Жаклин Рединг "Белый рыцарь"

То, что я перевела её как "Уайли" не означает, что это правильно. Честно скажу, что с фонетическими правилами не сверялась, просто прочитала, как интуиция подсказала.

Вот уж точно! Спасибо, Дика. А я это слово и так и этак вертела по-русски, но Гугл ничего не выдал, ибо варианты придумывала несуществующие.
_________________

Девочки, спасибо!!! Лёгкого вам перевода!
_________________

_________________

Иришенька, Изабелла, спасибо за дополнения к списку!

Аня (Эвелина), написание "Уиклифф" мы переняли у АСТ, которые ещё лет 10-12 назад перевели две книги из этой серии: "Белый вереск" и "Белый туман".
_________________

Понятно, кэп.
_________________

Для сомневающихся



_________________

С удовольствием почитаю очередную книгу серии. Надеюсь встретить на ее страницах уже знакомых героев.
_________________

 » Глава 1

Перевод - taniyska
Бета-ридинг - Москвичка
Вычитка - Фройляйн


Часть 1


Ни одна птица не взлетит слишком высоко на собственных крылах.
(Уильям Блейк, пер. Д.Н. Смирнова)



Глава 1

Это общепринятая истина,
что одинокий мужчина, обладая достаточным везением,
должен нуждаться в жене.
Джейн Остин, «Гордость и предубеждение»

