Герой её воспоминаний. Книга первая (ИЛР)

Чао!

А вот и я!Прибежала как смогла.
Это кто тут поклонник Прециози????

Ксеня, мне тоже очень нравится этот актёр,и я жду не дождусь,когда выйдет фильм "Красавица и чудовище" -или он уже вышел? -где у него главная роль!
Элизу и "Дочь Элизы" я смотрела,я ещё у меня есть" Любовь и месть" и "Комиссар Лука"
Теперь хватить мне флудить!Пора по существу.
Конечно,все знают,что Мишель жив. Иначе и быть не может. Аннотация-то не соврёт
А теперь о самом главном.

Ира,Ксеня,Алиса,Настя,Лелешна,Тина Ти,натали,step,polli,irosav,kosmatulja, всех с 8 Марта!

_________________

Ириша с праздником с днём 8 марта! Здоровья,счастья желаю! Быть обожаемой и желанной! Любить и быть любимой! Вдохновения твоему таланту!
___________________________________

Девочки, добрый день!

Огромное спасибо за поздравления! И вас, мои дорогие, я бы тоже хотела поздравить с нашим чудесным праздником!
Будьте счастливы, чаще улыбайтесь, любите и будьте любимы!

С 8 марта нас всех!

___________________________________

Я сейчас буду держать оборону и откупаться от читательского гнева всеми возможными способами! Я знаю, Я ПОМНЮ, что обещала главу (Ксюша, не ругайся!), но пока хочется порадовать вас новой обложкой от Anastazia.
Настя мне этот подарок подарила ещё даже до выкладки "Героя", и я её припасла как раз на такой случай. Думаю, чтоб меня совсем не убили, я хотя бы обложкой откуплюсь!

Сегодня глава точно будет, да-да
___________________________________

 » Обложка от Anastazia

Большое спасибо, Настенька!
___________________________________

Ириша обложка классная! ,чувствуется драматизм романа.
___________________________________

И правда, драматизм... Ну что ж, какой роман - такая и обложка, тут Настя прямо в точку попала!
Да, обложка очень красивая, спасибо Настюш!


Ахтыж спойлерщица!
В аннотации ни слова о Мишеле нет!!!!!!! Чего не Владимирцев, не Авдеев?
Обрати внимание на последнюю строчку -


В каком же это сценарии у нас Саша могла забыть своего обожаемого Мишеля, а наш с тобой обожаемый Мишель вдруг обзавёлся навязчивой идеей Сашу завоевать?!
Я даже сейчас пойду, почитаю "Роковую ошибку", момент их первой встречи, чтобы саму себя убедить в невероятности таких рассуждений!

P.S. Я больше не торможу, я всё вычитала, Ксюша, не ругайся! Сейчас продолжение выложу и буду смиренно ждать отзывов...
___________________________________

Обложка очень красивая! Я уже видела ее у тебя в контакте и потырила себе. Настя,спасибо!

Я не ругаюсь, я покорно жду.
___________________________________

 » 2 (сейчас)

