Сумерки в Петербурге. Чёрные дни

Ася, то ли ещё будет...
Маркус был таким таинственным, молчаливым и вечно чем-то недовольным у Майер и в киноверсии, что руки чесались "узнать" про него побольше.
Теперь он мне самой нравится.

 » Часть третья. Марк. Глава XVIII о быстрых сборах...

Глава XVIII о быстрых сборах в дальнюю дорогу и долгожданной встрече в конце пути
Как я устал…
Сколько же времени прошло с тех пор, как от нас ушла Изабелла?
Не было смысла жить, но и умирать тоже не было никакого смысла. А если правы все легенды и мифы, и за этим пределом не исчезновение, не растворение в небытии, а осточертевшая вечность? Что ждёт меня там? Кто меня там ждёт?
Закрыть глаза и не видеть опостылевших лиц. Зажать уши и не слышать надоевшие голоса. Лишь один единственный голос мечтал я услышать, только память о нём давала силы жить.
Но Аро не простил бы русской семье моего отступничества. Когда Аро вспоминал Изабеллу, я видел, как вокруг него чёрной плетью летала ненависть. Я знал, он мечтал искоренить эту русскую ересь, мечтал отомстить неблагодарной, непокорной сестре. Он ждал только удобного момента, чтобы злоба выглядела праведным гневом, а убийство – справедливым наказанием. Так выжидать Аро мог столетиями: строил хитроумные планы, плёл паутину интриг.
А может быть, я преувеличиваю опасность, и всё обойдётся, забудется? Не так уж и ценен для нашей семьи этот волшебный и непокорный голос. И не опасен. Изабелла лишена тщеславия, её не снедает жажда власти. Теперь она живёт со своей семьёй в северной глуши. А в нашем большом и богатом доме всё вернулось на круги своя, словно и не было среди нас северной красавицы, способной одним тихим словом исцелить душу или разбудить совесть. Удивительно, мы прожили под одной крышей немногим больше месяца, и вот уже три года её голос не стихает в моём сердце, и я остаюсь верен тем негласным законам, которые она установила.
Я бы поехал за ней, как за путеводной звездой. Но стоит мне решиться на этот шаг, и гнев Аро будет страшен. А ещё страшнее то, что этот лицемер знает все мои сомнения и страхи. Я боялся не за себя, а за Изабеллу. Интересно, она вернула себе прежнее имя? Мне трудно будет называть её Василисой, но я привыкну… О чём я думаю! Привыкать мне придётся не к новому имени, а к тому, что я никогда её не увижу… и не услышу.
Все эти мысли по седьмому кругу проходили в моей голове. Меж тем как тело моё восседало на троне. Шёл военный совет. Я, как обычно, молчал, предоставляя Аро и Каю возможность спорить и принимать важные решения.
Неожиданно Аро обратился ко мне:
- Маркус, думаю, нам пора навестить наших родственников в Московии, - он говорил об этом, как о деле давно решённом. – Признаться, у меня сердце не на месте: как они там обустроились, не испытывают ли голод и нужду.
Аро сделал акцент на слове «голод» и многозначительно посмотрел на меня.
- Изабелла, насколько я знаю, отправилась на родину. Марк, брат мой, думаю, тебе придётся побывать в этом варварском и холодном краю. Ты согласен? – Аро улыбался, как змей искуситель. – Пройдем в скрипторий, посмотрим карты, - и наш предводитель степенно зашагал вверх по широкой лестнице.
Меня охватила лихорадка. Не помня себя, я пошёл за ним.
Втроём мы склонились над картой.
- Вот её родной город, искать их следует где-то неподалёку, - Аро поставил маленькую точку в излучине реки. – Глядя на карту Московии, я начинаю беспокоиться о том, что наша солнечная Италия перенаселена. Возьмёшь с собой Деметрия, вдвоем вы не потеряетесь в этих бескрайних степях и дремучих лесах. Потом, отошлёшь его обратно в Вольтерру, не за чем этому охотнику мешаться тебе под ногами в столь деликатном деле, он далёк от политики.
Распоряжение Аро было разумным, Деметрий – отличный следопыт, но я бы предпочёл отправиться на Север без спутников. Планы Аро оставались для меня темны. Кто знает, какие инструкции получит Деметрий? И всё-таки я был счастлив. После нескольких лет хандры и бездействия я словно очнулся. Мысли бежали вперёд, и в своём воображении я уже был в дороге, преодолевая горы, пересекая реки, отмеряя вёрсты по снежным равнинам. Я вздрогнул, когда зловещее карканье Кая вернуло меня в реальный мир:
- Мы выставляем двоих против четверых? А потом ты предлагаешь Маркусу остаться одному во вражьем стане. Это неразумно. Следует отправить в Московию полноценный отряд. Конфликты в таких удалённых землях должны разрешаться быстро, зачем нам лишние потери.
- Мы не воюем с Московией, - ответил я холодно, - я отправляюсь в гости к добрым друзьям.
- Разве? – Кай зло заскрипел зубами, - а я и не знал, что добрые друзья уходят из дома со скандалом, а потом прячутся где-то в глухих северных лесах, годами не подавая о себе никаких вестей.
- Мои дорогие братья, - голос Аро, как всегда, источал мёд, - я верю, что Маркус справится с моим поручением, ему достанет и мудрости, и мужества. Мне кажется, его с Изабеллой связывает нечто большее, чем просто дружеская симпатия. Именно поэтому он выучил язык россов и вот уже более трёх лет соблюдает свой необычный пост. Не так ли? Я даю тебе год, Марк. За это время можно завоевать сердце самой жестокой красавицы. И я буду только рад, если эта певунья вернётся в Вольтерру в качестве твоей жены. Со своей стороны, обещаю: все вы: ты, твоя молодая жена и её подружки – можете беспрепятственно охотиться в нашем поместье на мышек и птичек. В конце концов, мы должны прощать близким их маленькие слабости. Поезжай, Марк, брат мой, не медли.
Аро осторожно передал мне свёрнутую карту, словно невзначай коснувшись моей руки. Меня не обманешь подобным манёвром: он узнал всё, что хотел, а я возненавидел его за это всезнание ещё больше.
Бежать, скорее бежать из этого дома… На сборы мне потребовалось всего несколько минут. Только Аро знал, что в ларце у меня давно ждали своего часа подарки: легкая лютня с серебряным голосом для Изабеллы, дорогие ожерелья, гребни и шелка с восточных базаров для её подруг. Долгих три с половиной года я жил надеждой на новую встречу. Совсем скоро я снова услышу её дивный голос и увижу грустную улыбку.
Я зашёл попрощаться к Елеазару.
- Передавайте от нас поклоны Изабелле, Татьяне, Ирине и Катерине. Как вы полагаете, они будут рады, если мы соберёмся да и нагрянем в гости? - спросила Кармен.
Ей ответил за меня Елеазар:
- Не сомневаюсь, они будут рады, а вот Аро не одобрит, он ещё не простил русских девушек за отступничество. Подождём лет тридцать, пока буря уляжется.
Кармен вздохнула, она считала Изабеллу своей матерью и сильно скучала по ней.
- Я отправляюсь в Московию по поручению Аро и боюсь навредить русской семье своим визитом, - признался я другу в своих тягостных сомнениях.
- Судьба ведёт нас, не оставляя, порою, выбора. Разве будет лучше, если туда вместе с Деметрием отправятся Феликс, Алек и Джейн – наш обычный патруль? – попытался успокоить меня Елеазар.
Я согласился и поспешил раскланяться. Меня звала дальняя дорога.

