Любовь без срока давности (СЛР с экскурсом в прошлое)

 » Интервью с автором

Девочки принесла в тему ссылку на прошедшее интервью.
Вдруг кому будет интересно почитать.
___________________________________

 » Немного про моих предков в Минске, фото города в войну

Рита

Спасибо за отклик
 
Надюша
Нет, их дом стоял на улице Кирова, угол Кирова и Карла Маркса. Деревянные одноэтажные домики.
 

Их дом угловой, рядом дом Пономаренко. У папы была такая история. Он был с сыном Пономаренко в одном классе, и вот  в третьем их принимали в пионеры. Папу не просто не приняли, а при всех ославили сыном врага народа. Этот сын Пономаренко, к сожалению, не знаю имени, пришел домой, рассказал, Пономаренко приехал в школу, устроил там скандал (ну, известная фраза Сталина, что сын  за отца не отвечает). И папу не просто приняли в пионеры, а одного, перед всей школой, а пионервожатую уволили. Школа папина была на углу карла Маркса и Володарского, больница деда вроде на Комсомольской, а вторая больница, которая тоже была его – на Володарского роддом. Папин дед был членом Городской Думы Минска.
 





Вот, например, один из гласных (депутатов) Минской городской думы – доктор Феодосий Леонидович Ульянов. Это был один из пяти практикующих в Минске глазных врачей, личность в дореволюционном городе известная. С 1908 года – секретарь Общества минских врачей, публиковался в "Минских врачебных известиях". Служил окулистом Либаво-Роменской железной дороги в 1913–1916 годах. Был совладельцем хирургической и гинекологической лечебницы на углу Преображенской и Ново-Романовской улиц. Интеллигент-умница, патриот Минска, он многое сделал для города, являлся председателем правления общедоступной Пушкинской библиотеки. Феодосий Ульянов окончил дни свои благородно-геройски, как и подобает врачу: заразился и умер от сыпного тифа при борьбе с эпидемией в Минске в 1919 году.
Тут неправильно написано. Папа говорит, что был дед не окулистом, а гинекологом, и погиб под колесами автомобиля в 1919 году. В Минске было два авто, и одно на него наехало – ночью шел из больницы после операции, задумался, не заметил.
 
 

Он старенький, после болезни, без мамы (его это очень подкосило), ну и переживания, все-таки сколько лет не был, нахлынуло и так далее
 
Аnjelika

Да. знаешь. Они как-то неожиданно возникли. Мне надо было ввести Варю. А как? Через кого-то. вот и появилась девочка Стефа, в советском Минске Стеша.
да, это Варя. Та самая из «Писем» из авторских отступлений.Андрей так и останется ее другом. Полюбит она другого. Не к месту и не ко времени. Спасибо за эмоции.
 
Ира
Спасибо, это так здорово
Так мой 1930 года рождения. В 11 оказался в партизанах, в 13 тяжело ранен и отправлен в Москву, то есть освобождение Минска в 44-м было без него. Он в это время на «Мосфильме» электриком работал, но это отдельная история.
сейчас тоже страшное. По-своему, а люди другие, тогда сила была, вера, а сейчас...
Это точно, но иногда хочется куда-нибудь свалить в другое время.
Он только появился. Я сама пока не знаю, зачем он мне нужен, но подумала, что Стефании будет оной сложно в Минске. Да, там были волонтеры, и они нам очень помогли, но без меня папе было бы невероятно сложно и с друзьями встретиться, и по городу погулять.
я родилась в Москве, но очень тоскую по старому дому и двору. Вот просто неимоверно.
Это реальный дом и двор моего кузена, я была в Риге прошлым летом, вот воспоминания.
Знаю, что после войны дети в школах отказывались учить немецкий. Особенно те, кто был в оккупации. До войны иностранный был в основном немецкий, а потом – английский.
Спасибо за отклик, как сведу, пока не знаю, вот реально. Я даже не знаю пока, какая глава будет следующей – о Кристиане, Стефании и Варе или вообще в Москву поедем. Думаю.

Вот тут нашла фотографии разрушенного Минска, папе еще не показывала, но, похоже, там его школа. а может быть и остатки дома.
 
Большая просьба еще подумать над образом Стефании. Пока для меня Станюта, но тоже не совсем то. Она у меня тяжело ходит – ноги больные, а потом грузно села на диван, но грузно это полный, большой человек, то есть, то ли убрать это грузно, то ли она все-таки полная. Но в любом случае небольшого роста и седая, ноги-то больные не важно, в каком весе, у худых тоже бывают. Кто она у меня по профессии, я пока тоже не пойму.
___________________________________

Приветствую! Как обычно, очень интересный стиль и слог. Ну и конечно, о кино написано со знанием дела. Видимо, закулисье этого мира автор знает изнутри. Вдохновения и удачи!
_________________

 » выложен бонус в другой теме

Девочки, дорогие мои, с наступившим Новым Годом!

