Вернуться в Антарктиду (Милка и Соловей) НФ+ОЛР, 18+

И для каждого слова еще по два-четыре толкования.
В сравнении с французским, русский язык - редкая драгоценность, которая не только сверкает и переливается всеми цветами радуги, но и удивляет остротой граней.
Мне должно быть стыдно за жалобы, что мне не хватает слов для самовыражения.
_________________

Верно сказано.
а если помнить о том, что язык - это отражение национального способа мышления, то становится понятна и видна другая пропасть.

У нас "голос совести". У французов - дословно "vote(s) en conscience", "разумный выбор". Совсем другой оттенок.
_________________

Привет, ну вот и разные герои высвечиваются. В Уфе пол Москвы уже. Или это один человек? Вряд ли ведь

Нат, огромное спасибо за продолжение.
Глава получилась очень познавательной, хотя и непростой для понимания. О теории струн слышала немало, но до сих пор не удосужилась поинтересоваться ее суть. Поэтому моя искренняя благодарность за интересную информацию.
Хорошо, что появилась почти уверенность в том что Паша жив. Хочется надеяться, что его удастся вызволить из этой ловушки.
И очень тревожно за Милу. Очень уж резко против нее настроена Пат. Да и проблемы она уже стала притягивать.

_________________

Всем доброго дня!

Валерия,

Конечно, это не совпадение, интуиция у Вика работает неплохо. Только важно теперь разобраться, какие последствия ожидать.
Спасибо!


*
Надя,

На здоровье
Теория струн идеально легла на сюжет. Я сама ее не очень понимаю и люблю, но тут пришлось засесть за "талмуды."

Если кто в ловушку угодил, то обязательно вызволим

Пат не будет ей вредить из вредности, она выше этого, но неприязнь никуда не денешь... да и проблема с Милой есть, и нешуточная проблема.
Спасибо за комментарий и цветы!
_________________

Нат, привет! Спасибо за продолжение!
Все эти теории непонятны, но звучат здорово, туманно с истинно научным мистицизмом, свойственным современной квантовой физике.
_________________

Нат,леди-всем приве! Как и герои романа,я планирую,а "судьба" рулит и временем и делами.Прочитала доступное,Ника я не вижу Милу "хитрой"/разведчицей .Обычная женщина у которой сил хватило сбежать от монстра и не более ⛄👮🤔Хорошо если Виктор /Ашор поможет ей, даже в чем то подозревая.Любой путь хорош. А Пат неисправима в своей вредности,даже ребенок не смягчил характер ( вопреки теории и практики 😏🙇 жизни) ещё мысль пришла 🤔может быть владеющий зеркалом/кинжалом как то выделяется среди окружения( излучение,смелый взгляд??) И муж Милы мог "спереть" зеркало и Миле же подбросить или подарить -для конспирации,как "дурочке".И в сумочке зеркало лежит,а Мила и знать не знает о ценности.

Доброй ночи!

Лена,
спасибо за коммент!

Вот и мне так кажется


*
Лариса,

Раскрою тайну: Мила и впрямь никакая не разведчица Вик напрасно ее подозревал (и уже догадался об этом), а Пат просто вредничает. Хотя в ее словах есть здравое зерно

Ребенок ей не в радость. На то много причин, но одна из них - ее работа. Ей Пат посвящает куда больше сил и времени, чем дочери.

Интересная версия
Спасибо!
_________________

 » Глава 6 (окончание)

6.3.