Хутор Георгиевский, 1919 г.
- Я что велела сделать? – Знакомый, чуть с хрипотцой, голос донёсся до тающего сознания Владимирцева. Такой родной, такой бесконечно далёкий, но, в то же время, такой близкий голос… Её голос… – Маша, Аглая, ну чего же вы тянете, креста на вас нет! Я же велела обработать рану, а он у вас до сих пор ещё не раздет! Хороши помощницы, чтоб вас! Что, шибко стеснительные стали? Одна девять месяцев в тяжести, а другая всему отряду невенчанная жена, и застеснялись офицера? Ах, подите прочь, негодные, сама всё сделаю!
- Доктор Алекс, я вот воду и тряпки чистые принесла, всё как велено было! – Пискнула Аглая в своё оправдание, но суровая доктор лишь отмахнулась:
- Уж на этом спасибо, Аглаюшка. Сама догадалась, или Марья Николаевна подсказали? Да подите же вы прочь, помощницы! Другими ранеными займитесь, а то они без вашей помощи к праотцам в ближайшее время уж точно не отправятся! Так ступайте, поспособствуйте, что даром стоять? Внесите свой вклад в победу красной армии, будь она неладна!
- Александра Ивановна, зачем вы так? – Устало вздохнула полковничья дочка, но со своего места всё-таки поднялась, и направилась к выходу.
- Не обижайся, Маша, это просто нервы, – точно так же устало ответила ей «доктор Алекс», с сосредоточенным видом перебирая чистые тряпки, принесённые Аглаей для перевязок. И, уже другим голосом, всё тем же повелительным: - Да подите же прочь, дайте уединения, в конце-то концов!
Аглашка хихикнула, расценив последнюю фразу по-своему, но быстро остепенилась под суровым взглядом-молнией, посланным ей вслед из-под сдвинутых чёрных бровей. О, да, Владимирцев помнил, какая сила была у этого взгляда – одними глазами, без слов, эта девушка могла поставить на место любого, кто имел неосторожность ей перечить.
Господи, ничуть не изменилась, нисколько!
Интересно, надолго ли затянется этот сон? Или, точно так же, как предыдущие, растает лёгкой дымкой поутру? Владимирцев всерьёз задумался об этом, когда Александра, по-прежнему не глядя на него, повернулась спиной, и стала уверенными движениями разрывать старые тряпки на перевязку, делая из больших маленькие. У неё получалось на удивление ровно и аккуратно, точно по линейке.
- Не берите близко к сердцу, ваше благородие. И не судите за манеры! Война всех нас испортила, - с усмешкой сказала она. Ротмистр не видел, но почувствовал эту усмешку. Он мог закрыть даже глаза и представить, как изгибаются красивые, полные губы. Слишком хорошо он это помнил по той, прошлой жизни, оставшейся позади.
Владимирцев улыбнулся своим воспоминаниям, но девушка всё ещё стояла к нему спиной, продолжая уверенными движениями делать своё дело, и мечтательной улыбки его не видела.
- Да вы и раньше, помнится, не слишком-то выбирали выражения! – Произнёс Владимир Петрович тогда, призвав на помощь всё своё мужество, чтобы не дрогнул и не сорвался ослабший голос. Получилось.
В следующую секунду Александра резко повернулась к нему – взметнулась и упала через плечо густая, небрежно заплетённая коса. Взгляды их встретились, и для Владимирцева время замедлило свой бег.
А, впрочем, оно и до этого тянулось непростительно долго: с того момента, как его привезли в госпиталь и четверти часа не прошло, а он был уверен, что минуло как минимум полдня: секунды превратились в часы, минуты в бесконечность.
Но теперь он был этому рад: появилась чудесная возможность полюбоваться той, о ком думал столько времени каждый день и каждую ночь, той, кого всё никак не мог забыть, несмотря на старания. И вот, прощальный дар от умирающего сознания, она здесь, перед ним, как живая! Казалось, если протянуть руку, то можно коснуться её волос, густых и непокорных, с удивительным медным оттенком.
Владимирцев не смог скрыть улыбки, и его мечта улыбнулась в ответ до того искренне, что замерло истосковавшееся сердце. Да, да, всё прежнее, и улыбка та же! Солнце встаёт, когда она улыбается, как думалось ему раньше. Но отдельного внимания заслуживали, конечно, глаза: два бездонных тёмных озера, с томной поволокой, как у заправской соблазнительницы, в которых, наверное, успело потонуть немало мужчин. Таких, как вот он, к примеру. Правда, сейчас в этом взгляде не было ни малейшего намёка на соблазн, только растерянность и… слёзы.
- Господи, Володя! – Наконец-то опомнившись, прошептало это сладкое видение, и поспешило скорее к нему. Тряпки, которые Александра прежде так придирчиво отбирала, упали, позабытые, прямо на грязный пол. – Володя, миленький, это и вправду вы? – Припав на колени подле его ложа, девушка из горячечного сна взяла загрубевшую ладонь ротмистра в свои руки, и стала внимательно вглядываться в его лицо, будто ещё сомневалась в том, что это и впрямь он.
«Как-то неправильно ведёт себя моя ожившая мечта! – Подумал Владимирцев, блаженно улыбаясь, как последний идиот. – А, впрочем, неважно… она всегда была не такой, как остальные! Стойкой, сдержанной… Но я, конечно, был бы совсем не против маленькой непристойности!»
Ах, простим бедному, отвыкшему от простых мужских радостей Владимирцеву его фантазии!
- Сашенька… - Прошептал он, и протянул свою раненую, правую руку, чтобы коснуться её щеки. Никакой боли при этом он не чувствовал, что примечательно. И слабость как рукой сняло, недаром говорили о чудодейственной силе одного лишь присутствия доктора Алекс.
- Вы… в самом деле, вы! – Теперь уже с твёрдой уверенностью заключила девушка, и совершенно ни к месту разрыдалась. Правда, довольно скоро спохватилась, и смахнула непрошенные слёзы краешком рукава: - Бог мой, да что же это я?! Веду себя точно так же, как эти бестолковые девчонки, а сама ещё на них смею кричать, ругать за бездействие! Володя, миленький, вы не волнуйтесь, я сейчас всё сделаю! Господи, Боже мой, как же так… неужели вы… неужели и впрямь вы?!
Она выпустила его руку, и принялась собирать с пола упавшие тряпки. Потом чертыхнулась, отбросила их в сторону, достала из тумбочки чистые, и опустила их в таз с кипятком, принесённым Аглаей.
- Снимайте рубашку, сейчас промоем вашу рану, – скомандовала Александра, стараясь, чтобы голос вновь зазвучал уверенно. Надо сказать, Владимирцев спорить не стал, и принялся расстёгивать пуговицы. С некоторых пор он привык безоговорочно ей подчиняться. – Не стесняйтесь, - приговаривала Саша с улыбкой, - мне не в первой видеть вас неодетым! – Она неожиданно рассмеялась, но смех её слишком скоро перешёл в сдавленные рыдания. – Господи, я всё никак не могу взять себя в руки, вы простите меня! Это нервы. Это всё нервы. А ещё я, конечно, безумно счастлива вас видеть… Живым… И здоровым!
