Пенелопа Уильямсон "Сердце Запада"

Девочки, всем доброго вечера!!!


Ну что ж, Иришка, будем ждать...
И пусть мы не знаем, а только можем догадываться по отсутствию всяких моральных и этических норм у данного героя, что поступки его и слова идут для создания комичных ситуаций, где он отвел себе роль Главного Ведущего - пусть!!!
На роль положительного героя он не тянет, поэтому пусть посодействует стрессовым ситуация для наших молодых...
Монологи же его поистине прекрасны!!!

Э-э, нет. Нет-нет!!!
Я четко знаю, чего хочу в этой книге, меня так просто не запутаешь...
Я имела ввиду следующее...
Глава 17.
1885 год.
Зак уезжает.

Глава 18.
1889 год.
Зак приезжает.
И тогда все довольны остаются - и автор, не надо писать много без главных героев рядом, и мы, читатели...
Так что я скрестила пальцы и буду ждать и надеяться, что Зак и Клем все таки будут упоминаться в каждой главе...

Да! Поддерживаю!
Интригу сохраняя, можно чего-нибудь нам нашептать, для положительных эмоций, конечно же!!!

tanij - тебе и маленькому только положительных эмоций!!!


Как здесь поспоришь?
Раз великий говорил, значит так оно и было!...

Есть мужчины, которым идет и борода, и легкая растительность! Не буду спорить. (Красота все таки измеряется не внешностью, а душевными качествами!) Как наш Зак на фото и в сериале...
Но ведь есть и такие, которые щеголяют карикатурной редкой щетинкой или тощей бородкой ( смешной, козлиной...), что просто смех распирает...
Нет. Все таки я лучше посмотрю на бородатого со стороны, а супругу не разрешу эксперименты ставить с растительностью на своем лице!!!

Марьяша, все у тебя еще впереди!!!
Главное - хороший, любимый мужчина рядом и желание, а иногда и просто случай!!!


Марьяша - и это хорошо!!! Было бы странно во всем иметь схожее мнение!
Противоречие мнений не означает, что кто-то прав и кто-то не прав. (Роберт Киосаки)

Люблю поговорить и послушать других!
Ведь только так получаются диалоги!
А в спорах рождается истина...(с)

А меня так взволновала и растрогала глава, что теперь не могу читать ничего, даже любимых авторов, жду в нетерпении продолжения!!!


Здесь я тоже не сомневаюсь, что ему быстро наскучит роль примерного и счастливого папочки.
По собственному опыту ( скромному ) знаю, как много сил и терпения требуется обоим родителям для воспитания ребенка.
А в стрессовых ситуациях - упал, ударился, заболел, и т.д. - от родителей необходима своевременная реакция, спокойствие ( которое сложно восстановить, когда твой деть истекает кровью или температура его достигла 39 гр.), грамотно оказанная первая помощь и терпение ухаживать долгими бессонными ночами и терпеть капризы ( забыв о себе, любимом )...
Гас все-таки показал себя в случае укуса Клем своим способом - отстранился.
Переживал, напугался - но удалился.
И это поведение взволнованного случившимся мужа? Хм...
В случае с сыном, боюсь, будет такая же история.
Но одно радует - Клем далеко не слабая женщина, и своему сыну будет настоящей опорой.
А Гас будет баловать, рассказывать сказки, мечтать... Это тоже нужно...

Другое дело Зак...
В излишних комментариях - каким будет отцом наш Зак - не нуждается!

Да, да - тысячи раз Да!!!
Ждем ее мыслей!...

Марьяш, поправляйся!!!
И грибы обходи стороной - раз такое дело. Здоровье, он важнее!!!
___________________________________

Seniorita Primavera спасибо за малышей зверят!

Мне кажется до рождения ребенка Клем для Гаса была мечтой, сказкой. Ребенок родился, начнется реальная жизнь, со всеми переживаниями, тревогами, выдержит ли Гас такую реальность?
_________________

 » Часть 2. Глава 16

Вот мы и приступаем ко второй части книги. Еще раз хочу поблагодарить моих дорогих Ластика и Танюшу за их титанический труд!
Также огромное спасибо нашей умничке Таше за ее усилия в поиске чудесных фотографий. Глава выдалась длинная и тяжелая, но Таша перекопала просто уйму фильмов и фотографий, за что ей громаднючая благодарность.
Еще огромное спасибо Зодику и Леночке(Лафлорику) за помощь в переводе! (особенно китайских фраз и выражений) Девочки,
И конечно же, спасибо вам, читатели, за то, что вы всегда с нами!


Часть 2
1883 год

Глава 16


Дилижанс накренился на изрезанной колеями дороге, и обрушившийся на него порыв ветра загремел кожаными шторками, послав облако пыли в окна на восьмерых мужчин и китаянку, теснившихся на жестких сиденьях из конского волоса.
От жгучей пыли девушка закрыла глаза. Но через мгновение вновь открыла, когда ей в нос ударил резкий запах виски. Сидящий напротив чужеземный дьявол потряс коричневой стеклянной бутылкой перед ее лицом и нагло ухмыльнулся, оскалив зубы. Виски выплеснулось ей на колени и на пухлые кожаные мешки с почтой, спрятанные под ее ногами.
– Пить хочешь, маленькая китаянка? Пи-и-ить, – повторил он громче, словно обращаясь к глухой.
Эрлан, любимая дочь дома По, скрывала отвращение, сохраняя невозмутимый как оперная маска вид. Подобно многим фон-квеям[1], этот мужчина был волосатым и носатым как бабуин, и точно так же источал отвратительный запах.
Ничего не ответив, китаянка потупилась.
И хотя она вела себя покорно и безропотно, не делала ничего наперекор, не выказывала чувств, веревка все сильнее затягивалась на ее шее в знак предупреждения.
Привязь являлась самым худшим наказанием.
Именно мать Эрлан положила начало всему, и ее поступок был настолько ужасным, позорным и постыдным, что расплатой стала смерть. И за этот позор и стыд пришлось пострадать и Эрлан, дочери своей матери. Отец, одержимый яростью и жаждой мести, продал ее работорговцу в Фучжоу за сто таэлей[2] серебра.
Работорговец изнасиловал Эрлан, сломив отчаянное сопротивление, и на ее грудях остались глубокие отметины от его длинных ногтей вишневого цвета, изогнутых и острых, как орлиные когти. Но в первый раз Эрлан заплакала, только когда насильник вырвал из ее ушей серьги из драгоценного белого нефрита, серьги, которые подарил ей отец в день ее превращения в женщину.
Работорговец запер ее в трюме корабля с остальными рабами и приказал матросам следовать в Гам-Сэм, землю золотых гор. Рабы штабелями лежали на многоярусных деревянных койках, напоминая костяшки для игры в маджонг[3], уложенные в коробку. Койка Эрлан располагалась в самом низу, и во время шторма рядом с головой девушки по стене стекала рвота. Зловонные фонари на китовом жире все качались и качались в такт кораблю, а крысы настолько осмелели, что сидели на ее груди и смотрели на нее глазами, блестящими в полной темноте как спиртовые огни. Один из матросов тоже ее изнасиловал и во время борьбы разбил ее чашку для риса, так что ей пришлось драться за несколько горстей каши, оставшихся на дне общего горшка. Той ночью Эрлан приснилось, будто она в отцовском саду сидит с матерью в тени баньяна на скамье в виде каменной черепахи, потягивает теплое рисовое вино и грызет кусочки засахаренного имбиря. Вот тогда-то Эрлан заплакала во второй раз.
Ее ослепил жемчужно-белый свет, когда она наконец покинула корабль и ступила перевязанными ногами на фон-квейскую землю, шатаясь, словно пьяный рыбак. Свежий воздух по запаху напоминал холодную дыню. И горы действительно казались золотыми, хотя и не были сложены из золота, как говорилось в легендах. Один из матросов сказал ей, что они прибыли в место под названием Сан-Франциско и что в этом фон-квейском городе есть целый китайский квартал. Эрлан отвезли в бордель Хип Йи Тонга, общества, занимавшегося торговлей рабынями. Здесь бедняжку искупали и так дотошно обследовали интимные части ее тела, что от стыда щеки Эрлан раскалились сильнее жаровни повара.
– Этот вонючий работорговец из Фучжоу испортил тебя! – мужчина из тонга закричал на Эрлан и ударил ее по лицу, будто виновата была она.

– Я мог бы получить четыреста фон-квейских долларов за твою девственность. – Он внимательно посмотрел на нее, концы его белой бороды дрожали. – Айя[4], меня и вправду обманули! Тебе по меньшей мере восемнадцать лет, а твои золотые лилии[5] ужасны. Большие, как лодки. Вей[6] больше, чем джонки императора. Ты не одна на тысячу, как он обещал, а одна из тысячи. Может, лучше сразу продать тебя лагерю старателей, ма[7]? Эти трахальщики шлюх так отчаянно нуждаются в женах, что заберут любую уродину, даже обесчещенную старуху без ножек-копытцев.
Он показал Эрлан лачуги в переулке шлюх, где подобные ей негодные девушки, просунув тоненькие белые руки сквозь оконные решетки, мяукали как потерявшиеся котята. Господин из тонга сказал Эрлан, что в день ее будет иметь сотня мужчин, если она не согласится принять свою судьбу и стать женой для лагеря старателей.
Эрлан подумала, что, должно быть, ослышалась. Ведь ее не могут отдать в жены целому лагерю мужчин. Но не стала переспрашивать. Как говорится, слепой не может бояться того, чего не видит.
Мужчина из тонга передал Эрлан под опеку бок тоу дою, одному из бандитов, подчинявшихся законам тонга. Если у бок тоу доя и было имя, Эрлан его не узнала. Бандит приказал ей называть его хозяином.
Хозяин изнасиловал бедняжку, а за попытку сопротивления, избил ее палкой и посадил потом на привязь, чтобы научить послушанию. И тогда Эрлан заплакала в третий раз.
О, одним только богам известно, что привязь являлась для нее самым худшим наказанием. Веревка приносила больше мук, врезаясь в ее гордость, нежели в нежную плоть шеи. Привязь сообщала миру то, что самой Эрлан хотелось отрицать: она была рабыней.
И сейчас китаянка сидела в качающемся дилижансе так тихо, как только возможно, терпеливо снося боль от впивавшейся в тело веревки. Она знала, что в конце концов хозяин прекратит эти муки, ведь лавочник Сэм Ву из Радужных Ключей заплатил за нее восемьсот фон-квейских долларов, а ему вряд ли нужна задушенная невеста.
Минуя поворот, дилижанс накренился, и взору Эрлан предстало странное зрелище. Над долиной подобно огромному волдырю возвышался большой холм в форме шляпной тульи, лишенный травы и деревьев. И на вершине этого холма туманное небо пронзал черный скелетообразный каркас какого-то строения, напоминавшего сожженную пагоду.

