Мэг Кэбот "Мир теней"

Лорик, спасибо, что проанонсировала в другой теме, а то бы пропустила.
Теперь же жду с нетерпением.
Удачи всем участникам!
_________________

Я на этот раз не пропущу! Удачного вам перевода Леди!
_________________

 » Глава 1

Ну, вот и весна пришла. И пусть пока на вашей улице весеннего настроения не видать, зато мы поможем вам создать его в душе.

Глава 1

Перевод - lorik, редактура - FairyN

Просьба ко всем читателям в случае обнаружения опечаток и ошибок - пишите мне в личку

Мне сказали, что здесь растут пальмы.
Я не поверила, но мне так сказали. Пообещали, что я смогу увидеть их из иллюминатора самолета.
Нет, я в курсе, что в Южной Калифорнии растут пальмы. Я же не полная идиотка. Я смотрела «Беверли Хиллз 90210» и все такое. Но мне-то предстоял полет в Северную Калифорнию. И уж там-то я никак не ожидала увидеть пальмы. Особенно после того, как мама предупредила, чтобы я не спешила избавляться от свитеров.
- О, нет, - сказала мамочка. – Они тебе понадобятся. И пальто тоже. Тут бывает холодновато. Возможно, не так морозно, как в Нью-Йорке, но довольно зябко.
Вот почему в самолет я надела черную кожаную куртку. Наверное, я могла бы отослать ее вместе с остальными вещами, но в ней мне было как-то уютнее.
Ну вот, так я и сидела в черной кожаной куртке в самолете, заходящем на посадку, глядя в иллюминатор на пальмы. «Супер!» - думала я. Черная кожа и пальмы. Так и знала, что мое желание вписаться в новую жизнь…
… Несбыточно.
Не сказала бы, что мамуля в восторге от моей куртки, но, клянусь, я надела ее вовсе не для того, чтобы позлить родительницу. Я не обижаюсь, что она решила выйти замуж за парня, живущего за три тысячи километров, вынудив меня оставить школу посреди десятого класса, покинуть лучшую – и, пожалуй, единственную – подругу, с которой мы дружили еще с детсадовского возраста, и уехать из города, в котором я прожила все шестнадцать лет своей жизни.
О, нет. Я ни капли не обижена.
Дело в том, что мне действительно нравится Энди, мой новый отчим. Он хорошо относится к маме. Делает ее счастливой. И со мной тоже очень мил.
Просто меня нервирует сам переезд в Калифорнию.
О, а я уже говорила, что у Энди трое детей?
Когда я сошла с самолета, меня встретила вся семейка в полном составе. Мама, Энди и трое его сыновей. Соня, Балбес и Док[1], как я их называю. Мои сводные братья.
- Сьюз!
Даже если бы выйдя из коридора для прибывающих пассажиров, я не расслышала бы, как мамуля пронзительно выкрикнула мое имя, я бы их не проглядела – мою новую семью. Энди заставил двух младших сыновей поднять огромный плакат, гласивший «Добро пожаловать домой, Сюзанна!» Пассажиры, прилетевшие моим рейсом, проходили мимо, говоря своим спутникам «Ой, смотри, какая прелесть» и посылая мне такие, знаете, тошнотворно-приторные улыбочки.
О да. Я вписалась. Просто идеально вписалась.
- Ну ладно, - заявила я, быстренько подойдя к родственникам. – Вы уже можете это опустить.
Но мамуля была слишком занята, тиская меня в своих объятиях, так что пропустила мои слова мимо ушей.
- О, Сьюзи! – продолжала повторять она.
Я терпеть не могу, когда кто-нибудь, кроме мамули, называет меня Сьюзи, так что послала ребятам выразительный взгляд через ее плечо, исключительно на случай, если у них возникнут какие-нибудь гениальные идеи. Но они просто продолжали лыбиться мне из-под этого дурацкого транспаранта: Балбес – потому что слишком глуп, чтобы придумать что-нибудь получше, а Док – потому что… ну, наверное, потому что, возможно, был рад меня видеть. Соня, старшенький братец, просто стоял там и выглядел… ну, сонным.
- Как долетела, детка? – Энди взял мой рюкзак и перевесил себе на плечо. Он, похоже, удивился его тяжести, воскликнув: – Ух ты, что это у тебя там? Знаешь,  контрабанда пожарных гидрантов через границу штата – тяжкое уголовное преступление!
Я улыбнулась. Энди, по правде говоря, – тот еще простофиля, но он милый простофиля. На самом деле, он понятия не имеет, что является тяжким уголовным преступлением в штате Нью-Йорк, поскольку был там от силы пять раз. Именно столько визитов ему понадобилось, чтобы убедить мою маму выйти за него замуж.
- Это не пожарный гидрант, - ответила я. – Это парковочный счетчик. И у меня еще четыре сумки.
- Четыре? – Энди сделал вид, что в полном шоке. – Что, по-твоему, ты делаешь? Переезжаешь что ли?
Я уже говорила, что Энди считает себя комиком? Так вот, он не комик. Он плотник.
- Сьюз, - восторженно воскликнул Док. – Сьюз, ты заметила, что когда вы приземлялись, хвост самолета немного приподнялся? Это из-за восходящего потока воздуха. Он возникает, когда большой объект, движущийся на огромной скорости, сталкивается со встречным потоком воздуха, дующим с такой же или еще большей скоростью.
