Не по своей воле

Остаток ночи Мария провела без сна, лёжа на неровно сбитом деревянном лежаке, глядя в темноту слепыми глазами. В бараке в самом деле было много свободных мест. Работа на плантации начиналась с первыми лучами солнца, и окрики надсмотрщиков раздались ещё затемно, вырывая рабов из призрачного мира ночных иллюзий.

Поставив корзину, в которую могла с лёгкостью поместиться она сама, рядом с собой, Мария склонилась над хлопковым кустом, стараясь повторять все движения опытных сборщиков хлопка. Пальцы аккуратно вытаскивали белоснежное волокно из лопнувших коробочек. Первые хлопья упали на дно корзины. Сколько же надо их собрать, чтобы наполнить её? Заткнув по примеру остальных подол платья за пояс, чтобы не мешал, она медленно переходила от куста к кусту.

Как там Габи? Мария не успела предупредить её о случившемся и сейчас сердце у неё болело за старую женщину, которая мучается неизвестностью. Её дорогая, любимая Габи. Единственный родной, нет, больше чем родной человек.

На дно корзины падали белые хлопья. Мария перетащила корзину к следующему кусту, ещё к одному. Им нет числа. Длинные, покрытые белой пеной ряды, уходили за горизонт. Солнце палило нещадно. Прозрачные капли скатывались по щекам и падали на белый пух. Солёные как пот... или как слёзы... Окрики надсмотрщиков и свист кнута сливались в один монотонный гул.

Молодую хозяйку она, наверное, больше не увидит. Работа на поле начинается слишком рано и заканчивается слишком поздно. Да и уедет она скоро, выдаст её хозяин замуж... Хозяин...

Сколько на этом кусте коробочек... Мария со стоном выпрямилась, давая секундный отдых онемевшей спине и тут же согнулась снова под ударом хлыста Дрейка. В корзину полетели белые хлопья. Да разве возможно её наполнить за день?

Присевший на стул Хозяин, привлёк взгляд старой рабыни. Она так рассматривала его красивое лицо, позабыв, что смотреть на белого ей запрещено. А когда спохватилась, было уже поздно.

Удар кулака об стол заставил Габи вздрогнуть всем немалым телом.
Она знала, что заслужила наказания и не смела просить о прошении.


- Как, Хозяин, посчитает нужным!
Что уж клянчить прощение, если он всё решил. Он поступит так, как требуют его воспитание и понятия.
Тяжело поднявшись с колен, Габи, бросилась варить кофе, как любит её Хозяин.
Понимания, что сегодняшний вечер может стать для неё последним, ещё не пришло. У её рук была привычная работа, а все мысли кроме одной она выкинула из головы.
Потому, как мысль, что она оставит свою Марию без присмотра, печалила рабыню больше всего.

Асия! Ты сама нарисовала?
Асия, держи блинчик.
Асия, не стой у дороги...
Асия! Беги!
Асия! Асия! Проснись!
- Мисс Роуз...

Она плыла в каком-то безвременном пространстве, всё ещё ничего не чувствуя, и только когда её осторожно уложили на живот и Дотти причитая погладила Асию по голове, пришла боль. В её жизнь пришла настоящая Боль...

Рабыня взялась за работу, а я обвёл глазами её "царство". Здесь было... уютно. Совсем по-другому, нежели в столовой, а по-простому. Габи, если и была удивлена видеть меня за кухонным столом, вида не показывала. И пока передо мной не появились кружка с кофе и тарелка с пирогом, я пребывал в уверенности, что она забыла обо мне, унесясь мыслями куда-то далеко. На столе начали появляться другие блюда, я не остановил её, позволяя выполнять свою работу.
Покончив с завтраком, я встал из-за стола и, оценивающе посмотрев на рабыню, вышел через заднюю дверь во двор. Сколько она выдержит? Бог видит, она сама виновата, но забить насмерть не входило в мои планы.
Я остановился возле столба с беглой рабыней и, подцепив пальцем лицо, поднял его вверх. Как по волшебству рядом возник Дрейк и, поприветствовав поднятием шляпы, затараторил о том, что ночью одна из моих гостий промыла и обработала раны рабыни.
- Кто это была?
- Та миссис, что ходит в мужских штанах, хозяин. - Дрейк сплюнул на землю и зыркнул на спину рабыни.
Я обошёл столб и тоже посмотрел на раны.
- Ты щадил её. - Вынес я свой вердикт. - Почему?
- Так подохла бы, хозяин, от пятидесяти ударов-то.
- Не велика печаль. - Отвернувшись, я посмотрел на крыльцо дома, обдумывая как скоро смогу отправиться в Новый Орлеан. - Позови двух рабов и снимите её. Пусть отнесут в барак и накажи какой-нибудь рабыне за ней присматривать. И про язык не забудь.
- Хозяин, вчера молодой мистер Хэмптон просил обождать с этим, пока он не переговорит с вами.
- Бенджамин? - Я был немало удивлён.
- Ага, просил очень. Так что мне делать, хозяин?
Задумавшись я снова посмотрел на рабыню, но так и не смог понять какое до неё дело Бенджамину. Так он не о Виттории, а о ней хотел вчера поговорить?
- Ну, давай подождём до вечера. А вечером за вчерашнее ослушание всыпешь ещё и двадцать ударов Габи. Или лучше пятнадцать. И смотри, чтоб не померла, она мне нужна живой.
Наёмник кивнул и бросился исполнять приказание.