– Вы видите подвесные леса серебряной шахты «Четыре Вальта». Всего четыре года назад это место было не больше, чем плевком на дороге. А сейчас только гляньте – добыча серебра превратила Радужные Ключи в быстро растущий город.
Несмотря на удерживавшую ее веревку, Эрлан наклонилась, чтобы получше разглядеть рудник. Речь мужчины с волосатым лицом так сильно отличалась от сладких звуков школьного английского языка, которому учила ее мать, что Эрлан с трудом понимала его. Но уши уловили слова «серебряная шахта».
Покрытый шрамами серый холм был уродлив. В его тени на грязной пустой земле располагались побитые непогодой деревянные хибары, более убогие, чем лачуги нищих.
Доверху нагруженная булыжниками повозка прогромыхала мимо дилижанса, заслонив обзор. Погонщик закричал и щелкнул длинным кнутом по спинам мулов. Сквозь грохот колес по твердой разбитой земле Эрлан услышала глухой ритмичный стук.
С ветром в окно проник ужасный запах – вонь была настолько отвратительной, что Эрлан чуть не вывернуло наизнанку. Дилижанс замедлил ход и въехал в город, где в кучах пустых банок, костей животных и гниющего мусора рылись собаки и свиньи. Экипаж миновал ряд бревенчатых домов с качающимися решетчатыми створками дверей, из которых вырывались громкая дребезжащая музыка и раскатистый смех.
Со скрипом оси и облаком пыли дилижанс остановился, и послышался лающий вопль извозчика:
– Тпру, вы, сукины дети! Тпру!
Хозяин подал Эрлан красную вуаль, и когда она не взяла полотно, грубо потянув веревку, повернул голову китаянки так, что она вынуждена была посмотреть ему в глаза и снова увидеть в них предупреждение.
Эрлан приняла вуаль и набросила на голову.

Красный считался счастливым цветом, цветом свадьбы. Когда-то она с детской невинной радостью и нетерпением ждала этого дня. В своих мечтах Эрлан выезжала из дома отца в красном лакированном паланкине, сидя на троне, окруженном красными шелковыми занавесями. А красивый и молодой жених ждал ее у лунных ворот своего лао чиа[8], держа в руке ключ от ее паланкина... о, да, а возможно, и сердца. В своих мечтах она беспокоилась лишь о том, быстро ли осчастливит прославленных предков мужа, родив сына.
Девушка провела ладонями по грубой синей хлопчатобумажной ткани ханьфу[9], выданного ей мужчиной тонга. В своих мечтах Эрлан была одета в богато вышитое свадебное платье из красного шелка и головной убор из золота, лазуритов и нефритов. В своих мечтах...
Эрлан сидела под красной вуалью, погруженная в глубокое внутреннее спокойствие. Хозяин дернул за веревку. Китаянка услышала грохот падающих на землю кожаных мешков с почтой и почувствовала, как закачалась повозка, когда ее стали разгружать. Настало время встретиться с мужчиной, который купил ее себе в жены.
После многих часов, проведенных в тесном дилижансе, Эрлан зашаталась на крошечных перевязанных ногах и внезапно ощутила головокружение, а в глазах потемнело так, что красная вуаль померкла. Китаянка впилась ногтями в ладони, надеясь не потерять сознание от боли. Она должна оказать честь своим предкам, не выказав слабости перед мужчиной, которому суждено стать ее мужем.
– Почтенный господин, – произнес хозяин с усмешкой в голосе – лавочник Сэм Ву уж точно не был господином. – Я привез эту ничего не стоящую девчонку, чтобы отдать ее вам в жены.
Украдкой выглянув из-под вуали, Эрлан разглядела нижнюю часть тела своего жениха. Она ожидала увидеть белые туфли на бумажной подошве и шелковое китайское ханьфу. Но на мужчине были чужеземные брюки в полоску и блестящие сапоги с острыми носами. Эрлан почтительно и грациозно поклонилась жениху, опустив голову, но держа спину прямо, ее правое колено почти коснулось земли, а обе руки слегка дотронулись до левого бедра.
«Милостивая Кван Йин[10], – молилась Эрлан, стыдясь своей гордыни и не имея сил справиться с ней, – пусть он по крайней мере будет молодым и приятным на вид».
Мужчина откинул ее вуаль. Жених не должен видеть лица невесты, пока они не поженятся, но Эрлан вовсе не удивило очередное нарушение традиции. Она не стала держать голову опущенной, как положено, а медленно подняла глаза к лицу незнакомца. О, вероломные жестокие боги! Ее жених оказался старым и уродливым как бамбуковая крыса.
Лавочник Ву разглядывал ее сквозь очки с толстенными словно шанхайская лапша стеклами. От возраста его глаза впали, а вокруг рта появились глубокие морщины. Он отрастил реденькую бородку в тщетной попытке скрыть безвольный подбородок. Эрлан не могла увидеть, был ли его лоб таким же неказистым, поскольку тот был спрятан под варварской шляпой с ведерной тульей.
По бокам лавочника Ву стояли две белые дьяволицы. Одна была невысокой и худой как призрак с волосами бледно-желтого цвета только что взошедшей луны.

Волосы другой женщины были самого необыкновенного оттенка – глубоко-красного точь-в-точь сок бетеля. Нет, даже более яркого. Словно раскаленные угли, отражающиеся от начищенных пластин бронзовой жаровни.
На улице собралась группа любопытствующих зевак, наблюдающих за прибытием дилижанса.

