Времена года (Современный ЛР 18+)

Заслушалась....засмотрелась...)))))) Так бы, что называется, ехала и ехала...
Шоколадно сочетаются звук и картинка...
Сказки питают Времена...
Про лук и бордо...
Что его бояться- бородо это .... Чем глядеть и бояться - может, просто взять "Бордо"- и отхлебнуть?
Луком закусывать не предлагаю , каким бы он ни был шикарным... у нас стиль не тот ...
Приподнимаемся над реальностью... Ночью- шоколадом..
_________________

Обмахиваясь веером, вентилятором и даже лопаткой для раздувания углей, я НЕ говорю,что у нас +35 и солнце))))
( на даче мы) А купаться ниизя, вода не прогрелась....

Ну...у меня ничего и никуда не встало Я представляла. Честно. У меня сразу другой вариант "представился" Илья Юльевич сопротивлялись и негодовали, но...
Розик, спасибо за картинки и музыку! Красиво!

Мультик, мы говорим о разных вещах. Тренд и классика - это разные вещи. Двадцать лет назад у женщины маникюр и педикюр должны были быть одного цвета, так же, как и туфли с сумочкой. Сейчас это правило не действует. И френч здорово сочетается с ярким педикюром, а сумочка и обувь могут быть разного цвета вполне и уравновешены платком, который имеет оба цвета.
В этом сезоне в моде один цвет, на будущий год - другой. Но черное платье и нитка жемчуга вечны.
Мужская мода и тренды ничем не отличаются. Сегодня считается хорошим вкусом разные по степени насыщенности цвета галстуков и костюмов, вчера все поголовно носили черный костюм с черным галстуком. Прошлым летом модники щеголяли в обуви без носков. То есть рубашка, костюм и кожаные туфли на босу ногу, как особый шик.
Но синий с красным - это другое. Это вечное. Одно из самых классических сочетаний цветов. Одно из самых благородных и глубоких. И это вне времени, как черное платье с ниткой жемчуга. Об этом "волшебном" сочетании холодного синего и теплого красного знает любой, кто хоть как-то связан с колористикой.

Средневековье
http://cvetamira.ru/sites/default/files/styles/izo/adaptive-image/public/zapad/lippi-fra-filippo-vergine-in-adorazione-c-1406-1469.jpg?itok=Q3QHBUz0

19 век
http://upyourpic.org/images/201312/kazxt1dxed.jpg

20 век
http://vangogen.ru/wp-content/uploads/2014/05/1612.jpg

Поэтому красному с синим глубоко, собственно, все равно, что о них говорят. Они и так знают, насколько хороши в сочетании)))

Про остальное.
Обама
http://investments.academic.ru/pictures/investments/img237002_7-4_Sarkozi_i_Obamyi.jpg

Олланд
http://megabook.ru/stream/mediapreview?Key=%d0%9e%d0%bb%d0%bb%d0%b0%d0%bd%d0%b4%20%d0%a4%d1%80%d0%b0%d0%bd%d1%81%d1%83%d0%b0%20(2006)&Width=200

Тони Блэр
https://forbes.kz/img/articles/1fc247fa02b31b6e20a1094abbd53e08-small.PNG

Министр иностранных дел Великобритании
http://obzor.press/assets/images/2016/Iulodin/djonson-w800-h600.jpg

Премьер-министр Испании
http://fdlx.com/wp-content/uploads/korrupcionnyj-skandal-v-ispanii-premer-ministra-mariano-raxoya-vyzyvayut-v-sud.jpg

И это первый и последний раз, когда на этой ветке говорится о политике, политиках, политических выборах и символизме. Обращаюсь ко всем. Будут желтые треугольники.
Нас здесь много. Здесь Россия, Украина, Беларусь, страны Прибалтики, Казахстан, Франция, Германия, Болгария... можно перечислять и перечислять. Каждая страна со своей уникальной историей и культурой. Каждая страна со своим Правительством. Интернет дает потрясающую возможность человеческого общения, искреннего и настоящего, которое так легко убить в свете происходящего в мире.
Поэтому - пишем пост и ДУМАЕМ о корректности того, кому и что мы пишем, проверяем написанное и ДУМАЕМ 5 раз, а перед нажатием ОТПРАВИТЬ - 125.
Тема закрыта.


Базилика, я сражена))))) тема шоколада начнется в Декабре и пройдет нитью через весь роман)))


Очень питают))) очень приятно, что вы читаете рассказы сборника и оставляете свои мысли и комментарии. Там нет проходных рассказов. У каждого - своя история и своя причина возникновения. И каждый рассказ - это как этюд наверное. Это твоя проба в чем -то. Насколько удастся написать/передать/отобразить. И дальше ты можешь это использовать при написании чего-то более объемного и сложного.


Вера))))) Если она на Юльевича напялит так шапку у последнего будет инфаркт.
_________________

Ой, Вера.... ой....

Надругали шапкой бедного- богатого... хорошо, что не зеленой....
Ой, держите меня... ой ассоциации такие... и анекдот, и бонус еще... одной знакомой ... писателя )))))
Срочно - в детские страшилки футляр... в темную-темную машину- темной темной ночью, в темном -темном костюме, темный-темный( брюнет, короче), вдоль темной-темной реки- слушать темный-темный... шоколадный блюз?.. и тут сзади зеленая шапка c ушами: " а не изволите ли шоколада откушать?"
_________________

Будет! Но после.
Это до.

А после будет после...
Вообще, опять удивляюсь. Ну как...
Сначала "одиночество". Потом кадр из фильма. Кстати, посмотрела сегодня: называется "Завтрак у Тиффани".

И снег...Мелкий, кружащий.
_________________

Дорогие ДарьСанна и Розик!
Я из полунемых читателей ещё, как оказалось, тормоз вот что делают с людьми институт, экзамены, сессия и прочие дипломы - радость наступила, счастье привалило, вы тут уже месяц творите, а я только что про это узнала...
Так здорово, что вы решили писать про почти отрицательного героя (ладно, это я хватила лишнего, но не Рося же он, любимец всех женщин, хотя тоже хорош гусь))). Я прям очень надеюсь, что увижу в нём новое положительное.
Лечу читать
Спасибо!

Раз уж цветовые сочетания обсуждались, можно я просто красоту принесу?
синее и бордо
и ещё одна

В читателях

Доброе утро!

Ничего-ничего, всем давно известно, что для профилактики инфаркта, полезен бег! Регулярные занятия пойдут на пользу организму ( и психике) зрелого мужчины! А молодая любимая жена, ( ну, в будущем ведь жена, да?) послужит стимулом. И вообще...
Я отношусь к тем Леди, которые считают, что отношения с ЧЕЛОВЕКОМ, а не с его паспортными данными ( но регулярно подкалываю супруга, из-за разницы в возрасте * у нас она поменьше правда* )
Так, что Илья Юльевич, должОн быть готов и шапку примерить, и от инфаркта убежать. Вот признается он Майе, про "третью мысль" Она на него шапочку то и нахлобучит

Дописано А мужа я подкалываю, напевая песенку из старого фильма:

Прежде чем жениться на молоденькой,
Паспорт свой открой и посмотри.
Ты все поймешь, ты все увидишь там,
Ты все поймешь и все увидишь сам...

И после, он отправляется бегать начинает доказывать, что очень-и очень ничего так сохранился

- Забери свою шапку обратно!!!!


Куда он денется?! Вивальди послушал? Фсе. Женись.





Базилика, шоколадный блюз нельзя слушать в одиночестве! Шоколадный - только для двоих)))

Я вот чего нашла - антицеллюлитный шоколадный блюз!
http://st51.stblizko.ru/images/product/171/827/054_big.jpg


Тема коньяка будет, думаю, в районе августа. Если герои и сюжет не повернут, куда им угодно.
В романе будет тема шапки, шоколада. Очень на героев будет влиять большая возрастная разница. И очень много места займет музыка.
_________________

Огромное спасибо за новую книгу. С нетерпением жду проду!
_________________

Большое спасибо за новый роман.

