Власть ночи

Татьяна, спасибо за продолжение!
Надеюсь, господа арестанты не съедят Марину...
_________________

Татьяна спасибо, как жестока реальность. Надеюсь на то что всё будет хорошо.
_________________

 » Глава 26 "Конец охоты"

Удача – сложная штука, ведь ты никогда не знаешь, когда эта строптивица возьмет и отвернется от тебя. В моем случае это произошло в тот день, когда я выходила из госпиталя и столкнулась с молодым мужчиной, сидевшим на ступенях. Никогда не замечала за собой особой тяги к состраданию незнакомцам. Теперь-то я понимаю, что все это было тщательно спланировано. Виктор искал возможность устроиться в городе, но для этого необходимы были связи, а их у него как раз и не было. И тут под руку подвернулась я…

Конечно, он мог бы использовать свой дар для того, чтобы окрутить главврача больницы, и тем самым получить желаемое, но рано или поздно о нем бы узнали спецслужбы, и тогда все усилия пошли насмарку. Нет, нужен был человек, желательно из силовых структур, кто смог бы обеспечить если не защиту, то хоть какую-то гарантию безопасности, а ведь я сама помогала ему вставать на местный учет без отсылки в главный отдел. Печальная история, в которой Вик жаловался на предвзятость и агрессию со стороны Контроля, плюс немного влияния с его стороны, и я пропихнула его вне очереди, воспользовавшись связями и не отданными долгами.

После этого Зельцман обрел то, что искал.

Наше совместное проживание я помню урывками. То ли виной тому послужил перегруз на работе, то ли опять же Виктор приложил к этому свою руку, но все, что осталось в памяти о тех днях, были ссоры. Мы ругались так, будто всю жизнь ненавидели друг друга. Позже один из целителей, выхаживавший меня в больнице после рейда на заброшенный завод, раскроет некоторые особенности эмпатийного дара.

Оказывается, когда эмпат испытывает сильный перегруз в процессе воздействия на определенного человека, в связи возникает сбой, и тогда вместо внушения выбранной эмоции идет переброс собственных. Тот гнев, что накрывал меня с головой, был не моим. Он принадлежал тому, кого я считала своим другом.

Как бы смешно это не звучало, но я никогда не допускала и мысли о том, что Вик мог использовать свой дар на мне. А если и испытывал, то уж точно никогда во вред. Дура, и этим все сказано.

После того, как мы разъехались, и Зельцман стал жить в морге, наши отношения вновь наладились. Естественно, теперь не было необходимости держать меня в узде. Теперь эта честь выпала главврачу госпиталя, который итак оказался не чист на руку, но Виктор посчитал риском договариваться с таким человеком, тем более, если у него был проверенный способ. После того, как «полуночница» устроила погром в морге, пришлось в скором времени сматывать удочки, иначе патологоанатом имел все шансы быть раскрытым.
Сейчас, оглядываясь назад, я вижу путь игры, которую Вик так тщательно выстраивал. Нужно отдать ему должное, если бы не мое стремление спасти его, все могло получиться. Для побега ему понадобилась бы неделя, может чуть меньше, поскольку в любой момент все могло пойти наперекосяк, и тогда пришлось бы срочно уезжать.

Вот только я сделала все, чтобы он не смог покинуть пределы города, сама того не зная. Фоторобот с лицом исчезнувшего медика имелся у каждого пропускного пункта, у каждого патруля. Даже пресса проявила инициативу и разместила фото в новостях и интернет сетях с номерами горячих линий, куда любой желающий мог обратиться с имеющейся у него информацией.

В какой-то момент Виктору все надоело, и он решил от меня избавиться. Несколько попыток покушения, две из которых вполне могли закончиться успехов, если бы не старания Анны и Максима, провалились. Правда в случае со Святославом в процесс вмешалась третья сила, преследовавшая свои цели и не имевшая ничего общего с планом Зельцмана, но если бы Тени удалось сломать Аню, одному Богу известно, как бы тогда сложились дальнейшие события.

