Женщины его Превосходительства (СЛР, 18+)

С каждой главой я все больше влюбляюсь в то, как и что ты пишешь!!!
Спасибо Оленька!!!
С нетерпением жду следующую главу!!!
_________________

kallik Лана, спасибо, рада что нравится

спасибо!!!! хорошо, когда балуют)

Спасибо)
___________________________________

Спасибо за главу!Образ анны воспринимаю,романова для меня другой-этот больно староват....
_________________

Noxes, Shusha Спасибо за комментарии

anjelika На вкус и цвет...

Спасибо за продолжение!

MARISHAIVANOVA пожалуйста

Спасибо за продолжение!
_________________

спасибо за продолжение, данный образ Романова мне тоже не очень восприимчив, но как говорят, на вкус и цвет ...

Спасибо большое
У меня сложилось ощущение что она не совсем понимает происходящее. Дистанцируется от всего и вся . Ясный перец, пока не описано ее прошлое, из которого депресс ее растет. Но желание выпить снотворное или алкоголь пока сильнейшее из всего что она испытывает.
Царевна несмеяна
Жду дальше. Частая прода для сердца услада

Спасибо за продолжение

Спасибо за главы,прочитала сегодня сразу три.Удовольствие величайшее!Депрессия у Ани великая.Тайн ещё много,

Спасибо!

 » Глава 14

В этот  раз декорации расставлены несколько иначе. Холодный пустой номер, пусть и в дорогой гостинице, темно-багровые стены, тяжелые шторы, мягкие паласы. Все те же и все там же, но под другим углом освещения. И дело тут не в осветительных приборах, а в моем восприятии происходящего.

Вернувшись после похорон, в первую очередь принимаю душ. Контрастный. Который сначала до боли обжигает кожу, а затем окатывает ледяной лавиной. Остужает. Помогает привести чувства и мысли в тонус. До идеала мне, конечно, далеко, но и до состояния «в форме» тоже. На языке все еще сохраняется привкус последних событий. На зубах скрипит песок от встреч, слов, прикосновений.  Легкий туман оседает в мозгах как свежевыпавшая утренняя роса.  Мое первое, и самое закономерное желание – проложить на гладкой стеклянной поверхности стола пару белоснежных дорожек. Втянуть носом сначала одну на резком вдохе, потом другую. Расслабиться и взглянуть на все в ином ракурсе. Более лучезарном. Затем принять  снотворных таблеток, запив их полным бокалом виски и заснуть. Да. Это то, к чему я бы хотела прийти в конечном итоге. Но уже на самом первом этапе у меня появляются сложности. Невыполнимые и непреодолимые. А именно, отсутствие наркоты в пределах досягаемости.  Поэтому вместо намеченного плана, я принимаю душ и заказываю в номер чашку крепкого кофе. Видит Бог, мне бы не мешало остановиться на молоке. Но раз уж кокаиновая радуга не разукрашивает мой мир в разноцветный фейерверк, а мое положение все так же остается крайне нестабильным и ничем не лакированным, то я предпочитаю и дальше бодрствовать. 

Перспективы на вечер, прямо скажем, не сказочные. Я не омрачаю свою действительность никому ненужными принципами. Не в этот раз. Меня не пугает предстоящий секс, и я не собираюсь изображать униженное достоинство.  В некоторых случаях на что-то приходится не обращать внимания. Не придавать значения. По крайней мере, не то значение, которое придают романтические барышни на пике своих душевных чувств.

В ванной я скалюсь своему отражению в зеркале. Обнажаю верхний ряд зубов, упершись руками в края раковины. Так бы и съездила кулаком по гладкому стеклу, чтобы разнести на мелкие осколки то, что я там сейчас вижу. Чтобы разбить в кровь костяшки пальцев. Чтобы завизжать от боли во всю силу своих легких. Закрываю глаза, проваливаясь в зернистую темноту. Наверное, это и есть самый последний предел отчаяния. Бешенство и злость. У всего есть свой предел. У всего есть та самая граница, за которую лучше не переступать.

