Призрачная любовь 18+

Всегда - пожалуйста




Ну, все мы разные. К тому же не стоит забывать, что некоторые существа вполне способны менять восприятие и сознание. Я, спустя годы, тоже перестала видеть в Адаме то, чем он казался, когда я писала эту историю.
Спасибо за такой вкусный комментарий
_________________

 » 9. Зазеркалье

Вернувшись из Москвы, несколько дней Лена тихо отлеживалась на диване с книгой в руках, приходя в себя после бурных чувств, уверенная, что ни с кем не захочет разделять печального одиночества.
Но, как всегда, ошиблась. Через пару дней уединение ей опостылело, углы родных пенат надоели, горе приелось.
Душа решительно требовала новых впечатлений.
В поиске оных Лена позвонила подружке-Танюшке, по которой, оказывается, успела изрядно соскучиться. Подружка с энтузиазмом откликнулась на Ленину инициативу и радостно примчалась в гости.
За месяц, что девчонки не виделись, Танюшка успела загореть до состояния мулатки-шоколадки. Ровный и густой загар, покрывавший кожу подруги, был предметом жгучей Ленкиной, даже и не пытающейся скрываться, зависти. Сама Ленка на солнце сгорала, вместо того, чтобы слегка подкоптиться. Её белая кожа никогда не становилась золотой.
Растянувшись на полу, болтая босыми пятками в воздухе, девчонки принялись за любимое времяпрепровождение - болтовню:
- Ну, рассказывай новости! - велела Танюшка.
- Почему я? - возмутилась Лена.
Танюшка резонно возразила:
- У тебя новостей должно быть больше. Ну, ладно, если хочешь, сначала расскажу я. Заложу одного серенького козлика с потрохами. Крепись, подруга! Серега без тебя даром времени не терял. И не скучал. Все время, пока тебя не было он встречался с другой девчонкой. Тебе, кажется, не интересно? - раздраженно закончила Таня, видя, что Лена смотрит стеклянными глазами.
- Ну почему же? - вздохнула Лена. - Интересно.
Досада чувствительно кольнула в сердце. Как-то резко забылось, что сама Лена в Москве по Сереге не томилась - даже и не вспомнила о его существовании.
Зато с праведным презрением и холодной яростью думалось о том, какие все мужики козлы!
- Задевает? - ехидно поинтересовалась вредная Танька.
- Задевает. Куда здоровое самолюбие от человека денется-то? Она хорошенькая?
- Не дурнушка. Но это не все. Знаешь, Серёга на лысо побрился?
- С ума сошёл! - ужаснулась Лена. - С его-то ушами?
- Как раз с его-то ушами терять уже и нечего, - хихикнула Танька.
- А как у тебя с Сашкой?
Танька махнула рукой:
- Новые компании, новые друзья, ждать хорошего от всего этого не приходится. Знаешь, там разговоры только о травке? Я, в отличие от тебя, не такая правильная, но и мне это все не особенно нравится.
- Не особенно нравится?! - передразнила подругу Лена. - Ты сама-то траву случаем, не курила?
- Сейчас все курят.
Лена почувствовала острое желание заехать подруге по уху в воспитательных целях.
Но бить Таньку она все-таки не решилась (себе дороже!). А вот учинить ссору не погнушалась:
- Ты дура, да?!
- Да не ори ты! - тоже повысила голос Таня. - Трава-то была паленая. Я и пробовала-то всего один раз. И то, не попробовала, а так, можно сказать, рядом постояла. Любопытства ради, понимаешь?
- Не понимаю.
- В жизни все нужно попробовать, так многие считают, - оправдывалась Танька. - От одного раза наркоманом не станешь. Мы же не героин пробовали, а так, шмаль третьеразрядную. Ты иногда, правда, бываешь страшной занудой! Не могут же все жить, как по линейке? Я попробовала один раз. Мамой родной клянусь - один!
- Между первой и второй перерывчик не большой. Я думала, ты умнее.
Лена отвернулась от подруги:
- Ну, Лен, - заканючила Танюшка, - ну не стоит оно того, чтобы нам ссориться, а? Лучше бы я тебе ничего вообще не говорила!
- Ты дура, - констатировала Лена.
- Знаю, - согласилась Таня. - И даже не обижаюсь на твою грубость. Ссориться прекращаем?
- Угу. Только я на тебя все равно злюсь.
- Злись, - согласилась Танька, - злись. Я и сама на себя злюсь. Немножко.
- Кроме шуток, - смягчилась Лена. - Ты же не маленькая, Тань? Сама должна понимать. Если хочется твоему Сашке залезть кошке под хвост, его право. Ты сопровождать его не обязана.
- Не буду. Обещаю. Слово бывшей пионерки! - отсалютовала Танька.
- Только попробуй его нарушить. Я тебя родичам сдам.
--Что?! Нет, Лен, ты правда последний скаут. Тебе в «Тимур, и в его команду», надо.
- Нашла бы себе Тимура, давно была бы в его команде. Не сомневайся.
Танька театрально вздохнула.
- И я бы пошла с тобой. И воздух там, и речка! - мечтательно закатила она глаза. - И мальчики симпатичные...
Лена не удержавшись, засмеялась.
Вот уж, право, кто о чем?
- О, где они, герои былых времен? - продолжала кривляться Танюша. - Где они, берёзовые рощи?! Где, синие воды? Ну, а теперь, - захлопала она ресницами, - пока мы снова не поссорились, расскажи мне поскорей о твоем названном братце. Он красавчик?
Лена кивнула.
- Любовь была?
- Платоническая...
Память услужливо нарисовала сцену в клубе.
Лена поправилась:
- Ну почти.
- Почти? Это как понимать?
- Мы целовались! - улыбнулась Лена.
Подружка от восторга заверещала и в ладоши захлопала. Отчего -то она напоминала персонажа из «Женитьбы Бальзаминова» в исполнении Людмилы Гурченко, утверждающего, что она страсть любит признания в любви своих подруг.
- Он тебе нравится?
- Если я с ним целовалась, то как ты думаешь, нравится или нет?
- Ну, вот! Нет, чтобы красочно, ярко, с подробностями! Целовалась - и все. Как отрезала.
- Не писать мне бабских романов, - согласилась Ленка. - Постельные сцены никогда не удаются. Вот и Серега сбежал, - вздохнула она. - Гад лысый.
- Попробуй писать детективы? - предложила Танюшка.
- У меня склад ума не тот. Не аналитический.
- Тогда ничего не пиши. Повествуй в устной форме. Давай! Рассказывай!
- Что рассказывать-то? Он мне нравится. Но это не способно изменить того факта, что Миша сын своей матери. Между нами не было и не может быть ничего серьезного. Но целуется он классно! Хотя, - Лена прикусила нижнюю губку, - если бы на трезвую голову, то может быть и ничего особенного? Я, правда, травку не курила. Но напилась так, что три дня потом, кроме как на сухой батон, ни на что смотреть не могла.
- Мне устроить ответную истерику с нотациями? - засмеялась Таня.
- Не надо. Я сама себя уж ругала-ругала.
- О! Тогда лучше я помолчу. Представлю, как тебе досталось, бедняжке!
Танюшка просидела у Лены почти до самого вечера. Вскоре после её ухода позвонил Серега.
- Ленусь, это я, - бодренько сообщил он в трубку. - Как ты там? Хорошо отдохнула?
- Нормально.
- Как дела?
- Нормально.
- Как настроение?
- Нормально.
Он хмыкнул:
- Чем думаешь заняться? Я тут соскучился.
- Когда успел?
- Ну, мы давно не виделись. Может, погуляем? Погода хорошая. Возьмем пивка, посидим на лавочке?
- Не хочу.
- Почему?
Лена зажмурилась.
К чему тянуть с объяснениями?
- Потому, что мы с тобой больше встречаться не будем.
В трубке слышалось обиженно сопение:
- Как? Вообще, что ль?
Пауза.
- Ты что? - уже зло. - Даешь мне отставку?
-Да.
- Решила закончить наши отношения, и сообщаешь мне это вот так? По телефону? Здорово! Нашла кого-нибудь себе, да? Ты просто стерва! - возмущался Серега.
- Я знаю. А ещё я - тощая и белобрысая. И длинная. Ну, сам подумай, зачем тебе все это?
- Я бы хотел ещё раз обсудить...
- Серёжа, встречаться с тобой мы больше не будем. И обсуждать ту нечего. Всего хорошего.
Лена опустила трубку на рычаг, обрывая между ними связь.
***
Пролетело две недели, в течение которых Михаил Лену ни разу не побеспокоил.
Ничего другого Лена и не ожидала.
Не ожидала, но все равно надеялась ошибиться.
Не ошиблась.
Зато регулярно доставал звонками Серега. Лена уже устала от него прятаться.
Со скуки она согласилась помочь Танюшке с устройством вечеринки, которую планировалось провести по поводу окончания летних каникул. И хотя она прекрасно понимала, что на этом празднике жизни умнее было бы не показываться, все равно пошла.
Гордыня восставала против того, чтобы позволить кому-то думать, будто новый Серёжкин роман её хоть чем-то задевает.
Вечер не задался с самого начала.
Сашка, позабыв про Танюшку, всё время торчал около крашеной блондинки. Лена нашла, (возможно, из сочувствия к Танюшке), что девушка, привлекшая Сашкины взоры, была излишне пухленькой.
Новая Сережкина пассия была о себе высокого мнения, и нарочито это демонстрировала, ни с кем, кроме самого Сережки, не общаясь. Она лениво растягивала слова в разговоре, хлопала тяжелыми ресницами, манерно поджимала губки, по форме напоминавшие бантик. Поведение её было довольно нелепым. Но, к собственной досаде, справедливости ради, следовало признать, что сама девушка была прехорошенькая.
Ребята, приняв спиртное в изрядных дозах, включили «видик».
Сначала пришлось наблюдать за кровавыми играми Фреди Крюгера. Потом мальчишки перешли на «Дикие забавы Екатерина Великой».
Порнушка пользовалась успехом у мужской половины населения, в то время как женская оказалась заброшена и, не таясь, скучала. На экране пышные блондинки визжали и трясли грудями ненатуральных размеров.
Перед экраном мальчишки пускали слюни, тараща глаза и, судя по всему, были вполне довольны собой и жизнью.
Лена поняла, что больше так «развлекаться» не в состоянии. Залитая водкой скатерть, осовевшие кавалеры, лениво оттягивающиеся перед телевизором, оголяли нервы.
- Я домой, - твердо заявила она.
- Тебя проводить? - живо подхватила Татьяна.
Разгуливать по городу в двенадцатом часу вечера одной Лене не улыбалось. Да и как-то само собой выходило, что проводить девушек вроде бы как обязательно?
Угоревшей компании свежий воздух повредить не мог. Но, если женская половина на предложение Тани ещё лениво посмотрела в сторону двери, мужская не отреагировала никак.
Отрывать пятую точку от дивана, а взор от «Диких забав» рыцари явно не планировали.
- Сама дойду, - вздохнула Лена. - Не маленькая. Не заблужусь.
Таня посмотрела на Сашу ну очччень выразительно.
Безрезультатно.
- Пойду с тобой.
Танюшка была такой злой, что даже расстроиться забыла.
Выбравшись на прохладный, бодрящий ночной воздух, девушки признали, что отвратительнее вечера трудно себе представить.
- Давай закурим, что ли, с горя? - предложила Татьяна. - Сигареты по случаю дамские. С ментолом.
Сигаретный дым противно застревал в носу. Но сам жест - взмах руки туда и сюда, - успокаивал.
- Да, Лена, - прокомментировала Танюшка ситуацию. - Наши мальчики не фонтан.
- Это очевидно, - флегматично поддержала подругу Лена.
Докурив вторую сигарету, девушки загрустили.
По всему выходило, что попасть домой они смогут разве только пешком: за сорок минут не проехало ни одного автобуса.
Ловить попутку было как-то боязно. Посовещавшись, решили скоротать ночь в квартире с призраком.
До злополучного дома с остановки, на которой они топтались, было пять минут ходу.
Ни Татьяне, ни Лене перспектива ночевать в зловещем доме не улыбалась. Но обе сходились во мнение, что лучше призрак, чем полуночный маньяк-убийца.
- Мрачноват ночной пейзаж, - сказала Таня, как только они закрыли за собой дверь, отгородившись от ночного города.
Девушки с облегчением сбросили с ног туфли на высоких каблуках.
Танюшка прямиком прыгнула на диван.
У неё была отвратительно-вредная привычка сидеть на собственных ногах, в результате чего она их все время отсиживала и потом ковыляла по дому, как утка.
- А если бы я с тобой сейчас не была, ты решилась бы ночевать тут одна?
- Не решилась бы, - признала Лена.
- Пошла бы домой? Одна? Пешком?
- Да.
Таня состроила гримасу:
- Ну и где тут логика, скажи на милость? Ведь одну одинокую девушку обидеть гораздо легче, чем двух одиноких девушек?
-А нет логики, - согласилась Лена. - Зато факт. В этой квартире мне страшно. Даже когда я не одна.
- И даже с учетом выпитого алкоголя, - подняла Таня указательный палец к потолку. - Ладно. План «А». Быстренько умываемся и ложимся спать. Когда спишь, страх не так донимает, и спирт потихоньку из головы выветривается. Да, ещё, чур! я у стеночки!
- Почему это ты «у стеночки»?
-А потому что я гостья. Гостям полагается отдавать все самое лучшее.
- План «В»?
- Отсутствует, - бодро сообщила Таня.
Девушки, постелив постель, одновременно нырнули под одеяло.
Болтать не стали. Потому что хорошего о прошедшем вечере сказать было все равно нечего. А плохого говорить не хотелось.
Вопреки ожиданиям, Лена провалилась в сон мгновенно.
Снилось, будто она вместе с матерью, умершими дедушкой и бабушкой, приехала в деревню.
В те годы, когда они ездили туда наяву, это был цветущий край. С два десятка домов затерялись среди душистых трав, яблоневых садов, черёмухи и вязов.
Но во сне долина покрылась густой тенью. Грунтовые дороги развезло, залило водой до беспролазного состояния.
Бабушка забеспокоилась:
- Как же мы выедем-то, Коленька?
- Да не беспокойся ты ни о чем, Ниночка. По траве проедем, по жнивью.
Марина хранила молчание, отворачиваясь ото всех.
Изба была такой же, как всегда - сенцы, прихожая, откуда приятно веяло прохладой и запахами хлеба и керосина.
Предвосхитив намерение Лены пройти дальше, дедушка вдруг неожиданно крепко схватил её за руку:
- Ты, деточка, в дом-то не входи. Беги к матери, пока можешь. А то потом-то поздно будет!
Опустив с ласкового дедушкиного лица взгляд вниз, Лена с удивлением заметила его ноги, все в глубоких язвах и струпьях.
Леденящие пальцы страха сжали Ленино сердце.
- Да ты, деточка, меня-то не бойся, - ласково, с жалостью проговорил дедушка. - Я ведь люблю тебя. Я предупредить пришел. Беги!
Лена побежала со всех ног к машине, которая вдруг оказалась очень далеко.
Бежать приходилось по залитому водой колючему жнивью. А ноги почему-то оказались босыми?
Вода была ледяной.
- Мама! Мама!
Кричала Лена на бегу, задыхаясь:
- Уезжать нужно. Они мертвые все!
Подбежав, ухватилась за руку женщины в черном балахоне.
Женщина повернула лицо, и Лена поняла, что это не её мать!
Узкое злое лицо незнакомки, с щелевидными глазами, заволоченные мраком, оказалось безобразным.
Истлевшая кожа стекала с костей вниз, свисая клочьями.
Острые зубы вонзились прямо в лицо. Резкая боль разлилась по телу...
Последней мыслью было: что же стало с мамой?
С её родной мамой?
Проснувшись, Лена села, чувствуя, как сильно колотится сердце.
В комнате было тихо. Очень тихо. Словно за окном не ездили машины; не лежал целый город.
Мучительно хотелось включить свет, чтобы рассеять остатки сна.
Лена осторожно, чтобы не разбудить спящую рядом подругу, выскользнула из-под одеяла и прошла на кухню. Жадными глотками, залпом, выпила два стакана холодной воды.
Ощущение ночного кошмара никак не проходило.
Тишину нарушил неприятный, скрипучий звук.
Лена обернулась.
Дверь в красную спальню, что напротив кухни, была распахнута настежь. Она увидела кресло-качалку, покачивающуюся взад-вперёд. Это она издавала тот самый неприятный стук.
Над спинкой кресла, серебром светились пепельно-пшеничные волосы.
«Это не наяву. Сон во сне!», - пронеслось в голове.
Природное живое любопытство толкнуло вперед:
- Адам?
Лена даже не прошептала - выдохнула это имя, перешагивая через порог комнаты.
Обойдя кресло, она с замиранием сердца представляла, что сейчас увидит его - автора дневника.
Среднего роста, как в детском стишке, «плечистый и крепкий», призрак когда-то обладал жилистым, гибким телом танцора или акробата.
Легкие вьющиеся волосы локонами обрамляли белокожее лицо с темными глазами. Кристаллики льда во взгляде делали его глаза совершенно жуткими. Тонкие, как у женщины, изогнутые брови и чувственные губы довершали портрет.
Юноша был красив той бесполой красотой, которую люди часто приписывают ангелам. Или демонам.
Призрак медленно поднялся, скрестил руки на груди и замер, склонив голову к плечу, в свой черед, рассматривая Лену.
Что полагается говорить призракам в приватной беседе?
Душеспасительную или сочувствующую речь?
Чур, меня?
Что?
- Ну, и каково оно там, после смерти? В зазеркалье за облаками?
Лена не заметила ни движения, ни дуновения, но в следующее мгновение руки призрака крепко, осязаемо легли на плечи, заставляя поразиться нечеловеческой силе, заключенной в тонком теле.
Сквозь материал ткани она чувствовала неживой холод жестких, как камень, пальцев.
А потом Лена увидела совсем иной мир. В нём небеса были низкими, затянутыми лиловыми тяжелыми тучами. Надо всем преобладал серый цвет.
Серым был клубящийся смог над бетоном. Серым отливали разбившиеся стекла, блестящие на асфальте. Серыми были существа, плетущиеся вдоль дорог - существа, теряющие пол и разум. Серым был сам воздух, превращенный в яд.
Серость.
Бесконечная тишина.
Сумерки, окруженные со всех сторон Тьмой и Злом.
Подняв руки, Лена уперлась мертвецу в грудь, стремясь оттолкнуть от себя, чтобы уйти от неприятных видений.
Видения оборвались.
Но на смену им пришло ещё нечто более странное.
Словно тысячи тонких сухих горячих языков обвивали тело, причиняя неземное, никогда неведомое прежде, невообразимое блаженство.
Стало удивительным образом безразлично, живой он, Адам, или мертвый. Святой или проклятый.
Его ласки отрывали от земли и заставляли парить. Сердце в груди замирало от удовольствия, трепетало, как птичка в когтях у коршуна. Как яркий флажок на сильном ветру. Как языки пламени.
Разум понимал, что она находится в опасности, но неразумное тело радостно просило о гибели, потому что гибель приносила наслаждение.
Получает ли скрипка удовольствие под ласкою смычка, когда руки мастера водят по её струнам? И если да, то не от того ли голосу скрипки нет соперниц под луной?
Лена и сквозь сомкнутые веки продолжала видеть темные, недобрые глаза, спадающие на лицо легкие, словно лунный свет, волосы.
Подняв отяжелевшую, непослушную руку, она ладонью прикоснулась к ним.
Адам!
Прекрасный и смертоносный маленький принц, тоскующий не по розам в неземной долине, а по плоти и крови.
- Мое зазеркалье? - выдохнул призрак. - Мое Седьмое Небо за облаками? Это Боль, нега и пыль. Таков мой Рай. Смерть, та, к которой я стремился когда-то - та, что является Смертью, теперь недосягаема.
Представь себе одну и ту же комнату, в которой никогда не бывает ни утра, ни вечера. В ней всегда одна и та же температура. Те же краски, книги, занавески, обои. Проходят дни. Каждый равен году, а год - тысячелетию. Перед тобою все тот же диван. Та же тяжесть в душе. Ты кричишь, думаешь, что где-то над потолком, обитает Бог, просто он не слышит тебя. И только сорвав голос, понимаешь: Бог, может быть, и есть, но ему нет никакого дела до твоих страданий.
Устав звать Бога, я позвал дьявола. А пришла - ты!
Лена казалась себе безвольной тряпичной куклой.
Она лежала в его руках, глядела ему в глаза, и растворялась без остатка в трех чувствах: влечения к этому непонятному устрашающему существу, ужасу перед собственными чувствами и сжигающему душу любопытству.
- Не верь тому, кто скажет, что умирать не страшно, - шептали призрачные губы. - Что умирать не больно. Смерть иная грань, не схожая с границей между Сном и Явью. Переходить её всегда мучительно, - страстно шептал призрак, словно объяснялся в любви. - Свечи, вода и кровь! Какими красивыми они мне когда-то казались? Лежать и смотреть, как кровь смешивается с прозрачной водой не страшно.
Страшно просыпаться, когда болят руки.
Страшно очнуться в мутной окровавленной грязи. В доме, в котором стены покрыты алой плесенью, подозрительно напоминающей растерзанную, трепещущую плоть.
Страшно жить в плесени, распространяющейся, разрастающейся, как раковая опухоль.
Смерть - не игра. За облаками нас не ждет ничего, кроме холода. Зазеркалье оборачивается душным деревянным ящиком, из которого не выбраться. Лишенный жизни и плоти, ты продолжаешь томиться. Продолжаешь чувствовать голод, жажду, желание, боль. Но нет им утоления, как нет конца. Таково Зазеркалье. Таков ответ на твой вопрос.
Лена вздрогнула, заметив, как глаза призрака поменяли цвет, потеряли насыщенную черноту. Стали белесыми, как у слепца.
В бесцветном пятне радужной оболочки расширенные зрачки казались особенно большими, делая взгляд пустым, безумным и голодным.
- О, Господи, - выдохнула она, отшатываясь.
Сухой, желчный, насмешливый хохот постепенно растворился в воздухе, медленно затихая.
Все исчезло.
Лена сидела на полу, чувствуя, как саднит ободранная на бедре кожа. Красные шторы, окаймляющие окно, пропускали в комнату рассвет.
В дверях с побелевшим лицом стояла Татьяна.
-Лена? - всплеснула руками подруга. - Да что с тобой?
- Мне кажется, я схожу с ума, - ответила Лена и, как раненая кошка, вытянулась на полу, щекой ощущая неровную шершавость ковра.
Наконец понимая, что должна чувствовать рыба, вырванная из воды резким движением беспощадного рыбака.
_________________