Я тут в другой теме выложила бонус.

Картинка кликабельна, если кому интересно.



Надя
Спасибо, гляну
естественно, сама их нашла в интернете.

Вика
надеюсь. понравится.

Кейт
спасибо, и да, автор изнутри, все-таки я и сама киновед, и из киношной семьи, а в Потсдаме в киношколе бывала.

Простите, девочки, была уверена, что всем давно ответила, и очень скоро будет прода, редактирую.
Еще раз всех с праздником
___________________________________

 » Глава 3

Москва. Сокол.
Квартира в сталинском доме
4 мая 2019 года

– Да, Игореша, я уже почти готов к выходу, – Роман Сергеевич Чернышев, высокий седой мужчина с небольшой бородкой клинышком, нажал кнопку громкой связи на смартфоне и разговаривал, продолжая ходить по комнате. – Сейчас пиджак надену и все. Оля обещала меня отвезти. До встречи. – Он нажал на отбой, достал из шифоньера пиджак с наградами и, надев его, слегка передернул плечами. Чувствовалось, что вес пиджака немаленький. – Катюша, будь добра, повяжи мне галстук, – громко сказал Чернышев в открытую дверь комнаты.
– Погоди, Ромушка, сейчас, – полная невысокая старушка не вошла, а вплыла в спальню, придирчиво оглядев мужа, достала с вешалки галстук, приложила к пиджаку, но, покачав головой, убрала и взяла другой. – Этот лучше.
Роман Сергеевич слегка наклонил голову, чтобы супруге было удобнее. Она быстро повязал ему галстук, поправила воротник рубашки, помогла застегнуться и привычно провела по спине и плечам пиджака одежной щеткой.
– Ты точно не пойдешь, Катенька? – вопрос был задан явно не в первый раз за этот день.
– Нет, Ромушка, не можется мне с утра, – покачала головой Екатерина Игоревна, – голова вроде бы прошла, но все равно полежу лучше. Девятого непременно пойду с тобой, а сегодня ты уж извини. – Она помогла мужу надеть плащ, аккуратно оправила кашне у него на шее, подала ложку для обуви. – Ты бы не торопился, так, право, Оли-то нет еще.
– Нет, так будет, – улыбнулся Роман Сергеевич, – наша Олюшка – сама пунктуальность.
Словно в подтверждение его слов послышался звук открываемого замка, и на пороге появилась худенькая высокая девушка с чуть рыжеватыми волосами, заплетенными в небрежную косу. На вид ей было лет пятнадцать, не больше, хотя на самом деле скоро исполнится двадцать один.
– Дед, ба, я за вами, – звонкий радостный голос словно принес в квартиру задор молодости, когда хочется смеяться и петь, потому что все хорошо, а впереди – целая жизнь, – только побыстрее, а то у вас припарковаться негде, я чуть ли не в подъезд въехала.
– Я готов, Олюшка, – Роман Сергеевич поцеловал внучку в подставленную щеку, – а Катюша не поедет.
– Ба, ну ты чего? – Оля перевела взгляд на бабушку. – Ты в порядке? – в глазах девушки мелькнуло беспокойство.
– В порядке, в порядке, – кивнула Екатерина Игоревна, – езжайте, а то деду уже звонили, волнуются, приедет ли.
– Да куда он денется с подводной лодки? – рассмеялась Ольга, повторив любимую присказку своего отца, кивнула бабушке, и вот ее каблуки уже застучали по ступенькам лестницы. – Дед, я в машине.
– Иду, – Роман Сергеевич поцеловал жену и вышел из квартиры. Три ступеньки вниз, деревянная дверь в тамбуре всегда открыта, а железную внучка для него придержала, как и дверцу машины потом. Тойота, конечно, не для двадцатилетней девочки, ей бы что-нибудь поменьше и «автомат», но вот уже год ездит, и без аварий. Это он отдал внучке свою машину, как только она сдала на права, решив, что сам уже староват садиться за руль.
 