В таком состоянии совершают самоубийства. Или массовые расстрелы. Совершают то, на что в обычном состоянии никогда не решились бы. Можно долго молчать, можно долго терпеть, но и у молчания и у терпения имеется лимит. Как у батарейки аккумулятора. А потом р-р-аз, и что-то меняется. Можно сдохнуть, а можно взорваться. Выбор за тобой. Вернее, о выборе тут уже речь не идет. Ты просто подчиняешься внутренним механизмам, которые срабатывают, чтобы вывести тебя на новый уровень. Жизни, понимания, мироощущения.

Ополаскиваю лицо холодной водой. В который раз. Пытаюсь привести себя в чувства. У меня пока еще нет желания оказаться на самом краю пропасти, когда уже совершенно все равно делать шаг вперед или назад. Когда стирается грань между черным и белым, правильным и неправильным. Депрессия – это не мир в мрачных тонах. Депрессия – это мир без оттенков. Это тоскливый серый цвет без малейших переливов. Вот зачем нужен кокс. Чтобы исправить положение. И его нет.

Глотаю большими глотками черный, обжигающий кофе, не чувствуя вкуса. Измеряю номер шагами. Хожу из комнаты в комнату, временами останавливаясь у окна и бросая короткий взгляд на город.

«Привет, родной. И почему мы с тобой поссорились? Почему ты выгнал меня из своей жизни? Зачем отвернулся? Разве это по-честному? Разве плохо мы с тобой ладили? Не я ли выполняла все твои прихоти. Не мы ли встречали закаты и рассветы в салонах лимузинов, попивая охлажденное шампанское? У нас было так много общего, а ты протащил меня мордой об асфальт. И знаешь ли, это чертовски неприятно».

Усмехаюсь и задергиваю шторы,  чтобы свет с улицы не проникал в темноту комнат. Смотреть на этот город честным взглядом, все равно что вгрызаться в карамельку гнилыми зубами.
 Включаю музыку и жду. Когда чего-то ждешь, время превращается в пространственную дыру. Черную пространственную дыру, в которой без следа исчезает твоя жизнь. Ждать вредно. Ожидание как тяжелый наркотик, который не приносит удовольствия, но сжирает с потрохами все здоровье, а такими вещами не разбрасываются. И вроде все понятно, но от этого понимания ждать не перестаешь. Я не обманываю себя нелепыми надеждами. Что-то из репертуара: он не придет, его собьет машина, его пристрелят или просто найдутся дела важнее. Всякое может произойти, но не в моем случае.

Я пью кофе. Чашку за чашкой. Желудок на такое некорректное отношение к себе отзывается резкой болью. Я не помню, когда последний раз ела, но аппетита нет. Есть резкая боль и огромное количество кофеина. Не самый лучший набор. Не самый лучший способ существования. 
Когда Романов приходит, я сижу на диване, поджав под себя ноги. На мне только халат на голое тело. Теплый, махровой халат, в который приятно закутаться. Не очень подходящая одежда для подобных случаев. Или совсем не подходящая.

  Он не стучится и никак не заявляет о своем приходе. У него свой ключ, и он просто молча входит в номер. Как к себе домой. Я не вижу его,  но прекрасно слышу и тихие шаги, и даже дыхание. Я чувствую его приближение. Интуитивно. Воздух становится слишком разряженным, для того чтобы им полноценно дышать. Тишина, сопровождающая его действия, как преданный спутник – невыносима. Ее хочется нарушить, разбить, как совсем недавно зеркало в ванной комнате. Хотя бы для того, чтобы не ощущать себя полной идиоткой. Явно не мой статус. Не моя роль. Но положение обязывает. Даже принуждает. В душе я готова посмеяться над собой. Это как щелчок по носу. По высоко задранному некогда носу.