 » 10. Свидание с призраком

Целую неделю Лена боролась с искушением вернуться для того, чтобы разувериться в реальности собственных видений. Или окончательно убедиться в них.
Мысли, стоило на секунду ослабить над собой контроль, упрямо возвращались к одной и той же теме: «Адам, Адам, Адам». Квартира на пересечение улиц Чичканова и Советской влекла обещаниями неизведанных тайн.
Чудилось, стоит легонько толкнуть дверь, как без труда откроется доступ к секретам мироздания.
То, что за дверью мог притаиться не ангел, а монстр, нисколько не уменьшало желания сделать это простое движение - толкнуть.
Призрак был сродни одной из ярких фантазий. Он был прекрасен, загадочен, имел тёмное прошлое.
Что ещё нужно юной мечтательной девушке, чтобы без оглядки влюбиться?
Не прошло и недели, как Лена, трепеща, вновь перешагнула порог роковой квартиры.
Как это часто бывает, фантазии, перекочевав в разряд «реальность», теряют свою позолоту. Так случилось и на этот раз. Остался длинный коридор, наполненный недобрыми тенями. Остались лучи заходящего солнца. Осталась гнетущая, давящая на нервы, тишина. И замирание сердца, то ли со страха, то ли от предвкушения чуда. Но очарование ушло.
Было холодно.
Ноздри улавливали неприятный запах застарелой плесени, частенько витающий в помещениях с повышенной влажностью, если туда долго не заходят люди и свежий воздух.
Ничего не происходило.
Было тихо.
Так тихо, что затишье начало действовать на нервы.
Когда Лена уже была готова смириться с мыслью, что встреча с Адамом ей просто приснилась, по комнате пронесся знакомый порыв ледяного ветра, сопровождаемый легким перезвоном.
Будто где-то далеко-далеко звенело с десяток крохотных серебряных колокольчиков.
Воздух густел, становился видимым и текучим. Создавалась иллюзия, будто вокруг искрятся тысячи блесток.
Голова и веки Лены отяжелели. По рукам побежали мурашки.
Она несколько раз с усилием моргнула, стараясь прогнать наваждение.
Перезвон колокольчиков сменился звуками падающей воды.
Образ Адама начал медленно выкристаллизовываться из сумрака, словно лунный луч обретал плоть...
***
- Адам?
При виде призрака Лена испытала двоякое чувство: страх, отвращение перед мертвой сутью этого существа, и восхищение перед красотой его лица.
- Я ждал.
В призрачном голосе слышалось мрачное торжество.
- Знал, что ты придёшь.
- А я этого не знала.
- У тебя было время подумать и не возвращаться.
Лена пожала плечами:
- Я ведь не первая, кто вернулся несмотря ни на что, правда?
- Большая, чем ты можешь себе представить.
Призрак наблюдал за девушкой. Глаза его были чёрными настолько, что казались незрячими.
Под этим неподвижным взглядом Лена смутилась:
- Я боюсь тебя, - прошептала она, пятясь к двери. - Почему ты являешься мне? Чего от меня хочешь?
- Если бы ты боялась, ты бы ко мне не пришла.
Лена постаралась проглотить комок, застрявший в горле:
- Скажи честно, ты ведь не представляешь для меня опасности?
- Конечно, - насмешливо кивнул призрак, - конечно представляю.
Лена ожидала другого ответа.
Призрак коснулся ледяными пальцами тёплой девичьей щеки.
- Проси, моли о милосердии, - выдохнул он свистящим шепотом, сжимая пальцами тонкие Ленины запястья, пристально, безотрывно глядя ей в глаза.
- Проси, но знай - мольбы не помогут. Я не намерен проявлять глупого милосердия. Подобная роскошь не для меня. Только так я могу продолжить существовать в этом мире - в вашем мире. Быть рядом с живыми. Ради того, чтобы быть стоит проявить жестокость.
Живым не дано постичь смысла сочетания простых и совершенных слов: быть живым! Или уж, наконец, до конца стать мертвым. Небытие - это неплохо. За эти две крайности можно уплатить любую цену. Не суди меня, девочка. Ты моя единственная возможность выйти из ледяной кровавой бани. Мой шанс получить свободу. Вдохнуть настоящий, земной, наполненный пылью, воздух. Или совсем перестать чувствовать, думать, видеть и слышать! Ты пришла ко мне по доброй воле, - тряхнул он головой, и волосы серебряным облаком мелькнули в сгущающейся тьме. - Я не отпущу тебя. Ты нужна мне. Твоя плоть, твоя кровь и, в конечном итоге - твоя душа. Подумай, разве я не стою твоей жизни? Взгляни на меня. Разве я не красив? Настолько, чтобы забыть ради меня твой несовершенный серый мир? Настолько, чтобы потерять за меня душу?
Лена не помнила, как оказалась в его объятиях. Адам держал её крепко, почти причиняя боль.
- Отпусти меня. Пожалуйста! - взмолилась Лена.
- Не могу.
Голос превратился в бархат, лаская, расслабляя, усыпляя.
- Не бойся. Это не больно...
Лена ещё пыталась сопротивляться.
Ещё стремилась стряхнуть с себя дрёму, лишающую её желания сопротивляться.
Вспомнить, что рядом не живой мужчина, а всего лишь морок.
Морок, с чёрными провалами вместо глаз и облаком мерцающих, переливающихся перламутровых волос.
Греза. Привидение. Инкуб.
На короткое мгновение Лена смежила веки, стараясь вырваться из объятий наваждения.
Когда она открыла глаза, всё вокруг изменилось.
Диван и стол превратились в белые пушистые холмы. С люстры свисали длинные, изогнутые, перевитые между собой в странном причудливом соединении, сосульки. Лёд звенел на занавесках, обрамляющих парящее в пустоте окно.
Лёд светился розовым светом, и создавалось ощущение, что внутри холодных кристаллов застыла жаркая кровь.
Неподвижный воздух искрился тысячами крошечных бриллиантовых кристалликов льда.
Створки мультяшного окна распахнулись настежь, открывая черную пустоту, густую и мрачную, но завораживающую, пусть и жуткую.
Лена предприняла попытка дойти до раскрытого окна и закрыть его, но ноги подогнулись, и она упала, ободрав ладони о заиндевевшую ковровую дорожку. Несколько капелек свежей крови, как рубиновые бусы, засверкали на белоснежном покрове.
«Это сон», - сказала себе Лена.
- Нет, - возразили ей. - Не сон. Просто другая реальность.
Адам парил за окном, в густой бескрайней ночи, не согретой звездами.
Белоснежный, как ангел.
Красивый настолько, что захватывало дух.
- Протяни мне руку.
Слова, как камни, срывались с его капризно изогнутых губ.
- Ты замерзла? Это можно исправить. Только протяни руку.
Такие голоса, тихие, низкие, отдающиеся во всем теле, причиняющие удовольствие одним своим звучанием, были, наверное, у сирен.
- Не могу, - упрямо покачала головой Лена.
Призрак рассмеялся.
Смех его был легким, мелодичным, злым и язвительным.
- Я так давно ждал тебя! - заклинал-завораживал голос. - Тосковал. Мне необходимы тепло и нежность, твоя страсть и доброта. Приди ко мне! Дай мне руку.
Лена покачала головой.
- Мне больно. Давно больно. Неужели же ты не проявишь ни капли, ни толики милосердия? Мой ангел, - шептал он, - мой ангел, протяни мне руку.
Лена не хотела больше слышать его голос, отчего-то больно теребивший душу. Шагнув к распахнутому окну, она, раскрыла ладонь, потянувшись к парящему за окном видению.
Мрачным торжеством, словно отблесками костра, осветилось его лицо.
Адам, проплыв вверх, подобно шаровой молнии, миновал зачарованную черту, - порог подоконника, - и плавно опустился рядом с Леной.
- Вот мы и вместе.
Адам, хищно склонился над жертвой.
Ледяные губы мертвеца впились в теплые и живые.
Лена почувствовала, как её захватывает странным водоворотом, из которого нет возврата.
В котором растворяется все.
Страхи.
Надежды.
Желания.
Планы на будущее.
Ничто во Вселенной больше не имело значение кроме него. Только он, он - один! Кем бы он не был.
Лена медленно и безнадежно растворялась в призрачных руках, в призрачных волосах.
Не было никаких интимных ласк. Только касание ледяных губ.
«Силой крови я привязываю тебя к себе,
Силой боли я привязываю тебя к себе.
Силой смерти, что сильнее жизни, я привязываю тебя к себе.
Силой тьмы, силящейся увидеть свет и владеть им, я привязываю тебя к себе».
Лена слышала далекий голос, но воспринимала его, как музыку, не вникая в смысл сказанных слов.
Нарочито неспешные движения рук с изящными длинными чуткими пальцами, скользящими по телу, казались ей каплями дождя, стекающими по стеклу.
Мир начал раскачиваться туда и сюда, словно она стояла на больших качелях.
Тонкая, пропитавшаяся влагой сорочка на груди Адама распахнулась, открывая взгляду гладкую кожу, призывно мерцающую. Стоило прикоснуться к ней, как по рукам её словно потёк свет.
Одежда расстегивалась, разъезжалась, растворялась сама собой, будто бы атомы, из которых состояли нити, распадались на заряды и воссоединялись с туманом.
Каждая пора Лениного тела впитывала в себя холод, влагу и жар, исходящие от Адама.
В это мгновение желание, испытываемое ей, было мучительно острым. Потребность в нем превышало всё - голод, жажду, инстинкт дыхания.
Страсть заслонила весь мир.
Мир растворился вместе с одеждой.
Лишь на краткое мгновение Лена ощутила недобрую боль утраты девственности.
Адама, ледяного и бесчувственного, недоброго, несуществующего, она, Лена приняла не столько телом, сколько душой.
«Силой крови я привязываю тебя к себе.
Силой боли я привязываю тебя к себе.
Силой жизни, что в вечном споре со смертью не может одержать победы, но никогда не терпит поражения, я привязываю тебя к себе.
Силою света, что, не отчаиваясь, пробивает дорогу сквозь тяжелые пласты тьмы я привязываю тебя к себе.
Силой веры, что существует благодаря людскому сердцу, я привязываю тебя к себе.
Силою надежды, которая живет даже тогда, когда её носитель умирает я привязываю тебя к себе.
Силою Любви, всепрощающей и всемогущей, силой Любви, что, как солнце землю, согревает душу,
Силой Любви, дающей смысл жизни, несущей в себе все блага мира,
Силой Любви, позволяющей постигнуть самого Бога -
Я привязываю Тебя к себе».
Лена чисто по-женски, плотски ощущала его суть и собственное естество, напоминающие меч и ножны, высекающие искры.
Задохнувшаяся, отрекшаяся, сломленная бурей чувств, она слышала прекраснейшую музыку - перезвон тонких металлов, мелодичные переливы смеха, шелест листвы, отдаленный рокот моря.
Словно душа пыталась вырваться из тела, ставшего тесным, не воспаряла, а погружалась на дно. И то, что не давало душе покинуть тело, удерживало, доставляло невообразимую негу.
Радость...
Блаженство ...
Наслаждение...
Поднимало выше и ...выше!
Заполняло больше ...и ...больше!!
Становилось крепче и ...крепче!
..тверже и ...тверже!!
Причиняло боль, которая больше болью не была.
Потому что приносила облегчение, повергая во тьму, полную разбитых надежд, обернувшихся блестками звезд.
Лена не хотела ничего знать, кроме губ Адама на своих губах, рук его на своих руках.
Душа достигла места, откуда поднималась темная вода. И вместо мрака и смрада, увидела скрытые от живых глубин космоса. Там проносились ядра-солнца и электроны-планеты. Там зарождалось и заканчивалось существование материи, переходящей из одной формы в другую.
Поток энергии пролился по позвоночнику, обжигая и согревая.
Ледяное пространство наполнилось ветром.
Ветер бил в лицо, разбрасывая светлые волосы.
Широко распахнув глаза, Лена смотрела как свет, который каждый из них источал поодиночке, объединился и мерцал теперь не белым и не алым, а ярко-голубым, окружая их обоих, как раковина жемчужину.
А затем свет погас. Осталась только темнота.
Снова стало тихо.
И в тишине было различимо напряженно дыхание.
- Адам?
Он стоял, белый, холодный. И страшный.
Лицо призрачного любовника подействовала на Лену, как вид змеи на зайца.
Неожиданно запрокинув голову по-волчьи, назад, призрак завыл. Вой сменился демоническим хохотом.
Оглушительные звуки терзали и слух, и душу.
Лена попятилась, приходя в ужас от всего, что произошло здесь.
- Посмотри на меня! - велел Адам.
- Почему ты так поступаешь со мной? Зачем ты меня пугаешь?
Замерзающие губы, потерявшие чувствительность, плохо слушались. Приходилось прилагать усилия, чтобы выговаривать слова.
- Я хочу, чтобы ты осталась здесь, со мной, - равнодушно сказал он. - Хочу, чтобы ты стала такой же, как я. Вдвоём здесь нам будет гораздо веселее.
- Но я не хочу умирать! Я не готова. Не сейчас.... Не теперь... Пожалуйста!
Руки Адама подхватили её, отрывая от земли. В следующее мгновение Лена почувствовала, как поток живительной, почти горячей воды пролился на них сверху.
- Так теплее? - мурлыкал призрачный голос у неё над ухом. - Так лучше?
Доверчиво открыв глаза, Лена задохнулась.
Не вода лилась на неё сверху. Кровь!
Кровь пропитала собою все.
В крови было платье, ноги, руки. Алыми стали даже волосы.
Лена вся была в крови словно её освежевали.
- Пусти меня! - истерично забилась она в его руках. - Хватит! Я больше этого не вынесу! Пожалуйста, прекрати! - рыдала Лена, захлебываясь от ужаса и слез.
Туман, зернистый и тяжелый, рассеялся.
Лена обнаружила, что стоит у себя в ванной, опираясь на стену, обложенную черным кафелем, двумя руками, под душем, и отчаянно, истерично рыдает.
Вода под большим напором хлестала в лицо, больно ударяя по щекам, рукам, плечам.
Ледяная вода.
Всхлипывая, Лена опустилась на колени, оставляя на кафеле мокрые следы от скрюченных в нервной судороге пальцев, и сжалась в комок, обхватив себя руками за плечи.
Безуспешно пытаясь удержать улетучивающее тепло.
_________________

 » 11. Смерть Серёги

На исходе августа летний зной закончился, резко и бесповоротно, сменившись бесконечными нудными дождями.
Начался учебный год.
Дни напролет Лена не вылезала из библиотек.
Танюшка смеялась, говоря, что ещё немного и Лена станет таким классическим ботаником, что лучшим подарком к Новому году станут очки.
Лена тоже смеялась. Хотя смеяться ей вовсе не хотелось. Попытка заглянуть за облака дорого обошлась. В душе словно надломилось что-то. Лену постоянно мучили днём страхи, а ночью такие жуткие кошмары, что сердце обмирало.
Борьба, которую она молчаливо вела сама с собой, изматывала до такой степени, что Лена похудела на целых пять килограмм и из разряда стройных перешла в группу худых.
«У тебя взгляд, как двустволка», - говорили знакомые. - «Аж мороз по коже продирает».
Знакомый худенький парнишка, во время совместных осенних посиделок на шашлыках, пока все уплетали за обе щеки пропахшее дымом мясо, рассказал анекдот:
«Зашел как-то мужик в магазин детских игрушек. Дайте, говорит, мне десять шариков. Продавец ему, мол, зачем так много бракованного товара покупать? Мужик, понятное дело, интересуется: «Так, мол, и так, - говорит, - почему шарики бракованные? Не надуваются?».
Продавец утверждает, что надуваются.
«Не цветные?».
Цветные.
«Не летят?».
Летят.
«А бракованные-то тогда почему?!
Да не радуют.
Как в этом анекдоте, Лену шарики не радовали.
С каждым днем сложнее было занимать голову и ноги, чтобы те не норовили покорно повлечься к желтому дому, где ждал Лену мертвый любовник.
Поджидал, как паук глупую мушку.
Поджидал - поджидал.
И дождался.
***
Утро двадцать второго октября началось, как обычно. Было пасмурно и хмуро. Бесконечно тянулись лекции. Уставшие, не выспавшиеся преподаватели сменяли один другого в начитке малоинтересного, местами малопонятного и большим случаем малополезного материала.
Аудитория не препятствовала вялому течению уроков. Кто-то дремал над раскрытой тетрадкой, кто-то прорисовывал абстрактные геометрические фигурки-сердечки, кто-то тихонько перешептывался между собой. Меньшинство записывало диктуемые слова, не входя особо в их смысл.
Лена смотрела в окно, где почти полностью попрощавшаяся с нарядной листвой березка завистливо поглядывала на соседку рябину, щеголявшую спелыми алыми плодами.
И ту, и другую игриво щупал ветер, заставляя в притворном возмущении махать оголенными ветками.
«Оттого что я на земле стою
Лишь одной ногой», - всплыла в памяти фраза из стихотворения Марины Цветаевой.
Оттого, что я о тебе спою
Как никто другой.
Вслед за стихотворением непрошенной явилась мысль, что сама-то Лена стоит на земле не то, что одной ногой, а на носочках, на мысках пальцев, как балерина. Ледяной ветер грозит сорвать её с дерева, словно листок. И закружить, закружить...
Может быть, уже кружит?
Очнулась Лена оттого, что, грозно нависая, высокая, как палка, высохшая тётка, кричала надрывным голосом:
- Лазорева! Вы мне ответите или нет? Льщу себя надеждой, что вы значение русских слов ещё не разучились понимать?
- Извините, - поднимаясь, произнесла Лена, поправляя волосы.
Жест, который она всегда непроизвольно повторяла, когда нервничала.
- Я прослушала вопрос.
- Вот как? Грустно слышать. По-вашему, я распинаюсь здесь исключительно для того, чтобы аудитория могла спокойно подремать? Весьма сожалею, что сегодня лекция. Иначе я поставила бы вам «неуд».
Прозвеневший звонок избавил Лену от необходимости что-то отвечать.
- И чего Алексеевна к тебе пристала? - сказала, забрасывая на плечо сумку, Татьяна. - Она прекрасно в курсе, что её никто никогда не слушает. Лекции для того и существуют, чтобы хорошенько отоспаться. Фишка в том, чтобы делать это, не закрывая глаз.
Лена промолчала.
- Ты последнее время такая скучная! - попеняла Таня. - Все время молчишь. Ты вообще меня слышишь? Алле, подруга, очнись!
Таня помахала рукой перед Лениным носом.
- Я здесь!
- Вижу, - вздохнула Лена.
- Уже хорошо.
По окончанию занятий у входа девушек поджидал сюрприз в лице Сереги.
Судя по тому, с каким трудом парень держался на ногах, его состояние было далеким от здоровой трезвости. В позе намеренный вызов: грудь колесом, руки в карманы.
Самое неприятное то, что проскользнуть мимо двери, минуя колоритную фигуру Серёги не представлялось возможным.
- Смотри, кто к нам припожаловал, - процедила Танюшка сквозь зубы, толкая Ленку локтем в бок.
- Твою мать! - прочувствованно отозвалась та.
Заметив подружек, Серега направился в их сторону, нескладно, не попадая, ни в ритм, ни по нотам, фальшиво напевая незатейливый мотивчик:
«Стоят девчонки, юбки по колено
У перехода метрополитена
Привет, девчонки, я хороший мальчик,
Садись ко мне. Поехали на дачу»,
Закончив серенаду, кавалер подчеркнуто развязно обнял дам за плечи.
- Дерьмо! - прочувствованно прошипела Лена.
- Любимая, ты случаем, не про меня так ласково? А мне плевать! -Знаешь, фиолетово! Танюх, ты не могла бы отчалить, а? Нам с Леной потрындеть надо.
Таня вопросительно посмотрела на подругу. Лена согласно кивнула, и когда подруга удалилась, окинула Серегу возмущенным взглядом:
- Ну, и? - спросила она, скрещивая руки на груди. - О чем разговор пойдёт?
- О том! Ты чего о себе возомнила, а?
Он надвигался на неё довольного грозно, несмотря на относительно невысокий рост и далеко не крупное телосложение.
- Я? - сделала большие глаза Лена, предусмотрительно отступая на пару шагов.
- Ты!
- Ничего.
- Всё нос задираешь? Если хочешь знать, да если бы не твой папаша, ты, как была никем, так никем бы и осталась! Да даже твоя подружка лучше тебя. У неё хоть сиськи есть. И жопа. А у тебя - ничего.
- Ужасно, - вздохнув, согласилась Лена.
- Хватит тут умницу из себя корчить, ясно?! Все аристократкой себя мнишь? - заводился Серёга. - Дат ты мне не нужна! Я и раньше-то с тобой встречался только из жалости. Ясно?
Он стоял рядом, и Лена была вынуждена обонять запах тяжелого перегара, исходящего от него кислыми волнами.
- Я и теперь ещё добренький. Я ведь помню, как у нас с тобой было. А ты?
Серега попытался обнять Лену, но она вывернулась у него из-под руки.
- Говори, сучка, помнишь?!
Схватив девушку за руку, Серега резко тряхнул её с такой силой, что зубы у Лены клацнули.
Разъяренный мужчина для женщины страшное и отвратительное зрелище. Мужчина должен знать, что, вызывая в душе женщины страх, он навсегда рискует потерять её любовь.
А уж с учетом того, что любви к Сереге Лена никогда не испытывала...
- Убери руки, - зашипела она.
В ответ Серега ощерился, напоминая обнаглевшего шакала:
- На колени предо мной вставай! И прощения проси.
- Я не пойму, чем ты обкурился? На какие колени?
- У тебя их что, много что ли? - хохотнул он, очень довольный своим чувством юмора. - Давай! Встала быстро!
- Как-нибудь в другой раз. Сегодня что-то грязно, - язвительно отозвалась Лена. - Колготки запачкать боюсь.
- Ща ты у меня все захочешь, падла лупоглазая! Ты у меня навсегда отучишься на мужиков орать, ясно!? Я те отвечаю! И рот закрой, чтобы я тебя не слышал, крыса облезлая!
Люди оборачивались на них и старались отойти в сторону.
Ситуация унизительная. Пьяный детина при всех волтузит тебя по улице, а ты никак не можешь прекратить отвратительный дешевый фарс.
- Прекрати, Серёжа, - как можно тверже произнесла Лена, стараясь не сопротивляться тому, что ей выкручивают пальцы из суставов, дабы не спровоцировать ещё большую агрессию. - Давай уйдем отсюда? На нас смотрят. К чему устраивать дешевый площадной театр?
- Куда ты собралась?
Подозрительно насупился Сережа, выпуская, наконец, посиневшие и начинающие распухать пальцы Лены.
- Куда захочешь, - ответила Лена, растирая саднящие руки и стараясь при этом не морщиться.
- Пойдем к тебе на квартиру. Я сегодня плевать хотел на всех призраков. Ясно?
- Ясно, - кивнула Лена, вздыхая. - Ясно.
На самом деле было пасмурно и Лена очень надеялась, что промозглая дождливая погода прояснит Сереге мозги.
На дороге держался тонкий слой наледи, по которому идти на каблуках было скользко. Боясь поскользнуться, Елена семенила маленькими шажочками, как салонная жеманница.
Достопочтенному кавалеру не хватило ни ума, ни желания предложить даме твёрдую мужскую руку в поддержку.
От Сереги, правда, галантности никто и не ждал.
- Да, кстати? Давай зайдем, купим чего-нибудь к чаю? - как ни в чем небывало, предложил он. - Я есть хочу. У тебя деньги есть? Я кое-что одолжил другу. Так что теперь на мили, извини. Что брать-то будем? Пирожные? Или кутнем в честь примирения, купим торт?
Лена буквально остолбенела от подобной наглости.
- Я за свой счёт кормить тебя не буду.
- А что так? - снова набычился кавалер. - Я же тебя кормил. Цветочки покапал. А тебе в лом для меня на пироженку разориться?
- Жадная я.
Заметив, как глаза парня снова начинают наливаться кровью, Лена поспешила пойти назад, на попятную.
- Ой, ладно, пойдем, - махнула она рукой. - Купи тебе крем-брюле, корзиночку и безе. Доволен?
Главное, чтобы он больше драться не лез.
И не орал.
- Вот умница, - развеселился Серега. - С женщинами всегда так. Сначала «нет, нет!», а потом «да милый! О, Да!».
Он заржал на весь квартал, довольный собственной шуткой.
-Ну ладно, пойдем. С женщинами знаешь, что главное? Уметь проявить твердость. Я за слова отвечаю. Я думаю, мы ещё с тобой помиримся. Учти, я тебя этому московскому пижону не отдам. Я ему все зубы пересчитаю. Да он, я уверен, вообще не мужик! Так, гавно! Пидорок столичный.
Лена изо всех сил старалась удержать за зубами рвущиеся возражения.
Уж кто-кто, а Мишка был хорошим парнем. Даже с учетом всех сложившихся обстоятельств, все равно.
Бросая на Серегу взгляды исподлобья, Лена задавала себе один единственный вопрос - как?
Ну, как она могла с ним встречаться?! Где были её глаза?
Добрались они до места быстро и без приключений.
Пока Лена открывала дверь ключом, Серега, неожиданно присмирев, широко открытыми глазами уставился на черную лестницу, уводящую на чердак.
Ему почудилось, что сверху на него зло сверкают жёлтые глаза. Мурашки побежали по спине. Он успел ещё подумать, что ни за что не останется тут после того, как стемнеет.
Даже когда дверь закрылась за его спиной, Серега подумал, что дверь не является достаточной преградой обладателю злобных желтых глаз.
«Она не ведьма, случаем?», - промелькнула у Сереги в голове, пока он разувался и снимал куртку.
Его продолжало не столько раздражать, сколько тревожить ощущение чьего-то недоброжелательного, настороженного, затаенного присутствия.
Словно сверкающие глаза с чердака просочились сквозь дверь в коридор и теперь с насмешкой угрожающе выжидали.
- Ну, проходи уже, - в голосе Лены не было особого тепла.
Серега повел носом - носки плохо пахли.
Но он только позлорадствовал по этому поводу. Пусть понюхает. Ничего. Не графиня.
Лена воткнула штепсель электрического чайника в розетку. Вода зашумела, нарушая концентрированную тишину, сгустившуюся в комнате.
Серега наблюдал, как девушка почти сонно передвигается по кухне.
Серебристые волосы колыхались вокруг узкого лица, падали на спину.
Аккуратная попка так и просилась в руки...
Серега поднялся и, обхватив тоненькую талию, притянул сопротивляющуюся девушку к себе:
- Поцелуй меня, - потребовал он.
В ответ Лена принялась отчаянно вырываться, чем разозлила его ещё сильнее.
- Поцелуй, я сказал!
Сколько она может с ним играть? Разве недостаточно он терпел её капризы? А что получал взамен?
Нет, больше он таким терпеливым не будет!
Пусть сколько угодно кричит и вырывается. На этот раз он не позволит ей делать из себя тряпку. На этот раз он будет мужиком. Он научит её уважать себя.
Лена не на шутку перепугалась, когда Серега с силой бросил на кухонный стол. От толчка на пол посыпалась посуда, поставленная для планируемого чая.
Потная горячая липкая рука клешней вцепились ей в бедро, стремясь задрать юбку и снять трусики. Второй рукой Серега зажимал Лене рот, чтобы она не кричала.
Никогда раньше Лена не подозревала в мужчине такой силы. Серега не отличался крепким сложением, но в его руках она чувствовала себя беспомощной.
Пяткой она изо всех сил заехала ему по голени.
В ответ Серега сильно ударил её под дых. От удара перехватило дыхание и Лена согнулась пополам.
Войдя в раж, Серега и не думал останавливаться. Схватив Лену за длинные волосы, он рванул что было силы, заставив встать на колени.
- Сказал же, что поставлю тебя на колени? Я своих слов никогда не нарушаю, - гордился собой Серега. - Будешь ещё из меня идиота делать? Будешь, отвечай?! - смачная оплеуха чуть не свернула Лене шейные позвонки. - Я тебя отучу быть сукой! Поняла? Отвечай, когда с тобой мужик говорит.
Удары сыпались один за другим, заставляя Лену кусать губы, лишь бы не скулить от боли.
Какой же глупостью было, приводить его сюда, оставаться с ним наедине?
Никогда раньше Лену не били.
Она просто не знала, что это такое.
Ссадины на лице щипали от слёз:
- Прекрати, - всхлипнула она. - пожалуйста.
- Проси лучше, сучка, - ржал Серега. - Давай, ложись, расставляй ножки. Да не кочевряжься! Получай удовольствие.
Лена судорожно пыталась придумать, что делать.
Позволять себя бить дальше бить невозможно.
Сопротивляться, значит ещё сильнее распалять в нём зверя, рискуя подвергнуться изнасилованию.
Альтернативой изнасилованию было добровольное согласие на близость. Она, по крайней мере, позволяла избежать значительной части унижения.
- Давай, - яростно процедил сквозь зубы Серега, - расскажи мне, как ты меня хочешь. Посмотри, какой он красавец. Поцелуй его, поиграй с ним...
Лена встала на четвереньки, делая вид, что подчиняется.
Мысли тем временем метнулись к белой табуретке с острыми углами и металлическими ножками. Если не получится, Серега её убьет. Если получится, вполне может статься, что его убьет она.
Лена потянулась к Серёгиному члену. Руки заскользили от головки к мошонке. При этом она изо всех сил старалась, чтобы лицо не отражало той степени отвращения, которое вызывал в ней сей «любовный» акт.
Серега расслабился, довольный её покорностью.
- Я же говорил, что умею обращаться с женщинами, - процедил он, довольно смежая веки.
Лена вскочила, схватила табуретку и, прежде чем он успел среагировать, ударила, сверху вниз.
Серега закричал, закрывая лицо руками, отскакивая назад.
Замахнувшись снова, Лена вновь хотела ударить, но Серега ухватился руками за край, с силой рванув импровизированное оружие на себя.
Перепуганная Лена выпустила табуретку из рук, и, потеряв равновесие, Серега повалился на пол.
Лицо его заливала кровь, сочившаяся из глубокого пореза на лбу.
Лена не стала медлить, рассматривая степень тяжести полученных им травм. Она бросилась к входной двери и выскочила на площадку.
Только оказавшись на улице, под брызгами проливного дождя, она поняла, что пальто и сапоги остались наверху, а в таком виде она далеко не уйдет.
Лену трясло от нервного перенапряжения, ярости и мучительного страха перед тем, что Серега может спуститься и продолжить её избивать.
По двору шел незнакомый мужчина средних лет.
Лена поспешила к нему:
- Пожалуйста! У вас есть телефон?
Мужчина нерешительно кивнул.
- Д-да, - испуганно проблеял он, понимая, что, кажется, влип в неприятности.
- Разрешите позвонить? Я быстро.
Мужчина протянул ей свою моторолу.
Лена торопливо набрала номер Танькиного домашнего телефона, отчаянно молясь, чтобы подруга оказалась дома.
- Алло? - отозвалась Татьяна полусонным голосом.
Лена облегченно выдохнула.
Бог все-таки есть!
- Танюш, не спрашивай ни о чем и не перебивай меня, ладно? - стараясь удержать всхлипывания и подступающую истерику, проговорила она. - Немедленно приезжай на Чичканово. Как можно быстрее и, если можно, не одна. Серега меня избил и пытался изнасиловать. Я выбежала на улицу, в чем была, раздетая. Приезжайте, быстрее.
- Скоро буду.
Голос Тани показался Лене сухим и колючим.
- Спасибо
Вернула Лена мужчине сотовый, избегая смотреть ему в глаза.
Не желая видеть в них ни отвращения, ни сочувствия.
- Может, в милицию позвонить? - предложил незнакомец.
Лена помотала головой.
- Мы сами разберёмся.
Легко советовать другим не давать спуску насильникам. Насколько же все усложняется, когда дело касается лично тебя.