Лондон, 1820

Леди Грейс Ледис стояла посредине кабинета своего дяди. О том, насколько редко пользовались этой комнатой, можно было судить по газете полугодовой давности, которая всё ещё лежала на столе. Слуги, которым, по их мнению, слишком мало платили, редко заботились о том, чтобы убираться здесь, и даже использовали комнату как склад, зная, что никто этого не заметит. Но по сегодняшнему случаю занавеси, обычно задёрнутые, были раздвинуты, а огонь весело горел в очаге, который прежде служил домом для мышиной семьи.
Всё-таки внешний вид много значил для маркиза Чолмели.
Сейчас он сидел перед ней, её дядя, выглядевший совершенно непринуждённо в этом месте, которое так редко посещал. Его волосы были пострижены а ля Брут, небрежно начёсаны вперёд и завиты на лбу. Сапоги только что отполированы, а жилета, подобного тому, что был надет на нём, она прежде никогда не видела. Вызвав её сюда четверть часа назад, дядя, тем не менее, не обращал на племянницу внимания. Ничуть. Вместо этого он сосредоточился на мужчине, который сидел рядом.
Знаменитый герцог Уэстовер несомненно перешагнул уже шестидесятилетний рубеж. Его редеющие волосы, забранные в тонкий крысиный хвостик, выглядели белыми на фоне его тёмного сюртука. Пальцы одной руки небрежно сжимали набалдашник блестящей трости из ротанга, а безымянный палец другой руки украшал рубин размером с небольшой грецкий орех. Пара золотых карманных часов болталась над поясом его бриджей, и он улыбался ей – точнее, улыбался её груди, как будто тёмный траурный шёлк, который покрывал её, внезапно стал прозрачным.
– Скажи мне, девушка, твоя грудь настоящая?
Он пытается выбить её из колеи, поняла Грейс, и если бы этот вопрос прозвучал шесть месяцев назад, то действительно заставил бы её широко открыть глаза и задохнуться от изумления. Однако неблагоприятные обстоятельства часто способствуют притуплению чувствительности.
До приезда в Лондон, в дом своего дяди и опекуна, Грейс познала безоблачное, рафинированное существование в Ледисторпе – родовом поместье её семьи в Дареме. Она воспитывалась там с детства, окружённая нежной заботой своей бабушки – вдовы маркиза Чолмели. Её жизнь была наполнена лишь светом и добротой. Она ещё не видела затуманенных облаками шпилей лондонских церквей, не узнала шума, и зловония, и грязи, сопутствующих жизни среди миллиона или около того человек в столице Англии. Самым дальним её путешествием была недолгая поездка в лёгкой коляске по затенённой деревьями дороге в деревню Ледисторп, где каждый знал её и встречал приветственными взмахами руки, улыбками, и справлялся об её здоровье.
В первый день в Лондоне Грейс чудом не сбила мчавшаяся мимо карета, а странный маленький человечек, продававший кирпичную пыль, плюнув, едва не попал на подол её юбки.
Снова раздался голос герцога, отрывая её от раздумий и возвращая в неотвратимую действительность:
– Разве ты не слышишь меня, девушка? Я спросил, это действительно твоя грудь?
Грейс смотрела на графа, решив, что не доставит ему удовольствия увидеть свой гнев, и спокойно ответила голосом таким же ледяным, как зимний ветер:
– Вы желаете, чтобы я раскрыла свой лиф, дабы доказать это, ваша светлость?
Герцог оказался захвачен врасплох этими словами. Однако голос её дяди прозвучал так же резко, как удар костяшками пальцев:
– Грейс!
Грейс повернулась туда, где в резном кресле на другой стороне аксминстерского ковра[1] сидел маркиз Чолмели. Ирландский узел его галстука был немного перекошен, а его рот, обрамленный густыми усами, – неприветливо сжат. Но вместо того, чтобы направить свою враждебность на человека, который только что оскорбил её, его единственную племянницу, он с неудовольствием смотрел на неё.
Конечно, даже дядя Тедрик должен сознавать непристойность этой беседы. Но он не двигался. Он даже не говорил. На самом деле он улыбался, чёрт бы его побрал, улыбался ей точно так же, как продавец в магазине перчаток, когда пытался обманом заставить её купить пару со слишком длинными розовыми пальцами. «Они сморщатся со временем», – сказал продавец, как будто действительно ожидал, что она поверит ему. Грейс снова нахмурилась, глядя из-за спины дяди на герцога: сморщившийся от времени, точно. Внезапно слова продавца оказались очень близки к истине.
– Уверяю вас, ваша светлость, – сказал дядя, в его улыбке, адресованной Грейс, было так мало тепла, что она заставила девушку задрожать, – нет никаких уловок. Всё, что вы видите в моей племяннице, действительно то, чем наделил её Господь.
– Действительно, – повторил герцог, поёрзав на сиденье. – Хотя она определённо была бы не первой девчонкой, которая набила свой лиф комками ваты, чтобы прельстить мужчин, пытаясь пробудить в них желание жениться на ней.
Фыркнув, он снова повернулся к ней:
– Подойди ко мне, девочка.
Грейс бросила последний взгляд на дядю, молчаливо умоляя его остановить это безнравственное унижение. Но вместо того, чтобы недвусмысленно высказаться и защитить её, как он должен был бы в соответствии со своим статусом опекуна, дядюшка просто кивнул, и глаза его выражали мысли яснее слов.
Он решил для себя, что герцог должен попросить руки Грейс и в результате осчастливить их всех своими гинеями.
Как она раньше никогда не понимала истинную сущность дяди? Грейс помнила, как в детстве её бабушка цокала языком и качала головой, говоря о своём младшем сыне. Потакающий своим желаниям, так называла она его. Эпикуреец. Но для Грейс, с того времени как девочка научилась ходить, её «дядя Тедди» был лишь самым привлекательным, самым выдающимся мужчиной, которого она когда-либо знала, самым близким его старшему брату – её отцу – человеком на земле.
До недавнего времени.
Как только она приехала жить под его опекой, Грейс начала видеть Тедрика Ледиса, маркиза Чолмели, глазами, незамутнёнными детским обожанием. На самом деле её дядя соответствовал всем тем словам, которыми другие называли его. Это он и никто иной был ответственен за то, что она стояла сейчас перед герцогом Уэстовером, чувствуя себя, как кобыла в загоне Таттерсоллз.
– Теперь повернись, моя девочка.
Грейс вздёрнула подбородок, устремляя на него взгляд, который в детстве много раз наблюдала у своей бабушки, особенно часто, когда плохо себя вела. Казалось, этот особенный взгляд и сейчас сработал, так как герцог в замешательстве нахмурился. Обрадованная его реакцией, Грейс резко повернулась, затем встала у его кресла, несгибаемая как фонарный столб.
На таком близком расстоянии, она смогла разглядеть, что герцог был даже старше, чем она подумала сначала, возможно ближе к семидесяти. Он оказался почти на полголовы ниже неё, окутанный тяжёлым запахом гвоздичного одеколона. Грейс закрыла глаза. «Милосердный Боже, во имя всех святых, пожалуйста, не позволяй дяде Тедрику выдать меня за этого мужчину».
– У тебя есть характер, – сказал герцог с полуулыбкой, которая обнажила гниющие зубы. – Мне это нравится.
Грейс сглотнула, цепляясь за каждую унцию стойкости, которой обладала, чтобы не двинуться с места и не выказать отвращение, охватившее её от одной лишь мысли о том, чтобы разделить с ним любой вид супружеской близости. Она заставляла себя молчать до тех пор, пока герцог не уйдёт, и тогда она сообщит дяде Тедрику так твёрдо, как сможет, что нет такого богатства, которое бы стоило замужества с герцогом Уэстовером.
