Дорогами судьбы

Талэйта наслаждалась всем мероприятием от и до. Впервые она была просто зрителем и могла не отвлекаясь посмотреть на все номера. А номера были на любой вкус. Кому нравятся танцы пожалуйста, Тагар и Рубина. Оба красивы, горды, уверенны, пластичны. Качества важные для танцора. Отдаются каждому жесту. Делают это легко, со страстью. С напором и изяществом. Талэйта под музыку хлопала вместе со всеми цыганами. Кому по нраву цирковые номера, то вот пожалуйста - Златан со своим огнем и шпагами. Зрительский интерес к его номеру был ошеломляющим. Тишина стояла такая, что слышен был ветер, гуляющий по саду. Удивление, страх, недоверие - все было в их глазах. Кто-то хотел услышать голос цыгана, вот Роман, под аккомпанемент скрипки Арсена и эту часть зрителей уважил. Голос его был тягуч и плавен. Шел изнутри, завораживал и покорял. Каждое слово проникало в самую душу. Пел о несчастной любви. Как близка эта тема была ей. Но она запретила себе больше нюни распускать и думать об этом. Она сможет. Она справится. Нечего трагедию делать. Жизнь коротка, чтобы разбрасываться и тратить на ерунду всякую. Ни одной слезинки больше. Она гордая, не сломленная. Она цыганка. Поджала губы и выпрямила подбородок. Слушала, абстрагируясь, оценивая красивый голос Романа и завораживающую мелодию скрипки. И вот вышел Джанго со своим чудо-медведем. Медведь приковывал взгляд, приводил в недоумение и кто-то даже его боялся. Кто-то ахнул от очередного кувырка Варда, а кто-то поднес ладошки к губами, изумленно уставясь на зверя. Талэйта наблюдала за господами и радовалась, что представление получилось интересным и захватывающим. По их лицам можно было прочесть восхищение. В эту минуту она гордилась цыганами, гордилась тем, что сама цыганка.

Смотрит Эйш представление, радуется, как ребёнок.
Яркие танцы, за душу берущие песни. Ноги сами собой топают, ладоши хлопают.
Только мысли – долго ли ещё она будет жизни радоваться, заставляет вспомнить, что она хотела.
Тут как раз танец начался. Тагар с Рубиной вышли. Замирает душа от красоты их движений. Выскакивают внучка с Зорой и Донка в юбках новых, ярких, взгляд притягивающих.
Пристален и взгляд старой пуридаи – хочет увидеть говорят ли души её любимой девочки с горячим танцором. Не отрывает она глаз от них. Да только не видят глаза старой, то чего ей хочется.
Печалится сердце- разговаривают, да только тела. Хорошо это, но мало.
Может рано ещё? Может ещё сами не поняли. – думает Эйш.

Разозлилась, заметив грусть в глазах своей Виты, когда молодой цыган глазами на девушку гаджо зыркая, повёл ту в сторону.
Сжала палку посильнее, представляя, как по спине танцора отхаживает, да сплюнула в сторону.

Беречь надо мою единственную от шага необдуманного, страстью напетого, - сама себе наказ дала, да в сторону уже уйти хотела, присесть, подумать, когда мельком заметила взгляд на её Ясноглазую брошенный.
Взгляд тот так порадовал старую цыганку, что впилась она своими, тоску подмечая да любовь видя.
Вот между кем сердечко моей внучки выбирает.

Смотрит на Арсена Эйш и понимает, что только любящий цыган так на любимую смотреть будет, когда знает, что в сердце цыганки место другой занял и он считает, что нелюбим.
Может старая Эйш его бы только пожалела, да только посмотрев в спину Тагара, подняла высоко голову её Вита и, стала сбоку от Арсена, бубном потряхивая.

Разволновалась старая, пытаясь решить, как лучше поступить и какие слова сказать.

Рык медведя отвлёк Эйш от дум, напоминая, что и ей бы хорошо клиентами разжиться:

- Гадания старой цыганки, - прошептала она немолодой гаджо, - Приходить в табор да спросить Эйш, - заглядывая той в глаза, - Передашь, -деньгами не беру, пусть приходят все, кто захочет и сама приходи с тебя ничего не возьму, - добавила, улыбнувшись.