 Не оборачиваюсь. Смотрю в стену перед собой и делаю очередной глоток кофе. Спокойно. Равнодушно. И плевать, что сердце в этот момент захлебывается от переизбытка крови. Это не от его появления, всего лишь от переизбытка кофеина. По крайней мере, именно в этом я пытаюсь себя убедить.
- Может быть, ты от меня чего-то ждешь? – первой нарушаю молчание я, невозмутимо делая глоток вязкого напитка. Обжигаю горло и едва сдерживаюсь, чтобы не закашляться. – Конкретного текста или действий?

Голос в ватной тишине звучит неправдоподобно. Хрипло. Неестественно. Он стекает по стенам и оседает на мягком ковре уродливой лужицей.
Чашка с мелодичным звоном опускается на блюдце. Тонкий фарфор выдает легкое дрожание пальцев, и я отставляю ее на журнальный столик. От греха подальше. Чтобы не уронить случайно себе на колени.

- Ты разве не знаешь, чего от тебя ждут мужчины?  – он подходит ближе и останавливается у меня за спиной. Его рука опускается мне на плечо,  скользит по вороту халата, чуть отодвигая край. – Или это вопрос личных предпочтений клиента?
Кротко усмехаюсь.

- Увы, - его прикосновение действует на нервы. И без того расшатанные нервы. Как удар хлыста. – Не вопрос.
- Давай не будем начинать вечер с разочарований. - Ему, кажется, совершенно безразличны мои слова. Едва ли он вообще их слышит. Отвечает на автомате, исключительно из-за того, что я сама начала этот разговор, и его надо поддержать. Но делать ему этого явно не хочется. Романова гораздо больше интересует изгиб моей шеи, по которому он очень медленно проводит указательным пальцем. - Я могу и заставить.

Он обходит диван, на котором располагаюсь я, и садится в кресло напротив. Окидывает меня снисходительным взглядом. Ситуация откровенно его забавляет. Это заметно по слабой улыбке. Сдержанной, но при этом поразительно самоуверенной.
- Не поспоришь, - улыбаюсь в ответ.  Криво. Какой-то извращенной улыбкой, больше похожей на оскал вконец уставшего зверя. Чувствую себя примерно так же.   – Можешь – заставь. Мне терять нечего.

Замолкаю на несколько секунд, словно собираясь с мыслями. Или обдумывая только что произнесенные слова. Хотя, по сути, обдумывать нечего, как и нечего собирать. Романов, словно понимая мое непростое положение, ждет очередного словесного пассажа. Я не смею его разочаровывать и выдаю:
- Мне только одного не понять, ведь ты можешь получить любую. Не напрягаясь и не тратя денег, что за прихоть устраивать себе столько трудностей?
- А ты, значит, под категорию «любая» не попадаешь? Тебя я захотеть не могу? Ты как неприкосновенный золотой запас, к которому имеют доступ только избранные? – он равнодушно приподнимает одну бровь.

Издевается.
Терплю. Игнорирую. Сдерживаюсь.

Мы пересекаемся взглядами. На несколько коротких секунд, но так что у меня перехватывает дыхание. У обычного человека можно увидеть что-нибудь в глазах. Пусть это будет ненависть, зависть, раздражение, - но все фигня, пока оно там есть. У Романова нет ничего. Он улыбается, а глаза все равно остаются холодными и пустыми. Глаза не улыбаются, в них вообще нет никаких признаков эмоций. Как у куклы. Его взгляд лишь царапает кожу, оставляя на ней глубокие отметины.

-Для того чтобы удовлетворить свои физические потребности совсем необязательно усложнять себе жизнь, - двигаюсь по инерции, говорю первое, что приходит в голову.
- Чудесная речь и прекрасные выводы. Пытаешься найти скрытый смысл там, где его нет? Смотри на все проще. Я хочу, и я получаю, - Он делает движение навстречу, и его ладони ложатся мне на бедра. Еще мгновение, и мы оказываемся  в непосредственной близости. Так что я чувствую запах его туалетной воды, жесткое прикосновение щетины к нежной коже. Его горячее и учащенное дыхание где-то в районе шеи, ключицы, груди. Не поцелуи. Касания. Легкие и почти незаметные. Всего лишь несколько коротких секунд.

