Влюбись в меня себе назло (СЛР, 18+)

 » Глава XXVI

Глава XXVI
Обожаю концертную суматоху. Все настроены торжественно и друг другу помогают одеваться, краситься, укладывать волосы. В общем, складывается приятная дружеская атмосфера, в которой царит дух товарищества.
Участники самодеятельности обычно собираются в зале для проведения клубных встреч и заседаний, вторая дверь из которого выходит к небольшому коридору, ведущему к сцене. Там есть несколько ширм для переодевания. Но сама я стараюсь вырядиться в костюм в танцевальном классе или кабинете у папы Димы.
В клубном зале было не протолкнуться, когда я в своём обтягивающем блестящем одеянии, очень похожая на бесхвостую серебряную корюшку, появилась там. Сегодня выступают два хора: взрослый - из бабулек и дедулек, и детский - от школы искусств. Как только они споют после нашей "звёздной феерии" - в зале станет посвободнее.
В углу напротив входной двери среди "серебристой" компании ребят увидела Лёху и помахала ему рукой. Он как-то странно отреагировал. Нет, он в ответ тоже помахал мне, но отнюдь не обрадованно. И не пошёл ко мне навстречу. Я сразу догадалась, что Заринка уже доложила, что видела меня с Донцовым.
Я пробралась к "пришельцам", хотя вообще-то собиралась сначала поприветствовать "задоринцев", потом уж к ним идти. Поздоровавшись со всеми, подошла к Лёхе и после того, как он едва притронулся губами к моей щеке, заявила ему напрямую, что сама вызвала Донцова на встречу, чтобы отдать подаренное им ожерелье.
- Оно страшно дорогое. Из натуральной бирюзы. Я не могу его оставить у себя, мне совесть не позволяет.
Глаза его потеплели, тем не менее всё равно пробурчал мне в ухо с ехидцей:
- Не захотела, чтобы напоминало о большой первой любви? Могла бы и раньше отдать, когда только расстались!
- Как-то не было случая... А ты слушай Заринку больше, будешь всегда битым! - отпарировала я с не меньшей колкостью, начиная сердиться.
- За битого двух небитых дают, - откликнулся Лёха и тут же виновато улыбнулся, - прости, я просто не переношу, когда тебя видят с Донцовым.
Оттаяв, я приникла к нему всем телом и нежно промурлыкала в ухо:
- Ты для меня ценен и небитый. Что касается большой первой любви, то надеюсь, именно она пришла к нам с тобой.
Неожиданно я осознала, что впервые призналась Крылосову в любви, пусть не прямо, а косвенно, лишь с намёком. Меня охватила такая радость, словно я, прыгнув с высоченной вышки, легко вынырнула из воды, причём приятной и тёплой. Одновременно была слегка смущена, поэтому, лихорадочно освободившись из объятий Лёхи, заспешила к "задоринцам".
- Пойду к "народникам", надо узнать, все ли собрались и готовы к выступлению, - залепетала в убыстрённом темпе. - А потом снова к тебе.
Лёха неохотно выпустил мою руку.
Когда, пообщавшись с "задоринцами", возвращалась к нему, меня приостановила Заринка. Сощурив насмешливо свои глазищи, она прошипела, как змея, мне в лицо:
- Не думай, что они оба от тебя без ума! У каждого из них в отношении тебя свой умысел!.. И у меня он тоже свой!
И злобно захихикала. Как же сильно она стала походить на ведьму, мелькнуло в мыслях. И почему её считают необыкновенной красавицей? Она же страшна как смерть, когда брызжет ненавистью и грозится. У неё препротивно кривятся губы.
- Твой умысел для меня не секрет - это термоядерная война в стиле "Чем больше взрыв, тем сильнее разрушения". Не можешь смириться, что не все падают к твоим ногам? Застолби себе накрепко в мозгах: уж Крылосова я тебе не отдам никогда! Он - мой! - отозвалась на её выпад я решительно.
Заринка готова была вцепиться в мои волосы. Её руки поднялись было, как крылья у коршуна. Всей своей головой я почти что уже почувствовала остроту её отвратительных длинных бордовых ногтей и невольно сжалась, чуть пригнувшись. Однако "прогремел" лишь гром без молнии. "Крылья" так и не поднялись, и пальцы соперницы не скрючились и не вцепились в меня.
- Не выводи меня из себя, Лапушкина, - сузив глаза, пригрозила мне тихо. - А то полетишь куда-нибудь подальше.
- Можешь и ты полететь, - не спустила я ей. - В космос, например. Говорят, туда записывают всех злодеев , отсылают подальше с земли. Ты, случайно, уже не записалась, раз бросаешься дурацкими предостережениями направо и налево, - прошипела ей тоже негромко, чтобы только одна она слышала, и поспешила к Лёхе.
Да, Калашникова - в своём стиле! Но мне не страшны её угрозы. Что она мне такого ужасного может сделать? Кроме как ворчать и рычать злобно по-собачьи, но в этом я и сама могу преуспеть, только напади на меня.
Не сомневаюсь, что нацелилась красавица на Крылосова. Фигушки, не получишь его - ни за что не отдам!
Одного я уже уступила, но ей неймётся.
Если с Донцовым Заринка сделала мне услугу, сама того не ведая, - с ним мы рано или поздно всё равно бы расстались - то Алёша - совсем другое дело. Я буду бороться за него любыми способами.
Алёша - красиво звучит! А я почему-то всё Лёхой да Лёхой называю его, как все, - возмутительно, надо исправиться. Хотя Алёшей зовёт его Заринка. У, стерва, опередила меня! Но в любом случае Алёша-то он мой, не её!
Выступили мы все просто замечательно. Гладко и без заметных для зрителей сбоев. "Звёздные пришельцы" вызвали восторг и овации. В цветных лучах прожекторов серебристые костюмы сверкали разноцветно и впечатляли.
Конечно, хлопала больше молодёжь, чем пожилые люди. Зато тем наверняка по сердцу пришлась задоринковская "Бабушкина юность". Нас заставили повторить её дважды, хотя мы почти выдохлись. Хорошо хоть, что Тищенков ушёл после показа своей композиции: его гордыня и тщеславие не вынесли бы такое!
Кстати, смылся он не один. А с Заринкой! Что-то нашёптывал ей, когда мы находились за кулисами, всё время они многозначительно переглядывались, а потом, после переодевания, ушли вместе, причём Максим Анатольевич обнимал её за талию. Это видела не я одна, но и другие "пришельцы", в том числе Крылосов. По его хмурому лицу было видно, что такой расклад ему почему-то не понравился.
Но я не стала докапываться до причины. Во-первых, мне было не до копаний, поскольку готовилась к русскому танцу, во-вторых, не хотелось выглядеть ревнивицей и без конца затевать ссоры - а вдруг просто показалось! К тому же когда я выходила на сцену и танцевала, то чувствовала на себе Лёхин восхищённый и любящий взгляд из-за кулис.
И вообще зачем у кольца искать конец без конца. Надо принимать и ценить, что есть.
Возвращались после концерта мы вдвоём. Крылосов нёс в пакете свой серебристый костюм - нам завтра предстоит выступать на празднике на площади - мои костюмы упаковал Никита вместе со своими, отец на машине привезёт домой.
Брели не спеша, болтали, вспоминая смешные моменты из концерта. Потом я вдруг вспомнила угрозы Заринки и, сама не знаю почему - ведь намеривалась скрыть - вдруг рассказала о них.
Лёха какое-то время молчал, затем произнёс несколько раздражённо и старательно выделяя каждое слово, словно я была не очень понятливой:
- Чушь, иначе и не скажешь! Какая же ты доверчивая, Лапушка, веришь всему, что говорят! - Сделал паузу и спросил: - И каков умысел, по-твоему, у нас с Донцовым? Скажи положа руку на сердце?!
Его усердное выговаривание слов меня немного задело и я ответила с вызовом:
- Может, вы поспорили обо мне? Сегодня парни вечно о чём-нибудь спорят.
- Да, я поспорил сам с собой, что ты не из тех, кто прощает предательство! Я ведь прав? Признай! Ты же не клюнешь на его новые ухаживания? - не сводя глаз с моего лица, выжидательно произнёс Крылосов, остановившись на пешеходной асфальтовой дорожке.
Воинственный пыл у меня пропал, мне расхотелось спорить и обороняться по-глупому. И я сказала как можно дружелюбнее:
- Конечно же, не клюну, зачем мне это надо! Пусть держится от меня за сотню миль! - И добавила чуть-чуть обиженно: - И ты тоже, если не доверяешь мне.
Внезапно Лёха рассмеялся.
- Спорим, моя радость, ты не знаешь, что такое миля?! - воскликнул с хитринкой в голосе. К тому же, зубастый мой котёнок, ты какие мили имеешь в виду - сухопутные или морские? Древнеримские, британские, немецкие или старорусские? Если последние, то одна миля - это семь вёрст. Верста больше километра. Представляешь, как далеко Донцову придётся прятаться от тебя? Что касается меня, то миля по размеру будет в один сантиметр. - Поставил пакет с костюмом на тротуар, между ног, и притянул меня к себе за талию. - Нет, не сантиметр, ещё меньше - миллиметр или пять сотых миллиметра, -зашептал вдруг охрипшим голосом и стал целовать.
И у меня разом вылетели из головы все споры, недосказанности и вся подобная чепуха. Домой мы добрались лишь к одиннадцати часам. По дороге успели посидеть на многих лавочках. Мы не только целовались, но и разговаривали. Даже успели поиграть в честные ответы: кто выиграет в города - задает вопрос, на который нужно ответить только правду.
Крылосов после своей победы спросил меня, влюблялась ли я в кого-нибудь, кроме Донцова.
- О, да, - призналась я. - В первом классе в Егора Клепикова, он был таким умным. И трогательно заботился о Лесе. Ужасно ей завидовала. Я тоже захотела, чтобы он таскал мой рюкзак, завязывал мне шарф, очищал пальто от снега. А в шестом классе влюбилась в молодого хирурга - он мне коленку зашивал. Я упала, делая сальто на гимнастике. Много раз караулили мы с Дашкой его у больницы и провожали незаметно для него до дома.
Я, выиграв, поинтересовалась у Крылосова, много ли у него было девушек.
- Их вовсе не было. Да, я пытался ходить с кем-нибудь, провожал из школы, звал в кино, на танцы, но как только чувствовал, что начинает девочка ко мне привязываться всерьёз, давал ей от ворот поворот, рвал с ней, - ответил он.
- Почему? - удивилась я.
- Потому что засела у меня в печёнках одна девчонка, она на меня гневно зыркала глазами и задирала своим острым язычком. Я мечтал о ней, - серьёзно ответил парень.
Радость во мне буквально затрепетала. Как чудесно, что он терпеливо дождался, когда мы расстанемся с Олегом, не сошёлся по-настоящему с какой-нибудь девушкой, покруче и покрасивее меня!
Ещё Лёха задал вопрос, что больше всего на свете я ненавижу. Ответ вырвался сам собой:
- Замкнутого пространства и когда мне не верят.
О страхе "замкнутости" я даже Никите не говорила, пожалуй, только оба мои отца знают о нём, потому что в Москве я категорически отказывалась ездить на лифтах, предпочитая подниматься и опускаться с седьмого этажа, где живёт отец, пешком.
В свою очередь задала Лёхе тот же вопрос.
- Терпеть не могу, когда мне лгут, и ненавижу проигрывать в чём-либо, - признался он.
От матери с отцом в этот вечер я получила грандиозный нагоняй, так как смартфон оставила дома, а Лёха свой телефон поставил на режим "без звука" - до него не могли дозвониться Но эта выволочка не испортила моего ликующего настроения, я терпеливо ждала, когда родители выскажутся. Кроме того, я им сочувствовала: они сильно волновались за меня.

