Человек из племени Ад (ИЛР, 18+)

 » Глава 19. Убийство Фериды

- Прими мои соболезнования, сынок. - Аль-Шукрейн приложился холодными губами к щеке Сарнияра. - Мы похоронили твою жену в нашей семейной усыпальнице. Со всеми почестями, какие она заслужила. Да будет её прибежищем рай!
Члены царской семьи по одному подходили к Сарнияру, выражая ему своё искреннее сочувствие. Царевич заметил среди них Амирана с женой, прибывших в Алькадир по случаю его возвращения. Юная Зулейка заметно подросла и одновременно округлилась в талии.
- Твоя жена на сносях, Амиран, - подтрунил над братом Сарнияр. - Вижу, ты не забыл мои уроки и прекрасно разобрался, что нужно делать с женщиной в брачной постели. И юный возраст твоей жены не явился помехой.
- Мы отлично ладим с ней и в быту, и в кровати, - похвастал Амиран. - Но сейчас я не трогаю её, боюсь навредить ребёнку, которого она носит. У меня есть фаворитка и ещё две рабыни для любовных утех. Конечно, это совсем маленький гарем, но мне пока хватает.
- Я рад за тебя, - ответил Сарнияр. - У нас в роду все мужчины сластолюбивы и очень плодовиты. А где Зигфар?
- Кропает стишки с Камалом в соседней зале. С тех пор как мой шурин заново научился двигать конечностями, Зигфар включил его в число своих товарищей по играм. И теперь этих двух рифмоплётов водой не разольёшь.
- Я рад за них обоих, - улыбнулся Сарнияр. - Ну что ж, пойду, поздороваюсь с нашими доморощенными поэтами.
Он направился в прилежащую к приёмной залу и обнаружил там двух самозабвенно целующихся подростков. В пареньке он узнал Камала, а в его партнёрше свою сестрёнку Марджин. Юная парочка была настолько увлечена этим захватывающим процессом, что не заметила его неожиданного появления.
Сарнияр схватил их обоих за уши и не без труда оторвал друг от друга.
- Я же велел тебе держаться подальше от моей сестры, Камал! - разъярённо вскричал он.
- Но я теперь владею своими руками, - пробормотал мальчуган. - Вот, посмотрите! - Он демонстративно помахал тонкими кистями рук.
- Я рад узнать, что теперь ты можешь не только целовать мою сестру, но ещё и тискать и задирать ей юбку!!! Чёрт! Как будто я запрещал тебе подходить к ней из-за твоей немощи! Если ты забыл, почему я это сделал, могу тебе напомнить.
- Не надо, - повесив нос, засопел подросток. - Я не забыл.
- Вот и славно. Марджин, ступай в свои покои. А ты, Камал, пока останься здесь.
В этот момент в дверях показался Зигфар, держа в руке сладкий слоёный пирожок.
- Я тебя прибью, братец! - гневно бросила ему на ходу Марджин, покидая залу.
- А это у нас, как я понимаю, свадебный генерал, - поприветствовал меньшого братишку Сарнияр. - Что ж так скверно несёшь караул, служивый? Или голод оказался сильнее братской привязанности?
- Я всего лишь на минутку отлучился, - захныкал Зигфар.
- Не советую тебе выбирать военную профессию, сластёна. Уж я бы точно не пошёл с тобой в разведку.
- Больно нужно! - надул губы папенькин сынок. - Чего хорошего в этих баталиях?
- Ничего, кроме возможности отхватить кусок земли у врага и свить на нём уютное гнёздышко для любимой голубки.
Глаза мальчика загорелись, и Сарнияр понял, что его шпилька уколола Зигфара в самое сердце.
- А теперь скажи мне, дружок, - продолжал он, - чем эта влюблённая парочка оплачивает твои услуги? Мне как-то не верится, что ты безвозмездно исполняешь роль сторожевого пса.
Камал делал отчаянные знаки Зигфару, призывая его к молчанию, но тот не заметил их и бесхитростно поведал:
- Камал пишет хвалебные стихи для принцессы Раминан, а я ей отсылаю с нарочным, когда батюшка отряжает его к султану Акбару.
- Выдавая их за свои собственные творения? - спросил Сарнияр.
Мальчишка опустил глаза и ничего не ответил.
- И что же, твои галантные ухаживания приносят плоды?
Зигфар поднял голову и с восторгом сообщил:
- О да! Принцесса уже ответила мне пару раз, и тоже стихами. Она у меня очень талантливая, вот!
- В отличие от тебя, - усмехнулся Сарнияр. - Я вынужден огорчить тебя, братишка. Теперь тебе придётся самому слагать газели для принцессы или же поискать другие способы для охмурения, что, в общем-то, нетрудно. Вот я, к примеру, всегда обходился без лирики, что не мешало мне пользоваться успехом у женщин.
- Но почему? - захлюпал носом Зигфар. - Что я сделал плохого?
- Ничего, как впрочем, и хорошего. Но дело не в тебе.
- А в ком?
- В твоём товарище. Ему давно пора вернуться в Аль-Акик. Лечение его закончилось, и здесь ему делать нечего. Пусть возвращается в свой родной город. Я скажу Амирану, чтобы он забрал его с собой по истечении дружеского визита.
- Нет! - вскрикнул молчавший до этой минуты Камал. - Я не хочу возвращаться в Аль-Акик!
- Это почему же, мой мальчик? - поинтересовался Сарнияр.
- А что мне делать в этом городе? - всхлипнул паренёк. - Он больше не принадлежит моей семье. Им заправляет ваш брат, и Аль-Акик стал чужим для меня.
- Но здесь тебе тоже ничего не принадлежит, глупыш.
- Я знаю, и всё же…
- И всё же надеешься, что я отдам тебе сестру, достойную куда более выигрышной партии. Вы оба ещё несмышлёныши, вы не понимаете, что женская красота представляет собой капитал, а родители красивых дочерей мечтают им распорядиться с наибольшей выгодой для себя.
- Вы хотите разлучить меня с Марджин! - всхлипнул Камал.
- Именно так, мой мальчик, для твоего же блага.
- Это жестоко, это…
Камал не смог договорить; его душили слёзы. Он выбежал из залы, обронив бумажный лист, исписанный его каракулями. Писать ровным почерком ему ещё предстояло подучиться.
Зигфар проворно подобрал листок и сунул в карман.
- Что там? - спросил Сарнияр, от глаз которого не укрылся его вороватый жест. - Газели нашего юного стихотворца?
- Да, - неохотно признался Зигфар, - и их вполне хватит на парочку эпистол для принцессы.
Сарнияр усмехнулся.
- Меня всегда восхищали твой ум и сообразительность, Зигфар. Но боюсь, что ни они, ни чужие газели не помогут тебе получить её руку.
Сердце мальчика дрогнуло.
- Это из-за того, что ты сейчас говорил о выгодных партиях? Ты же себя имел в виду, верно? Ведь это же ты наиболее выигрышная партия для принцессы Раминан. Ох, я всё понял! Теперь, когда ты овдовел, у тебя в мозгу засела идея жениться на девочке, которую я люблю чуть не с пелёнок. Но ты же обещал мне, что не женишься на ней!
- Уймись, Зигфар, - сурово осадил его старший брат. - Я не собираюсь жениться на принцессе. К тому же, это невозможно теперь.
- Почему?
- Потому что я снова женился, но пока это тайна.
- Почему? - повторил Зигфар.
- На то много причин. Прежде всего, я не выдержал положенный срок траура, а кроме того, здесь замешана политика. Словом, мой брак следует держать в секрете, и я прошу тебя не разглашать его. Я бы не выдал эту тайну и тебе, но мне не нравится, когда ты обвиняешь меня в недержании слова.
- Я буду молчать, - побожился Зигфар и с самым серьёзным видом пожал руку Сарнияру. - Прими мои поздравления, братец! А твоя новая жена красивая?
Широкая улыбка осветила бронзовое от загара лицо юноши.
- Очень. Думаю, что она не уступит в красоте индийской принцессе.
- Вот уж дудки! Принцесса Раминан не имеет себе равных по красоте и всем прочим достоинствам. Только ангелы могут соперничать с ней. И, к тому же, когда она расцветёт, твой цветочек уже увянет.
Сарнияр улыбнулся ещё шире.