В Доме кино было многолюдно. Выстроившись на лестнице в две шеренги, кадеты раздавали пришедшим ветеранам георгиевские ленточки и красные гвоздики. На площадке между первым вторым этажом оркестр играл песни военных лет, несколько пар танцевали. В фойе Белого зала наливали «фронтовые сто грамм», и Роман Сергеевич с Ольгой сразу прошли туда – поздороваться.
На черном диване за столиком у окна сидели несколько седых мужчин в пиджаках с наградами или орденскими планками, и среди них – тот самый Игореша, что недавно волновался, приедет ли Роман. Игорь Яковлевич Болгарин, драматург, автор сценария любимого Чернышевым фильма «Адъютант его превосходительства». Он был на год постарше Романа Сергеевича, и в войну тоже оказался сыном полка, правда, не в Белоруссии, а в Польской народной армии. Он был родом из Вильнюса (тогдашнего Вильно), на польском и немецком говорил намного лучше, чем по-русски.
– Игорь, Ромашка, Али, Петя, – заговорили все разом, обнимая друг друга и похлопывая по спине. – Пошли что ли остограмимся?
– Олюшка, не скучай, – Игорь Яковлевич, как всегда оказался галантным кавалером, – и, будь добра, покарауль эти гвоздики, а то пить с цветами в руках, сама понимаешь.
Оля кивнула, присела на диванчик и положила все гвоздики на столик около оставленного кем-то фотоаппарата.
 
Роман Сергеевич прекрасно знал, что сейчас они выпьют, потом поговорят, потом, может быть, еще раз сходят к столику, где выдают «фронтовой паек»; чуть позже придет какое-то киношное начальство, скажут слова и возложат цветы к доске с именами погибших на фронте кинематографистов. Потом в зале будут еще какие-то теплые слова, минута молчания, концерт и фильм. Программа вечера была ежегодной и мало чем разнилась, разве что качеством концертных номеров и показываемого кино. Это все было обычно, привычно и радостно именно от этой привычности – от того, что ветеранов чествуют ежегодно. Грустно было одно – с каждым годом их становится все меньше.
 
Сам он первый раз пришел в Дом кино в семидесятом, на двадцать пять лет Победы. Тогда народу было много, праздновали в Большом зале, и именно девятого мая. На сцену поднимались фронтовики с наградами, их было там очень много, стояли в несколько рядов, а кто-то просто в зале, потому что на сцене не хватало места. Потом – два ряда, в один. Прошло еще пару лет, и празднование перенесли в Белый зал – он поменьше, уютнее, и подниматься не так высоко. Год назад ветеранов было семеро, сейчас – всего пять человек. Нет, народу приходит по-прежнему много, и не только старики, но и молодежь, но фронтовиков практически не осталось.
 
«Вон и Игореша уже с палочкой, – Чернышев оглянулась на друга, – и Алиев как сел в кресло, так и сидит, даже выпить отказался, не мудрено, ему уже за девяносто».
– Дед, Игорь Яковлевич, пойдемте, – к мужчинам подошла Оля, – к доске зовут. Она отдала ветеранам гвоздики и вместе с ними вышла из фойе.
Были сказаны обычные в таких случаях слова, возложены цветы, все прошли в зал на минуту молчания. Потом, как и предполагал Роман Сергеевич, был небольшой концерт и документальный фильм. По окончании он тепло попрощался с Алиевым, за которым приехал сын, а с Болгариным еще немного посидели.
– Знаешь, Игореша, – Чернышев пригубил коньяк и посмотрел на друга, – знаешь, что мне тут нравится? Вроде, как везде – цветы, слова, должно быть чинно и торжественно, а оно – не чинно и не торжественно, а от души и по-домашнему. Здесь ощущается настоящий праздник и настоящая память, понимаешь?
– Конечно, понимаю, – кивнул его собеседник, приподняв свою рюмку с коньяком. – Потому что не для галочки, вот и от души. Тут все свои и все живые. Девочки, которые вечер устраивают, они и меня, и тебя, и остальных всех по именам знают. И тех, кого уже нет, знали. Мы для них не фамилия в списке, а живые люди. Вот Оля твоя приходит, остальные. Мои дети, внуки. Они с раннего детства тут, и знают, что это за праздник. Сегодня правнука привозили, видел? Ему всего два года, и он мало что понял, но где-то на подкорке у него останется, и потом всплывет. И это, я считаю, правильно.
 
Мужчины еще какое-то время повспоминали юность, Оля дважды ходила к буфету за коньяком и бутербродами, потом за Болгариным приехал внук, и Роман Сергеевич тоже стал собираться домой.
«А ведь Игорь прав, – думал Чернышев, глядя на мелькающий за окном машины Ленинградский проспект, – мы не фамилия в списке, а живые люди, и это очень здорово, и важно, чтобы такое отношение у молодых сохранилось».
 