Два-три раза обронила в толпе нужное и присела на ящик сбоку, чтобы не мешать, но всё видеть.

Поздний вечер сладко пахнет. Тьма людей искушает, обещает угостить запретным и тайну хранить. Страсть в воздухе разливается, никого стороной не обходит. Обнажённая кожа потом блестит, с губ танцоров дыхание быстрое рвётся. Калейдоскопом мелькают юбки цыганок - с ума сводят. Роман видит лорда, что к ним наведывается, среди цыган, легко чувства, что тот прячет, читает. Оплывает поздний вечер в пламени страсти, один огонь гаджо и рома охватывает, условности стирает. Рубина себе цену знает, но всё же Роман решает присмотреть.
Меняются лица, в центр Зора вступает. Нет сегодня Рустэма, она танцует одна.

Роман на себе взгляд Зоры ловит, какого прежде не замечал. Гадает не долго, видит, что на уме у неё. Кровь в голову ударяет: возбуждением то ли, злостью ли. Эти чувства так схожи - которое слепит не понять. Дурной тропой пошла Зора, себя и уважение потеряв. Роман не сводит с неё глаз - в нём чувства борются. Видит, протяни он руку - с ним пойдёт. Как низко пала. Ведь знает, что вайда его предложение не принял. Так пойдёт, без сговора. Тянет что-то внутри - позови. Но кажется, что так давно он ей пленён был, что выцвело. А ведь всего день прошёл, как она себя настоящую показала.
Недобрым взглядом окидывает он Зору. По струнам сильнее ударяет. Не быть им вместе. Плох брак, в котором уважения нет.

Оборвался танец, взмахнула Донка в последний раз цветной юбкой, звонко брякнула браслетами на руках и с улыбкой сверкая очами, обвела взглядом высокородных гаджо. В этот день ее работа была спокойней, чем обычно, ибо не было необходимости, присматриваться к богатым: у кого что плохо хранилось, да хотело хозяйна сменить. На смену танцорам вышел Джанго с Вардом, слажено выступали ромы и лукавая улыбка снова блестнула на девичьем лице. Не только гаджо завораживало, как споро управлялся мужчина с медведем, но и сами цыгани всегда таких рома почитали, не каждому дано дикого зверя приручить. Но отвлекаться Донке некогда было, хотя и выступление Джанго того стоило надо было продать все амулеты приготовленные к сегодняшнему вечеру. Ходила девушка между слуг барских, а ее мысли где-то далеко витали, вспоминая какие страсти в таборе крутились в последнии дни, может прогневили они чем богов? Но как искупиить перед ними вину? Сама не заметила Донка, как губу прикусила до крови. Вот и сама давече слышала она разговор родителей, говорили они что давно ей замуж пора, но простят ли их боги если не все чтят законы цыганские? Споро девушка продавала амулеты, считая монетки, в сумку кидаемые, отбросила мысли ненужные и яркой улыбкой наградила крестьянского мужика, что он сам не понял, как медяки из его ладони на амулет сменились, а монеты упали в сумку, звонко ударяя по тем,что уже там были.

