Жаклин Кэри "Избранница Кушиэля. Скрытая угроза"

Девочки, не забрасывайте тапками, пожалуйста, но как надо станцевать, чтоб была возможность читать переведенные главки?

о, появились уже)))

Танцевать не надо, достаточно общаться
Добро пожаловать!
_________________

 » Глава 6

В конце концов дальнейшее промедление сделалось для меня невозможным. Некоторые жизненные сюжеты, будто бы завершившись, снова и снова возвращаются бесконечными вариациями на одну и ту же тему. По словам музыкантов, именно так складываются величайшие из сонат — правда ли это, я не знаю, но не раз замечала повторяющиеся узоры на гобелене своей жизни.
Я получила приглашение на Средизимний маскарад во Дворце.

Впервые я попала на Средизимний маскарад в Доме Кактуса, когда мне и десяти еще не исполнилось. Той ночью я впервые увидела Бодуэна де Тревальона, принца крови, сыгравшего на празднестве роль Принца Солнца. Теперь он давно уже мертв, казнен за государственную измену вместе со своей матерью Лионеттой, сестрой короля Ганелона, прозванной Львицей Аззали. Мне доводилось разнюхивать о ее делах по поручению Делоне: очень кстати среди моих поклонниц была маркиза, состоявшая со Львицей Аззали в доверительной переписке. Однако Дом Тревальонов обрушил не Делоне, а Мелисанда на пару с Исидором д’Эгльмором. Тогда все недоумевали, зачем она это сделала: влюбленный Бодуэн ел у нее с руки и ходил по струнке. Он сам показал ей письма, которые стали для суда ключевой уликой, — письма к его матери от Фоклайдхи Альбской. Женщины без экивоков сговаривались свергнуть короля и захватить трон Земли Ангелов.

Теперь загадка раскрыта. Мелисанда уяснила, что даже ради нее Бодуэн не пойдет против Лионетты, и нацелилась на фигуру более крупную и самостоятельную. Она замыслила руками Вальдемара Селига объединить Землю Ангелов и Скальдию в великую империю, каких не бывало со времен правления Тиберия. Д’Эгльмор служил всего лишь пешкой в ее игре, хотя узнал об этом только в самом конце. Можете мне поверить, ведь именно я раскрыла ему глаза.

А последний мой Средизимний маскарад… он совпал с последним моим свиданием как ангуиссетты, принадлежащей Делоне. Ах, то был единственный раз, когда Мелисанда Шахризай подписала со мной договор, купив ночь только для себя. Той Самой долгой ночью я заработала достаточно, чтобы завершить свой туар, — Мелисанда не поскупилась на награду. Из сотни свиданий то был единственный раз, когда я произнесла свой сигнал — заранее оговоренное слово, обязывающее гостя прекратить жестокие ласки. Той ночью я произнесла сигнал дважды, причем во второй раз не по-настоящему, а лишь потому, что Мелисанда так приказала.

Так что на моем жизненном пути Средизимние маскарады словно вехи. Получив приглашение от Исандры, я восприняла его как знак судьбы и теперь, хмурясь, изучала содержимое своего гардероба.
— Мне нечего надеть! — раздраженно захлопнув дверцы, я бросилась на кровать.

Джемма, горничная, отложила метелку для пыли и вытаращилась на меня: конечно, по ее меркам нарядов у меня носить не переносить.
— Миледи, — робко начала она. — А серое бархатное? Оно вам очень идет, а мой… мой брат ходит в учениках у изготовителя масок, так он может сделать что-нибудь красивое к этому платью, звездную диадему или маску туманной девы…

— Нет, — вежливо, но твердо отказалась я. — Спасибо за совет, Джемма. Если бы я собиралась не во Дворец, серое, глядишь, и подошло бы. Но по такому особенному случаю серым не обойтись. Раз я задумала дебютировать уже как титулованная служительница Наамах, мой наряд должен быть чем-то доселе невиданным. — Захватив подбородок ладонями, я заключила: — Сесиль права. Мне нужна белошвейка.