- Хитрый мальчишка! Признайся, ты не дерзнул бы расхваливать своё сокровище, если бы я ещё мог до него дотянуться. Но хотя одним соперником у тебя стало меньше, всё равно твои шансы на успех совсем невелики. Если принцесса и в самом деле редкая жемчужина, Акбар из кожи вон вылезет, чтобы обеспечить ей достойное будущее. А у тебя ничего нет, малыш, и никогда не будет.
- Я люблю её!
- Этого мало. Одной любовью сыт не будешь.
- Но ты обещал что-нибудь придумать для меня!
- Разве? - поднял брови Сарнияр.
- Я так уверовал в это, что решил помогать тебе всеми силами. Я следил за отцом, подслушивал под дверью в надежде узнать что-нибудь важное для нас обоих.
- Маленькая ищейка!
- Послушай-ка, братец, - возбуждённо заговорил Зигфар, - какие планы строили наши родители после смерти княжны. Я всё слышал, потому что они особо не таились или просто не заметили меня в пылу беседы.
- И что же они так пылко обсуждали, - удивился Сарнияр, - что даже не заметили своего любимца?
- Твоё будущее, братец. Наш отец отнюдь не отказался от своего намерения ещё теснее породниться с Великим Моголом. Но помня о твоём отрицательном отношении к браку с его малолетней дочерью, он решил, что ты изменишь своё мнение под влиянием султана.
- И каким образом султан Акбар может повлиять на меня? Он на другом конце света. Нас разделяют не сотни, а тысячи миль.
- Это пока ты воюешь с турками. Но теперь, когда княжна умерла, тебе больше незачем гоняться за их сокровищами. Ты получил всё, о чём мечтал - богатство и независимость. Голконда принадлежит тебе одному безраздельно. Ты стал полным хозяином золотых копей, как царь Соломон.
- Это так, - самодовольно подкрутил пышные усы Сарнияр, - в твоих рассуждениях есть резон, мой умненький братик.
- Я только передаю то, что услышал. Отец решил уговорить тебя помириться с турками.
- В этом нет необходимости. Я уже помирился с султаном Мюрадом, да продлит Аллах его тень на земле.
- И теперь, по мнению отца, - продолжал Зигфар, - тебе надлежит вступить во владение Голкондой. Когда ты окажешься в Индии, Акбар насядет на тебя и пустит в ход все средства, чтобы залучить тебя в зятья. Таков план нашего отца, и наша матушка полностью его поддерживает.
- Ну что ж, они оба будут порядком разочарованы, узнав о моей женитьбе. Акбару едва ли доведётся познакомиться со мной, потому что в мои намерения не входит переезд в Голконду.
- Как же так? - изумился Зигфар. - Ты не поедешь в Индию?
- Нет. Теперь я османский паша и наместник Великого Турка в его аравийских владениях. Мой тесть ушёл в отставку, передав мне свой пост. Точнее, отправился воевать с Себастьяном, юным королём Португалии, но это уже частности.
- О!!! Наши родители придут в ужас, когда узнают, на что ты променял свой титул магараджи.
- Ты ошибаешься, Зигфар. Я останусь магараджей и здесь, и в любом другом месте. У меня тоже может быть наместник, как у Великого Турка. Я думаю назначить управляющим Голконды кого-нибудь из ближайшей родни.
Зигфар поднял на брата поразительно красивые оленьи глаза.
- А почему бы не меня, а братец? Почему бы тебе не назначить меня?
Сарнияр смерил его пренебрежительным взглядом.
- Тебя, малыш? Безусого юнца, таскающего пирожки с кухни?
Зигфар расправил узкие плечи, выпрямил спину и гордо вскинул голову.
- Мне уже полных двенадцать лет. Я знаю семь языков, классическую и современную прозу Востока, историю, географию, астрономию, Коран назубок и основы мусульманского права. Если хочешь, проэкзаменуй меня, братец.
- Нет уж, уволь! - усмехнулся Сарнияр. - Я не изучил и половины этих наук.
- Кроме того, - продолжал Зигфар, - я большую часть своей жизни провёл в Индии и хорошо знаком с её культурой и обычаями.
- Так-то оно так, но зачем тебе взваливать на свои плечи такой груз? Отказываться от радостей своего возраста: невинных шалостей и беззаботного времяпрепровождения?
В глазах Зигфара блеснули слёзы.
- Ты, правда, не понимаешь меня или не хочешь понять? - всхлипнул он, чувствуя себя ребёнком, чьи мечты рассыпаются прахом от недопонимания взрослых.
- Это всё из любви к принцессе? - сообразил, наконец, Сарнияр. - Ты хочешь быть поближе к ней?
- А главное, хочу заслужить уважение султана Акбара, который, в конце концов, оценит меня по достоинству и не сбросит со счетов, когда приспеет пора выбирать мужа для дочери.
Сарнияр украдкой смахнул слезинку с щеки; благородство меньшого брата тронуло его до самой глубины души.
- Так и быть, малыш, я посажу тебя править Голкондой от моего имени. Всё равно лучшей кандидатуры мне не найти. И ты можешь быть спокоен - случись что, гражданская война или иная напасть, вооружённые силы Аравии всегда придут на помощь. У нас теперь могучие союзники, братик.
Зигфар бросился в ноги Сарнияру, но тот поднял мальчика и ласково прижал к груди.
* * *
Сарнияр взял на руки младенца, который уже хорошо держал головку и всеми силами старался выбраться из нанизанных на него пелёнок.
- Какой богатырь! - поразился он.
- Весь в своего папочку, - поддакнула старая няня, армянка Чемиган. - Пора сшить ему крохотные штанишки, чтобы он свободно двигал ножками. Дитя растёт не по дням, а по часам.
- Как и я в своё время, - умилился царевич, протянув мизинец малышу.
Икбал ухватился за его палец ручонкой и принялся пускать слюни от восторга.
- Ах, озорник! - Сарнияр с явным удовольствием возился с малышом, а его старая няня с нежностью наблюдала за своим повзрослевшим питомцем, вспоминая его о ту же пору.
- А что с его матерью, нянюшка? - спросил вдруг Сарнияр, вволю наигравшись с сыном.
Чемиган тяжко вздохнула, не зная, как преподнести ему недобрую весть.
- Неужто вам до сих пор никто не рассказал, отчего скончалась ваша супруга? - издалека начала она.
- Нет, - признался Сарнияр. - Все почему-то старательно обходят эту тему и только вздыхают, когда я заговариваю о ней. Впрочем, в смерти моей жены нет ничего из ряда вон выходящего. Я думаю, недуг источил Лейлу; последний год она держалась на одних лекарствах.
- Ничего подобного, - проворчала старуха, укладывая Икбала в колыбельку. - Она могла бы протянуть ещё несколько лет благодаря стараниям этого китайца, да хранят его господь и святые угодники. Он вылечил меня от ишиаса, - похвалилась Чемиган между делом. - Вы уж не отсылайте его обратно в Китай, сделайте милость. Он тут многим здоровье поправил, хоть и не совсем обычными средствами.
- Я, собственно, приехал в Алькадир, чтобы как-то устроить Сун Янга и других приближённых княжны. После её смерти они остались не у дел, и о них необходимо позаботиться. Но первоочередная моя забота - сын. Я решил забрать его с собой в Алиф.
- Куда-куда? - не разобрала глуховатая армянка.
- Я теперь живу в крепости Алиф, - терпеливо сообщил Сарнияр. - Она расположена недалеко от побережья, и климат там мягче, чем здесь. Мой сын будет лучше развиваться на земле, облюбованной турками.
- Пресвятая дева! - перекрестилась Чемиган. - А ваш батюшка сказывал, что теперь вы переселитесь в Индию. В эдакую даль! Я все свои глазоньки выплакала, думая, что больше никогда не увижу моего питомца.
Старуха припала головой к груди Сарнияра. Он ласково погладил её седые волосы, собранные в жидкий пучок на затылке.
- Ты можешь поехать со мной в Алиф, - предложил он. - Тогда тебе не придётся расставаться со мной и с Икбалом, а мне искать другую няню для малыша.
- Ох, сынок! Стара я уже для такого путешествия. Дозвольте уж мне тут свой век доживать. Если бы ещё моя племянница Гаянэ, молочная мама Икбала, согласилась составить мне компанию, но вы и сами, небось, не захотите тащить за собой её многочисленный выводок. Для такого крохи, касатик, вам нужно нанять молодую, здоровую и лучше одинокую кормилицу, что вам проку от такой развалины как я. А что же, в Индию-то никто не поедет?