Дорогие авторы, Вивальди изучен, Гарретт затерт до дыр. Как и все очень жду продолжения и новую музыку))) Вдохновения вам!!!
Я в читателях)

Шапка обмену и возврату не подлежит)))))))))))
Вера ее тут... в кулуарах контрабандой- показала, и я не могла обрести покой, пока шапочка не появилась в теме))) Но Вера... это-Вера)))- в этой шапке, как в нитяной авоське столько всего принесла, что она могла и затеряться... но нет- живет и побеждает...
Как там говорится? Дьявол в деталях? Так и неполное цитирование из того же ряда, вы уж простите, что снова сама себя цитирую- это лишь истины ради ))):



К Илье, нырнувшему в черную утробу своего футляра- пробужденная звуками шоколадного блюза таки приходит белочка шапка с ушами- доставка шоколада- любовь)))))
_________________

Всем привет!
У меня работа, застуженная шея и ррррремонт. Чувствую себя участником проекта "Последний герой".
Вчера ударно редактировали главу после того, как получили правки от беточки. Сейчас пробегусь свежим взглядом и выложу Декабрь.
Ну, и так как по словам Даши: "Илья и блюз - в этом что-то есть"...


_________________

 » Зима. Декабрь

Зима. Декабрь
 ***
Оклемавшийся после недельной простуды Севка вздумал объявить бунт.
- Что значит – сама подложила?!
- Майка, кто в здравом уме заплатит пять тысяч за это?
- Ты видел его! – она наставила укоризненный указательный с трудовыми мозолями от флажолет на друга детства. – Он стоял там и слушал! И заплатил пять тысяч рублей!
- Мне было не видно! – упорствовал упрямый контрабас.  – Он загородил своей спиной!
- Мог бы подойти поближе!
- Да я что-то… это… - Сева неожиданно смутился. – Он был такой важный.
- Важный, да! Бизнесмен! Что ему пять тысяч рублей? Так что я выиграла!  - девушка уперла руки в талию.
- Ты смухлевала.
 Майя захлебнулась возмущением. И несколько секунд просто разглядывала это воплощение контрабасного упрямства.
 - Ты… ты… ты  - ослица, Всеволод!
- Почему – ослица? – опешил Сева. – А не осел?
- Потому что ослица - упрямее осла. А ты… ты именно ослица! Он дал мне пять тысяч!
- Нет, - непреклонно сложил руки на груди парень. – Не верю. Нужны доказательства.
Спор прекратил звонок. И во время следующего урока Майю осенило. Доказательства? Будут тебе доказательства, чертов контрабас.
 
***
Илья дал Лёне денег. Официально. Перевел на счет, подписал договор ссуды. Правда, проценты обозначил чисто символические – одна десятая. Лёня после этого напился за их пятничным обедом. Ужины стали большой редкостью. После того, как дела друга пошатнулись, его верная жена подала на развод, получила маленькую фирму, ежемесячное содержание и сделала ручкой. - Все они суки, - резюмировал Лёня, узнав, что его бывшая отдыхает на Мальдивах с каким-то нефтяником, а потом возвратился к теме денег: - Отдам до копейки, - обещал он. – Вот сейчас дыру закрою, оклемаюсь и отдам.
Илья согласно кивал головой, а сам думал о том, что Дуня, должно быть, уже вышла замуж. И, может даже, улетела в свадебное путешествие. Или не улетела. Наверное, он все же плохо понимал, плохо чувствовал ее, если отношения закончились ее уходом.
- Я вызову тебе такси, - сказал вслух, глядя на друга, - садиться за руль в таком состоянии нельзя. А служба доставки пригонит твою машину прямо к дому.
Лёня согласно кивнул.
- Илья Юльевич, - это уже позвонила секретарь. – Билеты на Сочи подтвердили, гостиницу я забронировала.
- Хорошо. В офисе буду через час. Подготовьте документы на подпись. И приказ о временном исполнении обязанностей на период моего отсутствия.
 