Вышла Вита из круга, отдышаться да пройтись осмотреться. Донка теперь ведёт в танце. Снова завораживают зрителей движениями раскованными, грациозными, яркими нарядами да белозубыми улыбками на смуглых девичьих лицах.
Увидала Джанго с Вардом да Симзу рядом. Светятся счастьем глаза красивые держит она на руках Огонёчек маленький, любимицу Витину- Ягори... Эх, не шить ей теперь юбочек маленьких для крохи, скоро мамой назовёт она Симзу. Рада за них Вита. Снова заметила она Тэли. Что тревожит её не знает. Да только не скажет ей ничего сестрёнка Симзы, значит быть посему.
Но как же красиво танцует Тагар с Рубиной. Отвернулась Вита, больно ей видеть его с другой. Дальше пошла, монистами звенит, в бубен постукивает. Зазывает к бабушке погадать.
Скоро номер Джанго, кажется он что-то такое новое задумал, любопытно ей, смотреть будет.. Обошла она со спины рома своих, мимо Бара проскочила. Боязно к нему сейчас подойти. Остановилась наконец, да ненадолго. Ухватил её за локоть давешний фермер и снова тянет в тень: "Нагадала меня Розе?" - спрашивает. А где та Роза, не пришла она в табор, пожала плечом Вита.
"Я тебе сколько денег заплатил!"
Тут не выдержила уже она, топнула ногой.
- Ничего ты не заплатил! - Возмущена до глубины души.- Не идёт гадание правдивое к бумажке твоей ненужной никому. Говорила же тебе, позолоти руку. Так что не жди хорошего, коли скупишься.
Отступил под её напором фермерский сынок. Суёт ей золотой: "Вот, держи соверен, да смотри теперь не обмани."
Успокоилась Вита, золото на зуб попробовала, кивнула.
- Ну вот, а то суёт не пойми что.
- Так ведь 4 кроны ты получила, глупая. - Тут уже фермер не сдержался.- Верни тогда.
- Врёшь, бумажка одна была, не былой никакой четыкроны. А бумажка была да сплыла, я тебе её обратно в карман засунула. - Сжала она в ладони золотой, пытается утихомирить парня. - Не надо злиться, яхонтовый. При твоей красоте да уме, любая за тебя пойдёт. Вот сейчас пойду нагадаю твоей Розе высокого да красивого, с рыжими как закат солнечный волосами. - А он не слушает кажется, уставился на Виту.
- Любая говоришь? - И снова её за руку схватил, к себе потянул. Только не бережно, как Тагар, а рывком. Обвили юбки пышные ноги парня, а он уж и в плечо её вцепился. "Красивая ты, цыганочка. Пойдём, погадаешь мне вон в той беседке. Ещё соверен золотой получишь, не прогадаешь."
- Ах ты тупой боров! А ну, пусти! - Да не вырваться Вите, сильней он её, упёрлась она ногами босыми в землю.- А ну, отпусти! Отец мой, рома баро, тебе голову оторвёт, а жених голыми руками сердце вырвет из груди. -Сверкают глаза ненавистью, зубы острые вцепились в руку и, охнув, выпустил он цыганочку. Дрожит Вита, но ещё не закончила с ним. Со всех своих силёнок толкнула его и не удержался Джон-фермеский сынок, упал спиной в розовый колючий куст. А Вита, всё ещё дрожа, забежала за беседку, спряталась, никак поверить не может, что дралась с гаджо. Только бы он "бобби" не привёл и лорду не пожаловался. Не похвалит её Бар за такое. Сердце никак не успокоится, трёт плечо- хорошо, что на коже смуглой синяки не заметны почти. Да платком прикрыть можно. Разжала ладонь, сверкнуло золото. Спрятала она монетку тяжёлую в путей, покрепче завязала узелок и, распрямив плечи, пошла искать Розу. Ладонь её посмотрит и посоветует не глядеть на всяких фермеров.

Вышла Вита из тени деревьев, снова в круг семьи своей торопится. Не всем она может по нраву была, да любой заступится, коли обидел кто. Только не станет она жаловаться. Сама разобралась.
Отряхнула юбки, поправила кофту-плечо закрыла тканью и подошла поближе к музыкантам, позабыв про непутёвого. Ягори- солнышко танцует с медведем огромным. До чего ж забавно и страшно. Такой он огромный и такая она маленькая. Молодец Джанго! Сыпятся монеты за выступление удивительное, переполнен подол малышки сладостями. Только где Тагар? Высмаривает его Вита.

Закончился танец, смолкла музыка. Рубина покинула круг, в него цыган с медведем вышел. Представление подходит к концу.
Генри медленно шагает, степенно. Возвращается к садовой дорожке и видит старую цыганку, похожую на колдунью из детских сказок.

- Погадай мне, - просит и ладонь раскрытую протягивает.

Эйш нашёл первый клиент:


Заулыбалась старая ртом полным здоровых крепких зубов, берёт молодую холёную руку и тихо бубнит:

- Темновато здесь для гаданий, - тянет в сторону под свет факела, присматриваясь к молодому господину - красив, богат, - Ой, счастливый вы, господин, - приговариваю, по руке гладя, да рассматривая линии, - Судьба твоя может вот-вот измениться, - задумываясь и неторопливо расспрашивая, - Вай, вижу завлекла тебя красотка, - смотря, как молодой гаджо поведёт себя.