Доку, младшему сыну Энди, двенадцать, но такое ощущение, что скоро сорок. Он провел почти весь свадебный прием, рассказывая мне о расчленении крупного рогатого скота инопланетянами и о том, что «Зона 51»[2] – это просто огромная дымовая завеса, придуманная американским правительством, которое не хочет, чтобы мы знали, что Мы Не Одни.
- О, Сьюзи, - продолжала повторять мамуля, - я так рада, что ты здесь. Тебе обязательно понравится наш дом. Раньше там не хватало домашнего уюта, но теперь, когда ты здесь… О, подожди, вот увидишь свою комнату! Энди ее отремонтировал, стало очень красиво.
Перед свадьбой мама с Энди несколько недель искали достаточно вместительный дом, чтобы каждому из четверых детей досталась собственная комната. В конце концов они остановили свой выбор на огромном доме на холмах Кармела, который смогли себе позволить лишь потому, что купили его в совершенно никудышном состоянии, и строительная компания Энди сделала кучу работы по ремонту, предоставив ему крупную скидку. Мамуля прожужжала мне все уши о моей комнате – самой красивой, как она поклялась, в доме. «Вид! – твердила она. – Вид на океан из огромного эркера[3] в твоей комнате! О, Сьюз, тебе обязательно понравится».
Я и не сомневалась. Приблизительно так же, как понравится заменить рогалики ростками люцерны, метро – сёрфингом и так далее.
По какой-то причине Балбес раскрыл рот и спросил этим своим идиотским голосом:
- Тебе понравился плакат?
Поверить не могу, что мы с ним одного возраста. Хотя он же входит в школьную команду по вольной борьбе, так что чего еще ожидать? Все, о чем он думает, как я выяснила, сидя рядом с ним на свадебном приеме, – мне пришлось сидеть между ним и Доком, так что можете себе представить, как протекала беседа, – это удушающие захваты и бодибилдерские протеиновые коктейли.
- Ага, клевый, - ответила я, вырвав транспарант из мясистых ладоней Балбеса и опустив буквами вниз. – Может, пойдем? Я хочу забрать сумки прежде, чем это сделает кто-то другой.
- О, разумеется - согласилась мамуля. Она стиснула меня в объятиях еще один последний разок. – Ох, я так рада тебя видеть! Ты отлично выглядишь…
А потом, хотя было видно, что ей не хочется этого говорить, она все равно сказала, понизив голос, чтобы никто не услышал:
- Мне казалось, мы уже беседовали с тобой об этой куртке, Сьюз. И я думала, ты выбросила эти джинсы.
На мне были самые старые мои джинсы, те, что с дырками на коленях. Они отлично сочетались с черной шелковой футболкой и высокими ботинками. Такой прикид, да еще в сочетании с кожаной курткой и рюкзаком, купленным на распродаже армейского имущества, делал меня похожей на сбежавшего подростка из телефильмов.
Но эй, когда восемь часов летишь через всю страну, хочешь, чтобы тебе было удобно.
Именно это я и сказала маме. В ответ она просто закатила глаза и оставила эту тему. Вот за что я ее люблю. Она не занудствует, как другие мамы. Соня, Балбес и Док даже не представляют, как им повезло.
- Ладно, - вместо этого сказала мамуля. – Давай-ка заберем твои сумки. – И, повысив голос, позвала: – Джейк, ау. Мы идем за сумками Сьюз.
Ей пришлось окликать Соню по имени, поскольку у того был такой вид, словно он спал стоя. Я как-то спросила маму, нет ли у Джейка, который учится в выпускном классе, нарколепсии или, может, наркозависимости, а она мне в ответ: «Нет, с чего ты взяла?» Как будто это не он стоит тут, все время моргая и ни слова никому не говоря.
Подождите-ка, это не правда. Он разговаривал со мной. Один раз. Однажды он сказал: «Эй, ты член банды?» Он задал этот вопрос на свадьбе, когда поймал меня, стоящую на улице в кожаной куртке, накинутой поверх платья подружки невесты, и украдкой курящую сигарету.
Вот только не надо, ладно? Та сигарета была первой и последней. Я тогда находилась в условиях сильного стресса. Боялась, что мама собирается выйти замуж за этого парня, переехать в Калифорнию и выкинуть меня из головы. Клянусь, с того вечера я не сделала ни единой затяжки.
И не поймите превратно мое отношение к Джейку. Метр восемьдесят пять ростом, с такими же светлыми космами волос и блестящими голубыми глазами, как у отца, он из тех, кого моя лучшая подруга Джина называет красавчиками. Но он не самый блестящий камень в саду камней, если вы понимаете, что я имею в виду.
Док по-прежнему бубнил о встречном ветре. Он объяснял что-то про скорость, с которой нужно перемещаться, чтобы преодолеть силу земного притяжения. Она называется второй космической. Я решила, что Док может сгодиться при подготовке домашних заданий, хотя и учится лишь в седьмом классе.
Пока Док говорил, я огляделась. Я в первый раз прилетела в Калифорнию, и хочу вам сказать, даже несмотря на то, что мы до сих пор находились в аэропорте, – в Международном аэропорте Сан-Хосе, – мне сразу стало понятно, что это не Нью-Йорк. Я имею в виду, во-первых, везде чисто. Нигде ни грязи, ни мусора, ни граффити. При этом обстановка главного вестибюля выдержана в пастельных тонах, а вы же знаете, как хорошо видна грязь на светлом фоне. Думаете, почему нью-йоркцы круглый год носят черное? Не затем, чтобы выглядеть крутыми. Не-а. Просто при этом не надо тащить всю одежду в прачечную после каждого выхода на улицу.