Джемма тут же сбегала за пергаментом — она быстро приноровилась к моим привычкам, — и я набросала несколько строк.
Статус Сесиль Лаво-Перрин, бывшей посвященной Дома Кактуса и одной из величайших куртизанок своего времени, во Дворе Ночи по-прежнему был высок, и в тот же день мне назначили встречу с Фавриэль но Эглантин. Если в голову и закрадывалась мысль, что эта поспешность обусловлена моим собственным исключительным положением, она улетучилась в самом начале знакомства.

В каждом из Тринадцати Домов разные требования к посвященным, и каждый Дом придерживается своего мнения о Наамах.
Дом Шиповника — прежде всего храм искусства, и его посвященные ожидаемо славятся как талантливые актеры, поэты, художники, музыканты, танцоры и акробаты. Странно обнаружить среди них портниху. Кроме того, полагается сначала завершить свой туар, служа Наамах, а уж потом целиком отдаваться излюбленному искусству, и меня очень удивило, что юная швея снискала широкое признание своим мастерством, еще пребывая под опекой Дома.
Удивление продлилось недолго.

— Графиня, — коротко поприветствовала Фавриэль но Эглантин, обмеривая меня одним протяжным взглядом. — Вы же понимаете, что выбрали наихудшее время, чтобы прибегнуть к моим услугам? У меня в очереди две дюжины посвященных, желающих сшить маскарадный костюм, а вам вдруг приспичило настаивать на срочном заказе.

Захваченная врасплох, я моргнула. Она была не старше меня; пожалуй, даже младше на год или два. Серые омуты глаз, густые золотисто-рыжие кудри, очаровательная россыпь веснушек на переносице — по канонам красоты их количество не должно превышать определенного числа, но, кажется, Фавриэль балансировала на грани. А вот шрам, слегка кривящий верхнюю губу, канону совершенно не соответствовал.

Она заметила мой изучающий взгляд и иронично усмехнулась.
— Давайте сразу внесем ясность, графиня. Как сами видите, я — подпорченный товар. Для приема гостей не годна, а туар нужно отрабатывать. Поэтому дуэйна позволяет мне время от времени брать заказы на стороне. И пусть сейчас это неудобно, упускать заработок тоже не хочется. Так что, займемся делом?

— Как это произошло?

Фавриэль вздохнула.
— Поскользнулась в купальне и разбила губу, — монотонно пробубнила она. Глянув на записку, приподняла брови. — Маскарад во Дворце? Из-за этого такая спешка?

— Фавриэль. — Я коснулась ее руки. — Поверьте, я вас понимаю, хотя бы отчасти. Я сама росла в Доме Кактуса девочкой с изъяном, негодной к служению.

— А теперь вы избранница Кушиэля, графиня де Монрев, провозвестница альбанской армии, героиня битвы при Трой-ле-Моне и любимая куртизанка королевы. — Она выпятила рассеченную губу. — Да, Федра но Делоне, я про вас немало наслышана. Жду не дождусь, когда надумаете и меня превратить из отщепенки в звезду. А пока до этого дело не дошло, давайте, рассказывайте, что бы вам хотелось надеть на бал.

Уязвленная, я вздернула подбородок и холодно ответила:
— Что-нибудь подходящее для первой титулованной особы за последнюю сотню лет, ставшей служительницей Наамах и решившей дебютировать на королевском маскараде.

— Хорошо. — Фавриэль скрестила руки на груди. — Раздевайтесь.

Хм, давно я не подвергалась критическому осмотру со стороны посвященной Двора Ночи. Я стояла обнаженной в примерочной Дома Шиповника в окружении зеркал, а Фавриэль вышагивала вокруг, прищурив серые глаза, обмеряла меня то тут, то там, словно деревянную куклу, и накидывала на плечи отрезы разнообразных тканей, чтобы посмотреть, как ложатся.
— Росточку прибавить не помешало бы, — проворчала она. А больше критиковать во мне было нечего. Да, я уже год с лишним не отдавалась искусствам Наамах, но себя не запустила. — На высоких одежда лучше сидит. Но вы хотя бы недурно сложены. — Удовлетворившись осмотром, швея коротко кивнула. — Одевайтесь, расскажу, что думаю.