Явившись в пансионат после полудня, Вик сначала переговорил с персоналом, ненавязчиво выспросив последние новости и заодно собрав ворох сплетен. Убедившись, что ничего критического за ночь не произошло, он отправился на поиски Москалевой. Он искал ее на кухне, в прачечной, в кладовке – во всех привычных местах, но девушки нигде не было. «Только что крутилась тут, - говорили ему всякий раз, - понятия не имеем, куда делась»
Тогда Вик пошел к ее комнате и наконец-то обнаружил ее, хотя обычно Мила никогда не бездельничала в рабочее время и уходила к себе, только выполнив всю порученную работу.
Оказалось, что за минувшую ночь Мила вообще сильно изменилась.
Вик думал, что вчерашняя прогулка прошла для нее под несчастливым знаком и усугубила страхи. Девушка всегда казалась ему чуть пришибленной, она настороженно смотрела на любого, кто пытался хоть слегка сократить ее «дистанцию комфорта», осторожность буквально въелась ей в кожу. Однако сегодня Мила выглядела не подавленной, а до неожиданности праздничной. Она избавилась от рабочего халата и надела строгое, но весьма симпатичное платье темно-синего цвета, которое ей шло.
 Увидев на пороге Соловьева, Мила просияла, и лицо ее приобрело совершенство, свойственное полотнам Боттичелли. Вик словно встретил ожившую Венеру, только волосы у нее были темные и не такие длинные, как на картине. Не забранные в пучок, свободно распущенные, они превратили девушку в настоящую красавицу.
- Проходи! – воскликнула она, широко распахивая дверь. И тотчас поправилась, покрываясь легким румянцем: - То есть проходите.
Вик прошел и, остановившись у стеллажей, оглянулся, чтобы еще раз удостовериться, что зрение его не подвело и Венера, вселившаяся в Милу, не пригрезилась.
Венера была по-прежнему здесь. Более того, она, казалось, упрочила позиции, превращая смертную девушку в равное себе по силе воздействия на податливую мужскую психику божество. Миловидное личико дышало нежностью, соблазном и при этом скромностью. В его выражении, как и  в позе девушки, не звучало открытого призыва, но все же все его нутро, вспыхнув, неудержимо потянулось к ней.
- Мне нравится ваша идея перейти на «ты», - сказал он, гадая, что на самом деле случилось с ней ночью. О чем она думала и к чему все эти преобразования? Неужели она становится самой собой? Но отчего именно сейчас?
- Но удобно ли? - Мила чуть потупилась, но при этом лукаво изогнувшиеся уголки губ свидетельствовали: девушка, скорей, взволнована, чем смущена.
- Вполне удобно. Многие так поступают, когда узнают друг друга поближе.
- Это пока не про нас, - она жестом пригласила его проходить дальше в комнату. – Мы совсем друг друга не знаем.
- Предлагаю хотя бы попробовать.
Мила в ответ прикусила губу и отвела взгляд.
Вик дошел до окна, у которого стояла небольшая ободранная тумбочка, и замер, не представляя, куда следует переместиться: на табуретку, притулившуюся в узкой нише, образованной грубым стеллажом с бельем и оконной стеной, или на застеленную узкую кровать. Других подходящих мест в комнате не было.
- Садитесь. То есть садись, - интонация прозвучала чуть вопросительно, так как Мила сомневалась, стоит ли сближение того, что могло привнести в ее жизнь. – Я сейчас достану книгу и шкатулку.
Вик уселся на подоконник, наблюдая, как она, опустившись на корточки, роется в тумбочке.
- Раньше я держала их на виду, но вчера решила убрать на всякий случай.
Его взгляд, блуждая по нехитрым деталям интерьера, наткнулся на миниатюрную фигурку динозаврика в смешном красном колпачке, присевшем у настольной лампы.
Глаза Соловьева на секунду расширились. Он догадался, откуда здесь эта детская игрушка: Мила достала ее из яйца-сюрприза. Из его подарка. Вик даже на секунду прикрыл глаза, восстанавливая в памяти магазинную полку и коробку, в которой продавались «киндер-сюрпризы». Совершенно верно, на коробке вилась надпись: «Собери коллекцию забавных динозавров». Мила не любила шоколад и других шоколадных яиц наверняка не покупала. Но игрушку сохранила на память.
Соловьев взглянул на девушку внимательней. Она как раз прикрывала дверцу тумбочки и, заметив, что он смотрит на нее, улыбнулась.
Да, точно так же когда-то расцветала на его глазах Вика Завадская. Вик не мог на нее налюбоваться, полагая, что разгорающийся внутренний свет был свойственен ей сам по себе, но Вика просто влюбилась. Она хорошела от любви к Юре Громову. Вик осознал это слишком поздно, когда ему оставалось только одно – отойти в сторону и не мешать.
А теперь эти признаки характеризуют и Милу. Она влюблена…
Мила встала и протянула ему вещи Загоскина:
- Вот. Надеюсь, это поможет.
Принимая их, Вик намеренно коснулся ее ладоней, скользнув пальцами по тыльной стороне кистей, и девушка зарделась. Сомнений не осталось: это он произвел на нее впечатление. И нет, наряжаясь к его приходу, она не стремилась поймать его в свои сети. Она сама попалась.
- Спасибо, Мила, - поблагодарил он, отмечая, что румянец ее становится ярче и сползает с щек на хрупкую шею. – Вчера ты, наверное, читала книгу допоздна?
- Все прочесть мне не удалось, но зато я узнала, какие именно артефакты ты ищешь.
Мила избегала смотреть ему в глаза, но не спешила и отстраниться. Вик был уверен, что, реши он к ней вторично прикоснуться, она не стала бы отпрыгивать и шипеть разъяренной кошкой. Однако руки его были заняты.
Он положил книгу на подоконник рядом с собой, а шкатулку, повертев, открыл. Внутри, конечно, ничего не появилось, видимо, заколки свои Мила убрала еще накануне.
- Видишь с нижней стороны карту? – спросила девушка, приближаясь к нему еще на шаг и заставляя перевернуть деревянную шкатулку вверх дном. – Это же явная карта, пусть и без координат. Есть река, береговая линия и какие-то горы. А вот тут, по-моему, отмечен либо островок, либо озеро... У тебя есть подробная карта Мадагаскара? Можно сравнить.
- Интересная мысль, - Вик достал из кармана смартфон.
Мила жадным взглядом смотрела, как он выходит в сеть и ищет карту. Вик догадывался, что у нее на уме, но не хотел, чтобы она узнавала подробности о собственном убийстве. Выяснив детали, а то, не приведи бог, наткнувшись на слитые в интернет фотографии с места преступления (каких только неожиданностей порой не находишь в этой помойке!), она впадет в панику, а у Соловьева было крепкое подозрение, что нестабильность психики провоцирует нестабильность пространства, не даром Пат назвала явление «глазом урагана». Шторм был бы сейчас совсем некстати, поэтому он не предложил ей телефон и вообще сделал все, чтобы отвлечь ее от задуманного.
- Единственное, за что тут можно зацепиться, это береговая линия, - сказал он, выводя на экран крупным планом южную часть острова и медленно сдвигая карту вверх. – Все остальное слишком примитивно изображено, больше похоже на схему пиратских сокровищ.
Мила склонилась над смартфоном, и одна из прядей тотчас свесилась вниз, почти задевая кожу на тыльной стороне его руки. Она поспешно заправила ее за ухо указательным пальцем.