– Благодарю вас, ваша светлость, – сказала она, с трудом заставляя свой голос звучать холодно и отстранённо.
Герцог взял её пальцами за подбородок, повернув его, чтобы посмотреть на неё в профиль.
– Твои зубы.
– Что с ними?
– Мне хотелось бы посмотреть на них.
Грейс нахмурилась, искоса поглядев на него:
– А должна ли я также поржать для вас, ваша светлость?
Позади нее Тедрик прочистил горло:
– Можешь сесть, Грейс.
Дядя недовольно хмурился, пока она направлялась к своему месту. Он возьмётся за неё позже, подумала она, или, возможно, просто подпишет брачный договор сейчас у неё на глазах, обрекая её на жизнь с этим отвратительным человеком.
«Будь ты проклят, дядя Тедрик», – думала Грейс, сидя неподвижно на банкетке между двумя мужчинами, справа – её прошлое, слева – упаси Боже – будущее. Почему, ну почему дядя возложил на неё всю ответственность, за восстановление семейного состояния? Его часть, конечно, была пущена на ветер из-за всех этих безрассудных поступков, которые он совершил, будь то игра, выпивка или флирт – таланты, которые он довёл до совершенства, и из-за которых им приходилось жить под угрозой долговой ямы.
Ему понадобилось шесть месяцев, чтобы дойти до теперешнего состояния кризиса – столько прошло времени с того дня, как умерла её бабушка, оставив на него управление финансами Чолмели. Пока была жива Нонни, дяде Тедрику выдавалось денежное пособие, которое он всегда ухитрялся проматывать задолго до того, как должен был получить следующее. Так что ему приходилось каждые три месяца приезжать в Дарем в поисках большего. Грейс помнила, что он наносил подобные визиты на протяжении всего её детства. Она слушала, как за ужином он перечисляет свои расходы её бабушке, жалуясь на то, что должен жить в ужасной экономии. Иногда Нонни смягчалась и давала ему ещё немного денег. Но в тех случаях, когда она отказывала, Грейс замечала опасный огонь в глазах Тедрика и видела, как каменеет его челюсть от усилий сдержать слова, которые он, очевидно, хотел бы высказать. Ему пришлось выжидать, пока вдова больше не будет иметь власти над семейным состоянием. И это не заняло много времени.
После смерти Нонни, пока Грейс одевалась в траур и избегала любых развлечений, кроме книг и рисования, Тедрик вёл себя, как лисица в курятнике. Он безудержно проматывал своё солидное наследство, заложил поместье Чолмели за долги, которые не имел надежды когда-либо оплатить. Он скоро обратил внимание на Грейс или, точнее, на её наследство, которое находилось в трастовом фонде до того, как она выйдет замуж или достигнет двадцати пяти лет. Тогда он как опекун мог бы получить часть её наследства. И потому, стоя перед герцогом, Грейс ясно понимала: дядя Тедрик решил, что восемнадцать месяцев до её двадцатипятилетия слишком долгий срок, чтобы просить кредиторов подождать. И всё же, несомненно, должен был существовать другой способ улучшить их финансовое положение. Грейс тут же решила, что сделает всё, чтобы убедить в этом дядю, как только герцог уйдёт.
Между тем Тедрик громко говорил:
– В истории нашей семьи нет болезней, ни физических, ни психических, ваша светлость. Родители моей племянницы, мой брат и его жена, трагически утонули в море, когда она была ребёнком, оставив девочку на воспитание моей матери. Маркиза позаботилась о том, чтобы Грейс получила образование у лучших наставников. Грейс ещё не выходила в свет. Она выросла на севере, в нашем семейном загородном поместье, так что её характер не испорчен. И я думаю, вы согласитесь: на неё очень приятно смотреть.
– Её возраст, – сказал герцог, снова изучая её. – Двадцать три, вы сказали? Немного старовата для того, чтобы до сих пор не быть представленной в обществе.
– Осенью мне будет двадцать четыре, – быстро добавила Грейс.
Тедрик метнул в неё уничтожающий взгляд, прежде чем ответить герцогу:
– Моя племянница отказалась от выхода в свет ради того, чтобы скрасить последние годы жизни моей матери, быть рядом и заботиться о ней. Вы, должно быть, слышали, что леди Чолмели покинула нас прошлой зимой, как раз после того, как достигла своего семидесятилетия.
Холодное выражение лица герцога, казалось, странным образом смягчилось.
– Я слышал о смерти леди Чолмели, – он замолчал на минуту, как будто произносил молитву в память усопшей, а потом продолжил с прежней сварливостью: – Однако я предполагаю, что причина задержки выхода в свет вашей племянницы в вашей привычке играть не по средствам, – он наградил её дядю суровым взглядом. – Да, Чолмели, я немного покопался в ваших делах. Кажется, у вас долгов почти на двадцать тысяч фунтов.
Двадцать тысяч!
Лицо Тедрика побелело. Герцог взглянул на дядю Грейс, подняв брови, ожидая опровержения. Его не последовало. Только долгое выразительное молчание.
Грейс в упор смотрела на дядю, не в состоянии произнести ни слова. Как? Как он накопил такой огромный долг? Она думала о тысяче фунтов, даже о двух, но это? Перед такой цифрой её шансы убедить Тедрика оставить мысли о её замужестве казались призрачными. Всё же её утешал тот факт, что герцог был осведомлён об их непростых обстоятельствах. Конечно, теперь он никогда не женится на ней. Грейс поднялась с банкетки, думая, что отъезд гостя стал неизбежен.
– Леди Чолмели… – прошептал герцог, не обращаясь ни к кому в частности, – когда-то мы знали друг друга. Много лет назад. Она была леди во всех отношениях.
В его голосе безошибочно угадывались нежность и привязанность, и это заставило Грейс опуститься обратно на сиденье. Казалось, он всё ещё не перестал рассматривать её в качестве возможной невесты. Тедрик не тратил времени понапрасну, он готов был воспользоваться открывшимся обстоятельством – известием о любого рода близости, которая могла существовать между герцогом и её бабушкой – для собственной пользы:
– Как вы знаете, Грейс назвали в честь моей матери. Я думаю, вы заметили, как моя племянница похожа на неё.
Он пересёк комнату, подойдя к знаменитому портрету её бабушки кисти Гейнсборо, висевшему над очагом.
– Я упоминал, что они были очень близки?
Грейс, леди Чолмели, была истинным отражением той эпохи, когда царила утончённость, когда о женщинах заботились и когда честь значила всё. На картине она стояла, окружённая своими спаниелями, на лужайке на берегу Ледисторпа в царственной позе, с идеально уложенными волосами. Даже в своём нынешнем положении Грейс обнаружила, что улыбается портрету, тоскуя по дням, когда они были только вдвоём, до дяди Тедрика, до Лондона, до того, как герцог Уэстовер приехал, чтобы оценить её как предполагаемую невесту.
Герцог повернулся, снова разглядывая Грейс. Она поняла, что он сравнивает её с изображением бабушки. Затем он перевёл внимание на её дядю. После минутного молчаливого созерцания, он поднялся, ударив перед собой тростью об пол.
– Я должен заняться организацией свадьбы, Чолмели, – он повернулся к двери. – Мой человек напишет вам, когда появится необходимость.
Глядя, как герцог уходит, Грейс быстро начала пересчитывать серебро Чолмели, думая, как много она сможет выручить от его продажи.