Сдай Лена Серегу ментам, завтра её осудят все, начиная с Таньки и заканчивая родной матерью.
Все, включая вызванных милиционеров, в случившемся обвинят именно её. Поговорку насчет сучки, которая, если не захочет, в России знает каждый. И мнение о степени виновности «кобелька» разделяют все.
Придется справляться самой и не выносить сор из избы. Проспится, одумается, сам напугается того, что сделал. Бог даст.
- Вы же замерзнете, - заметил мужчина.
- Я подожду в подъезде. Спасибо вам, еще раз. Идите, не беспокойтесь. Теперь всё будет хорошо.
Чтобы случайные прохожие не смотрели с осуждением на её начавшее заплывать синяками, распухающее лицо, Лена вернулась в подъезд.
Таня приехала минут через двадцать, но они показались Лене вечностью.
Она совсем окоченела. От сквозняков не спасала даже горячая батарея. Болел заплывающий глаз и ребра. Саднила ободранная кожа на висках, губах и даже бёдрах, там, где прошли Серёгины ногти.
Танька пулей влетела в подъезд. Сопровождал её Саша.
Увидев Лену, они оба застыли, переглянувшись:
- Да он чё, офигел, в натуре?! - взревел всегда спокойный Сашка. - Сейчас поднимусь, все кости ему пересчитаю!
- Пойди лучше, возьми Ленины вещи, - распорядилась Таня, заботливо обнимая замерзшую подругу. - И не вздумай сейчас выяснять отношения, ладно? Сначала отвезем Леночку домой. А потом будем разбираться.
Лена просто терпела, когда все кончится. Когда, наконец, можно будет, нырнув под одеяло, уснуть, забыть обо всем, что произошло за последние два часа.
***

Стоя перед захлопнувшейся за Леной дверью, Серега боролся с желанием броситься следом.
Догнать и проучить как следует.
Но возбуждение и азарт быстро схлынули. Из мозгов выветривались последние наркотические пары. Из крови уходил адреналин. Им на смену пришла тревога. Что теперь будет дальше?
Что такое на него нашло?! Серега не хотел избивать Лену. Он вовсе не хотел делать ей больно. Он же любит её!
А она? Она его совсем не хотела. Любви его не хотела. Ничего от него не хотела. Бросила, как старый ненужный свитер.
Он сегодня в универ поплелся с единственной целью - помириться. А вот теперь их отношения окончательно, бесповоротно испорчены.
От этой мысли всколыхнулась задремавшая, было, злость. Серега зарычал, схватил вазу, стоявшую на столике, и ударил ею о стену, разбрызгивая стеклянные осколки по всему коридору.
Осколки на полу живо напомнило ему прошлый визит сюда. Со всеми сверхъестественными подробностями, которых быть не могло.
А они, супротив всякой логики, были.
Нет, все-таки хорошо, что Ленка удрала. Он был способен её покалечить, лживую крысу.
Серега замер, прислушиваясь.
До него дошло, что в жуткой квартире, полной духов, он остался один.
Казалось, в любой момент из углов блеснут яростные насмешливые желтые глаза с щелевидными зрачками.
Некто, обитающий здесь, был зол.
Серёга стоял посередине коридора, так пристально разглядывая дверь в ванную, что ему начало казаться, будто она слегка приоткрылась.
Парень моргнул. Дверь была плотно притворена. Ни единого звука. Ни единого колебания в воздухе. Смеркалось.
И в сумерках четко виднелись запертые двери.
Когда-то Серега под влиянием одного друга, увлекающегося творчеством Стивена Кинга прочел книгу «Сияние». Там был эпизод, самый страшный и единственно показавшийся Сереге увлекательным, в котором маленький мальчик заходит в ванную комнаты 312 и видит, как старая толстая утопленница поднимается ему навстречу.
Серега стоял в коридоре, из которого стремительно убегал свет, и чувствовал, будто внутренности затягивало в огромную воронку. Ему казалось, что стоит только на долю секунды отвести взгляд от двери, ведущей в ванную, как та широко распахнётся, выпуская раздутый от газов, осклизлый труп.
Серега моргнул.
Ему кажется, или дверь на самом деле приоткрылась?
Резкий звук падающей воды вдребезги разбил тишину.
Вода брызгала, стекала, шелестела, гремела, пела, звенела, билась и булькала.
Серега заставил себя двинуться по направлению к ванной, зайти в неё, закрутить краны.
Почему-то стало ещё больше не по себе, когда звук падающей воды стих.
Серега хотел, было, быстрей выйти, но дверь не открывалась, её заклинило.
За спиной вновь полилась вода, но теперь она больше не билась о кафель, а тихо журчала.
Насмешливо, вкрадчиво.
Безжалостно.
Комната стала наполняться туманом. Предметы теряли четкость, и словно бы засветились изнутри. Чугунная ванна, вытягивалась в длину и ширину, пока не стала огромной. Кафель под ванной издавал легкое свечение, наводящее на мысль о прогоревших, но ещё таящих жар, углях. Зеркало подернулось рябью.
Серёга быстро нашел объяснение происходящему. Его просто «тюркнуло» со «шмали», и все дела! Все происходящие, это просто действие наркотика. И только.
Успокоившись, он с любопытством стал наблюдать происходящее.
Услышав веселый девичий смех, Серега вздрогнул.
Обнаженная блондинка с потрясающей фигурой, подставляла высокую грудь под водопад воды, стекающей из душа, чувственно теребила дерзко вздернутые соски. Её руки то скользили по груди, то опускались ниже, туда, где смыкались стройные, женственно-округлые, мягкие бедра.
На лице девушки застало выражение, ясно отражающее степень её возбуждения.
Странная нега, чувство сонливости, острое желание окунуться в розовую воду неожиданно, словно паутина, стали окутывать его.
- Тебе нравиться здесь? - услышал он ласкающий, как соболиный мех, мягкий голос. - Иди ко мне! - позвала блондинка.
Это не Лена!
Лена ушла.
Кто же это?
А впрочем, Сереге это сейчас было все равно. Вздыбившаяся плоть болезненно пульсировала и ныла, влекла к блондинке, от которой распространялся сладковатый, даже через чур приторный, запах.
- Иди к нам, - звал его мужской тихий голос.
Чьи глаза мерещатся ему? Мягкие, карие, мерцающие?
Чьи руки обнимают, причиняя острое наслаждение - девушки? Юноши? Обоих?
Незнакомый парень и девушка обнимали Серегу, жадно, жарко ластясь.
Втроем они придавались изощренным, незнакомым прежде Серёге, ласкам.
В то время, как руки Сереги жадно сжимали женскую грудь, плутая по таинственным и влекущим изгибам женской плоти, его собственное тело получало пронзительно-острое удовольствие от рук красивого юноши, умело играющего с его собственным жезлом.
Откинув голову, Серега застонал, не в силах более сдерживаться.
Красивые, алчные, свободные и до восхищения бесстыжие, новые знакомые пришлись ему более, чем по вкусу. Хотя Серегу несколько смущали эти игры. Если бы были только девушки, а так, целуясь с красивым незнакомцем, Серега испытывал чувство вины, разрываемый между долгом «нельзя» и чувством «приятно».
Впрочем, юноша был мало похож на человека. Слишком тонкий. Слишком изысканный. Со слишком светлыми мягкими девичьими локонами. С неестественно алым, теплым, чувственным ртом.
Серега сам не заметил, в какой момент стал обнимать и жадно целовать не девушку, а юношу.
На подзеркальнике догорали красные восковые свечи.
Фигура юноши становилась менее четкой, расплывчатой. Словно бы Серёга смотрел на него сквозь воду.
- Кто ты? - выдохнул Серёга, сжимая пальцами тонкие запястья незнакомца.
Тонкие, красивые. Откуда в них взялось столько силы? Властно, медленно, неумолимо эти руки перевернули Серегу лицом к кафелю.
Серега впервые почувствовал, как чужая плоть вторгается в его тело. Ощутил с острейшим отвращением.
Господи, бедные женщины! Как они это терпят?!
Никакой мягкости, никакого огня в теле незнакомца не было. Его член был ледяным, как заостренное железо на морозе.
Боль пронзила от ягодиц до макушки, заставляя тело забиться в судорогах.
Серёга закричал, делая безуспешные попытки вырваться, уйти от происходящего ужаса. Он чувствовал, ощущал, как холод прокатывался от губ до пяток, заполняя собой каждую клеточку, но отстраниться, был не в состоянии.
Боль обессиливала, распинала, уничтожала. Лишала надежды. Ужасала.
Ледяная плоть отвратительного любовника убивала.
- Хватит! Не надо! - кричал Серега.
Но голос его уходил в пустоту.
Наконец железные тиски разжались. Руки чудовища больше не держали, а плоть не распинала.
Серега был свободен.
Во рту стоял противный привкус жести. Когда Серега закашлялся, на кафель брызнули капли крови.
Его крови!
Потолок начал опускаться. Серега из последних сил попытался выбраться из этого ада, но прежде чем успел вылезти из ванны, ноги подкосились, он больно ударился головой о край и ушел в воду.
«Сейчас я проснусь! - подумал Серега, цепляясь за ускользающее от него сознание. - Сейчас я проснусь!»
Что-то тяжелое не давало ему подняться. Лёгкие разрывало от недостатка кислорода.
Темнота, красная и густая, заволакивала все вокруг.
Серега ещё продолжал слышать, как где-то падала вода, струилась и растекалась, отрезая его от живительного воздуха и света.
Вода колыхалась над его головой.
«Ты больше никогда не проснешься. И никогда не будешь спать. Добро пожаловать во Тьму».
Над собой Серега продолжал видеть бесстрастную фигуру со скрещенными на груди руками.
Молодой человек смотрел на него равнодушно чёрными бездонными глазами.
Это был не сон.
Так пришла к Сереге смерть.
_________________

Екатерина, спасибо за продолжение!
_________________

спасибо за продолжение
___________________________________

На здоровье.



Всегда - пожалуйста.
_________________

 » 12. Любовь нежити

Присев на край подоконника, Лена старательно делала вид, будто разглядывает рисунки и тонкие, как паутинка, трещинки на кафельном полу.
Гнетущие чувство тревоги испуганным мячиком прыгало в груди.
По шагам, долетевшим сверху, подруги сразу поняли - что-то произошло.
Что-то не хорошее.
Добежав, Сашка остановился, тяжело дыша:
- Он... Он...
- Что?
- Мертвый!!!
***
Человек в синей форме не сводил с Лены сверлящего, изучающего грозного взгляда. Он пытался связать в маленьком мозге, там, позади маленьких глазок-буравчиков, события дня. Нутром чуял - девушка с холодными глазами причастна к смерти паренька, того, что лежал сейчас наверху, в соседней квартире.
Лена тоже чувствовала, что грубоватый детина, с уже наметившимся брюшком под ремнем, прав - она виновата в смерти Серёги.
Но, даже вздумай она сейчас признать свою вину, что ей ему сказать? Какую правду?
«Да, я убийца! Я нарочно заманила, а потом оставила Серегу в той зловещей квартире, чтобы понаблюдать, как им закусит призрак. Этот злой дух, он, знаете ли, с недавних пор мой любовник и мы с ним заодно. Думаю, именно он и стал тем самым чудищем, что утопило моего бывшего парня в черной ванной. А на что он, мой бывший парень, собственно, рассчитывал, когда так плохо себя вел? Нет, не думайте! Призрак убил его вовсе не из ревности. И не из мести. Просто он хотел есть. Вы не знаете? Именно так призраки питаются - живыми людьми».
Стакан, что Лена держала в руке, показался слишком тяжёлым; рука словно налилась свинцом.
В комнате царила неприятная атмосфера, насыщенная невысказанными подозрениями и опасениями. Лена старательно не глядела в сторону друзей. Чувствовала, какой подозрительностью были полны их сверлящие, обжигающие, обвиняющие взгляды.
А может быть ей только так казалось?
Её здесь нет. Та, кто присутствует, это не она, не Лена Лазорева. И все, что здесь произошло, произошло не с ней. С ней такого просто быть не может. Вовсе не она сидит в чужом коридоре, как две капли похожем на тот, что находится над их головами. Вовсе не на неё смотрит инквизиторским взглядом плотный невысокий человек в милицейской форме. Не её подозревают в убийстве. Не её допрашивают, зажав в руках блокнот и ручку.
Даже призраки казались Лене реальнее.
Медработники, милиция, трупы! Во что превратилась её спокойная, размеренная жизнь?
- Вы давно знакомы с убитым?
- Да.
- Как давно и насколько близко?
- Очень давно. И достаточно близко.
-Можно поподробнее?
- Мы вместе выросли, вместе учимся.
Лена судорожно сглотнула отчего-то густую, как еловая смола, слюну.
-- Учились, - поправилась она. - Встречались почти полгода. Но расстались пару месяцев назад.
- По чьей инициативе?
- Решение было общим.
- Он как-то угрожал вам после ссоры?
- Мы не ссорились. Мы разошлись мирно. А сегодня Сережа вдруг неожиданно встретил нас с Таней. Начал ругаться. Я не хотела, чтобы мы гавкались на виду у всех, вот и предложила решить всё в тихой обстановке.
Лена почувствовала, как в висок клюет птица с острым железным клювом.
- Вы приехали к тебе домой. Что потом?
- Потом ...Серёжа, он... он стал ко мне приставать.
- Где это происходило? В ванной? - сухо спросил милиционер.
- Почему в ванной? - удивленно вскинула на него глаза Лена. - На кухне. Мы собирались пить чай и тут он повел себя необычно. Сережа никогда раньше....
Лена опустила голову, решив не досказывать предложение.
- Я стала зачищаться, испугавшись, что он меня покалечит. Отбиваясь, бросила в Сережу табуреткой и убежала.
- Он пытался тебя догнать?
- Нет.
- Значит, ты утверждаешь, что вы не вступали с ним в интимные отношения?
- Нет. Почему вы спрашиваете?
- А потому! - передразнил её участковый. - У твоего покойничка все хозяйство спермой залито по самое не балуйся. Даже на коврике лужица.
Лена опустила голову, уронив на колени дрожащие руки.
Господи, что же произошло в той Богом забытой квартире?
- Труп забрали, - заявил второй милиционер, здоровенный детина, с лысым черепом, перешагивая порог соседской кухни. Он мог с легкостью сойти за «братков», а не за служителя Фемиды.
- Ну, что? Тоже едем в участок? Или как?
- Едем, - закрывая блокнот, поставил точку в разговоре Ленин собеседник.
Пока автомобиль их вез, Лена пыталась себе представить, как отреагирует на события мама. И не могла. Не хватало воображения.
По приезду участковый проводил её к кабинету, над которым висела табличка: «Комитет по делам несовершеннолетних».
- Мне девятнадцать, - заявила Лена.
- Да без разницы, - отмахнулся милиционер, распахивая перед ней дверь.
В кабинете Лену встретила совсем ещё молодая женщина, не старше тридцати. Плотного сложения, в поношенных джинсах и толстом свитере под горло, с русыми жидкими волосами, забранными в небрежный хвост.
Следователь показалась Лене простой, надежной и симпатичной. Почему-то вопреки распространенному мнению о продажности родной милиции, глядя на эту женщину, верилось, что справедливость все-таки восторжествует. Такая взятку-то взять, возьмёт, не откажется. Но если ты действительно вор, все равно будешь сидеть в тюрьме.
Следователь поманила Лену, приглашая сесть.
- Как тебя зовут? - спросила она, постукивая ручкой по столешнице.
- Лена.
- Фамилия? Отчество?
- Лазорева Елена Олеговна, - ответила Лена.
- А я Алевтина Алексеевна, - представилась женщина. - Ну, так, Лазорева Елена Олеговна, что мы там натворили?
- Ничего.
- Все так говорят. За что же, в таком случае, тебя к нам привезли, если ничего? Ладно, сначала ответь, царапины тебе уже обработали?
- Обработали. Соседка марганцовку одолжила.
- Хорошо. Тогда, Елена Олеговна, вот что - вот тебе листок. Вот ручка. Садись-ка вон за тот стол, и пиши. Излагай подробно, все, как было. Договорились?
Лена кивнула.
- Алевтина Алексеевна? - встревожено окликнула она следователя, которая уже направилась в сторону электрического чайника.
- Да?
- Мне пришьют дело о превышении необходимой обороны?
Алевтина Алексеевна кивнула, хладнокровно наливая кипяток в чайник для заварки:
- Возможно. А что? Будут не правы?
- Будут, - буркнула Лена себе под нос.
Она села за указанный ей столик, и постаралась сосредоточиться.
Собрать вместе, норовившие разлететься по сторонам мысли.
Предстояло описать события дня, уместив их на одном листе формата А-4.
И снова сомнения в том, что все происходит именно с ней, закрались в душу.
- Скажите, можно мне позвонить?
- Кому?
- Отцу.
- Отцу можно.
Лена нажала кнопку вызова на мобильном телефоне.
Олег отозвался в тот момент, когда она уже начала думать, что на её вызов останется без ответа.
- Алло? - голос звучал устало и напряженно. - Как дела, Лена?
- Плохо. Меня забрали в милицейский участок по подозрению в убийстве.
- Что?!!
Олег не кричал, но в голосе его прозвучало такое количество эмоциональных оттенков, что Лена затруднялась с их определением. Была представлена вся палитра красок от изумления до возмущения; от страха до ярости.
А вот в ней самой, казалось, эмоций уже не осталось.
- Перезвони мне сейчас, ладно? - попросила Лена. - У меня на счету остались копейки.
Когда Олег перезвонил, Лена кратко, в общих чертах рассказала ему всю историю:
- Понятно, что в свете моих синяков, звонков и криков дело выглядит так, будто, отбиваясь от насильника, я его прибила. А может, и, не отбиваясь вовсе, а так, во время любовных игр...
- Мне нужны имена и фамилии тех, кто с тобой работает. Ты сейчас одна?
-- Нет.
- Дай мне поговорить со следователем.
- Без проблем, - Лена повернулась к Алевтине. - Мой отец хотел бы с вами поговорить.
- Без проблем, - копируя её тон, улыбнулась Алевтина Алексеевна, забирая из рук мобильник.
Пока старшие говорили, Лена записала на бумагу то, о чем только что рассказала отцу.
Пришли, повздорили. Серега начал приставать. Отбиваясь, ударила его табуреткой по голове, рассекла кожу на лбу. Может быть, и не только кожу. Испугалась, убежала. Позвонила подруге по мобильнику, одолженному у неизвестного случайного сердобольного прохожего. Дождалась подругу с её парнем в подъезде. Наверх поднялся Сашка, а когда спустился, сказал, что нашел Сережу мертвым. Вот и все. Что происходило за то время, пока она, Лена, дожидалась Таню, в квартире она понятия не имела. Может быть, желая смыть следы крови, которая, как известно, весьма обильно течет из лицевых царапин, Сережа решил принять душ, поскользнулся и разбился?
- Давай листок, - сказала Алевтина Алексеевна.
Пробежав по нему взглядом, кивнула
- Сгодиться. Судебная экспертиза разберется, что в твоих откровениях сказки, а что правда.
- Там всё правда.
- Ладно, ладно. Твой отец сказал, что матери уже позвонили. Так что жди, за тобой приедут.
В комнате было пронизывающе холодно. В эту пору, когда за окном осень борется с зимой, а отопления в трубах не предвещалось, мерзло, казалось, все на свете.
- А можно и мне горячего чаю? - робко спросила Лена.
Следователь ухмыльнулась. И налила замерзшей, перепуганной, явно уставшей девочке, чаю. Пусть погреется.
Из участка Марина с Леной домой возвращались пешком.
Мать с ней не разговаривала, храня всю дорогу уничтожающее молчание.
Молчание матери причиняло Лене мучительную боль, заставляя не обращать внимания на брызги воды, летевшие со всех сторон, на грязь, на холод.
Было такое чувство, словно на сердце положили огромный раскаленный камень. Лена шла быстрее и быстрее, как будто стремясь обратить боль в движение. Словно нож разрезала она темноту и дождь. Но мрак смыкался за спиной и зазывно мерцал впереди, по-прежнему не давая облегчения.
По возвращению домой Марина кинула еду на стол, словно собаке:
- Я ни в чем не виновата, - со слезами проговорила Лена, чувствуя, как боль перерастает в злость. - Почему ты так со мной себя ведешь?
- Виновата!
Чужим, далеким голосом отозвалась мать.
- Раз ты оказалась в такой ситуации, значит ты виновата.
- Так в чём моя вина?! В том, что я не дала этому идиоту себя изнасиловать?!
- А ты думаешь, твоя чертова невинность стоит дороже человеческой жизни?!
Лена, опешив, смотрела на мать.
- Ты не должна была встречаться с этим мальчиком, раз уж он тебе не нравился. Должна была как-то иначе обставить ваше с ним расставание, объяснить мотивы своего поступка, извиниться, если на то пошло. Не должна была доводить ситуацию до точки кипения. Женщина отвечает за отношения. Не мужчина! Ты не должна была, ни в коем случае не должна, оставаться с ним наедине! Так что в том, что случилась, ты, как видишь, виновата!
- Но хоть в то, что я его не убивала, мама, ты мне веришь?
- Не знаю, - прошептала мать, отводя глаза. - Может быть, не рассчитала силы?
- И оставила его в ванной истекать кровью? Я бы никогда так не поступила! Когда я выбегала из квартиры, Серега здоровенным бугаем несся за мной, звеня яйцами и потрясая кулаками! Он был живее всех живых. Он был пьян. Он жестоко меня избил. Я - твоя дочь. Мне плохо! А ты не находишь для меня ни одного доброго слова!
- Ты... Ты такая же, как твой отец!
Марина буквально выплюнула эту фразу ей в лицо.
- Безответственная! Бессердечная! Гулящая! Думаешь только о себе! Господи, какой позор! Я этого не переживу, - всхлипнула Марина, опускаясь на стул и разражаясь рыданиями.
Лена знала, что у матери больное сердце. Нужно было бежать за каплями, нужно было предпринимать какие-то действия, успокаивать. Оправдываться. Что-то делать. А не было сил. Не было желания.
А вот если взять, и сделать то, что избавит её разом от всех проблем? От несправедливых злых упреков? Взглядов? Обвинений? Презрения?
Просто перестать быть?
Накапав «корвалол» в маленький стаканчик, поставив его рядом с матерью, Лена ушла в спальню.
Лена слышала, как мать несколько раз подходила, тяжело вздыхая, и по комнате распространялся запах валидола. Но к рассвету в доме воцарилась полная тишина.
Украдкой выпархивая из дома ранним утром, когда часы показывали только половину пятого, Лена понимала, что объяснить свое поведение матери будет сложно. Но все равно поехала, не устояв перед искушением выплеснуть боль, злость и отчаяние на «виновника» свалившихся бед.
Перешагнув порог зачарованного дома она не стала включать свет.
- Ну? - тихо уронила она в мертвую тишину. - Где ты? Поговорим? Как ты посмел?! Как ты только посмел так подло подставить меня?! Из-за тебя мне вполне могут пришить статью и условную судимость.
Лена почувствовала озноб, распространяющийся по телу, сковывающий разум и волю, как льдом реку.
«Посмел? - насмешливо протянула Тьма голосом Адама. - Это не требовало такой уж большой смелости»».
- Я верила тебе!
- А разве я сделал что-то внушающее доверие?
- Какого черта тебе понадобилось его убивать? - заорала Лена.
- Не хочу больше быть «барабашкой» за дверью. Захотелось заявить о себе широким массам.
- Ты мертв. Этого не изменишь.
- Много ты знаешь, куколка, - насмешливо выдохнула Темнота. - Откуда, по-твоему, появились сказки о вурдалаках, оборотнях, инкубах? Они имеют под собой вполне реальную основу. Мы, мертвецы, можем черпать силу в вас, в живых. Мы питаемся вами. Вашей жизненной силой, вашими чувствами, кровью, мыслями. У нас нет другого выбора, если мы хотим «жить» в мире Времени и Плоти.
- Значит, для тебя я только пища? - с вызовом спросила Лена.
- Подумай сама, разве он не заслуживал смерти? К чему ему жизнь? Грубому, тупому, примитивному животному, получавшему радость только от еды и от секса? Настолько пустое создание, что у его Силы и вкуса-то нет. Даже не знаю, существовала ли она у него - душа?
- Не нужно так говорить о Сереже!
- Твоя беда в том, что ты не веришь в Зло. В обычное, обыденное маленькое Зло. Но оно существует. Оно реально; оно всегда рядом. Оно живет в твоем собственном сердце. Не отрицай! Что, как не зло, заставило тебя позволить убить твоего неудавшегося любовника? Что иное, как не стремление ко злу, заставляет тебя приходить ко мне снова и снова? Неужели ты до сих пор не понимаешь: я - реален? Я опасен. Я и есть Зло Твоя любовь ко мне - зло. Наша связь с тобой наиболее порочная из всех возможных пороков и извращений, она тоже зло.
Я знаю, чего бы тебе хотелось. Чтобы я стал похожим на ожившие девичьи сны, обернулся прекрасным маленьким принцем, грезившим об одинокой розе. Но я не любитель роз! Я не ожившая фантазия экзальтированных барышень, отрекшихся от мирских соблазнов. Я - беглец из Ада, которому ты помогаешь обосноваться у себя в миру.
Лена подняла на него глаза:
-Ты убьешь меня?
- Ты сама убьешь себя, - усмехнулся Призрак, пожимая плечами. - Но что такое смерть? Ты же твердо знаешь, что не перестанешь существовать. Всего лишь поменяешь форму. Так чего бояться?
Во всех книгах, во всех религиях мира контакты с мертвыми запрещены.
Почему вдруг Лена решила, что сможет безнаказанно преодолеть то, что всегда было запретным табу, во все времена, у всех народов?
Почему не убоялась, входя в полосу мрака?
На что надеялась?
Почему сомневалась, что это странное существо способно причинить ей вред?
Его волосы, пушистые, мягкие, щекотали щеку.
Лена перестала испытывать сомнения, перестала ощущать страх. Она чувствовала только твердый холод его рук, и их прикосновение было приятно.
Она обняла ледяную, гибкую шею.
Наверно такие же восхитительные ощущения испытывала Ева в объятиях первого змея? И на них променяла Рай.
Лена позволила приблизиться кроваво-алым губам к своему лицу, покорно закрыла глаза, когда ледяные губы коснулись её губ.
Его тело напоминало ожившую каменную статую.
Лена чувствовала себя птицей, попавшей с шелковые сети, в которых биться бесполезно.
Растворялась, подчинялась и уходила от всего привычного, близкого и теплого. От всего того, что было ядром души и тела.
Легко подчиняясь боли, пришедшей в миг, когда острая бритва вскрывала вены на руках.
Она даже не поняла, что происходит. Лишь вздрогнула и прижалась к нему, словно пытаясь найти успокоение в обманчивых неживых руках.
- Я... умру?
- Да. Это стало неизбежным с первой страницы, прочитанной в моем дневнике. Иди ко мне, моя маленькая глупая девочка. Я тебя жду.
_________________