Я послушно оделась и была препровождена в подсобную комнатку, где хранились ткани. Румяная воспитанница принесла мятного чаю и аккуратно разлила по чашкам. Фавриэль присоединилась ко мне и тут же одним глотком ополовинила свою.
— В этом сезоне мода на украшательство, — без предисловий начала она. — Галуны и канты, многослойные юбки, кружево и оторочки, рукава с тремя прорезями, маски с локоть шириной. После войны каждый рвется продемонстрировать ликование и процветание. Если я попытаюсь с вашим костюмом перещеголять всех остальных, кому уже начала шить, то придется столько слоев на вас навертеть, что вы и ходить-то толком не сможете. Поэтому… — Она поставила чашку на поднос и потянулась за отрезом ткани. — Раз хотите выделиться, ангуиссетта, давайте пойдем другим путем. Выберем простоту.

Я потрогала ткань: то был шелк, сотканный настолько безупречно, что скользил по пальцам, как льющаяся вода.
— И в кого предложите мне перевоплотиться?

— Знаете легенду о Маре? — вопросительно приподняла брови Фавриэль. Я покачала головой, и она презрительно фыркнула. — Избранница Кушиэля, а невежественнее свиньи. Ливия… — Она повернулась к воспитаннице. — Сбегай-ка в библиотеку и принеси «Историю Намарры» Сареи. Которая с картинками.

Я было открыла рот, но сразу закрыла, решив, что словоохотливость грубиянки мне на руку. Невежественнее свиньи! При том что я бегло говорила на пяти языках и разгадала загадку Хозяина Проливов! Но нельзя забывать, что Дом Шиповника хранит больше преданий и знаний, чем сьовальские академии, да не просто хранит, а почти хоронит в своих стенах.

— Вот. — Фавриэль открыла книгу в кожаном переплете и показала мне иллюстрацию: стройная темноволосая женщина в алом платье, словно охваченная огнем. Волосы ее были зачесаны наверх в затейливую прическу с локонами, а глаза скрывались за полупрозрачной черной вуалеткой. — На пятый год странствий Элуа по Земле Ангелов Наамах возлегла с мужчиной, осужденным за убийство, — прочитала швея вслух. — Кожа его была бела, как снег, а глаза черны, как уголь. Потом его повесили, но Наамах, вобрав в себя его семя, затяжелела. И на шестой год странствий Элуа родила дочь, которую назвала Марой. Мара несла в себе проклятие отцовской крови и ходила с повязкой на глазах. Чтобы искупить вину отца и снять родовое проклятие, она отправилась к Кушиэлю, а тот сжалился над ней, наложил епитимью и взял к себе в услужение. — Я протестующе пискнула, и Фавриэль закрыла книгу. — Понимаете?

О да.
— По-вашему, Мара была ангуиссеттой?

— Похоже на то, — пожала плечами Фавриэль и ворчливо призналась: — Обычно мы никому не рассказываем эту историю. Нищие, принцы да пастухи еще куда ни шло, но Двор Ночи предпочитает не доносить до людей, что Наамах возлегала и с убийцей. Тем не менее, — прикусив костяшку пальца, она посмотрела на меня: — некоторым это известно. Я думала, что уж вы-то в курсе. Из вас получится превосходная Мара.

Верно, даже вернее верного. Великолепная идея. Я покосилась на томик на столе.
— Возможно ли заказать копию этой книги?

— Нет, — отрезала Фавриэль. — Вас, что ли, книги интересуют?

— «Ростки будущего коренятся в толще истории», — процитировала я мудрейшего Кальпурния на безупречном каэрдианском и про себя усмехнулась, заметив удивление на лице Фавриэль. — Не берите в голову, дорогая мастерица. Я поговорю об этом с вашей дуэйной. А вы лучше опишите, как себе представляете мой костюм.