___________________

[1] Аксминстерский ковер (по-франц. moquette veloutée, по-англ. Axminster carpet) — род бархатного ковра с большими вытисненными цветами. Названы по городу, где их производили. Первое упоминание о них относится к 18 веку.
_________________

Спасибо за перевод!!!!!

_________________

Ура!!! Начался перевод.

taniyska, Москвичка ,Фройляйн , спасибо за перевод первой главы!!!

Девочки, с началом выкладки!!!

к сожалению.
Глава начинается с неприятной встречи Грейс с предполагаемым женихом. Какой кошмар для нее.
_________________

taniyska, Москвичка ,Фройляйн , спасибо за прекрасный перевод!!!!!!!!

Да, приятного мало, на такую развалюху смотреть!!!!

Я так думаю это очень большие деньги!!!!!!
___________________________________

Молодец, Грейс! Она мне понравилась. Не унижалась, не испугалась. Но герцог ведь присматривал невесту не для себя, для Кристиана?


taniyska, Москвичка ,Фройляйн , поздравляю с началом! Спасибо за главу, восхитительный перевод!

Боже мой, уже начался новый перевод!
Ура!!! Дождалась.
Спасибо большое, Фро.
_________________

taniyska, Москвичка, Фройляйн, спасибо за великолепный перевод. Интересное начало.