- Здоровым? Снова эти ваши шуточки? – Попробовал возмутиться ротмистр. – Да вы только посмотрите на меня!
Она посмотрела. Легко, небрежно обернувшись через плечо, скользящим взглядом из-под приподнятых чёрных бровей. И мило улыбнулась ему, встретившись с его пристально глядящими серыми глазами.
- М-м, Володя, а вы не растеряли былой формы! Даже ещё лучше сделались! И ладанку мою сохранили, это хорошо!
Владимир Петрович растерянно коснулся маленькой ладанки на серебряной цепочке, которую Александра подарила ему когда-то, и невольно улыбнулся. Но затем нахмурился и, подняв голову, с негодованием произнёс:
- Саша, чёрт возьми, сейчас не самое лучше время и место для шуток! В конце концов, я смертельно ранен! А у вас как не было, так и нет ко мне ни малейшего уважения!
- О-о, узнаю этот тон! – Она рассмеялась, на этот раз уже нормальным, здоровым смехом, не грозящим перейти в истерику. – Мой прежний Володя, мой драгоценный бунтующий гусар! А вы совсем не изменились с тех пор. «Смертельно ранен», это ж надо было такое сказать! Опять выдумываете себе несуществующие болезни? Или вам две мои кукушки об этом наплели? Помощницы, чтоб их!
- Отнюдь. Осколок гранаты, который я вытащил из своего плеча, между прочим, был очень даже существенен! – Обиженно сказал Владимирцев, укладываясь обратно на койку.
- А вот и не надо было вытаскивать! – Назидательно ответила Александра, и, вооружившись чистой влажной тряпкой, подошла ближе. – Кровотечение потому и открылось, едва ли всей кровушки не лишились. Ну-ка, посмотрим, что тут у вас… М-м, как я и думала, сущий пустяк! Особенно для такого бравого молодца, как вы!
- Снова издеваетесь? – С неподдельным отчаянием спросил Владимирцев. И, закрыв глаза, застонал: - Господи, ну почему ты так жесток со мной? Почему даже в мой предсмертный час эта женщина не проявит ко мне милосердия? А, впрочем… - Он открыл глаза, и заметил её улыбающееся лицо, склонившееся над ним. – Впрочем, пускай так, лишь бы только она не мучила меня вновь…
- Вы бредите? – С непониманием спросила Александра, и принялась осторожно, но уверено обрабатывать его ранение, смывая ещё тёплую кровь. – Это странно. Слишком рано для бреда, у вас и жара-то нет! Просто слабость от кровопотери, не более. Хм, отчего же вы тогда…
- Сашенька… - Он перехватил её руку, и поднёс к губам. Девушка слегка озадачилась такому напору, но противиться не стала, логично предположив, что Владимирцев сам объяснит ей своё неуместное поведение. Но он, конечно, ещё больше всё запутал: - Простите мне мои грехи, и отпустите с миром!
- А далеко ли собрались, Владимир Петрович? – Со своей извечной иронией спросила Александра, и, аккуратно высвободив свою руку, вернулась к прерванному занятию, целиком и полностью сосредоточившись на ране. Она была пускай и не смертельная, но довольно глубокая и требовала особого тщания. – Если туда, куда я подумала, так это рано вам ещё. Да и не священник я, чтобы грехи отпускать, коли на то пошло!
И вот только теперь, когда она, смыв кровь с его плеча, начала осторожно обрабатывать рану, Владимирцев осознал сразу две вещи. Первая заключалась в том, что у него жутко, ну просто неимоверно ныла пробитая осколком рука, и вторая, как следствие – мертвецы ведь не чувствуют боли, а значит, это не горячечный бред умирающего, а вполне себе настоящая реальность! Правда, слишком уж фантастическая, но от этого не менее реальная.
Он резко сел, заставив Александру тихонько выругаться, и взглянул на неё так, как будто увидел вот только что, в первый раз.
И даже уточнил, на всякий случай:
- Саша?
- Ох, Господи Боже, вот ослиное упрямство-то! Оно вас, Володя, всегда отличало. Зачем вы дёргаетесь, хотите, чтобы всё сызнова началось? Вам покой нужен. Немедленно лягте назад! – Она взяла его за здоровое плечо, и силой уложила обратно на подушки.
- Саша, это, правда, вы? – С совершенно безумной улыбкой спросил Владимир Петрович, послушно опускаясь на подушки, и качая головой, будто не веря.
- Да я это, я. Только лежите, ради всего святого, и не дёргайтесь! – Проворчала Александра, и, недовольно сдвинув брови на переносице, продолжила заниматься раной. Было больно – когда Владимирцев окончательно пришёл в сознание, чувства к нему вернулись, а в присутствие этой девушки и вовсе усилились вдвойне – все, начиная с неугомонно колотящегося сердца, заканчивая острой, пульсирующей болью в правом плече, отдающей по всей руке вплоть до кончиков пальцев. Неприятно. Но терпимо. И пускай поболит ещё, если это хоть как-то продлит её присутствие подле него! Ротмистр был готов на что угодно, лишь бы она не уходила.
Однако, к его величайшему разочарованию, управилась Александра довольно быстро. Перевязав рану, она протянула бинты через широкую Володину спину – при этом от прикосновений горячих пальцев к его обнажённому торсу у Владимирцева неминуемо начинала кружиться голова. Именно от этого, он был уверен, а не от кровопотери.
- Доктор Алекс, подумать только! – Наконец-то подал голос ротмистр, когда с перевязью было покончено.
- А как прикажете меня величать? Александрой Ивановной я не позволила, слишком уж это официально, будто барыню какую! Да и старит меня. Чему улыбаетесь? Я, между прочим, всегда стеснялась, когда ко мне так обращались! – Она растерянно улыбнулась ему, с трудом сдерживая слёзы радости, так и норовившие брызнуть из глаз. – Господи, Володя, миленький, вы бы только знали, как я счастлива вас видеть!
- Это, безусловно, взаимно, но, право, вы-то откуда здесь?
Вопрос, как показалось проницательному Владимирцеву, поставил её в тупик. Или, скорее, смутил? Саша поспешно отвернулась, сделав вид, что собирает в таз окровавленные тряпки, но на самом деле она просто не хотела показывать своей растерянности. Однако Владимирцев слишком хорошо её знал, чтобы не разгадать этот манёвр, но настаивать не решился.
- Хотела бы я спросить и вас о том же самом, но здесь-то, как раз, всё и очевидно, – подала голос Александра, и слова её прозвучали неожиданно – Владимирцев уже думал, что она и вовсе не станет отвечать. – Все знали о том, что генерал Дроздовский послал подкрепление Деникину. Но во главе отряда поставил не того человека, полковника Константинова... которому требовалось во что бы то ни стало идти непременно через Георгиевский хутор! Маша боялась, что так будет, и, как видите, произошло всё по худшему сценарию. Как чуяла.
- Убитых много? – Спросил ротмистр, вспомнив о товарищах.