Я пошёл в противоположном направлении - в дом. Нужно было заняться бумагами. Взять деньги и ехать за новыми рабами.

Вернувшись в гостевую комнату, Алекс умылась. Она не знала вернулся ли Грей и куда он всё-таки запропастился, но не собиралась более злоупотреблять гостеприимством мистера да Косты и Парра. Но прежде чем седлать коня, ей нужно было уладить одно дельце. Которое она обдумала этой ночью. Скинув халат, Алекс только сейчас вспомнила, что у неё нет одежды, кроме того платья, что мисс Виттория ей одолжила. Аккуратно разложенное, оно лежало на кресле и Алекс подняв его оглядела критическим взглядом. Нет, сейчас ей намного комфортней было бы в своей привычной, а не в этом. Но других вариантов не было, кроме как щеголять в халате. Взгляд её переместился на корсет и ей стало тошно, при виде его. Повертев его в руках, она поняла, что сама не справится. А потом она заметила свою кобуру с торчащими из неё кольтами, значит кто-то из слуг вернул ей её вещи. Единственное что у неё осталось от пребывания в этом доме. Выглянув из комнаты в коридор, и как удачно, увидела там шедшую служанку. Позвав рабыню, она велела ей помочь с одеждой. Наконец она была одета, волосы слегка собраны. И завершила Алекс свой туалет, закрепив на поясе поверх платья кобуру, со своими "мальчиками" она с ними больше расставаться не намерена.
Спустившись вниз женщина зашагала в сторону кабинета да Косты. На пути у неё появился черномазый мальчишка и Алекс спросила у него, у себя ли хозяин. Мальчик кивнул. И тогда Алекс велела ему передать, что миссис Максвелл требует её принять.

Накануне вечером
День клонился к закату, все дальше отодвигая события минувшей ночи. В какой-то момент даже стало казаться, что ничего пугающего не было, и сама Леона здесь вовсе не случайно.
Она прислушивалась к разговору Каролины и Александры, ловила на себе взгляды Фредерика и представляла, что это и есть ее настоящая жизнь, что не надо никуда ехать, что ее место здесь, среди этих людей.
В какой-то момент все отправились гулять по парку. Тенистые дорожки, густые заросли, буйное цветение - истинный "Белый рай", в котором нет, и не может быть страшных ночей, где все владеют друг другом только на правах родственных уз, взаимной симпатии и любви.

Они с мистером Хэмптоном немного отстали от остальных. Леона посмотрела на идущего рядом Фредерика. Проникающее сквозь листву солнце бросало отсвет на его светлые волосы. Лицо молодого человека стало казаться таким знакомым, почти... родным, словно знала его всегда. И кроме него - никого больше.
- У вас... у тебя чудесная семья, Фредерик, - сказала Леона. - Я всегда хотела иметь большую семью. Дружную и шумную, чтобы куча детишек, и отмечать праздники всем вместе. Чтобы складывались и не забывались традиции.
Она помолчала.
- Но я у родителей была одна. А здесь, - она устремила задумчивый взгляд перед собой, покачала головой, - здесь ничего не получилось.
Девушка протянула руку и легко скользнула пальцами по теплой ладони идущего рядом мужчины. Он быстро взглянул на нее.
- Я бы хотела многое сказать тебе, - проговорила Леона, - но боюсь, что наговорю лишнего. Просто хочу, чтобы ты знал, что я ни о чем не жалею.
Они повернули обратно как раз в тот момент, когда вдалеке показались всадники, отправившиеся на поиски сбежавших рабов.
Подойдя ближе, Леона увидела, что поймана только одна рабыня. Совсем юная девушка. Она застыла на месте, будто в тумане наблюдая, как всадники спешиваются, стаскивают с седла беглянку, привязывают ее к столбу. Рядом стояла Каролина, которая выглядела так, будто вот-вот потеряет сознание. Фредерик встревожился не на шутку, всматриваясь в бледное лицо сестры.