***
По дороге Сева начал ныть. Что они не успели пообедать, что он хочет есть, что это гнилая затея. Но нытье носило больше ритуальный характер – он уже точно знал: будет так, как решила Майя.  А она решила добыть доказательства.
Препятствия начались сразу на входе. От них потребовали паспорта, и - это счастье -документы имелись с собой и у нее, и у Севы. Потом выдали какие-то дурацкие жетоны и записали в специальный журнал. И это было только начало.
На нужном этаже обнаружилось  помещение  -  стерильное как операционная. По крайней мере, в воображении Майи операционные выглядели похоже. Только вместо хирургического стола был стол компьютерный. И женщина за ним  - похожая на всех педагогов в ССМШ (1) и консерватории разом.Она оторвалась от экрана монитора, смерила их с Севой ничего не выражающим взглядом и произнесла совершенно бесцветным голосом:
- Добрый день. Чем могу помочь?
Она могла бы помочь, да. Но явно не собиралась это делать.
- Здравствуйте,  мы к Илье Юльевичу.
Взгляд поверх очков был истинно педагогическим.
- Илья Юльевич на совещании.
- А долго он будет... совещаться?  - на педагогические взгляды  у двух четверокурсников Московской консерватории уже выработался иммунитет. У одной студентки – точно.
- Это знает только Илья Юльевич,  - последовал невозмутимый ответ.
- Ну, хорошо, что хоть он знает. Мы подождем,  - Майя плюхнулась в объятья роскошного кожаного дивана и расстегнула пальто. Жарко, и в ногах правды нет. Тем более что в метро ехали стоя. Севка пока не торопился присоединиться к ней – с круглыми глазами топтался рядом.
- Простите, а вы кто? – строгая тетенька-секретарь в стильных очках не думала сдавать позиции. - И по какому вопросу? У Ильи Юльевича сегодня приема нет.
 У него еще и приемы бывают, надо же. Интересно, среди приемов арпеджио (2) есть? А вслух Майя беззаботно ответила:
- Мы студенты Московской консерватории. Я  - скрипка, - тут она подняла  футляр  - а вдруг не заметили. – Это, - ткнула футляром же в Севку,  - контрабас. Он сегодня, к сожалению, без инструмента. Илья Юльевич собирается делать именную стипендию у нас в консерватории, меня из деканата прислали. Он мне визитку дал.
Тут очень кстати пришелся автограф Ильи Юльевича  - впрочем, визитную карточку Майя продемонстрировала лицевой стороной. Однако на даму за столом это не произвело никакого эффекта. Она поправила очки и тем же скучным ровным голосом произнесла:
- То есть отправили именно вас, а не сотрудника консерватории, ответственного за стипендии? Из деканата предварительного звонка не было.
Этот обмен никому не нужными фразами уже начал утомлять Майю. И стало совсем жарко. Она сдернула шапку, кинула на колени Севке, который все же решился присесть на краешек дивана. И продолжила врать, но без особого вдохновения.
- Да, так получилось. Я очень ответственная, вы не подумайте. И с Ильей Юльевичем мы уже встречались. Он остался под большим впечатлением.
Ответный равнодушный, почти рыбий взгляд почему-то вдруг взбесил. И на ноги она встала легко. И скрипка оказалась в руке сама собой.
- Не верите? Сейчас докажу!
За спиной сдавленно охнул контрабас – не басом, как положено, а пятой октавой.  А потом все заглушили громкие и надрывные, если не сказать, пронзительные звуки, которые подала скрипка.
Цыганочка. С выходом.
Выходи, Илья Юльевич.  Выходи, подлый… А, не тот текст. Просто выходи.
Он не вышел. Вместо этого тоже пронзительно и совершенно немузыкально зазвонил телефон. 
- Тут пришла студентка из консерватории, но уже уходит, - раздался безупречный голос секретаря, говорящей в снятую трубку.  -  Утверждает, что вы готовите именную стипендию,  но я же знаю, что никакой стипендии нет,  у нас не записано.
- Илья Юльевич! – Майя на пару секунд прекратила терзать скрипку и подала голос – громко, так, чтобы ее услышали на другом конце телефона, находящегося в секретарских руках. – Вы про пять тысяч за Вивальди помните?!
Женщина  смерила Майю уже откровенно неприязненным взглядом, а та в ответ заиграла с удвоенным воодушевлением.
- Хорошо, Илья Юльевич, -  голос секретарши звучал громче – она пыталась перекричать цыганские наигрыши. -  Балагана через секунду тут не будет.
Майя злорадно усмехнулась и поддала жару. Балаган только начинается, потому что исполнитель едва  вошел во вкус.
- Прекратите немедленно срывать совещание, если не хотите, чтобы я вызвала охрану! - в голосе так отчетливо прозвучал металл, что девушка все-таки отпустила смычок.
- Вы не любите цыганскую музыку? Так сразу бы и сказали,  - кажется, она и в самом деле слегка переборщила с громкостью, да и вообще – со всем. Обернулась. Севка на диване был белее снега.
- Ладно, мы посидим тихо.
- Нет, здесь вы сидеть не будете, - секретарь встала с места. - Илья Юльевич распорядился провести вас в переговорную. Собирайте свои вещи и идите за мной.
О, у них будут переговоры? Любопытно. Майя кивнула Севе и пропела:
- Чудненько. Мы идем. Илье Юльевичу, конечно, виднее.
Переговорная оказалась не слишком большой комнатой, все пространство которой занимал круговой стол и стулья. Помимо этого там еще находился только кулер для воды.
- Что вам предложить - чай, кофе? – к ним обратились так, будто они и в самом деле какие-то… в общем, по делу тут.
Майя и Всеволод переглянулись. И ответил хором, но вразнобой:
- Чай! Кофе!  - а потом все-таки уже дружно, слаженно и примирительно: - Спасибо!
Когда спустя пять минут вместе с двумя чашками на стол поставили вазочку, Майя пискнула от восторга. Именно то, что ей сейчас просто жизненно необходимо – конфеты!
От которых осталась лишь гора фантиков, когда дверь переговорной снова открылась. И на пороге показался собственной персоной… господин без сердца.
Он снова в темном – лишь рубашка белая. Темный, невозмутимый и равнодушный. И Майя вдруг поняла, кого он ей напоминает. Актера, который снимался в рекламе любимых духов от Шанель. Тех самых, что на прошлый Новый год ей подарила мама. 
- Добрый день. Вы хотели меня видеть?
Он ее не узнал. Совершенно точно не узнал. Именно потому, что он взрослый человек,  крутой бизнесмен и пять тысяч рублей для него - все равно, что для нее пять копеек. Ничто. Пшик. Он забыл о ней, деньгах и музыке, как только отвернулся и сделал первый шаг.
Господи, какая она дура. Сегодня – особенно. Дура и ослица.
Когда встала, почему-то вытерла руки о джинсы на бедрах. Ладони были влажные.
- Добрый день, Илья... Юльевич. Не знаю, помните ли вы меня... Неделю назад мы с вами встречались. Я играла на скрипке, а вы дали мне пять тысяч.
- Я помню.
Ответ оглушил и выбил пол из-под ног. Помнит? Все-таки – помнит?! Только негромкий тихий Севкин вздох дал толчок быстро сообразить с ответом. И сосредоточиться на том, зачем она здесь.
- И меня, и то, что дали мне деньги?
- И вас, и то, что купил билет в первом ряду. И даже название кресла.
Наверное, где-то людей специально учат говорить таким образом  – ровно и без намека на эмоции.  Майю так не учили. Наоборот, ее учили давать эмоцию. А от осознания, что этот важный мужчина на самом деле помнит ВСЕ – стало настолько тепло, что улыбка растянула губы сама собой.  Как все складывается удачно. Он ее помнит. Она выиграла спор.
Майя повернулась к пытающемуся мимикрировать под  стул Севке.
- Ну что, убедился?! Я выиграла!
Сева едва заметно и предобморочно кивнул. Глаза у него были почему-то как блюдца.  Наверное, это стало причиной. Или что-то еще. Но уже через пару мгновений Майя трясла руку человеку в черном. Со словами:
 - Спасибо вам огромное, вы меня очень выручили!
Он ладонь не отнимал. И не отвечал на пожатие. И смотрел куда-то поверх плеча Майи.
- Это все?
До нее не сразу дошло, что вопрос адресован не ей. Лишь по Севиному бормотанию поняла,куда смотрел Илья Юльевич. И вдруг пришло острое осознание нелепости их появления здесь, в обители бумаг, сухих фраз, больших дел  и выдержанных людей. Один из которых стоял перед ней и смотрел на них, как на… шутов, клоунов, заезжих циркачей, волею случая попавших  в царство хрома, стекла и пластика. Вопят что-то, руками машут, мешают работать, но… любопытно? Немножко отвлечься и снисходительно поглазеть.
Краска смущения была уже где-то на подходе. И, кажется, стало по-настоящему стыдно. Как в тот раз, когда на втором курсе вызывали к ректору. Жвачка на портрете  Гольденвейзера (3) - стыд-то какой. И снова ведь на спор. И когда научится себя сдерживать?! А потом вдруг всплыли в памяти лица родителей – когда Майя заявила, что ненавидит фортепиано. Она, дочь двух пианистов, не желает иметь ничего общего с этим проклятым инструментом?! Про скрипку сказала потом, конечно, но разочарование на лицах родителей помнила до сих пор.
