Анетт Блэр "По воле ведьмы"

 » Глава 33

Перевод - Euphony, бета-ридинг - Nikitina
___________________________________

Глава 33



В автодом Сторм вошла первой и тут же получила удар в грудь – Колдун мячиком метнулся к ней.

- Ты скучал без нас, малыш? – Похоже, котенок сумел как-то разделить с ней печаль, и она немного успокоилась. – Ну надо же, миска пустая. Бедный малыш. А ведь вчера, перед тем как уйти, я насыпала корма с горой.

- Значит, он точно не голодал. Потому что я заходил вчера и наполнил миску снова перед походом по магазинам.

- Тогда ты мог взять одежду для нас здесь, зачем было покупать?

- Хотел поднять тебе настроение, - пожал плечами Эйден. – Да и интимных игрушек тут не было.

Прижав Колдуна к шее, Сторм немного сникла:

- Похоже, мне опять надо пройтись по магазинам.

- Ты действительно измотана. – Эйден подтолкнул ее к дивану и сел рядом. – Все из-за матери, которая регулярно сбрасывает кожу?

- Из-за сестры, которая страдает. Вот погоди, я расскажу все Хармони и Дестини. Хотя и не хотелось бы. Мы столько раз мечтали о том, как найдем мать! Годами сочиняли истории об обманутой принцессе, которая где-то там грустит, одинокая, и тоскует по своим деткам. Дурехи. Но мне нужно все им рассказать, потому что Пеппер заслуживает нормальную семью.

- Куда теперь? – поинтересовался Эйден, заняв пассажирское место.

- Тебе не надо ради меня строить из себя неунывающего оптимиста. Со мной все путем. Можешь сесть за руль.

Эйден пересел.

- Значит, поведу я. Одно это доказывает, что с тобой не все путем. Ты все еще хочешь, чтобы я следовал за звуками у тебя в голове?

- Звуков больше нет. Мне жаль, что я не могу слышать плач твоего ребенка, но все, о чем я в состоянии думать, – это Пеппер. И слышу я только тишину. Тяжелую тишину.

- Может, у меня все-таки нет никакого ребенка? – весело спросил Эйден. – Послушай, даже если начну рассказывать тебе, как мне жаль и как я тебе сочувствую, это не поможет нам найти моего призрачного ребенка. – Он взял Сторм за руку и сжал ее ладонь. Она оценила его жест. – Не то чтобы я поверил в его существование, но после двух спасенных тобой детей начинаю задумываться. Но до того, как мы сюда приехали, ты слышала сразу нескольких детей, а теперь все? Пусто?

- Может быть, некоторые из голосов были нашим эхом – моим и сестер, когда мы сами еще были детьми.

- Один из голосов мог быть эхом твоего ребенка, - добавил Эйден. – Возможно, на каком-то психологическом уровне ты пытаешься найти ребенка, которого потеряла?

- Поверить не могу, что нашла мать… мать Пеппер, - проговорила Сторм, не обращая внимания на его попытки прикинуться психоаналитиком-любителем.

- Одним из плачущих детей могла быть Пеппер, - предположил он.

- Могла быть, - сказала Сторм, - но Пеппер не нуждается в спасении. Она сама о себе может позаботиться, плюс у нее за плечами богатый папочка.

- Тебе надо найти в себе силы и позаботиться о себе, когда дело касается Марвеланны. Скорее всего у Пеппер навыки выживания рядом с такой матерью появились еще в колыбели. Мне почему-то кажется, со своим отцом она ни разу не встречалась. А ты что думаешь? Ну какой отец заплатит за два удаления гланд, не задавая никаких вопросов?

- Такой, у которого секретарша подписывает все чеки. Так я думаю. – Сторм поглядела на Эйдена сквозь темные очки. Какой-то вопрос повис в воздухе, но она вдруг словно потеряла мысль и тряхнула головой. – Неа, будь Пеппер в беде, я бы почувствовала. Это же я, помнишь? А я чувствую настоящее.