- Зигфар туда отправится. Я назначил его вице-князем Голконды.
- Зигфар? Что ж, это вы мудро решили. Не прижился он здесь, там его сердце.
Перескакивая с одной мысли на другую, что свойственно людям в её возрасте, армянка спросила:
- А почему вы хотите увезти маленького Икбала, касатик?
Сарнияр вздохнул, снисходя к её почтенным годам.
- Подальше от пересудов, няня. Его мать была моей фавориткой, но я выдал её замуж за своего телохранителя. Наш сын - плод её супружеской неверности, понимаешь?
- Ах, Ферида! - сузила тёмные глаза Чемиган. - Эта гадюка вашу жену порешила.
Она прижала ладонь ко рту, вспомнив, что хотела сообщить эту новость помягче. У Сарнияра был такой вид, словно его самого ужалила змея. Он схватился рукой за горло, как будто его что-то душило. Глаза его стали казаться совсем чёрными от расширившихся зрачков. Няня подзабыла, что при всей своей внешней неуязвимости он обладает весьма чувствительным сердцем.
- Да не пугайтесь вы так. Не ножом её зарезала, а злым языком. Эх, не зря говорят, что и слово убивает, особенно тех, у кого сердечко пошаливает. А у вашей жены оно, сами знаете, слабенькое было, вот и не вытерпело, разорвалось на куски.
- Что же такого Ферида сказала Лейле, что ей сердце разорвало? - спросил Сарнияр.
- Эх, милок! - запричитала няня. - Хвалилась она перед вашей женой, что сыночка от вас прижила и требовала, чтобы её с мальчонкой в царских покоях поселили. О-хо-хо! Немудрено, что сердце бедняжки на куски порвалось. Любила она вас до своего последнего вздоха, касатик.
- Почему мне ничего не сообщили об этом? - рассердился царевич.
- Уж и не знаю, - пожала плечами армянка.
- Где сейчас Ферида?
- Так померла она, касатик, в узилище своём померла!
- Как в узилище? - вышел из себя Сарнияр. - Почему в узилище?
- Так донесли на неё кадию слуги княжны, весь её ближайший штат. Ребёночка мне на воспитание отдали, в соответствии с вашим распоряжением. А Фериду кадий в темницу заточил. Дело казалось ему ясным, но с его решением он не спешил, боясь бросить тень на ваше славное имя, потому как вы - виновник греха этой женщины. Вот он и держал её взаперти до вашего возвращения. Уж неделя прошла, месяц, сорок поминальных дней, а от вас всё ни слуху и ни духу. На сорок первый день кадий принёс в зенану (прим. автора: женская половина дворца) шёлковый шарф и спросил, не знает ли кто, кому принадлежала эта вещица. Оказалось, накануне вечером в темницу к Фериде проникла какая-то женщина, плотно закутанная в покрывало, подкупила стражников, и её пустили к узнице. А утром обнаружили, что Ферида была задушена этим шарфом.
- Шёлковым шарфом? - сдавленно уточнил Сарнияр; страшный рассказ Чемиган пробрал его до самых костей, будто лютая стужа.
- Да, - подтвердила старуха, - красным шёлковым шарфом, расшитым домодельным цветочным узором из золотых ниток. Весьма неумело, к слову сказать. И какой дурынде пришло на ум портить бесценную ткань нашивкой, которую не так-то и легко спороть!
Сарнияр прикрыл глаза, припоминая давнишний подарок Лейлы, посланный ему накануне его отъезда в Аль-Акик.
- Это Гюльфем, - пробормотал он. - И что же, нянюшка, нашли ту женщину?
- Нет, - покачала головой Чемиган. - Да и как её найти, не зная примет? Она ведь в покрывало замотана была. А эта единственная улика, красный шарф, изуродованный кривоватыми цветочками, никем не была опознана. Ясно, что убийца Фериды живёт не во дворце.
- Ты... уверена, няня? - с замиранием сердца спросил Сарнияр.
- А то! Кто бы стал прикрывать эдакое злодейство? Всё-таки эта Ферида, хоть и мужу изменила, и жену вашу до смерти довела, но она мать вашего сыночка и такой ужасной участи - быть задушенной во сне - не заслужила. Даже кадий за грехи её к ответу не призвал. Вас дожидался.
Сарнияр молчал, лишний раз убеждаясь в том, насколько обособленно существовали в своём тесном мирке его несчастная покойная жена и её ближайшее окружение. Никакие, даже самые шокирующие подробности их бытия не просачивались за стены её покоев. Подумать только, никому в голову не пришло заподозрить в убийстве Фериды одну-единственную женщину, которой не терпелось свести с ней счёты за княжну.
- Бедняга Бехрам! - вырвалось у царевича. - Какими глазами я посмотрю на него? Сначала мне пришлось ему солгать про ребёнка, якобы он родился мёртвым. А смерть Фериды как ему объясню?
Чемиган пожала плечами.
- Не забивайте себе этим голову, касатик. Сойдёт любое объяснение, потому как она похоронена на кладбище, и всё, что с ней связано, погребено вместе с ней. Не думаю, что ваш охранник станет вопрошать могильные камни, отчего его жена умерла.
- Я отправлю его с Зигфаром в Голконду, - принял решение Сарнияр, слегка успокоившись насчёт Фериды и переключаясь на более сложную задачу, - чтоб он про Икбала не узнал. Бехрам все ночи коротал со мной. Знает, что у меня долгое время не было женщин, стало быть, неоткуда взяться ребёнку.
- Пресвятая дева, - изумилась няня, - когда же вы ухитрились переспать с его женой, милок?
- В последнюю побывку, - ответил царевич. - Ферида ходила ко мне днём, сочинив для него небылицу, будто временно замещает приболевшую рабыню княжны.
- Иисусе, - перекрестилась армянка, - если он узнает про Икбала, живо сообразит, откуда у той небылицы ноги растут.
Cарнияр зябко поёжился.
- То-то и оно. Затопить здесь надобно, нянюшка.
- Что вы, касатик, тут жарко.
- А меня озноб трясёт. Пойду я, няня.
- Погодите-ка, касатик, дайте я вас святым распятием осеню.
- Не надо, нянюшка, я не верую в Христа-спасителя.
- Зато я верую, касатик, дозвольте благословить вас по своему обычаю.
Старуха трижды перекрестила своего питомца.
- Во имя отца, и сына, и святого духа! Аминь. Теперь ступайте, касатик, а мне Икбала укачать нужно.
Сарнияр хотел возразить, что младенец заснул, но Чемиган уже уселась у его люльки и принялась покачивать её, напевая под нос армянскую колыбельную.
С тяжёлым сердцем он покинул детскую и направился в зенану, собираясь учинить строгий допрос прямым участникам этих печальных событий, то есть, свидетелям, донёсшим кадию на Фериду. Их должно быть четверо, иначе тот не принял бы их доноса. Сарнияр не догадывался, а твёрдо знал, кто это мог быть. Но не успел он уйти далеко, как дорогу ему перерезал пунцовый от гнева Бехрам, толкавший перед собой молодую бедно одетую женщину со свёртком в руках.
- Ты вовремя, Бехрам, - обрадовался царевич, - мне как раз нужно с тобой...
- Хорошо, что я застал вас одного, - забыв о почтении, перебил его мавр. - Простите за мою дерзость, но я так возмущён - словами не передать!
У Сарнияра оборвалось сердце от нехорошего предчувствия, но он взял себя в руки.
- Давай по порядку, - велел он. - Кто эта женщина?
- Некая Зальфия, - поведал Бехрам. - Вы только послушайте, что она несёт!
Он грубо пихнул в спину нищенку.
- Говори, дрянь! Расскажи сахибу, какую пакость ты придумала, чтобы вытрясти из меня полтораста динаров.
- Ничего я не придумала, - огрызнулась в ответ молодая женщина. - Спросите у своей служанки, той, что принесла мне младенца. Коли я лгу, отчего же она так испугалась, увидев меня?
- Негодяйка имеет в виду Гузель - повитуху, принимавшую роды у моей жены, - объяснил Сарнияру Бехрам. - Она живёт в соседнем квартале и иногда помогает мне по хозяйству. Когда пришла эта нахалка, Гузель как раз собирала на стол. Чёрт, от таких треволнений у меня совершенно пропал аппетит! А у нас сегодня на ужин мой любимый африканский кус-кус.
- Я ничего не понимаю! - воскликнул Сарнияр, голова которого трещала от избытка информации. - Зачем ты притащил её сюда?