 
На следующее утро Чернышеву неожиданно позвонили из Белорусского посольства и предложили отправиться в Минск на годовщину освобождения города от фашистов. Ехать предлагали с сопровождающим, но он сразу не дал согласия, попросив пару дней на размышление. Конечно, побывать в Минске хотелось, но оставить Катюшу одну, при том что она уже не первый раз жалуется на сердце и на головную боль... Выбор был сложным.
Роман Сергеевич сел в кресло и задумался: «Семьдесят пять лет. Неужели так давно это было? А с июня сорок первого, когда бабушка проводила его в лагерь под Новоельней, прошло и того больше...»
 
 
Путевку принес сосед дядя Миша, член какого-то Коминтерна, но тетушка сначала не хотела ее брать – еще была свежа история с принятием Романа в пионеры, когда пионервожатая Люся отчитала его перед всей школой за «голубую кровь и потомственное дворянство». Она тогда много еще что наговорила про правящий класс, лишенцев, бывших и прочее, Роман старался не слушать, потому что было обидно и хотелось плакать, но он прекрасно знал, что нельзя показать свою слабость, особенно перед девочками, поэтому крепился изо всех сил. Это потом он всю ночь ревел в подушку и на другой день наотрез отказался идти в школу.
Ситуация разрешилась совершенно неожиданно – через два дня к ним пришел директор Исаак Абрамович и долго говорил с бабушкой, просил прощения и даже извинился перед Ромкой, сказав, что пионервожатая Люся в школе больше не работает. А еще через пару дней Ромку приняли в пионеры, одного – перед всей школой. Оказалось, что отец его одноклассницы Маруси работал в аппарате Берии, и девочка, придя домой, рассказала обо всем, что случилось в школе. А еще о том, что Ромка – сирота, его воспитывают тетя и бабушка. «А еще у него прадед был декабристом», – добавила она, и это решило исход дела. Исаак Абрамович был вызван «на ковер», а Люся уволена «с волчьим билетом». Все это Маруся под большим секретом рассказала Ромке, когда они на большой перемене сидели на матах в спортзале, жуя один сухарь на двоих.
– Папа сказал, что если кто тебя будет обижать, чтобы сразу ему сказал, – девочка радовалась за друга, но сам Ромка отчего-то не ощущал никакой радости ни от того, что все разрешилось, ни от того, что его приняли в пионеры. На самом деле, тут все было очень сложно – с одной стороны Роман хотел быть, как все ребята, ходить в походы, петь песни у костра, прыгать с парашютной вышки в парке Горького и сдать нормы БГТО, с другой – где-то в глубине души он чувствовал, что что-то тут не то, а после того, как деда забрали, и подавно. Это было ночью, все думали, что Ромка спит, а он не спал и все видел и слышал. Было страшно и почему-то обидно, и хотелось плакать. Ромка знал, что дед хороший, и ничего плохого сделать не мог. Он очень надеялся, что деда скоро выпустят, но прошло уже два года, а дед так и не вернулся. Бабушка говорила, что Ромке лучше не вступать в пионеры, но не объяснила – почему.
И в лагерь он тоже ехать не хотел, и бабушка была против, но тетя Даша настояла. Она говорила, что Ромке надо отдохнуть, да и соседа обижать не стоит. «Он может не так понять», – объясняла тетушка, и бабушка согласилась.
 
Ехали всю ночь на жестких деревянных полках. Ромка никак не мог заснуть, ему было холодно и неуютно. Зато в лагере мальчику понравилось – большой деревянный дом, кровать с панцирной сеткой, на которой можно было прыгать, спортивные соревнования, разные кружки, речка Молчадка. Ребят было немного, и русских только двое – он сам и семилетний Владлен. Все остальные были детьми иностранных коммунистов. Ромка подружился с мальчиком по имени Юлий, он был словаком, отдыхал вместе с младшей сестрой Валей. Он очень смешно говорил по-русски, зато понимал французский, на котором сам Роман благодаря маме и бабушке говорил абсолютно свободно.
 