Леоне показалось, что дело вовсе не в бессоннице. У неё самой в глазах стало темнеть от ужаса, накатившего удушающей волной.
- П...простите, мистер Хэмптон, - проговорила Леона пересохшими вмиг губами. - Это зрелище... Все это далеко от моего понимания. Я бы тоже хотела уехать отсюда немедленно...

Тихий стук и в приоткрывшуюся дверь нырнул Джимми.

- Хозяин, странная леди просит принять вас.
- Её. Просит принять её. - Поправил чертёнка и поморщился. - Зови.
Меньше всего мне сейчас хотелось обсуждать достоинства и недостатки представителей полов с миссис Максвелл, но и отказать во встрече гостье я не мог.

-Видать, рабское подчинение у меня в крови, раз я до ужаса боюсь разгневать Хозяина! Не наказания,которое получу, а хозяйского недовольства и немилости.
Так раздумывала старая повариха, ставя на стол всё, чем могла порадовать своего гордого Хозяина.
Проводив, позавтракавшего Хозяина взглядом, она дала себе чуть отдыха.
-Дай мне вольную, подохну быстрей, чем в рабстве. Не приучена к другой жизни. Считающая семью Хозяина-своей.
А ведь мог, просто приказать высечь. А он, сам пришёл на кухню. Задал вопрос, значит поставил меня-рабыню выше Дрейка.
Может думает, что наказывает, но в сердце волнуется, это Габи видела. И больше всего злится, что поступи по другому, покажется слабым.
Вот и не может спокой почувствовать.
- Но думай-рассуждай, а готовить надо.
Габи с особым трепетом взялась за повседневную работу, потому, как испортить сегодняшнюю еду ей было нельзя никак.
-Что же Мария не приходит, молодая мисс скоро проснётся, а завтрак ещё не принесён?

Через минуту мальчишка вернулся и доложил, что хозяин примет её. Алекс шурша юбками подошла к дверям кабинета и толкнув их вошла. И пусть она выглядела нелепо и походка её откровенно хромала в туфлях, она с невозмутимым видом прошествовала к креслу, что стояло на против стола да Косты и не дожидаясь приглашения уселась. На её лице не было и тени приветливой улыбки, а взгляд был холоден. Обведя взглядом кабинет, она снова встретилась взглядом с да Костой

- Доброе утро, мистер да Коста - любезно поприветствовала она его и сразу перешла к делу, не считая нужным ходить во круг да около - Сколько вы хотите за ту беглую рабыню, что высекли до полусмерти?

Грей молчал. Его взгляд был нацелен прямо мне в глаза, но казалось, будто он смотрит сквозь меня, в непроглядную темень ночи, отмеченной кровавой луной. Он не видит меня более, теперь я для него пустое место, неблагодарная взбалмошная девчонка, не способная оценить доброго отношения к себе.
В груди горело, будто под этим его взглядом в адских муках корчилась моя душа.
Я знала, он не простит. Даже если бы хотела что-то сказать в свое оправдание, голос перестал мне повиноваться, лишь мое хриплое прерывистое дыхание нарушало гнетущую тишину , повисшую между нами.
А потом он сделал это. Вложил револьвер в мою непослушную ладонь и прижал дуло к своему лбу. Внутри похолодело от безотчетного страха и виски прострелило раздирающей болью. Боже, лучше бы он ударил, я бы поняла и смирилась. Только не так. Не заставляй меня чувствовать полным ничтожеством. Неужели ты думаешь, что я могла холоднокровно нажать на крючок?!
Мои губы разомкнулись, но затянувшееся молчание так и не было нарушено.
Гнев в его глазах сменился безразличием. Грей убрал пистолет, развернулся и отошел к Ворону, оставил меня одну, слабую и растерянную. Маленькую девочку с огромной раной внутри, зияющей пустотой, которую больше ничем не заполнить.
Как же он, должно быть, ненавидит.
Я больше не нужна ему. Можно сказать, я нужна была ему прежде. Вчера моя бурная фантазия превратила простую человеческую заботу с его стороны в отношении соседской девчонки, во что-то несоизмеримо большее. Очередной самообман. Когда уже с моих глаз спадет эта пелена, и я начну видеть жизнь, как она есть, а не сквозь кружевной тюль зонтика от солнца.
Слезы душили, жгли опущенные веки, но я терпела, сжав руки в кулаки и спрятав их в подоле юбки. Сквозь рев крови в ушах я услышала недовольный лошадиный храп и голос Грея , лишенный эмоций . Нерешительно подняла голову , ожидая вновь встретить холодный презрительный взгляд .