Зимние ночи в Московии очень длинны, а заснеженные леса глухи и безлюдны. Поэтому наше путешествие было приятным, не было необходимости прятаться и выжидать. Но Деметрий нашёл Изабеллу не сразу, она, вопреки ожиданиям, не вернулась в родной город. Мы долго петляли по русскому северу, прежде чем напали на её след.
След был свежим и вёл в село на холме, окружённом еловым лесом.
На землю опускалась темнота, шуршала метель. С вершины могучей ели я пристально рассматривал крайний дом, тщетно пытаясь расслышать, о чём ведётся разговор за толстыми бревенчатыми стенами. Окна были закрыты ставнями, голоса едва слышались, но Деметрий уверил меня, что след Изабеллы вел именно к этим воротам.
Что она делает! Разве можно так небрежно относиться к законам?! Она была в гостях… в гостях у людей… обычных людей из плоти и крови. Если женщина (а голос, отвечавший Изабелле, был явно женским) узнает, кто она такая, то им обеим подписан смертный приговор.
Или… или же Изабелла зашла в этот дом у самой околицы, для того чтобы утолить жажду? В такой поворот событий мне верилось с трудом. Я был уверен, что лучше, чем кто-либо, понимал Изабеллу. Или… или всё же не понимал?

Марк был вегетарианцем? Вот это да, не ожидала от него такого.
_________________

Конечно, может. Только непроизвольно возникает вопрос: С чего это он снова решил убивать людей? Наверное, это случилось уже после сожжения Варвары, скорее всего, но всё же.
_________________

Ой, это я имена кажется перепутала. Ну чтож, ждём ...надцатую главу, и всей ей предшествующие.
_________________

 » Часть третья. Марк. Глава XVIII (продолжение)

Я сидел на своей еловой ветке мрачнее тучи. Рядом Деметрий тихо насвистывал, повторяя простенький мотив, который Изабелла распевала за стенами избушки.
- А её дочь вкусно пахнет, - заметил он.
Я дёрнулся и чуть не сорвался вниз, в глубокий сугроб.
- Откуда ты знаешь, с кем ведёт разговор Изабелла?
- Для опытного охотника установить родство по запаху не составит труда. Я отлично помню человеческий запах Изабеллы. Эта девушка тоже пахнет медовым клевером и луговыми травами. Готов поспорить, дочь похожа на мать до перерождения.
И спорить не берусь, Деметрий – мастер своего дела. Значит Изабелла в гостях у дочери. Это многое объясняет, но не оправдывает. Она поступает неразумно: следовало бы скрываться от тех, кто её когда-то знал. Так было бы лучше для всех, спокойнее и безопаснее.
- Изабелла не живёт здесь, но приходит часто, - продолжал излагать свои выводы Деметрий. – Хм, она и к соседям заходила…
Как открыто она живет. Это может быть опасно. Весь остаток ночи я не переставал размышлять о возможных опасностях, которым подвергала себя Изабелла.
 