Двадцать второго июня их отряд должен был ехать в Минск на экскурсию. Им обещали показать город и аэропорт, но утром на линейке вожатый Миша сообщил, что экскурсия пока отменяется, а после обеда всех собрали в Клубе и зачитали речь товарища Молотова. Некоторые мальчишки радостно запрыгали и закричали: «Ура, война, бьем фашистов!», но на них зашикали, и веселье быстро улеглось.
Ромка не радовался – он много раз слышал от деда, что война – это страшно, это кровь, боль и смерть, и понимал, что радоваться точно не стоит – деду можно было верить, он прошел и японскую, и германскую, и гражданскую.
Детей стали срочно готовить к отправке домой, и утром двадцать третьего самых маленьких отвезли в Минск, остальных должны были отправить на другой день, но ночью начался настоящий ад. Рев самолетных двигателей перекрывал все шумы, бомбы рвались с чудовищным свистом, горело, казалось, везде, и некуда было спрятаться от этого шума и огня. Роман сам не помнил, как очутился под обрывом на речке, но именно там его нашел вожатый Миша, обходивший после налета окрестности в поисках тех, кто уцелел.
На следующую ночь четверо старших ребят пешком отправились в Москву, остальных должны были вывезти в безопасное место, но никому из них не удалось добраться, куда собирались. Война – жестокая штука. Из четверых старших в живых осталось двое, из тринадцати оставшихся в лагере уцелело четверо.
 
 
Телефонный звонок прервал размышления Романа Сергеевича, вернув его к реальности.
 
– Дядя Ромушка, привет, ты на дачу не собираешься? – звонила еще одна Ольга, племянница. У них была не сильно большая разница в возрасте, но «дядя Ромушка» было, скорее, имя собственное. Так звали его и Ольга, и ее муж, и даже их дочь Аглая.
– Нет, наверное, Катюша неважно себя чувствует, – ответил Роман Сергеевич, подумав о том, что надо бы, наверное, съездить, посмотреть как их дачный домик пережил зиму.
– А как вообще дела? Помочь чем? – Оля неизменно предлагала свою помощь, хоть и сама была уже не молода.
– Да вот, в Минск меня зовут, – поделился Чернышев с племянницей. – И поехать хочется, и Катюшу одну оставить не могу.
– Как это одну? – удивилась, и, похоже, даже обиделась его собеседница. – А молодые на что? И мои, и твои?
– Так это не сейчас, летом, в июле, у Сережи с Машенькой путевка в санаторий, – Роман Сергеевич словно извинялся за сына с невесткой.
– А Аленка? Может она как раз подгадает свой отпуск? Или не получится? – Ольга Федоровна явно хорошо знала, как живут и что делают ее кузены.
– Ну, ты же знаешь, Олюшка, как у нее все строго, и визу надо делать, – младшая дочь Чернышевых уже много лет жила и работала в Германии, но старалась хотя бы раз в год наведываться к родителям, правда, время отпуска не всегда зависело от ее желания.
– Ну тогда я Варю к вам пришлю. Она же медицинский заканчивает, в ординатуру поступает. Вот и поживет с бабушкой. – решила Ольга. – Ты надолго едешь?
– Не уточнял. Я еще не дал своего согласия, – по привычке пожал плечами Роман Сергеевич, забывая, что собеседница не видит его жеста.
– Так соглашайся, дядя Ромушка, соглашайся, – чувствовалось, что Ольга Федоровна улыбается. – По маминым адресам пройдешь, привезешь мне фотографии. На память.
– А что, Варя разве так и не ездила в Минск после войны? – удивился Чернышев. – Мне казалось...
– Казалось, дядя Ромушка, – не дала ему договорить племянница, – собиралась она. Несколько раз собиралась, но так и не поехала. – Она вздохнула. – А адреса есть, в тетрадке записаны. Да и письма ее сохранились.
– Спасибо тебе, Олюшка, сейчас позвоню и все точно узнаю, – Роман Сергеевич был рад, что все так удачно разрешилось. – С тезкой твоей поеду, с Олюшкой Сережиной.
– А чего не с Ромкой? – из двух внуков дяди Ромушки Ольга Федоровна сама больше привечала старшего.
– Он вожатым в лагерь уедет, на все лето. Третьего дня приходил, хвастался. На море. – ответил Чернышев, внутренне удивившись, что сам в первую очередь подумал о внучке как о спутнице в поездку, а не о внуке. Когда у Сергея родился старший сын, Роман Сергеевич еще вовсю работал, поэтому молодым помогала его супруга, а вот внучку уже нянчил он, неожиданно попав под сокращение и оказавшись не у дел.
– Хорошо, договорились, Варе я скажу, она на днях к вам наведается, а ты звони и соглашайся, а то, пока думаешь, другого на твоего место найдут. – Оля попрощалась и повесила трубку.
 
Чернышев последовал совету племянницы и позвонив в посольство Беларуси, дал согласие на поездку. Его тут же попросили прислать копии паспортов – его и сопровождающего – и обещали связаться ближе к делу, когда станет понятна программа.
Девятого мая Роман Сергеевич на Красную площадь не поехал, передав билет внуку, а с фронтовыми друзьями на Аллее партизан встретился. Народу пришло совсем немного, а из мужчин он был вообще один. Посидели на лавочке, повспоминали...
 