Жаль, что не в нашей власти избирательно запоминать события из жизни. Вот было бы здорово помнить только счастливые моменты: праздники, посиделки с друзьями после работы, первый поцелуй с мальчиком в старшей школе, свадьба, семейный ужин и прочее. За годы работы я повидала столько крови и ужасов, что, пожалуй, хватило бы на несколько жизней. Но ни разу в жизни я не пожалела о своем выборе. Даже после того, как система, которой я отдала десять лет, осудила меня за то, чего я не делала.

Да, двухдневное заключение в следственном изоляторе переросло в судебное разбирательство. Мне вменили пособничество в семи убийствах, построенное на показаниях трех полицейских, входящих в группу реагирования и видевших меня в обществе Виктора чаще, чем на планерках. Соседи так же подлили масла в огонь, поведав о том времени, когда Зельцман жил у меня. Наши ссоры не были такими уж громкими, но, по словам свидетелей, мы прямо в моей квартире жертв и резали.

Глупо и неправдоподобно, скажете вы. Под присягой нельзя солгать, скажут те, кто, зная о моей невиновности, врали, глядя в глаза судье и присяжным, поливая меня грязью.
Самым страшным оказались улики, о которых мы не подозревали вплоть до самого разбирательства. Даже Генри не знал о том, что во время обыска моей квартиры на письменном столе обнаружили ручку с отпечатками Вика. Смешно, да и только, но прокурор посчитал это неоспоримым доказательством нашего заговора.

Сам суд больше напоминал цирковое представление. Амира всеми силами старалась опровергнуть доводы обвинителя, ссылалась на поправки, взывала к справедливости, вызывала свидетелей, Генрих опять же внес свою лепту, не боясь после так же попасть в немилость. Присяжные наградили меня одинаково ненавистными взглядами, и хоть данный процесс должен был быть беспристрастным, я уже в самом начале знала исход дела.

Мои показания прокурор встретил со снисходительной ухмылкой. За все время допроса, мне не дали закончить ни одно предложение, а попытки Миры воззвать к порядку попросту игнорировались. В тот день я увидела всю подноготную мира, к которому так стремилась. Никого не волновала правда, а даже наоборот.
Все, что эти люди хотели – это крови, моей крови.

Приговор вынесли в тот же день, без долгих обсуждений, раздумий и прочего. Амира пыталась выбить отсрочку, хотела найти еще свидетелей, я уже молчу о том, как ловко во время прений она опровергала улики, используемые в деле, но все было тщетно. Присяжные быстро вынесли вердикт, всего за десять минут. Этого как раз должно было хватить, чтобы единогласно поднять руки за обвинительный приговор.

Когда они вышли из совещательной комнаты, я поняла, все кончено. Приговор был написан на их лицах, его легко можно было прочитать по горящим презрением и ненавистью глазам: «виновна»! Одно слово, и все. Не знаю почему, но на губах расцвела снисходительная улыбка. Наверное, так мать улыбается ребенку, который упорно не желает верить в то, что зубной феи нет, а монетки появляются под подушкой потому, что мама или папа сами кладут их туда, пока любимое чадо сладко спит.

Судья подтверждает вердикт, вынесенный присяжными, и меня прямо в зале суда заковывают в наручники. Амира требует пересмотра, но мы обе знаем, что это ничего не даст. Им нужен козел отпущения, и я лучшее, что можно придумать, и в тоже время единственное. Если бы Виктор остался жив, то его участь была бы куда страшнее. Смертная казнь. Меня же ждет пожизненное заключение, не так уж и плохо, учитывая тот факт, что прокурор просто с пеной у рта доказывал, что, хоть я и пособница, но не менее заслужила самой страшной кары за содеянное зло.

Охранник берет меня под локоть и уводит из зала, который я напоследок окидываю быстрым взглядом. На последних рядах сидят мои подруги, все в слезах, а рядом с ними замерли как статуи их мужчины. На самом краю скамьи я вижу Макса, чье лицо выражает холодное молчание. Да, ты верил в то, что у этих людей хватит совести не скидывать все это на мои плечи, хотел в это верить, но на деле все вышло совсем иначе.