Ошиблась. Относительно него, я во многом ошибалась. Любящее сердце слепо и чувствует только то, что хочет чувствовать. Грей смотрел куда-то вдаль, поверх головы лошади, а я - на сильную руку, способную дарить нежность и страдания в равной мере.
Я могла отказаться, развернуться и пойти туда, где меня дожидался слуга с лошадьми, и пусть сверлит мою спину ненавидящим взглядом, сколько его душе угодно, пусть думает обо мне что хочет. Мы и так чужие. По сути, были таковыми всегда.
Но глупое сердце предало. Желание еще хоть несколько минут побить рядом с Греем затмило мой разум, и я вложила холодные пальцы в протянутую ладонь. Некоторым людям нравится , когда им причиняют боль. Я никогда себя к таким не причисляла, но что это с моей стороны, если не попытка продлить агонию и получить свою долю извращенного удовольствия…


Я неестественно выпрямила спину, стараясь не касаться его груди, чтобы не дай бог не потерять голову, и не сделать очередную глупость, когда Ворон, повинуясь воле хозяина, остановился на подъездной аллее в тени большого дерева. За два дня их более чем достаточно даже для меня. Размеренное дыхание Грея шевелило тонкий локон у виска, согревая кожу. Прикрыв глаза, я тихо шмыгнула носом и чуть отклонилась назад, задев плечом руку Палмера. Кожу под платьем пронзило миллиардом тонких игл и горячая волна, окатив грудь, схлынула куда-то вниз.
К счастью, Грей, будто почувствовал мое смятение и смилостивился, быстро спрыгнул с коня , помог спешиться. Я не торопилась уходить, невидимая сила пригвоздила меня к месту, не позволяя сдвинуться ни на дюйм. Запрокинув голову, я смотрела в бесконечно любимое лицо, изучая и запоминая. Завтра мы встретимся уже чужими людьми. Я буду старательно прятать свои чувства, он – свои, лишь изредка позволяя прорваться им наружу жалящим взглядом или холодной усмешкой. У меня не останется даже светлых воспоминаний, которыми я могла бы тешить себя в такие моменты.
Было так эгоистично с моей стороны поддаться искушению, приподняться на цыпочки, и прижаться губами к подбородку, покрытому короткой острой щетиной, нежно провести кончиками пальцев по щекам и притянуть голову Грея , чтобы припасть к плотно сжатым губам в неумелом жадном поцелуе со страстью человека, у которого в жизни времени осталось на единственный, последний глоток воздуха. Несмело провести языком по нижней губе, пробуя на вкус, пока он не опомнился и не оттолкнул…
- Я бы никогда не смогла причинить тебе вред. Просто знай это. - Опустить руки, отстраниться и прошептать одними губами «Прощай» - все , что мне осталось. В этот миг я прощалась не с Греем Палмером, а со своей несбыточной мечтой, выскользнувшей из моих рук еще тогда, одиннадцать лет назад.
Погладив на прощание Ворона, я отвернулась и, не говоря больше ни слова, пошла прочь.
_________________

Подавив тяжёлый вздох при виде неустойчивой солдатской поступи "леди", встал и подошёл к столику с графинами. Миссис Максвелл села в кресло, совсем не по-дамски расставив ноги. Молча налив в два бокала виски, поставил один из них перед женщиной, а со вторым сел в своё кресло.
Что-то мне подсказывало, что реверансов и прелюдии не будет и в этот раз, так оно и вышло.

- Нисколько. - Игнорируя резкий тон и явное недовольство в голосе дамочки. - Она не продаётся. Доброе утро, миссис Максвелл. - Отсалютовал собеседнице бокалом.

Затем откинулся на спинку кресла и сделал глоток.