В серовато-розовом тумане вставало блёклое солнце. Загремел засов, скрипнула тяжёлая дверь, маленькая женская фигурка выскользнула на крыльцо. На пороге она обернулась:
- Не скучай, Алёнушка. Через недельку снова наведаюсь. Варваре скажи, что муки, пшена и масла привезу ещё, пусть не скупиться и готовит обеды щедрой рукой. Затвори за мной дверь, не выстужай избу, а калитку потом закроете.
Сказав всё это той, что осталась в доме, женщина медленно спустилась с крыльца, прихватила за верёвочку стоящую у нижней ступеньки тележку на полозьях (санки, кажется, так это называется), аккуратно прикрыла за собой калитку и медленно побрела по тропинке в сторону дороги. Мы следили за ней, прячась в верхушках деревьев.
Несомненно, это была Изабелла, но что она с собой сделала… То, как она выглядела, как ходила и говорила, вызвало у меня оторопь: на голове по самые брови надвинута тёмная шапочка, поверх неё туго повязан платок, на плечах шубейка, ноги в нелепых бесформенных меховых сапогах. Но не это удивило меня более всего. Одежда – всего лишь маскировка. Нам с Деметрием тоже приходится носить здесь меховые камзолы. Мы должны быть одеты, как все, как самый обычный среди самых обычных людей, чтобы не выделяться из толпы. Но куда делась её лёгкая поступь, её грация? Почему сгорбились плечи, откуда взялась эта шаркающая походка?
Дорога в город шла сквозь дремучий лес и была в этот час совершенно пустынна. Село осталось далеко позади, когда Изабелла остановилась и вскинула голову, прислушиваясь и принюхиваясь. Всемилостивые боги, а что у неё с лицом?! Зачем она вымазала его сажей?
Вдруг одним стремительным движением Изабелла скинула шубу, потом сапоги, оставшись на снегу босиком. Одежду она сложила в заплечный мешок, санки спрятала в сугробе. Потом ещё раз замерла, высоко запрокинув голову, глубоко вдохнула, собирая лесные запахи, посмотрела в нашу сторону и помахала рукой.
Деметрий уважительно хмыкнул:
- Да она нас почуяла, - в его голосе слышалось уважительное восхищение. – Аро предупреждал, что она способная и переиграть её будет очень сложно.
Пока он так рассуждал, я, не отрывая глаз, следил, как Изабелла грациозно, словно белка, прыгала с дерева на дерево, приближаясь к нам. У меня отлегло от сердца, конечно, манера и походка немощной старухи – это только комедия. А я и забыл, что Изабелла - актриса. Аро прав, переиграть её очень сложно …
- Привет вам, достопочтенные синьоры.
Изабелла изысканно и театрально поклонилась, балансируя на раскидистой ветке. По её сдержанному, вежливому приветствию нельзя было угадать, рада она, раздосадована или напугана. Пришлось поддержать заданный ею тон:
- Приветствуем вас, прелестная синьора. Вижу, вы не удивлены нашим появлением.
Она пожала плечами:
- Я ждала гостей из Италии, - тут Изабелла улыбнулась, прямо посмотрев мне в глаза, - и рада, что прибыли именно вы.
Как приятно смотреть в глаза дорогому другу. На её лице были мастерски прорисованы морщины: вдоль крыльев носа, под скулами и на висках лежали угольные тени. Из-за этого она выглядела постаревшей и усталой. Я не удержался и протянул руку, чтобы стереть угольную пыль с её щеки:
- Вижу, что венецианские маскарады многому вас научили.
- Лицедейство помогает мне скрыть свою сущность, - говоря это, Изабелла снова стала серьёзной и даже строгой, я соблюдаю законы, которые вы мне так хорошо объяснили.
- Да, законы вы знаете…
Что ж, её глаза были приглушённого янтарного цвета, на лице она нарисовала прожитые годы. Думаю, на этом маскараде её никто не узнал. Она не преступила закон, и Аро не к чему было придраться. Но зачем нужен этот риск? Почему она не жалеет ни себя, ни свою дочь?
Наверное, все, о чём я в этот момент подумал, отразилось на моём лице, потому что Изабелла как-то жалко, страдальчески улыбнулась и опустила глаза:
- Мне придётся вам всё рассказать… Вы должны убедить Аро, что закон не нарушен.
- Я верю вам, и очень боюсь за вас. Прошу, Изабелла, верьте и вы мне.
- И довольно уже церемоний, пригласите нас в свой дом, прекрасная Изабелла, - вмешался в наш диалог Деметрий.
К Изабелле снова вернулся строгий и сдержанный тон:
- Пожалуйте за мной, синьоры.
И она полетела, стремительными прыжками преодолевая лесную чащу. Мы последовали за ней.
 
Вечером мы сидели на крыльце небольшого деревянного дома, беседовали при свете звёзд и низко висящей полной луны. Мы вели неспешный разговор ни о чём: о погоде, о ценах на ткани, о местных обычаях… Мною давно были вручены подарки, я выслушал слова благодарности, но лютня лежала в стороне. Изабелла молчала, не участвуя в общей беседе. Я тихонько коснулся её руки:
- Изабелла, прошу вас, спойте. Я три года мечтал услышать ваш голос.
- Вряд ли среди русских снегов уместны будут итальянские песни.
- Спойте русскую песню.
- Не боитесь разочароваться?
- В вас – никогда.
Она глубоко вздохнула, улыбнулась и кивнула Тане:
И они запели, под чёрным небом зазвучал непривычный моему уху, какой-то дикий распев. Песня, как я понял, была развесёлая, про русскую девушку, не умеющую ни ткать, ни прясть. Таня и Ирина хитро поглядывали на Катерину. На последнем куплете Таня вскочила, всплеснула руками и начала отстукивать каблучками, пританцовывать перед Катериной, ясно давая понять, кому адресована песня. Катерина рассмеялась:
- Совсем застыдили меня перед гостями.
- А откуда такой интерес к ткачеству, - спросил Деметрий.
- Мы содержим себя этим ремеслом, - объяснила Татьяна, - расшиваем серебряными и золотыми нитями платки, кафтаны, душегреи. Василиса у нас мастерица, моргнуть не успеешь, а ковёр уже готов. А вот то, что Катя нашьёт-напрядёт, только в чёрной избе носить.
- Таня, перестань! – прикрикнула на неё Катерина.
Казалось, что девушки ссорились, но мне было видно, насколько прочны здесь семейные узы. Эти сёстры жизни не пожалеют друг за друга.
- Одно слово – «тонкопряха», - продолжала свои насмешки Татьяна.
- Василиса, уйми её, - взмолилась Катерина.
Василиса-Изабелла подошла к ним, раскинула руки, обняла обеих за плечи и проговорила нараспев:
- Полно браниться, девоньки.
Я никак не мог привыкнуть, что Изабеллу звали здесь иначе, и это родное имя нравилось ей более, чем гордое и звучное Изабелла. Я повторил несколько раз:
- Василиса, Ва-си-ли-са…
 