Эрлан увидела других китайцев в грубых хлопчатобумажных жилетах длиной до колен, мешковатых голубых шмо[11] и заостренных крестьянских соломенных шляпах с широкими полями. Фон-квеи были повсюду, в рубашках из матрасной ткани и грубых холщовых штанах. Некоторые из них тыкали в нее пальцами. Эрлан задалась вопросом, что же такого она сделала, чтобы заслужить столь презрительные жесты.
А затем один мужчина, казавшийся великаном даже среди огромных чужеземных дьяволов, поймал и удержал ее взгляд. Подобно остальным фон-квеям, этот тоже невоспитанно пялился на нее. Незнакомец не был красивым, хотя и выглядел молодо, а выступающие линии костистого лица – то, что Эрлан смогла разглядеть под растительностью на его щеках и подбородке – казались резкими и тупыми как лезвие старого топора. В нем чувствовалась какая-то пугающая жестокость. Но потом чужеземец улыбнулся, и, хотя оскалил зубы, ей понравилась его улыбка, нежная и сладкая, будто музыка пипы[12]. От этой улыбки у Эрлан потеплело на душе.
Веревка сильно затянулась вокруг ее шеи, не позволяя дышать. Эрлан неосознанно подняла руку и вцепилась в кожаную удавку, пытаясь ослабить ее.
Огромный белый демон направился прямиком к ней. На его лице застыла маска ярости, и Эрлан испуганно отшатнулась.
– Он держит ее на привязи!– взревел великан. – Проклятый ублюдок держит девушку на поводке как собаку!
Хозяин встал перед Эрлан. Громадный демон ударил его в живот, отчего хозяин упал на четвереньки на пыльную покрытую навозом улицу. Но тут же быстро вскочил на ноги, засунув руку в карман ханьфу, где прятал небольшой нож, орудие своего ремесла.
– Та ма[13]! – выругался бандит сквозь сжатые зубы. Но не решился нанести фон-квею ответный удар, а вместо этого, подобно трусливой змее, каковой и являлся, набросился на Эрлан. Его жесткая ладонь обрушилась на щеку рабыни, издав звук, похожий на щелканье бича. Девушка упала бы, если бы огромный дьявол не удержал ее, подхватив сзади за плечи. На глазах Эрлан выступили слезы боли. Она моргнула и к своему удивлению увидела, что женщина с огненными волосами внезапно встала перед хозяином и направила маленький пистолет ему в лицо.
– Только дернись, китаец, – прошипела она голосом, напоминающим горячий дым, – и останешься без носа.
Тем временем будущий муж Эрлан взволнованно переминался с ноги на ногу и заламывал руки:
– Святый Боже! Миссис Йорк! Мистер Скалли! Пожалуйста! Что вы делаете?
Прокладывая животом себе путь, к ним с важным видом подошел чужеземный дьявол, толстенный как торговец рисом.
– А сейчас Ханна, малышка, – произнес толстяк, – почему бы тебе не засунуть пистолет обратно в карман и не позволить этим китаезам самим разобраться со своими делами?
Незнакомец повернулся, и на солнце блеснула семиконечная звезда на его груди. Звезда была дурной приметой, так что Эрлан быстренько отвернулась. Боги свидетели, ей не нужен еще один плохой знак.
– И ты здесь, братец Джере, – сказал жирдяй, глядя на великана позади Эрлан. – Разве уже был свисток об окончании смены? Или желаешь лишиться дневной платы?
Эрлан внезапно осознала, что огромный дьявол все еще держит ее. Она ощущала тепло и тяжесть его рук на своих плечах, но, как ни странно, не находила прикосновение неприятными.
– Да мне плевать на проклятый свисток! – ответил защитник на чистом английском, к которому привыкла Эрлан, хотя в его голосе все еще грохотала драконья ярость. – Этот желтокожий ублюдок тащит женщину на поводке, и в этом чертовом городе наверняка должен быть закон, который такое запрещает.
Толстяк потер подбородок рукой, похожей на медвежью лапу.
– Если такой закон и существует, то я никогда о нем не слышал.
Огненная женщина помахала маленьким пистолетом под двойным подбородком жирдяя.
– Маршал Доббс, от вас пользы не больше, чем от трехногого мула. Почему бы вам не вернуться к прихлопыванию мух и почесыванию задницы, а это дело оставить мне и миссис Маккуин? – Она посмотрела назад через плечо на лавочника Ву. – Извини, Сэм, но ты не женишься на этой девушке, пока мы не убедимся в её согласии.
– Святый Боже.
Толстяк подтянул свой ремень.
– Послушай, Ханна, малышка...
– Перестань называть меня Ханной-малышкой, а не то я проделаю дыру в твоем оловянном значке. – Она повернулась к Эрлан, и ее лицо смягчилось. – Пойдем, дорогая...
Хозяин резко взмахнул ладонью.
– Цао ни, Ло Мо[14]! – рявкнул он. – Китайская девчонка, она оставаться.
Женщина с волосами цвета луны шагнула вперед, встав между Эрлан и хозяином.
– Будьте любезны, отойдите, сэр, – промолвила она голосом, напоминающим проносящийся над снегом ветер. Она долго и спокойно смотрела на бандита, и, к удивлению Эрлан, отступил именно бок тоу дой.
Китаянка по-прежнему ощущала на плечах тяжесть и тепло рук великана.
Он осторожно развернул ее лицом к себе. Его пальцы действовали ласково, пока он маленьким ножиком перерезал прочную кожаную веревку, а затем фон-квей добрым голосом сказал:
– Иди с миссис Йорк. Уверен, она позаботится о тебе. Но запомни вот что, малышка: здесь никто не может заставить тебя сделать то, чего ты сама не хочешь.
Эрлан ничего не ответила, но не сумела отвести взгляд от его глаз. Таких темно-серых глаз цвета дождливого неба она никогда раньше не видела. И в них светилась странная смесь жестокости и нежности.
Эрлан усилием воли двинулась с места и позволила двум дьяволицам увести себя. Ей потребовалась вся выдержка, чтобы не повернуть голову и в последний раз не взглянуть на великана.
Она покачивалась на крошечных золотых лилиях, обходя зловонные кучи навоза, разбросанные на дороге. Aйя, это место воняло сильнее, чем телега очистителя ночных горшков.
Все в Королевстве цветов слышали о Мей-Квок, прекрасной земле под названием Америка, где улицы усыпаны слитками золота, такими же толстыми, как буйволовые лепешки на рисовом поле. Но на здешних улицах лежал только лошадиный навоз – должно быть, какой-то дурак сослепу принял его за золото.
Испускающая пар и кишащая мухами куча находилась прямо на пути Эрлан. Она приподняла свою ханьфу и обошла ее, ступая крохотными грациозными шажками на высоких изогнутых деревянных резных туфельках.

– О, Боже! – воскликнула огненная женщина. – Только посмотри на ее ступни! Что с ней сделали – что эти язычники делают с бедными девичьими ножками!
Эрлан почувствовала, как кровь прилила к щекам, когда дьяволицы остановились и принялись в ужасе разглядывать ее золотые лилии.
Действительно, ноги Эрлан были не такими, какими должны. «Но не этой огненной женщине тыкать в меня пальцем, – возмущенно подумала китаянка, – когда у неё самой ножищи огромнее, чем сампаны[15]». Эрлан ничего не могла поделать с тем, что когда пришло время создания золотых лилий, мать оказала ей медвежью услугу, не позволив перевязчику ног забинтовать ступни дочери так туго, как положено. Ноги Эрлан не стали двумя изящными семисантиметровыми дугами, а выросли длиной почти в тринадцать сантиметров. Когда Эрлан повзрослела достаточно, чтобы понимать такие вещи, то стала переживать, что столь несовершенные золотые лилии снизят ее ценность в качестве невесты. Какой бы богатой и красивой лицом она ни была, ни один достойный мужчина не женится на девушке с большими ногами.
Как только Эрлан поднялась по ступеням отеля, его вывеска заскрипела на ветру. Сосновый пол усеивали липкие комочки просочившейся смолы, а некрашеные стены были выщерблены отверстиями от сучков. Огненная женщина зашла за высокий стол и достала ключ. Эрлан последовала за двумя дьяволицами вниз по коридору в маленькую комнатку, умещающую в себе простую железную кровать, сосновый комод и умывальник.
Солнечные лучи проникали сквозь единственное окно и падали на голый пол. Эрлан неосознанно шагнула, встала в круге света и, продев руки в рукава своей ханьфу, стала ждать.
Женщины обсуждали, что делать с Эрлан, будто у них было право голоса в этом вопросе. Она выйдет замуж за лавочника Сэма Ву – такова ее доля. Это стало судьбой Эрлан с тех пор, как отец продал ее работорговцу за сто таэлей серебра. А возможно, с той самой ночи, когда ее мать молодой женой вошла в дом По и расшевелила старые кости отца, чтобы произвести на свет Эрлан, его последнего ребенка и еще одну никчемную бесполезную дочь.
Огненная женщина напомнила Эрлан мать. Не внешностью, конечно, а своей сущностью, которая по большей часть была инь – темной, женской и земной. Туманный голос дьяволицы клубился в воздухе подобно дыму, и при разговоре она медленно и плавно жестикулировала. А блестящими волосами и ярко-желтым платьем она напоминала шуструю золотую рыбку, плавающую в пруду.
В противоположность огненной дьяволице, платье женщины с волосами цвета луны было сшито из темно-бордового шелка того же оттенка, что и новогоднее знамя. Ее лицо не выражало никаких эмоций и сохраняло невозмутимость. Но хотя чужеземка и казалась прекрасной и изысканной как нарисованные на шелковом веере цветы, в ней было много энергии ян. Эрлан подумала, что лунная женщина носит в сердце хорошо закаленный меч.
Та провела ладонью по животу, и Эрлан увидела, что он слегка припух от ожидаемого счастья. Тем не менее, незнакомка не носила золотых браслетов, показывающих, что у нее есть муж.
Китаянка подумала, что, должно быть, эти женщины – обычные проститутки, полуразвалившееся здание – дом досуга, а огненная дьяволица – вероятно, хозяйка.
Эрлан разлепила губы, чтобы заговорить, но от долгого молчания ее голос дрогнул, прозвучав как кваканье лягушки:
– Тысяча извинений, Ло Мо[16]...
Огненная женщина развернулась и приложила руку к груди.
– Боже, ты напугала меня! – Она рассмеялась, и её смех звучал мелодично, словно перезвон нефритовых колокольчиков жу. – Ты, наверное, ужасно сердишься на нас за то, что мы в открытую тебя обсуждали. Мы просто не ожидали, что ты будешь говорить по-английски, только-только сойдя с парохода.
От стыда Эрлан опустила глаза к подолу своей ханьфу. Она не предполагала, что ее молчание так унизит чужеземных женщин.
– Эта глупая девчонка понимает совсем немного, – сказала она, – а говорит и того меньше.
Улыбаясь, огненная женщина подошла к Эрлан. На ее щеках появились две крошечные ямочки в форме полумесяцев.
– Меня зовут Ханна, а это Клементина.
Эрлан поклонилась и коснулась груди кончиками пальцев.
– Эрлан... что значит Лилия на вашем языке.
– Лилия. Боже, какое прекрасное имя! – Ханна взяла Эрлан за руку, подвела к кровати и усадила рядом с собой.
Клементина тоже пересекла комнату и устроилась на постели. Даже на своих неперевязанных ногах она двигалась с грацией и элегантностью гребного каноэ.
– Почему тот мужчина надел веревку тебе на шею?
Эрлан покраснела от стыда и отвернулась.
– Чтобы научить меня послушанию, – ответила она тихим напряженным голосом.
– Значит, не по собственному желанию ты согласилась выйти замуж за Сэма Ву?
По собственному желанию? Это отец захотел продать ее в рабство. А ее долг – подчиняться.
– Не понимаю, – ответила Эрлан и, встретившись со взглядом лунной женщины, разглядела глубокие чувства, скрывающиеся за маской спокойствия.
– Ты не рабыня, Эрлан. Никто не может заставить тебя выйти замуж за мистера Ву.
– Но если я не выйду, что со мной будет?
– На восток, как и на запад тоже отправляются суда.
Эрлан ощутила прилив щемящей тоски. Она представила, будто ее несут в паланкине вдоль высоких стен ее лао-чиа, пока не доходят до ворот. А там ее ждет отец. Но это только мечта, подобная многим другим, и ей тоже суждено исчезнуть, словно росе в лучах утреннего солнца. Эрлан была обесчещенной дочерью, отвергнутой собственной семьей. На лунных воротах ее дома никогда не будут висеть красные знамена, приветствующие ее.
– На востоке меня ничто не ждет, – прошептала Эрлан, и эта истина причинила такую боль, что китаянка чуть не ахнула вслух.
Ханна сжала ее руку.