 » 13. Дорога на Тот Свет

Кровавая густая пелена ещё не успела спасть с глаз, а в сознание уже просился звук, скрежещущий и монотонный. Он заставлял прислушиваться к себе.
Лена с трудом открыла глаза.
Её окружал полумрак. О него слабо бился тонкий язычок почти истаявшей свечки. Рядом на подзеркальнике пылилось ещё два оплывших, прогоревших свечных огарка.
Опираясь о стену, с трудом удалось подняться на ноги.
Уронив взгляд вниз, Лена содрогнулась.
Ванна оказалась до краев заполнена грязной водой. Маслянистая вязкая поверхность, местами покрытая кусочками грязного льда, подрагивала, словно под ней что-то притаилось, собираясь выплыть.
Будто только и дожидаясь случайного взгляда, полного ужаса и отвращения, жидкость забулькала, покрываясь крупными пенящимися пузырями.
- Не уйдеш-ш-ш-ш-шь, Ле-н-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а...
Зов закончился мрачным, утробным урчанием.
Лена отказывалась верить в реальность происходящего.
Должно быть, она бредит?
Из воды выбиралось жуткое монструозное создание. Подобные формы могли родиться только в воспаленной, больной фантазии голливудских режиссеров.
Таким, как эта выплывшая из канализации тварь, место в ужастиках. Больше всего монстр напоминал освежеванную и, уже в таком, освежеванном виде, избитую овчарку.
Обнаженные липкие мышцы блестели, перекатываясь при каждом движениях, пока Чудо-Юдо выползало наружу, медленно переваливаясь через бортики ванной.
С мокрых лап капала мутная жидкость пополам со струйкой черно-алой крови. Между острыми, выпирающими вперед, лязгающими клыками сочился мутный, вонючий, зеленоватый гной.
Как только лапы монстра коснулись пола, он присел в хищной стойке: наклонив голову, прижав кровавые обрубки ушей к крошеву черепа, перевитых жил, обнаженных мышц.
Когда Зверь, голодно урча, рванулся вперед, Лена опрометью вылетела из ванной, удерживая рвущуюся распахнуться дверь собственным телом. Пальцы, сделавшиеся от напряжения непослушными и малочувствительными, никак не могли ухватить и повернуть ручной фиксатор, поставив тем самым дверную задвижку на предохранитель.
Кожей, всем телом ощущала Лена голодную ярость беснующегося за дверью чудовища.
Оно раз за разом билось в тонкую фанеру, стонущую и проседающую под объемной тушей.
Дверь только каким-то лишь чудом не слетала с петель.
Когда все же удалось повернуть ручку, Лена как на крыльях, полетела к выходу.
Но, распахнув входную дверь, в отчаянии обнаружила, что привычного коридора больше нет.
За дверью тянулось нечто, напоминающее собой древние подземные ходы. Они растягивались, превращаясь в бесконечный извивающийся шланг.
Лена неуверенно двинулась вперед по переходу, изгибающемуся словно рукав бесконечного лабиринта.
Как перемычки в микроскопических грибках, то ту, то там, с лязгом открывались-закрывались железные двери.
Слабое освещение, льющееся из непонятного источника, позволяло видеть, как по стенам прорастала коричневая, пушистая густая плесень.
На полу скапливались лужицы мутной воды. Обострившееся обоняние улавливало запахи гниения.
В тишине, пронзаемой звонкими каплями, падающими сверху, неожиданной запел мобильный телефон, разрезая потустороннюю тишину веселенькой мелодией канкана.
Лена, вытянув его из кармана пальто, с удивлением разглядывая, словно величайшую диковину.
- Алло?
В трубке кто-то тяжело пыхтел и хлюпал.
Звук был неприятным.
Каким-то вызывающе-неприличным.
- Алло?
Короткий смешок:
- Лена-а-а-а-а, любовь моя-я-я-я! Твой приятель тебя ещё не догнал? Он будет так рад вашей встрече-е-е...
Шипел, продираясь через треньканье помех чей-то голос.
- Адам? Это ты?
- Нет, - с издёвкой хохотнул Мрак. - Не Адам. Не Адам. Не Адам. Не Адам ищет тебя-я-я-я! Угадай, кто идет по следу за тобоо-о-о-о-ой?...
Злобный смешок.
Змеиное шипение.
Короткие гудки.
Номер, с которого звонил неизвестный, не определялся.
Лена сбросила его и, в свой черед, один за другим стала набирать номера домашнего телефона, телефона Олега, Татьяны, Саши. Даже сделала запрос о состоянии баланса.
Ни на один из вызовов в ответ не раздалось даже гудков, коротких или длинных. Телефон был словно мертвый.
Вызов?
Тишина.
Снова вызов!
И снова - тишина.
Тишина...
Лена перестала чувствовать собственные ноги.
На мгновение она поверила, что своды потолка сейчас обрушатся ей на голову и всё закончится.
Но нет.
Мобильник заголосил снова, напевая простенькую веселую мелодию. Обещая, что случится именно то, чего боишься больше всего.
На дисплее высветился номер Сергея.
Лена в очередной раз нажала на кнопку отключения связи. Но это вполне ожидаемо не помогло. Телефон продолжал тренькать с насмешливой издевкой.
- Алло? - ответила она дрожащим голосом.
Сквозь шорохи помех, треск, щелканье, различимо доносился звук шагов. Неровных. Гулких.
Так мог бы двигаться слепец. Или зомби. Натыкаясь, подряд, на все углы и выступы.
- Алло?! - почти истерично крикнула в трубку Лена. - Алло?! Алло!? Кто это?! Кто!?
Помехи пропали.
Шипящий голос прозвучал снова, весело и отчетливо:
- Он идет за тобой! Он у тебя за спиной. Ха-ха-ха!
Отбросив телефон, Лена ударила по нему ногой сверху вниз.
Механизм жалобно щелкнул и, наконец-то, перестал играть.
Переведя дыхание, Лена прислонилась к стене.
Мерзкая плесень лопнула и потекла по спине липким зловонным ручейком, заставив мгновенно отскочить.
Она снова услышала это.
В пустом, каменном лабиринте кто-то двигался, приближаясь.
Шел, тяжело ступая, спотыкаясь, припадая на обе ноги. Волоча их за собой - сначала одну, потом другую, словно упрямый паралитик.
Зорко всматриваясь в полумрак перехода, Лена ничего, кроме колышущихся теней, не увидела.
Звук то возобновлялся, то замирал.
Некто не мог преодолеть неизвестного препятствия, пересечь зачарованную черту.
Лена попятилась.
Сначала медленно. Потом, ускоряя шаг понеслась назад. Забыв, что где-то там мутированный собачий труп точит на неё зубы.
Добежав до очередной двери, остановилась, будто её в одночасье разбил паралич - перед ней, тяжело уронив голову на грудь, обнаженный, с синей вздувшейся кожей, исходящей зеленоватой моросью, стоял труп Сереги.
С волос, закрывавших лицо, капала вода.
Труп медленно поднял голову и на Лену глянули нечеловеческие глаза с остановившимися зрачками.
Черные, суженные кружки были отчетливо различимы в обесцвеченной радужке.
Из глотки мертвеца вырвалось низкое, утробное, угрожающее рычание. Фигура качнулась, падая вперед на вытянутые перед собой лапы. Встав на четвереньки, Серега по-звериному пригнулся к полу, напоминая оставленного в ванной монстра.
И прыгнул.
С визгом Лена захлопнула тяжелую, металлическую дверь. На пол полетели пальцы, отрезанные, как лезвием, тяжелым металлом. Они сокращались в судороге, как мерзкие могильные черви. Словно, лишенные глаз, не были лишены желания хватать и терзать.
Мертвец, оставшийся без пальцев и без добычи, взвыл, заполняя лабиринт глубоким, бесконечным, голодным криком, летевшим и летевшим по каменным пустым переходам.
Лена попятилась от двери, затыкая уши.
А потом, развернувшись, кинулась бежать.
Она бежала и бежала.
Стены, арки, поворот, переходы. Бесконечные спуски, подъемы. Плесень. Мох. Грязные лужи. И когда уже стало казаться, что конца всему этому не будет, нет и быть не может, со всего разбега Лена рухнула на какую-то груду, с сухим треском раскатившуюся под её телом.
Груда оказалась состоящей из человеческих костей. Они, кости, громоздились друг на друге: берцовые, кисти рук, стопы ног, черепа с пустыми глазницами, острые осколки ребер, мелкие круглые позвонки.
Разобрав, на чем лежит, Лена опять пронзительно заверещала, рывком поднявшись на ноги.
Потревоженный прах зашевелился. Кости, с хрустящим шелестом потянувшись одна к другой, соединяясь в единый скелет.
- Я - Стражник, - вещали ожившие останки, скрипела пустая глотка.
Звуку не из чего было рождаться. Но он рождался. Вопреки законам физики.
- Назови своё имя. Назови свое имя. И-М-Я ... И-М-Я .... И-М-Я...
Парализующий страх не лишал Лену сознания, но зато забирал волю.
- Лазорева. Елена.
- Приветствую тебя в Долине Смерти, умершая, нареченная при жизни Еленой! - слова падали тяжелым камнем. - Открываю тебе Двери в туманы Междумирья. Пусть тем, кому принадлежит такое право, решают твою Судьбу.
«Нет!!!», - хотела крикнуть Лена.
Но она задохнулась ватой облаков, кисеей туманов, в которых - парила или падала? Не могла понять.
Лазорева ...
Елена Лазорева ...
Елена Лазорева ...
Елена ... Елена ...
Свистело в ушах собственное имя.
Падать оказалось не больно.
***
Белый хаос.
Все точки ориентира терялись.
Будто из мира исчезло все, совершенно и абсолютно. А она, Елена, осталась.
Никакими словами этого не описать.
Лена сделала сначала шаг. Потом второй, третий, четвертый.
Ей хотелось закричать, мучительно, испуганно и зло, выплескивая, выливая из себя переполнявший её ужас. Но она не решалась. Страх затыкал рот лучше любого кляпа.
Потом клубящуюся тишину прорезал плеск воды.
Лена никогда не была на море, но узнала звук безошибочно. Именно с таким аккомпанементом волны лижут берега.
Звук был везде. И нигде. Лена просто пошла вперед. На удачу. Пока не наткнулась на нос лодки.
- Не пугайся, красотка! - долетел из-за тумана мужской голоса. - Карета подана! Лошади запряжены! Прошу пожаловать на наше утлое судёнышко. Доставим прямёхонько по назначению.
Фигура, неясно различимая в тумане, была словно скроена из лохмотьев и лоскутков. Голову венчала широкополая шляпа, с провисшими, обтерханными полями. На плечах нелепо болтался балахон. Между зубами мужчина зажимал длинную деревянную трубку.
- Вы кто? - спросила Лена.
- А кто бы я ни был, без разницы, красотка. Все равно никто другой за тобой не примчится. Не будет тебе ни принцев, ни прекрасных эльфов. Так что полезай-ка давай в лодку. Да без лишних разговоров! Хотя времени у нас теперь навалом, тратить его без толку все равно грех.
- У меня нет ни малейшего желания ехать с вами!
- Тогда оставайся здесь, - равнодушно сказал странный человек. - Мое почтение.
Потерев ладони одна о другую, он снова взялся за весла.
- Скатертью дорога. Постаю тут, пока не придёт время проснуться.
- Долговато стоять придётся, голубушка. Можешь считать, что уже проснулась. От долго и редко приятного сна, именуемого Жизнью. А теперь, живо в лодку! - тон, каким говорил незнакомец, не оставлял возможности для возражений.
Коль вышла на Берег Реки,
Ко мне в лодку беги.
А там, кому положено, пусть с тобой возятся да разбираются. Я - что? Я Лодочник. Мое дело перевозка. Так-то!
Лена сочла за благо подчиниться, опасаясь, как бы лодочник и вправду не уплыл, оставив её в пустыне тумана, пугающего куда больше любого живого чудовища.
Лодка закачалась под ногой, упруго прыгая на волнах. Доски оказались мокрыми и осклизлыми.
- То-то! Чай, не дура, чтобы вечность плутать?
Мужик начал грести, погружая весла в чёрные струи неподвижной толщи воды. Ей, как и туману, не предвиделось начала и конца.
- Куда мы плывем? - спросила Лена.
- На Ту Сторону, - пыхнул трубкой проводник.
- На другой берег?
- Можно сказать, что и так. Вижу, потихоньку начинаешь понимать, что к чему? Ну-ка, посмотрим, посмотрим, как это на тебя подействует? У всех ведь по-разному бывает, - продолжал вещать он, работая веслами. - Некоторые отказываются принимать смерть, как факт. Выпрыгивают в реку или, шагнув в туманы Морганы, превращаются в призраки. Другие плачут, просят отпустить назад, неразумные. Как будто отсель можно отыскать обратную дорогу? Эх! Третьи с интересом ждут, что откроется им впереди. Одни покойники покорные, другие буйные. Некоторые бедолаги принимают меня чуть ли не за Бога. Или за его противоположность. Смешно видеть, как они заискивают, обещают деньги, златые горы. Угрожают.
- Я умерла? Так просто? Даже не заметила этого? Не может этого быть.
- И ты туда же! А кажешься умницей. Почему же, скажи на милость, ты не можешь умереть? Все умирают. Цветы, лошади, кошки, птицы, люди. Даже демоны и ангелы. Даже те, кто в былые времена величал себя богами. Ты-то чем лучше?
- Ничем.
- Вот то-то и оно: ничем! Там, где ты жила, твоё тело скоро уложат в гроб и закопают в землю. В вашем мире именно так принято избавляться от отходов.
- Отходов?
- Конечно, от отходов, - раздраженно сплюнул в воду проводник. - Как ещё прикажешь называть пустую белковую кожуру, что остается после ухода души? Отходы они и есть - отходы. То, что отошло.
Какое-то время Лена без пользы силилась разглядеть черты Лодочника через густые туманистые испарения.
Потом размышляла об «отходах», каким неминуемо стало её собственное тело.
И неожиданно обнаружила, что её мало волнует судьба «пустой белковой кожуры». То ли испарения тумана так действовали, то ли ещё что, но воспоминания о жизни быстро стирались, как сновидение поутру.
- Как тебя зовут? - спросила она у Лодочника.
- Последний раз, когда жил, меня называли... да уж не помню я своего имени. Что-то вроде Майкла? Или Марка? Уж, как-то так, кажется. Родился я в семье бедняков, и, как полагается, мыкал горе-судьбину. Нас, у родителей, семь ребятишек было. Так что не до баловства. А потом вступил в банду, дурь, в голову ишь, какая, стукнула? Слава Богу, хоть прибить никого не успел. Промышлял мелкими грабежами. А то Чистилищем бы так просто не отделался.
После небольшой паузы проводник задумчиво продолжал.
- Да, впустую жил, глупо помер. Шериф сцапал нас с напарником с поличным, когда мы обчищали банк. Накрыли нас, надо сказать, аккуратно. Суд был, понятное дело, скорым. Повесили, на первом толстом суку, и баста! Помню, до сих пор помню, как отчаянно не хватало воздуха... Ужас!
Он передёрнул плечами.
-Иногда вижу это во сне.
- Вам снятся сны? - удивилась Лена.
- А как же? Ещё как. Не знаю, как другим, а я вот продолжаю видеть картинки из прошлой жизни. И совершаю в них все одно и то же. Краду раз за разом. Поэтому, видимо, до сих пор парюсь на этих галерах. В общем, как мне потом объяснили, жил я в тяжёлое время. Мол, «справедливость и порядок у Вас были редкостью», - прогнусавил он, явно кого-то цитируя. - А я так думаю, что в ближайшее время во всех Явных Мирах не найдётся пусть даже маленького клочочка земли, где царили бы эти пресловутые «справедливость и порядок». Но разве этим прилизанным недотёпам что докажешь? - в голосе послышалась досада. - Смотрят на тебя огромными глазищами, хлопают ими, шуршат одеждами. Такие все из себя правильные, невинные аж в дрожь бросает! - лодочник смачно плюнул в воду. - А пожили бы на земле годок-другой, посмотрел бы я, что останется от этой белизны несусветной!
- О ком ты говоришь?
- Да о старожилах местных. Если переводить на знакомые тебе понятия, они здесь вроде судей. Как только тебя к ним доставят, просмотрят они твою жизнь от рождения до смерти. Перечитают, как книжку, от корки до корки. Ни поступки, ни мысли, ни дурное, ни хорошее от них не укроется. Взвесят они все «за» и «против». И, исходя из этого, определят твою дальнейшую судьбу. Меня вот присудили к этой работёнке, перевозить Переходящих с одного берега на другой.
- Здесь всегда так сыро и промозгло? - спросила Лена, ежась от холода.
Вроде бы не должно быть тела, которое чувствует холод?
Но вот холодно же. До костей пробирает.
- Всегда.
- Ты в тумане с дороги не сбиваешься?
- Помилуйте, принцесса, как можно? Я эту дорогу за множество лет настолько выучил, что и через три воплощения в Явь не позабуду. Каждый миг одно и то же, одно и то же. Почти без выходных, без развлечений. Эх!
Леденящий душу тихий шелест, напоминавший нечто среднее между шёпотом листвы и шипением змеи, прокатился над стоячей водой, прерывая речь Лодочника.
Равномерный скрип, что издавали весла в уключинах, стих.
Проводник замер.
Тишина была мёртвой, туман и вода - недвижимы.
- Что происходит? - шёпотом спросила Лена.
В следующий миг что-то разорвало водный полог, ухватило Лену за волосы и потянуло вниз.
Лена, уцепившись руками за борта лодки, упиралась ногами, сопротивляясь, как могла.
Посиневшее, распухшее от воды лицо утопленника, в котором девушка с отвращением и ужасом узнала Серегу, находилось на опасно близком расстоянии.
Губы трупа растянулись в хищной ухмылке, раздувшиеся пальцы крепко держали пряди её волос.
Кто-то со спины дернул назад, а затем бросил на дно лодки, оставив в клешне утопленника целые пучки белокурых Лениных волос.
Подняв глаза, Лена наткнулась взглядом на высокую, мужскую фигуру, чьи очертания скрывались плащом.
Прежний проводник испуганно скорчился в углу лодки, нелепо поджав под себя ноги.
- Выпейте, - незнакомец протянул Лене фляжку.
Конечно же, героям всегда все полагается иметь под рукой.
И голос у незнакомца был такой, как полагалось красавцам-героям, спасавшим от монстров пострадавших красавиц.
- Выпейте, это придаст вам силы.
- А мертвецам не вредно поглощать крепкие напитки? - не смогла удержаться от колкости Лена, забирая из его рук протянутую серебристую фляжку.
- Пейте, сударыня.
Лена глотнула. И в тот же миг пожалела о своей покладистости. В горло влился жидкий огонь, способный вернуть отлетевший дух в оставленное им тело.
Она закашлялась и вернула фляжку хозяину.
- Спасибо ...сударь, - с трудом вымолвила она, держась обеими руками за обожженное горло.
- Это придаст вам силы.
Незнакомец невозмутимо закрутил фляжку маленькой медной крышечкой и повесил её на крючок пояса, плотно охватывающего стройную талию.
- Ты уже несколько раз попадаешь в странные передряги, Майк, - обратился он к трясущемуся от страха Лодочнику. - Мне даже начинает казаться, что нападения становятся обычным делом именно в твою смену. Если замечу нечто ещё раз, боюсь, мне придётся доложить обо всём Энселу.
- Нет, ты ошибаешься, Роберт, клянусь тебе! - заскулил Майкл. - Эти твари совсем обнаглели. Готовы утащить к себе даже тех, на кого не имеют никого права!
- Заткнись, Майк, - через плечо бросил второй проводник первому. - А вы, сударыня, перебирайтесь в мою лодку.
«Сударыня» боязливо покосилась на промежуток чёрной, как чернила, воды, разделяющей два утлых суденышка.
Теперь, когда Лена видела, что таится под черной гладью, узкая полоска казалась ей огромным расстоянием.
Незнакомец, правильно истолковав её взгляд, подхватил Лену на руки и перенес через препятствие легко, словно перышко.
Оказавшись рядом с мужчиной, Лена не смогла удержаться и бросила на него быстрый изучающий взгляд.
Как и ожидалось, он оказался весьма привлекателен. На смуглом, узком, как клинок, лице, с высокими скулами большие серые глаза горели пронзительным, почти зловещим огнём.
- С вами, наверное, мужчины ведут себя не так истерично, как с бедным Майком, - хихикнула Лена. - А женщины легче находят себя в новой, «загробной» жизни?
Мужчина подарил ей ответную улыбку:
- Вы со мной кокетничаете?
Лена, чтобы не сказать банальность, не ответила ничего.
Довольно скоро они причалили к деревянному срубу, напоминающему маленькую гавань.
Роберт нетерпеливо обернулся:
- Идёмте. Я предпочёл бы скорее доставить вас на место.
- Слышите? Кто-то плачет...
- Здесь редко смеются, сударыня. Это место такое же кладбище, только наоборот - испуганные, метущиеся души переживают утрату жизни, близких, разлуку со всем привычным и дорогим. Нам не стоит здесь задерживаться. Идемте.
Отворилась дверь, открыв проход в узкий коридорчик, обклеенный замусоленными тёмными обоями, кое-где настолько затёртыми, что видны были деревянные стены.
Остро пахло плесенью и мокрицами.
В углу сидела полненькая женщина и читала книгу.
- О, сегодня на Земле в России урожайное утро, - вздохнула она, отрываясь от пухлого затёртого тома и приветливо улыбаясь. - В ней за последний час стало на пятьсот семьдесят пять жителей меньше. Господи, там люди мрут, как мухи!
- Как твоя подагра, Джен? - поинтересовался Роберт.
- У меня ревматизм, а не подагра, - засмеялась женщина, - да всё равно! Где уж тебе понять разницу, такому здоровяку? Я только рада, что ты незнаком с недугами. А вот меня то ревматизм скрючит, то кашель терзает. Знаете, - обратилась она к Елене, - эти вечные испарения никому на пользу не идут. Вы приходите и уходите, а мы сидим, ждём, что говорится, у моря погоды. Только и надеемся, что рано или поздно пришлют перевод. Но никто что-то не торопятся.
Роберт поторопил словоохотливую толстушку:
- Джен! Заканчивай разглагольствовать. Она же новенькая. Ни слова не понимает из того, что ты тут лопочешь. Давай-ка, поройся в картотеке и вытащи номер.
- Сейчас-сейчас. Голубушка, скажите-ка мне год вашего рождения, ваше имя, фамилию, страну?
- 1977 год рождения, Россия, Лазорева Елена.
Джен так долго рылась и капалась в толстых фолиантах, что за спиной Лены уже столпилась очередь около двадцати человек.
- Роберт, карточки на человека с такими данными нет, - с недоумением развела в стороны руками женщина.
- Ты внимательно смотрела?
- Шутишь?!
- Но Как такое может быть?
- Не знаю.
Джен надела очки и посмотрела на них сквозь выпуклые увеличительные стекла.
- В голову приходит только одно - твоя подопечная не умерла. Её не может здесь быть.
- И что будет делать с тем фактом, что вот она? Стоит рядом? - саркастично спросил Роберт.
- А я откуда знаю?
- Понятно.
- Внутрь я вас пропустить не могу. Сам понимаешь.
- Зер плэх заралаш! - экспрессивно выразился Роберт. - Идём! - бросил он Лене через плечо, вновь устремляясь к выходу.
Спокойная гавань отменялась.
Впереди им грозило очередное плутание в тумане. Неизвестные правила игры.
И утопленники, затаившиеся под водой.
_________________