Но в солнечной Калифорнии таких проблем, похоже, не существует. Судя по всему, пастельные цвета здесь в моде. Мимо нас прошла одна женщина, одетая в розовые леггинсы и белый спортивный топ из спандекса на бретельках. И все. Если это пример того, что диктует нынешняя мода в Калифорнии… то я, можно сказать, впала в состояние некого культурного шока.
И знаете, что еще было странно? Никто не ругался. Кое-где пассажиры стояли в очередях, но никто не повышал голос на клерков за стойкой регистрации билетов. В Нью-Йорке, если ты выступаешь в роли покупателя, то ругаешься с любым человеком, стоящим за стойкой, где бы не находился, – в аэропорту, в «Блумингдэйле» или перед палаткой, где продаются хот-доги. Везде.
Но не здесь. Здесь все были совершенно спокойны.
И я, кажется, понимаю, почему. В смысле, не похоже, чтобы здесь могли найтись какие-нибудь причины для расстройства. Снаружи вовсю палило солнце, обжигая пальмы, на которые я смотрела с неба. На парковке ковырялись в земле чайки – не голуби, а самые настоящие огромные бело-серые чайки. А когда мы подошли забрать мои сумки, никто даже не проверил, соответствуют ли наклейки на багаже корешкам билетов. Нет, нам просто сказали что-то вроде «Пока-пока! Счастливого дня!»
Невероятно.
Перед отъездом Джина, – она была моей лучшей подругой в Бруклине, ну ладно, на самом деле, моей единственной подругой, – сказала, что я обнаружу в наличии трех сводных братьев некоторые преимущества. Уж кому знать, как не ей, ведь у нее их четверо – и не сводных, а родных. И все-таки ее словам я поверила не больше, чем утверждениям, что в Северной Калифорнии растут пальмы. Но когда Соня подхватил две мои сумки, а Балбес сгреб две другие, ничего мне не оставив, поскольку Энди уже нес мой рюкзак, я наконец-то поняла, что Джина имела в виду: братья могут оказаться полезными. Они в состоянии нести по-настоящему тяжелые вещи и при этом выглядеть так, будто это их вовсе не напрягает.
Эй, я собирала эти сумки и знаю, что в них. Они отнюдь не легкие. Но Соня с Балбесом всем своим видом говорили: «Нет проблем. Двигаем дальше».
Разобравшись с багажом, мы направились на парковку. Как только открылись автоматические двери, все, – включая маму, – полезли в карманы и вытащили солнечные очки. Очевидно, они знали что-то, о чем я не догадывалась. И выйдя на улицу, я тут же поняла, что именно.
Здесь солнечно.
Не просто солнечно, а ясно – так ясно и ярко, что больно глазам. Я, конечно, запаслась солнечными очками, но поскольку вылетала из Нью-Йорка при температуре около пяти градусов тепла и мокром снеге, мне и в голову не пришло оставить их под рукой. Когда мама впервые сказала, что мы переезжаем, – они с Энди решили, что местожительство проще сменить ей, имея одного ребенка и работу репортера в новостях на телевидении, чем Энди с его тремя детьми, особенно учитывая, что у него свой бизнес, – она обещала, что я полюблю Северную Калифорнию. «Это же там снимали все эти фильмы с Голди Хоун и Чеви Чейзом!» - заявила она мне.
Мне нравится Голди Хоун, и мне нравится Чеви Чейз, но я никогда не слышала, чтобы они снимались в одних и тех же фильмах.
«Это же там разыгрывалось действие все этих рассказов Стейнбека, которые ты читала в школе, - твердила она. – Помнишь «Рыжего пони»?»
Ну, меня это не сильно впечатлило. Понимаете, все, что я помнила о «Рыжем пони», – это то, что там не было никаких девочек, зато было очень много холмов. И стоя на парковке и разглядывая окрестности Международного аэропорта Сан-Хосе, прищурив глаза от солнца, я поняла, что тут действительно полно холмов, и трава на них сухая и бурая.
Холмы были усеяны какими-то деревьями, не похожими на все, что я видела до этого. У них была приплюснутая верхушка, как будто кто-то врезал по ним с небес огромным кулаком. Потом выяснилось, что это кипарисы.
Вокруг парковки, там, где, судя по всему, находилась система орошения, вокруг невероятно толстых стволов ужасно высоких пальм росли пышные кусты, покрытые огромными красными цветами, – гибискусы, как я узнала позже из книг. А странно выглядящие жуки, периодически зависающие в воздухе вокруг кустов и издающие звук «брррррр», вообще оказались не жуками. Это были колибри.
- О, - воскликнула мамуля, когда я обратила на них ее внимание, - они здесь повсюду. У нас дома и кормушки для них есть. Если захочешь, сможешь повесить одну у себя возле окна.
Колибри, прилетающие прямо к моему окну? Единственными птицами, когда-либо прилетавшими к моему окну в Бруклине, были голуби. Мамуля никогда не поощряла меня их кормить.