Мы встречаемся глазами, и я стараюсь запечатлеть их в памяти, ведь кто знает, удастся ли мне еще когда-нибудь увидеть это фиалковое море.

У выхода из здания суда к концу заседания собралась целая толпа. Мужчины и женщины с транспарантами выстроились по обе стороны от широкой лестницы и во все горло скандировали свои лозунги. «Убийца», «тварь», «гореть тебе в Аду», и многое другое, что обычно кричат вслед арестованным и осужденным за тяжкое преступление. В такие моменты можно увидеть истинное лицо толпы. Это не те, кого ты видел до этого на улицах. Милая цветочница, продавец в мясной лавке, инженер, мать двоих детей, которых она отводит в школу каждое буднее утро, сейчас все это меркнет, меняется, приобретает совершенно иные черты, и получает иное имя.

Свора. Безумная, озлобленная, движимая жаждой крови свора. Для них нет ничего: ни сострадания, ни прощения, ни веры в раскаяние. Есть только непреодолимое желание увидеть, как тот, чья вина доказана судом, который никогда не ошибается, получает по заслугам.
Охрана выводит меня на порог, и в туже секунду уши просто взрываются от всеобщего гомона. Вспышки фотокамер ослепляют, репортеры пытаются прорваться через ограждение, выкрикивают вопросы, в которых так же превалирует одна и та же тема. «Почему вы помогали убивать девушек?» «Как давно вы прикрывались должностью полицейского, чтобы творить свой беспредел?»

Вот уж и вправду, акулы. Их жажда крови ничуть не уступает той, что испытывает бурлящая вокруг толпа. Полицейские едва справляются с наплывом жителей, которых кажется с каждой минутой становиться все больше и больше.

В какой-то момент в оцепление возникает разрыв, и мне под ноги выскакивает женщина. Она что-то кричит, но я не могу разобрать слов, зато блеск лезвия ножа в ее руке отчетливо бросается в глаза. Мир сужается, фиксируясь только на орудии, а все остальное отходит на второй план. Картинка замедляется, и вот вместо гомона голосов, все, что я слышу, это стук бегущей по венам крови.

Руки сами дергаются, чтобы выхватить пистолет, но у меня его нет, а железные оковы наручников, скрепляющие за спиной обе кисти, лишают последней возможности хоть как-то защититься от удара. Конвоиров оттесняет кордон вместе с толпой, и моему палачу уже никто не успеет помешать совершить задуманное.

Лезвие ножа легко входит в плоть, поскольку незнакомка вкладывает в удар всю свою ненависть. Боль жжет адским огнем в районе живота, и с каждым новым ранением, это пламя горит все сильнее. Горло перехватывает спазм, и рвущийся наружу крик так и не находит выхода, превращаясь в сдавленный хрип. Ноги ослабевают, и я падаю, сначала на колени, а потом и на спину.

Нож остается в руке у моего палача, и прежде, чем ей удается еще хоть как-то навредить мне, ее хватают двое мужчин в черных форменных костюмах. Оборотни. Их не пустили на слушание, и я почти уверена, что даже им стоило больших трудов прорваться сквозь многочисленную толпу. Впрочем, теперь это уже не столь важно.

Пространство вокруг меня расширяется, и вместо искаженных сильными эмоциями лиц, я вижу голубое небо, подернутое рыжими и алыми красками. Солнце садиться. Белые росчерки перистых облаков похожи на неаккуратные мазки кисти на холсте, но мне нравиться то, как они дополняют палитру.

Вскоре к этой картине прибавляется лицо Максима. Он одним рывком рвет цепочку наручников, скреплявших мои руки, потом поднимает меня с земли и куда-то несет. Небо над головой становится все ярче, а шум затихает, что не может не радовать. Голова трещит так, что в пору было проверить, не треснул ли мой череп как кокос, упавший с пальмы на острые камни.