На следующий день Деметрий отправился в Вольтерру, и жизнь в этом диком полнощном краю потекла медленно и сладко. Неужели возможно подобное счастье и этот год я проведу вдали от Вольтерры. Всё размеренно, просто, понятно.
В этой семье мне одинаково уютно было и беседовать, и молчать. Я коротал время с книгой, девушки – с вышиваньем. Многое было мне в диковинку: жизнь в большом бревенчатом доме, пахнущем смолой, чудные звери и птицы этого северного края, охота в сумрачных, заснеженных лесах. Увлекательнее всего было охотиться на рысь. Эта дикая кошка была очень хитра, осторожна, изворотлива, иногда мне казалось, что она читает мысли своих жертв. Рысь своими повадками напоминала Аро. И с охоты я чаще всего приносил пятнистые рысьи меха. Рачительная Ирина считала, что продажа звериных шкур приносит неплохой доход.
Раз или два в неделю Василиса исчезала. Мы знали, что она бывает у дочери, и никто не задавал лишних вопросов.
Но как-то вечером она сказала мне:
- Завтра я приглашаю вас в гости в свою человеческую жизнь. Нам необходимо подготовиться к маскараду. Я представлю вас как фряжского купца, друга моего покойного мужа.
Эти речи застали меня врасплох.
- А стоит ли? Может быть, лучше ничего не знать? Как говорится в мудрой книге, многие знания – многие печали. Ты же бережёшь от этого своих сестёр.
Василиса твердо сказала:
- И вы, и Аро должны знать, что закон не нарушен.
Потом она добавила уже мягче:
- Кроме того, мне нужен ваш совет.
- Вы почитаете меня мудрецом? Я не люблю давать советы.
- Я знаю, вы любите молчать. Поэтому я не боюсь доверить вам свою тайну.
- Но Аро…
- Аро не успокоится, пока не узнает всего. И пусть он узнает ваши мысли, посмотрит на всё вашими глазами. Так будет лучше.
 

Очень рада за Василису, что она нашла дочь. И очень жалко дочь, быть слепой - нелегко
_________________

У меня были некоторые проблемы с интернетом, но сейчас когда я зашла на сайт и увидела проду своего любимого фанфа, я просто на седьмом небе от счастья. У тебя замечательно получился образ Марка. После твоего фанфа именно этот персонаж стал одним из моих любимых в клане Вольтури. Желаю тебе удачи в написании навых глав и побольше вдохнавенья.
_________________

 » Часть третья. Марк. Глава XIX о любви земной и небесной

Спасибо, Ася! Спасибо, Оля! За внимание и поддержку. Удача и вдохновение мне понадобятся, потому что чем дальше я продвигаюсь, тем "чудесатее и чудесатее", как говорила Алиса. Перечитываю и опасаюсь - не слишком ли лихо взбрыкивает моё воображение.