С утра светило ласково солнышко. Лёгкие облака, правда, ходили по небу, но они почти не затрагивали его и не закрывали ни на миг, так что оно сияло в полную силу и заглядывало в окна к горожанам, обещая тепло и призывая всех в такой погожий день на центральную площадь, на праздник. Конечно, я знала, что выйдешь на улицу и сразу почувствуешь прохладу в воздухе - всё же идёт к концу октябрь. Придётся даже в такой чудесный солнечный день надевать лёгкую осеннюю куртку: концерт может затянуться, да и от погоды осенью жди капризов.
В праздничном шествии самодеятельные артисты не участвовали. Переодевшись в костюмы в ДК, добирались до центральной площади или пешком, или на "дэковском" автобусе. Я с Лёхой и Никитой сели на автобус, хотя на своих двоих можно дойти до площади за пять минут, но не хотелось шокировать людей на улице в обтягивающем сверкающем наряде, похожем на рыбий костюм Ихтиандра, героя из фильма "Человек-амфибия".
Народу собралось как на День Победы. Участники шествия также не заставили себя долго ждать, скоро подошли украшенные колонны, а потом начался митинг, сразу после него прямо на площади должны танцевать мы со своей "звёздной" постановкой.
Неожиданно выяснилось, не пришла Заринка. Тищенков запсиховал:
- Черт возьми, где она шляется! И никто не догадался сбегать за ней!
Действительно, никто о Заринке не вспомнил, Клепикова тоже нигде не было видно. Зато на Лесю с Гончаровым мы с Крылосовым и братом натолкнулись в толпе, когда пробирались к нашей группе танцоров. Она держала его под руку. Увидев нас, произнесла радостно:
- Какие вы молодцы! Мне очень понравилось ваше выступление вчера в ДК! Вы, как вижу, снова будете выступать?
- Да, конечно, - закивала я приветливо и поздравила с праздником.
Максим Анатольевич вскоре перестал дёргаться, смирился.
- Здесь, на площади, всё равно сюжет не поймут, - пробурчал он, похоже, больше себя успокаивая, чем нас. - Без подсветки и сценических эффектов получится обычная пляска. Ладно, и без Калашниковой обойдётесь. Танцуйте, как получится!
Мне кажется, мы неплохо справились без Заринки. Никто и не заметил, что у нас в середине нет прекрасной аборигенки.
На сей раз завершать концерт должны детсадовские танцевальные коллективы русским хороводом. А "Бабушкину юность" поставили через три номера от "пришельцев". Мы с Никитой спешно побежали к автобусу переодеваться, за нами помчался и Лёха. Сегодня он не отходил от меня ни на шаг. И всё время прикасался: то нежно брал за руку, то обнимал крепко за талию, то загадочно притрагивался к плечу, то перебирал бережно пальцами или гладил ласково мои собранные в хвост волосы, а то просто смотрел, любуясь и не сводя с меня счастливых глаз.
Сначала парни переоделись: Никита - в костюм для танца, Крылосов - в свою одежду, то есть джинсы, футболку и джинсовку. Потом, когда они вышли из автобуса, зашла я и сменила свой серебристый наряд на синее крепдешиновое короткое платьице в мелкий горошек с узким пояском и оборками на груди, которое для меня из бабушкиного перешила мама. Мы нашли его в сундуке, на веранде.
Во время танца "задоринцы" решили в этот раз обойтись без стариковской одежды - просто некуда её скидывать, кулис-то нет. Пусть зрители о превращении догадываются без смены одежды.
Зазвучали ритмичные мелодии шестидесятых годов, и мы пустились в задорный пляс, выскакивая парами вперёд по очереди как на турнирах по линди-хопу и буги-вуги. Зрители нам долго хлопали.
Моя одежда - свитер, джинсы и куртка - остались в Доме культуры. У Никиты тоже одежда находилась там. Мы решили втроём - Лёха, конечно, со мной! - пойти туда, не дожидаясь автобуса, и переодеться, а потом вернуться назад, так как на площади продолжатся разные увеселения. Хотелось побеситься и пофотографироваться на тантамаресках. Эти юморные фотостенды с дырками для лица установлены по краям площади.
Между тем мы не успели и шага сделать в направлении ДК, как нас остановил полицейский, коренастый мужчина примерно возраста Тищенкова.
- Кто из вас Лапушкина Евгения? - спросил строго и оглядел хмурым взглядом нашу троицу, словно Никита и Лёха смахивают на девушек.
- Это я! - произнесла с недоумением.
- Проедем со мной в отделение.
Я растерянно оглянулась на парней. В глазах их было, как и у меня, изумление.
- С какой это стати? - возмущённо воскликнул Никита. - По какой такой причине?
- По подозрению в покушении на убийство, - сухо обронил мужчина и грубо схватил меня за локоть. - Пошли!
- Вы с ума сошли! - ахнула я. - Это что, розыгрыш?
И резким движением выдернула свою руку.
Все, кто стоял неподалеку, с любопытством уставился на меня. Несколько "задоринцев", не успевших разойтись, подошли ближе.
- Какое убийство?! - расплывшись улыбкой добродушного динозаврика, проговорил Коля Миронов. - Наша Лапушкина и комара не убьёт!..
- Это в отделении выяснят! - резко оборвал его сотрудник полиции. - Мне велено её доставить! - Потом обратился ко мне: - Сами пойдёте или в принудительном порядке?
- Вы не имеете права! - вскрикнул мой брат и стал оглядываться по сторонам. - Не видели моего отца? - спросил у "задоринцев".
Те отрицательно покачали головами. Никита потребовал от полицейского показать его удостоверение. Тот неохотно достал его и показал мне, но в руки не дал. Я машинально посмотрела, не очень вникая в содержание, лишь отметив, что фотка вроде схожа с лицом мужчины передо мной. Никита тоже заглянул в документ, похоже, прочитал внимательнее, чем я, раз сказал:
- Значит, вы сотрудник угрозыска. А знаете, что Женя ещё не совершеннолетняя? И вы не можете её задержать без присутствия её родителей.
- Нашёлся умник тут! - ответил грубо полицейский. - В рамках уголовного дела могу!
И снова схватил меня за локоть. Тут вмешался Крылосов, он попытался оттолкнуть от меня мужчину. На уроках правовых знаний, которые проводились иногда в школе, говорилось, что не стоит спорить и провоцировать на скандал работников полиции, можно нажить неприятности, лучше спокойно всё с ними выяснять. Мне вовсе не хотелось, чтобы парни затеяли драку. Я остановила Лёху.
- Успокойся! - сказала ему, хотя сама вся дрожала от испуга. - Давайте поедем в отделение, как просят, а там разберёмся!
И решительно пошла со стражем порядка. Краем глаза видела, что Никита с Лёхой от меня не отставали. Уже у машины они заявили, что поедут со мной в отделение. Сотрудник полиции спорить не стал.
В отделении нас встретил другой полицейский, возможно, следователь, очень похожий на первого, но ростом чуть выше и подороднее, но нисколько не добрее, судя по его злобному виду. Лишь только Никита заикнулся о незаконности моего задержания, тот взорвался обвинительной бранью в мой адрес. Я почти впала в полный ступор, не понимала, что происходит. По его словам выходило, что я ножом ударила Заринку у неё дома утром!
- Раненая девушка сама сказала, что это сделала ты! - заорал, сверля меня злобными глазами. - Кто-то вызвал "скорую" по телефону... Мы тоже приехали. Нашли её с раной в груди. Она лежала, истекая кровью, молодая и красивая! Когда я спросил, кто её так исполосовал, назвала твоё имя. Сказала: "Это она всё сделала! Она виновата!" Нам было нетрудно выяснить, кто такая Женя Лапушкина. Бабушка девушки, вернувшаяся из магазина, поведала о незадачливом романе внучки... Из-за кого из вас двоих эта дрянь свою соперницу порешила? - обратился уже к парням
- Стойте! - перебил его сильно побледневший Крылосов. - Вы говорите о Зарине Калашниковой? Это верно? - голос его дрогнул.
- Так, из-за тебя, выходит, состоялась резня? Как твоя фамилия?
Лёха назвал себя. Неожиданно лицо работника полиции смягчилось.
- Ты, случайно, не сын Александра Алексеевича? Я у него тхэквондо обучался... Очень уважаю его!.. Мне помог в трудной ситуации... Буду по гроб жизни обязан ему!
Крылосов кивнул и повторил свой вопрос с явным напряжением:
- Это вы о Зарине Калашниковой говорили, что она ранена и находится в тяжёлом состоянии?
- Да, - проговорил полицейский, в его голосе послышались нотки сочувствия. - Не сама же она себя пыталась убить! Хотя и такое бывает...
Лёха посмотрел на меня, и вдруг лицо его сделалось хмурым-прехмурым.
- Это всё из-за тебя! - набросился он на меня с гневом, будто стал не в себе или превратился в другого человека. - Ты кокетничала с Донцовым! А она, как оказалось, страдала! Я же, дурак, не понимал! Не хотел замечать! А мог бы поддержать... И вот до чего дошло! Заринка сама себя захотела убить: её сердце не выдержало от ревности! А я думал, придуривается... Это из-за твоего нежелания отпустить бывшего она пыталась покончить с собой! - В голосе парня слышались ненависть и презрение.
Потом резко повернулся к полицейскому и спросил, где сейчас Заринка, услышав, что её увезли в хирургическое отделение, попросил подвезти его туда на служебной машине. Получив добро, направился с другим полицейским к выходу. Больше даже не взглянул на меня.
С трудом выйдя из шока, я крикнула ему вслед:
- Алёша, я тут ни при чём! Я не убивала! Я не ударяла её ножом! Это не я!
Он на миг приостановился и, не оборачиваясь, жёстко проговорил:
- Знаю! Сама не убивала! Но за тебя это сделало твоё желание отомстить!..
И ушёл, оставив меня, растерянную и оскорблённую, с Никитой в полиции разбираться дальше.
_________________