– Тебе необязательно возвращаться в Китай, дорогая. Но также необязательно и выходить замуж за Сэма Ву. Ты могла бы, например, открыть прачечную. Чтобы начать, много денег не потребуется. Или заняться огородом. Здесь живет один китаец, который работает на земельном участке за рекой, и он утверждает, что мог бы продать вдвое больше того, что выращивает.
Эрлан покачала головой, в горле возникла колющая боль как от застрявшей рыбной косточки.
– Я должна выйти замуж за лавочника Ву.
Она с радостью и безоговорочным послушанием вышла бы замуж за мужчину, выбранного ее родителями, поэтому не должна плакать сейчас, раз уж боги избрали для нее другой путь. Бросить вызов судьбе означает обесчестить себя. А Эрлан не могла вынести большего позора, чем уже выпал на ее долю.
– Если ты уверена?.. – сказала Ханна.
– Да. Я выйду замуж за лавочника Ву.
При стуке в дверь голова Эрлан дернулась вверх. Ханна отправилась открывать. На пороге стоял лавочник Ву. Через его руку было перекинуто красное атласное ханьфу, украшенное вышитыми желтыми летящими журавлями. Он что-то сказал Ханне, слишком тихо, чтобы Эрлан могла расслышать, но ответ огненной женщины вызвал облегчение, отразившееся на его лице. Бок тоу дой топтался позади китайца, своим угрюмым видом угрожая ужасными последствиями, если Эрлан воспротивится.
– Ты только посмотри, – произнесла Ханна, вернувшись в комнату, – Сэм принес тебе новое платье для свадьбы.
Ханна положила красное ханьфу на постель и взяла с умывальника кувшин. Эрлан наблюдала, как она наливает горячую воду из жестяной бочки, стоящей на подставке. Лавочник Ву и хозяин пристально смотрели на Эрлан, пока Ханна не захлопнула дверь перед их носами.
– Окружного судью можно застать в городе только во второй половине дня, – объяснила огненная женщина. – Он проводит судебные заседания в баре отеля. Мы уже сказали Сэму, что он должен жениться на тебе законно, по американскому обычаю. Ты не будешь его рабыней, дорогая, независимо от того, что бы ни говорил тот хитрый ублюдок в коридоре. Ты будешь настоящей женой Сэма, что совсем не то же самое, что его собственность. Понимаешь?
– Да, понимаю, – солгала Эрлан.
Ее взгляд переместился к лунной женщине, молча сидящей рядом с ней.
Китаянка подумала об отце ее ребенка. Если Клементина все же не проститутка и у нее имеется муж, то выбрал ли ей брачный посредник доброго, молодого и красивого мужчину? Но возможно, в этой фон-квейской стране нет брачных посредников. И вполне вероятно, выбор сделала она сама.
Их взгляды встретились, и Эрлан подумала, что заметила печаль в этих глубоких как океан глазах. Возможно, даже в этой дикой стране властвует судьба, и выбор – лишь иллюзия.
– Ты бы хотела умыться в одиночестве? – тихо спросила Клементина.
Эрлан сглотнула и кивнула:
– Будьте добры.
Она подождала, пока ее оставят одну, а затем прикоснулась к свадебному платью, ощутив кончиками пальцев гладкость и прохладу красного атласа. Журавли были вышиты золотой шелковой нитью крошечными замысловатыми стежками. Красный и золотой, цвета счастья и удачи.
Но не будет никакой гадалки, чтобы определить самый счастливый день для свадьбы, никаких лунных пирогов на празднование, никаких петард, чтобы отогнать злых духов.
Эрлан подошла к умывальнику. От воды в кувшине поднимался пар. Китаянка вылила немного кипятка в чашу и, взглянув вверх, поймала свое отражение в маленьком зеркальце на стене.
Эрлан не видела себя в зеркале с тех пор, как покинула свой лао-чиа. Она была самой собой, но все же какой-то другой. Девушка прикоснулась к стеклу, ожидая, что изображение пойдет рябью и вовсе исчезнет как отражение в пруду.
У Эрлан не было рисовой пудры, чтобы отбелить кожу, но она и так выглядела достаточно бледной, за исключением синяка на щеке, которым наградил ее хозяин. Уложенные в девичьи колечки волосы нужно было для свадьбы собрать в узел – прическу замужней женщины, но у Эрлан не было служанки, которая помогла бы в этом, и не было жасминового масла, придающего волосам блеск.
Вместо нефритовых сережек, вырванных из ее мочек работорговцем, Эрлан носила медные, стоящие не больше гроша. Потеря сережек до сих пор причиняла ей такую сильную боль, что она не могла вспоминать об этом без слез. К тому же злодей забрал ее восхитительные золотые гребни, которые обладали гораздо большей ценностью. А также ее девственность – и вовсе бесценную.
Эрлан с силой прижала руки к лицу, ее плечи поникли.
«Значит, не по собственному желанию ты согласилась выйти замуж за Сэма Ву... Собственному желанию...». Слова эхом отдавались у нее в голове, как падающие в колодец камни. До настоящего момента вся ее жизнь посвящалась попыткам быть достойной предков, повиновению отцу, подготовке к тому дню, когда она будет подчиняться и угождать своему мужу и прислуживать свекрови. Эрлан думала лишь о том, как могла бы угождать и прислуживать.
«По собственному желанию... Собственному желанию...» Что было бы, если бы она прислуживала и угождала только себе? Столь непривычная мысль испугала китаянку, поэтому она похоронила ее глубоко в сердце.
Эрлан по мере возможности смыла дорожную пыль и заменила грубое голубое хлопчатобумажное ханьфу тонга красно-золотым атласным свадебным платьем. Высокий воротник скрывал отметины на шее, оставленные веревкой.
Хозяин ждал ее коридоре. Он оглядел Эрлан, резко кивнул и жестом указал ей идти вперед.
Из холла доносился шум голосов. Ханны, Клементины и ещё чьего-то, более низкого. Эрлан вышла из тени коридора на свет, проникающий из открытых двойных дверей, и перед ней внезапно появился фон-квейский великан-защитник.
– Я хочу услышать это от нее самой, – пророкотал он.
Поистине, более крупных мужчин она никогда прежде не встречала. Ее взгляд задержался на медных пуговицах синей рубашки в полоску и двинулся вверх. Темный румянец окрасил высокие плоские скулы мужчины, а волосы на его лице и голове казались глубокого коричневого цвета только что вспаханной земли. И у него были очень красивые глаза. Ласковые и нежные, как дождевая вода.
И сейчас эти глаза смотрели прямо на нее, отчего Эрлан ощутила внезапный скачок сердцебиения.
– Ты сама желаешь выйти замуж за Сэма Ву? – спросил он.
Рот Эрлан пересох словно пшеничная лепешка. Ей пришлось дважды сглотнуть, прежде чем она смогла заговорить, и слова чуть не встали поперек горла:
– Таково мое желание, – наконец удалось произнести ей голосом, который она не узнала.
К ним подошел другой мужчина, моложе и худощавее великана, с резкими ястребиными чертами лица. Глаза незнакомца были такого же глубокого серого цвета, но более холодные, будто камни, просвечивающиеся сквозь прозрачную воду пруда.
Он положил руку на плечо ее защитника.
– Давай пойдем, Джере. Мы опаздываем на работу, к тому же, ты слышал ее слова. Она делает это по собственной воле.
Великан стряхнул с себя руку второго мужчины. От злости его лицо потемнело. «При всей его доброте, – подумала Эрлан, – его характер способен хлестать как драконий хвост».
– Я не уйду, пока не буду полностью в этом уверен.
– Пожалуйста! – воскликнула Эрлан. – Вы позорите меня.
Она отпрянула от него так резко, что чуть не оступилась на крошечных перевязанных ступнях. И увидела в дверном проеме поджидающего её лавочника Ву. Тот снял свою чужеземную шляпу, и его бритая макушка не выглядела такой уж никчемной, а, напротив, казалась большой, гладкой и крепкой. В заправленную в жилетный карман косу была вплетена черная шелковая лента, а глаза жениха мерцали за толстыми стеклами очков. Эрлан не думала, что когда-нибудь сумеет полюбить его.
Комната, в которую они вошли, была полна мужчин, стоящих перед длинным деревянным прилавком и опрокидывающих во рты стаканы с пенным пивом. Сосновые половицы под ногами блестели от влаги и издавали солодовый запах. Эрлан видела все сквозь пелену слез, в которых винила густой табачный дым.
Лавочник Ву подвел ее к мужчине, который развалился на стуле, закинув ноги на стол. Тот поставил свой стакан и вытер рот запястьем. Его голова была круглой и лысой, точь-в-точь рисовый горшок, а растущие над верхней губой волосы напоминали лисий хвост.

– Черт тебя побери, китаец, – сказал плешивый и плюнул в деревянный ящик с опилками. Пол вокруг ящика был скользким и усеянным коричневыми пятнами. – Вижу, и ты решился в конце концов увязнуть шпорами в священном браке.
Лысый толстяк неуклюже поднялся на ноги и взял книгу. Эрлан не слушала, что он говорил.
– Скажи «да», – произнес он в какой-то момент.
– Да, – послушно повторила она, чувствуя, как одеревенели и стали странно холодными щеки.
Толстяк закончил, громко провозгласив:
– Можешь поцеловать невесту.
Китаец никогда бы не стал прилюдно касаться своей даже новообретенной жены. Но лавочник Ву взял Эрлан за руки, притянул к себе и прижался ртом к ее губам.
Чужеземные дьяволы захлопали, создавая достаточно шума, чтобы прогнать целую армию злых духов даже без помощи петард. Взгляд Эрлан упал на подол красного шелкового свадебного платья. Девушка ощущала внутри себя разгневанную дрожь и бурление, подобные гонимым тайфуном волнам.
Этот поцелуй был поистине отвратительным, а губы лавочника – сухими, как рисовая бумага.