- Экстрасенса можно заблокировать? – спросил Эйден.

- По идее, да.

- Может это случиться из-за, скажем, стресса после встречи с исчадием ада, которое окажется твоей матерью?

Сторм пожала плечами.

Эйден завел двигатель.

- Хочешь вернуться в лагерь, где начала слышать нескольких детей сразу?

- Ага, давай. Эй, куда тебя несет? – спросила она, когда Эйден свернул не в ту сторону.

- Хочу покружить по городу – вдруг Пеппер попадет на твой радар, и ты снова услышишь голоса. Не забудь сказать мне, если услышишь ребенка в беде.

- Тебе-то что?

- Мне кажется, - ответил Эйден, - что Пеппер слишком… закалена жизнью, чтобы плакать. А если так, то ты можешь и не услышать ее зов о помощи.

- Если ей вообще нужна помощь, - поправила Сторм.

- Разумеется, - согласился он. – Дети в беде – твоя территория. Не моя.

- Посмотри-ка! – воскликнула она и наклонилась вперед настолько, насколько позволял ремень безопасности. – Вот и рыжая непоседа. Да она же школу прогуливает! Ну вот, заметила и бежит по ступенькам. – Они оба видели, как девчонка скрылась в здании. – Попомни мои слова – она из тех, кто выживет даже в ядерную войну. Все с ней в порядке. К тому же, пока она здесь, ее отец всегда знает, где ее найти.

- Ну да, - сказал Эйден, - если ему есть до нее хоть какое-то дело.

Сторм повернулась к нему вместе со своим сиденьем:

- Помягчел, Макклауд?

- Зафиксируй кресло как положено, - произнес он. – И если я вижу бедных и несчастных детей на каждом углу, это твоя вина. Ты же меня позвала в это бредовое путешествие.

- Я тебя не звала. Похитила и заставила пуститься в это необходимое путешествие. Называй вещи своими именами.

- Ну как? Никаких голосов? – спросил Эйден, выезжая наконец-то из города на шоссе.

Да что с ним такое? Сначала его бесит, что она слышит плач детей, а теперь сам пытается заставить ее хоть что-то услышать.

- Никаких, - ответила Сторм. Разочарована она была не меньше его. А это значило, что он в каком-то смысле начинает в нее верить. Круто. Даже смахивает на комплимент. – Может, я слышала ребенка рядом с тобой только для того, чтобы ты оказался рядом со мной, когда я нашла мать. Я искренне рада, что ты был рядом.

- И когда встретила Пеппер.

- Ага. Спасибо. – Сторм улыбнулась. – Как думаешь, сколько ей?

- Восемь или девять.

- Да ладно! Ты слышал, как она говорит?

- А ты посмотри, кто ее воспитывает.

- Только ради денег, не иначе. – Сторм сжала руку в кулак и вздохнула. – Даже не знаю, кому из нас повезло больше.

- Сторм, - вдруг сказал Эйден, - а ты не думаешь, что Марвеланна жесткая, как и ты, потому что тоже скрывает свою боль?

- Даже не пытайся. Не желаю испытывать жалость к этой женщине. И что значит жесткая, как и я?

- Вики рассказала мне, какой ты была непреклонной готкой-бунтаркой, когда впервые вторглась в ее дом. И я видел тебя совершенно дикую время от времени, когда ты боролась с призраком в замке. Ты можешь быть жесткой, Картрайт. Резкой, колючей, наглой, самоуверенной, грубой…

- Я поняла, черт возьми, что ты имеешь в виду. Я не похожа на мать Пеппер. Конец дискуссии. Ты домой не хочешь?

- То есть в Салем?

- То есть в Салем, - повторила Сторм, щелкнув пальцами. – Ничего на свете ты домом назвать не можешь?

- Ничего не могу поделать.

- Ты даже трейлер называешь автодом или автобус.

- Потому что так он называется в рекламном буклете. Сама посмотри – это классный автобус, но это автобус. Хотя разработки Моргана и сделали его еще круче, чем он был с самого начала.