- В виду многочисленных потерь, я сейчас не стану продавать рабов, кроме обещанной вашему брату горничной. Это всё, что вы хотели узнать, миссис Максвелл? Тогда мы можем поговорить о погоде, празднике, выпить виски и попрощаться до обеда, который подадут сегодня в обычное время.

Алекс и бровью не повела на категоричный отказ мистера да Косты, сохраняя полное спокойствие. Почему-то она ожидала такого ответа. Что ж отступать тоже не входило в её планы.
И сложив руки на столе, чуть подалась вперед, так и не притронувшись к предложенному виски.

- Да же так, мистер да Коста? Подумайте хорошо. - она сделала паузу - Какой вам сейчас прок от неё? Она ещё не скоро встанет на ноги, чтобы горбатиться на вашей плантации. А кормить её придется. За просто так? Не вижу выгоды, мистер да Коста. Когда я могу заплатить за неё вдвое больше и тогда вы сможете незамедлительно пополнить рабочую силу, купив себе двоих. Разве нет? - Алекс улыбнулась - А погода сегодня замечательная, особенно утренняя прохлада.

- Что именно во фразе "она не продаётся" вы не поняли, миссис Максвелл? - Мой тон оставался сдержанным. - Вам нужна рабыня? Могу предложить отправиться в Новый Орлеан, там большой рынок и вы легко найдёте себе подходящую. Или может вы прониклись какими-то нежными чувствами именно к моей рабыне? - Прищурив глаза, я сделал ещё один глоток. - Печально для вас и непонятно для меня. В таком случае, вам придётся подавить их. Я не продаю.

Ответив такой же "лучезарной" улыбкой:

- А как приятно по утренней прохладе прокатиться верхом. У нас очень живописные места, миссис Максвелл. Как жаль, что вы не хотите.

Допив виски, отставил бокал, давая понять что аудиенция закончена.

Ещё ночью
Таких контрастных ощущений Грей не испытывал никогда. Словно все они жили внутри него в другой, серой и бесцветной жизни, ожидая момента, когда смогут вырваться наружу. И вот этот момент настал. Его потряхивало от того напряжения, в котором Палмер находился последние полутора суток. Его выворачивали наизнанку все те эмоции, что он успел испытать за крошечный отрезок времени, когда он увидел Каро с другим. Самым верным сейчас было просто подстегнуть Ворона и покинуть это место, Каролину и все те ощущения, что рождались рядом с ней. Но это было бы самообманом. Оставить свои чувства здесь, рядом с этой женщиной он не смог бы даже если бы она парой минут назад спустила курок приставленного к его лбу пистолета.
Едва её тонкие пальцы, неестественно холодные, скользнули в протянутую Греем ладонь, как к ощущениям Палмера примешалось ещё одно: жар, разливающийся по телу, посылающий в голову мысли, которым там было не место. Что если сейчас дождаться, пока она устроится перед ним в седле, развернуть Ворона и умчаться, куда глаза глядят? От всех и вся. От условностей, от гнёта их жизней и судеб, от оков, в которые они сами себя добровольно заковали. Что такое свобода белого, если ты, повинуясь условностям, не можешь ею распоряжаться? Ты беднее, чем самый измождённый раб, который, освободи ты его от цепей, найдёт гораздо более верное применение своей короткой жизни, чем существование в выдуманных кем-то рамках.
Но от этого действия, такого простого и кажущегося единственно верным, Грея удержало понимание: Каролина наставила на него оружие. Она защищала чёрного мужчину. Она бы застрелила его, защищая другого. Сцепив зубы от злости и ненависти ко всем черномазым вместе взятым, Грей почувствовал Каро рядом, но, увидев, что она отодвинулась от него, лишь только крепче сжал поводья, разворачивая коня в сторону дома мисс Хэмптон.