 
Впервые с партизанами Подмосковья и ветеранами части 9903 Роман Чернышев встретился в сквере у Большого театра году в шестьдесят восьмом. Он и до этого приходил туда девятого мая, даже стоял какое-то время с табличкой, но белорусских партизан не было. Но как-то совершенно случайно судьба забросила его в Московский комитет ветеранов войны. Поизучав таблички на дверях, Роман Сергеевич собирался уже уходить, не найдя для себя ничего интересного, но вдруг был окликнут по имени.
– Ромашка? – худенькая женщина в крепдешиновом платье и пиджаке с орденскими планками смотрела на него и радостно улыбалась.
– Вы мне? – удивленно посмотрел на нее Чернышев.
– А кому ж еще, – продолжала улыбаться незнакомка. – Ты же Чернышев? Роман?
Он кивнул, теряясь в догадках, кто бы это мог быть.
– Клавдия я, Клава Милорадова. – она подошла ближе. – Ну же, малышок, неужели не узнаешь?
– У тебя косы были, рыжие, – названное женщиной прозвище неожиданно всколыхнуло в памяти партизанское детство. Он вспомнил и эту Клаву, и ее подруг, которых несколько раз сопровождал в другие отряды. Это она в свой первый прилет с Большой Земли усомнилась в маленьком разведчике, она же и прозвала его Малышком, но это, когда они подружились.
– Были, да сплыли, у тебя тогда тоже ни усов, ни бородки этой щегольской не было, – она обняла Романа и потрепал его по спине. – Ну, рассказывай.
 
Они проговорили больше часа, а девятого мая Клава позвала Романа к Большому театру. Там он и встретил знакомых ветеранов из диверсионной части, и с подмосковными партизанами познакомился. Встречались они ежегодно в полдень – вспоминали, выпивали, пели песни, потом Чернышев шел в Дом кино, а остальные – отмечать праздник в ресторан или в гости.
В 1975-м, на тридцатилетие Победы, боясь, что будет очень много народу, у Большого театра встречаться запретили, а каждой ветеранской организации назначили свое место. Части 9903 выпало встречаться на  Чистых прудах, у бывшего кинотеатра «Колизей», где когда-то эта часть формировалась. Собралась едва половина тех, кто обычно приходил к Большому – то ли не всех смогли оповестить, то ли люди не поняли... В общем, вышло все как-то скомканно, и люди быстро разошлись.
Больше на Чистых не собирались, но и к Большому приходить перестали. Стали искать свое место. Тогда кто-то предложил собираться на аллее партизан Подмосковья. Она существовала уже почти десять лет, но была неудобно расположена, все-таки проспект Вернадского не центр, и, тем не менее, место оказалось более родным.
Ветераны высадили березки – за себя и погибших товарищей, получилась целая длинная аллея. Около каждого деревца – табличка с именем.
 
Подумав про березки, Чернышев поднял голову и огляделся – деревца стояли по краям асфальтовой дорожки, как солдаты в строю. Он поднялся и прошел к своей. Еле отыскал, но не был до конца уверен – таблички куда-то исчезли. «А еще пару лет, и нас никого не останется, – грустно подумалось Роману Сергеевичу. – Одна надежда, что дети с внуками будут приходить».
 
Дома с родными грустные мысли оставили Романа Сергеевича. Он играл на гитаре, пел военные песни, а все дружно подпевали. Приехала и племянница с семьей, а потом все вместе ходили в парк смотреть салют. Даже Екатерина Игоревна чувствовала себя настолько хорошо, что прошлась вместе со всеми.
 
Через пару дней Чернышевы хотели уехать на дачу, но похолодало и зарядили дожди, поэтому решили остаться в городе. В середине мая съездили на пару дней и вернулись – уж очень промозглой была погода. В начале июня потеплело, и они все-таки решили пожить немного за городом, но проведи на даче немногим больше двух недель – Роману Сергеевичу надо было собираться в Минск.
Тут тоже были свои нюансы – посольство предлагало ветеранам вернуться в Москву четвертого июня утренним поездом, и выходило, что свободного времени будет совсем мало, поэтому Роман Сергеевич с Ольгой решили на пару дней задержаться и купить обратные билеты за свой счет. Предстояло на это время забронировать гостиницу, договориться с арендой машины, и еще много других важных дел. Конечно, Оля со всем этим прекрасно справилась, но Роман Сергеевич, немного волновался –и о том, как все пройдет в Минске, и о том, как тут без него Катенька с внучатой племянницей будет.
 