Сторм знала, что Эйден опять пытается закрыться в себе. Но теперь подозревала, что дело вовсе не в попытках избежать ответственности. Если перефразировать его же слова, он прятал в себе мальчишку, который прижимается носом к окну, наблюдая за чьей-то семьей на улице, и который знает, что ему никогда не стать ее частью. Вот почему у него нет настоящего дома. Вот почему он притворяется, что дом ему не нужен.

- А знаешь, что я думаю? – спросила она. – Я думаю, ты так сильно мечтаешь о доме, что во всех твоих путешествиях «дом» – просто не нанесенный на карту пункт назначения. Ты никогда не знаешь наверняка, куда направляешься, но в глубине души, где-то очень-очень глубоко, уверен, что рано или поздно, если будешь достаточно долго и упорно искать, найдешь то самое место, которое будет в тебе нуждаться.

- И это мне говорит человек с комплексом спасителя.

- С каким еще комплексом?

- Ты мечешься в попытках спасти детей, потому что сама нуждалась в спасении, потому что была потеряна, потому что потеряла своего ребенка. Все это заставляет тебя чувствовать необходимость что-то сделать, что-то изменить во вселенной.

- До этой поездки я ни разу не спасла ни единого ребенка. Вот так вот.

- Ну, что-то ты точно ищешь, - не сдавался Эйден. – Может, себя? Или признания?

- Ничего из названного тобой. Спасибо, обойдусь.

- Тогда ты ищешь либо причину, по которой родилась, либо причину, по которой тебя бросили.
_________________

Я почему то думала что они Пеппер с собой возьмут!!!!!!
Ну может они еще передумают, просто Сторм еще не отошла от встречи!!!!!!!

Euphony, Nikitina спасибо за новую главу!!!!!!!!!
___________________________________

Да, встреча была очень тяжелой... По-моему Сторм до сих пор в шоке!

Спасибо за продолжение!!!
_________________

бедненький перчик, оставили бедненькую...
Ира, Ди спасибо за продолжение
___________________________________

Спасибо большое! Ведьмы рулят! И думаю, что Сторм права в отношении Эйдена, ведь он мечтает о доме,семье,но боится в этом признаться! Пеппер очень нравится!Хочется, чтобы Сторм ею занялась!
_________________

Спасибо!
___________________________________

___________________________________

Обожаю этих ведьм


_________________

От первой ведьмочки я была в восторге. Но вторая тоже не подкачала!!!
Euphony, Nikitina, спасибо огромное за возможность прочитать и эту книгу!!!

Видно, что появление Пеппер, еще одной сестры, просто шокировало Сторм. Какие дальнейшие действия у них будут?

Euphony,Nikitina, спасибо!

 » Глава 34

Перевод - Euphony, бета-ридинг - Nikitina
___________________________________

Глава 34



- Я знаю, кто я такая. Хотя ты смутил меня, заставив думать, что самой себя мне недостаточно. На какое-то время, - поспешила добавить Сторм.

- Ты слышала голоса детей задолго до нашей встречи, Картрайт, но решила переложить свои надежды на ребенка, которого объявила моим. Это низко, корыстно и эгоистично.

- Кстати об эгоистах. Ты таскаешь повсюду за собой свой дом и чуть что прячешься в нем. Как и в день свадьбы.

- Я убегал от психованной барышни, которая…

- Спасла двух детей, следуя за голосами в своей голове.

Сторм понимала, что в военной школе Эйдена должны были научить подчиняться строгой системе и отказываться от излишеств. Видимо, в бунте с целью доказать свою самостоятельность он и выбрал себе роскошный автодом с кучей излишеств и был так далек от какой бы то ни было систематизации жизни, как только может быть человек.

- Не хочется признавать, - заявила Сторм, - но мы ссоримся на пустом месте. Я считаю, что твой кочевой образ жизни, украшенный наличием Харлея и отсутствием нормированного графика работы, более чем соответствует моим готическим убеждениям.