 » 14. Туманы Междумирья

Роберт продвигался столь стремительно, что Лена едва поспевала за ним. Чтобы не отстать ей приходилось бежать.
-В лодку, - отрывисто бросил ей проводник.
Лена послушно вновь забралась в утлое суденышко, изо всех сил стараясь не думать о толще воды, простирающейся под тоненьким деревянным днищем. О том, что дна у бесконечного океана может и не быть.
А уж о том, какая гадость может там водиться, в этой глубине, даже вспоминать не хотелось.
Цепь зазвенела в руках Роберта. Звякнули уключины, и лодка отчалила от пристани без толчков, ровно и плавно.
- Что искала та женщина в шкафу? - спросила Лена.
- Долго объяснять. Назовём это билетом на Тот Свет.
- Почему не нашла?
- В «Книге Мертвых» тебя не оказалось.
- Со мной что-то не так?
- Это предстоит выяснить. Сопроводительных документов обычно не имеют те, кто умер не своей смертью.
- Это как?
- Умершие не по плану, до срока. Не отработавшие своей жизни до конца. Видишь ли, там, пока вы живёте, этого не видно, но каждый живущий имеет своё задание, свою цель существования. Люди - инструменты богов, с вашей помощью боги творят вселенную. Примитивный пример - продолжение рода, здесь каждый звено в цепи. Умер один до срока - сотни не родятся или родятся, но им придётся ждать очереди в три раза дольше.
Каждая душа работает, в первую очередь, на Вселенную, во-вторую очередь - на себя. Не во всех мирах можно отработать карму, попросту - искупить былые грехи в иных воплощениях. А Земля, после грехопадения людей, стала центром выплаты кармических долгов. Ну, если апеллировать привычными тебе понятиями ваша Земля это что-то вроде исправительной колонии.
- Космическая тюрьма для грешных душ?
- Можно сказать и так, - кивнул Роберт.
- А Ад и Рай? Они существуют?
- Да.
- Наверное, они не такие, какими рисуют их религии?
- Как раз именно такие. У меня для людей скверная новость - Ад истинно Геенна Огненная.
- Но разве это не жестоко?! Вечные муки без права на избавление? Разве Господь Всемогущий может допустить такое?
- А при чем тут Господь?
Лена удивлённо взглянула на своего проводника.
- Как это - при чём? Разве не он тут всё устроил?
- Творение порой рождается в сотворчестве. Бог сделал для людей все, что следует. Наделил божественной искрой созданные им тела и дал искре разгореться в самостоятельный огонь - душу человеческую. Создал для людей прекрасный мир. Подарил законы существования. Дал друзей и спутников - прекрасный животный, любящих, верных своему хозяину и зачастую преданных им самим. Дал вам пищу и воду, дал знания и возможность новых открытий.
А вот Ад, в том виде, в каком он теперь существует, создал не Бог.
Ад создали люди. Там нет ни Светлых, ни Тёмных. В аду лишь бесы, которые рождаются из людских душ, когда последние достигают последней стадии морального разложения.
Ад- это космический отстойник, в который сливают полный шлак. Брак божественного творения, который уже не исправить. Если в душе есть хотя бы слабая искорка, в Ад ей не попасть. Но если она уже никак не может отразить величие Творца, неспособна созидать и чувствовать, если процесс распада захватил её полностью - душа пойдёт в Ад.
В Аду нет надзирателей и палачей. В аду только грешные души. Но будучи шлаком, что они ещё могут делать, кроме как блудить, пытать и жрать без всякого ограничения? Собери людей самого худшего пошиба и предоставь их собственной воле, позволь им делать то, что хочется - и ты познаешь Ад.
- Из Ада можно выйти? Хотя бы теоретически?
- Ну, теоретически можно. Это даже не очень сложно. Стань человеком и Врата распахнутся. Церберы кидаются только на те души, что смердят грешными испарениями. Чистые проходят мимо беспрепятственно.
- Но как узнать, грешная душа или чиста?
- Ты издеваешься? - возмутился Роберт. - Не убей. Не прелюбодействуй. Не кради. Не клевещи на ближнего своего. Не завидуй. И будет тебе счастье.
- Десять заповедей?
- На самом деле пять. Богу всё равно, смотришь та на картинку или на звезду в поле, хоть на камень придорожный, когда взываешь к нему. Лишь бы в сердце твоём была правда, а не кривда, любовь, а не ненависть. Религия и вера -небо и земля. Одно создано богом, второе - людьми с целью поживы и манипуляций. Религии часто лживы. Вера с любовь - истинны.
- Это более-менее понятно. Не понятно одно - а что теперь со мною будет дальше?
- Да. Это вопрос, с которым нам придётся разбираться. Ты помнишь, как ты умерла?
Пришлось рассказывать.
Рассказывать, излагая события таким образом, чтобы освещать факты и не вдаваться в излишние, с точки зрения Лены, подробности.
- Получается, ты покончила с собой? - подвёл черту Роберт.
- Не уверена. Меня убили. Или, - поправилась она, - учитывая мой нынешний неопределённый статус, пытались убить.
- Ты права. Будь ты самоубийцей, Стражник не пустил бы тебя к Реке. Самоубийц сюда не пускают.
- Но меня нет в «Книге мертвых», - вздохнула Лена.
- Как ты вообще могла видеть призраков? Подпитывать их своей силой? На такое способны только ведьмы.
- Я не ведьма, - покачала головой Лена. - Будь я ведьмой, я бы об знала. Верно?
- Ну, как сказать? Существуют непроявленные. То есть те, кто могли бы стать ведьмами, но не были посвящены.
- В наше время нормальные люди в такие сказки не верят.
- Верят, не верят, а ведьмы существуют. Они, конечно, на метле на шабаши не летают. Некоторые, такие, как ты, например, о своих способностях даже не подозревают. Но талант, который может обернуться для них как даром, так и проклятием, всё равно есть. Понимаешь, обычные люди не способны видеть сущностей: духов ли, привидений, все равно. Так устроены Миры. Мы не видим вас, вы - нас. Никто из живых не способен видеть мертвых.
Роберт выдержал паузу и закончил мысль:
- Кроме ведьм.
- Но почему смертным запрещено видеть бессмертных? Ведь если бы люди знали, что жизнь это не все, что у них есть и второй шанс, и третий...
- Что?.. - перебил собеседник. - Что бы они сделали? Может быть, стали добрее, великодушнее, честнее? Вряд ли! А вот то, что умирать стали бы чаще - факт. Даже не решаясь прибегнуть к откровенному самоуничтожению, люди не берегли бы свою жизнь. Воплощенная в явь, особенно в некоторых мирах, человеческая жизнь сложна, противоречива и полна горечи. Души людские терзают печали, их тела - болезни. Самые сильные сущности, обретая плоть, слабеют и теряют часть себя.
Представь, что подлинное твое «Я», пережившее десятки, а то и сотни воплощений, возможно, стоящее у истоков зарождения миров, участвующее в его создании, запихали в кокон, который так плотно оплетает душу, что парализует её. Белковая примитивная оболочка лишает тебя памяти. Ты больше не умеешь летать, предсказывать прошлое и будущие, не в состоянии одним только усилием воли создавать предметы, подчинять стихии. Ты вынужден делить свое бытие на часы и минуты.
Тогда получается, что при рождении ты теряешь почти все, кроме способности мечтать?
На Этой Стороне воплощению радуются только самые примитивные души, населяющие Нижние Миры. Любая другая душа, коль есть возможность не воплощаться, воплощаться не станет. Но если мы, Светлые, откажемся от миров Яви, их захватит Зло. И тогда наступит конец. Причем всему. Потому что необходимую для существования энергию тонкие миры получают от явных. Эта энергия для нас тоже, что для смертных - воздух, вода или хлеб. Отравленная злом несет гибель.
Жизнь - это каторжный труд, это работа. Зная, что Смерть есть Врата, смертные толпой кинуться к ней. Двигаясь, как токи, по пути наименьшего сопротивления.
- А не будет смертных, не будет и богов?
- Именно так. Но у многих ли существ, хватит сил добровольно жить и страдать, если они будут точно знать, что там, за Гранью, их ждет новый мир? Новая жизнь? Возможно проще, ярче, легче?
- Нет. - Согласилась Лена. - Не у многих.
- Вот потому живые не видят мертвых. Другая причина в том, что населяющим Верхние Миры смертные малоинтересны, если только не входят в круг прямых и непосредственных обязанностей, как, скажем, в случае с Ангелами-Хранителями.
А вот обитатели Нижних Сфер всегда рады пойти на контакт, позволяющий им расширять круг деятельности, даёт возможность приобрести власть над новыми душами. «Низшие» используют людей, как пищу, пожирая и опустошая их.
- Это же старые сказки? - недоверчиво пожала плечами Лена.
- Старые сказки самые правдивые. Потому что то, что не содержит истины, века не переживает.
-А почему ведьмы видят тонкие миры?
- Ведьмы осколки прежнего мира, того, что был до Потопа. Сначала тварный мир, будучи совсем юным, от Нави отделяли тонкая грань. Смертные могли при желании легко её перешагивать и напрямую общаться со своими покровителями. Но чем больше дней проходило, тем плотнее становился занавес.
Все большее и большее количество людей населяло землю. Все больше и больше изливалось на духов просьб, проклятий, клятв - людских желаний. Добрые духи Хранители не успевали вовремя выполнять всю работу. Они, как и тварный мир, были юными. Им не хватало опыта. В помощь Хранителям Высшие создали касты людей, в чьих жилах смешивалась кровь земли и небожителей. Они должны были исполнять роль посредников между небом и землей.
Шли века, складывающиеся в тысячелетия. Изменялись люди. Они уже не помнили, от каких источников пили их предки.
Сначала старым богам дали новые имена, потом их забыли вовсе.
Некоторые боги, разъяренные такой непочтительностью и короткой памятью, стали злыми духами - демонами. Другие даже не заметили того, что реки их почитателей оскудели и иссякли, ибо жили другими мирами. Третьи до сих хранят потомков некогда предавших им племен.
Христианство и мусульманство, как кривое зеркало, исказили картину мира, сделав сложным и запутанным то, что от Создателя вышло простым и ясным.
Инакомыслие искоренялось новыми религиями каленым железом, полыхающим огнем. Любая попытка противостоять злу каралась, как не угодная Богу.
Те, кто обладал древней мудростью и подлинным знанием о мире, уничтожались последователями новых религий первыми. Нищета, лепра, чума, войны и людское отчаяние распространялись и множились.
Рухнули старые обереги, а новые святыни ещё не набрали силы и не могли отгонять нечисть, вослед которой двинулись несчастья. Чем больше люди ярились, тем больше напастей сыпалось им на голову.
Но, утопая в нечистотах, людское племя веками не могло расслышать голосов Благих Богов, выдавая собственную волю и пороки за повеление Небес.
За двадцать веков, истекших со дня воцарения христианства, большинство потомков тех, кто нес в себе огонь высшей крови, были уничтожены церковью и новой аристократией меча и наживы.
Уничтоженными оказались ценные знания, без которых способность первородных обращалась во зло вроде гранаты в руках у обезьяны.
- Всё так запутано. Скажи проще. Быть ведьмой, способной видеть то, что не видят другие - это зло?
- Да. Без необходимых знаний - зло. И для тебя, и для других. Отдавая свою силу чудовищу, ты питала его, делала сильнее.
На шабашах ведьмы отдавались демонам на астральном уровне, с тем, чтобы сознательно открыть им портал в наш мир. А когда те воплощались, вновь через акт совокупления закрепляли полученный эффект, обеспечивая им возможность появляться в срединном мире.
Ты была девственницей, и вместе с кровью дала этому чертёнку огромные силы, а с ними и возможности. Ты практически воплотила потустороннее и неизвестное зло. Без твоей силы не погиб бы Сергей, не видели бы призраков твои друзья.
Роберт замолчал, и Лена почувствовала, что напряжение, витавшее вокруг него, стало почти осязаемым.
- Ответь мне на один вопрос. Ведь хоть ты и несведуща в магии, пусть даже в твоём мире многие не верят ни в демонов, ни в ангелов, ты же не могла не понимать, что делаешь, мягко говоря, ненормальные вещи? Почему ты отдалась существу, которого должна была избегать? - немилосердно продолжал допытываться Роберт.
Лена ответила коротким предложением из трех слов:
- Я его полюбила.
Роберт покачал головой:
- Это чары.
- Нет! - решительно возразила Лена. - Не чары.
- Ты знаешь, что он собой представляет?
- Нет.
- Знаешь, чем он живёт? Чем дышит? Чего хочет?
- Нет.
- Ты разделяешь его желания?
- Нет!
- Нет, нет и нет? На все вопросы? Твоя любовь такая странная. Я такой не понимаю.
- Сама не понимаю. Мы с Адамом настолько разные, что быть вместе для нас, наверное, будет карой, а не благом. Я всегда верила, что быть хорошей - это хорошо. Я люблю Добро и Свет, как бы глупо, как бы банально, как бы по-детски это не звучало. Я верю в простые истины: Бога, любовь и в то, что завтрашний день наступит вопреки всем предсказаниям Апокалипсиса.
А Адам? Он, наверное, Зло. Я никогда не смогу принять его, понять его. Никогда не прощу его извращенных увлечений, его способность убивать; цинично манипулировать другими людьми. Я буду, если потребуется сражаться со всем этим в любом из миров; в любом из обличий. Я ненавижу то, что любит Адам. Я ненавижу его за то, что он это любит. Но я люблю его самого потому... просто потому, что люблю!
Потому что мир, в котором он существует ярче и привлекательнее миров, в котором его нет. И слова не нужны, чтобы понять это. И словами этого не выразить.
Роберт слушал Лену молча.
- Ты будешь за него бороться? - неожиданно спросил он.
- Бороться?
- Я могу предложить тебе способ выбраться отсюда и спасти проклятую душу твоего возлюбленного. Но у всего, как ты понимаешь, своя цена. По всей видимости, Адам заключил Договор с Нижними Сферами, - изрёк Роберт. - Условия подобных договоров всегда одни и те же, невзирая на времена и личности. В конечном итоге, все стороны оказываются в одном пункте назначения - в Аду.
Когда твоя душа вернется обратно на Землю, (а ей придется вернуться) договор расторгнут.
То место, где Адам обитает, уничтожат. В Ад для него дорога заказана, о рае говорить не приходиться. Перевоплотиться он не сможет, поскольку нарушил все запреты, а магических сил на самостоятельный рывок у него не хватит. Ни один Стражник не отопрет ему Врата. Ни один Проводник не выйдет навстречу. Священная Река никогда не приведет его к Порогу Высших Судей.
- А это значит? ...
- Это значит падение в Хаос. Он останется потерянной душей на рубеже границ. Будет бесцельно скитаться до тех пор, пока не утратит сначала разума, потом индивидуальность. Это хуже Ада - это путь в Небытие. Его не будет. Нигде. Никогда.
Лена молчала, уронив голову на грудь и судорожно комкая в руках подол своего пальто.
- Я смогу этому помешать?
- Ты можешь попытаться помочь попасть ему в Ад.
- Это ты называешь помощью?
- Ад - это хоть какое-то существование. Хаос - полные небытие. Думай сама и решай сама, что тут считать помощью.
- Что я должна буду сделать?
- Попытайся договориться с Мореной. Попроси её открыть Адские Врата. Смерти. Только Богине такое под силу.
- С чего бы Смерти слушать меня?
- Любой может оказать услугу в ответ на услугу. Помоги той, что годами верно служила своей госпоже, и госпожа отблагодарит тебя за служанку.
- Ничего не понимаю...
- Скажу прямо: помоги нам, а мы поможем твоему проклятому любовнику не рассыпаться звездными блестками тебе на руки.
- Помочь? ... А это опасно?
- Разве душа друга не стоит риска? - насмешливо отозвался Роберт.
- Другу? Да Адам мне не скорее враг.
- Но ты только что вроде как призналась мне в любви к своему врагу?
- Я согласна. Что делать?
В тумане зашептали невидимые голоса - свидетели их негласного договора.
***
Они причалили к небольшому строению.
Следом за Робертом Лена прошла в обычную, по-своему уютную комнату.
Небольшая по размерам, она воскрешала в памяти английские домики времен восемнадцатого столетия. Вместо шкафов - ларцы, крытые домоткаными гобеленами с изображением псовой охоты. К кровати вели высокие ступени.
Полы покрывали соломенные циновки. На каминной полке стояли огромные вазы с цветами - единственное яркое пятно во всем доме.
- Можешь пока отдохнуть, - проявил великодушие Роберт.
Отворив створку узкого окошка, Лена склонилась над подоконником. Затхлый воздух, полный зловонных испарений, раздражал обоняние.
Ни малейшего движения в туманном пространстве.
До слуха доносилось нудное, давящее на нервы, позвякивание непонятно откуда берущиеся.
Воображение дорисовывало неразличимую в тумане черную воду, за прозрачной кромкой которой мелькают неясные лики раздутых утопленников.
Лена в испуге захлопнула ставень.
Кровать, на которую она прилегла, оказалась мягкой, удобной.
Не успела Лена сомкнуть веки, как усталость мгновенно сморила, сталкивая в сон.
***
Было жутко вновь очутиться в пройденном подземном лабиринте.
Тишину во сне заполняло два звука - падающих капель, дробящихся о камень. И собственное тяжелое дыхание.
- Адам? - шепотом позвала Лена.
- Адам! - в отчаянии позвала она громче.
Голос пророкотал по бесконечным переходам одиноко и плоско. Так звучит камень, срываясь в бездонную пропасть, у которой нет дна.
В ответ на зов слабый свет разгорался во мраке.
В нескольких метрах от того места, на котором стояла Лена, возник силуэт. Хрупкий и изящный. Обманчивый, как мираж.
- Ты звала меня?
- Помоги мне выбраться выйти! - взмолилась Лена.
- Не могу, - равнодушно отозвался призрак.
- Чего ты от меня хочешь?!
- Ничего, - манерный наклон головы.
- Ты нарочно заманил меня сюда! - обвиняющим тоном сказала Лена.
- Разве? А мне казалось, что ты пришла сюда по доброй воле.
- Я ненавижу тебя!
- А я думал ты меня любишь.
Красивые губы растягивались в злобном оскале, обнажая ровные жемчужные зубы:
- Что мне делать?
- Не моя забота.
Призрак испарился, распадаясь на фрагменты, обретая форму газового облака.
- Будь ты проклят! - прошипела сквозь зубы Лена ему в след.
«Проклят! Проклят!», - ответило со всех сторон злое эхо.
***
Громкий стук заставил Лену очнуться.
В дверях стоял Роберт, с ног до головы закутанный в плащ:
- Просыпайся. Мне нужна помощь.
Лена поспешно соскользнула с кровати.
Одежда сумеречного Харона пропиталась кровью. Удивительно, ведь на теле, насколько Лена могла видеть, не было ни царапины.
- Воды! - простонал он. - Дай мне воды.
Сделав несколько глотков, Роберт окончательно пришёл в себя.
- Эти подводные твари становятся всё опаснее, - прорычал он сквозь сжатые зубы. - Они напали, пока я доставлял на Тот Берег очередную душу. Нужно будет вновь обращаться в ковену Светлых Некромантов, чтобы возобновляли защитные заклятия.
- Некроманты бывают светлыми? - подивилась Лена.
Роберт сделал пару глотков «огненной воды» из фляжки и, с трудом поднявшись, проковылял к кровати.
Спустя некоторое время комнату заполнили звуки оглушительного храпа.
Лена выскользнула за дверь.
Сразу за порогом её обнимала серая туманная неизвестность.
Вот она какая - Смерть?
Междумирье, сотканное из туманистой мглы, водных просторов и человеческого сознания.
Ни мгле, ни воде, ни сознанию здесь нет конца. Как в новомодных компьютерных игрушках. Прошел один уровень? Пожалуй, на следующий, более сложный.
Надоела одна игра? Поиграй в другую.
В бесконечном море игр мы чьи-то пешки. То кукловоды; то творцы, то путники.
Лена поймала себя на мысли о том, что почти не помнит своего мира. Как быстро стирается он из сознания! Память смутно рисовала стройные ряды домов, размежеванных дорогами.
Что же это за мир? Почему люди, пока живут в нём не понимают простых истин: богатство - это не деньги. Богатство - понятие духовное.
Богат тот, кто любит. Богат тот, кого любят. Богат тот, кто умеет прощать и наставлять других, вытаскивая из мрачной бездны отчаяния. Богат тот, кто умеет наслаждаться всем, не испытывая пресыщения. Богат тот, кто никогда не устает от жизни. Богат тот, кто умирает с чистой совестью и ни о чем не жалеет.
Богат тот, в ком ровно горит пламень божественного огня.
О, вы, безумные смертные, опустошающие земные недра, обрекающие чужие души на погибель, а себя на падение в Хаос, вдумайтесь! Вы делаете это из-за простой, блестящей железки?
- Медитируешь? Полезная занятие. Что ж, заедем, перекусим с одно местечко? И в путь.
- Перекусим? - удивилась Лена.
- Конечно, перекусим, - насмешливо отозвался проводник. - Ваше тонкое тело, мэм, больше не нуждается в белково-углеводной пище. Зато ему не обойтись без эфира, которым питаемся все мы, с позволения сказать,Духи.
***
Снова водный путь.
Очередной дом на сваях. Из окошек приветливо светятся огоньки, обещая согревающее душу человеческое присутствие. За новой дверью протянулся новый коридор, тускло освещённый лампами, похожими на бра. Узловатыми, ветвистыми, причудливыми.
Звука шагов не слышно. То ли тонут в ворсистом ковре, то ли Духи ходят беззвучно.
В конце коридора лестница.
Через два пролёта с шахматной периодичностью снова дверь.
Отворив её, Роберт и Лена вошли в большой, почти пустой зал с синими колонами.
- Как здесь заказывают еду? - полюбопытствовала Лена.
- Да как везде и как обычно. Сейчас к нам подойдет официант, принесёт меню. Ты выберешь то, что покажется привлекательным.
- А чем платить? У меня нет денег.
- В этом плане у нас тут настоящий рай: берёшь что хочешь, когда хочешь и абсолютно бесплатно, - усмехнулся проводник.
Официант подошёл. Как и было обещано, с приветливой улыбкой на губах и меню в руках:
- Доброе мгновение, - поклонился он, укладывая меню на стол, почти гостям в руки.
Осталось только раскрыть его и пробежать взглядом по непонятным буквам, которые почему-то складывались в знакомые слова.
Названия блюд в меню Лене были незнакомы. Ничто не вызывало аппетита.
- Я даже и не знаю. Скажите, у вас здесь есть что-нибудь выпить?
- Просто выпить сколько душе угодно. Но спиртное у нас не держат. Специальные заклинания пришлось наложить. А то от пьяных дебошей одни убытки. К тому же ведь у нас здесь не Нижний Мир, а Междумирье.
Лена с вежливой улыбкой покивала в знак согласия:
- Принесите что-нибудь сладкое, пожалуйста.
Официант понимающе кивнул:
- Вы, должно быть, совсем не давно с нами? Хорошо, принесу то, что заказывают почти все наши посетители.
Через мгновение перед Леной стоял изящный прибор, на котором лежало странное блюдо, похожее на желе насыщенного цвета морской волны, пронизанной солнцем.
К нему прилагался напиток того же оттенка, плещущийся в высоком бокале.
В пище отсутствовал даже намёк на запах, как если бы перед Леной положили кусок цветного полиэтилена.
Преодолевая отвращение, она зачерпнула ложкой кусочек и отправила в рот. Но с удивлением обнаруживая, что блюдо имеет приятный вкус, похожий на холодный мягкий леденец.
- Съедобно? - поинтересовался Роберт с доброй улыбкой.
- Даже вкусно, - улыбнулась Лена в ответ.
- Многие по началу не решаются попробовать разноцветный сияющий эфир. Я долго в толк не мог взять, как этим можно наесться.
Перед самим Робертом на тарелке лежало лакомство, вызывающие в памяти розовые лепестки, только прозрачные.
Он методично отделял один лепесток от другого.
- А теперь вот не могу представить, какого это - есть отвратительную разлагающуюся земную пищу? Это ведь очень грубо, если не сказать безнравственно, есть живых, подобных себе, из плоти и крови, существ?
- А что ещё есть прикажите? Эфиров-то на земле нет. А я вот вегетарианкой никогда не была. Всегда обожала мясо.
Отодвинув от себя опустевшую тарелку, Лена пригубила изумрудный напиток, наслаждаясь незнакомым экзотическим вкусом - сочным, кисловатым, прохладным и чуточку шипящим, как взрывающийся леденец.
А потом они снова шли по узким пустынным переходам, в которых не было ни души.
Пол слабо светился. Свет был приглушенный, голубоватый.
В этом свечении фигура Роберта, ступавшего широко и уверенно, казалось летящей и жуткой.
- Ну что? - улыбаясь, словно предвкушая интересное приключение, подмигнул он Елене. - Готова следовать за мной? Тогда - вперёд! И пусть паруса наши наполнятся попутным ветром!
_________________