- Как много «я» в одном предложении. У психологов для такого явления есть хороший термин  - «эгоизм», - пропускаю воздух сквозь зубы. Пытаюсь отодвинуться, но он крепко держит меня за талию, не давая возможности пошевелиться.
- Да ну? Ты мне просто глаза открыла на свою натуру.  И чтоб я без тебя делал?

Его слова не совпадают с действиями. Они не сочетаются. Не подходят друг другу или принадлежат двум разным людям. Острые, резкие фразы и осторожные ласковые прикосновения. В его действиях, в отличие от слов, нет ничего агрессивного. Ничего подавляющего. Его прикосновения расслабляют, им хочется поддаться и выгнуться навстречу. 
- Покажи на, что ты способна, - шепчет он, избавляя меня от халата. – Покажи страсть, желание, трепет. Ну же… Ты же не хочешь, чтобы все было…, - он замолкает, подбирая слово, - против воли?

Такое понятие как «воля» уже не имеет никакого значения. Не в данном контексте. Меня совсем недавно чуть не убили против воли, так что если еще и трахнут, то сильно от этого моя жизненная позиция не пошатнется. Вернее, она и так ходит ходуном как российский флаг под порывами ветра на шпиле городской ратуши. Еще один слабый плевок погоды ничего не изменит.

Умильно протягиваю:
- Выдать желаемое за действительное?
- Это твоя работа.

Не придерешься. Только вот моя работа, случись нам встретиться при других обстоятельствах, заключается в совершенно ином. Не уверена, что ему захотелось бы вдаваться в подробности на эту тему.
Он берет меня за запястье и кладет руку к себе на ремень. Дорогой кожаный ремень. Намек понятен. Более чем. На мгновение задумываюсь, а потом, словно приняв правила игры, послушно расстегиваю пряжку. Неторопливо, даже медлительно. Поднимаю голову и встречаю его взгляд. Спокойно его выдерживаю, сохраняя при этом глумливую улыбку на лице. Романов мог бы произвести на меня впечатление. Действительно мог бы. И я действительно могла бы получить удовольствие от его прикосновений, но у меня нет настроения.

- Забыла, - проникаю ладонями под его рубашку, провожу пальцами по гладкой коже. Осторожно очерчиваю линии мышц,  поднимаюсь выше. Чувствую его напряжение. Его возбуждение. Его желание. – Что ты много о себе думаешь, молодой львенок.
И все с тем же страстным придыханием добавляю:

- И больше всех знаешь по части должностных обязанностей проституток.
Его глаза темнеют, наполняются ледяной глубиной. До самых краев.  Один необдуманный шаг, и есть все шансы утонуть в этом холодном сиянии. Безвозвратно. Наверное, это была ошибка с моей стороны. Говорить с ним в подобном тоне. Потому что в следующую секунду я оказываюсь прижатой к спинке дивана.

 Всего какой-то миг, в течение которого меняется все. Ласковые и нежные прикосновения растворяются в моем удивленном вскрике. Они исчезают без следа, и им на смену приходят резкие, настойчивые движения. Если постараться то можно прекрасно представить, как вот таким же отточенным и хорошо поставленным жестом он легко сворачивает шею. Мне или кому-нибудь другому.

- Потренируешься в полемике в другой раз и не со мной, - рычит он. Похоже, лимит его терпения на сегодня закончен. Он больше не пытается дождаться от меня взаимности. Или изображения взаимности. Он больше вообще ничего не собирается дожидаться. На меня и так потрачено слишком много времени. Драгоценного времени.