- Держись. Слышишь меня? Не вздумай умирать! – голос Шнайдера звучит приглушенно, но смысл слов мне уловить удается.

Я поворачиваю голову так, чтобы иметь возможность видеть его сосредоточенное лицо, но шея никак не желает работать правильно. Макс продолжает звать меня и настойчиво просит не закрывать глаза, правда, последнее оказывается трудновыполнимым. Меня тянет в сон, а боль начинает потихоньку спадать, и это кажется мне хорошим знаком.
Решив моргнуть один раз, чтобы избавиться от набежавших слез, я вдруг осознаю, что не вижу голубого полотна, а наблюдаю черный потолок салона автомобиля. Максимилиан все так же прижимает меня к себе, но теперь мне сложно разобрать черты его лица во мраке. И только горящие лихорадочным огнем фиалковые глаза приковывают взор, заставляя концентрировать на них внимание и удерживать сознание наплаву.

Мы куда-то едем, и мне хочется спросить куда, но в горле настоящая пустыня, и вместо вопроса с губ срывается рваный хрип, а на языке чувствуется вкус металла. Кровь. Много крови.

Машина резко тормозит, и даже несмотря на крепкую хватку Максима, нас встряхивает, и боль новой иглой вгрызается в мое тело. Перед глазами вспыхивает белоснежная пелена, а гул крови в ушах снова скрадывает все звуки. Я чувствую дуновение ветра на щеке, и из последних сил делаю вдох, чтобы успеть уловить сладковатый запах какого-то растения и одеколона Макса, а потом все обволакивает серый туман, сменяющийся благодатной тьмой.

***

«Сегодня у здания Суда была зарезана бывший детектив отдела убийств, Марина Завьялова, признанная виновной в соучастии в зверских убийствах, совершенных патологоанатомом, Виктором Зельцманом, из госпиталя Святого Варфоломея. Одна из митингующих пробралась к самому ограждению, и когда оцепление разорвалось под напором толпы, прорвалась к осужденной и нанесла ей семь ножевых ранений. От полученных травм Завьялова скончалась в госпитале, куда ее доставил один из охотников, присутствующих на суде. На помощь полиции пришли сотрудники Бюро, и в кратчайшие сроки порядок на улицах был восстановлен. Убийца взята под стражу и ожидает приговора в тюрьме временного заключения. А теперь к другим новостям …»

Темноволосый мужчина, смотревший утренние новости, выключил телевизор, и, бросив пульт поверх бумаг, откинулся на спинку кресла, прикрыв уставшие глаза рукой. Рядом, водрузив локти на длинный стол для переговоров и устроив на них подбородок, расположился второй зритель с копной пшеничных волос, торчащих в разные стороны. Взгляд голубых глаз охотника был устремлен в стену, хотя на деле их обладатель совершенно не видел преграды перед собой, а смотрел, словно сквозь нее.
Оба выглядели уставшими и потерянными, и причиной тому были не только показ новостей, но и то, что ему предшествовало.

- И после этого нас еще называют животными, - нарушив затянувшуюся тишину, прошипел блондин, выныривая из своих мыслей.

- Нет зверя, страшнее человека. Только он убивает не из необходимости, а из чувства удовольствия.

- Не думал я, что все так закончиться.

- Я тоже. Как Анна?

- Плохо. Пришлось напоить ее успокоительным, чтобы она хоть немного поела и поспала. Я боюсь надолго оставлять ее одну, поэтому надеюсь, что ты не будешь против, если я возьму отпуск за свой счет?

- Мог бы и не спрашивать. Арсений не звонил?

- Мы перекинулись парой слов час назад. У него самого дома сейчас не лучше, так что сам понимаешь, парню не до нас.

- Надеюсь, с Анастасией все будет хорошо.

- Ты сам-то как? Держишься?

- Не спрашивай, Свят.

Беседа сошла на нет, и вскоре Горский ушел, оставив Шнайдера один на один с его мыслями. Перед тем, как покинуть комнату, оборотень поравнялся с Максом и, хлопнув друга по плечу, произнес:

- Так было угодно судьбе.