- Но она требует денег! - возбуждённо закричал Бехрам.
- За какие заслуги?
- За содержание этого ребёнка, которого ей якобы принесли из моего дома.
Тут свёрток в руках нищенки неожиданно разразился жалобным плачем. Царевич с изумлением заглянул в него поверх её плеча. При ближайшем рассмотрении это оказался грудной младенец того же возраста, что и Икбал.
- Похоже, это твой карапуз, Бехрам, он твоя миниатюрная копия.
- Чушь, - вспыхнул от незаслуженных подозрений добродетельный мавр, - я впервые в жизни вижу эту нищенку!
- Ты не следишь за логикой, Бехрам. Она же сказала, что ребёнка ей принесли из твоего дома.
- Она врёт, прошу прощения, говорит неправду! Может, она ошиблась домом, и это мой сосед-нубиец напроказил?
- В самом деле, милочка, - ласково обратился Сарнияр к Зальфие, - откуда у тебя такая уверенность? Повитухи ходят по разным домам, а за честность моего мавра я готов поручиться.
- Нет, дитя принесли из его дома, - стояла на своём Зальфия. - Его служанка дала мне за содержание новорождённого полсотни динаров и обещала приносить каждый месяц по столько же. Но я не так легковерна, чтобы полагаться на пустые слова и проследив за ней, выяснила, из какого дома она явилась. Совсем не зря, как оказалось, потому что больше я гроша не получила. Я три с половиной месяца прождала эту лгунью и решилась пойти в тот дом, что на дворцовой площади. А ребёнка с собой прихватила потому, как не обязана кормить его задаром. Пусть его назад заберут, а мне вернут моего сыночка.
- Что-о-о?!! - протянули в один голос Сарнияр и Бехрам.
- Да-да, моего чудесного беленького сынишку. Я уже тысячу раз пожалела, что обменялась детьми с этой обманщицей. Всё нищета проклятая, совсем меня за горло взяла и на глупость подбила.
Зальфия заплакала навзрыд, утирая слёзы краем верхней накидки, которая была вся в заплатках, но чистая, без единого пятнышка.
- Три с половиной месяца! - потрясённо выдавил из себя Бехрам. - Как раз столько времени назад моя жена разрешилась мёртвым младенцем.
Лицо Сарнияра перекосила угрюмая гримаса.
- Да, только, как видишь, он вовсе не мёртвый, а вполне живой. Ступай-ка домой, Бехрам, и допроси свою помощницу по хозяйству. Скажи ей, что нет смысла отпираться, нам всё уже известно.
Бехрам поковылял прочь, как побитый пёс. Сарнияр проводил его глазами и вновь обратился к Зальфие.
- Пойдём со мной, женщина, - кратко приказал он.
Зальфия послушно последовала за ним по длинному извилистому коридору. Вернувшись в детскую, Сарнияр застал старую няню мирно спящей у колыбельки Икбала.
- Взгляни на младенца, Зальфия, - велел царевич.
Нищенка заглянула в колыбель и тихо вскликнула:
- Это мой маленький Хасан, я узнаю его по родимому пятну у левого уха. Точно такая же отметина была у его отца, сложившего голову при штурме Аба-Сеуд.
- Теперь его зовут Икбал, и он мой сын, хотя и не по крови, как я теперь понимаю.
Зальфия грустно понурила голову.
- Значит, вы не вернёте мне малыша, господин?
- Нет, я успел к нему привязаться. Но Икбалу нужна кормилица, и если ты дашь мне слово молчать обо всём, что с нами произошло, я возьму в кормилицы тебя.
Зальфия упала на колени и горячо поклялась:
- Даю слово, что буду молчать обо всём до самой смерти, если вы мне позволите остаться с Хасаном… то есть, простите, с Икбалом.
Сарнияр поднял её с колен и мягко сказал:
- Пойдём, а то разбудим Икбала и старушку Чемиган. Я покажу, какую комнату ты сможешь занять во дворце.
Едва они покинули детскую, как снова появился мавр. На этот раз его лицо покрывала бледность, заметно проступавшая сквозь тёмную кожу.
- Я пришёл за своим сыном, - объявил он и протянул дрожащие от волнения руки к свёртку.
Зальфия безропотно отдала ему ребёнка.
- Твоя служанка во всём созналась? - спросил Сарнияр.
- Она сбежала, оставив записку. Этакую покаянную исповедь о своём сговоре с Феридой, которая, родив от меня чёрного крепыша, задумала поменять его на светлокожего младенца. Ей очень хотелось воцариться во дворце в положении матери вашего наследника. Она ушла с малышом во дворец и больше не вернулась. Никаких денег она Гузель не оставила, и ей было негде их взять, чтобы расплачиваться за содержание моего сына с этой нищенкой.
Царевич примирительно тронул мавра за плечо.
- Прости, дружок, но я знал не больше твоего о коварных планах Фериды и искренне считал своим ребёнка этой бедной женщины. Думаю, разумнее всего нам обоим забыть об этом инциденте. Но если ты не в силах простить нанесённую тебе обиду, я разрешаю тебе оставить службу у меня. Мне будет не хватать тебя, но я пойму...
Сарнияр смущённо умолк. Мавр тоже помалкивал, мысленно вопрошая себя, за что, собственно, ему обижаться на сахиба, который попался, как доверчивый пескарь, на крючок его жены. А о том, что он спал с ней, ему давным-давно известно, и это уже дело прошлое. С тем, что Ферида была ему неверна, Бехрам успел смириться, но у него никогда не возникало и мысли о том, чтобы оставить из-за неё сахиба.
- Я не хочу уходить со службы, - проговорил он, наконец, - и буду служить вам, как раньше, верой и правдой, но больше никогда не приму в свой дом женщин из ваших рук.
- Что ж, это вполне справедливо, - обрадовался Сарнияр, - на том и порешим. Наши дети будут расти вместе, и надеюсь, станут добрыми друзьями. А воспитывать их будет эта милая женщина, Зальфия.
- Что? - брезгливо выпятил нижнюю губу Бехрам. - Вы собираетесь взять в свой дом эту прощелыгу и доверить ей наших детей?
- Зальфия не прощелыга. Она вдова моего воина, погибшего в бою за Аба-Сеуд, и живой укор моей забывчивости. Я не озаботился судьбой несчастных женщин, потерявших мужей на полях сражений. Они остались без кормильцев и вынуждены идти на крайности. Знаешь, что я решил? Я выделю средства из своей личной казны и назначу попечителя, который разумно распорядится ими в пользу вдов и сирот войны.
Зальфия всплеснула руками.
- Ах, как вы добры и великодушны, ваше высочество! Я так счастлива, что буду служить вам!
- Похоже, я был несправедлив к тебе, Зальфия, - признал свою ошибку Бехрам. - Прошу тебя, пойдём со мной в мой дом. Я никогда не держал в руках младенцев и не знаю, как с ними обращаться. Подсоби мне с моим сыном, пока я не найму для него кормилицу.
Зальфия застенчиво взглянула на Сарнияра.
- Вы позволите, сахиб?
Сарнияр кивнул.
- Иди с ним, Зальфия, и не бойся; он добрый малый. Однако тебе вовсе незачем нанимать няню, Бехрам, если Зальфия согласится ухаживать за обоими детьми. Через несколько дней мы все вместе вернёмся в Алиф.
- Так скоро? - удивился Бехрам.
Сарнияр лукаво подмигнул ему.
- Я соскучился по своей молодой жене, дружище.
Зальфия потянула мавра за рукав.
- Пойдём, Бехрам. Маленький Абдулла скоро проголодается.
- Как ты сказала? Абдулла?
- Я так назвала твоего сынка. Не могла же я целых три месяца не обращаться к нему по имени.
- Что ж, пусть будет Абдулла, - согласился сговорчивый мавр и передал Зальфие недовольно хнычущего ребёнка.
К всеобщему удивлению, малыш повеселел, едва оказавшись у неё на руках. Его крохотные кулачки упёрлись ей в грудь, как лапки котёнка в тёплую шерсть материнского живота. Он забавно вытягивал губки и мотал головой из стороны в сторону, ища полюбившийся ему сосок.
- Погоди, Абдулла, - ласково шепнула ему Зальфия, - сейчас я не могу покормить тебя, - и украдкой поцеловала тёмную курчавую головку ребёнка.