- Стой! Смотри, вот эта бухточка мне кажется похожей! - воскликнула она, выводя Соловьева из созерцательной прострации. – Точно такой же изгиб, врезающийся глубоко в сушу. И неподалеку остров. По-моему, один в один  наша выжженная схема.
- Бухта Антунгила и остров Сен-Мари, - озвучил Вик географические названия. - Похоже, и правда пиратские сокровища.
Мила вопросительно улыбнулась, и он пояснил:
- Сен-Мари был признанным оплотом местных пиратов. Ты слышала о пиратской Республике Мадагаскар?
- Я читала о ней, когда мы плыли туда, но упустила, что это связано с Сен-Мари. Действительно, Петр Первый даже собирался устанавливать дипломатические отношения с пиратами, но затея провалилась.
Вик тоже кое-что нарыл накануне про Мадагаскар. Написав Геннадию, он, чтобы не терять времени, засел за поиски сведений о бежавших с Камчатки каторжниках, среди которых, по словам Москалевой, числился предок Загоскина. Однако про Петра Первого в этой связи Вик слышал впервые.
- Был такой эпизод в российской истории, - охотно пояснила Мила, –  царь Петр всерьез собирался колонизировать Африку. Сей авантюрный проект ему подкинул бывший подданный шведского короля вице-адмирал Вильстер. Не иначе, как с провокационной целью подкинул, потому что никакой пиратской республики на Мадагаскаре сроду не бывало.
Когда Мила говорила, ничто больше не указывало, что эта тема ей неприятна, хотя еще вчера ее лицо горестно искажалось при одном упоминании Мадагаскара. Сегодня же она будто родилась заново, исчезли внутренние барьеры и сожаления. И на пути к новому этапу Вику хотелось ее скорей поощрить, чем осадить, напоминая лишний раз об осторожности.
- Неужели пиратов не соблазнил богатый на ценные грузы морской путь из Индии в Европу? – спросил он.
- Да! То есть пираты были, но республики не было. России не с кем было устанавливать дипломатические отношения. Вильстер обманул Петра, подсунув ему книгу Даниэля Дефо с отчетом про Мадагаскарское Королевство капитана Эйвери. (*) Петр увлекся рассказом и даже снарядил тайную морскую экспедицию к берегам Мадагаскара, но поход окончился бесславно. В бурю корабли сильно потрепало, и они были вынуждены вернуться в порт. А потом Петр умер, и про Мадагаскар забыли.
(Сноска. Мила немного ошибается. Книга Дефо «Всеобщая история пиратства» вышла в 1724 году, а тайная экспедиция на Мадагаскар была организована в 1723 г. Однако слухи о мадагаскарском королевстве корсаров, охотившихся на торговые корабли у побережья Африки, действительно будоражили в те годы европейские столицы. Первыми на Мадагаскаре (первооткрыватель, португальский мореход Лоренцо Альмендого назвал его Сен-Лоренцо в 1506) закрепились французы. Они переименовали его в Дофинов остров, объявили достоянием французской короны, аборигенов сделали рабами, а их земли – плантациям. В 1670 году на острове вспыхнул бунт, в результате которого французских колонизаторов перебили, а остров, пережив уже третье переименование, стал наконец Мадагаскаром («Землей мальгашей») и перешел под контроль разрозненных флибустьерских баз, ютившихся в его укромных лагунах. После поражения в Северной войне, когда казна опустела, король Швеции Карл Двенадцатый решил пополнить средства за счет пиратства. Некий «губернатор Мадагаскара» по имени Морган предложил ему свои услуги, при условии, что Швеция снарядит для него два корабля. Во главе этой экспедиции был поставлен Вильстер, но денег у шведов даже на два парусника не нашлось. Когда Вильстер переметнулся к противнику Карла – Петру Первому, он обратился к царю с тем же самым предложением. Корсарскую ватагу, никогда не знавшую единого правителя, он отрекомендовал как «Мадагаскарское Королевство». Петр выделил на авантюру три тысячи рублей золотом, и в 1723 году два фрегата «Амстердам Галей» и «Декрон де Ливде» вышли из порта Ревеля. Экспедиция готовилась в канцелярии Апраксина в большом секрете, экипажу даже не сказали о месте назначения, а пакет с царским указом им следовало вскрыть уже в пути. Однако корабли даже не смогли покинуть Балтику: один дал течь, а у другого выявились проблемы с остойчивостью. Их заменили на фрегаты «Принц Евгений» и «Крюйсер», но повторный старт оттянулся, а после внезапной кончины Петра I в 1725 году на мадагаскарском походе окончательно поставили крест)
- Ты интересуешься историей?
- Так… скорей, всякими историческими анекдотами, - Мила плавно взмахнула рукой. – Понахваталась, когда водила иностранцев по музеям. Мне этого иногда не достает... Наверное, сейчас, когда мне ничего больше не угрожает, надо начинать выходить, возвращаться к активному образу жизни. Стыдно сказать, но я в Уфе три месяца, а до сих пор нигде не была.
«Как же ты ошибаешься!» - с горечью подумал Соловьев и сказал:
- На самом деле, тебе не следует бродить по улицам в одиночестве. Хотя бы до тех пор, пока мы не разобрались с подозрительной смертью Загоскина.
- Но девочки сказали, что бандитам, которые лезли в пансионат, уже дали срок. Или найдутся другие? Которые не знают, что книги и шкатулки у меня больше нет… Выходит, мне так и сидеть взаперти? Если честно, я устала быть пленницей…
Взгляд Милы потух, и потому Вик легко озвучил спонтанно явившуюся мысль:
- Если ты не слишком занята, давай сходим куда-нибудь вместе. Ты развеешься, а я буду следить, чтобы с тобой ничего не случилось.
Она обрадовалась:
- Я на сегодня отпросилась у Безруцкой, взяла отгул. Собиралась дойти до салона связи, чтобы купить телефон.
- Вот и чудесно, - Вик спрыгнул с подоконника и подхватил книгу и шкатулку. Следовало торопиться и рассказать Миле правду до того, как у нее появится возможность звонить знакомым и читать новости в интернете. – Значит, у нас есть полдня, которые можно потратить на культурный отдых. Только сначала я отнесу эти вещи к себе, не возражаешь?
- Нет, конечно, я подожду. Или можем встретиться где-нибудь на углу.
Ему не хотелось оставлять ее без присмотра:
- А не хочешь ли взглянуть на мое пристанище? Съемное жилище холостяка, конечно, не может похвастать ничем особым, но зато будет шанс кое-что узнать про меня и оправдать переход «на ты». Визит не отнимет много времени.
- Хорошо, - согласилась девушка и метнулась к вешалке.
За своим пальто Соловьеву надо было идти в гардероб, но он чуть задержался, как бы невзначай ощупывая тонкую ткань ее плаща. Пары секунд ему хватило, чтобы прицепить незаметный «маячок» под нижнюю кромку подкладки.
- Не слишком ли хлипкая одежка для начала апреля?
Мила слегка смутилась:
- Мне не нравится зимний тулуп, в нем-то уж точно будет жарко. А в шерстяном платье и плаще, думаю, в самый раз. Сегодня солнце греет, не замерзну.
Вик кивнул:
- Жду у входа, - и вышел в коридор, давая девушке собраться без помех.
В пустом гардеробе он проверил на телефоне, как работает «маячок», открыв специальное приложение. Гаджет был исправен и поставлял информацию о местонахождении объекта без помех. Теперь Вик всегда будет в курсе, где находится Мила, но для надежности он собирался подкинуть ей и второго «жучка» - в дамскую сумочку.