Последняя глава, впереди эпилог!)

Татьяна спасибо за продолжение. Действительно нет зверя страшнее чем сам человек.
_________________

Подозреваю, что Марина теперь вампир... но если нет, то это смело: отсутствие ХЭ...
Татьяна, спасибо за главу!
_________________

Всегда пожалуйста! Мне так приятно, что вам нравиться)))

А мне вот интересно, какой конец ты бы предпочла? Хороший или Плохой?)

Плохой... истории с ХЭ быстро забываются... а с плохим помнятся долго... "Ромео и Джульетта", "Анна Каренина", "Собор парижской Богоматери"... - бестселлеры... популярные до сих пор...
_________________

Тут ты права, однако, сейчас почему-то наоборот аудитория тянется к книгам, где все цветет и пахнет от счастья... По крайней мере, по моим наблюдениям. В любом случае, я уже наметила себе, как хочу завершить эту историю))) Осталось только оформить на бумаге)

Это да, если все ах, то скука смертная)) Я пока писала, всё думала, а не слишком ли кроваво выходит, но потом решила, что смягчать углы было бы неправильно...



Я понимаю, Лен, и ни в коем случае не ругаюсь))

 » Эпилог

Черный тонированный джип мягко затормозил перед широкими коваными воротами «Восточного кладбища». Тонкие прутья с витиеватым цветочным узором перехватывала тяжелая цепь, указывая гостю, на то, что визит стоило бы отложить на более позднее время. Но Макс не собирался ждать, не сегодня.

Легко преодолев препятствие в виде каменной ограды, бессмертный бесшумно приземлился по ту сторону ограждения и, убедившись, что сторож мирно спит в своей сторожке, а собаки бродят где-то в другой части территории, углубился в лабиринт из могил и склепов.

Гравий мягко шуршал под ногами, заглушая и без того тихие шаги вампира, а ветер игриво трепал одежду и волосы Шнайдера. Сегодня мужчина изменил себе, предпочтя рабочей форме строгий черный костюм. В руке Макс сжимал крохотный букет белых роз, перевязанный алой лентой.

Идти пришлось далеко, поскольку земли, отданные под кладбище, насчитывали около шестидесяти гектар, и если не знать хотя бы приблизительного расположения захоронений, то можно легко заблудиться в хитросплетениях сотен могил.

Миновав крохотную часовню, располагавшуюся в самом центре участка, Максимилиан свернул влево возле статуи плачущего ангела и, наконец, нашел то, что искал.

Прямоугольная плита из черного мрамора заняла свое место под сенью плакучей ивы. По обеим сторонам от надгробия расположились две маленькие каменные вазочки, в одной из которых стоял свежий букет белых лилий. Наверное, кто-то из подруг Марины побывал здесь еще днем, хотя они знали, как Завьялова терпеть не могла лилии. Наверное, это Генри, урвал минутку между патрулями, чтобы преподнести свой скромный дар.

Поставив заготовленные цветы во вторую емкость, Шнайдер присел на низенькую скамеечку, сделанную специально для длительных визитов. С момента похорон прошло чуть больше полугода, но Макс так и не смог принять эту потерю. Ему все время казалось, что Марина вот-вот появится, скажет какую-нибудь колкость или наоборот улыбнется, и все будет как прежде, но вот перед ним оно, доказательство того, что как прежде уже не будет никогда.

Картины прошлого одна за другой всплывали в памяти, возвращая Максима сначала в первые дни их знакомства, потом к первой совместной охоте…

Это была середина зимы, улицы утопали в снегу, пряча под своим покрывалом замерзшие лужи, а небо заволакивали хмурые тучи, извергающие все новые и новые порции белоснежных хлопьев. Вызов поступил от хозяина мясной лавки, жалующегося на странную возню в холодильном помещении. Когда Максимилиан приехал на место, Марина уже была там и с помощью коллег довольно успешно разгоняла лишних участников по домам, тем более, что погода совершенно не располагала к долгому стоянию на открытом пространстве. Охотники молча заняли посты по периметру, на тот случай, если «полуночник» вздумает дать деру, а сам Шнайдер приготовился войти внутрь, когда уловил за спиной тихие шаги детектива.