Улыбка Эйдена едва не развеяла весь ее гнев.

- Твоему готическому маскараду.

- Что ты имеешь в виду, небритыш?

- Что со мной ты попала пальцем в небо.

- Сомневаюсь. Ты же рос в военной школе вместе с Кингом, так? И где же были твои родители?

- Делали деньги, раздавали их, защищали убогих, кормили голодных, находили приют для бездомных. Летали по миру на суперском самолете, собирая вокруг себя толпы репортеров и благодарных зрителей. Делали добрые дела, обнимали на публике детей, пока я смотрел на них по телику в военной школе.

- Раздери меня дра…

Эйден бросил на нее пристальный взгляд.

- Сгореть мне заживо в драконьем огне, пойдет? – поправилась Сторм.

- Давай вообще без драконов.

- Как же тогда тебе называть меня Снэпдрагон?

На губах Эйдена появилась дерзкая ухмылка.

- Я мужчина, ты женщина. Мужчине нравится, когда его дракон оказывается где-нибудь внутри женщины. Это слово дает визуальный образ, который заводит меня, мое эго и дракона. А это заставляет меня гордиться собой.

- Надо же, - Сторм покачала головой, - ты такой мелочный, что одно напоминание о твоей чувственной неотразимости вгоняет тебя в эйфорический кайф. Словно получаешь дозу эндорфинов без шоколада.

- Даже лучше. Погоди-ка, ты считаешь, что я неотразимо чувственный? Хочешь тормознем и предадимся демонстрации по-быстренькому?

- Сейчас ни малейшего желания. К тому же тебе еще надо найти другое ругательство. Теперь, зная, что у тебя в трусах, я, конечно, понимаю твои проблемы с кровавой картинкой, которую рисует мое драконье изречение, но меня бесит до чертиков, когда ты выводишь меня из себя, а я не могу ответить по совести. А что, если я присвою ругательство Хармони? Чтоб подохли все хрустальные шары? Секундочку… О чем это мы? Ты говоришь, что твои предки – те самые Маккалуды из Фонда Макклауда? Да ты отвратительно богат, небритый мой леденец. Хорошее же у тебя прикрытие, жить не мешает. Кто бы мог подумать? А я давненько ничего о твоих родителях не слыхала. Кстати! Кочевой образ жизни ты унаследовал от них. Это, видимо, в генах. Ну надо же!

- Можешь мне поверить, мои родители и черепахи – как разные полюса. Если бы моей матери пришлось работать в казино, то она плясала бы на сцене, а не таскала подносы от столика к столику. Но кочевая жизнь – тут ты права. Эй, а я тебя не очень отвлекаю? Детские голоса в голове не появились?

Сторм ткнула его локтем.

- Где сейчас твои родители?

- Понятия не имею, но мы вполне уверены, что их нет на свете. Их самолет засветился на радаре где-то над джунглями в Перу, а через минуту его и след простыл. Поисковые бригады месяцами пытались их найти, пока не бросили эту безнадежную затею.

- А что случилось с фондом?

- Теперь он мой. Я продолжаю их дело.

- Без фанфар для публики?

Эйден кивнул:

- Так мне больше нравится.

- И где-то на большой земле стоит большое здание, в котором у тебя есть собственный большой кабинет с собственным рабочим столом?

- Уйма. Но ни за одним из этих столов я не сидел уже много лет.

- Скучаешь по родителям?

Он посмотрел на нее так, будто не верил собственным ушам, и Сторм заинтересовалась, о чем он думает.

- Марвеланна убеждена, что скучать по тому, чего никогда не имел, невозможно, - сказал наконец Эйден. – Ты говоришь, что это не так. Я где-то посередине.

- Довольно откровенно. – Сторм села ровнее. – Ура! Слышу ребенка.

- Одного?

- Ага. Твоего. Остановись на ближайшей стоянке, чтобы я пересела за руль.

- Если у меня и правда где-то там есть дочь, я не знаю, что с ней делать. Не знаю, как любить.

- Это не важно. Дети как никто умеют научить любви.