* * *

Ветер начал в клочья рвать повисшую над холмом завесу дыма, когда братья Скалли поднялись по дороге к серебряной шахте «Четыре Вальта». Они находились в Радужных Ключах меньше месяца, недавно сойдя с прибывшего из Англии парохода с благим намерением преуспеть, усердно ведя добычу в золотой стране, полной возможностей. Правда, пока что им удавалось надолбить каменистой породы всего на три доллара за день, работая по десять часов в смену на шахте «Четыре Вальта».
Обычно братья почти не переговаривались между собой, являясь по натуре молчунами: Джере легко погружался в себя и проводил время в одиночестве, а Дрю был слишком гордым, чтобы показывать свои чувства. Но прибытие полуденного дилижанса разрушило привычную апатию Джере Скалли.
– Она не хотела выходить за него замуж, Дрю, – твердил он с родным корнуоллским акцентом. – Ты же сам видел, что не хотела.

Брат раздраженно и тяжело вздохнул:
– Да она едва ли не послала тебя ко всем чертям. Девушка стояла перед судьей и ответила «да», хотя никто не приставлял к ее голове пистолет, вот что я видел. Всерьез думаешь, что она предпочла бы уйти с тобой, нежели остаться с себе подобным? Неужто ты сам женился бы на ней, а?
– Может и женился бы.
Дрю взмахнул джутовым мешком с рабочей одеждой над головой Джере.
– Да ты рехнулся, братец, точно тебе говорю, раз не шутя толкуешь о женитьбе на китайской иммигрантке. Ты же знать не знаешь эту девчонку. Вы же всего какой-то парой слов перекинулись.
– Ты слышал ее голос? Он звучал как мелодия, будто она вот-вот запоет.
Дрю покачал головой, хотя и не отрицал, что девушка была красивой. Ее глаза походили на темные гладкие речные камни, а губы по форме напоминали красные банты, которые рисуют на конфетных коробках. Но самому Дрю нравились женщины поярче. Женщины с темно-красными волосами и цветастыми юбками, манящими глазами и гортанным смехом. Женщины, которые любили крепко и жили взахлеб.
Женщины навроде миссис Ханны Йорк.
Он вспомнил, как она вытащила из кармана свой маленький пистолет и угрожала отстрелить китайцу нос. О, Боже, до чего же она красива и порочна. И до чего же Дрю хотел ее. Однако пока что миссис Ханна Йорк не обращала на него ни малейшего внимания.
Обычно они с Джере, как и большинство других шахтеров, частенько захаживали в «Шпалоукладчика» – скрывающийся в тени холма салун одного ирландца. Но однажды вечером на прошлой неделе наудачу отправились в «Самое лучшее казино Запада». И именно тогда Дрю впервые увидел ее. Но не вышел за рамки простого «Рад познакомиться с вами, леди». Ни тем вечером, ни последующими.
Дрю Скалли улыбнулся при мысли о поставленной цели. Он завоюет Ханну Йорк. Настанет тот день и довольно скоро, когда ей придется смотреть ему в глаза и считаться с ним.
Однако спустя мгновение его улыбка померкла, когда он взглянул вверх и увидел грозно вырисовавшиеся перед ним подвесные леса «Четырех Вальтов» – черный скелетообразный шахтный копер, где из стволов шахты поднимали руду и где спускались горняки.

Склон холма был изрыт потоками рудных отходов и усеян кучами черных отвалов шлака и насыпями пустой породы. Но за самим холмом небо казалось таким прозрачно-голубым, что создавалось впечатление, будто горы совсем близко и к ним можно прикоснуться. Как же Дрю хотелось иметь повод поскакать сегодня верхом к этим горам. Иметь возможность делать лишь то, что по душе ему самому.
Ритмичные удары толчея отдавались в голове Дрю. Он ощутил первую дрожь напряжения глубоко в животе. А также почувствовал, что Джере наблюдает за ним, и попытался придать своим шагам уверенности. Но Дрю больше не мог одурачить брата, равно как и самого себя. Страх, словно смертельная болезнь, всегда скрывался глубоко внутри него.
К тому времени, как они зашли в хижину штейгера и получили задания, мышцы в горле Дрю натянулись, будто тетива. В раздевалке для рабочих, натягивая грязные штаны и подвязывая их на талии веревкой, он уже едва мог глотать.
Он надел рубашку, которую снимет, едва спустится в шахту, и все тело сразу покрылось испариной. Дрю водрузил на голову войлочную шляпу, жесткую от древесного сока, и кровь зашумела у него в голове.
Вместе с Джере он подошел к стволу шахты «Четыре Вальта». И, стоя под копером на листах металла, почувствовал вибрацию насосов и подъемного механизма. В облаке пара железные клети спускались вглубь земли, будто в недра ада.

И страх с новой силой вспыхнул в груди Дрю, мешая ему дышать. Скалли зашел за вагонетку и изверг из желудка съеденную за завтраком стопку оладьев. Отдуваясь, он опустился на колени в грязь, уткнувшись головой в вагонетку из необработанной древесины.
Ручейки пота бежали по его бокам, пока Дрю наблюдал, как красная стрелка круговой шкалы вернулась в первоначальное положение, стоило клети подняться на поверхность, и как трос подъемника накрутился на громадную катушку. И затем вместе с Джере он зашел в железную клеть, а машинист рудничного подъема позвонил в колокол, чтобы сообщить об их спуске.
И их поглотила темнота.
В тот миг страх завопил в голове Дрю. Шахтер ртом ловил воздух, и звук его заполошного дыхания наполнил грохочущую клетку, напоминая шипение парового насоса. Вспыхнул свет, когда Джере чиркнул спичкой и зажег ею свечу на своей шляпе. Это помогало видеть уносящиеся вверх стены шахты вместо всеобъемлющей непроницаемой темноты.
Дрю попытался дышать через нос, но его легкие будто съежились. Воздух казался густым, словно грязная шерсть, и пах глубинной землей. «Может быть, чертова клеть рухнет при спуске, – подумал Дрю, – и положит конец моим страданиям».
Он слышал, что такое случалось. Слышал о телах, бьющихся о каменистые стены, пока наконец не падали в «законурку» – яму на дне каждой шахты, наполненную горячей водой. Горняки постоянно держали под рукой маленькие шлюпочные якоря, чтобы ими можно было подцепить останки погибшего таким образом человека. Тело по кускам заворачивали в холст и укладывали в деревянные ящики из-под свечей, чтобы поднять на поверхность, где их перекладывали в гроб, дабы зарыть в землю, которая и принесла погибель.
Странно, но Дрю не боялся смерти, даже такой жуткой и ужасной как эта. Его пугало не множество способов погибнуть в подземелье, а сама шахта. Густая и тяжелая темнота, и смыкающаяся над ним земля, которая зажимает в своих тисках, сдавливает, удерживает в ловушке и душит...
Клеть тряхнуло, и она остановилась. Дрю вышел в главный туннель на шестом уровне, его челюсть закостенела, а ноги стали ватными. Сердце бухало словно кузнечные меха.
Джере поприветствовал начальника шахты своей фирменной улыбочкой.
– Как идут дела, командир?
– Вы опоздали! – огрызнулся тот. У Кейси О'Брайана была крысиная физиономия: нос, рот и подбородок сходились в одну точку под маленькими близко посаженными глазками, которые сейчас обегали братьев Скалли, и вся нижняя половина его лица дернулась, будто поводя невидимыми усами. – А раз уж опоздали, то вы, ребятки, будете продвигать вперед западный забой.
Вчера Дрю как раз сказал начальнику, что в западном забое того гляди переломятся крепления – поперечные балки из массивных бревен, которые удерживали тонны горной породы над их головами. Деревяшки стонали и скрипели уже несколько дней, да и крысы постоянно сновали туда-сюда. А эти твари всегда чувствуют, когда подпорки собираются рухнуть.