- Пока восемнадцать, – ответила Александра, предвидевшая этот вопрос. – Один – совсем ещё мальчонка, годов тринадцати. Жалко, слов нет! Марья как его увидела так сознания и лишилась, пришлось нашатырём в чувство приводить. Бедняжка теперь места себе не находит, думает, что это всё из-за неё. Отчасти, конечно, так оно и есть, но… но её отца тоже можно понять. Наверное.
- Вы бы так не говорили, если б были там! – Пылко отозвался Владимирцев. – Нас загнали как скот на бойню, а всё из-за того, что Константинову требовалось прихватить дочку с собой в город! Сама-то, ясное дело, не дойдёт. В лесах опасно, да и мало ли что, в её-то положении!
- Напрасно вы так, – вздохнула Александра. – Маша хорошая девушка.
- Настолько хорошая, чтобы ради неё пожертвовать половиной отряда? – С несвойственным ему сарказмом спросил Владимирцев, и Александра горько усмехнулась в ответ. Этот вопрос был явно риторический, но вот другой, заданный ранее, так и остался без ответа. Она вздохнула, и, взяв с тумбочки таз с окровавленной водой и тряпками, подошла к двери.
- Аглая! Иди сюда, проказница. И не делай вид, что не подслушивала у порога, весь госпиталь слышит, как ты сопишь в замочную скважину! Забери таз, – она вручила материализовавшейся в коридоре Аглашке свою ношу, и приказала: - Тряпки выстирай, ещё пригодятся, но для начала принеси-ка горячего бульона господину ротмистру. Ему сейчас необходимо восстанавливать силы.
- Слушаюсь, доктор Алекс! – Аглая сделала реверанс – и как только при этом таз на себя не опрокинула? – и поспешно удалилась, не забыв стрельнуть глазами по тому самому ротмистру, во всей своей обнажённой красе возлежавшему на неудобной и скрипучей койке. Владимирцев от такого бесстыдства спохватился, и натянул простыню на свою неприкрытую грудь, восхвалив Всевышнего за то, что ранило его в плечо, а не в бедро, ведь тогда пришлось бы снять ещё и брюки, а такого позора он точно не пережил бы.
Александра вернулась к нему, и, пододвинув маленькую, колченогую табуретку к изголовью, уселась рядом, и поправила чуть съехавшую на бок перевязь – Владимирцев случайно сдвинул её, тянувшись за простынёй.
- Боевой офицер, - с грустной улыбкой сказала она, - а стесняетесь как гимназистка!
Он хотел, было, возмутиться, но Александра не дала ему этого сделать, и продолжила:
- Вы спрашивали, как я здесь оказалась? – Голос звучал отчуждённо, глухо, и ротмистр весь обратился в слух, чтобы ничего не пропустить. – Что ж, ответ прост. И, наверное, очевиден. Я надеялась отыскать брата.
В самом деле, очевиден, подумал Владимирцев.
Глупо же было предполагать, что она поехала в самое сердце действующей армии из идеалистических соображений, от всей души желая победы белогвардейцев, и стремясь внести свою лепту в победу добра над злом? Разумеется, нет! Она их и не любила-то никогда, тех, кто ныне гордо именовал себя Белой Гвардией.
Куда проще поверить в то, что она, прирождённый доктор, приехала, чтобы спасти как можно больше человеческих жизней, туда, где в ней нуждались как никогда ранее. Но, насколько знал Владимирцев, в Москве Александра оставалась не одна: её попросту не пустили бы, заперли бы в четырёх стенах, коли нужно! Костьми бы легли, но не пустили – взрослые люди, прекрасно понимающие, что молоденькой девице на войне делать совершенно нечего, тем более, когда есть возможность уехать как можно дальше от этого ада!
Однако она, тем не менее, была здесь. Уж не означает ли это, что…
Но не о том он думал.
- Брата, – повторил Владимир Петрович с горькой усмешкой. И, подняв голову, нашёл её растерянный взгляд. И спросил осторожно, не без намёка: – Которого из?
В ответ Александра чуть нахмурилась, но глаз не отвела. Напрасно. Она знала, что ни лгать, ни притворяться не умеет – тем более бесполезно было делать это перед Владимирцевым, который знал её как никто другой.
Но, несмотря на это, она ответила:
- Разумеется, младшего. Арсения. – На этот раз голос прозвучал ровно, спокойно. – Он переехал в Петербург вместе с матерью и её новым мужем ещё в пятнадцатом году, а после мы на какое-то время потеряли связь. Когда я приехала в столицу, мне сообщили, что его увёз какой-то военный, за неделю до того. Я полагаю, это был Владислав Дружинин. Справки навести оказалось нетрудно, он в Екатеринодаре сейчас, и я ехала туда в надежде найти их обоих: и генерал-майора, и Сеню. Хочется верить, что мой мальчик в надёжных руках. Жду не дождусь, когда доберусь до города, но это не раньше, чем мы с Марьей Николаевной поставим на ноги вас и ваших товарищей.
- Но почему… сюда? Зачем вообще было уезжать из Москвы?
- Ах, Господи, Володя, вы же ничего не знаете… о том, что творится в обеих столицах! – Спохватившись, Александра увела разговор в другое русло, весьма умело уходя от неугодной ей темы. – Там самый настоящий кошмар, беззаконница, произвол! Магазины и лавки стоят пустые, разграбленные… голод кругом… нищета… на улицу идти страшно! Можно выйти во двор, а назад уже не вернуться! Нет ни извозчиков, ни торговцев, никого. Только солдаты кругом. А на площадях оживление, лишь когда собираются митинги. Господи, там теперь всё по-другому! И знали бы вы, как там страшно ныне! Там просто нельзя было оставаться, Володя, это стало опасным!
- Но как вас сюда-то отпустили? – Решился-таки ротмистр на вопрос, который уже долгое время не давал ему покоя. Александра помрачнела, невесело усмехнулась, и покачала головой:
- Меня уже некому было останавливать.
В комнате повисла напряжённая тишина. Слышно было, как кто-то стонет в общей палате за стенкой, да скребётся мышь под потолком. Владимирцев не знал, что сказать на это. Такой ответ мог означать только одно.
- Я сожалею.
- Спасибо. Вы всегда были так чутки к моим бедам, – Александра растерянно улыбнулась, взглянув в его полные сострадания глаза. – Но, знаете, прошлые мои несчастья кажутся просто смешными, по сравнению с тем, что происходит сейчас!
- Не могу не согласиться, – Владимирцев тоже попробовал улыбнуться в ответ, но получилось не слишком натурально, и Александра опомнилась.
- Господи, Володя, вам же нельзя много разговаривать! Какая же я дура, пристаю к вам со своей болтовнёй! Вам теперь только лежать в полнейшем покое, отдыхать и набираться сил! Но вы не сердитесь на меня, это я просто рада вас видеть! Единственное родное лицо за столько времени… Это дорогого стоит, простите мне мою растерянность, и…
- Сашенька, я прошу вас! – Он поймал её руку, когда она уже собиралась встать, и заставил остановиться – откуда силы-то нашлись? – Умоляю, не уходите! Побудьте со мной хоть немного. Я надеюсь, никто из раненых не умрёт без вашего благоденственного присутствия?