– Не волнуйся, Ромушка, поезжай спокойно, мы тут без тебя прекрасно справимся, – Екатерина Игоревна была полна оптимизма, во всяком случае, хотела показать это мужу. – Столько лет не была, да и Олюшка просила.
– Я за тебя беспокоюсь, Катенька, – Роман Сергеевич еще раз проверил содержимое чемодана и стал его застегивать.
– Чай не в пустыне живем, – отмахнулась супруга. – Варя со мной, да и телефон есть, в случае чего – позвоню Оле или ее зятю. Петя известный кардиолог, так что ты оставляешь меня в надежных руках.
Они, как положено, присели на дорожку, и Роман Сергеевич с внучкой вышли к ожидавшему у подъезда такси.
 
 
Минск. 2 июля 2019 года
 
Минск встретил гостей моросящим дождем, но, пока ехали до гостиницы, распогодилось. Собрав у приезжих паспорта, им предложили позавтракать, и хотя сам ресторан был старым и видавшим виды, накормили очень вкусно и сытно, даже предлагали приготовить что-нибудь, что бы гости хотели отведать. Но все оказались непривередливыми и довольствовались тем, что было подано на стол.
Сначала сообщили, что до обеда никаких мероприятий не запланировано, но едва Роман Сергеевич с внучкой пришли в номер, намереваясь отдохнуть, как им позвонили волонтеры и предложили съездить на экскурсию в Музей Отечественной войны – группа получилась довольно большая, и ее решили разделить на две.
 
– Ну что, дед, едем? Ты не устал? – Оля немного волновалась, Роман Сергеевич плохо спал в поезде.
– Нет, конечно. Поедем в музей. Я там был последний раз лет сорок тому назад или около того, – он достал из чехла парадный пиджак и протянул внучке галстук. – Завяжешь?
– Один момент, – Оля закончила причесывать волосы и положила расческу на полочку у зеркала. – Давай.
 
Через четверть часа «Газель» с ветеранами отъехала от гостиницы.
 
За то время, что Чернышев не был в Минске, город сильно изменился, он смотрел в окно и почти ничего не узнавал, да и музей переехал в новое здание, и в нем сменилась почти вся экспозиция.
Экскурсию о начале войны и боях на границе Роман Сергеевич практически не слушал, его интересовал только зал, посвященный партизанам и освобождению города – там он надеялся увидеть фотографии своих однополчан, а может быть и свою. Раньше она в музее висела. В этот раз своей фотографии и даже стенда с юными партизанами Чернышев не нашел, зал вообще был сделан интерактивно, как сказала экскурсовод – по периметру расположили несколько землянок, в каждой из которых воспроизвели партизанский быт. Был тут и «штаб», и землянка с радистом и передатчиками, и кухня, и прачечная. Рядом с каждой землянкой – небольшой стенд, объясняющий происходящее, и несколько фотографий. От одной из них Роман Сергеевич не мог отвести взгляд – на заснеженной поляне рядом с другими партизанами стояла его кузина Варя. Та самая Варя, чья дочь Ольга называла его дядя Ромушка, и чьи адреса у него были записаны в заметках на телефоне. Она смотрела на него с фотографии и улыбалась. «Партизаны отряда Щорса бригады имени Кирова» гласила надпись под фото...
«Это же соседний отряд, – подумал Чернышев. – Как же так? Почему мы тогда не встретились?»
___________________________________

Как же хорошо, что Роман Сергеевич таки поехал...
Такие моменты и воспоминания так важны... и так греют душу.

Лёля,
_________________

Привет, Леночка, спасибо за столь быстрый отклик. Да, воспоминания греют душу, и они нужны для стыковки сюжета. и прошу учесть,что Роман Сергеевич - тот самый маленький Ромка из авторских отступлений "Я к Вам пишу.."

цепочку все-таки не сняли, и в щель высунулась любопытная веснушчатая рожица пацаненка лет пяти - вот это как раз он, Ромка, Роман Сергеевич Чернышев. Внук Мити и Лики.
___________________________________

Я так и поняла, что дядя Ромушка - Митин внук и правнук декабриста Романа А кузина его Варя - та самая "любовь без срока давности" Тео-Федора ))
Грустно, что ветеранов уже почти не осталось. Еще лет десять - и останутся только дети-внуки-правнуки с фотографиями.
Спасибо большое за продолжение! С наступающим Рождеством!
_________________

Ульяша, добрый день. Спасибо тебе большое за такое интересное и трогательное продолжение.
Я читаю с удовольствием, а некоторые моменты трогают прямо до слёз очень хорошо, что у Романа Сергеевича такие друзья, а главное семья в которой каждый помогает друг другу.
Мне интересно, а может быть Роман Сергеевич встретит в Минске тех кого даже не ожидал у судьбы свои законы...
___________________________________