Дрю знал, что начальник шахты подзадоривает его, вынуждая что-то сказать о слабом креплении, чтобы самому потом поумничать и наговорить всяких мерзостей о смелости и мужественности Дрю. Горняки, работающие с крепкой породой, якобы должны были гордиться своим изнурительно тяжелым способом зарабатывать на жизнь, стоя на краю смертельной опасности, будто это было достойно чертового рыцарства.
– У тебя что-то застряло в зобу, мальчик? – спросил О’Брайан. – Выплюнь.
Губы Дрю скривились в жесткой ухмылке.
– Я просто собирался предложить вам пойти, чтобы вас отымели в зад, сэр. Но потом сообразил, что не найдется никого, кто бы захотел засадить в такую задницу, как ваша.
Челюсти О'Брайана сжались вместе с кулаками, но он ничего не ответил. Братья Скалли были не только крупными мужчинами, но также представляли собой лучшую парную команду на всем холме, и начальник шахты готов был мириться со многим, лишь бы эти здоровяки трудились у него.
За то же самое время братья Скалли могли наделать больше дырок, чем любая другая команда. Один держал бур, а другой стучал по нему тяжелым молотом, вгоняя в твердую породу, чтобы подготовить отверстие для взрывчатки.
В большинстве случаев именно Дрю брал на себя обязанности взрывника: закладывал и утрамбовывал легко вспыхивающие динамитные шашки, устанавливал фитили и взрывал. Все остальные горняки считали, что Дрю абсолютно лишен страха, когда дело касается динамита. Никто, кроме его брата, не знал, что Дрю испытывал ужас, просто находясь внизу в удушающей земле и скале, так что его не особо страшила перспектива разлететься в клочья.
Братья Скалли молча спустились по туннелю к западному забою. Дрю сосредоточил внимание на свече на шляпе брата, на том, как она испускала в воздух дым. Скалли представил, как набивает своим страхом отверстия в стенах подобно тому, как засовывает в них пороховые шашки, и ему слегка полегчало, но липкий пот все еще холодил его лицо, а крик по-прежнему стоял высоко в горле.
Воздух пах утренними взрывами и гниющей древесиной. И было жарко. Жарко, как в печи, и влажно, как в китайской прачечной. Братья скинули рубашки на ходу. Но все равно по окончании смены придется выливать пот из сапог, будто из ведер.
Рольф Дэвис, их подручный, ждал в забое, сидя на ящике с бурами. Обязанности подручного в том и состояли, чтобы с любовью заботиться об инструментах, держа буры – или на местном сленге горняков «бычьи члены» – острыми, а рукоятки молотов – гладкими и без острых зазубрин, с крепко сидящими на них набалдашниками. Рольф поприветствовал Дрю широкой улыбкой на веснушчатом лице.
– Ты правда послал начальника?
Дрю покачал головой и рассмеялся, удивляясь тому, как быстро разлетались сплетни по шахте. Большой ладонью Джере взъерошил морковного цвета волосы на голове парнишки.
– Будь осторожен, если собираешься идти по стопам моего младшего братца. Разве ты не знаешь, что ему суждено кончить на виселице, не дотянув до двадцати?
– Что верно, то верно, – подхватил Дрю, смеясь над недоверчивым фырканьем Рольфа, – а не то провалиться мне на этом самом месте.
– Да будет тебе! – Рольф шутливо ударил Джере кулаком в твердый живот, после чего повернулся и с благоговением уставился на Дрю. – Вы когда-нибудь научите меня закладывать заряд, сэр? Когда О'Брайана не будет рядом?
– Да, конечно, – кивнул Дрю, пожимая плечами и смущаясь от того, что заметил в глазах парнишки. Он чувствовал себя по-дурацки, когда его называл «сэром» мальчик немногим моложе его самого. Дрю исполнилось всего девятнадцать, но он знал, что из-за резких черт лица выглядит старше. А глубоко внутри, думал он, в глубине своей трусливой душонки, он никогда и не был молод.
Дрю вспомнил, как сам работал подручным еще в Корнуолле, будучи вдвое младше Рольфа, и как отец по вечерам рассказывал ему о медном руднике и о том, как сильно ненавидит этот рудник. Тем не менее, день за днем отец возвращался в шахту, чтобы снова и снова ненавидеть ее. Тогда Дрю поклялся себе, что его жизнь будет другой.
И он пытался изменить её. Поначалу Дрю вбил себе в голову, что для того, чтобы переменить судьбу, нужно самосовершенствоваться. Именно образованность держала человека подальше от шахт. И когда он заявил семье, что собирается ходить на уроки в дом священника, отец назвал его сопливым трусом и лентяем. Но боязнь Дрю всю жизнь провести в шахтах была сильнее страха перед ремнем па. Дрю занимался со священником, пока отец не погиб при обвале седьмого уровня шахты «Уил Рут».
Двенадцатилетний Дрю и пятнадцатилетний Джере являлись единственными мальчиками работоспособного возраста в большой и вечно голодной семье Скалли. Поэтому смерть отца неотвратимо вернула Дрю в шахты, чтобы взрывать горную породу и выгребать руду из забоя.
Какое-то время после обвала они были еще живы – отец и другие рабочие, оказавшиеся в ловушке шахты «Уил Рут». В течение двух дней спасатели, пытаясь пробраться сквозь завал, слышали опознавательные сигналы молота, ударяющегося о скалу. Но затем стук прекратился.
Дрю часто размышлял о том, испытывал ли па страх в самом конце, боялся ли удушающей темноты и смыкающейся над ним земли. Но думал, что нет. Его отец, скорее всего, умер, проклиная шахту, а не задыхаясь от скулежа, который не вписывался в образ настоящего мужчины.

* * *

Выпуклые мышцы Джере блеснули в дымном мерцающем свете масляных фонарей, когда он ударил молотом по головке бура, заканчивая с последним отверстием. Дрожащий лязг металла о металл всколыхнул воздух, уходя в землю. В наступившей тишине уши Дрю сквозь стоящий в них звон уловили звук капающей и текущей воды, скрип бревен и тяжелое дыхание. Но сейчас дыхание Дрю было тяжелым от работы, а не от страха.
Дрю почти оживился, когда закончил укладывать влажную грязь вокруг напоминающего хвост крысы фитиля последней динамитной шашки.

– Поджигаю! – крикнул он в знак предупреждения, означавшего, что все должны срочно покинуть забой и уйти вниз по туннелю.
Рольф Дэвис бегом бросился собирать зубила и молоты.
Дрю срезал и зажег кусок фитиля, чья длина была меньше самого короткого «крысиного хвоста» во всем забое. Скалли использовал такие концы для поджигания фитилей, а заодно они служили ему предупреждением: когда догорали в руке, значит, самое время уносить ноги.
Братья запаливали шнуры вместе, благодаря большому опыту приканчивая двадцать пять фитилей меньше, чем за двадцать секунд. Когда Дрю прикоснулся своим обрезком к последнему «крысиному хвосту», Джере крикнул: «Сейчас рванет!», после чего схватил фонари и быстрым шагом направился вниз по туннелю.
– Чего так спешишь, братец? – окликнул его Дрю, смеясь и двигаясь медленнее, умышленно затягивая время. – Куда нам торопиться!
Туннель несколько раз резко повернул, прежде чем вывел в шахту. Братья Скалли завернули за угол последнего поворота и увидели впереди свечи других шахтеров. Шагнув в круг света, они закрыли уши, и через мгновение раздались приглушенные звуки взрывающихся зарядов. Воздух задрожал и окатил их тела взрывной волной. Из туннеля донесся приторно-сладкий запах динамита, свечи и фонари окутал дым.

Один только начальник шахты не закрывал уши, поскольку считал.
– Сколько заложили? – спросил он, когда взрывы прекратились.
– Двадцать пять, – ответил Джере.
– Плевое дело, – добавил Дрю с дерзкой ухмылкой.
О'Брайан кивнул. Взорвались все шашки. Но с другой стороны братья Скалли были слишком хороши в своем деле, чтобы оставлять мины замедленного действия – просверленные отверстия, наполненные порошком, который словно ждал, пока какой-нибудь шахтер не придет, не вышибет искру, вдарив кайлом о камень, и не взлетит к чертовой матери.
Ничего не сказав, О'Брайан своей крысиной походочкой направился дальше по рельсам. Дрю проводил удаляющуюся спину неприличным жестом.
– Хороший взрыв, парни, – передразнил он скрипучий голос начальника шахты. Затем поклонился, задев рукой землю. – Премного благодарны, ваша светлость.
Все остальные шахтеры засмеялись, а Джере улыбнулся и покачал головой.
– Пойду нагрею чая.
Братья сели перекусить в стороне от других, освещаемые мерцанием единственной свечи, установленной в нише, вырубленной в скале. Дрю подумал о том, как горы выглядели раньше, когда тишина и одиночество создавались не темнотой и тяжелой землей, а светом, солнцем и ветром. Скалли стало интересно, каково это – сесть на коня и помчаться по холмам и равнинам, и скакать, пока не достигнешь края неба.
Как бы ему хотелось, чтобы у него не было всех этих стремлений и недовольств. Как бы хотелось больше походить на Джере, который работал до упаду, пил запоем, дрался до победы, звонко смеялся и ничего другого от жизни не ждал и не желал.
Дрю почувствовал на себе взгляд брата и поднял глаза.
– Я тут подумал... – сказал Джере, проглотив конец предложения, поскольку закашлялся из-за каменной пыли, которой дышал весь день.
– Ты и вдруг подумал? – выдавив улыбку Дрю. – Мне уже пора начинать беспокоиться?
– Я подумал, что нам стоит попробовать похозяйствовать на земле. Любой свободный участок здесь можно спокойно взять себе. Нам, пожалуй, стоит убраться из этих шахт и заделаться фермерами.
Дрю задался вопросом, а где брат надеется взять денег, чтобы заняться фермерством. В шахте они зарабатывали три доллара в день. Из этих денег один доллар уходил на комнату и еду в ночлежке, да несколько монет они оставляли себе на выпивку и на шлюх. Остальное же отправлялось в Корнуолл матери и сестрам. Каждый месяц братья получали письмо от матери, написанное под диктовку викарием, – обращение к Богу, чтобы он излил благословения на их шахтерские головы за спасение семейства Скалли от богадельни.
К тому же, они ни черта не знали о фермерстве.
– У тебя точно крыша поехала, – грубо отрезал Дрю. – Сперва тебе приспичило жениться на китаянке, а сейчас несешь какой-то бред о том, чтобы заделаться земледельцем. Где ты, болван, собираешься достать семена, плуг, борону, упряжку волов, лодку для перевозки камней и сеялку, а?
– С каких это пор ты столько об этом знаешь?
– С тех самых, что думал об этом столько же, сколько и ты.
Дрю громко захлопнул крышку ковша с ужином.
– Стоит человеку спуститься в шахту, он оттуда уже не выйдет.
– Ты говоришь как отец.
Дрю еле заметно улыбнулся.
– Полагаю, отец знал, о чем говорил, ведь где он сейчас, а, братец? Похоронен под тонной булыжников на седьмом уровне «Уил Рут».
В забое воцарилась тишина, когда горняки растянулись на деревянных сваях, чтобы с полчаса покемарить. Джере вытащил из кармана перочинный нож и деревянный брусок и начал строгать – Скалли постоянно вырезал из дерева маленькие игрушки, которые потом дарил детям шахтеров. Дрю сел и стал наблюдать, как капли сала поочередно стекают одна за другой по бокам свечи. Над его головой заскрипели подпорки, глаза крыс блеснули в полумраке.
Стоит человеку спуститься в шахту, он оттуда уже не выйдет.