- Если только Марья с Аглашкой не постараются, – с невесёлой улыбкой сказала Александра, но вернуться – всё-таки вернулась, и снова села на табурет у изголовья кровати. Владимирцев видел, что она не хотела уходить, и разрывалась между чувством долга и собственным сердцем, умоляющим остаться хотя бы ещё на пару мгновений. И понимание этого наполняло душу ротмистра безграничной радостью.
Он не успел ничего сказать – вернулась Аглая с миской ароматного бульона на подносе, и куском хлеба, мягкого и свежего, а так же бокалом чего-то горячего и пахучего.
- Пустырник? – Безошибочно определила Александра, изогнув бровь. – А ты, оказывается, не такая бездельница, какой кажешься!
- Это не я. – Вздохнула Аглая, поставив поднос на ту же тумбочку у изголовья. – Это Марья Николаевна заварили. Сказали, успокаивает, греет душу и помогает заснуть.
- Душу, Аглаюшка, ничто не согреет так, как хорошее, крепкое вино. – С бывалым видом сказал Владимирцев, и задорно поглядел на Александру. – Сыщется у вас здесь такое?
- М-м, это что, предложение? – Девушка лукаво блеснула глазами в ответ, и сделала вид, что задумалась. – А что, неплохо было бы! Как в старые, добрые времена! Только вам бы, Володя, для начала поправиться не помешало. А потом можно будет напиться в стельку.
- Обещаете? – Смеясь, спросил он.
- Да что уж там – клянусь! При условии, конечно, что нас не расстреляют за грубое нарушение сухого закона! – Александра рассмеялась в ответ, и, поглядев на крайне заинтересованную Аглаю, махнула рукой в сторону выхода. – Ступай, милая! Я скоро подойду.
Уходить девчушке явно не хотелось, ведь в двух шагах от неё разыгрывалась такая интересная сцена! – но перечить доктору Алекс она не могла. Уж очень не хотелось навлекать на себя её гнев. И поэтому, понуро опустив голову, девушка поплелась прочь, пообещав себе к вечеру выпытать подробности у Марьи Николаевны. С ней доктор была дружнее, и пусть изредка, но делилась какими-то секретами – а вдруг секрет про красавца-ротмистра окажется из их числа?
А красавец-ромистр тем временем с улыбкой смотрел на Александру, и если б видела Аглая его глаза, то получила бы неоспоримое подтверждение всем своим догадкам.
- Покормить вас с ложечки? – Спросила Александра с улыбкой, осторожно водружая поднос на колени Владимирцеву. Он рассмеялся, при этом едва ли не опрокинув тарелку, и отрицательно покачал головой.
- Ну уж нет! Я и в худшие времена, помнится, всегда проявлял самостоятельность!
- И иногда совершенно ненужную, – вздохнула Александра, окинув Владимирцева ласковым, добрым взглядом. Материнским, подумал ротмистр. Его матушка точно так же глядела на него, сидя у изголовья его постели, когда он болел, будучи ребёнком. Господи, целую вечность назад это было…
- Саша, я, наверное, должен сказать вам о вашем брате, – пересилив себя, решился-таки Владимирцев, глядя исключительно на свой бульон, но никак не на свою собеседницу.
- Об Арсении? Что с ним? – На одном дыхании произнесла Алексадра. – Вы что-то знаете? Господи, он хотя бы жив?!
Да дался ей этот Арсений! Владимирцев еле сдержался, чтобы не произнести эти слова вслух. Конечно, это бы смертельно обидело её, но если бы она только знала, каких трудов ему стоило не промолчать сейчас…
Ведь совсем не об Арсении он хотел говорить.
- Господи, Володя, не томите! – Простонала Саша, в отчаянии заломив руки.
А, впрочем, если это хотя бы на несколько минут отсрочит неприятный разговор, то поговорить можно о чём угодно, хоть о последних новинках в области дамской моды! Арсений Иванович ещё безобидная тема, в самом-то деле!
- С ним всё в порядке, Саша, он жив, – поспешно сказал ротмистр, отругав себя за то, что тянет время и заставляет её волноваться.
- Мне не нравится ваш тон, – сразу же сказала на это Александра. Что ж, не он один умел читать по лицам! И не одна она никогда не умела притворяться.
- Я… да. Э-э…. В общем, не всё так гладко, как кажется. Он здесь, с нами, тоже среди дроздовцев, разведчик. Один из тех, кто пришёл нам на выручку в той дьявольской бойне, и спас наши жизни. Вы с ним ещё не виделись, потому что они пока не возвращались, остались хоронить убитых на той злополучной поляне. Но он обязательно приедет, с минуты на минуту, можете не сомневаться!
Выкрутился, подумал Владимирцев. Во всяком случае, она не поняла, что изначально он собирался говорить совсем другое, потому так отчаянно путался в собственных словах. Когда неожиданно узнаёшь, что твой любимый младший брат, без вести пропавший год назад во время погромов в Москве, жив, здоров, и, кажется, даже невредим – тут уж не до тонкостей!
- Господи, отец небесный, спасибо тебе! - Александра три раза осенила себя крестным знамением, а потом закрыла лицо руками. Она не плакала, нет. Просто была очень сильно взволнована. – Я ночи напролёт не сплю, всё думаю о нём, молюсь… Я знала! Знала, что с ним всё в порядке, верила! Ведь по-другому и не могло быть, правда? Он же ещё маленький совсем… совсем ещё ребёнок…
- Ну-у, я бы не сказал, – хмыкнул Владимирцев, наконец-то решивший расправиться с ароматным бульоном, от одного запаха которого сводило желудок. – На коне держится лихо, точно с детских лет в кавалерии, а уж как стреляет! Мне фору даёт, вот вам святой истинный крест!
Александра наблюдала за ним, со смесью радости и испуга, но так и не решилась спросить, по каким мишеням стрелял её брат, и где Володе представилась возможность за его мастерством понаблюдать? Не стала спрашивать, потому что категорически не желала принимать истину. Её брат – белогвардейский солдат? Её маленький Сеня, которого она учила ходить, её драгоценный розовощёкий карапуз?
Господи, неужели мальчик вырос?! Она так давно уже не видела его…
«Сейчас снова расплачусь», поняла Александра, и, шумно втянув носом воздух, постаралась взять себя в руки.
- Володя, вы сегодня прямо-таки посланник радостных вестей! – Прошептала она, смахнув невольно выступившие слёзы. – Вы и представить не можете, какой счастливой сделали меня за эти короткие минуты!
«Жаль только, что это далеко не все новости», подумал Владимирцев, дожёвывая наивкуснейший хлеб с тмином. Это Аглая старалась, будучи дочерью местного мельника, она о приготовлении хлеба знала всё, и даже больше. Но ротмистр про то не ведал.
- Что ж, должен же был и я когда-нибудь отплатить вам за всё то добро, что вы мне сделали? – С мягкой улыбкой спросил он, взглянув на Сашу исподлобья. – Хотя я всё чаще и чаще убеждаюсь, что до конца дней своих мне с вами не расплатиться.
- Да будет вам, Володя! – Она мило улыбнулась в ответ, и, поправив ему подушку, забрала поднос с тарелкой, оставив кружку с горячим напитком у него в руках. – Вы, главное, выздоравливайте поскорее!