Глубоко вдохнув, она быстро и изящно принялась набрасывать эскиз на листке писчей бумаги. Платье вырисовывалось шикарным и просто идеальным. Мне, признаться, даже хотелось, чтобы Фавриэль не оправдала похвал, поскольку она мне не слишком понравилась, но всего раз увидев придуманный ею наряд, я уже не могла его забыть.
— Вот здесь… — она показала на рисунке, — нужно будет зашить прямо на вас, когда наденете платье. Если ваша горничная умеет обращаться с иглой, она справится. С таким вырезом на спине по-другому не получится. Но будет преступлением не показать ваш туар. — Фавриэль рассеянно постучала грифелем по зубам и одарила меня скептическим взглядом. — Наслушавшись всяких историй, я думала, что у вас вся спина в рубцах, но ваша кожа безупречна.

— Я быстро исцеляюсь, — отмахнулась я. Единственный благотворный дар для ангуиссетты не казался мне милостью. Без этого Кушиэль терял бы своих израненных избранников в самом начале их служения. — И как дорого мне обойдется этот наряд?

— Пятьсот дукатов, — тут же выпалила Фавриэль.

Самообладание не подвело — в ответ я лишь моргнула. Цена была запредельной. Столько мне не наскрести при всем желании.

— Прошу прощения? Уши меня обманывают, или вы действительно сказали «пятьсот дукатов»?

— Придется срочно окрашивать ткань. — Она пожала плечами. — Вы отобьете эту сумму за одну ночь, если действительно вернетесь к служению Наамах, графиня. А мне нужно думать о своем туаре. То, что я делаю для посвященных Дома, не вознаграждается, поскольку считается платой за кров, еду и ученье. Раз уж дуэйна разрешила мне взять ваш заказ в работу, было бы глупо с моей стороны запрашивать меньше.

— Если мой дебютный костюм произведет фурор, высокородные заказчики из всех Великих Домов Земли Ангелов выстроятся в очередь у ворот Дома Шиповника, — возразила я. — И вряд ли ваша дуэйна им откажет. Три сотни, не больше.

— Эскиз безупречен, — ровным тоном произнесла Фавриэль. — Произведет костюм фурор или нет, зависит исключительно от вашей силы духа, ну а я предпочту положиться на свой сундук. Лучше синица в руке, чем журавль в небе. Четыреста.

— Если найдете другую ангуиссетту, чья сила духа внушит вам больше доверия, мне будет интересно об этом узнать. Триста пятьдесят.
Таких денег у меня тоже не было, но что-нибудь придумаю.

— По рукам. — Юная швея слегка улыбнулась. Шиповники торгуются не столь яростно, как посвященные Дома Брионии, которые считают деньги первейшим из соблазнов и своего никогда не упустят. Впрочем, как и любой из Тринадцати Домов. — Я пошлю за секретарем, чтобы составить договор. Ливия, принеси мои пигменты. Я должна в точности попасть в цвет вашего туара, графиня.

Еще какое-то время ушло на запись сделки. Я надеялась, что Фавриэль ко мне потеплеет, раз уж мы достигли согласия. Ведь моя к ней неприязнь явилась лишь ответом на ее ко мне явную враждебность. Но увы, манера общения Фавриэль не изменилась.
Зато костюм будет потрясающим. Сногсшибательным.

Реми ждал меня в малой гостиной. На коленях у него сидел рыжеволосый бутуз в бело-зеленой форме Дома Шиповника и с разинутым ртом следил за исчезающей монеткой. Реми был мастером на маленькие фокусы.
— Миледи, — поприветствовал он меня и легким движением пальцев заставил монету пропасть, чтобы потом вытащить ее из волос мальчугана. — Вот, держи, дальше попробуй сам.

Шиповничек захихикал, быстро чмокнул Реми в губы и умчался, радостно кувырнувшись на бегу.

Реми задумчиво посмотрел ему вслед.
— Неужели вы в детстве при Дворе Ночи вели себя вот так же, миледи?

— Нет, — покачала я головой. — В Доме Кактуса подобное поведение сочли бы навязчивым и бесстыжим. — Цветущий в ночи Кактус гордится тем, что его посвященные подобны хрупким цветам. Там мне привили деликатнейшие манеры. — Но милорд Делоне заставил меня освоить акробатику, — добавила я. — А Гиацинт обучил нескольким полезным фокусам.

