите, Анри, - он прижался губами к моему лбу.
- Знаете, о чем я мечтаю? – вдруг спросил я. Северин покачал головой. – О горячей ванне.
Он рассмеялся.
- Скоро вы сможете иметь ее хоть дважды в день.
- Спасибо, - не знаю, за что именно я его благодарил. За ванну ли, за спасение… наверное, сразу за все.
А через день мы прибыли в поместье.
_________________

Спасибо за главку.
надо же, у них получилось. Теперь будем ждать, чем же закончится эта история и КТО будет ТЕМ САМЫМ!