Неожиданно цыган улыбается и просит
- Нет, мне честь моя дорогая и репутация отца с матерью. Одна с мужчиной, незнакомым - не пойду. Ты не джентльмен и каждый раз доказываешь это, хватая то меня, то Мегги, на твою честь не могу положиться. Да, я люблю риск - на коне быстро проскакать, руку в огонь бы сунула, когда тот с факелами попросил. Но я не безрассудна, а пойти с чужим мужчиной в темному парка - безрассудство. Сам иди, коли хочется или слуг спроси, скажешь, молодая мисс разрешила, - договорив, продолжаю смотреть на выкрутасы медведя, как малышка с ним кружится. - Вот так бы я станцевала, с медведем, коль его вожатый разрешит.Это риск, который мне нравится.

- Да, - Генри поднял глаза на старую цыганку. - Как изменится моя судьба? К лучшему или к плохому?

Хоть рука мужчины и была ухоженной, но сильной и на ладони старая цыганка нащупала странные царапины.
Левая была слабее. Длина ладони заметно меньше, чем длина пальцев – Ветер, творчество, нежность, любовь свободы.- решила Эйш.



Линия Сердца такая длинная – дружелюбный. Линия Ума – чёткая, странно даже пуридаи, что господин гадать попросил, аль проверить захотел. Линию Судьбы пересекает Линия Жизни – заботливый и думает прежде о близких:

- За сердцем пойдёшь, трудно будет, но любви до смерти обоим хватит, - щупая глубокую линию брака с двумя насечками, - Двое наследников будет, - замолчав, - А не хватит смелости – легко будешь жить, но горько и одиночество тебя печалить начнёт, в дело странное с головой уйдёшь, - найдя маленькую чёрточку с боку, - Хотя может и устроит тебя другой брак только сомнителен он.

Ещё раз на руку посмотрела, пальцами линии ощупала:
- Добрый ты, заботливый, но доверчивый, хоть и умный, - хвалила белого господина старая, - Закрой глаза, - поглаживает ладонь легко ритмично, как скажу слово, что первое перед глазами увидишь, то и важно для тебя, а уж к лучшему или к плохому , сам решай, - и тихо зашептала, выделив слово голосом:

- Мечтать не вредно, говорят
И пребывать во власти грез
И помнить навсегда про них
Предсказано тебе.

Заволновался гаджо, забрал свою ладонь у старой цыганки , да в карман за платой полез.