Стало ясно, что несмотря ни на что, она успела полюбить его как собственного сына, и только нужда заставила её пойти за обещанным ей вознаграждением. Бехрам теперь смотрел на неё другими глазами - не как на вымогательницу, а как на женщину, заменившую его сыну мать. Он бережно взял Зальфию под руку, и они удалились, переговариваясь о чём-то вполголоса. Царевич провожал их глазами, радуясь в душе, что всё так славно устроилось с детьми и их родителями.
- Сдаётся, они отлично поладят, - пробормотал он. - Возможно, Бехрам найдёт утешение с этой добрейшей женщиной и забудет свою коварную Фериду. Но какова негодяйка! Как только ей могло прийти в голову выдать чужого ребёнка за моего сына! Ох, будь она ещё жива, я бы показал ей, мерзавке!

 » Глава 20 (Последняя). Гюльфем как наваждение

Задумавшись, Сарнияр и не заметил, как оказался в апартаментах своей покойной жены. Сейчас здесь царили запустение и мёртвая тишина. Часть мебели и ковров была вынесена, по осиротевшим горницам гуляли сквозняки. Впрочем, и при жизни княжны в них не было особенного оживления, а в последнее время они и вовсе напоминали лазарет.
Обойдя из конца в конец вереницу комнат, разделённых длинным коридором, Сарнияр убедился в том, что их обитатели рассеялись кто куда, а новосёлы ещё не объявились. Очевидно, никто не желал заселяться в покои, где ещё властвовал дух несчастной княжны.
Наконец, в одной из самых дальних комнат царевич нашёл Сун Янга, колдующего над бесчисленными склянками с самым разнообразным содержимым. Он что-то смешивал в одной из колб, без всякого сомнения, синтезируя очередной эликсир.
Сарнияр подошёл к нему поближе.
- Здравствуй, Сун Янг, - поприветствовал учёного юноша.
Застигнутый врасплох китаец рассыпал половину порошка и негромко выругался на своём родном наречии.
- Ах, это вы, победоносный Марс! Я вас не заметил.
- Похоже, ты ничего не замечаешь вокруг, углубившись в свои опыты.
- А что я, собственно, должен был заметить?
- В покоях Лейлы никого не осталось, кроме тебя.
- Да-да! - закивал Сун Янг, как китайский болванчик. - Женщины слишком суеверны. Ни одна не захотела остаться здесь после смерти госпожи.
- И даже Гюльфем? - спросил Сарнияр.
- Гюль в особенности. У бедняжки начинается истерика, когда она заходит в эти покои. Вы знаете, я чудом вылечил её от нервной горячки. Гюль была так плоха, что чуть не сошла в могилу следом за госпожой.
По губам Сарнияра промелькнула недоверчивая усмешка.
- Что не помешало ей проникнуть в темницу к Фериде, - подхватил он, - и задушить её шёлковым шарфом, случайно доставшимся ей от меня. Как-то я связал Гюльфем руки этим шарфом, подаренным мне Лейлой, и с того дня он остался у неё.
Сун Янг вскочил на ноги и воинственно нахохлил кустистые брови.
- Уверяю вас, она не ходила в темницу. Я глаз с неё не спускал. Ни на шаг не отлучался от её постели! - Он смешался, понимая, как двусмысленно это может звучать. - То есть, я хотел сказать, что... Не поймите меня превратно, я ещё плохо изъясняюсь по-арабски...
- Остынь, защитник, - перебил его царевич, - не горячись. Я не стану наказывать её за то, что она сотворила с Феридой, хотя стоило бы...
Но Сун Янг ни на йоту не поверил ему.
- Клянусь вам, Гюль была на грани помешательства! Она не отдавала себе отчёта в своих поступках.
- О нет, - возразил Сарнияр, - она прекрасно всё осознавала, как впрочем, всегда. Этот шарф, подарок моей жены, был оставлен ею на месте преступления неслучайно. Она хотела показать, что мстит за свою госпожу.
- Показать - кому? Никто этого шарфа не признал.
- Тому единственному, кто мог разгадать её знак, то есть мне. Какая наглость! Она всегда была дерзка и своевольна, но на сей раз перешла все границы - не дождавшись моего решения, сама учинила суд и расправу.
- Это не так, - горячо возразил Сун Янг. - Гюль написала вам обо всём, что случилось, прося вас вынести справедливый приговор. Но вы ей не ответили, и она побоялась, как бы убийца вашей жены не избежала заслуженного наказания.
Сарнияр вспомнил, как порвал письмо Гюльфем, даже не заглянув в него, и немного смягчился.
- Всё равно, - буркнул он, - для рабыни она чересчур своенравна.
Сун Янг посмотрел на него искоса и вкрадчиво вопросил:
- Тогда, может быть, настало время освободить её?
- Ты так считаешь? - поднял бровь Сарнияр.
- Эту женщину невозможно приручить. Она была рабыней вашей жены, но это было добровольное рабство. К госпоже её привязывала любовь, а не покорность.
Царевич прошёлся по комнате, такой тесной, что давала простор только его мыслям, раздумывая, как ему поступить с Гюльфем. Со смертью Лейлы она перешла в его собственность. Его матушка или одна из сестёр предоставила ей временное убежище. Но если он не даст ей свободу, ему придётся забрать её с собой в Алиф, а это совершенно немыслимо. Гюльфем была для него слишком большим искушением. А Сервиназ уже ясно дала ему понять, что не уживётся в одном доме с соперницей.
- Допустим, я освобожу Гюльфем, - сказал он после упорных раздумий. - Но что ей делать со своей свободой? Она сирота, у неё нет ни семьи, ни родственников, никого, кто мог бы позаботиться о ней. Получается, освободив Гюльфем, я брошу её на произвол судьбы.
- Вовсе нет, - возразил Сун Янг, - я позабочусь о ней. Не знаю, заметили ли вы мои нежные чувства к этой женщине...
- Это бросалось в глаза, - усмехнулся Сарнияр, - но разделяет ли их Гюльфем, вот в чём вопрос. Мне бы не хотелось, чтобы она была несчастлива.
Китаец обиженно поджал блеклые от аскетического образа жизни губы.
- Конечно, если бы вы женились на ней, с вами она была бы счастливее. Но вы ведь не женитесь?
- Нет, Сун Янг, не женюсь. Я уже связан браком с другой женщиной.
- В таком случае, могу вас заверить, что со мной Гюльфем будет счастливее, чем с вами.
- Хм! - недоверчиво издал царевич. - Но ты ведь подвижник, Сун Янг, кочевник, скиталец... Ты думаешь, я позволю ей вести бродячую жизнь, полную опасностей и злоключений?
- Если вы позволите мне жениться на Гюльфем, я осяду на одном месте, клянусь вам.
- А на какие доходы ты будешь содержать жену? Я не хочу, чтобы она жила впроголодь.
- Об этом не беспокойтесь. Я заработаю нам на кусок хлеба.
- Что ж, посмотрим, - согласился Сарнияр, - приведи её ко мне. Если она попросит у меня свободы, я выдам ей вольную, не сходя с этого места.
- Обещайте, - обрадованно воскликнул Сун Янг.
- Даю слово магараджи Голконды.
Китаец выбежал из комнаты, обронив на бегу бумажный листок, сплошь исписанный синими чернилами. Сарнияр поднял его с пола и внимательно изучил. К его досаде, учёный вёл свои исчисления какими-то непонятными кабалистическими знаками, но зато заметки на полях писал китайскими иероглифами вперемежку с арабской вязью. Довольно скоро Сарнияр разобрался, чем был занят до его прихода Сун Янг. Он вывел формулу «эликсира бессмертия» и пытался создать его лабораторным путём.
Когда Гюльфем вошла в комнату, Сарнияр стоял к ней спиной, рассматривая содержимое склянок. Обернувшись на звук её шагов, он увидел девушку, одетую в глубокий траур, в которой не осталось и следа от былого очарования. Она заметно исхудала, лишившись приятной округлости форм, с лица её исчезли яркие краски, а в его чертах поселилась надломленность, характерная для тех, кто понёс невосполнимую утрату.
Сарнияр поздоровался с ней сухо, как с посторонней личностью, и она так же сухо поблагодарила его за выраженные ей соболезнования.
- Я сочувствую твоему горю, - продолжил он. - Мне пока неведомо, что испытывает человек, потеряв кого-то из близких, но я могу себе представить глубину его переживаний.
- Вы говорите так, словно Лейла не была вам дорога, - упрекнула его девушка, вытирая слёзы.