 Все это пронеслось перед глазами – отповедь ректора, портрет  Гольденвейзера, растерянность отца и матери. И если ректору и родителям Майя потом доказала, что это был просто… просто… ну, что, в общем, не такой уж она и пропащий человек, то тому, кто сейчас стоял перед ней с невозмутимым и равнодушным видом, доказать уже ничего не получится. Они видятся во второй и последний раз в жизни. Поэтому…
- Майя, ты идешь?
Оказывается, Сева уже стоял в дверях. Оказывается, она все еще держала за руку мужчину, находящегося рядом.
Майя резко разжала пальцы и отступила назад.
- Нет, иди один. Я останусь на кофе с конфетами.
Прозвучало это возмутительно нагло. Ну, да что теперь? Все равно извиняться собралась. И не факт, кстати, что ее сейчас не выпнут за компанию с Севкой.
А за Севой зарылась дверь. Они остались вдвоем. И тишина еще с ними. Давящая и неловкая тишина. И его внимательный взгляд, под которым, кажется, все уменьшалось  - как от зелья в сказке Кэрролла. Нет, молчать дальше невозможно.
 - Если вам интересно, я вам объясню все это... – Майя скованно повела плечом, - представление. А вы мне расскажете про название кресла.  – Он молчал. И это ужасно угнетало. Поэтому дальше она уже просто пошла ва-банк. - Только это лучше делать под кофе. А у вас в офисе такие вкусные конфеты.
Майя очень старалась не покраснеть под его пристальным взглядом. И очень обрадовалась скупому ответу.
- Я освобожусь через полчаса.
Это была пощечина. Нет, оплеуха. Подзатыльник. От взрослого, умного, зрелого – ей, вздорной малолетке.  Первое желание – сбежать вслед за Севкой. Но приходит второе. Поднимается вверх подбородок.
-  Отлично. Я пока партитуру к "Метели" освежу в памяти.
- Я прекрасно помню, что вы играли. Лучше распоряжусь насчет кофе, - ничего не выражающий взгляд на стол, на гору фантиков.  - А конфет, я думаю, достаточно.
И уже почему-то не стыдно и не обидно.
У него ровная спина и широкие плечи под темным пиджаком. Чтобы придать себе толику уверенности, она задирает желтые ботинки на матово поблескивающий стол.
Когда проходит полчаса и снова открывается дверь комнаты, вошедший мужчина застает девушку действительно погруженной в изучение нот. И она едва не падает со стула, услышав звук открывшейся двери.
- Пойдемте.
А, может, это не результат обучения,  а природный дар – изъясняться исключительно односложными предложениями? Майя аккуратно спустила ноги на пол, подравняла нотные листы.
- Куда?
- Ну, вы же хотели мне что-то рассказать и объяснить.
- И для этого надо куда-то идти? – кажется, она заразилась его лаконичной манерой.
- Это - переговорная. Через пятнадцать минут сюда придет клиент, с которым будет работать группа людей. Комнату к этому моменту желательно подготовить, - взгляд на гору фантиков посредине стола был более чем красноречив. Теперь ее щелкнули по носу. Надоело!
- Ладно,  - Майя вздохнула и потянулась за пальто и шапкой.  – Как скажете.  – А потом, после паузы, все-таки добавила, преодолев внутренний барьер: - Наверное, я должна извиниться. Но подожду до места назначения.
Ее благородство не оценили. Илья Юльевич просто развернулся, давая таким образом понять, что надо следовать за ним.
Оказались они в итоге в кафе на три этажа ниже. Заведение было под стать самому зданию – претенциозное и, наверняка, дорогое, но  Майя предпочла даже не заглядывать в меню, чтобы не травмировать психику. А, может, и следовало это сделать, потому что следующая фраза поставила в тупик.
- Что вы будете, Майя?
На этот вопрос, заданный тоном безукоризненно воспитанного человека, ей захотелось ответить что-нибудь про тушки летучих мышей или сушеных жаб. А на самом деле она бы не отказалась от тарелки борща и котлеты с гречкой. Но вместо этого инфантильно спросила:
- Конфет нельзя?
Разумеется, ей ответили, что нельзя. После чего тоном томным и загадочным Майя заявила, что хочет чизкейк. Он и был заказан.
Пауза в этот раз отсутствовала. И едва официант отошел от столика, бездушный робот в человеческом обличии подал голос:
- Я вас внимательно слушаю.
- Внимательно - это хорошо. Музыканты ценят внимательных слушателей, - язвить получалось плохо. Само место давило на Майю. Не говоря уж о персоне напротив. Ну и не стоит тогда продолжать мучения. Как говорится, раньше сядешь – раньше конечная. - Во-первых, извините.
- За что именно?
Ух, какой противный! Невероятно просто! Ошибок не прощает, руки не протягивает. Потому что они у него все время как будто  в карманах пиджака, застегнутого на все пуговицы. И галстук завязан так туго, что удивительно  - как он дышит. А и не дышит, наверное. Роботы не дышат. И с чего она решила, что он похож на актера из рекламы ее любимых духов?! Ничего общего.
- А вы любите ставить людей на место, да? У вас к этому явный талант.
- У меня много талантов, - он каким-то удивительно точным жестом поправил рукава пиджака. Вряд ли специально, но блеснуло золото часов и запонки. - Так за что именно вы извиняетесь?
Танк. Тяжелый непрошибаемый танк, который прет напролом, наплевав на чувства окружающих. Майя вздохнула и с видом пай-девочки произнесла:
- За то, что нарушила ваши планы и покой вашего офиса.
Вышло на удивление искренне. И даже Илья Юльевич изволил милостиво кивнуть.
- Хорошо, принято. Я слушаю дальше. Вы обещали что-то объяснить.
Похоже, он все делает по какому-то ему одному известному списку. И сейчас допрашивал Майю согласно этого списка. Она вдруг почувствовала, что очень устала.  А ей еще к завтрашним занятиям готовиться… Надо заканчивать это аутодафе. Главное, покаяться поубедительнее.
- Собственно, речь шла о причинах моего безобразного поведения. Все дело в споре - мы поспорили с моим другом Всеволодом, что я смогу заработать пять тысяч игрой на скрипке в деловом сердце Москвы. И я выиграла! – отработанным жестом щелкнула пальцами. - С вашей щедрой помощью, разумеется. А потом Сева усомнился в моих словах. И пришлось... искать свидетеля. Вот и все. Я думала, может быть,  вам будет интересно, ради какой ИМЕННО глупости вам пришлось терпеть такие лишения.
Он молча смотрел. Под этим безмолвным взглядом на столе расставляли чашки, приборы, тарелку с чизкейком. А Майя вдруг очень четко поняла, что они с Севкой свернули сегодня не туда. Велосипедисты выехали на автобан. В тоннель. У Севы хватило ума развернуться и сбежать. А на Майю  сейчас неотвратимо надвигался скоростной и, одновременно, тяжелый автомобиль. И выхода из тоннеля нет.
Она колупнула чизкейк. Он был вкусным, но совершенно не лез в горло. Майя слишком много сладкого сегодня съела. Сейчас бы котлетку с гречкой…
- И куда был потрачен выигрыш?
Она моргнула от неожиданности. Думала, список вопросов исчерпался. Но нет, а как же про деньги  - и не спросить? Бизнесмен иначе не может.
- Мы спорили не на деньги, а на желание, - она заставила себя проглотить еще кусок и поняла, что больше не осилит.  - А если вы про деньги, которые мне дали - то никуда не потратила, лежат дома как трофей. Могу вернуть.
- Не надо. Они ваши. Вы честно их заработали, - бесстрастный взгляд переместился на едва тронутый десерт. – Торт невкусный?
- Аппетит пропал, - Майя резко отодвинула от себя тарелку. – И со сладким сегодня перебор. Знаете, Илья Юльевич, я, пожалуй, пойду. У вас дела наверняка, мне еще сегодня тоже... - махнула рукой. - Неважно. Спасибо за кофе, конфеты, чизкейк и неоценимую помощь.
Майя не поняла, как у него в руках оказались его пальто и ее шапка. И почему они вышли вместе. Но спустя пять минут стояли на первом этаже, и Илья Юльевич спрашивал про жетон. Да кто бы знал, куда она его засунула?! Впрочем, нашелся. В кармане пальто.  Вернула на стойку, после чего Майю вычеркнули  из важного и толстого журнала.  Все, можно на воздух.
За стеклянными дверями офисного центра было темное поздневечернее небо, огни многочисленных фонарей и ярко освещенный и от того светлый почти до белого асфальт. Декабрьский вечер вступил в свои права. Майя развернулась и откинула с лица заброшенную туда ветром прядь волос. Надо прощаться. И шапку забрать.
Шапку ей вернули. Прямо на голову. Аккуратно надели, мимолетно коснувшись твердыми прохладными пальцами скул. Он наклонил голову набок, разглядывая результат своих действий. Едва заметно кивнул  - удовлетворенно.
- Вы очень смелая девушка, Майя. И ваша "Цыганочка" была исполнена почти так же хорошо, как и Вивальди.
Смелая девушка несколько секунд стояла, приоткрыв рот.  А потом тихо выдохнула: «До свидания» и почти бегом бросилась в сторону метро, едва не обронив при этом скрипичный футляр.
 