 » 15. Врооны и кошки

Счет времени в тумане терялся. Сколько они плыли, несколько часов или суток, Лена не могла понять.
Иногда откуда-то рождался пронзительный, зловещий крик, проносился над головами и медленно таял в тумане.
Иногда вода вздувалась черными пузырями, но пузыри лопались и все замирало в прежней чёрно-белой неподвижности.
К тому времени, когда нос лодки уперся в просмоленный корабельный корпус, Лена настолько промерзла, что зубы выстукивали дробь, выплясывая звонкую чечетку, а в одежде не осталось сухой нитки.
Деревянные корабельные бока у самой кромки воды густо поросли зеленой бахромой водорослей, полоскавшейся некрасивыми, склизкими лоскутами.
- Эй, там! Наверху! - крикнул Роберт. - Бросай сходни!
- И кто это к нам припожаловал? - отозвались густым басом.
- Бросай сходни, Рэйв! Не прикидывайся, увалень, будто меня не узнал. Я-то заберусь без всякого трапа даже в кромешной тьме, ради счастья видеть тебя, старая задница. Но со мной дама. Она так не умеет.
- Ну, если дама...
Под ноги Елене упала скрученная веревочная лестница, распрямляясь на ходу.
- Вперед, - скомандовал проводник.
Лена послушно уцепилась за веревки, неуверенно переставляя ноги с одной провисшей перекладины на другую.
Карабкаясь вверх, она сама себе казалась неуклюжей обезьянкой.
Во влажной гуще тумана веревочные ступеньки были единственной явственно различимой опорой. Все остальное терялось. Ни верха, ни низа, ни начала, ни конца - одна молочная густая белизна.
С облегчением Лена ощутила прикосновение сильной руки, ухватившей её за шиворот и перетащившей рывком, точно куль с промокшей мукой, через высокие корабельные бортики.
Оказаться на твердой, пусть и танцующей палубе было, как в рай попасть.
Оглядевшись, Лена натолкнулась взглядом на уходящие вверх реи, густо оплетенные канатами. на многочисленные деревянные выступы непонятного предназначения, на бочки, на свернутые в рулоны полотна, крытые куском брезента, несколько раз перехваченного бечевкой.
Рядом с ней, переминаясь с ноги на ногу, стоял человечек, ростом не выше полутора метров.
Его широкая, от уха до уха, улыбка была полна откровенного сарказма:
- Ух, ты, какая дама! - присвистнул он. - Ну, и улов у тебя, Роберт!
Роберт, перебравшись через парапет, в знак приветствия довольно чувствительно хлопнул коротышку по плечу:
- Рейв, скотина ты эдакая, где, ответь мне, твои хорошие манеры? Пялиться на даму, да ещё на семи ветрах?! Проводил бы леди в тепло, там и разглядывал.
- Каюсь, виноват. Исправлюсь.
Смешно переваливаясь с одной короткой ножки на другую, гномик засеменил к одному из множества люков.
Подойдя, потянул за рычаг.
Люк со скрежетом отошел в сторону, открывая под собой ход.
Вопреки ожиданиям Лены, вниз, в нутро корабля, вёл не веревочный трап через узкий лаз, а красивая деревянная лестница, у подножья которой, к ещё большему её изумлению, начинался широкий коридор, обитый деревянными шпалерами.
Коридор освещался множеством восковых свечей, вставленных в резные канделябры.
- У нас не хуже, чем на печально знаменитом «Титанике», - хмыкнул Рейв. - Даже уютнее. Кораблик только с виду похож на вышедшую из моды, старую галошу.
Размеры апартаментов, в которых Лене предложили временно разместиться, были таковы, что в них без труда можно было бы спрятать среднего размера жеребенка.
- Обед будет ровно через час. Время мы отсчитываем по водным часам, вон тем, видишь?
Он указал на изделие из прозрачного стекла, покрытого изящным орнаментным рисунком. Внутри вещицы плескалась синяя вода. Часы напоминали песочные. Те же Х-образные очертания и принцип действия - жидкость из верхней чаши медленно просачивалась в нижнюю.
- К обеду принято одеваться в вечерние туалеты.
Гном хихикнул:
- Опаздывать нельзя. Засим раскланиваюсь. Целую ваши ручки.
Мебель в комнате была низкой. Полы и стены покрывали многочисленные ковры. То здесь, то там мелодично звенела «музыка ветра». Оттоманки, кушетки, подушки - все приятно яркого, после белого тумана, цвета.
***
Памятуя о назидании гнома про вечерние туалеты, Лена облачилась в длинное, до щиколоток, ярко-голубое платье, перехваченное под грудью золотистой нитью.
Ткань на ощупь была мягкой, прохладной, словно серебристый дождь в июльский вечер.
Усевшись на пуфик, она стала ждать.
Вскоре зеркало подернулось сверкающей рябью и исчезло, образовав нечто вроде дверного порога, ведущего в огромную (конца не видно) залу.
Лена оказалась там, где под звуки скрипок кружились многочисленные пары.
Освещение струилось из непонятного источника.
Интерьер терялся на фоне странных, непривычных, нечеловеческих лиц. Казался ненужной декорацией, к которой привязались только из прихоти.
Облик присутствующих был столь необычен, что язык не поворачивался назвать их людьми.
Они были и похожи, и не похожи друг на друга.
Одни не высоки, не выше тринадцатилетнего подростка, пропорционально сложенные существа, с так и напрашивающимися на рождественскую открытку, приторными личиками: пухлые губки-бантики, изогнутые длинные реснички отбрасывающие густую тень на округлые фарфоровые щечки.
Существа с подвижными ушами, с дисгармоничными, резкими, острыми чертами лица, со слишком яркими глазами, оттянутыми к вискам, без сомнения, были эльфами. Такими представляли люди духов леса - лёгкими, подвижными, грозными.
Но эльфы терялись на фоне высоких, худых мужчин. Их главным украшением были густые, длинные, черные, как крыло ворона, волосы, свободно ниспадающие до самого пояса.
Тень крыльев, словно скроенных из смога или черного тумана, плыла за их спиной.
Их ярко разодетых подруг легко было вообразить жительницами Ада.
Больше всего женщины напоминали Лене кошек, в ходе генетического, особого извращенного эксперимента, скрещенных с акулой.
Гибкие, сильные, мускулистые. С треугольными лицами; яркими волосами мыслимых и немыслимых оттенков. Жуткие создания!
Когда одна из дам засмеялась, Лена с содроганием заметила между её тонкими, ярко-алыми губами, мелькнувшие ряды острых клыков.
Не такие, какими их изображают, рисуя вампиров - не удлиненные резцы. А ровные острые клыки треугольной формы.
- Разрешите пригласить вас на танец?
Вздрогнув, Лена повернулась к склонившемуся в галантном поклоне незнакомцу.
Красавец в чёрном выпрямился.
Лена с облегчением узнала в нём Роберта:
- Разрешила бы с удовольствием, если бы умела танцевать.
- Доверься мне. Всё будет хорошо.
Лена позволила себя увлечь в толпу прекрасных монстров.
Роберт не рискнул танцевать с партнершей, не умеющей вальсировать.
Только в дамских романах партия зависит от мужчины. В жизни - увы, - если не умеешь танцевать, мастерство партнёра этого не исправит.
Поэтому Роберт и Елена предпочли танцам неспешное дефилирование по крытым деревянным галереям над танцевальной залой.
Изящные мостики переплетались и расходились, как фигуры в танце, нависая над головами вальсирующих пар.
- Успела уже рассмотреть местную публику?
- Кто они? - шепотом поинтересовалась Лена.
- Крылатые? Вороны, - презрительно передернул он плечом. - Как и Кошки выполняют обязанности Стражников в Междумирье. Будь осторожней. Ты...э-э... как бы не до конца мертва. К тому же - ведьма для Воронов всегда лакомый кусок.
- С этого места можно поподробнее?
- Помнишь людские сказки о драконах?
- Они разные. Что я должна вспомнить?
- Все придания роднит два лейтмотива. Первое - драконы охраняют невиданные сокровища. Второе - воруют принцесс.
- У Воронов действительно есть сокровища?
- Есть. Только сокровищами, здесь, на Границе, является не злато-серебро, до которых так охочи наши смертные братья. Вороны хранят свитки Памяти о Воплощениях.
- Разве память такая уж ценность? Многие готовы заплатить немалую цену за избавления от такого сокровища.
- Память - это знание. Знание основа любой Силы. Скажем, ты проживаешь жизнь, в которой происходит судьбоносное для тебя событие. Например, близкий человек тебя предает, чем способствуя твоей гибели. Душа, потрясенная предательством и болью, воплотившись вновь отказывается доверять и любить. Ты и сама не понимаешь, почему избегаешь эмоциональных привязанностей, почему так одинока, так несчастна. Ведь причина, породившая болезнь в душе, осталась за Гранью. Ты не можешь её знать. Но душа-то помнит. И болит.
Болит на протяжении всего Воплощения.
Прожив жизнь без событий и близких, ты умираешь. Пройдя круг, воплощаешься вновь.
Душа, не зная изначальных причин, помнит, как плохо ей было одной в прошлый раз. В новом воплощении страх одиночества побуждает тебя влюбляться во всех подряд, достойных или недостойных, без разбора, лишь бы не быть одинокой. Но страх предательства из позапрошлой жизни никуда не делся. Он не оставляет в покое, не дает возможности по-настоящему сблизиться с другим существом. В итоге мы имеем череду кратковременных связей без глубоких чувств. И, как итог, все тоже одиночество и неудавшуюся жизнь.
В третьем воплощении обозленная душа не чая обрести свет, стремится подчинить себе всех, от кого не надеется получить любовь. Она превращается в деспота, манипулятора, интригана.
Скажем, Темные расстарались и воплотили эдакую созревшую для злодеяний душу в условия, позволяющие пакостить в особо крупных масштабах. И, как следствие одного, пусть крупного предательств, произошедшего в одном мире, мы имеем катаклизмы, а то и Армагеддон, в котором уже не одна, а тысячи душ маются, не находя для себя выхода, в другом.
- Враг ворвался в город
Жизней не щадя
Потому что в кузнеце
Не было гвоздя, -процитировала с выражением Лена.
- Именно так.
- Ну и в чём нам, в таком случае, может помочь Память?
- Тысячи существ на Изнанке Мира трудятся, не покладая рук, не давая роздыху мозговым извилинам, чтобы вышеописанный сценарий не воплощался в реальность. Зная о том, с чего началась любая история, можно изменить её ход. Ну, например, во втором воплощении предателя и преданного можно вновь поставить в сходные условия, изменив ситуацию таким образом, что они поменялись ролями. Поняв мотивы, которыми руководствовался предавший, простив его, душа может обрести покой и не саморазрушаться дальше.
- Как-то неубедительно, -вздохнула Лена.
- Любовь иногда делает убедительными самые неубедительные вещи. Например, многие бы сочли что влюбляться в парня, которого ты никогда не видела, умершего до твоего рождения - неубедительно. И совсем безумно рисковать бессмертием ради спасения души того, кто пытался тебя убить. Но мы ведь с тобой знаем, что и так бывает, верно? Ты и сама не знаешь, что двигает тобой. А вот Вороны, раскрыв свитки твоих воплощений, знают.
Душа родилась не сегодня. Полюбила - не сегодня. А некоторые истории длятся тысячелетиями. И ответы на вопрос «почему?» хранятся в драконьих сокровищах на безбрежных морях Междумирья.
- Я знала Адама когда-то в прошлом?
- Я не Ворон. У меня нет ответов, есть лишь догадки. Но я существую достаточно долго для того, чтобы знать наверняка: некоторые связи между душами не может разрушить даже Смерть. И в душе ты лучше меня знаешь, знала ты Адама или нет.
Какое-то время они шли молча.
Лена решила сменить тему:
- Со свитками понятно. Но зачем драконам, или в нашем случае, Воронам, девицы?
- Видишь ли, среди Воронов нет Ворон.
Лен не понимала, и Роберту пришлось пояснить:
- Это сугубо мужское племя.
- Ну, надо же! - подивилась такому стечению обстоятельств она. - А как же быть с удовлетворением основного инстинкта? Неужели они все мужеложцы?
Роберт мученически возвел глаза горе:
-- Что же происходит на Земле, если благовоспитанные девицы, вроде тебя, не краснея, говорят о таком противоестественном грехе? - сурово сдвинув брови, изрек бравый воин.
Лена покраснела.
С трудом сдерживая грозящиеся вырваться смешки.
Сюда бы Танюшку. Вот кто развернулся бы на полную катушку, поддерживая беседу о «противоестественном грехе».
- Отвечая на твой вопрос, позволю напомнить, девица, что ты не на земле, и правила существования здесь иные. В наших телах нет гормонов, делающих нас зависимыми и слабыми.
Суровая морщинка между густыми бровями Роберта исчезла, в глазах заплескалась усмешка.
- Да и, кроме того, антропоморфных, жадных до плотских утех, созданий, в Междумирье хватает. Да таких красоток, перед которыми самая прекрасная из дочерей Евы выглядит немного симпатичнее обезьяны.
- Ну, спасибо!
- Всегда пожалуйста.
- Однако вашим Воронам зачем-то нужны именно дочери Евы?
- Вороны живут долго. Очень-очень долго. Несколько тысяч лет. Но и они не бессмертны.
- Смерть? Разве и не-смертном мире она тоже присутствует?
Лена не переставала удивляться причудливому плетению, существующему во Вселенной.
- Никто не может существовать, не меняя формы дольше положенного срока. Кроме богов. Да и те иногда устают. Уходя отсюда, Вороны воплощаются в Магических Мирах и бывают, как правило, колдунами уникальной силы. Некоторые воплощаются в Нижних Мирах. Формы, которые они принимают в данном случае, довольно жуткие. Но вернемся к нашим «баранам». Условия существования Воронов здесь, на Меже, таковы -родить их может только человеческая женщина-ведьма. Как правила, в обмен на свои услуги она получает неслыханное могущество - красоту, удачливость в Явном мире. Сами Вороны, как ты наверняка успела заметить, для человека привлекательны, так что близость с ними не способна внушить отвращения.
- В чем подвох?
- В том, что ребенок, рожденный от Ворона, остается на Меже. Женщина же, родившая Вороненка, обречена на существование между двумя мирами - Явным и Навьим. Не там. Не тут. Почти как призрак. Не жизнь. Не смерть.
- Зачем ты привел меня сюда, Роберт? - наконец задала интересующий её вопрос Лена.
- Чтобы оказать услугу слугам Морены - Кошкам или Воронам, можешь выбрать сама. Насчет Воронов я уже пояснил...
- Остаются Кошки, - перебила его Лена. - Чем им я могу быть полезна?
- Об этом Кошка скажет тебе сама.
Они остановились перед фигурой, затянутой в красную кожу.
Платье так плотно обтягивало женское тело, что, казалось вот-вот сейчас треснет, расползаясь по швам.
Зрачки у Кошки, как и у Воронов, были вертикальными, узкими. Глаза зелеными и яркими. Шевелюра пышной, огненно-красной. Среди волн и локонов почти затерялись вострые кошачьи ушки.
- Позвольте представить вам мою подопечную Елену. Лена, в свой черед прошу запомнить тебя имя Ниреин.
Кошка улыбнулась.
Сверкнули острые акульи зубы.
- Ступай за мной, смертная, - промурлыкала она.
Вслед за Кошкой путники вошли в очередную залу, где кроме них троих никого не было.
Поднятые со всех сторон занавеси погружали присутствующих в океанские глубины, завораживающие, ярко-синие.
На прозрачном полу стояли невысокие креслица и диванчики, будто плыли в океане сами по себе.
-Елена? - промурлыкало огненногривое существо, будто пробуя её имя на вкус. - Не мертвая, не живая. Не навь, не явь. Мы давно тебя ждали. Готова ли ты оказать услугу в обмен на услугу?
- Зависит от того, какие услуги тебе потребуются.
- Мне нужен артефакт. Его сможет достать только не-умершая ведьма. Другим хода нет в область Нави, которую смертные называют Астралом. Эту часть Междумирья населяют существа, которым некогда поклонялись люди.
Кошка потянулась. На человеческих руках сверкнули синие острые когти.
Сверкнули, и исчезли.
- Среди народностей, предшествующим ирландцам, были дикие племена кельтов, веровавших в волшебную силу деревьев и слагавших сказки о племенах Туата Де Дананн.
Согласно вере кельтских племен, четыре главных артефакта хранится в сидхэне - мире Сидов: копье Луга, дарующее вечную победу своему обладателю; котел Дагды, что способен накормить всех голодных и страждущих; меч Нуаду, который, стоит вынуть его из ножен, делает своего обладателя неуязвимым, ибо уклониться от его удара невозможно. Четвертым артефактом является камень Фаль, что распознает все виды Силы.
Отыщи вход в Волшебные Холмы, ведьма. Принеси меч Солнца и Света, и я сведу тебя с Мореной.
В противном случае помогать не стану. Проси о помощи Воронов.
Ниреин удалилась, изящно покачивая бедрами.
Лена кинула беспомощный взгляд на Роберта.
Все время, пока говорила Кошка, он удерживал на лице маску полнейшего безразличия.
- Нуаду? - пискнула она. - Как мне его найти? Этот пресловутый меч «Света и Солнца»?
- Может быть, с Воронами договориться сподручнее? - подбросил идею Роберт.
- Не говори ерунды! - фыркнула Лена.
Почти как кошка.
***
Ей снилось, будто она стоит на небольшом плоту, без всяких ограждений или бортиков.
Доски под ногой мокрые и скользкие. Их то и дело заливает набегающей волной.
Со всех сторон к Лене тянулись скрюченные, раздутые, разлагающиеся пальцы мертвецов. Из посиневших, слипшихся, сочившихся сукровицей губ, непрестанно неслись голодные подвывающие звуки, вперемешку с омерзительными хлюпами.
Плод качался под ногами.
На нем все труднее было удерживать равновесие.
Лена пыталась кричать, но звуки утопали в тумане.
Плод начал крениться...
Лена села, дико озираясь по сторонам.
Что-то скрипнуло, заставив обернуться. За спиной стоял Роберт в полном облачении:
- Пора собираться.
На этот раз, памятуя о способностях тумана закрадываться в любую щелку, Лена основательно подошла к выбору костюма, исходя не из эстетических понятий, а из целесообразности.
Поверх кожаных штанов и колета, она накинула кожаный длинный плащ с капюшоном, подбитый длинным мехом. Судя по внешнему виду, плащ должен был хорошо сохранять тепло и предохранять от влаги.
Следуя за Робертом, Лена поднялась на палубу, где они попрощались с коротышкой Рейвом и, выслушав его пожелания счастливого пути, спустились в лодку.
Корабль растворился, словно его никогда и не было.
Снова их окружал густой туман.
- Роберт, это задание чистое безумие. Меч! Уж лучше бы мне котел заказали. Я его, пусть смутно, хоть представить себе могу.
Туман вдруг оборвался, словно его ножом обрубили, открывая взору явственные гористые берега, покрытые необыкновенно яркой растительностью.
Над зубьями скал сияли высокие небеса, и лишь у горизонта пушились курчавые, словно упитанные барашки, облака.
Вода была чистой, синей и прозрачной.
Она набегала на берег с тихим всплеском.
- Дальше пойдешь одна, - сказал Роберт. - Я не могу покидать положенных мне пределов. Буду ждать тебя на границе царств Фата Морганы и Дану. Встретимся, когда придет время.
Лена уныло выбралась из лодки, не обращая внимания на то, как вода заливает башмаки.
- Подожди!
Она обернулась.
- Возьми.
Он снял с шеи цепочку и бросил ей медальон.
- Носи не снимая. Артефакт поможет отыскать меч, ибо сделан с ним из одного металла. Они служили одному хозяину. Он также позволит тебе понимать чужую речь и любые иноземные письмена. Отыщи ведьму Колигрэн.
Туман поднялся, как белое облако.
А когда испарился, Лена осталась одна на незнакомом берегу незнакомого мира.
_________________

 » 16. Меч Нуаду

Выбравшись на усыпанный морскими водорослями берег, Лена понуро поплелась вперёд.
Со всех сторон узкую полоску земли окружили горы. Острые скалы, похожие на обнаженные зубья чудовищ, закрывали обзор, создавая иллюзию, что кроме берега, усыпанного галькой, мира нет.
Вокруг ни души, если не считать птиц с пронзительными голосами.
Судя по тому, как отступая, волновалось море, шел отлив.
Вода уходила, обнажая серое, покрытое кое-где мелкими камешками, кое- где крупными валунами, дно.
Острые края гальки чувствовались даже сквозь толстую подошву башмаков. Ноги все время норовили оскользнуться на мокрых камнях.
Лена шла и шла вперёд.
Камни уже успели высохнуть под лучами солнца и превратиться каждый в маленькую печку.
Спеклись губы. В горле пересохло. Пот, скатываясь со лба, заливал глаза. Ощущения были живыми, настоящими. Даже слишком.
Наконец, между природным каменным частоколом наметилась тропинку, что вывела Лену к лесу.
Недружный поначалу перелесок сгущался, пока не превратился в дремучий лес.
Не зная, куда идти дальше, Лена решила передохнуть.
Отыскав местечко поудобней, присела, как ей думалось, на минутку.
***
Разбудил Лену леденящий душу вой, вперемешку с пронзительным визгом и хрустом деревьев.
Она подскочила на месте, спросонья не сразу понимая, где она, и что происходит. Что-то стремительно приближалось, скрежетало и рычало и, судя по звукам, времени на долгие раздумья не было.
Лена кинулась к самому толстому дубу, который только успела приметить и быстро вскарабкалась наверх.
Через мгновение вылетели две зубастые тени и, оглашая окрестности диким ревом, поднимая с земли ворох прелой листвы, сошлись в поединке.
Сквозь темноту, мешанину листьев и густо переплетенных узловатых ветвей, Лена пыталась разглядеть, что происходит. Дерево сотрясалось от мощных ударов. Потом пронзительный, отчаянно-протяжный вой поражения пронесся над лесом. И стих.
Влажные, утробные звуки ясно указывали на чьё-то не слишком гуманное пиршество.
Лена тряслась, как лист на ветру, стараясь не думать о том, как одно чудовище пожирает другое.
И о том, что ею, возможно, кто-то тоже вскоре заинтересуется. В гастрономическом плане.
Чудище неизвестного мира вполне могло лазить по деревьям не хуже неё.
Но, насытившийся зверь, слава богу, не делал попыток забраться на ветки. Возможно, что Лену он не заметил или попросту она была не в его вкусе. Пофырчав, порычав, он удалился, тяжело переступая с лапы на лапу.
Колыхание веток, шёпот перебираемой ветром листвы, лай лисиц и уханье филинов, даже стрекотание неизвестных насекомых - всё раздражало оголенные нервы.
Между ветками вползали благословенные солнечные лучи, неторопливо разгоняя сумрак, золотя верхушки высоких деревьев, лаская тянувшиеся к свету листики. Пробежались игривыми зайчиками по шероховатым узловатым стволам.
И в последнюю очередь нехотя остановились на разорванной, окровавленной кабаньей туше, над которой густым роем уже клубились рои мух.
Заставив себя спуститься с дерева, Лена припустилась бежать, опасаясь, что остатки ужина невиданного чудища привлекут к себе других, мелких хищников, желающих полакомиться падалью. Они могут оказаться не такими разборчивыми, как их собрат, и не побрезгуют тощей белобрысой девицей.
Лена бежала, пока у неё не закололо в боку и не перехватило дыхание.
Что делать дальше, она представляла не больше, чем где тут находится север и юг.
Над головой прокаркала ворона.
Лена смахнула с лица налипшие волосы и паутину. Посмотрела сквозь веер веток на птицу, многими народами признанную мудрой наперсницей смерти.
- Кар!
Прокричала вещунья, выпрямляя крылья и отлетая на небольшое расстояние.
-Кар!
Зловещая птица бросила на Лену многозначительный взгляд.
- Кар...
Птица отлетела на некоторое расстояние и вновь подала голос. Словно звала за собой.
Осторожно пробираясь сквозь лесной буреломник, Лена чувствовала себя сестрицей-Аленушкой. Или даже Иванушкой-дурачком.
А ворона выступала в роли заколдованного клубочка. Хотя об этом и не знала.
Вскоре они снова оказались на тропинке, уверенно ведущей вперед. К избушке.
С первого взгляда строение напоминало средневековую хижину. Стенки выглядели хлипкими, словно сложены из прутиков. Не то, что от медведя - от ветра не спасут.
- А не медведь, не ветер ко мне сюда не суются, -- хмыкнул женский голос. - Знают, чай, с кем дело иметь придется?
Обернувшись, Лена поймала взгляд статной женщины лет пятидесяти. Несмотря на годы, прекрасно сохранившей красоту. Не хрупкую прелесть юности, с её слащавой невинностью - надежную, энергичную красоту, какой отличаются дубы, хохлушки, да русские бабы-сибирячки.
Женщина была крепка в кости, ладная, полная. Лицо широкое, круглое. Кожа тонкая, девичья, да ещё с румянцем, которому и Лене в её девятнадцать оставалось лишь позавидовать.
Только на дне блестящих глаз таилось смутная угроза. Нечто столь древнее, на что и глядеть жутко.
А вот улыбка на губах женщины была задорная, лукавая.
- Здравствуйте, - чуть заикаясь после почти суточного молчания, выговорила Лена.
- И тебе не хворать, да горя не знать. Говори, зачем пожаловала? За зельем любовным в такую даль притащилась?
Женщина сощурила очи.
- Или ворога тайного извести хочешь?
- Вас ведь Колигрэн зовут?
- А хоть бы и так?
Подбоченившись, женщина посмотрела на Лену с вызовом.
- Мне в Волшебные Холмы попасть нужно. Сказали, лишь вы помочь можете.
Насмешливые лукавые искорки в глазах погасли, словно ветром задуло.
- Иная, - прошептала древняя ведьма. - Из Закрытых Миров?
Не задавая больше вопросов, женщина завела Лену в хижину.
Снаружи жилище выглядело куда более непритязательным, чем оказывалось внутри. Не терем, конечно. Но тепло, уютно. На деревянных полах домотканые половицы. Вдоль стен лавки крытые беленым полотном. На столе красовался букет пушистых ромашек в глиняном горшочке. На окнах вместо стекол вились занавески, предохраняя от капризов непогоды.
Женщина глазами в печь стрельнула - огонь сам собой занялся. Как в страшных сказках, что бабка по вечерам любила рассказывать, вёдра с пола подскочили и на горячие дотлевающие угли встали, ни капли воды не расплескав.
- Искупаешься, одежу скинь, - скомандовала колдунья, сунув Лене в руки стопку нарядов. - Тут девки на манер парней не ходят. Не носят такой одёжи в наших местах.
Что такое одежда? Тряпки! А ведь как меняет людей? Превращает из одного существа в другое надежнее любых чар.
Пока джинсы и толстовку носишь, мир одним кажется - быстрым, юрким, ярким, как юла.
А наденешь цветную тунику, поверх неё пояс с самоцветами набросишь, волосы русые в косу заплетешь, и глядит на тебя уже не девчонка-малолетка, тинэйджерка, а прекрасная дева, томно поджидающая рыцаря у окошка.
Лену не покидало чувство, что она попала в сказку. Или на машине времени перенеслась в далекое прошлое. В мир, где чудесное и обыденное переплелись.
Самым большим чудом для неё стала тишина.
Здесь она присутствовала во всем. В обстановке комнаты. В равномерном покачивании деревьев. В неспешных движениях женщины-ведуньи. В пляске огня в печи. В дождике, что сонно барабанил по крыше.
Такой тишины не было в суетном двадцатом веке. В отличие от привычного современного мира, здесь никто никуда не спешил, не суетился не кричал. Не звенела музыка. Не крались за спиной кровожадные машины.
Эхо прошлых веков хранило сосредоточенность, медлительность, вдумчивость сгинувшего Явного мира, тенью которого было.
Ведьма усадила Лену за стол, поставила перед ней деревянную чашку с овсяной кашей.
Зажав в пальцах глубокую деревянную ложку, Лена, позабыв о том, что кашу никогда особо не жаловала, проглотила угощение в один присест.
- Зачем тебе Волшебные Холмы? - спросила ведьма, когда гостья отодвинула тарелку.
- Не мне. Я выполняю чужую волю.
- Слуг Морены?
Колигрэн тяжело вздохнула:
- Мориган, по-нашему. С ней даже бесстрашные, дерзкие сиды шутить не любят. В конце концов, они кто? Духи. А Мориган - богиня. За каким же артефактом тебя послали в сидхэн?
- За мечом Нуаду.
- Серебреннорукого водяного? - ведьма задумчиво прикусила губу. - Зачем Смерти меч Света?
- Не знаю.
«И оно мне надо?», - закончила Лена про себя.
- А что он, этот меч, собой представляет? Чем от другого оружия отличается? - спросила она у Колигрэн.
- Лезвие меча, как гласят легенды, из лунного серебра выковано. Свет изначальный окутывает и меч, и владельца, делая последнего неуязвимым. Тьма, в каком бы виде не пришла, подступиться не сможет.
Простое серебро, как ты, наверное, знаешь, нечисть не жалует. Но человеческое серебро ломкое. Оружие из него никакое. Хлипкое, против закаленной-то стали. Серебряным мечом не повоюешь.
А лунное, оно крепче алмаза будет. Ни одна тварь, принадлежащая Мраку, против него не выстоит.
- А почему меч назвали Нуаду? Это что-то особенное значит?
- Нуаду вовсе не меч называли, а его владельца. В своем племени Нуаду первым был из первых, лучшим воином. Перед тем, как в вояки к Дану податься, был этот Нуаду ни много, ни мало - морским царем. Да все это уже неважно. Помер он давно.
За окном шел дождь.
Вкрадчиво шелестел, сыпля по листьям мелким бисером и обреченно исчезая в сухой земле. Воздух заполнился запахами прелой листва, прохлады и влаги.
--Ты говоришь, Нуаду прежде был богом. Разве боги умирают? - снова спросила Лена.
- Я говорила не богом, а морским царем. Сидом. А теперь хватит задавать вопросы! К Волшебным Холмам проводить, так уж и быть, тебя провожу. Но на дальнейшую помощь не рассчитывай. Я не глупа, с Мориган сориться не стану. Но я ей не прислужница. Волшебные Холмы открываются на стыке дня и ночи, всего на несколько кратких секунд. Вот, выпей это, - она протянула пузырек. - зелье сделает тебя невидимой, незримой и не ощутимой. Пей, не медли. Нужно время, чтобы оно успело подействовать.
Лена ощутила на языке полынную горечь и прохладу мяты.
- До заката солнца останешься невидимкой. Сила, дарованная разрыв-травой, продлиться ровно сутки, до рассвета следующего дня. Не успеешь найти меч за это время, живой из Холмов тебе не выбраться. Сиды не прощают смертных, осмелившихся дерзновенно проникнуть в чертоги их владений без приглашения.
Лес притихнув, прислушивался к шагам женщин. Прислушивался к приглушенному разговору ручейков, притаившихся у корней могучих дубов.
Прислушивался к стекающим с еловых ладоней каплям росы. К сонному жужжанию насекомых.
Вход в сидхэн открылся внезапно.
Ярко, как золото под лучом прожектора, блеснул проход между двумя вязами и Лена мгновенно перенеслась на вершину холма.
Она оказалась под цветущей яблоней, роняющей сверху ароматные белые лепестки.
Над головою колыхал раструбы нежный рассвет, подкрашивая бледно-розовым белоснежную вату облаков.
Ветерок, юный, игривый, ласковый, отводил пряди волос от лица. Целовал губы, лоб, шею, щеки.
Внизу, под ногами, стелились долины, чуть прикрытые от любопытного взгляда тонкой кисеёй рассветного тумана.
Ивы пышно рассыпали густые косы по земле. Березы тянули руки к небесам. И розы, всех цветов и оттенков, пышными бутонами украшали землю.
Взгляд Елены на земле не отыскал ни одного рукотворного сооружения. Не было ни домов, ни усадеб, ни теремов, ни замков, ни особняков, ни дворцов. не было.
Неизъяснимо прекрасные, словно ожившие грезы, замки парили прямо в воздухе. С многочисленными лесенками и башенками, галереями, переходами, фонтанами и садами.
«Это же целый мир, который по габаритам может быть подобен городу, - подумала Лена. - Как же за сутки отыскать здесь меч, пусть и волшебный? Задача не проще, чем найти иголку в стоге сена».
Мысль пронеслась и исчезла. Так дождевая капля стекает по стеклу автомобиля, не в силах добраться до тех, кто находится в салоне.
Лену отчего-то не волновали возможные трудности. Не было страха перед наказанием. Не было планов действия. Все казалось мелким, незначительным, по сравнению с открывшейся взгляду красотой.
Раскинув руки в стороны, она оторвалась от земли и полетела.
Подставив лицо восходящему солнцу, наслаждалась чувством легкости, наполняющим тело.
Ощущение полета было волшебным, необыкновенным. Л
Лена перестала быть собой, Леной, и стала чистой радостью.
Все земные невзгоды покинули сознание. Ни одно желание не тревожило сердце.
В окружающем царстве света не возникало потребности в попутчиках, друзьях, любовниках. Сознание превратилось в солнечный луч, готовый приласкать всё, чего коснется, и не готовое задерживаться ни на чем дольше секунды.
Именно таким Лена когда-то представляла себе посмертие. Легкость, отсутствие печалей, зависимостей и привязанностей. Мир существовал, во всем природном и людском разнообразии; она могла войти в каждый сад, в каждый дом. Насладиться теплом человеческого голоса, лица или улыбки.
Но её для мира не существовало.
Она была совершенно свободна.
Навстречу по воздуху неслись всадницы на белых единорогах. Казалось, облака, плененные прелестным видом красавиц, добровольно приняли форму рысаков и теперь бережно несли на себя дорогих наездниц.
Столь совершенными, точенными, волшебными были лики дев, что не находилось слов в человеческом языке, чтобы выразить дивную их прелесть. Темные и светлые кудри вились на фоне фарфоровой голубизны небес. Яркими красками полоскались по воздуху длинные шлейфы нарядов.
Всадницы промчались и истаяли за горизонтом.
Итак, куда направиться?
С чего начать поиски?
«Нуаду» кельтов созвучно греческим «наядам». «Водные», значит те, кто обитает в воде? Лунное серебро бывшего морского царя, где ещё можно хранить, как не в морской стихии? И просила меч та, что живет на Меже, опять-таки на воде: Кошка с корабля-призрака.
Так или иначе, все сводилось к одному - пресловутый Меч Света связан с водной стихией. Искать нужно в воде.
В это самое мгновение кулон, подаренный на прощание Робертом, отяжелел и потянул вниз. Лена послушно последовала указаниям магической вещицы, нехотя прекращая полет.
Она опустилась рядом с двумя мужчинами-сидами.
Сиды были прекрасны. Они двигались быстро и молча, и скоро подошли к широкой полноводной реке. Не замедляя шага, вошли в водные чертоги.
Видимо, общие законы в Волшебных холмах были иные, либо чары как-то по-особому перестраивали восприятие, но Лена почти не ощутила разницы. Просто мир стал чуть более размытым, словно зрение утратило четкость. Никаких особенных чудес не было.
Колыхались водоросли, проносились небольшие стайки мелких рыбешек, дно становилось то ровнее, то петляло, то поднималось, то опускалось. Вот и все чудеса.
Немного порадовал дворец, выстроенный в самом глубоком месте. Он напоминал расписные терема русских бояр.
Мужчин остановили другие сиды, в окружении каких-то неприятных чудищ. То ли собак с плавниками, то ли рыб с зубастой пастью.
Лена не стала дожидаться, пока её невольные проводники минуют препятствие. Спокойно прошла мимо ворот, поднялась по деревянным ступеням, миновала одни покои за другими, отмечая богатое убранство, но, не беря на себя труда запоминать детали.
И в одной из зал увидела искомый меч. Не узнать его было невозможно. Лезвие испускало Свет.
Кулон на её шее тоже засиял, рассыпаясь белыми искрами, такими, что бежали по лезвию волшебного меча. И в тот же миг цепь с тихим стоном опала.
Не раздумывая, Лена схватилась за рукоятку меча.
Он оказался тяжелым, килограммов шесть-семь, как минимум, не меньше. Тащить его приходилось, чуть ли не волоком.
Минуя в обратном порядке покои за покоями, залу за залой, лестницу за лестницей Лена подивилась и возблагодарила Колигрэн - действиям её по-прежнему никто не препятствовал.
Как-то все слишком складно получалось. Что говорится, без сучка, без задоринки.
Легко поднявшись со дна на поверхность реки, Лена взлетела, набирая скорость и высоту.
Обиженный её вероломством, ветер теперь уже не ласкал, а хлестал по щекам холодными пальцами.
Лена ускоряла движение.
К ней возвращалась способность бояться. И неспроста.
За спиной раздавались звуки погони, пронзительное ржание коней, свист бичей, шипение.
Проход в небе открылся быстро, словно перед ней раздвинули занавеску.
Немедля Лена устремилась в тёмное окно, торчащее, словно грязная клякса на безукоризненной глади синих небес.
С лету, не замедляя движения, она рухнула на землю, зарывшись лицом в ворох опавших мокрых листьев.
На щеки и губы омерзительно налипла мокрая паутина, заставляя отплевываться.
Качались ветки вязов, ясеня, клена.
Вокруг было сумрачно, как перед грозой или снегопадом. Но это был лес.
Простой, обычный лес.
На мгновение Лене показалось, что она просто очнулась от сна, и не было ни её встречи с колдуньей Колэгрэхэн, ни похода в Волшебные Холмы, ни меча Нуаду.
Потом глаза остановились на длинном остром сияющем лезвии.
В голове громче зазвучали чьи-то возмущенные голоса. Но они, слава Закону, не могли преодолеть поставленную преграду.
Не время.
Вход, а соответственно и выход в сидхэн останется закрытым до заката.
Из-за кустов, как разъяренная фурия, вылетела Колигрэн:
- Чего разлеглась?! Поднимайся! Круг духов долго сдерживать не сможет! Нет живых, что способны сдержать сидов дольше мгновения.
- Но вход в сидхэн открывается только на мгновения в часы...
- Заткнись! - рявкнула на неё сообщница. - Для людей одни правила. Для сидов - другие. Беги! Беги же, глупая! Если сиды схватят тебя, даже ад покажется курортом!
Подхватив меч, Лена побежала.
Она торопилась к морю.
Меч оттягивал руку, бил по ногам, замедляя бег. Словно был живой и сочувствовал преследователям, а не своей невольной похитительнице.
Лена запретила себе думать о том, что с ней станет, если она не успеет...
Ни на мгновение не приходилось сомневаться, что наказание будет реальным, несмотря на то, что все вокруг казалось просто сном, скорее интересным, чем страшным.
Лена сворачивала с одной тропинки на другую, неслась напрямик через буреломник.
Снова бежала, не обращая внимания на ветки, больно хлещущие по лицу, на угрожающие рыканья неизвестных хищников, плутавших где-то неподалеку.
Когда на тропинку выскочил матерый волк, рыча и щеря острые желтые зубы, Лена испугалась не хищника, как такового, а заминки. В её голове зашипел другой голос, раздосадовано и зло.
Зашипел, как кошка:
«Торопиться! Ты должна торопиться».
Легко сказать!
Волк пропускать девушку был явно не настроен.
«Ну вот, кажется, и все, Красная шапочка?», - с нервным смешком сказала она самой себе, взмахнув мечом.
Краем глаза отмечая, как ярко полыхнуло лезвие на солнце; как рассыпаются по земле сверкающие алмазные искры.
Меч заплясал в руках, как живой. И через несколько мгновение страшный хищник лежал на дорожке с раскроенным черепом, дергая лапами в предсмертных судорогах.
Лена уже бежала дальше, не обращая внимания на то, что воздух сам обернулся лезвием и теперь резал гортань и легкие.
Это ничего. Это просто от быстрого бега. Это пройдет.
Лишь бы успеть добежать до моря.
Вот они, спасительные скалы!
Вот он, спасительный белесый туман!
Лена с разбегу вбежала в воду.
Из тумана показался узкий нос лодки и черный силуэт гребца.
- Роберт!!! - громко позвала Лена.
- Меч?! - выдохнул он.
Лицо его было искаженно, то ли страстью, то ли мукой.
Лена вложила в ладони проводника добытый трофей.
- Наконец-то!
Почти без удивления Лена наблюдала, как в тумане, вслед за серебром лезвия блеснула серебряная рука, высвобождаясь из перчатки.
- Теперь я обрету покой! - выдохнул Роберт, опускаясь на колено, как рыцарь перед вассалом и благоговейно прижимаясь губами к лезвию меча.
_________________