И всё равно предательское тело не могло не отреагировать на близость Каролины. Аромат её духов и кожи впитывался в самый центр существования Грея Палмера, чтобы после, когда он вновь окажется в объятиях серой жизни, эти оттенки стали тем немногим, что он может себе позволить в воспоминаниях. Её неестественно прямая спина, локон, выбившийся из причёски. Его дыхание, касающееся нежного изгиба шеи. Маленькое ушко с розовой мочкой, до которого хотелось дотронуться губами. Он хотел её, всё также сильно, как и несколько часов назад. С той лишь разницей, что в этот раз его объятия и поцелуи не были бы нежными и осторожными. Дай он себе волю, он бы взял её быстро и грубо, выражая этим хоть толику того, что чувствовал в данный момент.
Он спешился, когда они достигли дома Хэмптонов и помог Каролине спуститься с Ворона. Маленькая слабость - касаться её и чувствовать, насколько эти прикосновения незаконны. Маленькая слабость - отвести глаза, когда она стоит рядом, запрокинув голову и смотрит в его лицо. Что она хочет там увидеть? Что он снова сдаётся? Что хочет растоптать свою гордость, всё то, что у него осталось рядом с нею в тот момент, когда она направила на него оружие? Что она желает видеть на его лице? Боль, которую так трудно держать в узде, что отголоски её видны на исказившихся чертах? Что она хочет? Чтобы он умолял её сказать, что всё случившееся неправда? Он мог бы сделать это... Вчера, сегодня, завтра... Но не сейчас.
Прикосновение её губ к подбородку обжигает, заставляя дыхание прерваться. Грей уже не чувствует ничего, лишь только тепло её рта, который так хочется целовать, грубо, наказывая за всё, что она сделала с Греем.
За что?
Её губы перемещаются на его рот и становится так нестерпимо трудно не запустить пальцы в волосы Каро, не вжать её тело в своё до боли, до исступления, до жажды почувствовать, что она становится с ним одним целым. Касания её язычка сводит с ума, понуждая сердце выбивать рваный ритм.
За что?
Что ты хочешь? Чтобы я признал твою власть? Сказал, что ты нужна мне как воздух сегодня и сейчас, и до того момента, пока мир не исчезнет, растворившись в небытие. Что ты хочешь? Чтобы я, готовый сражаться за тебя до последней капли крови пал перед тобой на колени, помня как бездушное дуло револьвера мне в грудь направляет твоя рука?
За что?

Слово "Прощай" случало в ушах погребальным колоколом. И так хотелось кричать в равнодушное ночное небо "Прощай!", но его губы всё ещё горели от её неумелого поцелуя. И это понимание, словно призрачный шанс, один на двоих, который позволил себе дать обоим Грей, было той соломинкой, что могла продлить их агонию.
Догнав Каролину в несколько больших шагов, он грубо обхватил её предплечье, разворачивая лицом к себе.
- Мисс Хэмптон, у меня к вам остались ещё несколько вопросов. Но задать их я предпочту не сейчас. Пока мне не снесли голову особенно безудержные из ваших братьев, я отправлюсь домой. На рассвете я буду на том месте, где мы встретились с вами вчера утром. Если вы решите не приходить, ваше "прощай" будет мне более чем понятно.
В его голосе сквозила злость. На неё, на себя, на всё то, что с ними творилось.
Больше ни прибавив ни слова, Грей развернулся, и через несколько мгновений уже скрылся на Вороне во мраке ночи.

Утро
Спрыгнув с коня, Палмер заложил руки за спину и прошёлся туда и обратно, словно каждую секунду удерживал себя от того, чтобы не сорваться с места и не поскакать обратно. Он переночевал в своём поместье, общаясь со слугами и только по делу. Оставив рано утром Мэгги, которая что-то писала, сидя за столом, он соврал ей, что едет по делам, и отправился на встречу с Каролиной. Или же на то место, которое сегодня казалось ему неприветливым и неуютным. И то, куда Каро не приедет.
Это место пару дней назад стало началом чего-то запретного и безумно дорогого. История всегда развивается по спирали. Сегодня здесь всё должно было окончиться. Его агония, его мука и его боль. Те, которыми он так щедро поделился с Каролиной.
_________________

- Нет - всё так же спокойно, хотя внутри поднимался гнев- Я всё поняла. Ну конечно. Глупо было с моей стороны рассчитывать, что вы согласитесь с моим предложением. Потому что с женщинами вы никаких дел не ведете, а будь на моём месте мужчина, вы уже давно ударили по рукам. Я не права? - Алекс поднялась - А причина покупки именно этой рабыни, считаю вас не должна касаться, да и на самом деле вам нет до этого дела - она пожала плечами. - Как и сама рабыня. Сдохни она, вы купили бы ей замену. Это из принципа, да? Я вам настолько ненавистна и неприятна, что предложив я три цены, вы опять даже слушать меня не стали? - не отступала она проявляя упрямство.

- Действительно жаль - она обошла кресло всё ещё не собираясь покидать кабинет, хотя намек на конец разговора поняла - Хотеть то, чего не предлагали.