6.4.

Во дворе съемного дома Милу больше всего заинтересовал черный «Мицубиси», которого Вик загнал под полуразвалившийся навес, где некогда гуляли то ли куры, то ли свиньи.
- Почему вы не ездите на нем? – спросила Мила и от волнения даже забыла, что они договорились перейти на «ты».
- А куда? – пожал он плечами. – И потом, мне стоило огромного труда вкатить его по этой крутой горе и загнать в узкие ворота.
- У меня была почти такая же машина, только серебристая. Муж подарил. Но я редко водила. В основном, за рулем был шофер…
Девушка говорила о прошлом куда свободнее, но ее мысли были направлены не на себя, а на него. Видимо, она представляла себе женщину, которую Вик возил в этой машине, потому что спросила, поглаживая ручку дверцы со стороны пассажира:
- Вы очень ее любили?
Вик не сразу сообразил, что она не о машине, легенда внедрения на мгновение вылетела у него из головы.
- Вашу жену, - пояснила Мила. - Вы сбежали, не в силах простить ей измену?
- Я просто не стал ей мешать быть с тем, кто лучше меня.
- А почему вы думаете, что он лучше? – Мила повернулась к нему и смутилась. – Извините, я не имею права задавать подобные вопросы.
- Мы вроде бы перешли на «ты», - мягко напомнил он. – А по поводу прощения… если человек выбирает другого, то это означает одно – он не твоя судьба. И не стоит удерживать его силой, надо просто подождать, когда появится кто-то настоящий.
- И вы… то есть ты… ты дождался?
- Возможно.
Мила отвернулась:
- Тогда ты поступил мудро. А вот мне выдержки не хватило. Я не смогла простить измен, - тихо произнесла она. – В наших отношениях что-то надорвалось именно после того, как я узнала про... любовницу. Я думала, он станет оправдываться, хотя бы попросит прощения, но Дима рассмеялся мне в лицо. Это было так неожиданно, что я растерялась. Я подумала, что на Мадагаскаре его заколдовали. Подменили. И это больше не мой Дима. Не тот человек, за которого я выходила замуж. Но нет… мы иногда просто бываем так слепы, что не видим очевидного. И грешим на колдунов… А колдуны не при чем.
Эта исповедь отняла у нее силы, но в то же время внесла некую интимность в их беседу. И Вик не знал, что следует сказать, чтобы не разрушить хрупкое доверие, установившееся между ними. Мила была очень закрытым человеком и не каждому встречному решилась бы поведать о гнетущем ее сожалении. Соловьев не мог не ценить, что для облегчения души она выбрала его.
- Наверное, я не должна радоваться, что его настигло возмездие, - добавила Мила, - но я радуюсь. Только хочу уточнить… Скажи, Диму посадили за убийство или за покушение на убийство?
В этот момент Соловьев должен был выложить ей всю правду, но почему-то слова не сошли у него с языка.
- За убийство, - только и вымолвил он.
Милка с горечью кивнула:
- Жаль. Мне жаль того несчастного, которого он лишил жизни за какие-то безделушки. И я молюсь, чтобы дело не развалилось и он не вышел на свободу. Может, мне следует поехать в Москву и рассказать следователю, что его поступок не был спонтанным? И что в деле участвовал, по крайней мере, еще один человек – его помощник Андрей Серегин, который скрывается в Уфе. Пусть его тоже призовут к ответу.
- Ты именно Серегина видела вчера в кафе?
- Да. Так что ты думаешь? Мне стоит рассказать следователю? Он же наверняка ищет меня, задается вопросом, куда я пропала. И чего доброго, решит, будто я сбежала, потому что на мне такая же вина.
Он должен был ей все выложить! Вик понимал, что лучше повода не предвидится, но как объяснить человеку, что он – ошибка мироздания? Объяснить так, чтобы он услышал и принял. И не возненавидел того, кто принес ему смертельную весть.
- Я думаю, не стоит пороть горячку, срываться с места и куда-то лететь.
- Да, ты прав. Конечно! Мне надо сначала связаться с тетей и узнать обстановку, и только потом бежать на вокзал. – Мила тряхнула головой, изгоняя мрачные думы: – Так что мы застряли у забора? Ты обещал показать, где живешь.
- Хвастаться нечем, - Вик вздохнул и направился к кособокому крыльцу, звеня ключами.
- По крайней мере, ты не спишь на работе, как я.
Он пропустил ее вперед, нашарив на стене выключатель. Желтоватый тусклый свет залил неуютное пространство сеней.
- Там осторожнее, одна половица провалилась.
Мила однако была настолько изящна, что миновала кривую доску, даже не заметив подвоха, а та и не скрипнула. Вик догнал ее и, отперев вторую дверь, ведущую на жилую половину, снова пропустил вперед.
- У меня не топлено с вечера, поэтому не раздевайся. Я быстро.
Мила с любопытством осматривалась, пока он, стоя за печкой, доставал из короба с картошкой бронированный чемодан и прятал в него книгу со шкатулкой.
- Ну, что, идем? – позвал он, закончив.
Девушка с энтузиазмом закивала, но предпочла уточнить:
- А куда?
Вик уже знал куда. В уфимском музее археологии и этнографии Южного Урала, как стало ему известно из присланных Белоконевым материалов (которых он всегда собирал в избытке), хранилась загадочная плита с нанесенной на нее древней картой. Соловьеву было бы любопытно взглянуть на артефакт при случае, но времени на праздные прогулки не хватало. С Милой же этот визит приобретал хоть какое-то оправдание.
- На улице Карла Маркса есть музей археологии и этнографии. Это совсем рядом. Подходит?
- Подходит! – Милины глаза загорелись, и Вик был уверен, что это не притворство, визит в кино или в иное подобное место она бы восприняла с меньшим удовольствием.
До музея археологии, располагавшегося в старинном особнячке с колоннами, они добрались пешком. Вик выбрал маршрут подлиннее, чтобы успеть подготовить Милу к тому, что собирался рассказать. Москалева все-таки должна была знать правду, но посвящать ее требовалось осторожно.
От него не укрылась оброненная ею фраза про мадагаскарского колдуна, который якобы «подменил» мужа. Имея это в виду, он и начал разговор.
- Я верно понял, что ты интересуешься не только материальной культурой, но и духовными исканиями различных народов?
- Конечно, - ответила она с готовностью. – Духовная жизнь неотделима от материальной.
- И что притягивает тебя больше: литература, обрядовая жизнь, мировоззрение или эзотерика?
- Меня очаровывает, что люди разных национальностей очень по-разному смотрят на вещи, иногда различие даже может шокировать, но при этом есть  и громадное количество точек совпадения. В основе абсолютно любой культуры лежат некие незыблемые истины. Например, понятие души. Атеисты отрицают ее, но в мире нет ни одной культуры, где бы эта призрачная субстанция не была бы выделена и поименована. А где-то считают, что у человека есть несколько видов души, и мне кажется, что это куда ближе к реальности, чем утверждение, будто после смерти мы исчезаем бесследно.
Вику нравилось с ней беседовать, и он сожалел, что не имеет права просто наслаждаться прогулкой и разговором. Их сегодняшнее общение, хоть и не было полностью фальшивым, изначально предполагало двойное дно.
- Покойный профессор Загоскин рассказывал мне, что у мальгашей существует невероятно сложный культ предков, - сказал он. - Без разрешения духов нельзя даже новый дом построить. Толкованием снов, примет, как и связью с загробным миром занимается специально обученный маг. Загоскина, как просвещенного европейца, это поначалу смущало.
- А ты веришь в магию? – спросила Мила, заглядывая Соловьеву в глаза. – И в магов, что они существуют?
Вик невольно усмехнулся. Недавно он носил имя «Ашора Визарда», то есть «Ашора-колдуна» и зарабатывал на жизнь эстрадной магией, поддерживая в людях детскую веру в настоящее волшебство. Ему не было за это стыдно.
- Мы мало знаем о мире, в котором живем, и не понимаем связей, которые соединяют несовместимые на первый взгляд вещи. Однако это не повод их обожествлять. Нет, в магию я не верю, - ответил он.
- А как же предметы, что вы ищете – нож и зеркало? Разве это не магия в чистом виде?
- Если под магией понимать науку, базирующуюся на иных принципах, то я согласен ее допустить. Скажем, вы посещали мадагаскарского колдуна… - он бросил на нее взгляд, убеждаясь, что Мила готова к продолжению и не захлопнется в «устричной раковине». – Я помню, как ты упоминала об этом и даже винила его в чем-то ужасном. Но тебе не приходило в голову, что тот человек… он, кстати, был из местных?
- Умбиаси? Да, он даже не говорил по-французски и никогда не выезжал за пределы своей деревни.
Вик хмыкнул: было не похоже, что роль «колдуна» сыграл кто-то из иллюминатов, вербовавших Москалева. Если там и случилось что-то, на острове, то не в этот день.
- Так ты не думала, что умбиаси реально совершил обряд – или то, что под этим подразумевалось – и дал ход неким событиям? – спросил он тем не менее. – Только это было не колдовство, а некая процедура. И позже именно этот момент стал для вас поворотным.
- Я не знаю, - ответила Мила, сведя брови. – Как-то ты очень сложно выразился… Глупо винить проклятие в собственных бедах, особенно когда, что называется, «сам дурак».
- А что именно делал с вами умбиаси?
- Да ничего особенного…  Мы с мужем посетили его в последний день пребывания на острове. Дима вообще был очень жаден до всех этих этнографических тонкостей, хотел попробовать все блюда, научиться  танцевать местные танцы, поучаствовать в каких-нибудь ритуалах. Его даже не смущало, что это все выглядит как... – она замялась, подбирая подходящее слово, - как цыганщина. Когда наш гид упомянул, что в деревушке неподалеку живет очень сильный колдун, Дима загорелся идеей непременно его посетить. И не пожалел на это денег, хотя транжирой не слыл. Умбиаси, видя такое горячее желание непременно добиться сеанса, стряс с него изрядную сумму, а он и не поморщился. Я не хотела, чтобы мне что-то предсказывали, но умбиаси сказал, что либо он гадает нам обоим, либо до свидания. Муж меня уломал.
- И чем все это завершилось?