 » 17. Разговор с Мореной

Тонкое полотняное сукно, из которого кроилась одежда, великодушно предложенная лесной ведьмой, быстро пропиталось влагой, и Ленины зубы вновь начали выбивать знакомый ритм.
- Роберт? - позвала она. - Не хочешь стать джентльменом и спасти даму от холода?
Проводник снял плащ и набросил его на дрожащие плечики девушки.
- Вот, возьми, - возвратила Лена зачарованный кулон.
Роберт без возражений принял обратно свой артефакт.
Взгляд Лены невольно задержался на руке проводника. На ней впервые не было перчатки и серебряный протез сверкал, как молния.
- Роберт, - неуверенно проговорила Лена. - Почему мне кажется, что этот меч нужен был не Кошке, а тебе?
Когда она уже отчаялась услышать ответ и смирилась с тем, что его не последует, Роберт заговорил:
- Мир, из которого мы пришли на Землю, тогда ещё совсем юную, назывался Туатэ де Данаан. Воображаемый людьми рай не был столь прекрасен, как тот, который мы потеряли. Мой народ на своей тверди носил название туатхэнов, что в переводе на ваш язык означало: «благословенные».
Мы и в самом деле были благословлены богами.
До прихода на Землю аристократия моего народа использовала магию лишь с благой целью. Мы не спорили с природой, как это делаете вы, люди, и природа была добра к нам, щедро давая возможность черпать силу Стихий и Разума.
Но настало время, когда Великолепный Мир начал умирать.
Королева и Старейшины приняли решение покинуть угасающую планету. Для открытия Портала между мирами Совет избрал Четырех, на которых была возложена великая, сложная миссия открытия Звездных Врат: Дану, совсем ещё юную и неопытную, но, несомненно, обладающую огромной Силой; Дагду, её жениха, владеющего способностью увеличивать чужую мощь, моего друга Луга. И меня.
Дану представляла стихию тверди, Дагда - воздуха, Луг стал Огнем, а мне в удел досталось представлять Воду.
Поскольку именно по воде предполагалось свершать Переход, я был признан главным в нашей четверке.
Совершить переход удалось лишь Высшим. На остальных магии не хватило. У нас получилось почти безболезненно договориться с вождями людских племен и люди не мешали нам обустраиваться по нашему вкусу.
Первое время все шло неплохо. Люди приносили нам в дары еду, приводили животных, знакомили с особенностями жизни на планете. Мы призывали дожди в засуху, заставляя земли плодоносить. Помогали побеждать людские хвори. Обучали их ремеслам и чтению.
Но человеческая жизнь оказалась короткой. Мы не успевали прожить и года, а люди отживали век. Мы, обладающие Силой, казались им богами.
Женщин племен Дану было меньше, чем мужчин. И наши мужчины пленялись смертными красавицами. Нужно отметить, большинство из них были достойны любви Благословенных. Случалось и женщинам-сидам любить смертных мужчин. Дети, рожденные от таких союзов, как правило, имели способность к магии. Многие из них потом стали жрецами, о которых я тебе рассказывал в прошлый раз.
Роберт тряхнул головой:
- Так мы и жили. Пока не явился в мир чародей, называвший себя Туиредом. Его появление оказалось для нас, туатхэ-ши, уверенных, что среди людей нет существ, владеющих Силой, так, как это могут только Сиды, полной неожиданностью.
Не сразу мы осознали, что маг в некотором роде даже сильнее нас, ведь он был частью Земли, а мы - лишь переселенцами.
Нужно признать, большинство своих врагов мы создаем собственными руками. Иногда творя зло. Иногда проявляя высокомерие или равнодушие. Смертный маг полюбил одну из наших женщин. По капризу, прихоти ли, скуки, та приняла его сердце, поиграла с ним и швырнула обратно. Кем был для высокородной ши, видевшей, как над землей прогорели самые первые звезды, обыкновенный человек?
Окрыленной болью и злобой, маг-полукровка превратился в непримиримого, лютого, и, увы, подлого, не гнушающегося никакими средствами, врага. Туаред нашел способ открыть Звездные Врата, и сделал это практически в одиночку! В наш мир стали приходить другие Сиды.
Низшие. Те, кого мы называли фоморами.
Разгневанные тем, что мы, предали их, бросив гибнуть на угасающей планете, они объявили нам войну. В этой войне, в одном из сражений, я потерял правую руку. Моя жертва не была напрасной, ибо нам, участником битвы, удалось закрыть Портал. Но оставаться на вершинах власти я, искалеченный, не мог. По нашим законам несовершенные творения не могут властвовать, ибо это не угодно богам.
Я уступил трон Дану.
Кузнец Гобниу выковал мне руку из лунного серебра, а врачеватель Диан Кехт срастил с костями так, что я и сам редко вспоминал о том, что моя рука не плоть и не кровь.
Так в битве с человеческим магом Туаредом умер ши-Нуаду, сын Данаан. На земле кельтов остался жить Аргатлам - «Серебренорукий», по-вашему.
Лена покачала головой:
- Как же мне теперь называть тебя? Нуаду? - взгляд её скользнул к горящей холодным огнем руке мёртвого Сида. - Или Арглатлам?
- Теперь, когда мы оба мертвы, наверное, правильнее будет называть меня как прежде - Робертом.
- Кто же сумел тебя уничтожить?
- Туаред.
- Он вернулся?
- Да. При помощи Зла из Нижних Миров фоморы не только сумели вновь открыть Врата, но и перенести через них эскадру кораблей, что вскоре причалили к нашим землям. Мы не хотели пускать их. По происхождению простолюдины, фоморы не могли жить рядом аристократией. Мы велели им уйти.
Лена фыркнула.
Ей казалось нелепым отказать существам в пристанище только потому, что они не знатного рода. Какая мелочность! Особенно с учетом почти бессмертия и невероятного могущества.
- Хочешь, я догадаюсь, чем все закончилось? Фоморы вам не подчинились. У вас не хватило мозгов решить дело полюбовно. В результате сиятельная толпа бессмертных передралась, как кучка людей-недоумков. Но, поскольку вы не недоумки, а маги, то у человеческих пращуров из-за вас была куча проблем. Значит, в драке с фоморами ты и погиб?
- Девица, тебя не учили быть почтительной? - со вздохом, продолжил Роберт. - В том сражение, правом или нет, я действительно, погиб. Вместе со мной погибла моя возлюбленная жена - Немайн. Но душа моя не смогла обрести покоя, потому что фоморы захватили Меч, часть моей Души. Уже за гранью я узнал, что война между сидами поставила Землю на грань катастрофы. Оледенели её полюса. Вышли из берегов моря, грозя затопить все живое. Прокатилась волна землетрясений, заставляя содрогнуться земляные недра и превращая равнины в горы.
Разгневанные Боги-Хранители вынудили Сидов, всех, без исключения, покинуть земные пределы. Те, кто уцелел, ушли в Другие Миры. Но злобные фоморы, уходя, поместили мой Меч на тонком плане, названный вами астральным. Сюда нет хода ни живым, ни мертвым.
Я не мог завладеть мечом и не мог уйти, пока не соединю две половинка в одно целое. Так я был вынужден пойти на службу к Морене.
Немайн, чтобы не покидать меня, не пошла в Сияющие Кущи садов Данаан. Мы остались ждать, пока на Меже появится та, что сможет вернуть Меч.
По Звездному Закону принести его может только ведьма, та, что встала на Грань, но не перешагнула её.
Трудность заключалось в том, что с приходом христианства волшебной крови на земле почти не осталось. Нам пришлось ждать тебя две с половиной тысячи лет.
Если бы Лена умела свистеть, присвистнула бы. Но ей этот трюк с детских лет не удавался.
- Ничего себе! - только и выдохнула она. - Что уж тут сказать? Скоро сказка сказывается, не скоро дело делается. Это уж точно. Но что будет теперь, когда вы получили то, что хотели?
- Не бойся, свое слово мы сдержим.
Перед ними вновь поднялся корпус корабля, вынуждая закончить беседу.
Странная комната во чреве корабля показалось родным домом.
Переодевшись в сухую одежду, Лена нырнула под одеяло. Чувство приятного сонного успокоения охватило тело. Но ненадолго.
Дверь открылась, пропуская в комнату Нуаду и его Кошку.
- Поторопись. Морена ждет нас.
Едва Духи Сидов подхватили Лену под руки туманная дымка заволокла комнату. Корабль истаял и три маленькие фигурки зависли в пустоте.
Несколько мгновений ничего, кроме сознания и белизны, не было.
А потом началось.
Стремительное падение. Не полет. Резкое скольжение вниз, как на лифте, у которого оборвался трос.
С бессчетной высоты.
Отвратительный свист рвущихся перетянутых струн, которым подпевали злые духи.
Они упали в снег.
Высокие горы льда раскинулись повсюду. Куда только можно было дотянуться взглядом, всюду голубым бликом переливались снега. В бескрайнем ледяном море стояло только одно дерево - осина. Черная точка в искрящемся белизной пространстве.
Под осиной неподвижно замерла тоненькая невысокая женская фигура.
Не такими представлялись Лене бессмертные боги.
Не было на ней женщине ни мехов, ни тонких тканей, ни драгоценностей. Ни соболей, ни злата, ни серебра. Ни парчи старинной, ни шиншиллы новомодной.
Безмолвно созерцая ослепительный мрачный лик Воплощенной Смерти, Лена неожиданно подумала о том, что, если бы в кино кто-то снимал появление Морены, он обязательно бы обставил его кучей спецэффектов. Отовсюду ползли бы мертвецы различной степени разложения, неслись чудища. Их явления дополнительно сопровождалось бы визгом, криком, гамом.
И все это было бы неправдой.
Потому что, правда - вот она. Смерть конечна, холодна, нема. Она несет за собой непроницаемую стену тишины и бездействия.
Никто не бежит и не кричит. Никто не двигается.
Так тихо...
***
Худое, изможденное женское тело едва прикрывала рогожа, съезжающая с правого плеча. Грубая, широкая, свободно развивающаяся на обжигающе холодном ветру, хламида.
Единственным украшением богини были черные, как смоль, густые, как мох, мелко завитые в кудри, волосы. Их тревожило ветром.
Мрачным пламенем горели глаза, похожие на прорубь в пустоту. Огромные прекрасные черные очи, обрамленные пушистыми изгибающими ресницами. Законченность и конечность, холодное безумие затаилось в белом, без кровинки, лице. Было в нем не просто отсутствие надежды. Было отсутствие самой надобности в ней, живительной и вездесущей спутнице жизни.
Красива была Морена.
Той красотой, которой красив застывший зимний лес. Как красивы низко ползущие по небу облака, предвещающие зимнюю бурю. Такой же красотой наполнены безмолвные скалы, закрывающие закатывающееся за горизонт солнце.
Тёмный взгляд Богини парализовал, подобно укусу ядовитой змеи.
Хотелось застыть, как эта ольха, и мелко дрожать, дрожать, дрожать.
- Мы пришли проститься с вами, Мориган, - произнес Роберт, склоняясь в почтительном поклоне.
- Прощайте, - хриплым, невыразительным, глухим голосом отозвалась Смерть. - Раз ты получил то, что хотел, можешь уходить. Я больше не держу тебя.
- Я свободен?
- Если хочешь, - равнодушно пожала плечами Смерть.
Мир был плотно укрыт пологом туч.
Свет рядом с Мореной не гас, просто из белого превращался в серый.
С громким карканьем на плечо богине слетел огромный ворон. Она машинально пригладила его лоснящиеся перья.
- Чего ты медлишь? - обратилась Морена к Роберту. - Почему не уходишь?
- Я обещал ведьме помощь.
- Я выполню данное тобой слово. Идите с миром. Покоя вам. И хороших воплощений в новых мирах.
Лена наблюдала, как изображения Кошки и Проводника становятся плоскими, словно непонятные помехи мешали воспринимать их образ. А затем фигурки вовсе выветрились под порывами ледяного норда.
Елена и Смерть остались наедине.
- К какому племени ты принадлежала при жизни? - спросила Морена.
- Я русская.
- Русичи? Когда-то их волхвы почитали меня, хотя и меньше, чем Макошь или Ладу. Я любила эти племена.
Богиня вновь погладила ворона.
- Потом они отвергли богов-покровителей. Подобно другим безумцам поклонились кресту. С таким же успехом могли поклониться виселице, если бы Иисуса не распяли, а повесили. Или колесу, если бы его четвертовали. Котлу, если бы сварили в кипящей смоле. Колу, если бы посадили на кол. Забавные создания, эти христиане.
Морена тряхнула головой, и тяжелые черные косы заполоскались по ветру.
Лена перед древней Богиней почему-то страха не испытывала. Чувствовала со стороны Морены симпатию. Да и самой ей эта вольная холодная черная птица пришлась по сердцу. Именно такой Лена хотела бы стать. Сильной, независимой, грозной.
- Меня боятся все и всегда, - улыбнулась Морена. - Я то, чем нельзя овладеть, что никому не дано миновать или обмануть. Я всему мера и конец. Кем бы не был человек, как бы не жил, рано или поздно я встану на пороге его дома. Не возьму взятку. Не услышу угроз или мольбы. Когда я приду, больше ничего не будет. Как же людям меня не бояться? Но я не зло. Даже не Тьма. Я Хозяйка Межи. Доброму человеку бояться меня не стоит.
Богов каждый выбирает сам, решая, чему поклоняться. Коль я тебе по сердцу, и ты мне по нраву, столкуемся, девица? Хочешь служить мне? Служба моя честная. Своих никогда не обижаю.
- В миру твоих прислужников некромантами называют?
- Некроманты служат Чернобогу, а не мне. Они насильственно отнимают у матери земли то, что принадлежит ей по праву - прах. Мне они враги, а не слуги.
- Что же тогда, в таком случае, мне предстоит делать?
- Разве мало на Меже работы? Вот и место одной из Стражниц теперь освободилось. Можешь стать одним из водным духов, той из дев, что в миру русалками называют. Или одной из сестер-наваждений. Помнишь то чувство, в Волшебных Холмах? Соглашайся. Печаль, боль, раскаяние, страх, сомнения - всё то, что мучает живых и мертвых, тебя никогда не коснется.
- Я не знаю, - нерешительно молвила Лена. - Так странно оборвалась жизнь. То ли любовью? То ли ненавистью?
- Любовь? Даже Я, Царица Мертвых, некогда познала, что это такое. Я, Страх и Ужас всего живого и мертвого, сущего и несущего, когда-то любила простого смертного. Жалкого смертного, -- безупречные губы скривились в презрительной гримасе. - Хочешь вернуться назад, в Явь? Молодой ушла. Жить хочешь? Могу понять. Могу помочь. Но с условием, что после ты станешь служить мне верой и правдой. Пока не найдется тебе в твоем деле замена.
Лена опустила голову.
- Любовь! - насмешливо пропела Смерть. - Сколько женщин обратила она в кровожадных духов? Скольким Марам открыла я вход в миры смертных, давая возможность по лунному лучу скользить в мужские сны, с тем, чтобы пить их силу, утоляя черную страсть? Мары - мои самые верные, самые кровавые, самые близкие слуги. Их численность всегда пополнялись благодаря Любви. Любовь Слепая Сила, что отнимает крылья у Света, и отдает их Тьме. Хочешь себе такую судьбу?
-Ты же говорила, что ты не Зло?
- Я не зло. Но кто сказал, что ты не можешь им стать?
Ветер трепал черные волосы и чёрные одежды Морены.
Смерть смотрела на Лену, затаив вопрос в черных глазах.
- Я не хочу никому мстить.
- Тем лучше. Чего же ты, в таком случае, хочешь?
- Я хочу спасти душу Адама. Самоубийца, заключивший договор с Тьмой?
Смерть усмехнулась.
- Спасти его невозможно.
- Но ведь можно хотя бы попытаться?
Морена подтвердила сказанное величавым кивком.
- Воля твоя. Я помогу, убрав тех, кто сможет препятствовать. Но чем будешь расплачиваться за помощь?
- Я буду служить тебе.
- Хорошо. Будь по-твоему. Ступай. У тебя впереди долгий путь. Столкуемся при новой встрече.
- Ты поможешь мне отыскать Адама?
Богиня посмотрела на Лену, и девушке показалось, что в глазах Смерти промелькнула насмешка, сожаление, почти жалость.
- Неразумное создание! Понимаешь ли ты, что на твоем месте мечтали оказаться существа, которым ты и в подметки не годишься? Ни по могуществу. Ни по годам. Ни по разуму. Тебе, жалкой козявке выпал шанс говорить с Богами напрямую. Я предлагаю тебе помощь и покровительство, Силу и Могущество, а ты? Моя сила могла бы обогатить тебя в твоем мире, подарить славу и власть, богатство. Ты же хнычешь, печешься о жалком существе, почти потерянном для Вселенной. О существе, забывшем пол и разум, предавшем тебя. Разве он стоит того, чтобы ради него разменивать собственную душу?
- Я не маг, не демон, ни фейри, - ответила Лена. - Я даже не знаю, как себя с тобой вести, чтобы казаться почтительной. Наверное, я глупа, но ни власть, ни могущество, ни богатство меня не интересуют. По сравнению с существованием Адама они для меня дым! И пусть у меня мало надежды на успех - я всё же рискну!
Непередаваемый рев прокатился над головой Елены, заставляя её содрогаться всем телом.
Голос, поначалу ревущий, как неистовая буря, вдруг перешел в шепот, едва различимый.
Снег взвился и превратился в уже знакомую до боли, до рези, пелену тумана. Он заколыхался, приподнялся, затем расступился, открывая светящуюся изнутри арку, в которой видны были опускающиеся сверху вниз белые ступени.
- Иди, смертная. Я не прощаюсь. Ибо прежде, чем эта история закончится, мы с тобой встретимся ещё раз.
- Спасибо, Морена.
Лена вздохнула, перекрестилась и ступила ногой на первую белую ступень, ведущую вниз.
_________________