Мгновения счастья, посвященные мечтам о колибри, безжалостно прервал Балбес, неожиданно объявивший: «Я за рулем», - и направившийся к водительскому месту огромного внедорожника.
- Я за рулем, - отрезал Энди.
- У-у, пап, - заныл Балбес. – Как же я сдам на права, если ты никогда не даешь мне возможности потренироваться?
- Можешь тренироваться на «рамблере», - ответил Энди. Он открыл багажник «лэнд ровера» и начал укладывать туда мои сумки. – К тебе это тоже относится, Сьюз.
Я вздрогнула.
- Что ко мне тоже относится?
- Ты можешь учиться водить на «рамблере». – Он шутливо погрозил мне пальцем. – Но только если на пассажирском сидении будет кто-нибудь с действующими правами.
Я стояла и смотрела на него, хлопая глазами.
- Я не умею водить, - наконец вырвалось у меня.
Балбес заржал словно конь.
- Ты не умеешь водить? – Он толкнул локтем опершегося на машину и подставившего лицо солнцу Соню. – Эй, Джейк, она не умеет водить!
- В этом нет ничего удивительного, Брэд, - вмешался Док. – Коренные нью-йоркцы не всегда имеют водительские права. Разве ты не знаешь, что предметом гордости Нью-Йорка является самая разветвленная система городского пассажирского транспорта в Северной Америке, обслуживающая население величиной тринадцать целых и две десятых миллиона человек на территории радиусом четыре тысячи квадратных миль, раскинувшейся от Нью-Йорка через Лонг-Айлэнд до самого Коннектикута? И что каждый день одна целая семь десятых миллиарда человек пользуются обширной сетью метро, автобусов и городских поездов?
Все уставились на Дока. Потом мама осторожно сказала:
- В городе у меня никогда не было машины.
Энди захлопнул багажник «лэнд ровера».
- Не переживай, Сьюз, - подбодрил он меня. – Мы быстренько запишем тебя в автошколу. Поднатаскаешься и в два счета догонишь Брэда.
Я взглянула на Балбеса. Даже за миллион лет мне бы в голову никогда не пришло, что кто-то предположит, будто мне понадобится в чем бы то ни было догонять Брэда.
Но, похоже, меня ожидала масса сюрпризов. Пальмы были только началом. Подъезжая к дому спустя час после отбытия из аэропорта – и не самый быстрый, надо сказать, час для меня, зажатой между Соней и Балбесом и слушающей Дока, восседающего сзади на моих сумках и по-прежнему распинающегося об успехах Транспортного управления Нью-Йорка, – я начала понимать, что все будет не так, – совсем, совсем не так, – как я ожидала, и уж точно не так, как я привыкла.
И не только потому, что я буду жить на противоположной стороне континента. Не только потому, что, куда ни глянь, я натыкалась взглядом на то, чего никогда не видела в Нью-Йорке: придорожные торгующие фруктами лотки, предлагающие артишоки и гранаты по доллару за дюжину; тянущиеся одно за другим вдоль дороги поля с вьющимися вокруг деревянных шпалер виноградными лозами; рощи лимонных деревьев и авокадо; буйную зелень, которую я даже не смогла опознать. И над всем этим раскинулось небо – такое голубое, такое бескрайнее, что воздушный шар, летящий по нему, выглядел совсем крошечным – как пуговица на дне большущего плавательного бассейна.
А еще же океан… Он так неожиданно возник у меня перед глазами, что поначалу я его не узнала, приняв за очередное поле. Но потом заметила солнечные блики, пляшущие по поверхности воды и посылающие мне неведомые сигналы азбукой Морзе. Отраженные лучи так слепили, что невозможно было смотреть без солнечных очков. Вот он, Тихий океан… громадный, раскинувшийся почти так же широко, как небосвод, живой, пульсирующий организм, посылающий волны на белые пески пляжей, изогнутых словно запятые.
Живя в Нью-Йорке, я видела океан – такой, с пляжем, – всего несколько раз, да и то мельком. Я не смогла сдержать восклицания, когда увидела настоящий Тихий океан. Услышав мой вскрик, все замолчали… кроме Сони, который, разумеется, спал.
- Что? – испуганно спросила мама. – Что случилось?
- Ничего, - ответила я. Мне стало стыдно. Эти люди, ясное дело, привыкли к виду океана. Они, наверное, подумают, что я дурочка какая-то, раз так разволновалась по этому поводу. – Просто океан.
- О, - успокоившись, сказала мама. – Да. Правда же, он чудесный?
- Высокие сегодня волны, - заметил Балбес. – Наверное, можно будет сбегать на пляж перед обедом.
- Нельзя, - возразил его отец, - пока не закончишь курсовую работу.
- Ну, пап!
Это заставило маму разразиться длинным и подробным отчетом о школе, в которую меня отдали. Она носила имя какого-то испанского парня Хуниперо Серра[4], появившегося здесь в восемнадцатом веке и заставившего коренных американцев, живших на этих землях, исповедовать христианство вместо их собственной религии. Соня, Балбес и Док занимались там же. Учебное заведение располагалось в громадном глинобитном здании миссии, привлекавшем около двадцати тысяч туристов в год.