Сердечно приветствую и благодарю за продолжение!
Ух, мне нужно переварить последнюю главу
___________________________________

 » Сцена из постановки "пришельцев"

_________________

Так и хочется высказать Лешеньке что он больной на голову! Мало того что сам не может с Заринкой разобраться, так ещё и Енечке от него за Зарину вечно попадает, бедная она несчастная.... раз так жалеет, пусть и милуется с ней, а Енечку оставит в покое...
_________________

Таня, привет.
Спасибо за продолжение.
Странный все-таки Лёша. Если любишь, то доверяй своей девушке, а не бросайся из крайности в крайность. И ведь это не в первый раз (случай с линзами Зарины).
А еще интересно, что же такое связывает Крылосова с Зариной, что он всегда защищает именно ее, а Женю отталкивает.
И очень жалко, что испортили ребятам такое радостное настроение от праздника.
_________________

Таня, спасибо большое за продолжение!

Неожиданный поворот сюжета, даже шокирующий...

Зарина (прямо роковая красотка - любовь, скорее эгоизм, и кровь, истинная Кармен!, а вот раны, мне кажется, окажутся легкими и поверхностными, если нанесла их себе сама, или она все-таки довела кого-то из многочисленных ухажеров до уголовки своим раскованным поведением?) сделала все, даже оговорила соперницу, обвинив в преступлении, чтобы Женя действительно "полетела куда-нибудь подальше"... скорее всего, к отцу в Москву. Похоже, что у Калашниковой серьезные психологические проблемы и комплексы, лечить её надо - заигралась Зарина.

Очень странные отношения у Алексея и Зарины... Поначалу думала, что они дальние родственники и он опекает Заринку по-братски, а сейчас не знаю... При каждой спорной и конфликтной ситуации, он бежит утешать и защищает Калашникову, а не свою девушку. Неужели он настолько ведомый и неуверенный в Лапушке? Нужен ли Жене такой ненадежный парень??? Мы ещё не знаем всей правды, но пока всё выглядит именно так)

Подвергнется ли Еничка буллингу со стороны Заринкиных друзей? Посмотрим...
___________________________________

Сумасшедший дом... лечиться Лешеньке надо и срочно.