Мила дёрнула плечом, выражая небрежность, хотя по ее мимике Соловьев определил, что заявленная тема цепляет ее за живое.
- Он нас разделил и беседовал по отдельности. Что именно он сказал Диме, я не знаю, муж уверял, что «все прекрасно», хотя я видела, что он вышел из хижины раздраженным и потом весь вечер срывал плохое настроение на команде яхты. А мне колдун сказал примерно следующее: наш брак обречен, потому что мой супруг проклят духами. Он выпьет мою кровь, сожрет мою молодость, но это не принесет ему счастья. Я умру, но вернусь в Подлунный мир отомстить и заберу его с собой на ту сторону. Я настраивалась воспринимать обряд скептически, но такого не ожидала. Мне стало не по себе.
- Жуткое пророчество, - согласился Вик.
- И это при том, что мы с Димой отмечали в путешествии медовый месяц. Я твердила себе, что старик просто выжил из ума, если за наши же деньги – и немалые – напророчил ужасов. Так бизнес не делают. Но когда мы вернулись в Москву, Дима стал относиться ко мне по-другому. Я не хотела верить, что это его порочная натура наконец-то дала о себе знать, и искала причины для внезапных перемен. Даже частично винила себя, что расстраивала его, не понимала, не давала того, чего он от меня ждал. Но все причины заключались в нем самом. Не во мне, не в колдуне – только в нем.
- Это замечательно, что ты больше не винишь себя.
- Пелена спала с моих глаз давно, но убежать было непросто. Он подозревал меня и следил. Я очень боялась, что все закончится неудачей и станет только хуже. Но потом… это «хуже» наступило, и чтобы сохранить жизнь…
Ее голос задрожал, и Вик участливо положил ей руку на плечо:
- Я понял. Не стоит продолжать. Ты правильно сделала, что уехала.
- Это было спонтанным паническим бегством, - с нервным смешком ответила она. – Мне повезло.
- Почему Уфа?
- Случайность.
- Но Серегин тоже оказался в Уфе.
- Это тоже случайность. Наверное. Понимаешь, у Димы фирма в Башкирии… – Ее взгляд заледенел. – Я сразу не подумала об этом, а потом стало поздно что-то менять, мой поезд ушел. В прямом смысле. А я осталась на вокзале… Я старалась пореже выходить за ворота пансионата.  
- Ему бы и в голову не пришло искать тебя там, где зарегистрирована его фирма, - сказал Вик, чтобы ее утешить.
- Может, Дима и правда считал, что я поступлю умнее, – Мила подавила смешок.
Вик надеялся, что выговорившись, она испытала облегчение. И все же, узнав ее историю, он был разочарован. Он полагал, что напал на след, и какое-то событие на Мадагаскаре запустило цепь трагических случайностей, приведших Людмилу к смерти и раздвоению. Однако умбиаси всего лишь предупредил девушку… а та не поняла…
Возможно, и сегодня она не поймет. Мила была не готова к правде.
В этот день Вик больше не затрагивал сложных тем, хотя и продолжал исподволь выстраивать диалог в нужном ему направлении. В музее он подвел девушку к неогороженному постаменту, где выставлялась находка, и объяснил о том, что из себя представляет невзрачный на первый взгляд артефакт.
- В конце двадцатого века, ориентируясь на дореволюционные записи путешественников, ученым удалось разыскать две плиты, составлявшие часть гигантской географической карты, выполненной в незапамятные времена с использованием удивительной технологии. Одна плита ныне хранится в МГУ в Москве, другая здесь, в Уфе.(*) Фрагменты древней карты передают рельеф Южного Урала очень точно, он совпадает с современными спутниковыми снимками, как если бы мастера наносили рисунок, глядя на нашу планету с орбиты. Правда, есть и отличия, но в них тоже таится загадка. Дело в том, что карта воспроизводит местность так, как она выглядела пять миллионов лет назад.
(Сноска. На самом деле была найдена только одна плита, получившая название «Чандарская иконокарта», ныне она хранится в МГУ. Однако из документов 18-19 веков известно, что подобных плит было двести штук, и они все представляли собой фрагменты одной огромной карты. В 1924 году загадочные камни даже попали в «Список памятников природы, культуры и истории в БАССР». В 1999 году профессор Башкирского государственного университета Александр Чувыров, роясь в архивах, случайно наткнулся на заметки генерал-губернатора Уфы, датированные концом 18 века. В них говорилось о сотнях белых каменных плит со странными значками, обнаруженными у деревни Чандар в Башкирии. Эти плиты осматривали русские ученые, исследовавшие Южный Урал, одним из которых был Алексей Шмидт, основоположник археологии Приуралья, но с течением времени сведения о находке затерялись. Чувырлов потратил на поиски пропавших артефактов несколько лет. У исследователей карты имеется заключение Генштаба от 1 декабря 2007 года за подписью начальника управления генерал-лейтенанта Валерия Филатова, сверявшего древний рисунок с военными спутниковыми снимками, где сказано, что «на поверхности плиты изображен рельеф, в целом соответствующий юго-западным отрогам Башкирского взгорья с некоторым смещением русел водных артерий указанного района». То есть линии на единственном сохранившемся фрагменте (камень нашли в основании деревенского крыльца) не везде совпадают с современными топографическими подробностями, но у этого есть объяснения. Например, от Уфимского каньона (разлом земной коры, который на плите выглядит как большая глубокая трещина, протянувшаяся от места, где сегодня находится Уфа, и до Стерлитамака) в наши дни остался лишь невнятный след, поскольку 5 миллионов лет назад разлом смяли тектонические плиты, навалившиеся с востока. Значит, карте (или прототипу карты, с которого ее наносили на плиту) никак не может быть меньше даты этого грандиозного катаклизма, поскольку каньон на ней изображен во всей красе).
- Пять миллионов? – поразилась Мила, внимавшая рассказу с большим интересом.
- Известно, что лик Земли меняется со временем: реки прокладывают новые русла, горы разрушаются, а моря высыхают. Так вот, эту карту, большая часть которой сегодня, увы, утеряна, нарисовали, когда береговая Антарктида была еще свободна ото льда. Финальная фаза ее оледенения наступила как раз 5 миллионов лет назад, потому что именно этим сроком датируются последние органические отложения в кернах.
- Кто-то летал в космос и фотографировал Землю в тот период? Неужели инопланетяне? Или это были те самые предшественники, что изготовили зеркало и нож?
- Я не знаю. Однако эта глыба только выглядит непрезентабельно. С учетом того, что сделали ее с применением нанотехнологий, каменный артефакт превращается в загадочный шедевр инженерной мысли.
- То есть это не просто выбитый на камне рисунок, а сложное произведение искусства?
- Именно так. Плита трехслойная и собрана искусственно, - пояснил Вик. – Нижний слой – это полностью очищенный от кварца доломит, который в природе не встречается, в его естественном составе всегда присутствует песок, потому что это осадочная порода. Чтобы ее очистить, нужен специальный завод. Мы, кстати, такой никогда не строили, незачем было, хотя науке известно, что чистая доломитовая порода демонстрирует особые жаропрочные свойства, полезные в некоторых случаях. Второй слой – это диопсидовое стекло толщиной в два сантиметра. На него и нанесен рисунок. А самый верхний слой в 1 миллиметр – это прозрачный фарфор, он защищает карту от внешних воздействий. После того, как слои соединили, плиту подвергли термической обработке, чтобы все спаять намертво.
- Надо же, - прошептала Мила. – И кто же были эти неведомые люди, жившие на Земле пять миллионов лет назад?
- Мы совершенно ничего не знаем о них, - признал Вик.
- Я читала сказание об Агарте. Фашисты верили в ее существование и искали вход в нее, ради чего организовывали экспедиции в Тибет и в Антарктиду. О, Антарктида! - проговорила она растерянно. - Неужели немцы знали о существовании антарктической цивилизации, способной создавать подобные артефакты? И это не выдумки в стиле конспирологической теории.
- Если нацисты искали конкретную дверь в подземном туннеле, ведущую в божественное царство Агарти, то они сильно заблуждались. Сохранились древние тибетские рукописи, где говорится, что под землей нет ни Шамбалы, ни прочих чудес, а есть некая межпространственная сеть «Дарпана Гуна», что можно перевести как «зеркальный энергетический лабиринт». Он соединяет параллельные миры, и связь с ними поддерживают через особые «зеркала».
- Загоскин что-то говорил про «зеркальные лабиринты».
- Я знаю. Но к сожалению, он не пожелал мне ничего разъяснять. Тебе он рассказывал подробности?
- Нет. Но если вы найдете такое высокотехнологичное нанозеркало, его ни в коем случае нельзя отдавать плохим людям! – воскликнула она и беспокойно оглянулась на немногочисленных посетителей музея. Добавила шепотом: – Как и нож!
- Конечно, плохим нельзя, - согласился Соловьев. – Но помочь хорошим людям с их помощью можно и нужно. Для того они и создавались, не так ли?
Побродив еще немного по залам, они вернулись в пансионат. Вик, как и накануне, расстался с Милой у ворот, поблагодарив за чудесно проведенный день.
- Завтра у меня суточное дежурство, но мы с тобой обязательно найдем время, чтобы поговорить, мне необходимо сказать тебе кое-что важное, - сообщил он. – Это касается тебя и твоего будущего. Пожалуйста, до этого разговора не предпринимай ничего опрометчивого. Вообще ничего не предпринимай.
- Но зачем откладывать, если это так важно? – спросила Мила, заинтригованная вступлением.
- Мне надо собрать доказательства и предъявить их тебе. Без них все это будет пустым звуком. Дождись меня, - Вик взял ее за руку, ощущая, как дрогнули от его неожиданного прикосновения тонкие пальцы. – И не выходи за ворота.
Лицо девушки стало серьезным:
- Хорошо, - пообещала она. – Я тебя обязательно дождусь.
Вик улыбнулся ей на прощание, уверенный, что так все и будет. Мила производила впечатление ответственного человека, способного держать слово.