В стенах поместья привычнее, спокойнее дышится. Набираешь в ладони из тяжелого глиняного кувшина воду, текут струи прохладные во рукам, успокаивая, замечаешь удивленно, что на запястье левой руки лиловые пятна выступили - следы цыганского гостеприимства. В дверь комнаты стучат настойчиво - мисс Лилиан запропастилась, найти нигде не могут сколько не стараются. Будто не хватило девчонке приключений, новой беды ищет мятежная душа ее. Выходишь из комнаты своей на плечи гордые шаль кашемировую накинув. Ждет уже миссис Юль дабы порциею брани одарить за то, что не уследила за дочерью ее драгоценной, ведь пора к приему девицу молодую готовить - гости званые придут, но не просто, а с чадами неженатыми. Хочет барон произвести впечатление на соседей, для экзотики приглашая в дом цыган выступать. Не к добру, - шепчутся слуги, но с мнением их никто считаться не станет.
Вереницей гости прибывают на званый вечер, хохоча весело и представление невиданное предвкушая. Наконец мисс Лилиан изволила снова на глаза попасться и на сей раз не сошла с рук выходка ее - знатно выговор получила от родителей. Теплая расслабляющая ванна с ароматной лавандой для мисс давно остыла и утратила свою прелесть. В компании служанки Молли, девушки наспех разбавляли горячей водой ванну и одновременно оттирали замурзанку чтоб снова в лебедь прекрасный превратилась. И вот готова мисс Лилиан к выходу к визитерам, все безупречно на ней - золотые волосы локонами богатыми в прическу аккуратную уложены, платье муслиновое образцово на девичью фигуру село.
Выдохнули с облегчением, что к сроку справились. Поправила локон непокорный, выбившийся из подобранных волос да в зеркало хозяйское взглянула на себя, когда за юной мисс дверь закрылась. Интересно слугам было на представление чужаков посмотреть, многие цыган до этого в глаза невидали. Спускаешься в сад тенью незаметной, становишься поодаль, где слугам было дозволено находиться, а глаз уже оторвать от выступления чужаков не можешь.
Цыган, что бесцеремонно вел себя в таборе, номер показывает - огнем как слугой своим управляет. Властно речь его льется, замолкли все гости кругом да диву даются. Внимаешь каждому его отчеканенному слову, в глаза манящие заглядываешь, тайну его пытаясь разгадать.
Добровольца цыган зовет к себе в помощь, но с опаской на его манипуляции смотрят местная знать, не хотят бездумно пострадать от рук чужеземца. С вызовом смотрит цыган в глаза девичьи, насмехается он над ней и не скрывает этого. "Смотри, смотри, - шепчет Молли на ухо. - На тебя смотрит." Трусихой, цыган, считаешь? - подобно ему усмехаешься. - Ты можешь, и я смогу так же.
Выходишь плавно ступая к центру импровизированной сцены и становишься подле цыгана, все будто во сне таинственном происходит. Не обжигает огонь, не обижает. Еще более гости удивляются, руку ее трогают после представления и поговаривают, что верно душу этот цыган дьяволу продал и теперь с огнем дружбу водит.
Шокировал снова цыган, манипулируя клинками стальными, от ужаса прикрыла губы рукой, чтоб не воскликнуть невзначай. Сном все продолжало казаться, лишь шаль алая в его руках красноречиво говорила, что наяву все происходит.
Закончилось представление яркое, взбудоражены нервы каждого присутствующего. Затянули цыгане песнь звонкую, обстановку разряжая.
Прогуляться по саду захотелось, мысли разные занимали. Как это все возможно? - разглядывала руку свою, что в огне побывала недавно. - Не уж то и правда с темными силами дело имеет цыган?
Впереди, из-за кустов пышных, увидела, мисс Лилиан на крыльце поместья, беседу она вела с цыганом заносчивым и грубым. Индюк напыщенный! - обозлилась снова. - Я тебе сад покажу, цыган, - нацепив на лицо наималейшую улыбку, двинулась к ним ближе. - Коли растения тебе интересны так.

Никогда он не верил, что один человек судьбу другого увидеть может, а неумелые гадания Рубины его в этом ещё больше убедили. Но от голоса старой цыганки, силы её гладких старческих рук ему хотелось поёжиться.
Совсем иначе её пальцы двигаются по его ладони - будто она пальцем по строкам книги водит. Не по себе Генри. Святой отец говорил, что колдовство от Лукавого, в будущее заглядывать нельзя. За то и ведьм казнили. Но разве можно потерять душу ещё раз? Он её вернуть хочет. Чтобы сердце снова билось чаще, заполнило радостью пустоту. Чтобы ушло одиночество, он к нему привыкать не хочет.

Генри слушает внимательно, думает могла ли старуха его на стоянке с Рубиной видеть. Всё может быть, но слова её сердца достигают. Оно снова ныть начинает. Он глазами Рубину ищет, она со своими стоит, медведю хлопает. На её лице нет улыбки. Он вдруг понимает, что и не видел её настоящую. Только лукавую, что обмануть его пыталась. О ней ли говорит колдунья? Но разве цыганка будет на мысль толкать, что одна из них его счастье? Не любят они таких, как он, не пожелает Рубине... гаджо. Так, кажется, они их называют.

Цыганка продолжает говорить, а Генри слушать. Закрыл глаза, как она велела, а всё равно Рубину видит. В лукавых глазах искры огня пляшут, вокруг лица влажные пряди вьются. Вдруг понял, что замолчала цыганка, а что она говорила не помнит.
Рассеянно посмотрел на старуху и стал кошель искать. Вспомнил, что на приём его с собой не взял. В кармане нащупал подарок, что Рубине отдать хотел, но тот ей без надобности. Достал вещицу в платок завёрнутую и протянул старухе.

- Это золото, - пояснил коротко. - Там с боку рычажок, если механизм завести - фигуры двигаться будут.

Кивнул старухе и ступил на неосвещённую садовую дорожку.