 » Глава XXVII

Глава XXVII
Никиту тоже отпустили, вернее вытурили взашей после краткого допроса, где утром был, с кем общался. Меня же, сказали, не отпустят, пока всё не прояснится. Брату пришлось уйти, поскольку мы оба свои смартфоны оставили в Доме культуры, а без них папу Диму и маму невозможно было оповестить. Мне разрешили по обычному телефону сделать всего один звонок. Я позвонила домой, но никто не взял трубку. Наверное, мама в последний момент передумала отдыхать дома и пошла на площадь с няшками.
- Я скоро вернусь с отцом! - пообещал мне Никита перед уходом. - Енечка, держись и верь, что мы скоро заберём тебя отсюда. Просто какой-то бред! И это происходит в моём родном городе!
Оставшись наедине со следователем, я, можно сказать, прямиком попала в ад. Солнечный день, начавшийся так радостно, вылился в великий кошмар. Я была расстроена несправедливыми упрёками Крылосова, сердце моё плакало и изнывало, а на меня, униженную и брошенную, сыпались обвиняющие во всех немыслимых грехах вопросы и неверные ужасающие выводы.
- Ты её зарезала? Сознайся! - нажимал на меня полицейский. - Я вижу по твоему виду - это ты! Даже твой парень признал твою вину!
- Нет, не я! - крикнула в отчаянии. - Брат же сказал вам, что я находилась с утра вместе с ним и Крылосовым.
Сидевший за столом напротив меня следователь издевательски захохотал:
- Сказала тоже - брат! Я что тебе лошара, наивный и простодушный, чтобы обманывать меня! Вы с ним как день и ночь, ты русская, он - явный кавказец. И у вас фамилии разные. Что ты мне голову морочишь?!
- Никита - мой сводный брат, его отец - мой отчим, - постаралась как можно спокойнее объяснить. - Да, в нём есть кавказская кровь, но очень маленький процент, он русский, как и я.
Следователь что-то понабирал на стоящем перед ним компьютере секунд тридцать, потом снова злобно уставился на меня.
- А где ты выбросила нож? - последовал от него новый вопрос. - Мы всё равно обыщем всё вокруг дома и найдём. В какое время ты отлучилась с площади в квартиру Калашниковых? Отвечай, тварь поганая!
- Я даже не знаю, где Заринка живёт! - обиженная его оскорблением, возразила я раздражённо.
Произнесла её имя - и внутри похолодело. Неужели Калашниковой уже нет в живых, о мрак!
- Скажите, она ещё жива? - нерешительно спросила и в ожидании ответа затаила дыхание.
- Вот ты и выдала себя! - обрадовался следователь. - Тебя совесть ест, и ты измучилась от неизвестности - умерла тобой зарезанная девушка или нет? Не скажу, пусть съест тебя чувство неизвестности с потрохами! Помучайся над тем, какой срок тебе грозит, по какой статье пойдёшь: или за убийство, или за умышленное причинение тяжкого вреда здоровью? Думаешь, хитрожопая, за малостью лет вывернешься? Мою сестрёнку вот такая же скромница-малолетка из ревности порешила!.. Не надейся, я прижучу тебя, не отвертишься, сука! А ну, признавайся!
И снова уже в который раз я твердила, что не была в квартире у Заринки ни сегодня утром, ни в какой-либо другой день, что не было у меня ножа и я никого не ударяла им, что в моей душе не было большой ненависти к этой девушке.
- Вы были соперницами, не так ли? - стукнув со всей силой ладонью о стол, взревел дурным голосом служитель закона. Лицо его перекосилось от гнева. - Она у тебя отняла парня или ты у неё? Это из-за сына Крылосова ты её саданула ножом? А ну, говори!
Мне стало казаться, что схожу с ума или разговариваю с умалишённым. Что бы я ни ответила, поворачивалось против меня. Следователь задавал вопросы и яростно сердился, когда не слышал ожидаемых им ответов. Это было как в дурном сне, но с ощущением, что всё происходит наяву. Стопроцентно знаешь: проснёшься - и всё останется по-прежнему страшным и гадким.
Хорошо умом понимала, если хочу избежать проблем, необходимо подчиняться и не противоречить, но внутри во мне всё возмущалось и требовало справедливости. Если бы со мной разговаривали уважительно, не оскорбляли и не задавливали явным недоверием, я бы добровольно рассказала о Заринке всё, что знала: кому она нравилась, а кому нет, о дружбе её с Донцовым и Клепиковым, с кем вчера ушла с концерта...
А так как этого не было, я из противоречия и обиды упрямо долдонила, что плохо знаю Калашникову, ею никогда не интересовалась, чем ещё больше выводила из себя служителя закона.
Могла бы, конечно, и слёзы пустить. Возможно, сердце бы полисмена дрогнуло и подобрело, стал бы он мягче. Но я почему-то не могла себе подобное позволить, мне не хотелось перед этим самодовольным, напыщенным копом показывать свою слабость и унижаться.
Под упорным давлением и угрозами терпение моё окончательно лопнуло.
- Вы меня незаконно задержали, за это вам влетит, я обещаю, - принялась отбрыкиваться. Вспомнив, как переменился следователь, узнав, кто отец Лёхи, решила пригрозить могуществом своего родного отца: - Между прочим, мой папа работает на центральном телевидении журналистом, у него большие связи, он не оставит без внимания незаконные обвинения, выдвинутые его дочери.
И опять-таки в ответ прозвучал издевательский смех.
- Ошибки быть не может! - уверенно заявил полицейский. - Исходя из моей практики: кого назвала жертва, тот чаще всего и был виноват в преступлении. Тем более в убийстве. Зачем этой девушке лгать?.. Папашу-телевизионщика, ишь, придумала! Никогда не слышал по телевизору журналиста по фамилии Лапушкин.
- Он под псевдонимом работает!
Я назвала, под каким, но следователь мне не поверил.
Неожиданно после торопливого стука дверь кабинета распахнулась - и на пороге появился бледный как смерть Клепиков в своей тёмно-серой толстовке или худи, как называют её некоторые подростки, капюшон не болтался сзади, был натянут по-бандитски на голову. За Егором замаячил тот полицейский, что привёз нас с площади, а за ним показался ещё третий, высокий и старше лет на десять первых двух.
- Я убил её ножом! - почти с порога заявил Клепиков. - Арестуйте меня! - А потом одним духом выпалил: - Я ударил её за измену! Она ночевала у него!..
Глаза его бешено засверкали. Он сжал обеими руками свою голову, словно боялся, что она у него развалится, чуть закачался и заговорил возбуждённо и со страданием в голосе:
- Я сидел на лавочке у его дома всю ночь и ждал, когда она выйдет! Она вышла только утром... Вместе с ним! Он проводил её до дому, поцеловал!.. Я подождал какое-то время, всё думал, думал, что делать... Потом, когда её бабка вышла из подъезда, поднялся в квартиру... И там она мне сказала, что не любила меня никогда, только забавлялась!.. Я умолял её не бросать меня, сказал, что прощаю измену, она стала прогонять меня и смеяться надо мной! И тут я увидел на столе кухонный нож и ударил её... А потом вызвал "скорую помощь" по домашнему телефону и убежал...