— Вы умеете делать сальто? — с серьезным лицом спросил Реми, но его глаза весело блестели.

— И вскрывать замки. — Явное недоверие Реми вызвало у меня смех. — Идем же, еще нужно зайти к поверенному и узнать, даст ли он мне взаймы. Я только что подписала договор, счет по которому не смогу оплатить, и хочу сразу уладить этот вопрос.

Моим поверенным в Городе Элуа был Жак Бренин, обладавший безупречной репутацией. Его мне порекомендовал сам королевский казначей. К несчастью, педантизм, благодаря которому месье Бренин и прослыл кристально честным, заставил его отказать мне в ссуде.
— Миледи, — откашлявшись, заговорил он. — Я могу выдать вам средства только под залог материальных ценностей. Я не вправе рисковать деньгами, целиком надеясь на ваш… возможный доход от служения Наамах или от продажи шерсти будущей весной. Конечно, в городе имеются поверенные, которые всегда готовы рискнуть, но занимать под их процент я бы вам не советовал. Если вы готовы заложить часть земель Монрева или городской дом…

— Нет, — отказалась я. — Не считаю возможным закладывать ни вотчину милорда Делоне, ни крышу, под которой живу со своими людьми. В здравом уме и твердой памяти я ни за что на такое не пойду.

Жак Бренин беспомощно развел руками.
— Если вы не желаете предложить в залог какую-нибудь ценность…

— Мессир Бренин, — перебила я, — предлагаю вам в залог очень даже материальную ценность. — Я плавно встала и принялась неспешно расшнуровывать корсаж.
Поверенный не раз облизнул губы, во все глаза глядя, как я спускаю рукава с плеч, позволяю платью соскользнуть по пояс и поворачиваюсь к нему спиной.

Недавно я подробнейшим образом изучила себя в зеркалах в Доме Шиповника и теперь хорошо представляла, как моя обнаженная кожа сияет в тусклом свете конторской лампы и как от ямочек у поясницы до позвонков на шее тянется туар — затейливый смелый рисунок розы, выбитый черными чернилами с редкими вкраплениями красного. То была работа Робера Тильхарда, величайшего туарье современности.

Поверенный шумно сглотнул. Не торопясь, я вернула руки в рукава и зашнуровала корсаж. Когда повернулась к столу, потное лицо мессира Бренина было мучнисто-бледным.
— То есть вы предлагаете мне свои услуги в качестве залога, если не сможете вовремя выплатить долг? — произнес он похвально ровным тоном.

— Именно, — улыбнулась я. — Но не думаю, что с выплатой возникнут какие-то трудности.

— Согласен, — пробурчал Жак Бренин, выписывая чек. Вновь облизнув губы, он протянул бумагу мне. — Отнесите моей казначейше, она выдаст вам деньги. Вернуть надлежит в течение шестидесяти дней, ставка составит двенадцать процентов. Да помоги Элуа вашим поклонникам.

— Спасибо, мессир Бренин, — рассмеялась я.

— Не благодарите, — вздохнул он. — Я, признаться, надеюсь, что вы просрочите платеж.

_________________

Ластик, Таня, спасибо за главу
Интересная истрия про Наамах И зачем же она возлегла с убийцей? Во славу Элуа? Возлюбила по воле своей?
___________________________________

Девушки, всем прекрасного времени суток и благодарю за ваш труд!
Дерзкая юная швея весьма и весьма интересна, мне даже понравилась эта девочка. Уже предвкушаю маскарад, его размах и величие, и потрясающее впечатление, которое произведет Федра в своем наряде.
___________________________________

Вообще ангуиссетты в этом мире существуют в какой-то степени для восстановления баланса сил, а Мара была единственной смертной дочерью Наамах - видимо, было в этом убийце что-то такое, что его гены необходимо было понести дальше. Собственно, Мара и была первой ангуиссеттой.