 » 18.Обещание

Ступени лестницы резко обрывались у обшарпанной двери.
Стоило легонько её толкнуть, как Лена оказалась в тёмной комнате с зарешеченными окнами, центр которой был занят старым письменным столом, за которым развалился молодой человек не старше двадцати пяти.
Он мог бы показаться симпатичным, если бы не набрякшие мешки под глазами да брезгливая складка у рта
- Привет, - протянул незнакомец, беззастенчиво разглядывая гостью с головы до ног.
Лена оказалась не в силах скрыть разочарования. Она ожидала увидеть совсем другое лицо.
- Кто вы такой? Что вы здесь делаете? - спросила она. - Или, может быть, удосужитесь рассказать, что здесь делаю я?
- Как много вопросов. Я отвечу на них позже, а пока - иди за мной.
- Куда?
Незнакомец вновь окинул Лену насмешливым взглядом:
- На похороны твоего друга.
Дверь снова распахнулась. По глазам ударил свет, хоть и тусклого, но дня.
Молодой человек, было, шагнул через порог, но, заметив, что Лена не торопится следовать его примеру, нахмурился:
- Чего ждем?
- Я не пойду с вами. Я вас не знаю.
- Меня зовут Константин Егорович Петушенко.
Молодой человек отвесил шутовской поклон.
- Полегчало?
- Тебя зовут Костей?
- Имеешь что-нибудь против?
- Нет, - покачала головой Лена.
Неужели это тот самый Костя, который стал причиной разрыва Адама с его девушкой?
- Так идём?
Едва перешагнув порог, Лена нос к носу столкнулась с Сережиной матерью.
Голову женщины покрывала траурная косынка. В потухших глазах светилась покорность судьбе.
В руках она держала стопу тарелок.
Сережина мать прошла сквозь Лену, как сквозь пустое место. Осознавать это было неприятно.
В зале проходило отпевание. Стоявшие люди в руках держали мерцающие тонкие церковные свечи. Батюшка речитативом читал молитву.
Тело Сережи лежало в гробу, руки крест на крест на груди перевязаны «живыми помощами». Чёрная лента, испещренная желтыми словами, казалась на мраморно-белой коже неожиданно, неприятно яркой.
Лена отметила, что большинство Серёгиных родственников уже успели хорошенько набраться. Смотреть на его отца было до тошноты противно. Ещё немного и, забыв, по какому поводу пьянка, он, чего доброго, во все горло песни горланить начнёт.
Потом пришло понимание, что здесь с момента её смерти, видимо, не прошло и трёх суток. Там же, в туманах, уместилась целая вечность.
Видеть привычные улицы родного города призрачными глазами оказалось болезненным, но сладким.
До кладбища ехали долго.
Маленький автобус трясся на ухабистых, разбитых дорогах.
Лена, наблюдая в окно как на мокрую, стылую землю сыпется крупяная, похожая на манку, белая морозь, размышляла о том, что за странная штука жизнь. Начинается от слияния спермы с яйцеклеткой, которые, как ни крути, весьма неприятная, похожая на тягучие сопли, смесь. Появляется в крови и заканчивается вот так - сопровождают тебя в последнюю дорогу равнодушные люди, которым до того, как и где тебя закопают, в общем, и дело-то никакого нет.
А в промежутке у всех по-разному, но чаще всего ничего хорошего.
При мысли о том, что через несколько дней возможно также придется сопровождать другой гроб, в котором будет лежать уже её собственное тело совсем плохело.
Елки зелёные! Зачем он сюда вообще её притащил, этот Костя?
Автобус остановился.
Мёртвые поплелись вслед за живыми по огромному кладбищу.
«По улицам оставленной Москвы
Поеду я. И поплететесь вы, - всплыла в памяти цветаевская строка:
И ничего не надобно отныне
Богоприставленной боярыне Марине».
После последнего прощания гроб заколотили с глухим, неприятным звуком.
Яма, в которую полагалось опустить тело, глубока и черна.
На дне скопилась вода.
Гроб опустили.
Потом закопали.
Был человек. С его, пусть маленькими, но желаниями. Пусть нелепыми, но мечтами. Со свойственным только ему видением мира. Что-то в нем боролось, что-то таилось, что-то могло случиться. И всё - больше человека нет.
Прошлое и возможное будущее смешалось с грязной водой, в которой плескались холодные кусочки талого льда.
Вот так все заканчивается? В сырой грязи?
Ради этого мы столько боремся и страдаем, любим, ненавидим, учимся прощать? Чтобы в конечном итоге тебя завалили глиняной землей, расползающейся мерзкой кашеобразной жижей, в которую и наступить-то мерзко?
«Рожденный из праха
Да будешь ты прахом!».
Живые, забросав могилу стылой землей, встали в кружок на перекур.
На ветру сигареты никак не хотели заниматься. Ветер гасил огонек прежде, чем он успевал зацепиться за тонкую папиросную бумагу и закапаться в табачную стружку.
Вереница похоронной процессии потянулась к кладбищенскому выходу.
Водитель автобуса, в оранжевых резиновых сапогах устрашающего вида и стеганой телогрейке, недоброжелательно поглядывал на еле плетущихся людей, а затем выразительно косился на наручные часы.
Живые двигались быстро, потому что успели изрядно замерзнуть.
Мертвым холод был не страшен.
-Не спеши возвращаться, - окликнул Лену новый спутник, когда она направилась, было, к автобусу. - Нам в другую сторону.
Хотелось побыть в мире живых подольше. Посмотреть, возможно, в последний раз на тех, кого знала и даже любила. Но Костя решительно взял Лену под локоток:
- Пора. Не уйдем сами - заставят.
- Кто заставит?
- Этого тебе лучше не знать. Просто поверь на слово и пошли.
Подавив вздох, Лена вновь покорно последовала за ним, шагнув в одну из вспыхнувших ярким зеленым огнем, могил.
Свет больно резанул по глазам и погас.
Лена с Костей вновь стояли в комнате, в которой познакомились пару часов назад, будто и с места не двигались.
Правда, за столом теперь сидел ещё один мужчина. На сей раз в милицейской форме. Что за дурной сон? Почему она, словно мартовский заяц, скачет с места на место, окруженная нелепыми декорациямя? Что за бред?
Человек в милицейской форме, поздоровавшись с Костей, представился как Алексей Владимирович.
- Присаживайтесь, молодые люди. Нам, судя по всему, предстоит долгая беседа. Вы, наверное, уже догадались, девушка, что мы ждали именно вас?
- Именно меня? - удивилась Лена. - И чем могу быть полезна?
- Сейчас сама поймешь.
Следователь выложил перед Леной большую алую папку.
В скоросшивателе хранилась кипа документов.
- Что это?
- Читать умеешь? - рыкнул Костя. - Вот и читай.
Мелким, резким, хорошо разборчивым подчерком на бумаге было написано:
«13 февраля 1976 года. Суицид: повешение. Карпенко Наталия Дмитриевна, 21 год.
28 июня 1976 года. Суицид: вскрытие вен. Левин Адам Львович, 21 год.
30 июня 1976 года. Естественная причина: инфаркт миокарда. Алексей Владимирович Маликов, 43 года.
28 июля 1978 года. Естественная причина: двустороннее воспаление, отек легких, осложнения ОРВИ. Левин Лев Александрович, 46 лет.
31 января 1982 года. Смерть. Причина: алкогольная интоксикация. Петушенко Константина Павловича, 26 лет
5 мая 1985 года. Суицид: вскрытие вен. Кириенко Елена Константиновны, 19 лет.
18 июня 1988 года. Суицид: вскрытие вен. Елисеева Елена Александровна, 19 лет
20 июля 1991 год. Суицид: вскрытие вен. Борзова Елена Николаевна, 19 год
13 августа 1993 года. Причина смерти: алкогольная интоксикация. Величко Елена Искандеровны, 19 год.
4 октября 1996 года. Причина смерти: алкогольная (наркотическая?) интоксикация. Нечепаренко Сергей Петрович, 19 лет
5 октября 1996 года. Суицид: вскрытие вен. Лазорева Елена Олеговна».
- Я себя не убивала! - прошипела Лена, отшвыривая папку с колен. - Я не самоубийца!
- Как и многие другие. Они, мы и ты - все только жертвы. Понимаешь?
- Жертвы кого? - раздраженно мотнула головой Лена. - Адама?
- Адам в этой партии прошел в дамки, но он, как и мы, тоже лишь пешка в чужой игре. Смотри, что, получается? - продолжал Костя. - В 76-м первое самоубийство. Наташка, дурочка, сиганула в петлю. Затем Адам вскрыл вены. У нас есть все основания считать, что сделал он это добровольно. После Адама погиб наш бравый охранник порядка, - Костя кивнул на соседа. - Алексей утверждает, что его не убивали, но когда он увидел, как из ванной выходит окровавленный парень, чью смерть он зафиксировал три дня назад и с чьих похорон только что вернулся, сердце его совершило сальто-мортале и - привет! Результат сама видишь.
Лена с сочувствием глянула на сокрушенную физиономию призрака следователя.
- Потом, умер отец Адама. Возможно, именно Адам его и прикончил, доподлинно мы знать этого не можем. Что касается меня, то заявляю со всей ответственностью - Адам убил меня целенаправленно и прицельно, как если бы нажал на курок пистолета. Это факт. А дальше и вовсе интересно.
Костя схватил бумажку и с азартом начал выводить имена и цифры.
Потом бросил исписанную бумаженцию Лене на колени.
Она прочла:
«Кириенко Елена (1966-1985) - 19 лет - май.
Елисеева Елена (1969-1988) - 19 лет - июнь.
Борзовой Елены (1972-1991) - 19 лет - июль.
Величко Елена (1975 - 1994) - 19 лет - август.
Нечепаренко Сергей (1977-1996) - 19 лет - октябрь
Лазорева Елена (1977 -1996) - 19 лет - октябрь.
Следователь с Костей обменялись заговорщицкими взглядами.
- Какой вывод я должна сделать? - недоумевала Лена.
- Следующая жертва должна была умереть в сентябре. Сбой произошел на целый месяц.
- Зато в октябре сразу две жертвы, вместо одной, - вздохнула Лена, вспомнив о Серёже.
- Вы хотите сказать, что все люди в списке жертвы Адама? Но зачем? Зачем ему это было нужно? Он что? Призрак-маньяк?
- Не маньяк. Скорее всего что-то или кто-то заставляло его действовать подобным образом.
Лена по очереди заглянула мужчинам в глаза:
- Вы действительно верите в это?
Следователь хмыкнул:
- В факты, подруга, не верят. Они либо есть, либо нет. И если факты есть, их сопоставляют, анализируют, синтезируют. По ним делают выводы. Адам виновен. Это я тебе, как профессионал, говорю. Задачка сходится вплоть до мелочей. Что скажите, а?
Следователь потер покрытый короткой жесткой щетиной подбородок. Жест получился одновременно задумчивый и усталый:
- Доказать мы ничего не сможем. А вот предотвратить очередную жертву нам по силам. Теперь, если не упустим шанс, все должно получиться. Сражаться нам придется именно с Адамом, как воплотившим в себе Древнее Зло.
- Не следует забывать, что в чем-то он тоже всего лишь жертва? - напомнила Лена.
Мужчины ответили ей саркастическими взглядами и сардоническими ухмылками.
- Это уж как посмотреть. Но давайте обо всем по порядку. Вот что нам тут с Костей удалось накопать.
Зло зародилось в земле, на том самом месте, где в 1956 году построили дом. Такие места позже станут называть геопатогенными. Они представляют собой некий разлом в пространстве, через которое, словно чёрный туман, всякая нечисть проникает и распространяется дальше.
Разлом образовался давно, около шестисот лет назад, после масштабного сражения между славянскими и татаро-монгольскими племенами. Историками потасовка не зафиксирована, так как для Руси в целом большого значения не имела. Общим числом, считая мирных жителей, врагов и защитников, там полегло около тысячи человек. Кое-кого местные племена похоронили. Кто-то так и истлел поверх земли. Мордвины (в большинстве своем именно их племена заселяли край), стали там же хоронить своих умерших. Образовалось кладбище. Так?
В 1635 году, когда начали строить Тамбовскую крепость, кладбище перенесли в другое место. Не прошло и сотни лет, как люди попросту забыли о местах захоронения предков.
Забыли люди, но не земля.
В 1954 году на пересечении улиц, которые ты знаешь, как Советскую и Чичканово, начали закладывать фундамент пятиэтажного дома.
Многоэтажный дом в центре города изначально предназначался для городской элиты. Проект предусматривал наличие в доме газа, водопровода, отопления. По тем временам - воплощение комфорта.
Среди малорослых домиков, окружающих со всех сторон, дом смотрелся величавым исполином. Правда, молния, как известно, бьет, в самую высокую точку. Но людскому взгляду не дано было видеть тучи, что медленно сгущались над стенами «сталинки».
Под домом был прорыт длинный глубокий тоннель, от которого вправо и влево, параллельно улице, отходили длинные коридоры, официально обозначенные, как бомбоубежища.
Прорывая тоннели, люди потревожили спящее чудовище. Темная энергия, дремавшая до поры до времени в земле, получила возможность свободно гулять по полому пространству, питаясь страхом и негативными эмоциями. Разрастаться, подобно злокачественной опухоли. Подниматься выше.
Поначалу слабая, она начала набирать силу.
Не прошло и пяти лет, как на жителей, будто из рога изобилия, посыпались неприятности. Жившие в доме люди буквально ходили по Злу, как по камням и оно не могло не отравлять их. Прежде трезвые мужчины становились заядлыми алкоголиками, верные жены пускались во все тяжкие.
Вскоре почти в каждой квартире кого-то посадили. У детей здоровых и, казалось бы, благополучных родителей, находили признаки различных психических расстройств, чаще всего - шизофрении.
Люди, едва перешагнувшие шестидесятилетний рубеж, теряли психическое равновесие, уверено утверждая, что стены их квартиры сами собой разъезжаются, и оттуда лезут черти.
За сорок с лишним лет в доме произошло более ста несчастных случаев, убийств и самоубийств.
Конечно, местные жители замечали, что в доме «нечисто». Но вслух никогда об этом не говорили.
Самым «нечистым» местом был подвал. Невозможно было встретить человека, кому там что-нибудь не померещилось бы там. Кому-то виделись горящие желтым глаза; кто-то, поднимаясь по лестнице, слышал за собой тяжелые шаги или иные странные звуки. Почти все чувствовали тяжелый запах тлена. Почти всех по ночам преследовали кошмары, в которых мертвые преследовали живых.
Кое-кто из жителей пытался избавиться от напасти, советуясь с деревенскими знахарками. Кто-то тайком, рискуя партийным билетом, приглашал батюшку. Всплески сверхъестественного затихали на время. Потом все начинало повторяться.
В 1963 году в доме была устроена облава на одну из самых опасных шаек того времени.
«Воры в законе» больше недели прятались в подвальных переходах, пока их не накрыли следователи НКВД. Тогда носиться с преступными элементами было не в моде. Из пятнадцати воров тринадцать «закрыли». Перестреляли почти всех кроме «языка». Трупы погрузили в воронок и дело считалось законченным.
Между тем на тонком плане «Черные» получили жертву как раз нужным числом.
В эзотерике число тринадцать всегда считалось числом перехода. Жертвоприношение полностью открыло портал между мирами и Зло получило возможность напрямую влиять на ход вещей в нашем мире. Получило доступ к тому, что столь высоко ценится всеми демонами - к человеческой жизненной энергии.
Ну, а теперь от предыстории переходим к части, непосредственно касающейся всех нас.
Адам стал Темным Ключом в тот момент, когда отворил себе вены. Но все ещё можно было бы исправить. Если бы уже за границей жизни, осознанно и преднамеренно он не заключил договора с Демонами.
По условиям договора он должен приносить в жертву демонам человеческие жизни. Демоны, в свою очередь, поддерживали его жилище, не давая тому растаять в Небытие, обеспечивая некое искусственное подобие жизни.
Таким образом, каждая из сторон, получала возможность связи со срединным миром, всегда вожделенным для неживых.
Двадцать лет все были довольны. Кроме тех, конечно, кому приходилось умирать...
- Откуда вы все это взяли? - недоверчиво спросила Лена.
- Большую часть информации нам предоставили сверху. Всегда и всюду есть те, кто выше.
- Предыстория кажется ясной. Но к чему она?
- К тому, что никто из жертв не сможет уйти из Междумирья, пока Адам не сгинет! - яростно процедил сквозь зубы Костя.
- Сверху нам сказали, что ты можешь помочь всем нам, - улыбнулся Алексей Владимирович.
- Ты, кстати сказать, в этом заинтересована не меньше нас, - подал голос Костя.
Как бы Лена хотела никогда не видеть ни этого чертова дома, ни Адама!
Морена велела узнать правду. Теперь Лена её знала. Её использовали, как и многих других. Лена не была Избранной, она была очередной жертвенной овцой на заклании.
Горько. Лучше бы быть единственной, кого Адам убил.
Такой прекрасный лик. Такая черная суть.
Так за кем же она пошла в этот мрак? Зачем? Любила ли Лена Адама? Или только пленилась его внешней и ореолом таинственности? Его холодной непостижимостью?
Можно ли любить зло? Когда не сомневаешься в том, что оно настоящее, осознанное, добровольно избранное?
Возможно ли?
- Я сделаю, что смогу, - пообещала Лена.
- Отправь его душу в ад! Обещай!
Лена отвернулась, стараясь скрыть охватившее её отвращение.
- Обещаю.
_________________

 » 19.Адам

Шершавые плиты холодили босые ноги.
В распахнутых настежь окнах, как ни странно, не было тумана - за окном простирался обычный двор.
Его сторожили тополя, сгрудившись у асфальтовых дорожек. Деревья голыми ветками упирались в небо, замутненное тучами. Единственный фонарь тускло освещал обезлюдевшую площадку с кукольными качелями, горками, радугами и ракетами.
Иллюзия была полной. Настоящим выглядел дом. Настоящим выглядел двор.
Миновав пролет первого этажа, Лена услышала звуки ритмичной музыки, звучавшей вызывающе громко. Сверху долетали звуки визгливого женского смеха, звон бокалов.
Свет падал косыми лучами, рисуя узкие желтые линии на кафеле под ногами.
На лестнице второго пролета Лена натолкнулась на сексующуюся троицу. Юноши жадно ласкали разомлевшее тело, податливо льнущее к их рукам.
Погруженная в страстную негу девушка будто стремилась раствориться в поддерживающей её стене, раскинув руки в сторону, как подстреленная птица. Она гортанно постанывала от запретного удовольствия.
На следующей площадке трио сменилось квартетом. Квартет обратился в квинтет, квинтет оброс секстетом. Так по восходящей линии, пока вся лестница не обернулась пышущей страстью, сочащейся похотью Содомом и Гоморрой.
Рамки и границы оказались стертыми. Взгляд натыкался на причудливые комбинации и позы, в которых только могут переплестись человеческие тела.
Вот пара, бьющаяся в экстазе, неистово высекающая искры в древнем танце любви. Только эта не мужчина и женщина. Это две женщины. Их волосы мокрыми усталыми прядями стекают по разгоряченным лихорадкой телам. Руки судорожными клешнями жадно сжимают спелые плоды теплых пышных грудей. Пальцы бьются в истекающее соками лоно. Гортанные крики то ли боли, то ли острейшего наслаждения пробирают до самого позвоночника.
Завораживающее и отталкивающее зрелище.
Вот другая пара, которую составляют двое красивых мужчин. Мышцы тугими волнами бугрились на поджарых телах. Пот стекал по гибким спинам, скапливаясь в ложбинках шеи и крестца; прорисовывая блестящие дорожки на пылающей коже. Жесткий ритм движений одного тела, вонзающегося в другое, порождал мысли о насилии, заражая грубым желанием доминировать и терзать.
Вот две женщины оплели тело высокого мускулистого черноволосого гиганта, волной то накатывая, то отступая. Грозя утопить в сахарно-белой, как вата, плоти.
Вот двое огромных мужчин и между ними хрупкая, как статуэтка из тонкого хрупкого фарфора, женщина. Мужчина владеют её телом вместе, одновременно. И женщина кричит, бьется. От боли или экстаза?
Вопли, всхлипы, стоны, крики, рычание...
Прорастающее со всех сторон безумие отравляло хуже наркотических паров. Наполняло желанием сбросить одежду и, отбросив правила морали, окунуться в общий круговорот грязных танцев, смело беря свою долю удовольствий.
Попробовать на себе жесткость мужских рук; жгучие укусы их твёрдых шелковых жезлов. Ощутить руками твердую округлость широких плеч. А затем нырнуть в клубок мягких тел, припасть к обольстительным округлым грудям и ощущать на себе мягкие касания неспешных и ничего не требующих рук.
Отдавать и брать, никому ничего не запрещая.
Ведь здесь никто никого ни за что не осудит.
«Иди к нам, - шептали, кричали сведенные страстью, переплетенные тела многочисленных любовников, мечущихся подобно языкам пламени. - Иди к нам».
Стоило перекреститься тяжёлой, словно чугунной, рукой, как морок чувственности осыпался дешёвой позолотой, обнажив трезвую правду.
Никаких любовников в подъезде не было.
По стенам проросла гигантская паутина, сплетенная из многочисленных сине-зеленых осминогообразных щупалец. Паутина оплетала, удерживала, сжимала, скользила по человеческим обнаженным телам. Щупальца её извивались; гигантскими языками, смачно облизывая пребывающую в сладострастном обмане, постанывающую жертву.
Стоило черным присоскам коснуться человеческих гениталий, люди впадали в экстаз, теряли человеческий облик. Щупальца при этом становились ярко-красными, словно наливались человеческой кровью. А затем удовлетворенно отваливались, втягиваясь обратно в стену.
На их место ползли новые голодные отростки-присоски.
Задохнувшись от отвращения, передергиваясь от омерзения, Лена старалась не наступить на двигающиеся у ног языки-щупальца.
Ещё через мгновение всё исчезло.
Змеевидные отростки живой паутины дематериализовались.
На лестнице, уводящей на чердак, осталась только одна фигурка. Женская.
Точнее, девическая.
Короткая мини-юбка по моде семидесятых годов, короткая стрижка над пухлым круглым личиком. За спиной незнакомки клубился мрак, в котором угадывались силуэты ужасов, обступающих Лену со всех сторон за мгновение до этого.
Девушка оскалила зубы.
- Мои развлечения тебе не по вкусу? Ты слишком лицемерна, чтобы уметь получать удовольствия? Напрасно притащилась! Адама я тебе не отдам.
- Это мы ещё посмотрим.
Глаза незнакомки сделались белесыми. На руках блеснули чёрные когти.
Но прежде, чем она сорвалась в прыжок, Лена мушкой пролетела в квартиру, успев щелкнуть замком, отгородившись от всех подъездных ужасов.
Когти заскоблили по дереву.
В щелях полыхал яркий свет. Но Лена не обращала на это внимание.
Она торопливо прошла в ванну, где на подзеркальнике по-прежнему догорали свечи. Световые блики играли на кафеле, преломлялись на эмали сантехники.
В зеркальном отражении свечи выстраивались в ровную цепочку танцующих бус.
В ванной, откинув голову на подлокотник, лежал Адам.
Мокрая одежда вызывающе липла к телу; намокшие локоны потемнели. По одной руке, бессильно свесившейся за край ванной, тонкой черной змейкой на пол сползала кровь. В другой он держал фужер на тонкой ножке.
Фужер, полный кроваво-рубиновой жидкости.
Что в нём? Вино? Или кровь?
- Вот я тебя и дождался. Знал, что придёшь. Что ж стоишь в дверях? Проходи.
Лена не двинулась с места.
Адам медленно поднялся.
Медленно приблизился.
Медленно обнял её за плечи.
Слишком подозрительны были и нежность, и радость, светившиеся в его взгляде. На Лазореву он так никогда не смотрел.
Лена с грустью поняла, что не её, - увы! - встречали пылкими поцелуями.
Поняла и замерла в желанных, но не ей предназначенных объятиях.
- Я все-таки дождался! Но... нет, это не ты! - отпрянул он.
Лену обожгло разочарованием в его глазах.
Адам поставил бокал рядом с чадящими, почти прогоревшими свечами.
- Теперь я тебя узнаю. Ты моя последняя жертва, - выдохнул он.
Лена осторожно присела на край ванны и машинально подняв, пригубила оставленный Адамом бокал.
Это всё-таки было вино.
Адам присел рядом.
Какое-то время они оба молчали.
Он первым нарушил молчание:
- Тебя не должно здесь быть Тебя здесь быть не может. Никто никогда ко мне не приходит, в мою вечно-одиночную камеру.
- Не ожидал меня снова увидеть?
Лена испытала острейшее желание завизжать и выцарапать его наглые чёрные глазюки. Исчертить кровавыми полосками тонкую белую кожу. Выдрать клок мягких, так красиво обрамляющих лицо, локонов. Разбить в кровь насмешливо кривящиеся губы.
Словом, совершить так осуждаемое всеми, но иногда такое желанное насилие.
- Но вот я здесь, перед тобой. Теперь такая же мертвая, как ты сам. И что? Ты даже не извинишься за то, что убил меня?! Не будет ни угрызений совести? Ни просьб о прощении? Ни слов утешения?
- Боюсь, что так. А чтобы они дали?
- Я бы знала, что ты раскаиваешься!
- Но я не раскаиваюсь. Да и если бы и раскаивался, это уже всё равно ничего бы не изменило.
Рука словно бы сама собой отвесила хлесткую оплеуху прежде, чем Лена успела сообразить, что делает:
- Мразь!
Адам согласно кивнул, держась рукой за щеку:
- С этим не поспоришь.
- Ты за это заплатишь!
- Уже.
Лицо Адама продолжало хранить насмешливо-равнодушное, ироничное выражение.
- Я хотела жить! Теперь меня будут считать самоубийцей! Как маме с этим жить?! За что ты так со мной? Что я тебе сделала?
- А что сделала жертвенная овца жрецу, обрекшему её на жертвоприношение? Она просто попалась ему под нож. На её месте мог быть кто угодно, но не повезло ей. Оставим это. Скажи лучше другое - зачем ты вернулась? Кто тебя прислал?
- Я вернулась тобой. А прислала меня Смерть.
- Любовь и смерть? - усмехнулся Адам. - Старо как мир, но никогда не устаревает. И что же Смерти от меня нужно?
- Она считает, что тебе пришла пора отправиться в Ад.
- Ты хочешь мне отомстить?
- Я хочу тебе помочь.
- Хороша помощь! - фыркнул он.
- Не знаю, может ли быть в Аду хуже этого? - обвела рукой Лена комнаты, заполненные отголосками отжитой им жизни. - Запертый в одиночестве посреди разлагающегося призрака былых пороков, как долго ты будешь способен сохранить свой разум? Ты протянул мне руку и попросил довериться. Я доверилась. И вот я здесь. Пришёл твой черёд верить мне, Адам. Пришёл твой черёд протянуть руку.
- А если я этого не сделаю?
- Я уйду. А ты продолжишь сосать жизнь из живых до тех пор, пока не срастешься с этим местом так плотно, что сам Господь Бог тебя отсюда не вытащит. Навечно останешься тут. Один.
- Да уж, - горько ухмыльнулся Адам. - Невесело. Знаешь, чего я только не делал, чтобы вырваться отсюда. Я перепробовал всё. Абсолютно всё. Ты уверена, что в твоей власти разрушить эти проклятые стены?
- Просто дай мне руку!
Их взгляды встретились прежде, чем руки сошлись в крепком пожатии.
И словно заклятие ожили произнесённые недавно слова:
«Силой боли своей я привязываю тебя к себе.
Силою Света, что, не отчаиваясь, пробивает дорогу сквозь тяжелые пласты Тьмы, - снова и снова! - я привязываю тебя к себе.
Силою Надежды, которая живет даже тогда, когда сам её носитель умирает - я привязываю тебя к себе.
Силою Любви, всепрощающей и всемогущей,
Способной подарить и отобрать крылья,
Показать Рай
Низвергнуть в пучины Ада,
Силой Любви, что, как солнце землю, согревает душу,
Силой Любви, дающей смысл жизни, несущей в себе все блага мира,
Силой Любви, позволяющей постигнуть Бога, -
Я привязываю Тебя к себе».
Пространство менялось. Воздух сгущался. В нём вспыхивали и гасли молнии, отбрасывая по сторонам всполохи.
Лена изо всех сил вцепилась в руку Адама, боясь, как бы их не оторвало, не отбросила друг от друга.
А когда всё стихло, привычного дома не было.
Зато был надоевший, густой, белесый туман.
- Ты сделала это! - почти с детским восторгом проворил Адам. - Стен больше нет! Мы - свободны! Я наконец-то вырвался из этого замкнутого круга! Спасибо! Спасибо тебе!
_________________