- Это явка с повинной! - произнёс высокий полицейский, стоящий в дверях кабинета. - Петряков, тебе повезло! Дело быстро раскрыл! А девушку отпусти немедленно!
- Не твоё дело! Мне надо разобраться... Неспроста же потерпевшая её фамилию назвала! Иди в свою дежурку! - буркнул следователь хмуро и велел второму полицейскому отвести меня в изолятор.
- Посиди там с часок, не развалишься, - бросил мне с кисло-хмурой полуулыбкой.
Я стала возмущаться и требовать, чтобы меня отпустили, но стражник, взяв неучтиво опять же за мой локоть, потащил из кабинета силком. Завёл, подталкивая, так как я что было сил упиралась, в небольшой коридор с четырьмя железными дверями, с окошечками, как в тюрьмах, потом втолкнул за одну из дверей.
Лязгнуло железо об железо, будто капкан захлопнулся. Я оказалась в узкой камере.
Небольшое окно с решёткой, дощатый пол с облезшей коричневой краской. Две прикрученные к полу металлические кровати. В общем-то, их с трудом койками можно назвать, скорее железными нарами. На них лежали свёрнутые в рулон два полосатых матраса и два сложенных тёмно-синих одеяла, похожих на те, что дают в плацкартных вагонах в поездах - колючие и жёсткие.
У стены - небольшая отопительная батарея. Конечно же, она оказалось холодной-прехолодной: в городе только-только начали включать отопление по микрорайонам, да и включенное, как у нас дома, едва теплится.
Только тут почувствовала, что мне невероятно холодно. Ведь была в тонком крепдешиновом платьице, капроновых колготках и парусиновых тапках. Мои зубы застучали, я вся задрожала. На руках появились пупырышки. К тому же в мою душу тихонько начал прокрадываться страх. Стало казаться, что стены сужаются и потолок опускается, как в одном из старых зарубежных фильмов про призрака. Мне стало трудно дышать.
"Ничего не бойся! Если ты не переломишь свой страх, он переломит тебя!" - это сказал тебе автокаскадёр, надо прислушаться к его словам. Не давай страху победить! Принялась я себя уговаривать.
Нет, я не должна поддаваться панике, приказала себе, будь, Женя, разумной! Твоя воля обязана победить обстоятельства! Тут не лифт, не гроб и не ящик. И я не замурована: есть дверь, окно, если не будет хватать воздуха, можно будет через решётку сломать стекло. Конечно, в камере нет никаких предметов, чтобы ими стукнуть по стеклу, но можно обернуть руку одеялом и выбить...
О, у меня же есть одеяло! Пусть колючее, но в нём можно согреться. А сначала надо попрыгать и поприседать, чтобы кровь разогнать. Раз-два, раз-два! Принялась прыгать и приседать. После чего расправила один матрас на нарах, закуталась в одеяло с головой, как в кокон, и села. И сразу мысли полезли в ум невесёлые.
Всплыло в памяти, как заинтересованно всегда реагировал Крылосов на стрелявшую на него глазами Заринку. Называл огненной красоткой, любовался на неё, когда забегал к нам в класс. Бросился ей на помощь после того, как она потеряла линзу, посочувствовал и проводил домой. А сколько раз можно было их увидеть вместе, мило болтающих или отчаянно спорящих о чём-то. Какая же я дура! Не замечала, что она ему нравится.
Наверное, он её так сильно любит, что готов был ради неё меня завлечь, изобразив влюблённого, чтобы Донцов вернулся к ней, Лёха видел во мне угрозу для своей любимой. Олег ведь действительно готов переметнуться ко мне, если бы я позволила. Бедный Крылосов! Он весь осунулся и помертвел, когда услышал, что Заринка на грани жизни и смерти. Как он будет жить без неё, если она умрёт?! А как я буду жить без него?! Теперь уж ясно - не быть нам вместе, наши пути разойдутся. Смогу ли я это вынести?
Лучше не думать об этом сейчас. Но легко сказать, а мысли о нём в голове, как ни старайся, не остановишь. И не очистишь, как чат в ватсапе одним касанием.
Тем не менее мне придётся, как барон Мюнхаузен, поднять себя за волосы и вытащить из "болота" жалости к себе. Нечего хныкать и попусту страдать, надо терпеливо ждать помощи от родных.
Вот Егору Клепикову сейчас гораздо хуже меня. Его допрашивают... И сам он в ужасе от того, что натворил. Несчастный бедолага! Угораздило же его влюбиться в эту Заринку! Его я знала всегда хорошим, добрым и правильным. Как же надо его довести, чтобы он стал способен поднять руку, причём с оружием, на девушку?!
Мне почему-то после того, как Клепиков признался, Заринку стало не жалко. В сущности, она для меня чужая и не нравилась никогда. И не только потому, что отбила у меня Олега. Конечно, это тоже играет свою негативную роль. Просто она сама по себе какая-то вся неестественная, наигранная и показушная. Постоянно кокетничает с парнями. С любыми! Ей неважно, есть ли у них девушки или нет. Главное - привлечь к себе внимание и испытать свои чары. Не думает ни о ком, кроме себя. Недаром ни с кем из девочек в классе не подружилась. С такой подружкой, как говорится, и врагов не надо.
Теперь из-за неё Егора осудят и посадят в тюрьму. Он виноват, несомненно. Разве можно убивать человека, не любившего тебя? И вообще насильно мил не будешь. А если бы Леся на него бросилась с ножом? Нельзя решать любовные проблемы убийством. Никто не имеет право посягать на чужую жизнь, как бы тебе плохо не было.
А ещё я думала о бесправии, с которым столкнулась тут, в полиции. Раньше мне казалось, закон защищает нас и в тюрьме. Прибежит адвокат и начнёт отстаивать наши права. Увы, я лишь заикнулась об адвокате, следователь сказал:
- Зови, где он у тебя?
А у меня его нет! А надежда только на родителей. И на везение. Должно же оно, наконец, вспомнить обо мне и вернуться в мою жизнь улыбчивой стороной. Казалось, с того момента, как меня закрыли в этой тюремной норе, прошла вечность. Часов у меня не было. Я не могла знать, сколько времени тут сижу, окоченев от невесёлых дум.
Тишина и молчание вокруг меня. Оглушительное молчание. Такое, что сердце бьётся в ушах.
Совсем ни к месту мой мочевой пузырь смалодушничал и запросил срочных мер. Я принялась громко стучать в дверь. Кричать не могла: во рту всё пересохло. Мне открыли, я, держась за живот, сипло объяснила, что хочу в туалет, меня повели, сопровождая, как арестантку сзади.
Но обратно в камеру я не вернулась. За мной пришли папа Дима и Никита. Меня всю знобило, тело трясло так, словно заболела нервной трясучкой. Все слова застряли в горле. Я даже не проявила своей обычной порывистости: не обняла их и не прижалась к ним. Только дрожала и стучала зубами.
- Тебя держали в камере! - охнул отец. - Ты же боишься замкнутого пространства!.. Ну, я так не оставлю, буду жаловаться в прокуратуру!