С выбранного места Сторм повела сама, прислушиваясь к звучавшему только у нее в голове голосу и мысленно принимая более четкие образы. Целые прилавки украшений. Футляры, кольца, браслеты, ожерелья. Морские животные, ракушки, черепахи. Очень много черепах из золота, серебра и меди. Чей-то образ, кто знал Эйдена.

- Думаю, ты испорчен так же, как я, - сказала Сторм. – Поэтому нам так хорошо вместе.

- С самой встречи, - согласился он. – Как думаешь, взаимное влечение имеет какое-то отношение к нашим недостаткам?

- Нет, тут дело в похоти и феромонах. Где-то внутри тебя, пирожочек, есть целый отряд бешено сексуальных феромонов, которые так и лезут наружу. Мы на правильном пути, - добавила она. – Плач стал громким, я даже вижу…

Сердцу Эйдена предстояло серьезное испытание, и она ощутила мощную потребность в тихом заклинании:

«Бог Отец и Богиня Мать,
Я прошу вас мне знак подать,
Ради той, кого может спасти
Лишь отец, не сбиваясь с пути.
Храбрый сердцем и чистый душой,
Он стремится найти покой
И мечтает дом обрести
С той, с кем крови одной по пути».

- Пожалуйста, - попросил Эйден, - скажи мне.

- Что?

- Что ты видишь. Ты в порядке?

- Образы четкие. Теперь вместо золотых, серебряных и медных кружков я вижу украшения морской тематики. Как это. – Она показала ему кулон в виде морского конька, найденный в автобусе. Тут же почувствовав с ним связь, Сторм уронила кулон, словно он обжег ей пальцы.

- Господи, Боже мой, - выдохнул Эйден.
_________________

ух ты! все начинает изменяться!
так... мы ищем дочь, но учитывая историю его родителей, может у Эйдена есть сестренка?
спасибо за новую главу!
_________________

_________________

 » Глава 35

Перевод - Euphony, бета-ридинг - Nikitina
___________________________________

Глава 35



Сердце Эйдена выпрыгивало из груди, как будто он бежал Бостонский марафон (1).

- Что случилось? – спросила Сторм.

- Мы едем в Кейп-Мэй. Там жила и работала Клодетт. По собственным эскизам она создавала ювелирные украшения, которые и продавала в своем магазине. Назывался он «Драгоценности моря».

- Теперь я сама себя пугаю. Ты же не разыгрываешь меня, нет?

- Хотел бы, черт возьми. Этот кулон сделала она.

Эйден почти успел попросить Сторм остановиться у ближайшего магазина, начинавшего целый ряд таких же, устроенных в викторианских домах, однако она свернула на парковку с другой стороны улицы и остановилась. Перед ними был магазин Клодетт.

- Ну вот, - сказала Сторм, кивнув на магазин.

«И никаких розыгрышей», - подумал Эйден. Не в силах сказать ни слова, он кивнул, вышел из автобуса и пересек улицу, подойдя к магазину. Всего однажды Клодетт показала ему свой магазин, но сразу повезла дальше, мимо дома своей матери. Хотя впустить его внутрь, чтобы их познакомить, отказалась. Она сказала, что ее мать признает лишь тех мужчин, на которых можно положиться в смысле стабильности и совместного пускания корней, поэтому не сможет ни понять, ни принять их отношения.

Тогда он уважал такую позицию. Сейчас – чувствовал себя дерьмом.

Викторианская же вывеска, гласившая «Драгоценности моря Клодетт Лэнгли», до сих пор висела над дверью, но магазин был пуст. Это не должно было казаться неожиданным, но Эйден был потрясен. До сих пор ему не приходилось сталкиваться с доказательствами смерти Клодетт, теперь же он был вынужден встретиться с ними лицом к лицу. Она действительно умерла.

Он ее не любил. Она была не из тех, кого любят. Не такая, как… Сторм. Странная мысль. Однако Клодетт была замечательной партнершей и подружкой, когда не пыталась его перевоспитать.