***
Декабрь – всегда немного сумасшедший месяц. Конец года. Выполнение плана. Итоговые совещания. Илья не успевал. Четко распределяя фронт работ между заместителями, все равно – не успевал. Дни сменяли друг друга со скоростью света. Лечь поздно вечером, выключая прикроватный светильник, встать в шесть утра на звук будильника. Это были опознавательные флажки смены дня и ночи. Надо все успеть до Нового года. А выспится в Сочи. Илья был в этом уверен.
И все же выбрал один день, чтобы покинуть офис пораньше. Иногда дома работалось лучше, чем в кабинете бизнес-центра.
 
***
Гаденыш был сегодня в ударе. В самом настоящем гаденышевом ударе. Сначала он уткнулся в свой айфон, никак не реагируя на попытки Майи объяснить хоть что-то про доли. Потом, когда она попыталась надавить на его несуществующую сознательность, опрокинул стакан с соком на нотную тетрадь и на Майю. Крики-вопли, явление домработницы и маменьки. Когда-то во время всей этой суеты он успел разрезать ее нотную папку - но это Майя заметила гораздо позже. Тогда же, когда и испорченный рукав пальто. А в тот момент она сдалась, молча сделала домашнюю работу по сольфеджио за избалованного десятилетку и в который раз поклялась к себе, что приходит сюда в последний раз – нервов Майя здесь оставляет гораздо больше, чем получает денег.
Порезанный рукав она обнаружила уже за дверью. Выругалась сквозь зубы, но не звонить же обратно – что предъявишь? Родители мальчишки ни за что не поверят, что это их солнышко так порезвилось. Настроение упало еще на минус одно деление, пока Майя разглядывала неровный разрез на пальто. Малолетний отморозок, вот он кто. Нет, все, ни ногой больше сюда! Идея подработать на репетиторстве оказалась провальной. Или это ее фирменное, майское везение?
То, что от избалованного ребенка пострадала еще и нотная папка, Майя поняла только на улице. Когда вдруг почувствовал, что в руке очень легкая ноша. Причина стала ясна тут же – длинный и тоже неровный разрез. Через который уже успело выпасть все содержимое папки.  Вот черт! Хорошо, что отошла недалеко от дома, где жил Гаденыш.Надо просто вернуться по своим следам.
Майя обернулась, чтобы увидеть, как в пяти метрах от нее на ее собственную нотную тетрадь паркуется большой черный автомобиль. Он и стал каплей – огромной темной каплей, вобравшей в себя все:  усталость, обиду, облитую соком блузку, испорченное пальто, гадкую улыбку ребенка, уверенного в своей безнаказанности. Майя почувствовала себя героиней всех романов всех Бронте одновременно. И кинулась к машине.
Удары ладони по черному гладкому корпусу получались громкие. По крайней мере, владелец авто на них среагировал быстро. Дверь со стороны водителя распахнулась, и из автомобиля показалась высокая мужская фигура в темном пальто.
- Майя?!
Совершенно того не желая, она думала о нем каждый вечер с той встречи. Все десять дней. Все десять вечеров. Зажимала в руке уже порядком помятую визитную карточку – даже элитного качества картон не выдерживал такого обращения – и вспоминала. Широкие плечи в темном пиджаке.  Внимательный взгляд. Едва уловимый горьковатый аромат парфюма. Твердые прохладные пальцы на ее скулах. «Я помню».
Помнила и она. И все примеривала к нему имя. Илья. И-лья. Иль-я. Не подходило никак. И это почему-то раздражало.
И теперь вот вам – пожалуйста. Словно материализовался из ее десяти ежевечерних мыслей.
-  Это опять вы?!
- В общем-то, такой вопрос могу задать и я. Вы закончили со скрипкой и осваиваете ударные? – он указал взглядом на ее ладонь на крышке багажника.
Мало того, что не давал покоя в мыслях десять вечеров, так еще и теперь… добил.
- Там мои ноты!!!  - она со всей силы пнула автомобильную шину. - МОИ НОТЫ! А вы на них... колесом! Вы меня преследуете!
Она добилась того, что у него от удивления округлились глаза. Но тут Майе стало все равно. Она чувствовала себя и героиней всех самых жалостливых романов Диккенса заодно. Всеми обиженной и очень-очень несчастной. И очень-очень уставшей вдруг.
Села на бордюр, уткнувшись лицом в согнутые колени. И проговорила оттуда глухо:
- Отгоните машину.
В тот момент ей было совершенно все равно, слышит он или нет. Но хлопнула дверь. Негромко заурчал мотор и послышался шорох шин. Майя подняла голову и увидела свои ноты. С четким рисунком автомобильного протектора.
Пока она оттирала тетрадь  от автографа машины и убирала ее в рюкзак, Илья Юльевич вернул своего железного коня на место и вышел из автомобиля. Майя застегнула рюкзак и уставилась на пару мужских ног перед собой. О стрелки на брюках, наверное, можно порезаться. А в черных туфлях при удачном свете поймать свое отражение.
Ноги молчали. Точнее, молчал их обладатель, стоя неподвижно. Майя запрокинула голову, пытаясь разглядеть лицо. Вставать с бордюра категорически не хотелось.
- Дядя, дай папиросочку, у тебя штаны в полосочку.
Наверное, потому, что штаны были совсем не в полоску, а черные, дядя ничего не ответил, а продолжил смотреть на нее сверху вниз. У Майи затекла шея, и она опустила голову.
- Не куришь? Я тоже. А сейчас хочется. Ужасно просто хочется. День дурацкий,  - а потом она все-таки вздохнула. И все-таки шмыгнула носом. - Ненавижу детей!
- Почему рукав порван? – донеслось сверху спокойное.
- Именно поэтому я ненавижу детей, - Майя попыталась стянуть края разреза.  - Хорошее пальто, год назад купили.
- Ясно. Вставай.
Вставать она не собиралась. Ей вообще стало как-то уже совсем все равно. Накатило полнейшее равнодушие ко всему.  Нехороший признак, но даже на это было все равно.
- Не хочу. Я устала и посижу тут. Помедитирую. Или порепетирую.
Майя попыталась откинуться на рюкзак и вытянуть ноги. Но ей не дали. Подняли вверх – спасибо, что не за шкирку, потрудились за локоть взять.
- Ты замерзнешь и заболеешь. Пошли.
У нее возникло парадоксальное чувство, что он сейчас поправит ей шапку. Вместо этого поправила сама. По крайней мере, попыталась.
- Меня не пустят никуда  в таком виде.
Ответа не последовало. Снова за локоть  - и вперед.  Видимо, ей и в самом деле все равно, потому что пошла.
Равнодушие кончилось в лифте - под его взглядом. Тем самым, от которого все должно уменьшаться. Но Майя уменьшаться не собиралась. Она и идти с ним не собиралась.  В гости не напрашивалась. Так что нечего тут на нее так смотреть! Да, у нее грязные ботинки, потому что по рассеянности вляпалась в лужу, рваное пальто, о которое она только что вытерла тетрадь,  по которой проехался какой-то бездушный тип. И шапка наверняка набок. И очень хочется плакать. Или как-нибудь еще  выпустить то, что накопилось внутри за сегодняшний день. За все десять дней до.
- В том месте, куда мы направляемся, у меня будет возможность уединиться и чинно порыдать?
 - Мне казалось, что чинно вы не умеете, Майя,  - послушался невозмутимый ответ.
Ну, надо же. Чувствуется, перед ней большой знаток по части женских слез. И черта с два она скажет ему «Вы» после того,  как десять вечеров примеряла  так и эдак его имя.
- У меня много талантов, Илья. А Юльевича я потеряла где-то. Вместе с местоимением "Вы".
- Не получается чинно, можно не стараться.
Ей показалось, да, наверняка показалось - что при этих словах он слегка, самую чуточку улыбнулся.  Но двери лифта разъехались. Показалось. Он не умеет улыбаться.  Его идеально выбритые щеки просто не выдержат такой нагрузки.
За дверями лифта показался просторный холл, а в нем – диван, столик, икебана. И всего пара дверей – но очень солидных. К одной  из них шагнул Илья. Через пару секунд она распахнулась под его приглашающий жест. Майя задрала голову вверх.
 - Надписи «Lasciate ogni speranza, voi ch’entrate» (4) нету вроде. Ладно, зайду.
То, что он хмыкнул, ей снова показалось, не иначе. Или знаем итальянский, Илья? Тогда браво.
Внутри оказалось так роскошно, что Майе срочно захотелось зажмуриться. Чтобы не разглядывать. Но зажмуриться не получилось – он протянул руку за пальто. Пришлось снимать и отдавать. И спросить – исключительно с целью встряхнуть себя.
- Мы где? Это замок Синей Бороды?
 - По утрам у меня отрастает, да.
Ей определенно снова почудилась улыбка в его словах, но лицо было абсолютно серьезным, когда Илья забирал пальто. А она вдруг некстати поймала себя на том, что гадает, какие у Синей бороды бывают по утрам, после сна, щеки. Скорее всего, не такие идеально гладкие, как сейчас.
Начало-о-о-сь… Визиты к этому товарищу ничем хорошим не заканчивались, если верить сказке.
 - Сейчас я провожу тебя в ванную, ты отмоешься, приведешь себя в порядок. Я сделаю горячий чай. А потом решим, как отправить тебя домой.
Четкая инструкция была приведена в действие. Ее провели в ванную комнату – именно комнату, метров десять по площади, размером со спальню Майи в родительской трехкомнатной хрущевке, и оставили одну.
Все было белым и бежевым, блестящим, идеально чистым. Включая штук пять разнокалиберных  полотенец. И какое из них можно взять? Майя выглянула  за дверь. И поняла, что совершенно не представляет, куда идти. И что в квартире тишина. Абсолютная тишина и красота.
Дело даже не в роскоши обстановки – в гнезде гаденышей было тоже очень круто. А в том, что все находилось на своем месте. Удивительно  просторно и гармонично.  Эта квартира была живой. Красивой, роскошной, но живой. Она дарила ощущение комфорта  – в отличие от хозяина. И ее хотелось рассмотреть. Когда еще Майе представится шанс походить по апартаментам класса «люкс»?
Спустя пять минут Майя вынуждена была констатировать удивительный факт: она заблудилась. Даже представить не могла, что в квартире в центре Москвы можно заблудиться. В этой, как оказалось, можно. Но не кричать же – «Ау!». Хоть бы голос подал, хотя бы какой-то звук выдал, где находится владелец. Но – тишина.
Майя наугад открыла дверь. Так, тут спальня. Правда, указывало на это только наличие огромной кровати. Остальное было стерильно – ни одежды, ни безделушек. Находиться в чужой, тем более, мужской, спальне казалось очень неприличным, но идей, куда двигать, по-прежнему не было. Справа еще одна дверь, ее Майя и толкнула. Ура, ванная! Но, увы, не та, в которую ее привели сначала  - другая. Темно-серый, почти черный кафель. Белые вставки в нем. Синие полотенца. И огромное зеркало напротив двери. Увидев свое отражение, Майя охнула. Пролитый сок засох безобразными пятнами на кремовой блузке. Теперь на месте цветочного рисунка красовались огромные пятна омерзительного желто-коричневого цвета – будто Майю тошнило. Ужас  какой. Она принялась спешно стаскивать блузку. Простой белый бюстгальтер под ней тоже был уже не совсем белым.  Нет, стирать здесь все это нельзя – что, она потом выйдет в мокром белье и блузке? Майя представила, как это будет выглядеть, и хмыкнула. Неканонический сюжет во всей красе: «Совращение Синей Бороды юной пастушкой».  А потом коснулась кожи чуть выше груди и брезгливо поморщилась. Фу, еще и липкая! Нет, вот это надо срочно смыть. А потом все надеть снова, постирает уже дома. Бюстгальтер отправился на небольшой пуфик у стены, в компанию  к блузке и синему полотенцу.
Майя успела наклониться над  серой гранитной раковиной и дотронуться до крана. Больше ничего не успела сделать – дверь ванной комнаты открылась. Она отдернула от крана руки, инстинктивно прикрылась ими и резко развернулась к входу. В дверях стоял хозяин квартиры.
Он снял пиджак и галстук. И без этих атрибутов мужского гардероба, только лишь в черных брюках и белой рубашке, казался… словно рыцарь, снявший тяжелые доспехи. И лицо… Майя не могла разгадать выражение, но его лицо тоже, кажется, сняло броню.
Он был без защиты. Так почему же она закрывается?
Она опустила руки.
Он не опустил взгляд.
А дальше…
Кажется, кто-то когда-то написал сценарий того, что должно было произойти в этот вечер в этой квартире. И Майя именно сейчас вспомнила, что знает этот сценарий. Потому что ощущение предопределенности происходящего не покидало ни на секунду. И поэтому она шагнула к нему. И не удивилась, что он шагнул тоже.
И ей было абсолютно точно предопределено прижаться голой грудью к хрусткой ткани накрахмаленной рубашки. И поднять лицо. И дать себя поцеловать. И понять, что раньше не целовалась никогда – хотя считала иначе, и даже на третьем курсе, недавно… Это было последним, о чем она еще успела вспомнить, прежде перестала думать и вспоминать вообще.
Глаза закрылись сами собой. Майя всегда закрывала глаза, когда играла что-то важное. То, что происходило сейчас, было в сто раз важнее любого выступления. В те мгновения ей казалось, что происходит самое важное и главное в ее жизни. И поэтому сейчас просто необходимо было закрыть глаза. Чтобы не пропустить ничего из обрушившихся на нее ощущений – твердых губ и частого чужого дыхания,  мужских рук на спине и  гладких коротких волос на его затылке под собственными пальцами.
Майя открыла глаза  - потом, когда ее подхватили на руки. Прощально мелькнули перед взглядом залитая соком блузка и бюстгальтер.  Она еще успела увидеть, что простыни, на которые ее опустили, темно-шоколадного цвета. А потом Майя снова зажмурилась.
Она прекрасно понимала, что сейчас произойдет. Она… она хотела этого. Но не готова была увидеть.  Как раздевают ее. Как раздевается он. Ей проще было смотреть руками. Робко по широким плечам. Смелее  - по шее и затылку. Снова робко – по груди, на которой что-то слегка щекотало и кололо ладонь. И дальше не решиться.
Он был гораздо смелее. Он был смелым, как взрослый, опытный мужчина. И она позволила ему все. Потому что именно так и было написано в сценарии. Потому что так предопределено. Только глаза открывать было все равно немного стыдно. Особенно когда мужская рука мягко, но уверенно отвела в сторону колено. Одно. Другое.
Майя зажмурилась сильнее. Она знала, что сейчас произойдет. И что будет больно  - более опытные подружки рассказывали. Поэтому задержала дыхание.
А боли почему-то почти не было. Скорее, дискомфорт – причем больше в растянутых бедрах, чем… между ними. Может быть, будет больно, когда он начнет двигаться? Только он не двигался. Только шею обжигало горячее дыхание.  Только сердце оглушительно стучало где-то в горле. И Майя поняла, что именно сейчас должна открыть глаза.
Его лицо матово блестит. Еще полчаса назад идеально лежавшие волосы взъерошены – ею, что ли?  И немой вопрос в широко раскрытых глазах.
Черт. Она должна была сказать. Предупредить. А теперь… кажется… поздно.
- Майя?..  – ее имя содержало тот же вопрос, который читался во взгляде. Она знала,  о чем он спрашивал.
 - Все в порядке,  - торопливо и вдруг сильнее сжимая пальцами его плечи. – Все нормально.
Молчание и неподвижность. Неужели… неужели в сценарии ошибка?! А потом его тихое-тихое:
- Мне остановиться?
- Нет! – и сил больше не осталось выносить его взгляд. Она зажмурилась и уткнулась лицом в пахнущую горьким ароматом шею.  – Пожалуйста, нет. Не останавливайся.
 