Следователь, допрашивающий меня, что-то виновато бормотал. Рядом стоял ещё какой-то полицейский, который, видно, главнее по званию и должности. И хорошо знает папу Диму, поскольку называл его Дмитрием. Он обещал разобраться и наказать виновных по полной. Извинился и передо мной. Я немного пришла в себя и спросила охрипшим от переживаний или простуды голосом:
- Почему на меня кричали и требовали силой сознаться в том, в чём не виновата? Почему мне не представили защитника?
Ответ был какой-то сумбурный и не очень понятный мне. А может, просто я в него не вникала, он для меня стал неважным в данный момент. Голова кружилась, и я очень хотела домой. Мне почудилось, если я не выйду из этого проклятого здания, то оно задавит меня своей мрачностью.
- Папа, - с трудом обретя голос, произнесла едва слышно. - Нам уже можно уходить? Пошли скорее отсюда.
- Да, - произнёс отец. - Вы идите с Никитой к машине. А я скоро приду.
Брат накинул на меня куртку и приобнял за плечи, мы пошли с ним к выходу.
Я никому не сказала "до свидания".
Отца ждали минут пять, потом поехали. Он сказал, что рана у Заринки оказалась не такой уж страшной, как можно было подумать из-за вытекшей крови. Ей зашили её, и она пришла в себя. Рассказала, что ударил её ножом Клепиков. А то, что меня назвала виновной, заявила, не помнит этого, возможно, бредила.
Я вздохнула с облегчением: хорошо, что она не умерла, и Клепикова теперь посадят не на всю жизнь! Но не поверила, что Заринка якобы неосознанно меня обвинила. Конечно же, осознанно. Она всегда мне угрожала, словно я была её врагом. Она не в Донцова вовсе влюблена, а в Крылосова, а тот, дурачок, уверен в обратном? Очень сложно в их отношениях разобраться! Теперь меня это не касается!
Не хочу больше слышать ни о ком из них!
Дома меня встретили встревоженные мама и няшки. Я обняла их, и вдруг слёзы ручьями полились из глаз. Я не ревела в полиции, я почти никогда не плачу, а тут что-то на меня нашло. Расплакалась навзрыд. Обида за пережитые унижения подступила к горлу и встала там комом. Не осознавая, что пугаю всех, особенно няшек, я кричала, сильно всхлипывая, о том, как надо мной издевались, выбивая из меня признание, как мне было холодно и страшно в камере... Меня словно прорвало. Моя воля уже не могла справиться с обстоятельствами.
- Он называл меня сукой, тварью поганой, хитрожопой! - вопила я с надрывом, утирая слёзы.
Родители не знали, как меня успокоить, наконец, я немного стихла и дала увести себя в мою комнату. Там снова стала захлёбываться слезами. Мама побежала вниз, чтобы принести мне чаю и успокоительное лекарство, отец тоже спустился, оставив со мной Никиту - кто-то позвонил в дверь.
Но скоро папа Дима вернулся и сказал:
- Там тебя, Енечка, спрашивает парень из вашей группы "пришельцев", что ему сказать?
- Это, видать, Крыса! Что ему нужно? - сурово произнёс Никита.
- Я не хочу его видеть! - истошно закричала я.
- Надо гнать Крысу в шею! - рассвирепел братец. - Взял моду - преследовать Енечку! Пусть проваливает! Я спущусь и накостыляю ему! Это он её довёл до такого жуткого состояния! Из-за Крысы она оказалась в полиции! Пусть разбирается со своей Заринкой, а сюда не ходит!
Но папа Дима не позволил ему спуститься, сам ушёл поговорить с Лёхой.
Потом я ещё долго плакала. В какой-то момент попросила родителей, чтобы они отправили меня срочно в Москву, потому что я не смогу жить в этом городе. Здесь живёт Крыса, здесь Заринка, здесь все будут смотреть на меня как на преступницу, поскольку побывала в тюрьме! Меня успокаивали, уговаривали, но я твердила своё - хочу уехать! Наконец, папа Дима сдался:
- Хорошо, я сам тебя отвезу в Москву на осенних каникулах. Потерпи неделю, хорошо?
К вечеру мне вызвали "скорую помощь", так как нервное моё состояние не проходило. Врач мне сделала успокоительный укол, я уснула и проспала всю ночь.
Утром уже пришла в себя, утихомирилась. Боль утратила свою остроту. Всё показалось не таким уж страшным. В душе стало спокойнее. Я даже спустилась к завтраку, а потом пошла в душ. Няшки с Анжелой поднялись ко мне в комнату, и мы устроили весёлую возню.
- Ты больше не боишься крысы? - спросила вдруг Юляшик.
- Не боюсь! - уверенно ответила.
- Значит не поедешь в Москву жить? - с надеждой в голосе поинтересовалась Аня. - Останешься с нами, в России?
Я задумчиво покачала головой, обняла сестрёнок и твёрдо проговорила:
- Москва тоже Россия... Мне надо ехать. Понимаете, время торопит... Там мне будет спокойнее, хотя буду очень скучать по вам.
Девочки страшно расстроились, но не стали уговаривать, видно, поняли, что так будет лучше для меня.
И действительно лучше. Неожиданно для себя самой, я решила поступать на юридический. Папа Костя поможет мне устроиться на подготовительные курсы, есть же они при вузах. Мне вдруг захотелось знать законы и помогать людям в них ориентироваться.
Жаль, что нас с Дашкой не перевели в кадетский класс, когда он появился в соседней школе лет шесть назад. А то бы правовое дело теперь знала не по вершкам, то есть отдельным беседам со специалистами.
Много шумихи было в местной прессе вокруг кадетов. Обещалось давать в этом классе, кроме военного и спортивного, и юридическое образование. Брали туда и девочек. Мы с подружкой, как и многие ребята, собрались было записываться на экзамены. Но мама моя отговорила нас, напугав строгой дисциплиной и муштрой, чего я не сильно люблю.
Теперь на всех городских праздниках кадетские классы маршируют строем в своих военных формах. Красиво, конечно, но не привлекательно для меня. Надо признать, военная служба - это не моё. Я стану гражданским юристом.
Само собой, работать в полицию не пойду, буду адвокатом по гражданским делам, причём хорошим, добивающимся справедливости, буду защищать тех, кто попал в беду. Считается, что адвокаты некоторым образом являются лжецами, потому что им приходится манипулировать законами, выкручиваться под прицелом вопросов судьи и прокуроров, чтобы защитить своего подопечного, который, возможно, и преступник.
Но я не стану лживой, не буду защищать того, кого считаю виновным в преступлении.
Вдобавок ко всему писать рассказы я не брошу. Мне нравится придумывать героев, закручивать сюжет. Я даже прочитанным книгам люблю придумывать собственные концовки. Пусть писанина будет моим хобби, а основным делом жизни станет адвокатура. Я не раз слышала это слово, и оно мне стало нравиться теперь. Как и адвокатесса или адвокатша - что-то в них одновременно хрупкое и крепкое, утончённое и по-простецки надёжное, основательное, как дом, семья, любовь и дети. Мне так представляется.
_________________