* * *

Братья Скалли надели сухие рубашки, защищаясь от холода летней монтанской ночи в ожидании своей очереди подняться по стволу шахты на поверхность. Остальные мужчины смеялись и шумно разглагольствовали о пиве, которое собирались выпить в «Шпалоукладчике».
Но Дрю Скалли мог думать только о том, что ему удалось пережить еще одну смену и никто не заметил, какой он на самом деле трус.
Рольф Дэвис сидел на вершине кучи камней в подъемной клети, держа на коленях коробку с затупившимися бурами. Дрю поймал устремленный на него благоговейный взгляд, и парни улыбнулись друг другу, когда клеть дернулась и начала движение.
С грохотом, напоминающим выстрел из винтовки, трос подъемника оборвался.
Канат хлестнул горную породу и деревянные балки, устремившись вверх, а клеть полетела вниз, ударяясь о стенки ствола шахты. Мальчик-подручный закричал и продолжал кричать, пока с всплеском не погрузился в горячую как кипяток воду сливной ямы, но эхо криков еще продолжало доноситься, пока и его в конце концов не заглушила плотная черная земля.
Побледневший машинист рудничного подъема девять раз дернул веревку колокола. Над землей в ночном воздухе раздался сигнал бедствия.
Слезы жгли глаза Дрю. Его грудь резко поднялась, когда он втянул в себя разреженный воздух. Испытывая стыд, Скалли отвернулся к стене из земли и камней, где только темнота могла увидеть его проклятую слабость.


________________________
1. Фон-квей (пер. с китайского) – чужеземный дьявол.

2. Таэль – денежно-весовая единица Восточной Азии, применявшаяся с древних времен в Китае; ныне вышла из употребления.

3. Маджонг (mahjong) – вид пасьянса, одна из древнейших игр во всём мире, появившаяся на родине бумаги и шёлка и постепенно распространившаяся по всему миру. Отдельный поджанр манги, изобретённой в 1814 году японским художником Хокусаем и с годами нашедшей множество почитателей, посвящён шанхайскому пасьянсу (второе название Маджонга). В России китайское домино (третий вариант названия Маджонга) стало популярным в последнее десятилетие. Главное отличие китайского домино или шанхайского пасьянса (так многие называют Маджонг) от более знакомого нам европейского состоит в том, что вместо привычных атласных или бумажных карт используются деревянные фишки-дощечки, на каждой из которых нанесено изображение иероглифа либо другой восточной символикой. Задача игроков Маджонг состоит в том, чтобы разложить пирамиду, собранную из фишек, снимая каждый раз по две дощечки с одинаковыми изображениями не прикрытые спереди фишки.

4. Айя (пер. с китайского) – ай-ай!

5. У китайцев представления об истиной красоте были достаточно своеобразны. Они (китайцы) полагали, что настоящей красавицей может быть только та девушка, которая выглядит как слабая и хрупкая тростинка. Для того, чтобы соответствовать этому изящному образу, девушка должна была иметь весьма маленький, даже по китайским меркам, размер ног и груди. Классическая фраза из семи иероглифов так описывает идеальную женскую ступню: «тонкая, маленькая, острая, изогнутая, благовонная, мягкая, симметричная». Такую ножку называли «золотым лотосом» (цзиньлань) или "золотая лилия", причем идеальным считался «лотос» длиной в 10 см.

6. Вей (пер. с китайского) – или.

7. Ма (пер. с китайского) – а.

8. Лао чиа (пер. с китайского) – родной дом.

9. Ханьфу – национальный китайский костюм: платье для женщины, юбка для мужчины.

10. Кван Йин (Kwan Yin) – (или Куан Ших Кван Йин) означает "Та, Которая Слушает Плач Мира" и является Богиней Милосердия, Cочувствия и Прощения.

11. Шмо (пер. с китайского) – шаровары.

12. Пипа – китайская лютня.

13. Та та (пер. с китайского) – дерьмо.

14. Tsao ni, Lo Mo! (пер. с китайского) – Черт бы тебя подрал, женщина!

15. Сампан – китайская лодка, также служащая жилищем.

16. Ло Мо (пер. с китайского) – хозяйка.

главка на самом деле просто шикарная!! а с замечательными картинками оживает на глазах!

больше всего меня в этой главе конечно поразили обычаи. китайские. сколько всего нового узнала! (Русена, тебе спасибо ) ну а в целом, новые герои придали новое звучание всему повествованию...новый колорит, вот. и не перестаешь удивляться многогранности как самих героев, так и автора..


_________________

Вот это главище

Девочки, вы настоящее сокровище)))
Умчалась читать

И не говори. Мне еще Зодик кидала ссылочку на китайские обычаи. У меня глаза из орбит повылазили, когда я увидела бедные ножки девочек. Это ж издевательство такое! Зато такая жена далеко не убежит, всегда под боком будет...
_________________

Русёна, спасибо за приглашение

Наконец-то начались мои любимые части, и появился мой любимый герой в этой книге - Дрю

Спасибо девочкам. Они проделали очень большую работу - книга не из легких, а эти объемные главы требуют особого труда, терпения, вдохновения

Отдельная благодарность за оформление - теперь я представляю все эти механизмы))))


О! Я сама в шоке была. Особенно вид рентгеновских снимков, бррр... Восток дело тонкое))))

Девочки, всем привет!!!
Иришка, Ластик, Ташенька, Зодик и Леночка - огромное Вам спасибо за неожиданно-шикарное продолжение!!!


Глава настолько потрясла своей реалистичностью, жизненной трагичностью и безысходностью, читаешь и забываешь - что это всего лишь книга, а не реальность или фильм...
Ташенька, спасибо за подборку фото - отличные лица, и исторические кадры!!!
Новые герои отлично вписались в общий облик книги!!! Автору вновь аплодирую стоя!!!
Знакомство с ними растревожило мое истощившееся надеждой сердце... Эх!
Не было сегодня мне Зака-Клем, но и не было Гаса-Клем, что не может не радовать...

История Эрлан заставила всплакнуть от ужаса и недоумения - за что женщинам испокон веков так не везет?
Без права выбора, без права голоса, с отношением к ней хуже, чем к скотине...
Уильямсон наглядно показала жизнь, надежды девушки, и волю мужчин на жизнь Эрлан.
Захотел отец - наказал за проступок матери, продал работорговцу.
Тот пожелал унизить и растоптать более - изнасиловал и отправил в трюме корабля с другими рабами в Америку.
Бедные-бедные несчастные тысячи и тысячи девочек, девушке и женщин всех народов и времен!!!
Какое отчаяние, какое бессилие и постоянное унижение - нет возможности выбрать себе судьбу, мужчину и другие блага по жизни!!!
Одно сплошное безволие и унижения!!! Слезы и отчаяние! Надежды и их крах! И так по кругу, круг за кругом...
И это женская участь женщины в те времена?!
Нет возможности построить свою жизнь так, как того хочет сердце и душа!
Нет даже права быть услышанной, уметь отстоять свою жизнь и гордость, иметь возможность не бояться всяких уродов и гадов!!!

Безмерно благодарна тем женщинам-феминисткам ( суфражисткам), которые на протяжении многих лет добивались свободы для нас, женщин!!!
Благодарна тем, кто хотел дать нам возможность иметь гордость, право выбора, возможность выбрать собственный путь по жизни, кто боролся за наше счастье и наше спокойствие!
Они - Абигейл Смит Адамс, Олимпия де Гуж, Мэри Уолстонкрафт, Винфрид Харпер Кули, Сара Мур Гримке, Маргарет Фуллер... и многим другим - спасибо!!!

Мечты и надежды каждой девушки...
Сейчас мы сами выбираем себе пару, и каждый по своим критериям - блондин, брюнет, высокий, невысокий...и т.д.
А вот еще совсем недавно наши бабушки и прабабушки ждали с щемящим сердцем, на кого же падет выбор их родителей, кто придет свататься, и каков будет жених...
Страшно, аж жуть!
Вот рада до безумия, что живу в наши дни, когда могу сама выбрать себе мужа!


И слезы и смех...
Вот вам и весь выбор. Купил - значит он для нее и Бог и Царь...
Жесть!!!


Дьяволицы - как она точно подметила характер этих дамочек!!!
Да, они такие, наши Ханна и Клем!!!
Они многому научат нашу гордую и послушную Эрлан, и подружатся!!!
Шикарное трио будет!

Вот он и наш братец Скалли!!!
Понравился мне, какие мужчины на Диком Западе собрались - среди всякого сброда и негодяев находятся настоящие самородки!!!
Очень хорош великан Скалли!
Мужественный и заступился за слабую незнакомую женщину!
Что, нас ждет еще одна Лав Стори?!
Любопытненько посмотреть! Главное, чтобы с шахты они с братом поскорее ушли!
Пусть фермерствуют, а под землей слишком страшно!

Ханна Йорк бесподобна как всегда!!!
Какая самоотверженность! Сколько пыла!
Такая храбрая и уверенная в себе женщина! Браво!!!
Клем на ее фоне как-то затерялась...
Материнство заставляет женщину остепениться, стать мягче, настороженнее - ведь ей теперь надо быть для сына опорой...
Негоже махать пистолетами перед бандитами, нет...
( Вот если ее сыну или семье будет что-то угрожать - тогда она предстанет перед нами настоящей львицей!!!... )

Ах, какой мужчина!!!
Эрлан повезло - встретить такого защитника в первый же день!
Да, свадьбу не отменить - она слишком напугана и еще не понимает, что это за место, и как здесь устроиться...
Все это придет позже, осмотрится, освоиться... Оглядится, познакомиться с обычаями, научиться кой-чему у Ханны и Клем...
И тогда, вероятней всего, встанет на ноги, с гордостью вскинет голову, и заглянет в свое сердце...
Может быть робкое чувство к ирландцу и расцветет пышным цветом?
Все у них еще впереди!