Глава XIX о любви земной и небесной

Вставала из мрака бледная заря пасмурного дня. Мы ехали на санях, как обычные люди, а не прыгали по верхушкам деревьев. Вот и знакомое село, большая изба с высоким крыльцом. Старая служанка отворила нам ворота, провела в дом.
У окна за прялкой сидела юная девушка. Она обернулась на звук скрипнувшей двери и поднялась нам навстречу.
- Мама?
Я заглянул в её ясные серо-голубые глаза и замер… О Зевс всемогущий … Та, что предстала передо мною, смотрела сквозь стены, густые леса, горы, она смотрела сквозь небо и время. Дивные очи, взгляд в никуда, осторожно протянутая вперёд рука, робкая полуулыбка. У меня защемило сердце от жалости – эта девушка слепа.
- Мама, кто с тобой?
Василиса молнией метнулась к дочери:
- Это купец из Фряжского царства, он покупает у нас льняное полотно, а мы у него цветной бисер.
Василиса взяла девушку за руку и подвела ко мне:
- Это моя дочь Алёна, добрый господин.
- Buongiorno, signor.
Я немного удивился, услышав в этой глуши итальянское приветствие, мельком взглянул на Василису, та чуть улыбнулась и пожала плечами. Как уловила эта слепая девушка наш мгновенный обмен взглядами, не знаю, но она поспешила объясниться:
- Простите, господин, мама рассказывала мне про вашу страну, и мне захотелось выучить несколько слов по-фряжски.
- Buongiorno, bella signoritta. - ответил я как можно учтивее.
- Что же мы стоим? Проходите в дом, гость дорогой, садитесь.
И Василиса, соблюдая местные обычаи, усадила меня на лавку в передний угол.
- Варвара вышла, хлопочет по хозяйству. Может быть, я сама на стол соберу, - девушка осторожно повернулась в сторону полок с посудой.
- Попозже, мы не голодны, - остановила её Василиса.
На стол всё же накрыли. Василиса быстро, одними губами, прошептала: «Делай, как я». Могла бы и не предупреждать. В доме Вольтури мне часто приходится участвовать в человеческих трапезах, делать вид, что я ем и пью за общим столом. За обедом с важными персонами решаются вопросы политики: мы должны отстаивать интересы нашего маленького княжества в вечных итальянских междоусобицах. Но к чему Василисе это притворство? Ради кого разыгрывается это представление? Слепая девушка не оценит наших ухищрений. Неужели в глазах прислуги мы должны выглядеть достаточно человечными. Василиса доводит соблюдение закона до абсурда. Но я послушался, сел за стол. Это нехитрое дело: медленно-медленно двигать челюстями, и быстро-быстро прятать куски пищи, главное при этом, чтобы от излишнего старания зубы не скрежетали. Василиса прятала еду в широкие рукава, интересно, куда она потом будет всё вытряхивать. Я же незаметно возвращал взятую снедь в общее блюдо, стоявшее в центре стола, вот так и появляются сказки о бездонном горшке.
После обеда Варвара, как я понял, прислуга и компаньонка Алёны, собрала со стола посуду, и Василиса завела неспешный разговор.
Этот разговор о выпавшем снеге, о санном пути, о лихих людях, промышлявших разбоем, мешал мне. Он отвлекал меня от главного. Я глаз не мог отвести от Алёны. Она вернулась к своей прялке. Мутный свет из маленького слюдяного окошка размывал контуры лица, создавая такое модное сегодня у итальянских живописцев «сфуматто». Девушка улыбалась, прислушиваясь к общей беседе, чуткие пальцы перебирали кудель, тонкая нить вилась в руках.
А потом она запела, и все мы замолчали, вслушиваясь в простые слова песни, словно это было откровение предсказательницы-пифии. Это не должно было удивить меня, но я почему-то не был готов к такому повороту событий. Девушка получила от матери бесценное наследство – голос, который мог покорять сердца, утешать или приказывать. Однако этот юный голос был теплым и радостным, в нём не было печали и опустошительного отчаяния, которые не покидали Василису. Мне вспомнились слова Елеазара о том, что такая певунья должна верить тому, о чём говорит и поёт, только тогда слова её будут обладать силой внушения. Дочь, в отличие от матери, верила в счастье… Она была счастлива, она умела быть счастливой на горькой земле под безжалостным небом.
Алёна пряла и пела.
Когда-то я верил, что на светлом Олимпе три великие и суровые мойры держат в руках нити человеческих судеб. Бессчётное количество лет назад неумолимые пряхи вручили мне чёрный жребий и безжалостно оборвали жизнь Дидимы, обрекая на смерть бессмертную. Но сейчас Боги Эллады, верно, забыли обо мне, и моя судьба каким-то чудом оказалась в руках этой слепой девушки. Светлая льняная нить рождалась в тонких пальцах и виток за витком ложилась на веретено. Мне была видна и другая нить, яркая, золотая и горячая, как солнечный луч. Я осознал, что накрепко привязан к юной, беззащитной человеческой девушке. Я полюбил Алёну…
Считается, что наша сущность делает нас однолюбами, а душевная рана от потери самого дорогого человека не заживает никогда. Я не сомневался в этой аксиоме, пока не услышал песни Василисы – тогда я почувствовал, что боль ушла. Я безмерно благодарен ей: чудесный голос потушил костёр, в котором долгие сотни лет я сгорал вслед за Дидимой. Чем же я отблагодарил Василису?
Перед мысленным взором предстал чёрный список моих благодеяний.
Я не могу спасти её от преследований Аро!
Я явился соглядатаем в её мирный дом!
Я позволил себе полюбить её дочь!
Теперь Алёна была обречена…
Я – не пара ей!
Я – верная погибель для неё…
Чтобы спасти Алёну я должен бежать, бежать в ненавистную Вольтерру. Аро… Я обязан дать ему отчёт. Он всё узнает. Как не выдать своих чувств? Как сокрыть от него это? Моя любовь станет в его руках оружием. Если я не появлюсь в Вольтерре, сюда придёт патруль. От Деметрия невозможно скрыться. Что же предпринять? Уехать как можно скорее или остаться?
Алёна… при взгляде на неё нежность, жалость и боль разрывали на куски моё каменное сердце. Она не станет узницей в темницах Вольтерры. Только не это. Я должен сделать правильный выбор.
Песня все лилась, обещая нам счастье и лёгкую долю, а я так и не сумел принять решения, любой путь казался мне гибельным.
Наверное, я перестал владеть собой, и лицо моё утратило твердокаменность. Василиса осторожно тронула меня за рукав и прошептала едва слышно:
- Что случилось?
Я, ничего не ответив, отвернулся. Ничего не случилось, всё обойдётся – убеждал я себя.
В этот момент раздался стук в дверь.
- О-хо-хо, - заворчала Варвара. – К нашей сказительнице пришли, теперь до ночи покою не будет.
Дверь открыли, и в дом ввалилась толпа. Мне показалось, что собралась вся деревня: от малых детей до стариков. Люди оробели, увидев меня рядом с Василисой, но хозяйка мягко сказала:
- Проходите, люди добрые, рассаживайтесь.
Последовал общий вздох и гости устроились на лавках, сундуках, а кто и прямо на дощатом полу. Все выжидательно смотрели на Алёну. А та, не выпуская из рук веретена начала сказывать сказку. И снова я, как заворожённый, не мог отвести глаз от неё и ловил каждое слово, словно ждал ответа на свой вопрос: как мне теперь жить и что делать.
- Направо пойти – женатым быть, налево пойти – богатым быть, а как прямо пойти – убитым быть, - узорным полотном разворачивалась сказка.
У сказочного богатыря выбор был, есть он и у меня. Но какой же дорогой пойти?
Как странно… Внезапно осознав, что теперь Алёна – смысл моей жизни, я ни на секунду не забывал о Дидиме. Она была предсказательницей, видела будущее, но верила, что открывать грядущее можно только в крайнем случае. Она считала такое тайное знание губительным. Этот дар и привёл её на костёр. Никогда, за всю нашу жизнь, я не решился задать ей ни единого вопроса о будущем. Но сейчас мысленно спрашивал: «Дидима, во славу бессмертных богов, укажи верный путь, помоги уберечь эту девушку от зла и смерти…»
 