Непонятно чего испугавшись, Эйден оглянулся и увидел Сторм. Она по-прежнему сидела за рулем и просто наблюдала. Наверное, хотела дать ему время свыкнуться с мыслью о смерти бывшей. Однако было одно «но»: он мог думать только о ней, о Сторм.

Сторм. Дерзкая соблазнительница, крутая готка, обладающая такими изумительными свойствами души, что казалось кощунством прятать их от окружающих. Бунтарка, которая сумела пробить дорогу к сердцу, которого, как казалось Эйдену, у него просто нет. Грозовая туча, которая могла быть неотразимо очаровательной, если забывала о сарказме. Снэпдрагон, упрямая, рискованная, полная энергии и сил, самая непредсказуемая из тройняшек. Господи, как же она ему нравилась!

Она ему нравилась… Причем так чертовски сильно, что, казалось, на носу маячит серьезная угроза душевному здоровью.

Когда она впервые увидела дракона, ее глаза стали цвета морской волны в страшный шторм. Это был, несомненно, шок. Потом, когда она влюбилась в Тритона, если верить ее же словам, озорная улыбка отразилась в глазах аквамариновой вспышкой. А затем смутной серовато-голубой дымкой вплыл туман, когда настоящее, ничем не прикрытое возбуждение настигло ее. Их обоих.

Сторм поднялась и скрестила на груди руки – привычное уже для Эйдена движение. Возможно, она боялась, что призрак отберет его у нее? Что она его потеряет? Но как могла она потерять то, что никогда ей не принадлежало? Впрочем, на этот вопрос у нее был свой ответ. Возможно, Эйден ей принадлежал. Возможно, он сам себя обманывал, надеясь на смысл известных пословиц, а на самом деле ему ничего не оставалось, кроме как утонуть в грозовом, но таком уютном облаке по имени Сторм.

Она вышла из автобуса, засунула руки в карманы сарафана с морскими коньками, который он ей купил, и плавной походкой пошла к нему на сексапильных трехдюймовых шпильках, которые тоже выбрал он. Синие волосы были причесаны, лишь на первый взгляд вызывая впечатление колючести.

Дойдя до Эйдена, Сторм остановилась.

- Ты как?

- Немного потрясен, - ответил он. – Я никогда не буду тебя разыгрывать.

- Думаю, ты ее любил. Тебе станет лучше, если ты признаешься себе в этом и позволишь себе горевать.

- Она мне нравилась. Мы… нам было хорошо вместе. А секс… Понимаю, нехорошо говорить непочтительно о мертвых, но секс с тобой – это лучшее, что я когда-либо мог себе представить.

- Это потому, что со мной ты можешь быть самим собой. Я тоже плохо вписываюсь в общепринятые правила, тоже испорчена любовью к независимости и тоже не хочу влюбляться. Мы похожи, поэтому со мной ты чувствуешь себя в безопасности. Всего-то и делов.

Положив руки ей на плечи, Эйден вгляделся в ее поразительные глаза и привлек к себе.

- Всего-то?

Он далеко не был в этом уверен.

Она кивнула, и он поцеловал ее.

Оторвавшись от ее губ, чтобы вдохнуть, Эйден убрал упавшие ей на глаза синие локоны.

- Меня переполняет чувство вины, а не горе.

- Я же тебе говорю. Не виноват ты в том, что она тебя кинула и попала в аварию…

- Я чувствую вину за то, что ты мне нравишься намного сильнее, чем Клодетт.

- Это не правда.

- Почему?

- Потому что меня можно разве что терпеть, но уж точно не испытывать ко мне симпатию.

- Давай каждый останется при своем мнении, - предложил Эйден. – Согласимся друг с другом не согласиться, идет? – Он обнял ее за плечи и повел обратно к автобусу. – Между прочим, Клодетт умерла не в тот же день, когда ушла от меня. Это случилось через несколько месяцев.

- Тогда ты и правда дурак, раз чувствуешь себя виноватым.