- Ты знаешь, как я относился к своему браку. Не стану скрывать, что испытал облегчение, узнав о её смерти, которая принесла мне, помимо несметного богатства, свободу жениться по своему выбору.
В потускневших от слёз глазах Гюльфем вспыхнула надежда, и она выжидательно посмотрела на царевича. На миг забыв о своём горе, она стала почти прежней Гюль, какой он некогда запечатлел её в своей памяти и в сердце.
- И что же? - промолвила она, желая подбодрить его, но Сарнияр медлил разбивать её надежды, так чарующе преобразившие Гюльфем. - Ну, говорите же…
- И я женился, Гюль, - выдохнул он, - женился на женщине, которую сделал вдовой…
Огонёк надежды потух в бездонных очах Гюльфем. Она склонила голову и почти равнодушно спросила:
- Вы сделали эту женщину вдовой, чтобы жениться на ней?
- Нет-нет, упаси бог! Это произошло случайно, при захвате форта Алиф, который оборонял её покойный муж. Я зарубил его, приняв за часового. Впоследствии, получив письмо от матери, извещавшее меня о смерти Лейлы, я решил загладить свою вину посредством законного брака. Этот союз принёс мне неоценимую пользу, поскольку помог мне сосредоточить в своих руках все военные силы турок на полуострове.
- Значит, вы снова женились не по любви, предпочтя выгоду влечению сердца? - сквозь слёзы улыбнулась Гюльфем.
- Этот брак был заключён по любви, Гюль, - разбил её последнюю надежду Сарнияр. - Временами создатель являет нам подобную щедрость.
- И ваша избранница ответила вам взаимностью? Несмотря на то, что вы убили её мужа?
- Да, Гюль. Мне не пришлось её принуждать. Она полюбила меня и простила мне его смерть.
- Я буду молить Аллаха, чтобы он послал вам счастья в новом браке, - прошептала Гюльфем.
- Меня бесконечно радуют твои слова, но ещё больше порадует, если ты выйдешь замуж за Сун Янга.
- Что?!! - воскликнула задетая за живое Гюльфем.
- Я должен подумать о твоём будущем, Гюль, - объяснил ей царевич. - После смерти Лейлы это моя святая обязанность.
- Но почему Сун Янг? - в недоумении спросила она.
- Ты же умная и чуткая девушка, Гюль, и не могла не заметить, как он увлечён тобой.
- О-о, Сун Янг увлечён лишь своими пробирками!
- Поверь мне, это не так. Мужчина может быть захвачен чем-то стоящим - войной ли, строительством либо науками, что совершенно не мешает ему любить женщину. Знаешь, за какими трудами я застал его здесь?
- Нет, - покачала головой Гюльфем.
- Он пробует создать «эликсир бессмертия» - лекарство, которое, по его мнению, могло спасти жизнь княжне. Как учёный, он не может смириться с её смертью. Сун Янг опередил своего учителя и даже свою эпоху, Гюль. Но ему нужна женщина для вдохновения, помощница в трудах и единомышленница, а такой можешь стать для него только ты.
- Почему - я?
- Потому что он тебя любит.
- Но я не люблю Сун Янга!!! - горячо воспротивилась она.
- Любовь зачастую приходит к женщине уже в браке, Гюль.
- Ко мне не придёт, - всхлипнула Гюльфем, - потому что я люблю вас, только вас...
Не помня себя, она кинулась в объятия царевича. Он порывисто прижал её к себе и впился ей в губы одним из тех страстных и в то же время нежных поцелуев, память о которых всегда жила в сердце Гюльфем.
- Иначе... - прошептал он, оторвавшись от её губ, - всё могло быть иначе…
- Зачем вы толкаете меня в объятия другого мужчины? - зарыдала Гюльфем, заливая горючими слезами манишку его рубахи из белого шелковистого льна. - Когда-то я поклялась, что буду принадлежать вам до последнего вздоха.
- Я освобождаю тебя от этой клятвы, Гюль.
- Нет!!! - в отчаянии вскричала девушка. - Возьмите меня в свой гарем! Вы же хотели завести гарем, так и возьмите меня хоть фавориткой, хоть рядовой наложницей! Я согласна, если вы будете навещать меня лишь изредка, только не отдавайте меня за того, к кому не лежит моё сердце!
- Опомнись, Гюль, - увещал её Сарнияр, - я еду охранять границу, мне предстоит суровая жизнь, в которой не будет места для праздности и наслаждений. Единственное, что я могу себе позволить, чтобы не слишком раздражать своих воинов, это поселиться в крепости со своей женой.
- Нет, - воскликнула Гюльфем, - я не верю вам! Зачем вам такая жизнь теперь, когда все богатства Голконды лежат золотыми россыпями у ваших ног?
- Ты не понимаешь, Гюль. Я хотел царствовать в Аравии, и я буду царствовать, хотя бы наместником Великого Турка.
- Нет, - повторила она, - я не верю, что в этом бескрайнем царстве, перед которым Голконда просто ореховая скорлупка, не нашлось бы местечка для меня. И почему Сун Янг, а не кто-либо другой? Уж не хотите ли вы отомстить нам обоим за убийство вашего первенца, соединяя нас и зная наперёд, что мы будем жить в нелюбви, ибо нет между нами согласия ни в чём, даже в нашей вере?
- Уверяю тебя, ты будешь с ним счастлива, - убеждал Сарнияр, - если, конечно, сама этого захочешь.
- Я никогда не буду счастлива без вас! - разрыдалась Гюльфем. - И вы прекрасно это знаете.
Она вырвалась из его объятий и унеслась прочь, оставив в его руках свою чёрную вуаль. Он прижал к губам этот случайный дар и поспешно засунул его за пазуху, уловив слабый шорох у дверей комнаты.
Оглянувшись, Сарнияр увидел китайца и понял по его лицу, что тот слышал их беседу с Гюльфем или, по крайней мере, её заключительную часть.
- Ну что, Сун Янг, - вздохнул Сарнияр, - ты разочарован, не так ли? Гюльфем как птичка, привыкшая к клетке, не хочет менять её на свободу.
- А что вы подразумеваете, говоря о свободе для Гюльфем? - спросил Сун Янг. - По здешним понятиям, замужество та же неволя.
- Увы, это так, - кивнул Сарнияр, - потому-то, выбирая из двух клеток, женщины отдают предпочтение золотой. Ну-ну, не вешай нос, Сун Янг, я позолочу твою клетку.
- Нет уж, увольте, - оскорбился Сун Янг.
Сарнияр ободряюще похлопал его по плечу.
- Ты ведь хочешь продолжить свои научные изыскания, верно? Но у тебя нет денег, чтобы оснастить лабораторию. Я дам тебе десять тысяч динаров, эта сумма с лихвой покроет все твои расходы, ещё и на покупку аптекарской лавки останется.
Раскосые глаза Сун Янга оживлённо блеснули.
- Аптекарской лавки? - пробормотал он.
- Ну, конечно, и тогда твои занятия химией будут приносить тебе стабильный доход. Ты сможешь содержать жену и детей, которые у вас родятся.
- Хорошо, - после недолгой паузы согласился Сун Янг, - я возьму у вас эти десять тысяч, но только в качестве займа.
- Никаких займов, - возразил Сарнияр, - это плата за лечение Лейлы плюс приданое Гюльфем. Не будем нарушать традиции, Сун Янг. Ты получаешь жену из рук наместника Великого Турка; я не могу отдавать Гюльфем замуж как голодранку.
Он присел за низкий круглый столик и выписал две бумаги, скрепив их своей личной печатью. Затем вручил их Сун Янгу со словами:
- Это вольная грамота Гюльфем и приказ моему казначею выдать тебе означенную сумму. Владей обеими бумагами с умом и пользой, Сун Янг, но помни: я спрошу с тебя, если не сделаешь эту женщину счастливой.
- Мне придётся принять ислам, чтобы между нами не было различий? - спросил Сун Янг.
- Совсем необязательно, - ответил царевич. - Ислам не принимают для удобства или в угоду кому-либо. Вначале следует проникнуться его учением, а у тебя сейчас другая забота: как наладить торговлю в своей лавке. Советую тебе сохранить свои привычки, чтобы привлечь покупателей: народ падок на всё диковинное. Но жениться придётся по мусульманскому обряду; это означает, что в семейной жизни ты будешь соблюдать предписания Корана.
Сарнияр вдруг угрожающе надвинулся на китайца так, что тот невольно попятился.