Все происходит быстро и стремительно. Без налета романтики. Без прелюдий и предварительных ласк. Тут же на диване. Пренебрегая такими условностями, как спальня. Без каких-либо тонов и полутонов.  Романов берет то, зачем пришел, не утруждая себя пустыми разговорами и лишними деталями. Не обсуждая и не спрашивая. Все, что мог, он предложил, и я от этого отказалась. Дважды предлагать – не в его привычках и правилах, и совершенно не соответствует присущим ему чертам характера.

Твержу про себя:
Расслабьсярасслабьсярасслабься. Это надо сделать. Просто необходимо. Раздвинуть ноги, положить руки ему на плечи, принять на себя тяжесть его тела. Поддаться, отдаться и поймать кайф.  От жестких поцелуев, от требовательных пальцев внутри меня. А потом и его самого.

Не получается. Тело не пускает его на свою территорию. Оно требует более лояльного отношения к себе. Более мягкого. Но такую возможность я благополучно проебала при первом заходе. А ведь могла бы получить, если не моральное удовлетворение, то хотя бы физическое удовольствие.
 Романов хороший любовник. Даже без взаимности и симпатии, он, бл?дь, наверное, прекрасный  любовник. Я это понимаю, но не чувствую. Не чувствую, потому что секс в любом его проявлении не совсем то, что мне сейчас нужно. Да, и момент потерян, так что никаких шансов испытать хотя бы легкий трепет.

Остается лишь равнодушно отсчитывать про себя минуты до конца. Утыкаюсь носом ему в плечо и прикусываю солоноватую кожу. Чтобы не взвыть. Чтобы не заорать во весь голос «Хватит».
Вот и все. C'est la vie.
 
- Все может быть по-другому, стоит только захотеть, - одеваясь, замечает он.
- Знаю-знаю, - усмехаюсь. Слишком спокойно. Мне действительно все равно, как это может быть. Так или по-другому. Уже все равно. По крайней мере, сейчас, а что будет потом, меня мало интересует.– Учту на будущее.

Мы стоим по разные стороны дивана, отвернувшись друг от друга. Он застегивает манжеты на рубашке, поправляет ворот, одергивает брюки. Щелкает браслетом часов. Приглаживает волосы.
- Учти,  - короткий кивок в мою сторону. Короткий взгляд на обнаженные ноги. Самый обычный взгляд, какой можно увидеть у прохожего на улице. Холодный, как изморозь на окне. Равнодушный и безразличный.  Все так, словно ничего не произошло. Совсем ничего. Встретились и разошлись, забыв  имена и лица. До следующего раза. – Не хочешь ничего рассказать?
Нет, не хочу. Я хочу, чтобы ты ушел.

Оборачиваюсь, удивленно вскинув бровь. Удивленно – только в моем представлении. На такое простое движение мышц лица у меня уходят последние силы. Вряд ли из этого вышло что-то достойное.
- Например?
Беру кружку с журнального столика и допиваю остывший кофе. Зажимаю в зубах сигарету и чиркаю колесиком зажигалки. Проделываю это, все с тем же невозмутимым спокойствием. Сама не знаю, откуда у меня его столько взялось, но мы с Романовым явно могли бы посоревноваться на данном поприще.

- Например, что с тобой случилось.
Романов не спешит уходить. А я только и жду, когда за ним захлопнется дверь.
- Тебе интересно?
- Не особо.
- Вопрос исчерпан.

Делаю глубокую затяжку. Затем, психанув, резко тушу сигарету в хрустальной пепельнице. Горстка пепла рассыпается на прозрачной поверхности уродливым узором. Сколько еще это может продолжаться? Сколько еще можно вытягивать из меня нервы и наматывать их себе на кулак?

На следующее утро я получаю букет цветов. Алые розы сорта «Гран-При», с острыми шипами, плоскими бутонами и сладким запахом незримой насмешки. Главный приз. Бонус за проведенную ночь.