Добрейшего времени суток и спасибо за продолжение!
Теперь, кажется. в истории начинается новая глава.
___________________________________

Таня, спасибо за продолжение!

Очень мне жалко Егора, загубила его жизнь первая любовь... И все-таки совершил он покушение в состоянии аффекта, а довела его Калашникова.

Хорошо, что правда быстро раскрылась, но и то время, что Женя провела в полицейском участке, кардинально повлияло на её жизнь.
И похоже, что Заринка все-таки добилась своего - устранила соперницу из города.
___________________________________

Зато из всего произошедшего, Женя определилась с будущим поступлением, только плохо что таким образом. А Леха конкретно так разочаровал и вернуть симпатию к нему будет очень сложно, если вообще возможно....
Таня, спасибо за продолжение )
_________________

 » Изолятор, в который закрыли Енечку

_________________

 » Глава XXVIII

Глава XXVIII
Спустившись на кухню, чтобы выпить кофе, заметила, что Никита куда-то собирается. Не успев спросить куда, тут же вспомнила: о боже, совсем забыла, в пять вечера концерт для ветеранов! "Бабушкина юность" должна его открывать.
Композиция "Звёздные пришельцы" больше рассчитана на молодёжь, там всё сверкает и грохочет, поэтому решено было пожилым её не показывать, да и Тищенков, как сказал папа Дима, уехал вчера вечером на автобусе в Хабаровск. Возможно, навсегда. Скатертью ему дорога. Несмотря на свою талантливость, он завзятый бабник, без зазрения совести совращающий молоденьких девушек, подобных Насте и Заринке.
Я не могу пропустить выступление: многое завязано на мне, пары развалятся и наши трюки с Никитой, которые мы с ним с таким жаром придумывали. Просто не имею права подвести брата, разрушить один из его первых хореографических проб. Это его творческое детище, он вложил в него всю свою душу.
- Я с тобой! - решительно заявила, сейчас соберусь.
И поскакала во всю прыть наверх. Крепдешиновое платье лежало на полке в шкафу. Окинула взглядом, вроде, не сильно мятое. Где же халат-сарафан, в котором выхожу по-стариковски в начале постановки?
- Никита! - схватившись за перила и свесив голову вниз с верхней ступени винтовой лестницы, позвала брата. - Ты не знаешь, где мой стариковский халат для нашей "юности"?
- Он у меня в пакете, с пятницы не вынимал! - отозвался брат.
Краситься я уже не успевала. Переоделась в джинсы, свитер, накинула куртку, прихватила платьице для выступления и поспешно спустилась вниз.
- Отец уже в Доме культуры. Мы закажем такси, - сказал Никита и принялся звонить.
Мы вышли, когда такси подъехало. Мама с няшками остались дома.
- У ворот Крыса, - предупредил меня брат на выходе. - Караулит тебя с утра, поганец!
- Я не хочу его видеть! - проговорила испуганно.
- Знаю, я ему не дам к тебе подойти! - заверил меня Никита.
Как только мы вышли за ворота, он быстро подвёл меня к машине, мы сели в такси, сделав вид, что не видим и не слышим Крылосова, который подошёл к автомобилю и просительно произнёс:
- Женя, можно тебя на минутку!
Я даже головы не повернула. Заставила себя не смотреть на него. Если наши взгляды встретятся и зацепятся на какое-то время, я снова начну думать о нём бесконечно. Мне лучше его не видеть, не слышать и не разговаривать с ним! Теперь все объяснения бессмысленны, только зря мучить себя. Любит другую - пусть любит! Переживу! Должна пережить! Ничего в жизни не стоит на месте, всё меняется со временем.
Пора мне посмотреть правде в глаза. С самого начала Заринка для него была важнее и дороже, чем я. Он бросился к ней в больницу, не раздумывая, оставив меня в трудной ситуации. Поверил о Донцове с ходу, без моих объяснений. Ей поверил - не мне! Там, в полиции, я запрещала себе думать об этом.
Теперь нет смысла прятаться от истины за разными оправданиями. Тогда боялась сойти с ума, страшилась раскваситься ещё больше от подобных мыслей. Теперь, если всё реально оценить, для меня действительность не станет хуже того, что есть. Я уже не упаду духом.
Но всё же не хотела, чтобы умоляющие глаза Лёхи растопили моё сердце. Я его для него заморозила.
Да и какую ложь он может теперь сказать себе в оправдание? Правду-то я знаю: не был Крылосов влюблён в меня с давнишних лет, как утверждал, не грезил мной и не искал встреч, а глупым выпендриванием старался меня задеть, унизить, отнюдь не завоевать. В истории с Заринкой просто использовал меня в своих целях. Каких? Уж ему-то они известны. А для меня как тёмный лес.
Знаю, худшего уже не произойдёт. Куда ещё хуже, чем то, что тебя, обвинив в бессердечности, оставили в тяжёлый момент в тюрьме, не попытавшись вызволить. Он не поверил... И убежал... К той, кого на самом деле любит!
Всю дорогу до Дома культуры сосредоточенно думала об этом. Лучше бы Лёха не попадался на моём пути!
- Что там, в полиции, случилось? И почему именно тебя задержали? - такими вопросами встретили меня "задоринцы".
Они уже слышали, что одну из девушек, танцующих в "Звёздных пришельцах", порезали ножом: в городе плохие новости быстро разносятся. Признаться, я не знала, что отвечать, и вся напряглась, растерянно захлопав глазами. Меня выручил Никита.
- Ё-моё! - воскликнул с досадой. - Не думаете же вы, что Енечка это сделала?! - в его голосе послышалось возмущение. - Калашникову, между прочим, пырнули ножом в её квартире в одиннадцать часов утра, а Женя в это время была на площади, вместе со всеми "пришельцами", да и с вами тоже - ждала, когда начнётся концерт. А ударил ножом Клепиков, одноклассник Енечки, из ревности, он сознался. А в полицию нас увезли для дачи свидетельских показаний по ошибке, думали, мы что-то знаем. А мы ни бум-бум... Понятно всем? Кстати, к вашему сведению, Заринка жива-здорова. Рана оказалась неглубокой. - И предложил решительно: - Давайте, наконец, настроимся на концерт, а всё остальное забудем!
К счастью, на этом разговоры о происшествии прекратились. Брат не отходил от меня, Рич тоже. Похоже, Никита посвятил его в моё, так сказать, тюремное "приключение", поскольку тот вёл себя предусмотрительно и трепетно-заботливо, не задавая никаких вопросов. Когда занавес открылся, и мы все парами, изображая старичков, вышли с разных сторон на сцену, он, держа меня под руку, шепнул мне:
- Поддадим всем жару сейчас! Давай будем выделывать кренделя так, чтобы искры из-под ног засверкали!
У меня на душе сразу посветлело. Я прошелестела едва губами "спасибо" и улыбнулась нежно, насколько могла. Под медленную мелодию мы затоптались на месте, по-старчески едва ноги передвигая. Как только погас свет, без промедления скинули седые парики из крашеной ваты, парни - бороды, девушки - "халаты". К тому моменту, когда сцена ярко осветилась мы все уже выглядели помолодевшими на лет пятьдесят, словно шагнули через время назад - в конец шестидесятых годов прошлого века. Зазвучали задорные мелодии, чуть убыстрённые звукорежиссёром.
И мы пустились в пляс, сначала все вместе, а потом поочерёдно парочками. Рич был бесподобен. Его образ "ботаника", не сильно умелого, но страстно увлечённого хали-гали-пони-свим-твистоманией, вызвал у зрителей восторг. Кстати, заметила, что в зале были не только пожилые люди. Молодёжи тоже хватало.
И вот мой самый сложный выход в этом танце. "По переулкам бродит лето, солнце льётся прямо с крыш", - раздался заражающий весельем бархатистый голос певца Муслима Магомаева, любимца наших бабушек и дедушек. Признаюсь, меня он тоже невероятно трогает, проникает прямо в душу. Мы с Никитой принялись выделывать трюки с переворотами и замысловатые движения в быстром темпе. Зрители бурно зааплодировали.
В какой-то момент я неожиданно ощутила на себе пристальный взгляд Крылосова. Он словно пронзил меня и окутал мощной магией. Во мне на мгновение словно вспыхнуло пламя. Я чуть не спуталась, благо, что наша партия с братом подошла к концу и мы уступили центр сцены другой паре.
Конечно, в многоликом, полутёмном зале я не могла разглядеть Лёху. Наверняка к тому же он сидел не в первых рядах. Но интуиция подсказывала мне: он там, среди зрителей, и не спускает с меня глаз. Что бы я ни говорила, от чего бы ни отрекалась, подспудно знаю, между нами есть незримая связь, которую быстро не порвёшь. Вот он появился в зале - и я его сразу почувствовала.
Следует с этим покончить! Уеду к отцу в Москву - и всё само собой прекратится и забудется. С глаз долой - из сердца вон.
Сразу после выступления мы с Никитой через клубный зал помчались переодеваться в кабинет папы Димы. Отец уже был там, он должен был отвезти нас домой. За дверкой шифоньера я облачилась в свою одежду, за это время Никита натянул поверх рубашки футболку и ветровку. Мы очень спешили. Мне не хотелось натолкнуться на Лёху.
В фойе его не было, я облегчённо вздохнула. Между тем оказалось, он ждал у нашей машины. На лице - мрачная решимость.
- Мне нужно поговорить с тобой, Женя! - попросил сдавленным голосом.
Я напряглась и не подняла глаз на него, смотрела себе под ноги.
- Не хочу с тобой разговаривать! - еле выдавила из себя. - Уходи!
Никита выступил вперёд, закрыв меня собой.
- Чего ещё тебе?! - вскипел он. - Мало ты её обидел! Я же сказал, держись от Енечки подальше! Её от тебя трясёт!