Я не прислушивалась к маминым словам. Мой интерес к школе всегда был близок к нулю. Переехать сюда до Рождества мне не позволило единственное обстоятельство – в школе при миссии для меня не нашлось свободного места, и пришлось ждать начала второго семестра, пока оно не появилось. Я не возражала – несколько месяцев, проведенных у бабушки, были не так уж и плохи. Помимо того, что она блестяще справляется с обязанностями адвоката по уголовным делам, бабуля к тому же замечательно готовит.
Мое внимание по-прежнему было поглощено океаном, скрывшимся за какими-то холмами. Я вытянула шею, надеясь взглянуть на него еще хоть разочек, когда до меня вдруг дошло…
- Минуточку, - опомнилась я. – Когда, говоришь, была построена эта школа?
- В восемнадцатом веке, - ответил Док. – Идея миссии, воплощенная в жизнь францисканцами под эгидой католической церкви и испанского правительства, была направлена не только на то, чтобы обратить в христианство коренных американцев, но еще и на то, чтобы научить их, как стать успешными торговцами в новом испанском обществе. Первоначально миссия служила…
- В восемнадцатом веке? – повторила я, наклонившись вперед. Меня крепко зажало между Соней, – чья голова качалась взад-вперед до тех пор, пока не устроилась у меня на плече, благодаря чему я поняла, что он пользуется шампунем «Финесс»[5], – и Балбесом. Знаете, Джина никогда не упоминала о том, сколько места занимают ребята. Так вот, два парня под метр восемьдесят пять ростом и весом не меньше девяноста килограмм каждый занимают довольно много места. – В восемнадцатом веке?
Должно быть, мама услышала в моем голосе панику, поскольку, обернувшись, попыталась меня успокоить:
- Ну же, Сьюз, мы с тобой это обсуждали. Я рассказывала, что места в школе Роберта Льюиса Стивенсона можно ждать годами, а ты говорила, что не хочешь учиться там, где будут одни девочки, так что школа Пресвятого сердца Иисуса отпадает, а Энди слышал ужасные истории о злоупотреблении наркотиками и засилье банд в муниципальных…
- В восемнадцатом веке? – Я чувствовала, как мое сердце выскакивает из груди, как будто я только что пробежала несколько кругов. – То есть зданию не меньше трехсот лет?!
- Не понимаю… - удивился мой отчим.
Мы проезжали через городок Кармел, мимо живописных коттеджей, – у некоторых даже были крытые соломой крыши, – красивых маленьких ресторанчиков и художественных галерей, и Энди теперь приходилось вести очень осторожно, поскольку на дорогах появилось полно машин с номерными знаками других штатов, а на перекрестках не было светофоров, чем местные жители, непонятно почему, очень гордились.
- Что такого плохого, - попытался выяснить он, - в восемнадцатом веке?
Мама абсолютно монотонным и безучастным голосом, – я называю его «голос для плохих новостей», им она зачитывает на телевидении новости об авиакатастрофах и детских смертях, – пояснила:
- Сьюз никогда не была в восторге от старых зданий.
- О, - усмехнулся Энди. – Тогда, боюсь, ей не понравится наш дом.
Я вцепилась в подголовник его кресла и сдавленно спросила:
- Почему? Почему мне может не понравиться наш дом?
Разумеется, я поняла причину, как только мы к нему подъехали. Дом был огромным и невероятно красивым, со всякими разными башенками в викторианском стиле и «вдовьей площадкой»[6]. Он стоял в окружении высоких, дарящих тень сосен и пышных цветущих кустарников. Мамуля выбрала для него расцветку в белых, голубых и кремовых тонах. Высотой в три этажа, полностью сколоченное из древесины и не похожее на ужасные окружающие его образчики архитектуры из стекла и стали или оранжевого кирпича, это было самое восхитительное и утонченное здание в округе.
И я не испытывала никакого желания переступать его порог.
Соглашаясь переехать с мамой в Калифорнию, я знала, что меня ждет множество перемен. Артишоки вдоль дороги, лимонные рощи, океан… на самом деле, это все мелочи. Главное – мне теперь приходилось делить мамино внимание с другими людьми. Последние десять лет, с тех пор, как умер мой отец, мы жили вдвоем. И, должна признаться, мне, вроде как, нравилось такое положение вещей. В действительности, если бы Энди не сделал мамочку невероятно счастливой, – а это было видно невооруженным взглядом, – я бы уперлась руками и ногами и изо всех сил воспротивилась бы всей этой затее с переездом.
Но достаточно взглянуть на них, когда они вместе, – Энди и мамуля, – чтобы в ту же секунду стало понятно, что эти двое без ума друг от друга. И какой бы я была дочерью, если бы воспротивилась этому? Поэтому я смирилась с Энди, смирилась с тремя его сыновьями и смирилась с тем, что мне придется покинуть все, что я знала и любила в своей жизни – лучшую подругу, бабушку, рогалики, Сохо[7], – чтобы подарить мамочке то счастье, которого она заслуживала.
Но я как-то не подумала, что мне впервые в жизни придется жить в доме.