***
Он широко открыл окно на лоджии. Холод не пугал. Хотелось воздуха. Просто воздуха.
Дышать. И курить.  Где-то там, за спиной, за закрытой дверью – спальня. А за спальней – ванная, где сейчас приводит себя в порядок девочка. Девочка! Твою мать…
Илья глубоко затянулся. И ме-е-едленно выдохнул.
Студентка. Он дошел до студенток – девственниц. Спасибо, хоть совершеннолетняя. И что дальше? А дальше уже просто некуда.
Он вообще не понял, как все произошло. Он не собирался укладывать ее в кровать.
Кто-то явно поиздевался над  девочкой, и надо было элементарно отмыть ботинки и пальто и вызвать для нее такси. Все! Что Илья и собирался сделать.
Но как Майя оказалась там? В его ванной. Обнаженная до пояса. И прямой приглашающий взгляд. А дальше  – полное помутнение.
Как он не понял, как не почувствовал, что она никогда ни с кем? Там же можно было догадаться… Нет, целовалась она… в общем, нормально целовалась, но дальше… а дальше он не думал. Он вообще разучился думать про женщин за последний год. И заниматься любовью тоже.
Хороший секс, удовлетворяющий обе стороны, чтобы разойтись до следующего раза. Если следующий раз будет, конечно.
Все его женщины в последний год - взрослые, опытные и понимающие. Негласное соблюдение правил игры было необходимым условием. Умение играть вознаграждалось щедро.
Если бы Илья понял, что у Майи первый раз, он бы все сделал по-другому.
Если бы понял… то вообще ничего бы не было.
А он понял поздно, буквально через секунду после того, когда уже не исправить.
На улице шел мелкий снег. Какой-то совсем не декабрьский – мокрый, слякотный.
Илья вынул из пачки очередную сигарету.
Когда включился мозг, и пришло осознание происходящего, он уже не терял контроль, двигался аккуратно и сделал прерванный. Позаботился, называется. И даже спросил тихо:
- У тебя все нормально?
А она не ответила. Вместо этого одарила его каким-то совершенно по-детски открытым взглядом и задала вопрос:
- Скажи, тебя часто называют Июлем?
- А должны? – Илья не смог скрыть удивления.
Он так и не откатился в сторону – нависал над ней на приподнятых руках и разглядывал. Мозг работал как компьютер: «Она в порядке? Ей очень больно? Не плачет?»
Она не плакала. Ее глаза были распахнуты, смотрели доверчиво прямо на него, и в них была чистота. Такая чистота, которую он давно не видел в людях… с тех пор, как Дуня ушла…
- И-лья  ЮЛЬ-евич, - почти пропела Майя по слогам, словно выговаривая «Что же тут непонятного, глупый ты человек», а потом добавила обычным голосом: -  Ты определенно Июль. Жаркое солнце в полдень.
Жаркое солнце в полдень… Разве такое можно, девочка, говорить незнакомым людям? Они же тебе не только пальто испортят, но и…
Илья, наконец, освободил девушку от себя. Сел на кровать спиной к Майе и потянулся к шкафу-купе.
- Я господин без сердца. А тебе, наверное, сейчас надо в душ. Я... не думал, что это случится. В любом случае, если что потребуется, - потер виски пальцами, соображая, - из аптечки, бинты, я не знаю... позови.
После чего натянул джинсы с футболкой  и, не оборачиваясь, вышел.
Недокуренная сигарета полетела в пепельницу, а он взял новую.
В спальню Илья вернулся после пятой. Майя была уже там, одетая, с опухшими глазами. Он опустил взгляд на блузку в грязных разводах. Стало ясно, почему она стояла в ванной голая. Майе перепало гораздо больше от ребенка, чем подумалось в самом начале, а потом он сам… довершил этот день. Как последняя сволочь.
А она держалась, гордо задрав распухший от слез нос и сделав шаг по направлению к выходу:
 - Поздно. Я хорошая девочка и к девяти должна быть дома.
Илья вспомнил о грязных ботинках хорошей девочки и испорченном пальто. Сказал:
- Я отвезу.
- Спасибо. Я знаю, как пользоваться метро.
- Тебя не пустят в таком виде.
- Ты давно не был в метро, Июль, - Майя все-таки оставила за ним это солнечное имя. Упрямая. - Там и не такое встречается.
Он смотрел на нее некоторое время, а потом кивнул и пошел в прихожую. Она последовала за ним. К тому времени, когда Майя обулась, надела пальто и взяла свой рюкзак, он был полностью готов.
Конечно, в метро Илья не спускался очень давно, но то, что девочку остановит первый же встретившийся полицейский, сомневаться не приходилось. И довезти до дома – это самое малое, что он может сделать для нее… после всего.
Весь обратный путь от дверей квартиры до стоянки они проделали молча.
- Где ты живешь? – спросил Илья, открывая перед Майей дверь «мерседеса».
 - Мы живём на Занзибаре, в Калахари и Сахаре, на горе Фернандо-По, где гуляет Гиппо-по
по широкой Лимпопо, - она очень старалась говорить бодро и беззаботно.
- Садись в машину, - тихо проговорил он.
- Черемушки.
Майя села, он закрыл за ней дверь.
По дороге в Черемушки они снова молчали. Каждый думал о своем. Или об одном и том же. Но разговаривать друг с другом было не о чем. Он следил за девушкой боковым зрением. Она сидела практически неподвижно, обнимая рюкзак, лежавший на коленях. Сама смотрела только вперед – на дорогу через лобовое стекло, и глаза ее казались огромными. Все еще детскими, но при этом чуточку женскими. Майяизо всех сил пыталась сохранить невозмутимость. Но у нее это плохо получалось. И все же она старалась. Маленькая революционерка.
Только уже подъехав к району, Майя тихо подала голос. Она стала направлять:
- Сейчас надо будет съехать с дороги направо… обогнуть вот этот дом, там дальше двор… да, вот так… и следующий за ним…
Он четко следовал указаниям и заглушил мотор перед указанным подъездом типовой хрущевки. Повернул голову, чтобы посмотреть на девушку:
- Ты здесь живешь?
- Да. С родителями, - ответила она, пряча от него лицо.
Илья понимал, что надо что-то сейчас сказать, такое… хорошее. Да даже просто извиниться, хотя «прости» в такой ситуации прозвучит глупее некуда. Поэтому они оба опять молчали. 
Пока, наконец, она не взялась за ручку двери, а он не произнес:
 - Я не хотел тебя обидеть.
- И не обидел. За все заплачено, - это должно было прозвучать по-взрослому, а получилось звеняще, выдав боль.
Хлопнула дверь «мерседеса». Илья проводил Майю взглядом до подъезда, потом еще посидел, глядя на дом, а потом завел мотор.
Домой он вернулся в полночь, после того, как бесцельно ездил по городу почти два часа, пытаясь привести в порядок голову и мысли.
Дома Илью встретила кружка нетронутого остывшего чая для Майи.
И он снова курил.
А через день улетел в Сочи.
 