- Я хочу, - продолжал он, - чтобы Гюльфем ни в чём не испытывала недостатка, Сун Янг. Эта женщина не стала мне безразлична оттого, что наша жизнь так повернулась, и наши пути разошлись. В один из дней, когда ты меньше всего будешь ждать моего прихода, я явлюсь к тебе, и упаси меня бог обнаружить, что ты обходишься с ней не так, как должно обходиться с возлюбленной бейлербея Аравии. И магараджи Голконды, - для большей внушительности добавил он.
Сун Янг упал на колени и почтительно облобызал полу его парчового халата.
- Приходите, когда пожелаете, грозный Марс, и сами убедитесь: в моей клетке, позолочённой вами, Гюльфем живётся привольно, как в райском саду.
Сарнияр хмыкнул в ответ и, не простившись, вышел из комнаты. В дверях у него неожиданно закружилась голова, и он, забыв пригнуться, ударился лбом о притолоку. Дальше ноги понесли его сами, выписывая такие зигзаги, что со стороны он казался гулякой, хватившим лишку.
Придворный кадий выскочил из-за стола, разметав свои протоколы, когда в приёмную к нему без предупреждения ввалился багровый от поднявшегося жара Сарнияр.
- Ваше высочество, - испугался ревнитель правосудия, - кажется, вы нездоровы?
- Пустяки, - отмахнулся царевич, - отдай мне шарф, Саид.
- Какой шарф? - изобразил недоумение кадий.
- Тот, шёлковый. Он был подарен мне женой, а я уступил его на время Фериде. Ей захотелось снять с него узор для вышивки.
- Но Ферида-ханум была задушена этим шарфом, - возразил Саид. - Мой долг обязывает меня найти её убийцу.
- И чем в розыске поможет шарф, если он не принадлежал той незнакомке? К тому же, я уверен, что никакого убийства не было.
- Как же не было, сахиб? Незнакомка пришла в темницу поздним вечером, а утром Фериду-ханум нашли мёртвой.
- По всей видимости, у них произошёл разговор, после которого Фериде стало тошно жить с тяжёлым грузом на совести, и она удавилась в порыве раскаяния. Не иначе, как та женщина была одной из тех, кто пользовался щедротами Лейлы. Моя жена до конца своих дней занималась благотворительностью. Бедняки, которым она помогала, теперь скорбят по ней и проклинают её убийцу. Но я тебе ручаюсь, что на большее они неспособны. Лейла была очень осмотрительна в выборе подопечных.
Уверенный тон Сарнияра поколебал решительный настрой кадия.
- Ну, если вы так полагаете...
- Отдай мне шарф, Саид. Я сохраню его на вечную память о моей несчастной филантропке.
Сарнияр едва успел затолкнуть шарф за пазуху, где уже лежала согретая теплом его груди траурная вуаль Гюльфем, как в глазах его потемнело, голова опять закружилась, и он был вынужден опереться рукой о стену.
- Как хотите, ваше высочество, а я позову вам врача, - произнёс Саид, однако не сдвинулся с места, пока царевич не прошептал:
- Сун Янга... Я хочу, чтобы меня осмотрел Сун Янг...
* * *
- Ну вот, наконец-то можно сказать, что вы идёте на поправку, сахиб, - удовлетворённо отметил Сун Янг, убирая со лба царевича сложенную вчетверо тряпицу. - Ещё вчера, стоило мне положить вам на голову влажную повязку, как она в ту же минуту становилась сухой и горячей, такой сильный был у вас жар.
- Что за таинственная хворь на меня напала, как ты считаешь, Сун Янг? - живо спросил Сарнияр.
Китаец лукаво посмотрел на него своими глазами-щёлочками.
- Ваш недуг сродни тому, что чуть не унёс в могилу мою суженую, - ответил он.
- Иди ты! - возмутился царевич. - Чтобы я страдал нервами, как какая-нибудь истеричная баба?
- Однако моё лечение пошло вам на пользу. Это ли не доказательство тому, что мой диагноз верен? Кстати, Хаджи-хаким, пробившийся к вам, несмотря на мои протесты, придерживается того же мнения, считая, что смерть вашей жены губительно повлияла на вашу нервную систему.
- Слепец! - презрительно усмехнулся царевич. - Впрочем, есть люди, которые предпочитают ничего не видеть. А ты что думаешь по этому поводу, Сун Янг?
- Вы позволите мне говорить откровенно?
- Валяй, - махнул рукой Сарнияр.
- Я полагаю, что-то сильно растревожило и опечалило вас, сахиб, но, конечно, не смерть вашей жены, потому что я не слепец и предпочитаю видеть вещи в их истинном свете.
Сарнияр стал белее своей льняной туники.
- Ерунда, - сказал он, - у меня нет причин тревожиться и тем более печалиться.
- Не пытайтесь меня обмануть, скрытный Марс. Я знаю вас лучше, чем Хаджи-хаким. Вас тревожит, как бы Гюльфем не пришлось отвечать за убийство Фериды-ханум, если Саид докопается до истины. Если вы открыто вступитесь за неё, тем самым признаете её вину. Ну, а печалит вас, что приходится навсегда расстаться со своей любовью, которая, судя по всему, была у вас первой. Первая любовь не ржавеет, как известно.
Сарнияр уставился на китайца, как на восьмое чудо света.
- Ты что же, обладаешь даром читать в сердцах людей, Сун Янг? - спросил он, стараясь казаться спокойным.
- Не знаю, - хмыкнул Сун Янг, - никогда за собой не замечал. Всё значительно проще. Когда я раздевал вас, чтобы обтереть льдом для снятия жара, обнаружил у вас за пазухой расшитый золотом шарф и чёрную вуаль Гюльфем. Эти две вещицы и рассказали мне обо всём: одна о ваших тревогах, а другая о ваших печалях. Я ничего с ними не сделал, но советую вам поскорее избавиться от них. Это лучшее, что может вам посоветовать врач при вашем недуге, за исключением двух других испытанных средств - времени и расстояния.
- Обойдусь этими последними, - сердито пробурчал Сарнияр, - у меня нет привычки избавляться от дорогих мне вещей.
- Что ж, в таком случае, - заявил Сун Янг, - поскольку вы больше не нуждаетесь во мне, я с вашего позволения займусь подготовкой к свадьбе, которую пришлось отложить из-за вашей болезни. Кстати, я уже присмотрел для нас с Гюльфем подходящий дом с двумя выходами. Его нижний этаж разделён на две половины; в той, что с выходом на оживлённую улицу, будет размещена моя лавка, а та, что выходит в безлюдный проулок - жилая. Холодный подвал я приспособлю под аптечный склад, а весь верхний этаж займёт лаборатория. Вот план дома. Не желаете взглянуть?
- Нет, - буркнул царевич. - Зачем? Не мне в нём жить.
- Тогда скажите, - не отставал Сун Янг, - как вы находите мою идею жить и работать в одном помещении? Не правда ли, она оригинальна и, к тому же, сбережёт мне кучу денег?
Китаец посмотрел на Сарнияра, ожидая, что он скажет на это. Ответом ему было угрюмое молчание.
- Кроме того, - продолжал Сун Янг, как ни в чём не бывало, - в этом есть ещё одно преимущество. Моя наречённая очень хороша собой, хотя болезнь её немного подпортила. За красивой женщиной нужен глаз да глаз. Негоже оставлять её без присмотра. А то мало ли, вдруг объявится какой-нибудь молодчик, пока я буду сидеть в своей лавке, ни сном, ни духом не ведая, что творится у меня дома.
- Хорошего же ты мнения о своей невесте, - отозвался царевич внезапно охрипшим голосом.
- Что делать, ваше высочество, не девицей её беру.
Сун Янг снова кинул взгляд на Сарнияра и заметил, как всё его лицо до корней волос затопил жгучий румянец. Юноша с досадой отвернулся к стене и накрылся одеялом с головой.
- Прощайте, сахиб, - сказал китаец, уже стоя в дверях, - простите, если наговорил вам лишнего. Но я врач и мне иногда приходится причинять боль своим пациентам.
Уходя, Сун Янг столкнулся с мавром, который спешил к царевичу с каким-то свитком в руках. Они обменялись взглядами, полными взаимной неприязни, после чего китаец посторонился, давая Бехраму пройти, и ушёл, весело помахивая планом дома, который собирался купить в тот же день.