И не просто в доме, а, как с гордостью сообщил Энди, доставая мои сумки из машины и вручая их сыновьям, в построенном в 1849 году и полностью реконструированном здании. В девятнадцатом веке здесь располагался пансион, и, по всей видимости, у него была не самая лучшая репутация. Иногда в передней гостиной из-за карт или женщин вспыхивали споры, которые заканчивались перестрелками. В стенах до сих пор виднелись дырки от пуль. Вообще-то Энди даже украсил одну из них рамкой, вместо того, чтобы заделать. Это немного ненормально, смущенно признался он, но ведь так интереснее. Энди готов был поспорить, что мы живем в единственном доме на холмах Кармела, в стенах которого есть дыра от пули, появившаяся в девятнадцатом веке.
Ха! Я в этом и не сомневалась.
Мама продолжала поглядывать на меня, пока мы поднимались на крыльцо по высокой лестнице. Она явно переживала, каким будет мое мнение. На самом деле, я была немного раздражена тем, что мамуля меня не предупредила. Хотя и понимала, почему она так поступила. Если бы она рассказала, что купила дом, которому больше ста лет, я бы никогда сюда не переехала. Я бы осталась с бабушкой до тех пор, пока не настало бы время уезжать в колледж.
Потому что мамуля права: мне не нравятся старые здания.
Хотя я и понимала, что именно это старое здание очень даже ничего. Стоя на крыльце, можно было разглядеть внизу весь Кармел: городок, долину, пляж, океан. От открывающегося вида просто дух захватывало. Многие заплатили бы миллионы – и, судя по роскошной отделке соседних домов, таки заплатили – за такой вид, так что мне совершенно не на что было жаловаться.
И все же, когда мамуля предложила: «Пойдем, Сьюз. Я покажу твою комнату», - я не смогла сдержать легкой дрожи.
Внутри дом был таким же красивым, как и снаружи. Я узнала мамины вещички – одни сверкали полировкой, другие радовали глаз желто-голубой расцветкой, – и мне стало немного легче. Тут был буфет, который мы с мамой купили во время одной из поездок в Вермонт на выходных. На стенах гостиной висели мои детские фотографии вперемешку со снимками Сони, Балбеса и Дока. В кабинете во встроенном шкафу я заметила мамины книги. Повсюду попадались ее растения, за перевозку которых она заплатила бешеные деньги, поскольку не смогла с ними расстаться. Они стояли в деревянных кадках, висели в кашпо на окнах с витражными стеклами, были расставлены на перилах в конце лестницы.
Но тут же находились вещи, которых я не узнавала: блестящий белый компьютер возвышался на столе, за которым мама выписывала чеки для оплаты счетов; широкоэкранный телевизор с тянущимися к нему от какой-то видео-приставки проводами смотрелся нелепо на камине в кабинете; возле двери в гараж стояли прислоненные к стене доски для серфинга; огромный слюнявый пес подбежал ко мне и, похоже, решив, что у меня в карманах припрятано что-то вкусненькое, полез туда своим большим влажным носом.
Все это выглядело как-то чужеродно, как будто все эти мужские вещи бесцеремонно вторглись в жизнь, которую мы с мамой создавали для себя. К этому мне еще предстояло привыкнуть.
Моя комната располагалась на втором этаже, прямо над козырьком крыльца. Всю дорогу из аэропорта мама, нервничая, снова и снова рассказывала о банкетке, которую Энди сделал в эркере. Из окна открывался тот же вид, что и с крыльца: широкий обзор всего полуострова. С их стороны и правда было очень мило отдать мне такую хорошую комнату – с лучшим видом во всем доме.
Нижнюю половину стен спальни Энди обшил деревянными панелями с замысловатым белым узором, а верхнюю украсил кремовыми обоями в голубых незабудках, ими же он оклеил мою собственную отдельную ванную. А еще они купили новую кровать – на четырех столбиках с кружевным пологом, которую мама всегда мечтала мне приобрести, но никак не могла себе позволить. И когда я поняла, сколько усилий они приложили, чтобы я – ну, или, по крайней мере, некая вымышленная, чересчур женственная девчонка… не я. У меня никогда не было необходимости в туалетном столике со стеклянной столешницей и телефоне как у принцессы, – чувствовала себя в этой комнате как дома… Вот тут мне стало очень стыдно по поводу моего поведения в машине. Правда. Обходя спальню и рассматривая все вокруг, я сказала себе: «Ну ладно, тут не так уж и плохо. Пока что все чисто. Может, все и обойдется. Может, в этом доме никто не был несчастлив. Может, все эти застреленные в доме люди заслужили такую смерть»…
И тут я повернулась к эркеру и увидела, что на банкетке, которую с такой любовью мастерил для меня Энди, уже кто-то сидит.
Кто-то, не имеющий отношения ни ко мне, ни к Соне, Балбесу или Доку.
Я обернулась к Энди, чтобы понять, заметил ли тот незваного гостя. Энди ничего не заметил, хотя незнакомец сидел прямо здесь, перед его носом.
Мама тоже его не видела. Зато она увидела выражение моего лица. Думаю, оно было не самым веселым, поскольку она тоже перестала улыбаться и, горестно вздохнув, простонала:
- О, Сьюз. Только не это…