- Вот и сказке конец, - Варвара бесцеремонно выставляла гостей за ворота. – Пора и вам честь знать, и нам отдыхать.
Поднялся и я.
- Куда же Вы, господин, на ночь-то глядя? – служанка смотрела на меня недоумённо. – Может, у Вас во Фряжской-то стороне и выезжают об эту пору, а у нас за порогом уж не зги не видать. Дороги-то не найдёте, завязнете в снегу и пропадёте, замёрзнете.
Ночная дорога меня, конечно, не пугала, но как-то я не учёл, что уйти в холод и темноту слишком уж не по-человечески, подозрительно. Я вопросительно посмотрел на Василису, она не предупредила меня о своих планах, а я так неосмотрительно не поинтересовался, где мне предстоит провести ночь. Василиса чинно мне поклонилась:
- Заночуете у нас, господин. Завтра сутра, если будет на то ваша воля, можете уехать.
Спорить с ней я никогда не умел. Остаюсь, если есть на то её воля. И всё же мне было не по себе. Мало того, что сегодня дважды пришлось сесть за стол, меня ещё и «спать» уложат. За всю вампирскую вечность мне ни разу не довелось притвориться, что я сплю. Но чего не сделаешь ради соблюдения закона и приличий. Даже самому себе я боялся признаться, что не хочу уходить из этого дома.
Варвара постелила мне в передней на лавке у печи, и женщины через сени ушли в соседнюю горницу.
Я сидел и слушал, как ветер разметает сугробы, как шуршит и бьётся в стены снежное крошево. Этот непривычный звук беспокоил, нагонял тревожные мысли, словно пурга пыталась предостеречь, что-то нашептать, но ничего доброго не было в этом пророчестве.
Я услышал, как легко вздохнула во сне Алёна, моё сердце в очередной раз сжалось.
Василиса вошла ко мне, тихо присела на соседнюю лавку, едва слышно прошептала:
- Поговорим?

Такой я представляю Алёну
Это эскиз Василия Сурикова

Ой, как романтично! Почти как Эдвард и Белла. А на счёт того, что у тебя всё "чудесатее и чудесатее" можешь не беспокоиться. В моём фанфе, если честно, вообще такое начинается, что я сама боюсь своей больной фантазии.
_________________

Параллель с каноном, конечно, присутствует, мне так хотелось продолжения или повторения, что я решила создать его сама. И всё-таки у меня не такая оптимистическая история, и не такая гармоничная, но я очень стараюсь сохранить "сумеречный" стиль...
Всё, побежала смотреть, что там у тебя, Ася, происходит, куда заведёт читателей твоё воображение.

 » Часть третья. Марк. Глава XIX о любви... (продолжение 1)

Я услышал, как легко вздохнула во сне Алёна, моё сердце в очередной раз сжалось.
Василиса вошла ко мне, тихо присела на соседнюю лавку, едва слышно прошептала:
- Поговорим?
Меня удивил её спокойный тон, неужели она не чувствует надвигающейся беды? Я упрекнул её:
- Зачем ты живёшь среди людей? У нас принято оставлять родных за чертой обращения. Неужели ты не понимаешь, что поставила под удар тех, кто тебе дорог?
- Ты всё видел. Закон не нарушен. Никто ни о чём не догадывается.
- Закон пока ещё не нарушен. Но не говори, что ты не слышишь, о чём шепчутся люди за твоей спиной: «Василиса плечом поведёт – лес расступается, ногой топнет – выросли богатые хоромы, руками всплеснёт – и стол накрыт». Зачем ты так открыто и богато живёшь в этой глуши?
- Я придумала себе вполне благовидное прошлое: в Кафе меня выкупил из плена добрый и богатый человек, женился на мне, а когда умер – оставил богатое наследство. Для всех я вдова греческого купца, от него мне достались средства и торговое дело. А всё остальное – пустые сплетни. Ваша семья также не скрывает своего богатства и открыто управляет Вольтеррой.
- Ты слывёшь волшебницей. Говорят, можешь обернуться кукушкой или лягушкой, прыгнуть-вспорхнуть и скрыться из глаз. Всякое дело у тебя спорится, всякое желание исполняется, и все тайны тебе ведомы. Знаешь ли ты, что прозвали тебя Василисой Премудрой.
- Про чёрную кошку тоже много небылиц сложено. Я не вижу в том беды, что люди попусту судачат. А в Вольтерре чего только не сочиняют о ваших замках и ночных маскарадах. Пока не раскрыта страшная правда, пока сказки остаются сказками, закон не нарушен. Если пересуды станут опасны, мы уедем.
- И за меньшее на костре сгорали. Зачем ты здесь?
- Ты же видел Алёну.
- Собираешься обратить её?
- Нет!
- Тогда оставь людям их обычную человеческую жизнь. Нам опасно приближаться к ним так близко. Уйди, исчезни!
Я понимал, что слишком жесток с Василисой, на мне лежит ещё более тяжкая вина - я полюбил её дочь. Уйди, исчезни! – эти слова я повторял себе непрестанно.
- Моя дочь слепа от рождения. Тринадцать лет назад, когда на наш городок напали татары, я оставила малого ребёнка в глубоком погребе на руках у дряхлой старухи, хотела спасти её от пожара и плена. Когда мы вернулись на Русь, я и не надеялась найти Алёну… живой. Но я нашла её. Она скиталась со слепцами, просила подаяния, худая, измождённая, в рубище, ноги стёрты в кровь. Что бы с ней сталось? А что с ней станется теперь, если я исчезну из её жизни? Кто заступиться за слепую? Чтобы устроить судьбу девушки, надо выдать её замуж, но кто же возьмёт за себя убогую?
Мне захотелось тут же предложить себя в качестве жениха – дикая, преступная мысль! – но вслух я сказал другое:
- Боюсь, у тебя может не остаться иного выбора, кроме как забрать её с собой в мир бессмертных.
Василиса в отчаянии сцепила руки.
- И надо бы уйти, да не могу оставить её без попечения. Последнее моё утешение на этом свете: смотреть, как она живёт и радуется. Будь что будет.
- Да, будь что будет, - эхом повторил я за ней.