- Сахиб! - окликнул Бехрам, войдя в покои. - Мне сказали, что вам уже лучше, и я осмелился явиться к вам просителем. Поставьте свою подпись на этом документе.
- А что это? - спросил Сарнияр, поворачиваясь к нему.
- Брачный контракт, - застенчиво ответил Бехрам. - Я прошу у вас разрешения жениться на Зальфие.
Брови Сарнияра слегка приподнялись от удивления.
- Уже, - только и сказал он.
Бехрам скромно опустил глаза.
- Моему сыну нужна мать, ваше высочество, а мне - хозяйка в доме.
- Так... - протянул Сарнияр. - Значит, о любви говорить не приходится?
- Ну почему же, - не согласился с ним Бехрам, - Зальфия пришлась мне по душе, хотя, конечно, не могу сказать, будто влюблён в неё без памяти. С некоторых пор я сторонюсь любви.
Сарнияр чуть заметно покраснел при этих словах.
- Прошу вас, - настаивал мавр, - подпишите поскорее брачный контракт. Зальфия живёт в моём доме, и это вызывает кривотолки.
- А зачем тебе брачный контракт? - недоумённо спросил царевич. - Ты хочешь, чтобы я дал твоей невесте приданое?
- Я надеюсь на эту милость, сахиб.
- Но она не принадлежит к моему двору.
- Как же? - возразил Бехрам. - Вы же наняли её кормилицей для вашего сына.
- Да, но не забывай, кем она ему приходится... Давай обойдёмся без контракта, дружок. Обвенчайся с ней потихоньку, без лишней огласки. Пусть в Алиф, куда мы скоро отправимся, все пребывают в уверенности, что Зальфия и есть родная мать твоего ребёнка. Кроме того, со смерти Фериды не прошло ещё года, так что... сам понимаешь.
Бехрам склонился до самого пола в знак покорности. В ту же минуту в комнату заглянул Масуд, карауливший за дверью.
- Ваше высочество, вам доставили послание из Алиф, - сообщил он, протягивая Сарнияру маленький свиток.
- Это от Сервиназ, - обрадовался царевич, торопливо развернул письмо и пробежал глазами. Оно содержало всего две строчки: «Возвращайся скорее, мой возлюбленный. Я беременна. Твоя Сервиназ».
Сарнияр взвёл глаза к потолку, шепча благодарственную молитву. Узнав в чём дело, охранники последовали его примеру. Опустившись на колени и сложив лодочкой ладони, они тихо повторяли вслед за ним:
- Хвала тебе, создатель, милостивый, милосердный, господь миров, царь в день Суда! Славен будь, благодетель, ведущий нас дорогой прямой, дорогой тех, кого ты облагодетельствовал - не тех, кто под гневом твоим и не заблудших! Аминь.
Телохранители поднялись с колен, и царевич приказал:
- Масуд, немедленно начинай сборы! А ты, Бехрам, ступай домой и сегодня же заверши все свои дела, потому что завтра мы отбываем чуть свет.
- Куда это ты собрался, сынок? - раздался удивлённый возглас, заставивший всех троих вздрогнуть от неожиданности.
Обратив глаза к двери, царевич увидел отца, который не спеша прошёл в комнату и сел в изножье его кровати. Сарнияр сделал нетерпеливый жест, означавший «Марш отсюда!», и оба его охранника послушно скрылись. Повисла пауза, которую царь не нарушал намеренно, а его сын потому, что не знал что сказать.
- Итак, куда ты собрался, сынок? - не дождавшись ответа, переспросил Аль-Шукрейн.
- В Алиф, батюшка, - сказал Сарнияр, чувствуя себя школьником, отвечавшим строгому учителю. - Я возвращаюсь в Алиф.
- Зачем? - повысил голос царь. - Ведь ты помирился с Великим Турком. Не делай удивлённое лицо. Я знаю, что война закончилась, хоть ты и не подумал мне об этом сказать. И, в таком случае, где твоё место теперь, когда твоя жена умерла?
- В Голконде, - пожал плечами царевич.
- Вот именно. Так зачем же ты посылаешь вместо себя Зигфара, у которого ещё ветер в голове гуляет?
- Я вижу, отец, вы уже обо всём осведомлены. Наверное, учинили моему брату такой же суровый допрос, какой теперь учиняете мне. Я отвечу вам, раз уж мы решили вести разговор начистоту. Я еду в Алиф служить султану Мюраду, оставляя Голконду в надёжных руках, так как Зигфар - в чём у меня нет сомнений - приложит все свои способности, старания и силы, чтобы не упасть в глазах Великого Могола, чьим зятем он надеется стать.
Аль-Шукрейн демонстративно схватился рукой за сердце.
- Вот оно что, - молвил он упавшим голосом. - Ты намеренно послал туда своего брата, чтобы он женился на дочери Акбара вместо тебя.
- Объясните мне, отец, - еле сдерживаясь, спросил Сарнияр, - почему вы так страстно желаете моего брака с принцессой Раминан?
Аль-Шукрейн посмотрел на сына взглядом оракула, проникающим сквозь него, провидя судьбу.
- Голконда - источник нашего богатства и процветания, - сказал он, - а ты вверил её этому сосунку, которому не хватит ни сил, ни ума отстоять её в случае чего. Помимо того, что он юн и неопытен, он ещё так влюблён в дочь Великого Могола, что станет послушным воском в его руках. Акбар не упустит случая присоединить Голконду к своей империи. Он уступил её нам, но не перестал мечтать о ней. Не забывай, он всё-таки потомок великих завоевателей. Не кажется ли тебе, что лучше не будить в нём агрессора, посылая в Голконду Зигфара?
- И какой же выход вы предлагаете? - ответил вопросом на вопрос Сарнияр.
- Ты должен жениться на принцессе, чтобы умиротворить Акбара.
- Это невозможно, - заявил царевич, поднимаясь с кровати.
- Почему, раз ты теперь свободен? - воскликнул Аль-Шукрейн.
- Я надеялся, что вы не спросите меня об этом, пока не пройдёт года со смерти Лейлы. Но раз уж пошёл такой разговор, я отвечу вам. Мой брак с дочерью Акбара невозможен, поскольку я уже женат на дочери турецкого паши. Что до источника нашего процветания, то моя служба на благо Османской империи будет не меньше способствовать его сохранению, чем союз с принцессой Раминан и моё присутствие в Голконде. А теперь с вашего позволения, батюшка, я хотел бы начать собираться в путь.
Пока Сарнияр говорил, Аль-Шукрейн оставался спокойным, ничем не выдавая своих чувств, и только на губах его дрожала вымученная улыбка. Но сообщение о том, что сын снова женился, не испросив ни его согласия, ни благословения, словно громом поразило царя. С трудом дождавшись окончания его тирады, он в гневе воскликнул:
- Ты совсем не чтишь наши обычаи! Жениться, когда и трёх месяцев не прошло после смерти княжны - просто верх неприличия. Скажи на милость, как нам ждать от подданных уважения к традициям, когда мы сами их не уважаем?
- Я был вынужден жениться, отец, - прервал его Сарнияр.
- Что значит - вынужден? Ты что же, обесчестил эту женщину?
- За кого вы меня принимаете? - вскипел царевич. - По-вашему, от меня всего можно ждать, любой подлости? Хотя она была моей пленницей, я пальцем её не тронул до самой свадьбы.
- Тогда почему ты на ней женился?
- Этим браком я скрепил своё примирение с турками.
- Это другое дело, - смягчился государь. - Но теперь, когда ваш союз сыграл свою роль, с ним можно покончить на том основании, что он противоречит нашим традициям. Я берусь это уладить, сынок.
- Нет, отец, - возразил Сарнияр, - ни о каком расторжении брака не может быть и речи, потому что моя жена ждёт от меня ребёнка. Ребёнка, который, возможно, будет править Румайлой. У нас в семье чаще родятся мужчины.
Аль-Шукрейн сгорбился под тяжестью нового удара.
- Значит, теперь о твоей свадьбе с дочерью Могола можно забыть, - пробормотал он, - хотя нам важнее укрепиться в Индии, чем здесь, потому что не Румайла нас кормит.
- Вы слишком утилитарны, отец. Где же ваш патриотизм? Румайла - наша родина, земля наших предков.
- Пустынная, бесплодная земля, - горестно вздохнул Аль-Шукрейн.

Спасибо автору за увлекательный роман!
Давно не читала историй о востоке, а тут и страсть, и интриги, и очарование восточных сказок.
___________________________________