***
- Майя, почему так поздно?  - в прихожую вышла мать,  вытирая руки полотенцем.  Пахло вкусным домашним ужином.
Я сегодня стала женщиной, мама. Я теперь такая же, как ты. Ты это видишь? Замечаешь? Чувствуешь?
А вслух она сказала:
- У меня были занятия – репетиторские.
- Ах, да, я и забыла, - кивнула мать. А потом охнула. – Маечка, что с пальто?!
- Мам, я не пойду больше туда, - Майя стянула с плеч верхнюю одежду и со второй попытки пристроила на вешалку. – Там ребенок… совсем гадкий. Избалованный. Это он мне пальто испортил.
Мать всплеснула руками.
- Конечно, о чем речь, доченька! Нечего иметь дело с такими людьми! Ты голодная?
Уже нет. Меня чаем напоили. Таким, мама, чаем…
- Может быть, попозже. А где папа?
- У него же сегодня генеральный прогон. Раньше половины одиннадцатого дома не будет.
Генеральный прогон. Репетиция. Концерт. Правильные привычные слова. Папа – пианист в оркестре киностудии «Мосфильм». Мама – концертмейстер у весьма известного баса. Родной знакомый мир.
Только Майя уже не та. Сегодня все изменилось.
- Я подожду и поужинаю с папой.
Мама принялась что-то привычно ворчать про поздние ужины мужа и дочери, а Майя прошла в комнату. И первым делом разорвала в мелкие клочки визитную карточку. Только это не помогло.  Потому что она все равно помнила все.
Но все последующие дни упорно пыталась забыть.
 
***
Курортный город готовился к предстоящей встрече Нового года, поэтому слова местных партнеров о бесперспективности проекта и срочной продаже недостроя не произвели на Илью Юльевича никакого впечатления. Он был уверен, что так удачно найденный покупатель – подставная фирма, через которую партнеры просто полностью возьмут гостиничный комплекс в свои руки.
Илья пообщался с персоналом в гостинице, где остановился, с таксистом, который вез от аэропорта, задавал нужные вопросы, изучил статистику по отечественному туризму и знал, что через две недели ожидается большой поток отдыхающих. Люди приедут встретить Новый год на берегу моря, покататься на горных лыжах, посетить концерты, которые теперь в большом количестве проходят во время праздников именно здесь. Это деньги. Большие деньги. Летний сезон. Зимний сезон. И Илья не будет продавать свою долю. Более того, он добьется четкого разграничения помещений с закреплением за каждым из них права собственности. Уступив саму гостиницу партнерам, возьмет первый этаж с галереей магазинов и кафе. Для сдачи в аренду. Диверсификация бизнеса. Только и всего.
Переговоры были непростыми и напряженными. Илья дал понять, что знает глубину вопроса, цены и намекнул на прекращение финансирования в случае отказа от его условий. Также он дал понять, что способен нажать, где надо, чтобы местные филиалы банков отказали в кредитовании – связи для этого имеются.  А комплекс надо было сдать уже к концу будущего года – как раз к следующему Рождеству, сроки поджимали, искать новых инвесторов времени не было.
Местные попытались. Он их прижал к стенке. Но договориться удалось так, что остались довольны обе стороны. А чтобы уж совсем задобрить столичного гостя и сгладить все недоразумения, краснодарские партнеры предложили Илье сауну, горные лыжи, ресторан и прекрасную женскую компанию. Одним словом – отдых. В горы он поехал. Покатался – душу отвел. Там же был и ресторан. От остального отказался. С этим и в Москве без проблем, только потом тоска.
Время в  самолете на обратном пути Илья провел за разработкой обязательных пунктов для предстоящего дополнительного соглашения.
Утром на следующий день вызвал к себе юридическую службу и провел совещание.
 