6.5

Отрывок из книги Ивана Загоскина «Встреча с вечностью на двенадцати холмах Имерины»

«Со своей женой я познакомился во время работы на острове Ява. Я был там в составе экспедиции натуралистов и ботаников, входил в руководящую группу в качестве переводчика.
Дивный растительный мир Зондского архипелага, как никакое другое место, манил исследователей, но я, вдосталь наслушавшись панегириков тропической растительности Индонезии, скоро притомился и принялся, грубо выражаясь, посматривать на сторону.
Недалеко от нашего лагеря был разбит лагерь археологов. Власти, видать, решили собрать всех этих беспокойных ученых в одном месте, чтобы проще было за ними приглядывать. Когда я, выполнив необходимое по работе с бумагами (отправлять отчеты в местный департамент, выдавший нам разрешение, было моей ежедневной обязанностью) выходил прогуляться, то ноги невольно несли меня к соседям. История влекла меня куда больше ботаники.
Полевой порядок археологов был мне знаком по прежним экспедициям, поэтому очень быстро я стал среди них своим. То, что археологическая группа состояла целиком из местных, меня не смущало, языком я владел неплохо. Индонезийцы хоть и не испытывали пиетета перед иностранцами, бегло болтающими на их родном наречии, европейцев уважали. И особенно, как мне казалось, уважали советских людей. Они охотно показывали мне раскопы и находки, объясняя их значение для всего мира.
Поглядеть там было на что. Археологи расчищали развалины храма, который внезапно обнаружился посреди джунглей, и замечательных находок у них было много.
Меня поразили условия, в которых жили эти люди. Это не был какой-то палаточный лагерь, отнюдь. Поскольку они трудились там уже третий сезон, то успели все хорошо организовать, проложили сквозь заросли дорогу, наладили поставки необходимого и жили как в санатории. У них было полно диковинного оборудования, которое я никогда не видел и не предполагал, что подобное уже изобрели. Я поражался их сканерам и электронным приборам ничуть не меньше, чем древним статуям в отличном состоянии и предметам культа. Это смешило яванцев. Белый образованный человек, выглядевший наивным дикарем, казался им забавным недоразумением.
Главным центром притяжения, вокруг которого все крутилось, конечно, являлся тот самый храм. Встроенный в недра горы, он довлел над лагерем, заполняя собой все пространство – физическое и ментальное. Как и мои ботаники-натуралисты, археологи в часы отдыха разговаривали только о предмете своих исследований, но эта тема представлялась мне привлекательнее тычинок и пестиков. Руководитель яванской группы, доктор Кайна Трейбу весьма ко мне благоволила и часто лично водила в храм на экскурсии.
Кайна была очень красива, на что я, по молодости, не мог не обратить внимание. Ее ум был остер, манеры приятны, голос глубок и нежен, и я был покорен буквально с первого взгляда. Постепенно я обнаружил, что провожу в ее обществе гораздо больше времени, чем уделяю его своим рабочим обязанностям, но ничего не мог, да и не желал с этим поделать.
Кайна (про себя уже тогда я стал звать ее Катей, Катенькой, Катюшей) тоже испытывала ко мне симпатию. Мы замечательно проводили время в дискуссиях и прогулках.
О том, что у подножия горы Паданг находятся руины какого-то древнего сооружения, похожего на пирамидальный храм, наполовину вырубленный из скалы, специалистам рассказали местные крестьяне. Приехавшие на место историки первоначально оценили постройку как незначительную, но в процессе работ обнаружилось, что древний храм по площади куда крупней, чем его наружная часть. Подземные залы и галереи уходили на сотни и сотни метров вглубь. (*)
(Сноска. Дополнение. Мегалитический объект Гунунг Паданг, расположенный на о.Ява в Индонезии, возможно, самый древний в мире. Название переводится как «Гора света» или «Гора Дневного Солнца». Согласно легенде, храм внутри горы был построен королем Силаванги в течение одной ночи. Комплекс построен с учетом астрологических факторов и состоит из пяти террас и массивных странных колонн вулканической породы. В 2011 году проводились геологические исследования, которые определили возраст верхнего участка примерно в 6500 лет, а самого нижнего в 25 тысяч лет. Мегалитический комплекс содержит несколько культурных слоев и охватывает как минимум четыре эпохи. Обустройство террас Гунунг Паданг аналогично Мачу-Пикчу в Перу. Исследования показали, что древние рабочие использовали сложные строительные навыки. Считается, что этот храм – работа давно утраченной и не известной историкам цивилизации)
Подходы к храму заросли мангровыми деревьями. Эти деревья славятся тем, что пускают множество воздушных корней, из-за чего кажется, что стволы стоят на подпорках. Они изгибаются змееобразно и разбегаются во все стороны, опутывая и легко разрушая любой камень. Щупальца-корни предохраняют дерево от падения при сильном ветре (а ветра на Яве случаются знатные), но здорово мешают людям, если заполоняют собой все подходы к домам. Когда расчистка внешнего периметра храма завершилась, перед учеными открылось грандиозное зрелище его внутреннего убранства. В тот год, когда я посетил раскопки, те занимали площадь уже в 15 гектаров.
Когда Кайна впервые провела меня внутрь горы, то я замер в восхищении. Но поразился я не только красоте и искусности древних мастеров, сумевших добиться от грубого камня выдающегося совершенства и невесомости кружева. Я был поражен еще и тому, что вид Яванского храма оказался мне знаком. Точно так же выглядел и храм в Анкаратре, где мне суждено было однажды побывать во время церемонии с Солнечным ножом-пурбой.
Свет проникал в залу из естественных (или все же искусственных?) отверстий в своде, стены были испещрены похожими письменами, а в центре, как и в том, предыдущем случае, возвышался ступенчатый трон.
Здесь ступени были разрушены вездесущей и бурной растительностью, а трон или постамент наверху отсутствовал, но общие очертания были вполне узнаваемы. В Индонезии и на Мадагаскаре когда-то во тьме веков существовала неизвестная цивилизация с единым укладом и культурными традициями. Религия у них уж точно была одна и та же.
Как переводчика, меня, конечно же, заинтересовали надписи, выбитые на стенах. Время не пощадило их, разобрать что-либо было практически невозможно, но мне представлялось, что они должны быть похожи на те, что были высечены на Мадагаскаре. И на те, что украшали рукоятку Солнечного ножа. Я искал и находил идентичные закорючки, да и орнаменты, украшавшие колонны и стены во многом повторяли то, что я с жадностью исследователя рассматривал в Анкаратре.
На Яве у меня было куда больше времени и возможности все зарисовать и даже обсудить это с другими специалистами.
Я с пользой проводил свободное время, разделяя его между профессиональными интересами и намечающимся любовным романом. Не знаю, что сильнее заставляло вскипать мою кровь: близость красивой женщины или близость к разгадке тайны. Я был уверен, что стою на пороге важного открытия. Происхождение Солнечного ножа волновало меня давно, хотелось проследить его путь из северной Индии до Мадагаскара. «Неужели и впрямь существовала Лемурия, объединившая Индию, Индонезию и разрозненные острова в Индийском океане?» - думал я, предвкушая долгожданные ответы.
Мне захотелось обсудить с Кайной мои прежние открытия и показать ей шкатулку с Дри атонгом, которую всюду возил с собой, но я ждал подходящего случая. Он вскоре представился.
- Мы откопали необычный предмет, - сообщила мне Кайна. – Это гладкий каменный диск диаметром 15 сантиметров. На его поверхности угадываются символы, а в центре закреплен крупный корунд черного цвета. Назначение диска непонятно. Возможно, он часть какой-нибудь колонны или статуи. Он и сам по себе интересен, однако в нем таится еще и необъяснимая странность.