Дааа, Фавриэль прекрасный персонаж и еще даст жару ))
Явно не сама она в ванной упала, конечно. Вспоминаю первую книгу, как там стекло в туфли сыпали и подменяли духи мочой

До маскарада надо еще несколько важных дел совершить, но платье мы вам уже скоро покажем ;)
_________________

Платье! Хочу увидеть платье! Столько хлопот из-за него Фавриэль душка, сравнила Федру с невежественной свиньёй А как торговались! Чудесный диалог!
Спасибо за главу!

Фавриэль невероятно смела и дерзка Мне кажется, что Федра и Фавриэль еще подружатся. В силу своего занятия, швея может случайно услышать что-то очень важное для нашей шпионки, случайно оброненное клиентом во время примерки. И характерами девушки должны сойтись. Федра, конечно, не всегда столь прямолинейна, может и соломки подстелить, когда это необходимо. Но в целом, сходство просматривается.
Что ж, нас ожидает третий Средизимний маскарад И я боюсь предполагать, что может произойти на мероприятии. Но, как и Федра, уверена, что ее ждет новый крутой поворот.
Девочки, огромное спасибо за главу!
_________________

Спасибо большое за продолжение! Какая задорная Глава! Мне очень понравилась перепалка между Федрой и Фавриэль! И встреча с поверенным)))

Спасибо за продолжение!
_________________

Ластик, Таня, спасибо за продолжение!

Я, естественно, попыталась придумать зачем же они нужны.
Решила, что теперь ангуиссеты просто потомки Мары. А вот сама Мара нужна была Кушиэлю. Чтобы не пришлось ему проявлять свои садистские наклонности по отношению к простым смертным. Ведь он из окружения Элуа, а тут такое.

Вот и родила ему Наамах девочку (а могла и мальчика, в этом мире разницы никакой), внушила ей чувство вины за то, что ее отец убийца, и отправила к Кушиэлю. А тот и рад стараться, Мара человек только на половину, исцеляется чуть ли не мгновенно, добровольно согласилась на всякие садо-мазо, потому что Кушиэль называет это епитимьей. Спасибо, что хоть добавили ей способность получать от всего этого удовольствие.

Ну и кто после этого мамочка-Наамах? Сама переспала с убийцей, а ребенок виноват? Небось специально выбирала от кого забеременеть.

О как!
_________________

Возлюби по воле своей, а спать с убийцей, да еще беременеть от него все же постыдно. Воля волей, но существуют табу и у них.
Эта швея через чур дерзка! Сравнить графиню со свиньей. По-моему, она просто зла на весь свет - графиня-то хороша и востребована, а она Фавриэль, увечная. А ведь тоже хороша, если бы не этот шрам...
Но швея отменная! Представляю это платье! Нет, не светит ничего поверенному...
Девочки, спасибо за продолжение!
___________________________________

отличненько, уже новая главка есть , огромное спасибище))

 » Глава 7

Перевод LuSt
Редактирование codeburger
Оформление Латурия

В последующие дни я мало что могла сделать для подготовки к Средизимнему маскараду. Лишь однажды съездила в Дом Шиповника, надеясь на примерку, но Фавриэль еще не получила ткань для моего платья и примерять было нечего.
Что ж, как раз нашлось время для визита к ребе.

Встречу нам устроил Жослен; он успел сдружиться с иешуитским ученым — с Наумом бен Исааком. В те непростые дни мой кассилианец запросто сходился с кем угодно.

День выдался морозным, и я порадовалась, что еду в карете, защищенная хотя бы от ветра. Мы не стали задерживаться во дворе, а сразу поспешили зайти в здание.