- Ты все еще слышишь плач ребенка?

- Громче, чем раньше.

- У меня от этого сердце выскакивает. И вовсе не самым приятным образом. Давай продолжим поиски. Ты поведешь.

Вид улиц, которые выбирала Сторм, напрягал Эйдена все больше и больше. Сначала кишки завязались в узел, потом сдавило грудь. Когда они выехали к набережной, окаменели шея и плечи. Он так стиснул зубы, что сводило челюсти. И чем знакомее становились дороги и викторианские дома, тем крепче сжимались кулаки. Когда Сторм остановилась перед домом матери Клодетт, Эйден чуть из кожи вон не выпрыгнул.

- Больше никогда не усомнюсь в твоих экстрасенсорных инстинктах, - с трудом выдавил он. – Теперь плач звучит и в моей голове.

- Нет, Эйден. Это ты слышишь ушами. – Сторм вышла на улицу. – Пойдем.

Идя на плач, они обошли кругом дом в викторианском стиле, за которым открывался живописный морской пейзаж в обрамлении аккуратно подстриженной полыни и кустов сирени. Сбоку словно приглашало белое крыльцо с деревьями, растущими в горшках, и цветущими гортензиями в одном здоровенном горшке. Корзины с желтыми, розовыми и фиолетовыми цветами свисали с карниза, ситец на подушках, разбросанных по побитой непогодой ротанговой садовой мебели, перекликался с каждым присутствовавшим здесь цветом.

Но когда они зашли за угол от крыльца, перед Эйденом развернулась совсем другая картина, заставившая забыть, как дышать. Преклонных лет женщина сидела в инвалидном кресле возле детского манежа, в котором плакал ребенок, одетый в мятый розовый комбинезончик. Детская рука выловила один абрикос из миски, стоявшей на приставном столике.

Крокодильи слезы перестали литься водопадом, когда малышка увидела Эйдена и Сторм.

Сердце его переживало космические перегрузки.

Он едва мог дышать.

Легкие усиленно этому сопротивлялись.

На лице пожилой леди отразилось удивление, которое смел настоящий шок, и она разрыдалась, промокая глаза передником и покачиваясь вперед-назад. Ничего подобного в жизни Эйден не видел.

- Коска, - произнесла девчушка, показывая абрикос у нее в руке.

- Вкуснятина, - отозвался Эйден, темноволосая макушка кивнула, и абрикос оказался во рту ребенка.

Она похожа на него или все это игра воображения?

- Вы в порядке? – спросила Сторм, опускаясь на колени перед женщиной.

Та кивнула, но продолжала плакать. Эйден наклонился и потрогал мягкие маленькие пальчики девочки, когда она сжала ручками край манежа. Ее рука была такой крошечной, такой… идеальной. Он повернулся к женщине.

- Мы не знакомы. Вы нас боитесь? Хотите, чтобы мы ушли?

Старушка покачала головой и проплакала в передник:

- Вы не незнакомец.

Малышка чмокнула Эйдена в руку, удивив до глубины души, и он растаял, как масло в сковородке. Взглянув на нее, он увидел, как девочка улыбается. Он был уверен: сердце перевернулось в груди вверх ногами и никогда больше не станет прежним.

- Принести вам что-нибудь? – спросил Эйден, снова обращаясь к женщине в кресле. Кажется, не только сердце – все внутренности затеяли государственный переворот в буквальном смысле. – Стакан воды или еще что?

Леди опустила передник, вытерла его уголком глаза, а потом прижала к груди.

- Да, будьте добры. Сходите в дом и принесите, пожалуйста, фотографию с каминной полки в гостиной. Вы поймете, какую именно, как только увидите ее.

- Не думаю…

- Прошу вас.

Эйден вошел в дом, где выросла Клодетт, и его переполнило горе. На столах и подоконниках хранились кристаллы – доказательства ее любви к охоте на минеральные самородки. Он вспомнил каждый восторженный визг, который вырывался у нее, когда она находила очередной кристалл. Вспомнил ее смех, запах волос, шелест теплого дыхания, когда она проводила ночи в его постели.