- Это в вас говорит забота обо мне или желание вновь попробовать перепить бывалого гусара? – Он расхохотался так звонко, что задребезжали стёкла в оконной раме. Александра рассмеялась вместе с ним, а Владимирцев поднял указательный палец. – Учтите, я не забыл, вы обещали выпивку!
- Разумеется. Я своего слова никогда не нарушаю, вы же знаете! – Сверкнув глазами, ответила она. – А теперь я пойду. А вы допивайте своё лекарство, и попробуйте уснуть. Маша наверняка подмешала туда обезболивающее, как я её учила, так что скоро боль утихнет. Но если что – помните, я всегда рядом, готовая прибежать по первому же зову, как в старые добрые времена!
- А вы ведь совсем не изменились за эти четыре года, Саша. – Уже без шуток, а очень даже серьёзно сказал ей Владимирцев.
- Вы тоже, каким были – таким и остались, Володя. И я этому безгранично рада! Некоторых война меняет, делает жестокими. А вот вас – нет. И это хорошо. Так что я теперь уже не жалею, что пришлось подчиниться приказу полковника и отдать нашу с Марьей комнату вам. Ну, если и жалею, то совсем чуть-чуть. - Добавила она с иронией, и Владимирцев снова расхохотался.
- По приказу Константинова? То-то я и погляжу, с простыми солдатами меня класть не стали. Задобрить хочет, стало быть? – Он кивнул на соседнюю койку, что стояла у стены. Судя по двум старым книгам по практической медицине на прикроватном столике, это и была койка Александры. – А вторая кому?
- Командиру разведгруппы, – ответила Александра. – Он не назвал фамилии.
Владимирцева словно током ударило.
Вот, значит, как. Что ж, вполне логичное поведение со стороны Константинова – учитывая то, что оба они могли в одночасье положить конец карьере полковника вообще и его существованию в частности. Правда, этот своеобразный «номер-люкс» с облупившимися стенами и потрескавшейся штукатуркой был весьма скромной надеждой на помилование.
«Проще было нас убить», подумал Владимирцев, и устыдился собственной подлости.
А стыдиться было чему, ведь он до сих пор не сказал ей…
…а она ведь уже дошла до двери, и даже опустила руку на ручку.
- Саша! – И всё-таки позвал он её. Девушка обернулась, и вновь посмотрела на него тем самым ласковым, материнским взглядом. У Владимирцева сердце перестало биться в тот момент. Подумав немного, он улыбнулся, и – смалодушничал-таки. И сказал: - Спасибо вам за всё. И за комнату тоже спасибо.
- Да не за что, Володя, будет вам! – Александра шутливо отмахнулась, и, кивнув ему на прощанье, вышла, и осторожно прикрыла за собой дверь. Ротмистр откинулся на подушки, снова сдвинув перевязь, но не заметил этого. Кулаки его были крепко сжаты, и чувствовал он себя последним ничтожеством.
«В конце концов, она ничего не спросила о нём, - как обычно, Владимирцев стал искать себе оправдания, но ныне они не утешали ничуть. – Даже словом не обмолвилась, будто и думать о нём забыла! Так что я и не должен был говорить! Нет ничего страшного в моём молчании, я ведь не… Чёрт возьми, я подонок! Я обязан был, я должен был сказать ей!»
Вытянувшись на своей неудобной постели, Владимир прикрыл глаза, и попытался отвлечься от гложущих его мыслей, но ничего не получилось. Слишком благородным он был для того, чтобы вот так с лёгкостью взять и забыть о своём некрасивом молчании.
«Ей бы в любом случае не понравилась такая правда, - подумал он с грустью, чувствуя, что благодаря спасительному действию лекарства боль понемногу отступает, а сам он проваливается в блаженное забытье. – Хорошо, что промолчал… Хорошо, что не стал её расстраивать… тревожить лишний раз… пусть лучше не знает ни о чём, поживёт ещё немного спокойно, без ненужных надежд и обещаний… бедная моя девочка… бедная моя Саша, Сашенька…»
Александра в тот же самый момент корила себя за то, что постеснялась спросить Владимирцева о главном, старательно уходила от волнительной темы, будто теперь, столько лет спустя, её тайна ещё имела какое-то значение… Глупая, глупая, почему смолчала?
Лавируя между госпитальных коек, она улыбалась раненым солдатам, которые шутили, бодрились, хвастались своими заживающими ранениями, и так или иначе демонстрировали присутствие духа и задорный, боевой настрой. Улыбалась, говорила что-то, а сама ничего перед собой не видела – ни лиц, ни широкой комнаты, со сдвинутыми друг к другу кроватями, ни кровавых пятен на перевязках – ничего. В голове бился один-единственный вопрос – почему, Господи, не спросила о нём? Она, как и Владимирцев, искала и не находила оправданий собственному молчанию.
Надо вернуться, поняла Александра. Пускай этим она окончательно потеряет себя перед Володей, но она не сможет и секунды долее прожить, если не спросит… А вдруг ему что-то известно? Вдруг ему известна какая-то иная правда, а не та, страшная, дружининская?
…и она бы вернулась, наверное, если бы не ефрейтор Скворцов, тяжело раненый и так же тяжело влюблённый. Больно бледным казался он теперь – и как только заметила? Она же ничего перед собой не видела, не видела даже, куда шла! А вот поди ж ты, профессионализм не пропьёшь, как говорил её бывший наставник, доктор Сидоренко, впрочем, из последних сил старавшийся пропить собственный.
Взгляд Сашин сфокусировался на чересчур бледном лице раненого Андрея Лукьяновича, и пришлось остановиться возле его койки.
- Господи, Андрюша, сколько раз вам говорить, зовите меня, если откроется кровотечение, а не ждите, когда остановится само! – В своей привычной манере слегка поругавшись на бедного паренька, она опустилась на колени рядом с ним, и принялась осматривать его ногу. Так и есть. Снова кровотечение! Должно быть, повернулся неудачно.
«И ведь ещё стесняется позвать, герой недоделанный! – С раздражением думала она, меняя перевязку. – До каких пор терпел бы, интересно знать? Эх, Андрюша, чтоб тебя!»
- Ну-ну, миленький, не смотри такими глазами! Всё самое страшное позади. – Ласково шептала она, сама не заметив, как в очередной раз перешла на «ты». – До свадьбы точно заживёт! А теперь ложись, вот так, и не смей делать никаких резких движений. Федосеев, проследите за этим непоседой? Вы, говорят, из новоприбывших разведчиков, стало быть, человек толковый? Могу я на вас положиться?
Жуткий оскал на лице разведчика Василия Федосеева должен был расцениваться как очаровательная улыбка, а парочка уверенных кивков только подтверждала его бесконечную преданность и надёжность.
- Так точно, господин доктор! – Грудным, низким голосом сказал он ей, и шутливо козырнул. Александра точно так же, по-военному козырнула в ответ.