Весь остаток ночи мы просидели молча. С рассветом в доме проснулась жизнь. Василиса отправилась скупать у соседей льняную пряжу, Варвара хлопотала по хозяйству, а мы с Алёной коротали время за разговором.
Она рассказывала сказки, перебирая струны на инструменте, который называла гуслями. Опасливо понизив голос, Алёна пугала меня домовыми и лешими. А потом, забравшись на лавку с ногами и прижавшись спиной к тёплой печке, она попросила:
- Расскажите мне о своей стране.
И я стал рассказывать, но не о возгордившемся Риме, не о раззолоченной Венеции и не об «уютной» Вольтерре. Мне захотелось рассказать этой девочке о милой моему сердцу Греции: о жестоких битвах богов и титанов, о подвигах героев, о прекрасных богинях и нимфах. Я старался, чтобы в моём вольном переводе древние легенды не утратили красоты и величия.
Алёна слушала, затаив дыхание.
- Знаете, раньше, я ходила со слепцами по городам и сёлам. Это было очень трудно, если бы матушка не нашла меня, я, наверное, очень скоро умерла бы. Но иногда я жалею, что не странствую более, не слышу новых песен и сказок, сижу в четырёх стенах и скучаю. Вот бы вы погостили у нас подольше – век бы слушала ваши греческие сказки.
Конечно, с её стороны это было простой фигурой речи, приветливым словом гостю, но я променял бы все свои века за лишний час в обществе этой синьоритты.
Целый день я провёл с Алёной.
Она слушала сказки, смеялась и пела. Я не отводил от неё взгляда и силился разгадать секрет её очарования. Дочь с лихвой унаследовала таланты своей матери, но у неё была ещё и светлая улыбка, дарящая людям счастье. Как она, выросшая в нищете и лишениях, никогда не видевшая солнца, могла так щедро дарить свет? Лучезарная, неунывающая… Я поймал себя на том, что в её присутствии не перестаю улыбаться. Смогу ли я теперь обойтись без этой солнечной девушки? Жизнь без неё станет непроглядной тьмой.
Василиса вернулась домой встревоженная. Сели вечерять. В этот раз человеческая трапеза уже не показалась мне такой утомительной. Я заинтересовался качеством человеческой пищи, принюхивался, присматривался. По-моему, питание Алены необходимо разнообразить, она явно недоедала в детстве и выглядела что-то уж слишком худенькой и бледной. Не повредили бы девушке и прогулки на свежем воздухе, игры в мяч, или в волан, или танцы... О чём я! Алёна слепа… Да и какие игры в мяч среди глубоких сугробов. Но здоровье Алёны требует внимания, как бы потактичнее намекнуть об этом Василисе. Я взглянул на хозяйку дома, она поймала мой взгляд и сказала по-итальянски:
- Маркус, могу я попросить вас о помощи?
- Конечно, синьора.
- Время тревожное, ходят слухи, что в округе лихие люди промышляют разбоем, да и на сердце что-то неспокойно. А мне по торговым делам нужно в Москву. Побудьте здесь до моего возвращения.
- Разве я могу вам отказать? Но… вы доверяете мне? Это, по меньшей мере, странно: бояться разбойников, но оставить дочь на попечении чудовища.
Она чуть улыбнулась в ответ:
- Я вас не боюсь, и я вам доверяю.
Варвара хлопотала у печки, гремя горшками, а вот Алёна, похоже, внимательно прислушивалась к разговору. Она немного знает итальянский… Какие выводы она могла сделать из моей последней фразы? Но в данный момент меня не волновало соблюдение закона.
Вот так сбываются наши самые сокровенные мечты. Более всего на свете мне хотелось остаться рядом с Аленой. Просто для того, чтобы налюбоваться на неё, наслушаться её песен и сказок, чтобы тёплых воспоминаний о ней хватило бы на всю мою одинокую вечность.
Вечером, собирая дорожный сундук, Василиса сворачивала своё рукоделие.
- Редкой красоты вышивание, - восхитился я.
- Вам тоже понравилось? – подхватила Алена. – Жаль, я не вижу… Все говорят, что матушка – искусница. Она целыми ночами сидит за работой. Иногда сквозь сон мне слышится, как иголка звенит, летая над полотном. Богатые боярыни ей платки да платья заказывают.
Я с укоризной посмотрел на Василису. Подобная слава – лишнее.
- В пору про неё сказки складывать, - с гордостью добавила Алёна.
Да, сказок тут не миновать, но поостерёгся бы я читать эти сказки, если в них окажется хотя бы сотая доля правды. Как, однако, она неосторожна.