— Вы жаждете составить мне компанию, Марина? — разворачиваясь к детективу лицом, просиял он в улыбке и рукой преградил ей дорогу. — Похвально, но не дальновидно. Ждите снаружи, в этот раз я, так и быть, обойдусь без зрителей.

— Мечтать не вредно, господин Шнайдер. Я не собиралась сопровождать вас, а только проконтролирую, чтобы наш «друг» не сумел покинуть место преступления через главный вход.

На лице Завьяловой отразилась не менее вежливая улыбка, вот только вампир по глазам видел истинные чувства молодой женщины. Она смерила его и Охотников в черных плащах скептическим взглядом и кивком головы подала своим коллегам знак, чтобы не расслаблялись и держали оружие наготове.

— Считаете, я не позаботился об этом сам? Мимо меня и мышь не проскочит!

— А в вашей охотничьей школе не учили, что недооценивать противника равноценно самоубийству?

Они вошли в зал для посетителей и увидели, что большая часть витрин разбита, а товар разбросан по всему магазинчику.

— Мне лестно слышать, что вы так печетесь о моем здоровье, Марина, но это лишнее.— Я даю слово, что не буду приближаться к служебным помещениям, идет?

— И почему я вам не верю?

— Будем считать, что это риторический вопрос. После вас.

Смерив упрямицу недовольным взглядом, Максимилиан быстро пересек залу и первым вошел в заднюю комнату, где все стены и пол оказались измазаны кровью и ошметками сырого мяса. Дверь холодильника была распахнута настежь и оттуда как раз и раздавались чавкающие звуки и хриплый рык.

— Чтобы не произошло, вы стоите у меня за спиной и не лезете под руку, это ясно?

— Не учите меня работать, лучше следите за собой.

Шум внезапно прекратился, и из-за приоткрытой двери показалась чуть вытянутая морда, перепачканная в крови. Упырь на четвереньках выполз из укрытия, цокая длинными когтями по полу, и в его черных, как сама ночь глазах, неоновым огнем сиял голод. Скользнув безразличным взглядом по бессмертному, «полуночник» переключился на Завьялову и расплылся в клыкастой улыбке.

— Черт бы побрал вас и ваше упрямство, Марина! — выругался Шнайдер, задвигая детектива себе за спину и делая первый выстрел.

Пуля просвистела в сантиметре от оскаленной пасти, что изрядно разозлило упыря. Сгруппировавшись, как кошка перед прыжком, тварь вильнула, совершая обманный маневр, тем самым лишая Макса еще одной возможности выстрелить, и юркнула под разделочные столы. Все в комнате замерли, вслушиваясь в звенящую тишину, и когда Охотник решил предпринять попытку приблизиться к укрытию «полуночника», Марина резко подняла руку вверх и выстрелила. Оглушительный визг и громкий хлопок слились воедино, а в следующее мгновение на кафель рухнула бесформенная туша упыря, истошно вопящая от боли и источающая жуткий запах горелой плоти. Одним точным выстрелом Максим добил монстра, проделав в его черепе аккуратную дырку, и дождался, пока от него не осталось ничего, кроме горстки пепла и пятна копоти на полу.

— А вы неплохо стреляете, для рядового сотрудника.

— Вам бы тоже не мешало подтянуть этот навык. Глядишь, через год другой и сравняемся.

— Я буду стараться, Марина! Вы ведь поможете мне в этом?

— Поживем, увидим, Максим. — Отмахнулась она от него и поспешила покинуть ненавистное ей помещение. — Пойдемте, группе зачистки нужно прибраться, пока мясник не увидел, во что «полуночник» превратил его магазин.