---------------------------------------------------
Примечания:

[1] Соня, Балбес и Док (англ. Sleepy, Dopey and Doc) – имена трех из семи гномов, героев диснеевского мультфильма «Белоснежка и семь гномов».

[2] «Зона 51» (англ. Area 51) – американский военный аэродром, удаленное подразделение военно-воздушной базы Эдвардс. Расположена на юге штата Невада. Согласно официальным данным, в «Зоне 51» разрабатываются экспериментальные летательные аппараты и системы вооружения.
Зона 51 относится к зоне военных операций Неллис, воздушное пространство вокруг нее ограничено для полетов. Впечатляющая секретность базы, само существование которой правительство признало с большой неохотой, сделала ее предметом многочисленных теорий заговора, в особенности о неопознанных летающих объектах.
 
[3] Эркер – выступающая из плоскости стены закрытая часть здания. Позволяет увеличить внутреннее пространство помещений, а также улучшить их освещенность и инсоляцию, в связи с чем обычно снабжен окнами, преимущественно остеклён по всему периметру.



[4] Хуниперо Серра – францисканский миссионер, прозванный Калифорнийским апостолом; вошел в историю как основатель католических миссий в Калифорнии. Долгое время активно занимался миссионерской деятельностью среди индейцев Мексики. В 1769 сопровождал военную экспедицию испанцев по Калифорнии, где создавались испанские форпосты, призванные воспрепятствовать проникновению русских в этот район. Основал в Калифорнии девять католических миссий вдоль побережья Тихого океана от Сан-Диего до Сан-Франциско. Миссии были соединены между собой дорогой Камино-реаль. Серра следил за работой миссий, постоянно посещал их, лично обратил в христианство более 6 тыс. индейцев. Уже в наше время вокруг его имени возникли споры, когда в 1988 Папа Римский Иоанн Павел II, несмотря на протесты индейцев, отождествляющих Серра с колонизаторами, решил причислить его к лику святых.