Всех привет, с Рождественским Сочельником

Элли
Да, только, наверное, не правнук, а праправнук, получается Роман - Сергей Романович - Митя - его сын Сергей - Роман Сергеевич. Я написала правнук со слов ребенка, который защищал Романа, там, думаю, все равно, сколько пра в слове, главное было - декабрист. Варя да, она из авторского отступления, и она любовь Теодора
С Сочельником! Да. как говорит мой папа, они "натура уходящая", но, к сожалению, этого невозможно остановить.

Наташа
Рада, что интересно

Да, семья дружная, и это очень хорошо. Большие семьи, на самом деле, часто дружны и помогают друг другу. Раньше так всегда и было. Сейчас - меньше. но и больших семей меньше.

Посмотрим, кого он встретит. и кто встретит его. Он мне нужен для того, чтобы привести Кристиана к Варе, вернее, к ее родным, иначе никак. Но он, с другой стороны, не знает, где она вовевала, он только знает, что она была в партизанах, она об этом не любила говорить. Зато это знает Стефания, вот мы и будем через других героев узнавать историю любви Тео и Вари. Иначе никак не получается.

Спасибо большое, что читаете и откликаетесь. С праздником еще раз.


___________________________________

Алена, привет, я как то потеряла эту тему, хотя посмотрела, я на нее подписана. Прочитала на одном дыхании, все так реалистично, эмоционально и с любовью описано, и видно, что роман ты посвящаешь своему отцу. Фотографии с вашей поездки долго рассматривала, спасибо, что поделилась, папе твоему крепкого здоровья!
Теперь, надеюсь, тема не потеряется, буду следить!

Алёна, спасибо за долгожданное продолжение!

Вижу, ты собираешь героев в одном месте, чтобы из словами и мыслями передать историю главных героев. Очень атмосферно и душевно.

Тронули воспоминания Ромушки. Тоскливо делается, читая такие строки. Сразу же в первые дни войны столько потерянных детей.
___________________________________

Добрейшего всем времени суток и благодарю за продолжение!

Несомненно чувствуется отношение автора, но я просто не могу последнее время читать подобные истории - слишко эмоционально тяжело мне дается такое чтение, за что искренне прошу прощения К тому же, у меня достаточно не однозначное отношение к Советскому Союзу. В теме буду появляться не слишком часто
___________________________________

Всех с Рождеством!
Вернулись с сыном со службы, а тут столько откликов.

Лера

Спасибо, да, наша поездка в Минск, люди, воспоминания во многом подвигли меня на написание. Я хотела сначала ввести его тоже в роман, но решила все-таки сделать собирательный образ. Многое будет из папиного военного детства, безусловно, как и встреча в Доме кино. Там я бываю с папой ежегодно. И часть 9903 - та. где была Зоя Космодемьянская, Лёля Колесова, это все папины истории. Это он мальчишкой водил прилетевших в ним в отряд разведчиц в другой отряд, и это его встретила Клава Милорадова (мы до сих пор дружим с ее дочкой и внуками).
спасибо, папа, слава Богу здоров. Буду рада видеть тебя в теме. Просто проды давно не было, может, поэтому уведомления не приходили.

Надя
да, мне иначе не рассказать Кристиану о Варе, как только через тех, кто ее знал, а через Романа - найти родственников. В Минске мы когда с папой были. там были и из Прибалтики, и из Грузии, из Армении ветераны, так что все логично.


Я выложу чуть позже про этот лагерь под Новоельней. Узнала я о нем от папы - он всем говорил, что он из этого лагеря, когда пошел из разбомбленного Минска к своим, а потом еще и про сам лагерь погуглила. Имена детей подлинные, судьбу будут тоже. Там из двадцати детей выжило пятеро или шестеро.

Рита
Риточка, ты приходи, как сможешь, война будет только воспоминаниями, а так просто общение, любовь, но, кончено, это не легкое чтиво, увы, я легкие не умею.
Ну Советский Союз тут как бы и не будет почти - только военные годы в воспоминаниях, а так у нас 2019 год. и в основном мы будет существовать в нем, буду рада тебя видеть.


___________________________________

Алена, спасибо за продолжение )
Поздравляю с Новым годом и Рождеством!!!
Глава получилась хоть и с болезненными воспоминаниями, но тёплой и душевной. У Романа Сергеевича дружная семья, приятно наблюдать за такими открытыми отношениями....
_________________