Только через месяц, присутствуя на одном из приемов, он случайно услышал разговор капитана Бэлла и какого-то чиновника, в котором начальник Марины хвастался ее успехами во время первого рейда на упыря. Максим не мог поверить, что хрупкой женщине, знавшей о «полуночниках» только из общих лекций и пособий в первый же заход удалось не только заметить, но и ранить верткую тварь. Тогда он впервые начал к ней присматриваться и совершенно не заметил, как привязался.

А потом им поручили это злосчастное расследование, перевернувшее все с ног на голову. Если бы он только знал, чем все это кончится, то задушил бы мерзавца еще тогда, в морге. Чутье подсказывало, что с этим медиком не все гладко, но Марина так верила в него, готова была пойти на все, лишь бы спасти друга… А друг без зазрения совести, хладнокровно желал ей смерти ради своей цели, и можно считать, что это он убил ее.

Если бы он только мог все исправить!

Шнайдер так глубоко ушел в свои мысли, что не заметил, как солнце в последний раз одарило землю своими лучами и скрылось за горизонтом, отдавая бразды правления в руки своей младшей сестры — луны. Просидев на скамье несколько часов подряд, не меняя позы, Максим будто провалился в сон, в котором она все еще была жива, в котором он смог все изменить, в несбыточном сне под названием мечта…

Тряхнув головой и отогнав от себя призраков, он встал и положил руку поверх холодного мрамора с выгравированным на нем изображением Завьяловой. День подошел к концу, и теперь Охотник мог покинуть кладбище еще на год. До следующего раза…

— С днем рождения, Марина! — прошептал Максимилиан на прощание.

Кладбище он покинул так же, как и пришел, через стену. Стоило его силуэту скрыться из виду, как из-за ивы медленно вышла фигура, облаченная в длинный черный плащ с капюшоном. Глаза, цвета бургундского вина, проводили Макса до поворота, а потом сосредоточили все свое внимание на могильной плите.

Тонкие пальцы, затянутые в кожаную перчатку, бережно прикоснулись к белоснежным лепесткам роз, прошлись по краю плиты, очертили буквы и цифры на темном полотне камня и замерли на гравировке. «Верная подруга и любимая женщина».

Отняв руку от мрамора, незнакомец спрятал ее в карман и выудил на свет тонкую золотую цепочку с круглым кулоном. Украшение с тихим звоном опустилось на мрамор, устремляя в небо свое единственное «око» в виде потускневшего опала. Магия в камне давно иссякла, превратив подвеску в обычную побрякушку, но расставаться с ней владельцу было совсем не просто.

Внезапно поднявшийся сильный ветер легко сорвал с ночного гостя капюшон, обнажая темные локоны, собранные на затылке в небрежный пучок. Луна, выползшая из-за туч, осветила бледное лицо, в точности повторявшее черно-белый портрет на могиле.

— Мы еще встретимся с тобой, Максим, даю тебе слово…



P.S. Собственно, на этом все! Спасибо всем, кто меня поддерживал, кто читал и делился своим мнением) Огромное спасибо Елене за ее помощь!) Леночка, ты мой ангел))) На этом "Власть ночи" заканчивается. Есть маленький шанс, что будет вторая часть, но если и будет, то точно не скоро. Мне нужно перевести дух и подумать, что могло бы произойти дальше) И еще раз спасибо всем моим читателям!)

Татьяна, огромное спасибо за вампирскую историю!

Туманно, каким образом Марина стала вампиром, но как задел для второй книги - очень правильный ход. Финал - и нашим, и вашим: трагичный ХЭ - мне нравится, всегда можно продолжить или оставить как есть, с некой долей неопределенности...
_________________

Леночка, спасибо тебе огромное! Без твоей поддержки и помощи, я бы, наверное, не смогла сделать эту историю такой, какой она получилась) Твои советы и комментарии помогали мне идти вперед) За это я тебе очень благодарна)

Спасибо, Татьяна! Мне очень приятно, но не стоит, право слово, я просто делилась своим мнением...
_________________

Примите в читатели)