- Во-ольно! – Смеясь, сказала она, и, погладив по спутанным светлым волосам страдающего Андрюшу, собрала грязные бинты и направилась к выходу. Пока она возилась с перевязкой, Владимирцев, наверное, уже успел заснуть. Хотел он или нет, но против Машиной настойки с пустырником не пойдёшь. Так что тревожить его сейчас ни к чему. Пускай отдохнёт.
На улице было жарко, но дышалось не в пример легче, чем в душном госпитале, пропахшем кровью, запахом немытых тел и гниющих ран. Вдохнув полной грудью, Александра посмотрела на Аглаю, стиравшую окровавленные тряпки возле водокачки, и, недолго думая, подошла к ней, и бросила Андрюшины бинты в общую кучу.
- Как он? – Спросила заботливая Аглая, имея в виду симпатягу-ротмистра. До ефрейтора Скворцова, который ещё вчера считался первым красавцем на хуторе, ныне ветреной девчонке дела не было, её сердцем завладел кучерявый молодец Владимир Владимирцев.
- Спит, – коротко ответила Александра. Откровенничать она была явно не расположена.
- Ох, и красивый же, чёрт! – Подмигнула ей неугомонная девчушка.
- Кто, Владимирцев-то? – Александра отвернулась от неё, поглядела куда-то в сторону, и улыбнулась своим мыслям. – Красивый. Что есть – то есть.
- Любимый ваш бывший? – Рискнула-таки спросить Аглая, по такому случаю даже про стирку свою позабыв. Александра наградила её демонстративно строгим взглядом, но карие глаза улыбались, уж это-то Аглая заметила!
- Ты про работу-то не забывай, – сказала Александра, кивнув на сваленные в кучу окровавленные тряпки. – На болтовню пустую времени у тебя больно много, так и на стирку вовсе не останется!
- Ой, молчу-молчу! – Поспешила заверить её Аглая, и с тройным усердием принялась тереть уже и без того отстиранную старую простынь. – А всё-таки офицерик-то как хорош!
- Там ещё целая гора немытой посуды, – напомнила ей Александра, пряча улыбку. – Для особо разговорчивых.
- Ох, и недобрая же вы… - Заворчала Аглая. – Не иначе, у Марьи Николаевны научились!
Вышеупомянутая Марья Николаевна сидела за столом в маленькой, покосившейся избушке, куда их переселили с приездом Владимирцева, и отмывала тарелки в большом тазу, чтобы не тратить лишнюю воду. Она была настолько поглощена этим занятием, что поначалу и не поняла, что за вихрь пронёсся мимо неё, хлопнув дверью и всколыхнув занавески.
- Александра Ивановна, вы? – Оставив недомытую тарелку, Марья взялась за свой живот, тяжело охнув, поднялась с грубо сколоченной скамьи, и медленными шагами направилась в комнатку, от которой её разделяла лишь небольшая печь. И замерла прямо на пороге. – Господи, Алекс, Саша, Сашенька, что с вами такое?
Ни разу за всё время их знакомства она не видела её плачущей. Ни единого раза, даже когда на их глазах погиб старый доктор Ульяненко, маленький старичок в смешных очках, вечный оптимист и шутник. Марья Николаевна знала – Александра любила его, привязалась как к родному, и часто называла дедушкой. Но когда Ульяненко, захлёбываясь кровью, умер у неё на руках, она не проронила ни слезинки. И даже когда они вместе так торопились к капитану Гонтаренко, но успели лишь к его уже начавшему остывать трупу – она не плакала. Марья знала, Гонтаренко носил Александре цветы, и был влюблён в неё, как и добрая половина солдат, но именно к нему, как ей почему-то казалось, их замечательная доктор Алекс была благосклонна. Но, тем не менее, она не заплакала, и голос её не дрогнул, когда она бесстрастно велела накрыть его тело простынёй.
И вот сейчас… Марья Николаевна попросту не верила своим глазам! Доктор Алекс, которую все привыкли видеть улыбающейся и неунывающей, ни в какой жизненной ситуации не теряющей присутствия духа, лежала поперёк кровати, и сотрясалась в рыданиях. Она плакала так горько, что, кажется, и ребёнок Марьи это почувствовал, беспокойно зашевелился внутри. Она машинально погладила живот, и, сделав несколько неуверенных шагов, присела прямо на пол, рядом с Сашиной кроватью. И коснулась дрожащих плеч бедной девушки, заливающейся слезами в приступе неимоверного, безграничного отчаяния.
- Не пугайся, Маша, – сказала та, не поднимая головы. – Я сейчас успокоюсь, дай мне пару минуток…
- Это… это… был… - Марья Николаевна, в отличие от Аглаи, воспитана была хорошо, и всё никак не решилась задать тот самый вопрос, что так и вертелся на языке, будто нарочно. Потом решилась. Женщина, всё-таки! А женское любопытство – сильная вещь, его так просто не одолеешь. – Это ваш муж?
Александра издала какой-то сдавленный звук, отдалённо напоминающий смех, и Марья Николаевна в жесте сочувствия сжала её плечо.
- Ах, если бы, Маша! Если бы Володя был мой муж! – Оторвавшись от колючего ворсистого одеяла, в котором прятала заплаканное лицо, Александра повернулась к своей утешительнице, и попробовала улыбнуться ей. – Всё гораздо хуже, Маша. В тысячи, в миллионы раз! Ох, Господи прости! Ты… не обращай на меня внимания, милая. Это я, наверное, от радости. Володя, он… он мой друг. Ещё с той, старой жизни. Не думала я, честно говоря, что когда-нибудь снова его увижу! Вот и растрогалась. Вспомнила былое. Ты извини меня. Я сейчас немедленно успокоюсь и помогу тебе с посудой!
- Я… - Догадливая Мария Николаевна поднялась с колен, и послушно кивнула, точно кроткая служанка при строгой госпоже. – Я буду в кухне, если понадоблюсь.
- Я сейчас подойду, – Александра смахнула слёзы ладонями, и решительно кивнула. – Спасибо тебе за отзывчивость. И прости ради Христа. Я… я, всё-таки, не железная, как оказалось. А жаль.
- Ничего страшного, милая Александра Ивановна. С кем не бывает. – Прочувствовав её боль, сказала Марья. – Особенно в нынешнее неспокойное время. Я буду на кухне, – повторила она, и ушла, оставив Александру одну.
Но стоило Марье Николаевне уйти, как всё началось сначала. Слёзы бежали по щекам сами собой, и не желали останавливаться, и Саша не знала, что с этим делать. Но одно она знала точно: нужно немедленно брать себя в руки и не сметь раскисать!
За прошедший год жизнь научила её быть сильной. Слабость – это зло, порок, который в себе нужно искоренять, иначе погибнешь. Но ныне было так тоскливо на душе, а сердце всё ныло, и не желало успокаиваться.
Тогда она решила прибегнуть к проверенному способу, срабатывающему в десятках случаев до этого. Поднявшись с постели, она на нетвёрдых ногах добрела до колыбели, что стояла в углу. И, склонившись к ней, взяла на руки своего маленького Ванечку, мирно спавшего, сложив ладошки под щекой. Малыш зашевелился во сне, и, распахнув сонные глазёнки, уставился на потревожившую его Сашу с недоумением, но та улыбнулась ему с нежностью, и, прижав к груди, стала ласково убаюкивать:
- Ш-ш, спи, спи, Ванечка... Спи, сыночек мой!