Дойдя до камина, Эйден узнал нужное фото. В красивой рамке, они с Клодетт стояли перед его старым автобусом. Это была их последняя фотография перед памятным разговором на тему его нежелания остепениться. Сосед по автолагерю снял их за пятнадцать минут до того, как Эйден, сидя на ревущем Харлее, ляпнул последнее «Вали охотиться за своими камушками» и выжал газ до упора. Знал бы он тогда, что этот миг будет охотиться за ним всю жизнь…

- Чертов конченный осел, - обругал он сам себя и снял фото с полки.

Те слова были последними, которые он ей сказал. Убить его мало.

До самого крыльца Эйден не отводил глаз от лица Клодетт на снимке. Она вся была анти-Сторм: привлекательная, но с несколько мальчишеской фигурой, настолько скованная в речи, что даже слово «секс» не могла произнести, да и сам секс был для нее скорее обязанностью, которую она исправно исполняла, только чтобы доставить ему удовольствие. Теперь, подумав об этом, Эйден понял, что Клодетт была… чопорной настолько, что наверняка принимала секс за любовь, потому что иначе просто не смогла бы.

Тритон довел бы ее до инфаркта. Но она была доброй и щедрой. Талантливой. Веселой. Любила танцевать. Он заслуживал ее не больше, чем заслуживал Сторм, и уж точно обе они заслуживали кого-то намного лучше, чем он.

Надо было Клодетт вырезать его из фотографии и выбросить к чертовой матери. Он не заслуживал места в доме этой пожилой женщины. Так думал Эйден, отдавая ей фотографию.

Еще с крыльца он заметил Сторм, гуляющую босиком по песчаному берегу. Она подпрыгивала через шаг, на руках у нее сидела девчушка, темная кудрявая головка прижималась к плечу Сторм. Под воинственной готической маскировкой скрывалась другая Сторм, полная решимости спасти каждого плачущего в ее голове ребенка.

Мать Клодетт потянула Эйдена за рубашку, и он повернулся к ней. Присел рядом и на мгновение накрыл ладонью ее руку. Кожа ее оказалась прохладной и тонкой, как бумага. Клодетт повезло с матерью. Она любила свою дочь так сильно, что воспитывала внучку. По крайней мере, так считал сам Эйден. Еще раз взглянув на Сторм с ребенком, он уловил движение миссис Лэнгли и все свое внимание уделил ей. Она достала фотографию из рамки и пыталась сунуть ему в руки.

- Прочтите надпись на обороте, - попросила она.

Там рукой Клодетт были написаны дата, ее имя и «Четыре месяца беременности». Затем его имя и «Отец моего ребенка». Словно какая-то невидимая рука еще разок перемешала кишки Эйдена, но он смог встать и прочел надпись снова.

Он посмотрел на песок, туда, где стояла Сторм с… его дочерью… и вся его жалкая жизнь пронеслась перед глазами.

- Я… не знал.

Миссис Лэнгли кивнула:

- Клодетт мне так и сказала.

Он-то думал, что Клодетт оставила его потому, что слишком уж разными были их жизненные цели. Она была из домоседов, тех, кому нужен был дом и, в конечном счете, как она сказала тогда ему, семья. А он был странником, для которого счастье – это в любой момент жизни вести свой автодом туда, куда занесет работа.

Клодетт хотела, чтобы он перестал скитаться и пустил где-нибудь корни. Слишком откровенно и слишком громко он заявил ей самым недвусмысленным образом, что не желает быть связанным.

Когда он вернулся, ее уже не было.

Теперь их расставание будет вечно преследовать его.

Она ушла от него, потому что имела одно-единственное средство привязать его к себе. И отказалась им воспользоваться.


_____________

(1) Бостонский марафон — один из старейших и престижнейших марафонских забегов в мире, старейший из проводящихся ежегодно.
_________________

Девочки большое спасибо! Побежала читать!
___________________________________