Луч солнца во всех тих переживаниях и драмах!!!


Да, они подружатся!!!
Характер этой китаянки - спящий вулкан...
Радует, что не сломили ее несчастья, а только закалили, по видимому...

Как поэтично и как красиво она описала нам Ханну!!!
Наша Ханна женщина больших страстей! И за ее спиной немало пережито - и любовь, и надежды, и горе, и отчаяние, но встала на ноги!
И Эрлан поможет освоиться в городке!

И образ Клем отлично составила!!!
Да, наша Клем тоже женщина с характером! И еще каким!

Как?! Что?! Что-что?!... Не может быть! Снова?!!!О, УЖАС!!!
Ядовитая стрела в самое сердце...
Прочитала и не поверила своим глазам - улыбка умиления сползла с моего лица медленно и не возвращалась уже больше...
Я в трауре...
Все мои надежды коту под хвост!!!
Этому мечтателю-Гасу нужно кое-что завязать узелком!!! Кастрировать его надо!!!
И не надо мне напоминать, что он законный муж, и так далее... Я это знаю.
Но ведь это роман!!!
Клем, что, должна повторить судьбу Скарлетт О*Хара и родить нескольких детей, сменить Гаса на другого мужа и уж после воссоединиться с Заком?!
Нет!!! Тысячи раз НЕТ!
Не хочу, чтобы Клем была снова беременна!!! Пусть это будет просто животик от первой беременности!!!
Иришка, ну рассей тревогу и страх!!! А то подурнело, аж жуть!!!
Не доживу до следующего четверга в такой депрессии!!!

Ох, появился у нас в городке второй Зак!!!
И глаз свой он метко положил на Эрлан!
Безумно рада за нее!

Наши братья очень непростые ребята, а характеры у них... Ух!!!
Джере Скалли сразу для себя определил - китаянка ему нравится. И готов на ней жениться...
Еще один треугольник...
Она, он и ее муж! Что ж ты...Уильямсон!! Пожалей нас!

Так-так-так... А вот и поклонник нашей Ханны...
Только как же быть с Заком? Его так просо со счетов не скинешь...
Вот так интрига!!!

Образ братьев шикарен!!!
Хочется, чтобы они подружились с Заком, да и свое счастье обрели!

Да! Да! Да!!!
Надо им сменить сферу деятельности!!!
Жутко читать про их нелегкий адский труд и ужасы под землей, да и страшно за них!!!
И так давление подскакивает от переживаний за Клем и Зака, а тут еще полюбившиеся братья ходят по лезвию судьбы... Не-ет!!
Надо им облегчить участь - на земле оно спокойней! Свежий воздух, травка кругом зеленая, скотина мычит, ржет и кукарекает... Небо голубое над головой! Ветер лицо обдувает.
А там, под землей, так все пропитано безнадегой и удушливым страхом каждого...

Трус?! Ой, ну и насмешили меня мысли Дрю Скалли!
Я в воду зайти боюсь, а в шахту вообще ни ногой бы! Только скинули бы если... Только так!
Смотрю репортажи про нынешних шахтеров, и то в зобу дыхание перехватывает - как они там, не страшно ли?
А тут такой герой - и такие мысли!
Восхищаюсь братьями!
Любопытненько было бы посмотреть за действиями Гаса под землей... ( подленькая мыслишка закралась, не прогнать.. )

А вообще - я уже истосковалась по Заку и Клем!!!
И хочу ответа на вопрос - беременна Клем вторым или нет?

Девочки, еще раз спасибо за титанический проделанный труд!!!
Спасибо за исторические ссылки по ходу главы - без них не всплыла бы, честное слово... Многое прошло бы мимо меня!
Понравились новые герои - Эрлан и братья Скалли!
Очень надеюсь, что оба останутся живы, и обретут свое счастье на Диком Западе!!!
И конечно же, жду-жду следующего четверга и встречи с Клем и Заком!
Да и на сынишку хочется посмотреть, на то, какая мать наша Клем, а Гас отец...
Буду теперь надеяться и ждать - что Клем все-таки не беременна! Не вынесу очередных родов Клем и надрывной любви Зака... Пытка для меня!!!

Спасибо, девочки, милые!!!
Столько эмоций, волнений и мыслей!!!

___________________________________

Не-не-не, пока рано вооружаться))))) Прибереги силы))))

Ой, это страшно. Точно копытца получались

Вот с этим соглашусь. Автор здорово передала обычаи и трудности того времени. Получше любого фильма

Мне помнится, когда Клем зашла в лавку Ву, то увидела, что Сэм склонился над каталогом невест. Я еще тогда подумала, и чего он там забыл... Оказывается, уже тогда жену себе подыскивал...

Я до самого последнего момента надеялась, что Эрлан не выйдет замуж за Ву, а великан предложит ей свою помощь и кров... Но не тут-то было...

Танюш, тут не все так просто. Так что рано, дорогая, ручки опускать. Все только начинается... Животик Клем действительно припух от ожидаемого счастья.

Танюш, вот теперь у меня и смех, и грех...
Прямо цельная инквизиция!

Танюш, хочу рассеять... Чес слово. Но не могу...

Я потом еще пришлю

На остальное попозжа отвечу
_________________

Да ё-моё... это же жесть какая то.
Примыкаю к рядам желающих кастрировать Гаса

А девчоночка то проницательная

Мне он тоже понравился

Девушки, спасибо за новую главу! Очень интересная глава.
Теперь мы имеем еще 3 новых лица: братья Салли и китаянка.
___________________________________

Rusena, LuSt, codeburger, Zoda, laflor, девочки, огромное спасибо за ваш труд.


Иногда у меня возникает мысль, как вы рискнули взяться за такой объемный и трудный для перевода роман. Но я гоню эту мыслишку взашей и плюю через левое плечо, чтоб не сглазить.

Поразительно, как странно и грубо выглядим мы и наше поведение в глазах представителя другой культуры, и как неприемлемо и дико воспринимаются ценности этой культуры для нас. Как будто мы с разных планет.
Для меня очень интересны мысли и восприятие Эрлан того, что для нас обычней обычного, и ее мысли относительно ценностей своей культуры. Как будто смотришь с другой стороны бинокля. Загадочный восток становится понятней. Но не настолько, чтоб принять "золотые лилии".
7-сантиметровые ножки меня озадачили по полной. Не могу представить, как такой обычай укоренился в обществе. У других народов тоже были и есть обычаи уродовать тело и представлять все это как красоту - губы, уши, носы, шеи, да, тот же европейский корсет - но, кажется, ни у кого эти издевательства над собой не влияют на подвижность тела (или я не в курсе). Тем более в те времена, когда неподвижность была равносильна смерти. Ведь, эти женщины не могли двигаться без поддержки.
Эрлан у нас бунтарка, хотя сама себя так не воспринимает. Она описала Клементину как носительницу энергии ян, но не замечает, что у нее самой "в сердце хорошо закаленный меч". Привычная к хорошей жизни Эрлан прошла через ад, но не сломилась. Интересно, как будет складываться ее жизнь, и что из новой морали она воспримет, а что нет.

Из новых героев еще меня впечатлил Дрю. Описания Джере еще поверхностны, а Дрю представлен по полной. И мне он однозначно понравился. Каждый день он выходит на битву с самим собой. А это, просто, героизм.
Прекрасно описана шахта. Я так и почувствовала себя в этой душной и мрачной обстановке. Даже клаустрофобия началась.

Не удивлена, что Клементина ждет второго. У Уильямсон все жизненно. А вот насчет "не все там так просто" - не случилось ли чего с первым ребенком??????? Не пугайте меня!!!

Ташик, у меня тоже иногда возникает такая мысль. Особенно на таких огромных и тяжелых главах. Иногда кажется, что сил совсем не осталось... Но ваши постики очень радуют и подбадривают.

Да. Разные ценности и разные цели. Автор хорошо описала эмоции Эрлан, ее переживания - сильная девочка, столько вытерпеть. Что же она испытала, когда отец взял да продал ее в рабство за проступок матери! Да при этом она не осуждает его, а говорит об этом как о чем-то нормальном, обычном для их страны. Очень тяжело понять.

Ташик, я и имела в виду: "не все так просто" - значит, жизненно. Скоро нам расскажут, как жила Клементина все эти четыре года и как живет теперь.


Танюш, так надо ж пристроить двоих братьев, так что одной историей дело не обойдется

Или они у нее?!

Какая поэзия! Прямо ляпота!
Как там Скалли сказал - кто уже раз спустился в шахту, оттуда уже не вылезет... Обычно шахтеры так шахтерами и работают всю жизнь. Корячатся под землей. И всего за три бакса в день. Особо не разгонишься. Дом не построишь, дело не откроешь. Так сидишь и сводишь концы с концами.
_________________

Вот именно!!! Несмотря на вопиющую жестокость, Эрлан не ставит под сомнение "любовь" своего отца. Она винит мать, которую убил тот же "любящий" отец. И у нее нет ни капли сочувствия к своей матери. Хотя, должна бы хоть немножко ее понимать - мать выдали замуж за старика и Эрлан тоже досталась старику. Надеюсь не такому жестокому. Что могло быть проступком китаянки тех времен, наказываемое смертью? Наверно, прелюбодеяние, хотя, вполне может оказаться, что ее убили за какой-то ничтожный на наш взгляд промах. Думаю, со временем Эрлан поймет, что у ее матери тоже были такие же розовые мечты, как и у нее.



tanij, мне очень понравился выложенный клип. Увидела в тот же день. Просто, времени не было писать посты. Это одна из моих любимых сцен в сериале.



Rusena, спасибо за цветы!!!