Красивые его глаза засверкали ненавистью, он готов был ударить Лёху. Папа Дима придержал сына за рукав.
- Постой, не вмешивайся, - остановил он его мягко. - Пусть они поговорят, им обоим это нужно. Лучше выяснить всё, чем злобу и обиду копить друг на друга. Само собой ничего не решится.
Да, подумала я, папа Дима прав. Нельзя оставаться в потёмках и прятать голову в песок - это не выход. Недосказанное ведёт к горьким размышлениям. Чёрные мысли будут копиться. Я буду всё мрачнеть и мрачнеть, надувать губы. Бежать от проблем из-за того, что чуешь опасность - элементарная трусость. А уж трусихой я никогда не была.
- Поезжайте домой без меня, - сказала отцу и Никите спокойным тоном. - Мы поговорим, и я приду пешком. Сегодня погода хорошая, мне нужно пройтись.
Брат было возразил, но папа Дима подтолкнул его к машине, улыбнулся мне одобрительно и произнёс:
- Я тоже думаю, тебе не мешает проветриться. Родной город придаст тебе силы.
Мне понятен был его намёк, поскольку во вчерашней истерике я орала в сердцах, что этот город мне стал чужим и что боюсь его. Отец хотел сказать, что дело совсем не в городе, а в зле, с которым пришлось столкнуться мне, а Тихинск остаётся по-прежнему близким и знакомым с раннего детства. Дорогими моему сердцу местами он может по-отечески меня успокоить и привести в чувство.
Лишь после того, как папина машина скрылась за поворотом, я перевела взгляд на Крылосова. Посмотрела ему прямо в лицо и поразилась, как он осунулся. Под глазами появились тёмные круги, словно синяки, черты стали резче, скулы заметнее. Уголки губ уже не смотрели вверх, наоборот, были опущены. Выглядел он унылым и утомлённым. Я же привыкла видеть его радостным и оптимистичным.
В сердце невольно шевельнулась жалость. Бедный Лёха! Как сильно переживал он за Заринку!
- Что ты хотел мне сказать? - осведомилась я не очень приветливо, хотя злости к нему уже не испытывала.
- Прости меня, Женя, - тихо проговорил он. - Я хотел извиниться перед тобой ещё вчера. Как только выскочил из полиции, понял, что был не прав, что поступил по-скотски, что ты ни при чём!.. Ведь это Донцов мечется между вами с Заринкой! А я обрушился на тебя незаслуженно. Оскорбил и нахамил.
- Я его не поощряю, - сухо проговорила и поджала губы.
- Да, это так, я это знаю! Просто вчера был не в себе от новости, что Заринка умирает... Позже, в больнице, узнал, что не всё так страшно. Она очнулась и рассказала про Клепикова.
Я невольно погрузилась в удручающие меня со вчерашнего дня мысли. Припомнилась удушающая обстановка камеры, нервные оскорбления следователя. С трудом прогнав это мрачное видение с его страхом и беспокойством, заставила себя вслушаться в сбивчивый рассказ Крылосова, как он добивался, чтобы его пустили в палату к Калашниковой, когда она очнулась - пришлось даже отца подключить - как узнал от неё, что это Клепиков её ударил ножом.
- Почему же она наговорила на меня? - отрешённо, без особого интереса спросила у него.
Ответ для меня не особо важен, поскольку догадываюсь - из элементарной ненависти ей захотелось меня очернить.
- Сказала, что вышло само собой, - поспешно принялся объяснять Лёха, как бы защищая девушку. - Она была зла на Донцова. Обычно сама Заринка бросает парней. И его тоже собралась бросить, думала расстроится, а он вдруг обрадовался, заявил: "Вот и чудесненько! Расстанемся без обид - всего делов-то! Я вернусь к Енечке. Всё-таки она мне в душу запала, нам хорошо было вместе, весело и спокойно, а с тобой как на танке мчишься, не разбирая дороги. Мне это надоело!" Вот она и рассердилась...
Из Дома культуры стали выходить "задоринцы", танцевавшие со мной "Бабушкину юность". Мне не хотелось, чтобы они вступили в наш разговор. А это может произойти, потому что при них и при Крылосове меня забирали в полицию. Любопытство могло заставить их поинтересоваться у него, не знает ли он подробности преступления, совершенного Клепиковым.
- Пойдём в сквер, - предложила я. - Не хочу разговаривать на глазах у всех. Я что-то в последнее время незаслуженно становлюсь слишком популярной, как нашумевший фильм "Матильда" - ещё не вышел на экраны, а уже заклевали со всех сторон! - И усмехнулась невесело.
Лёха кивнул и пошёл за мной к проходу в металлической ограде с декоративными украшениями и дополнительной живой изгородью, за которой сбоку от ДК располагался центральный сквер. Мы уселись на скамейку, где совсем недавно я и Дашка строили план устранения любовницы её отца. Деревянная фигура доброго доктора Айболита снова оказалась передо мной.
Опять старичок сочувствующе мне улыбается, хотя это я ему должна сострадать: он тут фактически бомжует под открытым небом и в недостойной компании вдобавок - Кощея Бессмертного, Змея Горыныча, хитрой лисы с похвальбушкой Колобком. Старик Хоттабыч тоже не очень надёжный товарищ: исполняет бездумно чужую волю. Руки мои, лежащие на коленях, мелко дрожали - только бы Лёха это не заметил! Машинально убрала их за спину.
Переводя взгляд со сказочных персонажей на Крылосова, произнесла, запинаясь почти на каждом слове:
- Ты очень... вразумительно... всё рассказал... о Заринке. - Выдержав паузу, уже твёрже продолжила: - В её с Олегом отношениях мне всё понятно. Назло ему она затеяла роман с Клепиковым. А потом бросила его ради Тищенкова?.. Или ради тебя? Тут можно ещё поспорить: кто из вас ей дороже, милее и любимей, в угоду кому рвались ею привязанности и зарождающиеся чувства? Когда Егор рассказывал следователю, как он выслеживал Заринку с любовником ночью, я подумала, что он имел в виду Максима Анатольевича. Ведь она с ним с концерта ушла. А теперь мыслю, что любовником её мог быть и ты!
Резко вскочила со скамейки и прежде, чем он что-то смог сказать, выпалила сердито и одним духом то главное, из-за чего, в сущности, болело и мучилось моё сердце в последние кошмарные два дня:
- Ты ещё хуже Донцова! Он меня открыто бросил ради Заринки, а ты закрутил любовь и с ней, и со мной. Мне противно! Оставайся с ней, вы друг друга стоите! У вас одинаковые иезуитские замашки! Мне надо было задуматься ещё тогда, когда ты бросился утешать Заринку после того, как "изумруды" вылетели из её очей. Любите друг дружку, а от меня отстаньте оба! И не подходи ко мне больше никогда!
- Она моя сестра, - прозвучало едва слышно в ответ.
- Кто? - изумлённо воскликнула я и недоверчиво уставилась на парня.
- Заринка, - снова тихо проговорил он. - Мне родная сестра по крови, со стороны отца.
Лёха поднялся со скамейки и встал напротив, затем внимательно посмотрел мне в глаза.
- Ты шутишь? - с сомнением протянула. - Перестань, Крылосов, нашёл время придуриваться! Я вовсе не расположена к шуткам! - И дернула с презрением плечом, как обычно делаю при замешательстве.
- Я тоже, - ответил мне без тени улыбки. - Я серьёзен как никогда и говорю тебе правду. А раньше молчал, потому что мама не хотела, чтобы в Тихинске знали об этом. Теперь она решила, что незачем из этого делать тайны. Пусть все знают! И разрешила сказать тебе первой. Она очень переживала, что я с тобой так нехорошо поступил - бросил одну в полиции, ничего не объяснив. Я же вчера после того, как в больницу приехал отец, вернулся в полицию, там тебя уже не было - тебя забрал отчим. Но я попросил, чтобы у меня взяли показания в твою пользу. Мне сказали, этого не требуется, потому что с тебя сняли подозрения.
От его слов на меня вновь повеяло тюремным холодом и что-то мрачное и омерзительное стало наступать на мою душу. Наверное, это тень от вчерашнего бесправия, негодования и бессилия. Горло сдавило, словно кто-то сжал его рукой. А на глаза навернулись предательские слёзы.
- Они меня держали в камере и заставляли сознаться в убийстве! - каким-то не своим, хриплым голосом произнесла. - Я провела там три адских часа, пока всё выяснилось... Пока Клепиков не сознался. Чувствовала себя обгаженной...
Слезинки одна за другой побежали по моим щекам, догоняя друг друга. Я их не вытирала, но разрыдаться, как вчера перед родными, позволить себе не могла. Со всей силой сжала зубы и кулаки, вся замерла в напряжении, пытаясь остановить рвавшуюся изнутри истерику. Я ужасно разозлилась на свою слабость.
"Мне лучше молчать, ничего не говорить, тогда всё пройдёт! - мысленно уговаривала саму себя. - И ни в коем случае не смотри на Крылосова, а то от жалости его разревёшься, как тупая гусыня!"
Но почему-то наперекор самой себе взглянула на него. В раскосых карих глазах увидела, как и ожидала, боль, раскаяние. И жалость. После этого моих слёз прибавилось, и было их не остановить. И я уже не смогла удержаться, горько заплакала, правда, тихо, не навзрыд, как вчера, а закрыв лицо ладонями. Он обнял меня и прижал к себе.
- Я очень сожалею, Енечка, - зашептал с горечью в голосе. - Мне ужасно больно, что ты страдала по моей вине. Если бы я не ушёл, этого бы не случилось. Я мог подтвердить твою невиновность. Прости меня, любовь моя, прошу, прости!
_________________

Самого доброго всем времени суток и благодарю за продолжение!
___________________________________

Таня, спасибо за продолжение!

И все-таки родственники... Но у Зарины совсем не родственные чувства по отношению к брату - ревнивые и собственнические.
___________________________________