Оказалось, что находку сделали геофизики, просвечивавшие недра горы в поисках скрытых пустот. Искали запечатанные комнаты, а нашли нечто испускающее энергию. Поток излучения не был интенсивен, всего несколько килоэлектронвольт, но сам факт был необычен. Два года до штуковины не могли добраться, и вот свершилось. Когда достали диск, то вопросов прибавилось. Его правильная форма исключала версию, что он был создан природой, а надписи, вырезанные на лицевой поверхности, не поддавались немедленной расшифровке.
- Скорей всего, это культовый предмет, но для чего именно он предназначался? Какой у него возраст? За счет чего он излучает энергию? Последнее точно не связано ни с радиоактивностью, ни с химическими реакциями. Диск даже не полый, он однороден, если не считать вставку из драгоценного камня. Внутри него ничего нет, но при этом он слегка светится в радиодиапазоне.
Я захотел взглянуть на находку, но день подходил к концу, и мы условились, что сделаем это завтра.
Утром наитие заставило меня извлечь из шкатулки мою пурбу. До того она спокойно хранилась в моих вещах, а тут словно бы сама попросилась в руки. Я собирался показать артефакт Кайне, рассказав о том, где его обрел. Мне казалось, что под сводами яванского храма пурбу смотрелась бы уместно. Символы на рукоятке перекликались с надписью на диске, в котором я угадывал «Белое солнце».
Этот мой поступок оказался пророческим и спас нам жизни, хотя в трагедии был виноват только я один. Моя вопиющая самоуверенность.
- Кажется, я видел нишу в центральном зале, где мог бы крепиться этот диск, - заявил я Кайне, желая проверить догадку. – Ты можешь проводить меня внутрь и захватить с собой диск?
Мы вступили под каменные своды. Был обеденный перерыв, поэтому народу внутри было совсем мало, а в центральном помещении так и вовсе пусто, что хоть немного уменьшает степень моей вины. Потому как если бы погибли люди, я бы, наверное, не смог с этим жить. А защитить абсолютно всех с помощью пурбы… не знаю, сумел бы я это, не ведая толком как и что делать. Мне просто в очередной раз повезло.
Я понятия не имею, на что надеялся, ведь первый мой опыт на Мадагаскаре был не самым веселым. Наверное, я хотел покрасоваться перед Кайной, продемонстрировать, как выражается молодежь, свою крутизну. Мне исполнилось тридцать лет, но я все еще был полным дураком.
Едва мы вставили диск с сапфиром в предназначенную ему нишу, свет в зале начал меркнуть. Кайна нахмурилась:
- Какое странное явление… тебе тоже кажется, что стало темнее?
Я подтвердил. Я был горд, что мне удалось впечатлить красавицу-ученого. Я был уверен, что без заклинаний, которые бормотал мадагаскарский жрец и которых я, понятно, не знал, ничего такого не случится.
Как же я ошибался! Заклинания – вздорная чушь, не они включали действо.
Свет все мерк и мерк, повеяло холодом. Слух наш различил нарастающий гул. Я насторожился, все еще не понимая, что сумел неведомым образом открыть портал в иной мир. В мир, где в эти самые секунды бушевал мощнейший шторм.
Ураган я впустил к нам собственными руками. Боже мой, трудно описать словами, то творилось в храме после открытия портала! Ветер ворвался в зал, круша все на своем пути. Ломались колонны, поддерживавшие свод, по воздуху летали камни, дрожал пол, и трещины ползли по стенам. Нас с Катенькой едва не погребло под тоннами породы.
Я успел выхватить Солнечный нож прежде, чем нас окончательно завалило. Полный ужаса и осознания непоправимого, я бил им и резал воздух перед собой, выкрикивая нечто бессвязное. Я страстно желал уцелеть в этом аду и спасти Кайну. Я прикрывал ее собой, чувствуя ответственность за содеянное.
К счастью, портал закрылся, и древний храм устоял, получив новые непоправимые повреждения. К вечеру нас откопали и обработали ушибы и царапины. Мы с Кайной отделались малой кровью, а я получил урок, заплатив за него положенную цену. Дри атонг покинул меня в тот же день, и это было расплатой. Я потерял его на руинах. Шкатулка моя опустела.
Не нашли, впрочем, и диска, хотя его-то искали с оборудованием, а не только вручную разбирая завалы. Я утешался тем, что твердил: Белое солнце обрело свою пару – Белый луч, и случилось это в сердце «Горы Света». Возможно, в этом и заключалась моя миссия?
Чем утешалась Кайна, я не знаю. Потеряв артефакт, она держалась молодцом, ни словом меня не упрекнув.
- Диск с корундом был настолько непонятен и не вписывался в наши представления, что его утрата – благо, - заявила она, хотя было очевидно, насколько ей жаль необычной находки.
Дальнейшее можно описать в нескольких словах.
Разор храма списали на землетрясение, которые не редкость в Индонезии. Кайна Трейбу вышла за меня замуж и уехала в Советский Союз. Через пять лет она родила сына Буди (по документам он Михаил).
Однако мне было грустно и горько, потому что не до конца проясненные обстоятельства смущали мой ум. Получилось, будто тайна поманила меня и бросила, тогда как жажда познания продолжала точить меня изнутри. Мне хотелось непременно разыскать полную информацию о Солнечном трио и его назначении. Как знать, если бы я отступился, если бы оставил поиски, то не повернулась бы наша жизнь иначе?
Однако не ведая, какой финал нас ждёт в конце, я настойчиво выбивал командировки в Индию, в Непал, на Тибет. Попутно я посещал монастырские библиотеки, где читал старинные тексты, пока перед глазами не начинали танцевать темные «мушки». Я искал упоминания о кинжале, чаше и зеркале. Я собирал по крупицам сведения о Зеркальном лабиринте древних, хотя не имел на это ни малейшего права.
Сегодня я спрашиваю себя: зачем? Зачем я не угомонился и продолжал в секрете ото всех, а главное от жены, искать ответы, без которых мог бы спокойно жить?
Тот год – самый черный год моей жизни – был с самых первых дней отмечен космической катастрофой. Все только и говорили о падении осколков астероида. Они упали в Южном полушарии, но эхо трагедий, кажется, докатилось до каждой страны. Не обошли они и мою семью.
Быть может, желая избежать худшего, кто-то открыл дверь в неведомое? Всякий раз, когда вспыхивают Белое и Черное солнце и два мира переплетаются, это не проходит бесследно. Кто-то выигрывает, а кто-то теряет. Цена любой победы очень высока - так говорил мне жрец, хотя в тот день я не воспринял и половины из того, что он стремился мне передать.
Я был плохим учеником. Я был недостойным хранителем тайны. Я был слаб и на собственной шкуре познал принцип ответственности за то, что натворил. Бумеранг настиг меня на излете, но от этого удар не стал менее болезненным.
Не знаю, что в точности случилось в Антарктиде четыре года назад, потому не стану фантазировать. Бог им судья! Для меня очевидно лишь одно: если бы Черное солнце не покинуло свою темницу, мы с Катенькой не только бы состарились вместе, но и умерли в один день.
Но что было, то свершилось.
После смерти жены, я обозлился. Я усомнился в чуде Зеркального лабиринта, которое поманило, подарив непрочное ощущение избранности, а потом жестоко обмануло, и я возненавидел его. Я проклял тех, кто все знал – и ничего не исправил. Я проклял тех, кого не смог остановить. И вместе с тем я проклял самого себя. Ведь я тоже все знал и тоже ничего не сделал. Или сделал совсем не то.
Мой финал уже близок, я чувствую это. Каждое утро, открывая глаза, я жду, что за мной придут. Злые духи явятся из своей преисподней, скрывая свои лица, чтобы отнять у меня последнее, что осталось – мою память. Но я не хочу сдаваться им без боя… »
_________________