___________________________________

Ириша привет! Прибежала сказать "пару слов" о новой главе...

Сашенька!! Она все такая же! Характер у нее железный, несмотря на хрупкую внешность. Как она мигом построила Марью и Аглашку!

А до чего забавно Саша и Володя препирались, когда "смертельно раненный" герой жаловался на отсутствие к нему жалости и сострадания Прямо как в старые добрые времена начала их знакомства. Узнаю их прежний легкий шутливый тон! И Володя всё так же в неё влюблен. И как выяснилось - не только он, а и другие пациенты



А потом бедный Владимирцев даже решил, что у него предсмертный бред, а Саша ему привиделась

Позабавил момент, когда Аглашка стрельнула глазами на Володю, а он стал поспешно натягивать простыню на свой обнаженный торс и порадовался, что ранен не в бедро. Точно, прям как стыдливая гимназистка..

Меня удивляло, как Сашу отпустили на войну.. У меня были разные варианты, но вот такого я точно не ожидала:



Боже ж мой! Что там случилось? Неужели все погибли?! Генеральша, Сергей, Катерина... Боюсь даже подумать!

Арсений на фронте? Так он же молоденький совсем мальчишка. Я вместе с Сашей поразилась, как летит время. Только недавно был маленьким мальчиком, а вот уже воевать отправился на эту бойню. Кошмар!

Я все ждала, когда они заговорят о Мишеле, но ни он, ни она так и не решились. Но все равно разговор рано или поздно должен состояться...



Он явно собирался поговорить о Мишеле. Но ведь и так известно, что Мишель пропал и скорее всего погиб. Тогда что нового он собирался сообщить?



У Саши ребетёночек?! Вот так удивила! Нет, ну я конечно знаю, что в браке рождаются дети (и не только в браке ), но все равно неожиданность..
___________________________________

Ира, привет!
Я добралась прочесть продолжение, а тут столько всего творится... выходит таки Саша за Авдеева(( и наверное все же выйдет - не представляю, что теперь может ее остановить.
А Катерина-то зараза, оказывается, редкая... в прошлой части что-то она мне более милой показалась. А вообще очень интересная подача - и про прошлое, и про настоящее. Действительно, много вопросов осталось после первой части, жду не дождусь, когда на них будут ответы.
Вторая часть "про настоящее" получилась особенно трогательной. Безумно жалко героев.
В смерть Мишеля разумеется не верю буду очень ждать его появления.
Ирина, спасибо!

Добрый вечер всем, кто в теме!


Обрати внимание, Марья Николаевна у нас дворянка, а Саша к ней вон как запросто, на "ты", при этом сама Марья к ней почтительно на "вы", "доктор Алекс"! О как себя поставила наша девочка!


Конечно...! Разве можно пройти мимо её очарования? По-моему, никак нельзя!


Володя у нас парень стеснительный, скромный... Такой милашка, ну просто слов нет!


Мда... революция мало кого щадила, такие уж времена жестокие и кровавые...


Дык 4 года прошло! Было нашему мальчику 14, стало 18! Всё вполне закономерно! Хотя я тоже диву давалась - эх, вырос паренёк, в настоящего мужчину превратился!
А красавец какой стал! Загляденье прям! Весь в папочку


Ну да, ну да... Должен, по идее.


Сама в шоке Ладно, извини за банальный ответ, но я просто не знаю, что ещё тут скажешь.
Сынуля у неё, ага. Ванечка! (В честь любимого Гордеева, наверное))))))

Настя, привет!


Ну, явно не Марина, на которую мы надеялись в конце первой книги... А значит, свадьбе - быть!


Спасибо, Настя! Хотелось что-нибудь необычное придумать именно с самим стилем романа. Если в первой части фишкой были огромные главы, расписанные по именам, то здесь - главы по прошлому и по настоящему. Я рада, что ты оценила! А ответы на все-все-все вопросы я, непременно, дам - со временем.


Следующая, про "тогда" - тут я честно признаюсь - меня заставила прослезиться при вычитке. Не знаю, может, я излишне сентиментальна, или просто природнилась уже к своим героям, но порой вычитка пробивает на слезу...


Да я уж смирилась, что никто не верит! Остаётся только в теме "Февраля" отыгрываться за все те загадки, что уже успели разгадать здесь!
А Мишель появится.
И я уже заранее обещаю вам, что появление его будет феерическим!
Красную ковровую дорожку, шампанское и цветы в студию!

Девчата, большое спасибо за комментарии! Сейчас выложу небольшой сюрприз!
___________________________________

Автор в своем репертуаре! Опять шуткует!



Да я уже смирилась. Тем более, что все так трагично завершилось. Я, конечно, терпеть не могла Сергея, но такого жестокого конца даже он не заслужил. А остальных-то как жаль!



А сколько ждать? Хочу скорей!
___________________________________

Ну а как без этого-то?)))) Хотя, по-моему, это печальное повествование даже искромётным юмором не разбавишь... Всё равно грустно выходит


Ну погоди расстраиваться, Авдеева раньше времени не хорони...! Ты же наверняка за него больше всех переживала, да?! Шучу, шучу! Знаю, что есть у меня в романе парочка персонажей, чьей неожиданной кончине никто уж точно не расстроится... И Серёжа как раз один из них!


Фуф, вместе набираемся терпения! Ксюша, ты не думай, процесс идёт непрерывно, каждый день пишутся новые главы/абзацы, вычитка давно уже полным ходом запущена! Котелок варит, клавиши стучат, я стараюсь всё свободное время уделять роману (хотя иногда Фотошоп так и манит, чертовка, так и манит!))))) Скоро прибегу в тему с громким "А-а-а-а! Я закончила роман!" и попрошу по такому случаю Лилю сделать нам ещё один красивый коллаж, в награду за труды и ожидание!
А если поконкретнее к твоему вопросу: новая глава к пятнице точно будет, а то и раньше, но это будет очередное "тогда", о прошлом, поэтому нашего Мишу там нэма...
___________________________________

 » Образы героев

Ба! знакомые все лица!




























































___________________________________