Ночь прошла в тягучем молчании. Василиса не вынесла бездвижного ничегонеделания и села за пяльцы. Конечно, к утру она разошьёт узорный плат, чем не чудо. Но не мне её упрекать, я и сам хожу по лезвию ножа.
Наутро, едва начало светать, она уехала.

После утренней трапезы Алёна с Варварой засобирались.
- А мы в гости сходим, - объяснила она мне. – Матушка привезла подарки соседям и мне поручила их раздать. Очень я люблю раздавать подарки. Хотите пойти с нами?
Конечно, я отказался, и долго стоял у ворот, смотрел, как они идут вдоль по улице, по узкой тропинке меж сугробов: Варвара впереди, с увесистым мешком в руке, за ней осторожно переступает Алёна, положив руку на плечо своей спутницы. Я бы с радостью отнёс её на руках, но это было неразумно. Во-первых, что подумают соседи, во-вторых, девушке нужно было движение, гимнастика, в-третьих, кто тебе сказал, самонадеянный монстр, что она согласится принять от тебя такую услугу.
Я притворил ворота и сел на крыльцо. Чем занять себя? Не прясть же мне, в конце концов. Белый снег сыпал и сыпал с серого неба. Я взялся за лопату, чем-то она напомнила мне корабельное весло, и стал разгребать снег, хорошее занятие для одуревшего от любви и безделья вампира. Неспешное дело не мешало мне следить за Алёной, я распутывал хитросплетения запахов и звуков, доносившихся из соседнего дома, пытался угадать, что она делает. Угощения на столе (невнятный запах человеческой пищи), весёлый смех, живое обсуждение подарков и деревенских новостей. Приятно было послушать, с каким уважением Варвара рассказывает о богатом заморском госте, то есть обо мне. Алёну попросили спеть… Я отставил в сторону лопату, голос Алены звенел грустным колокольцем:

Куда мне, красной девице, от горя бежати?
Пойду от горя в тёмный лес –
За мной горе с топором бежит:
«Срублю, срублю тёмный лес,
Сыщу-найду красну девицу!»
Куда мне от горя бежати?
Бегу от горя во чисто поле –
За мной горе с косой бежит:
«Скошу, скошу чисто поле,
Сыщу-найду красну девицу!»
Куда ж мне от горя бежати?
Я от горя брошусь в сине море –
За мной горе белой рыбицей:
«Выпью, выпью сине море,
Сыщу-найду красну девицу!»
Куда ж мне от горя бежати?
Я от горя замуж уйду –
За мной горе в приданое.
Я от горя в постелюшку слегла –
У меня горе в головах сидит;
Я от горя во сыру землю пошла –
За мной горе с лопатой идет,
Стоит горе выхваляется:
«Вогнало, вогнало я девицу во сыру землю!»

Столько боли было в этих словах, что у меня вдруг невыносимо заныло молчащее каменное сердце. Зачем так настойчиво зазывать беду?
Разговор у соседей возобновился, снег продолжал падать, а я всё стоял столбом, оглушённый несбыточными надеждами. Обратить её, подарить ей вечность, но совесть… совесть мне подсказывала, что она не будет рада такому подарку. О боги, о чём я думаю. Мне предстоит просто уйти, исчезнуть. Как смею я, древняя греческая развалина, даже в мыслях своих поставить себя рядом с этой солнечной девушкой? И если предположить, что Василиса, спасая дочь от суда, обратит её… Я вздрогнул, представив, как прозрачные глаза Алёны загорятся алой жаждой. Если такое случиться, то светлый дар и дивная красота вознесут и прославят Алёну в мире бессмертных. Кто я рядом с ней… Я снова схватил лопату и с остервенением принялся разгребать сугробы.

Маша, ты ка всегда великолепна
_________________

Присоединяюсь к предыдущему оратору. Маша, ты прекрасно пишишь!
_________________

 » Часть третья. Марк. Глава XIX о любви... (продолжение 2)

Ася, Оля, большое спасибо!!!!
Так приятно получать письма от читателей.
Но что-то я заскучала...
И решила на этот раз схитрить. Выложу-ка я ма-а-аленький кусочек. Но какой...

Ася, пытаюсь научиться у тебя замысловатому плетению интриги.
А то я уже над твоей темой все ногти обкусала.

Глава XIX. (продолжение)

И если предположить, что Василиса, спасая дочь от суда, обратит её… Я вздрогнул, представив, как прозрачные глаза Алёны загорятся алой жаждой. Если такое случиться, то светлый дар и дивная красота вознесут и прославят Алёну в мире бессмертных. Кто я рядом с ней… Я снова схватил лопату и с остервенением принялся разгребать сугробы.

И в этот момент яркий и сладкий аромат медового клевера опалил мне лёгкие. Кровь! Ошибки быть не могло – кровь Алёны била ключом из открытой раны. «Разбойники!» – промелькнуло у меня в голове… И тут же острой стрелой ударила в висок другая страшная мысль: «Патруль из Вольтерры уничтожает свидетелей…» Одним прыжком я перемахнул через двойной забор, соседская дверь отлетела, я стоял на пороге чёрной от копоти избы.

А чтобы мои любимые читатели сильно не обижались, пообещаю, что прода будет завтра вечером. Выложу, как обычно, странички три-четыре.