***
- Майя, ты будешь доедать? – Севка смотрел в ее тарелку.
- Нет,  - она подвинула пальцем фаянсовый край.
- Спасибо! - Сева притянул к себе половину порции картошки с мясом и принялся энергично уничтожать.
- Сева, скажи мне,  - Майя подперла щеку рукой, – я изменилась?
- Ты ешь мало, - товарищ детства почти добил и ее порцию.
- А в остальном?
-  В нижнем смычке ленишься – не пойму, с чего?
- А в остальном? – с непонятным упорством.
- А в остальном, Майя – как Майя!  Пошли?
И он тоже не заметил. Никто не заметил. А она теперь женщина. И Майя старательно вытравливала память о том, благодаря кому это произошло.
Визитку – в клочья. Ту купюру, что он дал – вручила Севке. Со словами, что передумала насчет автографа, все равно нереально, и что ее выигрыш-желание – это свидание Севы с Анькой.Аня – единственная, кого Майя могла назвать подругой, добрая и  странная девочка из Смоленска. Странная – потому что вздыхала по Севке. По длинному и тощему Севке, который любил на свете три вещи: еду, контрабас и свою бабушку.
Севка перспективой свидания воодушевился – точнее, шансом вкусно поесть в кафе. А уж как была воодушевлена Аня – словами не передать.
 
***
- Илья Юльевич, - напомнила после совещания секретарь. – У вас сегодня встреча в Архитектуре.
Он кивнул головой и стал собираться. Водителя не взял. Вообще, водителя Илья брал, только если работал по дороге – для экономии времени. Но чаще водил машину сам - просто любил быть за рулем. Это помогало расслабляться.
По дороге в государственное учреждение он включил радио и перестроился в нужный ряд.  А радио оказалось с классической пятиминуткой в конце каждого часа. И где-то там, в студии, ди-джей поставил Вивальди.
И все вернулось. Ноябрьская промозглость. Снег. Девочка скрипачка с озябшими пальцами. И она же на его простынях.
«И-лья  ЮЛЬ-евич»
Он сам не заметил, как сменил курс. Вместо того чтобы ехать в Управление архитектуры, свернул к консерватории. Зачем?! Он ведь даже не знает расписания. И не факт, что она там. Просто бесполезная трата времени. Но все же… убедиться, что в порядке. Руки-ноги целы.
Они были целы. Около консерватории собралась просто толпа учащихся. Наверное, пересменка. Утренние – уходят домой, послеобеденные – спешат на учебу. Но нелепую шапку он заметил сразу. Майя стояла в компании студенток. Таких же молоденьких, как и она сама.
Он смотрел, как она, размахивая футляром, что-то рассказывает. Эмоционально. Вспомнил «Цыганочку» и против воли – улыбнулся. А потом откинулся головой на сиденье и закрыл глаза.
Чтобы через некоторое время открыть их вновь и найти все ту же шапку. На секунду оторвав взгляд от девушки, набрал номер секретаря:
- Перенесите встречу в Архитектуре на вечер. Или, если не получится, на завтра.
 
***
Стоя недалеко от главного корпуса, Майя  с Аней и еще несколькими девочками обсуждали все – наступающий Новый год и сессию. Кто как готовится, и кто и как будет справлять. И с кем. И что Влад с кафедры Штольца(5) лучше всех на курсе целуется. И что Аня идет на свидание с долговязым Севкой с кафедры контрабаса.
Майя слушала вполуха. Влад целоваться не умеет - теперь она знала это совершенно точно.  Ей убедительно  показали, как надо. А Севка – да что бы они понимали! Он явно самый талантливый на их курсе. Вырастет  - будет как Дэвид. Только с контрабасом. По крайней мере,  может таким стать, если ему выпадет шанс.
Кто-то что-то сказал про сегодняшние занятия, и Майя вздрогнула.  А она сегодня едва не опозорилась. Шел урок по специальности, и все было хорошо и правильно – отработка технических приемов, повторы, разборы ошибок. А она вдруг... вдруг… в музыке услышала его.  Ритм его дыхания. Какое оно было тогда. Именно такое – по размеру. Шестнадцатая, восьмая и шестнадцатая. Так он дышал, когда… И его вдохи и выдохи  - переливы ослепительного солнечного света в яркой лазури. Июль. Жаркое солнце в зените.
- Майя, вы почему не играете?
Почему? Почему?! Потому, блин!
Кто-то рассмеялся, и она рассмеялась в ответ. И принялась рассказывать про последние гастроли мамы и ее баса. Рассказы Майи всегда слушались с интересом – потому что она была из семьи профессиональных музыкантов, и деятельность ее родителей –  пример того, что ждет их всех. Ну, может быть, кроме уникума Севки, который будет собирать многотысячные  стадионы. Если не про… жрет свой талант.
Майя вдруг поняла, что не владеет  вниманием аудитории. Что смотрят куда-то ей за спину. И Аня восхищенно и с некоторой завистью говорит:
- Наверное, это за Чеплыг.
Чеплыг  -  фамилия девушки с кафедры арфы. Она – уроженка Алдана, в ней причудливым образом сплелись якутские и русские корни. Девушка была  невероятно яркой и пользовалась огромным успехом у противоположного пола.  В том числе у мужчин гораздо старше себя.
Майя обернулась, чтобы посмотреть, кто там приехал за арфисткой-якутянкой. И замерла. У бордюра стоял черный автомобиль марки «мерседес». Ей со своего места не был виден номер, и она отступила на шаг.
Тот самый.
Она помнила  все.  Адрес дома и адрес офиса. Номер машины. Номер телефона – на память. А вчера обнаружила себя в метро на чужой ветке.  Она знала, на какой выйдет станции. И что там будет.
Она просто постоит в сторонке, где-нибудь на парковке. Чтобы просто увидеть знакомый высокий силуэт в темном пальто, выходящий из стеклянных дверей. Увидеть. Просто увидеть. И ей этого хватит.
Майя  развернула себя на половине пути к турникетам. И вернула на перрон. Глупости это все. Глупости. И небывальщина.
А теперь эта небывальщина стояла напротив входа в ее альма-матер.
- Это за мной, - выговорили помимо воли губы. Чтобы убедить в первую очередь себя.
Она шла, чувствуя спиной любопытные взгляды и от этого излишне сильно размахивая футляром. Или -  чтобы не упасть.  Сердце билось тем самым ритмом - шестнадцатая, восьмая и шестнадцатая. А вдруг она ошиблась номером?  А вдруг там – не он?
Он. За рулем - он. Майя знала, что  сейчас на нее смотрят все ее недавние слушательницы.
Стук по стеклу - шестнадцатая, восьмая и шестнадцатая.
- Шеф, сколько до Черемушек?
Медленно опустилось стекло. Взгляд бывает медленным? Оказалось, бывает. Под ним сползло с Майи все – обида, злость, желание выпендриться. И осталось только самое настоящее и важное.
- Здравствуй, Июль.
- Здравствуй, Май.
 
(1)- Средняя специальная музыкальная школа
(2)- исполнительский прием при игре на фортепиано, а так же некоторых других клавишных и струнных инструментах
(3) - российский советский пианист, композитор, педагог, публицист, музыкальный критик, общественный деятель, ректор Московской консерватории в 1939-1942гг.
(4)-Оставь надежду, всяк сюда входящий (итал.) Заключительная фраза текста над вратами ада в «Божественной комедии» Данте Алигьери
(5) - в Московской консерватории несколько кафедр по классу скрипки. Фамилия завкафедрой – вымысел авторов.



_________________