Закончилось мое представление, дальше заиграла музыка веселая, да в пляс кинулись почти все.

Я, может и какой-то неправильный цыган, но пляски не любил. Смотреть - да, а самому... Но как бы призывно не махали цыганки цветастыми юбками, но алая шаль, что в руке держал, ясно напоминала, куда я идти должен.
Быстро собрал все свои атрибуты и бросился через сад к повозке, отчаянно меня что-то подстегивало спешить.

У самого первого дерева заметил я брата с маленько мисс. Даже притормозил, хотел в обход кинуться, что бы не мешать им, хоть и на виду они у всех были, но чуть в сторонке, разговаривали о чем-то.


Тут я увидел Колючку, что быстро приближалась к своей хозяйке, явно намереваясь головомойку брату устроить, да и мисс, наверняка бы влетело за поступок необдуманный.
У самой кромки кустов ухватил я её за руку, так и не дав добраться до цели...

Какой занятный лабиринт из кустов высоких, полностью скрывающий человеческий рост.
- Я же обещал, найти тебя, - прошептал я на ухо вырывающейся девушки, а когда она возмущенно открыла рот, явно с намерением вобрать в легкие побольше воздуха и отчитать меня - поцеловал.
_________________

У Рубины ноги горят от быстрых движений танца, дыхание сбивается от пляски цыганской. Умеют рома веселиться, даже, если на сердце грусть да страданье. Даже, если ледяной рукой сердце хватает и чувствуют беду они. Пой скрипка громче, рви гитара сердце на куски, танцуйте ноги до упаду. В пляске дикой уйдут горести и страдания, освободит она рома от пут. Освободит и Рубину от мыслей темных. Беда пришла в их вардо. Молит Рубина бога, просит, чтобы отвел печаль. Просит совета и направил чтобы, обещает гордыню смирить. К старой Эйш идти и совета просить, не откажет та никому.

Хоть принимает Рубина решение, но всё равно смятение на душе, смотрит она на рома, что поют да в танце кружат. Снова молодого лорда видит, даже вздрагивает и моргает - не привиделось ли. Смотрит он, глаз не сводит. Только не смотри. Нельзя, говорила ведь. Это наваждение, оно разум пленило. Не отпускает, дышать не дает. Уедет молодой лорд и забудет. Рубину позабудет и чувства, что влекут. Страсть сгорает быстро, после только зола и выжженная земля. Ничего им обоим не останется. Снова кружится яркая юбка, громко звенят браслеты, щелкает Рубина пальцами, плечами трясёт да лентами в волосах обжигает. Лейся песня, кружи Рубину, пусть забудет сегодня обо всём.

Глазами Рубина ищет старую Эйш, всё же не в таборе ней идти сподручнее. Не увидит никто и не спросит, а на выступлении к ней рома часто бегали - про гаджо словечко шепнуть иль совета спросить, а сама Эйш не расскажет зачем. Снова на молодого лорда взгляд натыкается. Пошёл всё-таки, послушал слова Рубины, хоть и не верила она, что слышал хоть одно. Отведёт Эйш беду, скажет, что и смотреть нельзя. И легко от этого быть должно.

Снова плачет скрипка, вторит ей гитара, прощаются рома. Подбирает юбки Рубина, идет к старой Эйш. Склоняет голову почтительно:
- Эйш, ты мудра, упроси ты вайду о милости. Если господь не направит Рустэма, ты слово доброе за него замолви. Пожалей семью нашу.

Достал плату лорд, а у Эйш сердце дрогнуло - так бережно он разворачивал платок, что понятно старой, для дорогого человека предназначено:

- Дорогая плата, - ответила ему Эйш, - Но лорду виднее, чем благодарить, - кивая господину.

И борется цыганская душа с мыслью, что не будет от этого механизма ей добра, что вернуть её надо, а руки сами в карман фартука кладут, да в темноту спину молодую провожают. Губы сами молитву зашептали для счастья молодого гаджо.

Осмотрела Эйш своих рома, глазами ищет внучку, да что-то не видит. Заволновалась, пошла ближе к своим. Тяжело ей уже такие выступления даются, силы заканчиваются. Достала пузырь с настоем бодрящим, пригубила и через минуту прилив сил почувствовала:
Должно хватить самой до табора вернуться.