[5] «Финесс» (англ. «Finesse») – известная в США торговая марка средств по уходу за волосами.


[6] «Вдовья площадка» (англ. «widow's walk») – огороженная площадка на крыше дома моряка в Новой Англии в XVII-XVIII вв. С такой площадки хорошо просматривалось море и можно было издалека разглядеть возвращающееся судно, которое часто везло скорбную весть жене моряка о его гибели (отсюда название).

 
[7] Сохо (англ. SoHo) – Район г. Нью-Йорка, примерно 20 кварталов в Южном Манхэттене между Хаустон-стрит на севере, Канал-стрит на юге, Бродвеем на востоке и Западным Бродвеем на западе. Здесь бывшие промышленные склады превращены в жилые дома и студии художников. Район некогда носил название «Сотня акров ада» из-за постоянных пожаров. Ныне это рай для туристов, устремляющихся сюда, чтобы побывать в многочисленных художественных лавках и галереях. Фасады домов украшены орнаментами из кремниево-углеродистого сплава, создающего эффект чугунного литья. Название произошло от фразы «SOuth of HOuston» = (район) к югу от (улицы) Хаустон.


_________________

божемой, Лорик, вы не устаете сегодня меня радовать!!!
Спасибо, дарлинги!!!
*можна почитать и баиньки*
_________________

Здоровское начало
Спасибо
_________________

lorik, FairyN, спасибо огромное за интересное начало!!! Замечательный перевод!!!

Огромное спасибо за главу!!!!
_________________

Девочки, спасибо!!!
Очень прикольная книга, я думаю, что и вся серия тоже, мне очень понравилось.
_________________

Очень интригующие начало!Какого же Сьюзи увидела -призрака?
Понравилось как Сьюзи прозвала своих новых сводных братцев-Соня, Балбес и Док!
_________________

спасибо за новый перевод!!!

lorik, FairyN, спасибо за первую главу.
Потрясающая завязка + восхитительный перевод + интригующий финал + отпадные комменты = весна действительно нагрянула.
Отдельное спасибо за картинку Роба Гонсалвеса.

Отлично
Спасибо, девочки!
___________________________________

Поздравляю с началом выкладки!!! Спасибо!

Девочки, я тут новичок...А долго ждать следующих глав "Мир теней", а то "за цепило"!

lorik, FairyN, большое спасибо за первую главу!