Спасибо за продолжение и историческое и о героях.Предупреждая Милу об опасности,Вик говорил загадками об артефактах и скрыл основное- ее "смерть". Но и разумный человек не сложит 2+2 и не подумает,что звонок тете -опасен. А читать мысли мы не умеем 🤔🙇 жаль,что недосказанность обернется неприятностями.👫⛄🏃#+л ВК#

Вик так и не решился. Мне кажется, зря. А Загостин то дел наворотил... Очень жду продолжения

Приветствую!
Спасибо за продолжение.
Интересная храмовая гора.
_________________

Добрый вечер!
Спасибо всем за сердечки!


Лариса,

Обернется, это факт. Но тут же такое дело... даже полная информация не избавит Милу от проблем. Знает она или не знает - разве что-то изменится? Позвонит тете, будет очень странный и эмоциональный разговор, будут вопросы... но разве в этом вся трагичность?
Рассказать правду, конечно, важно, но еще важней - рассказать так, чтобы она осознала, поверила и не впала ни в истерику, ни в панику, ни в отрицание.
Это непростая задача.
Но Вик старается, подводит ее к нужным выводам.

Спасибо за отклик и помощь!


*
Валерия,

Наверное, зря. Хотя бы что-то ей рассказал без доказательств.
Но чего уж тут...

Он влез туда, куда его не просили. У него, видать, такая судьба...
Спасибо!



*
Таня,

Ага. Интересная
Чего только в этих джунглях не найдешь))
25 тысяч лет это, ясное дело, перебор. Но факт, что история понятия не имеет, кто это строил. Вообще нет данных.
спасибо за помощь и комментарий!
_________________

В истории Индонезии не разбираюсь, и мое отношение к Лемурии ты знаешь А про Древний Восток скажу, что ряд косвенных фактов - как, например, загадочное происхождение шумеров - указывает на то, что в доисторическую эпоху береговая линия Персидского залива была иной. Прародина шумеров, как и дравидов, ныне покоится где-то в водах Индийского океана. По антропологическому типу, ранние шумеры и дравиды ближе к австролоидам, чем к индо-иранцам и азиатам. Первые и вторые, по легенде, пришли/вышли из моря. В этом аспекте любопытно, что через 4 тысячи лет после шумеров - в 1 тыс. нашей эры - какие-то австронезийцы переселяются на Мадагаскар. Что это? Память о прародине?
Они проделали долгий путь на каноэ, понятно, что кабатажным способом, а не напрямки через океан. Но что послужило толчком для миграции? Группа-то переселенцев, судя по всему, была не малочисленной, иначе бы не сохранила самобытность и была бы ассимилирована автохтонами или поздними волнами переселенцев.
Почему австронезийцы выбрали именно Мадагаскар? Ведь они шли мимо азиатского и африканского берега, где могли высадится и обосноваться, но конечной точкой маршрута стал дальний остров, побережье которого было, надо думать, уже густо заселено.
В общем, в плане древних коммуникаций Индийский океан представляется большим "белым пятном".

Что же касается геологических процессов, происходивших миллионы лет назад, то Мадагаскар со своей уникальной природой и лемурами не единственный. Есть еще Сокотра со своими эндемиками.
_________________

Таня, спасибо за дополнение!


Самое забавное, что если они проделали путь до Мадагаскара по морю, то после совершенно забыли искусство мореплавания. Арабские географы Идриси (XII в.), за ним ибн Саид отметили, что "комры (жители Мадагаскара) ранее населяли восточные страны. /.../ .. У них нет кораблей для плавания по морю. Из Омана и из других стран к ним прибывают суда, которые затем направляются к островам Джавага (Ява)".
Вот так: чтобы поддерживать связи с бывшей родиной, им приходится начиная со средних веков пользоваться услугами арабских купцов.


И это тоже очень странный факт. Потому что Сокотра совсем маленький остров. То, что на нем такое многообразие растений и животных, говорит не в пользу их островного происхождения. Ученые считают, что флора и фауна островов всегда беднее материковых и со временем число видов еще более падает.

В этом смысле Сокотре повезло больше Мадагаскара - она считалась священной землей, куда пускали редких людей. В основном всяких шаманов. А потом и вовсе перестали пускать иностранцев.
А вот Мадагаскар много чего не досчитался к 21 веку. Тех же лемуров мальгаши едят, хотя и считают вместилищем душ предков. Несколько разновидностей уже исчезли. Но голод не тетка.
_________________