Имея некоторое представления о мнительности иешуитов — спасибо нашим друзьям Таави и Данели, которые в свое время спрятали нас от преследующих Союзников Камлаха, а также Сету бен Явину, учившему меня в Монреве, — я оделась очень скромно. Обычно я не бравирую своим служением Наамах (что бы там ни думали некоторые чопорные кассилианцы), но не лишена тщеславия. И в тот день подавила желание принарядиться, выбрав для встречи с ребе коричневое дорожное платье из гаруса и плотную шерстяную шаль. Вещи были добротными, но будничными, и вполне сгодились бы на повседневье какой-нибудь провинциальной даме. Собрав волосы в косу, я воображала, что в войлочном капоре и в простецких башмаках выгляжу весьма неказисто.
Но то дома. Стоило нам войти в полную гомонливых детей ешиву, согретую жаровнями с углем, и я убедилась, что сильно просчиталась в оценке своей внешности.

В море иноплеменных лиц любой ангелиец выделяется, как маяк, лучащийся красотой, и разит, словно меч. В Городе Элуа, населенном ангелийцами, я уж и забыла, насколько мы отличаемся от других народностей, но здесь, когда гомон стих, а иешуитские дети изумленно на меня воззрились, волей-неволей вспомнила. Каково это для них? Совсем недавно я оправдывала стремление иешуитов обособиться от нас перед Исандрой. Конечно, им престранно воочию видеть на лицах окружающих людей печать принадлежности к шальной ветви собственной мифологии. Иешуа бен Иосиф ходил по земле, умер и воскрес. Иешуиты упрямо верят в то, что он и есть их Мессия, Спаситель и Царь царей. А вот существование Благословенного Элуа они до сих пор не признают, хотя Благословенный не просто ходил по земле, но и вместе со своими Спутниками дал начало новому народу. На Земле Ангелов каждая семья — даже крестьянская, самого низкого происхождения — свято хранит легенду о сошедшем с небес предке, хотя бы непритязательном Аззе, разок овладевшим их далекой прапрапращуркой на сеновале.

И дети, и их молодая учительница разом уставились на меня — к Жослену они, наверное, уже успели присмотреться. Он кашлянул.
— Мы пришли к ребе, — пояснил мой кассилианец, краснея, хотя все глазели не на него, а только на меня. — Простите, что мы так рано. Пожалуйста, продолжайте урок.

К моему удивлению девушка тоже покраснела.
— Калеб, скажи ребе, что пришел его друг Жослен Веррёй, — обратилась она к одному из мальчиков на ангелийском с приятным акцентом. — И… простите, как вас зовут?

— Федра но Делоне, — ответила я и, спохватившись, добавила: — Графиня де Монрев.

— О! — Ее щеки еще ярче заалели, и она на мгновение прикрыла рот ладошкой, а потом ласково подтолкнула парнишку к двери. — Поторопись, Калеб.

Должно быть, он бежал со всех ног, потому что совсем скоро явился высокий серьезный мужчина.
— Простите, графиня, — сказал он, кланяясь. — Мы ожидали вас попозже, но ребе готов вас принять. — Он улыбнулся Жослену. — Брат Веррёй. Рад тебя видеть, друг-отступник.

— Благословен Ты, Господь, Б-г наш, отец, — улыбнулся Жослен в ответ и отвесил кассилианский поклон. — Сюда, — указал он мне путь.

Сколько же раз он здесь бывал после первого посещения? Шагал по коридорам уверенно, как дома. Вслед за иешуитом мы шли мимо маленьких ученических келий, оттуда доносилось бормотание старших школяров, затверживающих полузнакомые мне тексты.

Покои ребе были побольше ученических, но освещены скудно. Нам пришлось немного обождать в коридоре, а затем проводник завел нас в комнату.

Жослен не преувеличивал: Наум бен Исаак являл собой устрашающую фигуру. Несмотря на старческий возраст, в нем угадывалась тлеющая под золою прожитого доблесть юности, а широкие плечи могуче натягивали черную ткань сюртука. На вид ребе было лет под восемьдесят, в побелевших, но густых, волосах выделялись редкие черные прядки. Длинные пейсы доходили до кончиков цицит, а окладистая борода — до талии. Проницательные глаза горели на лице, похожем на древний пергамент.
— Входите. — Он говорил с тем же акцентом, что и юная учительница, но более выраженным. Жослен поклонился, вновь произнеся традиционное приветствие, и сел на скамеечку у ног ребе. К моему удивлению старик потрепал его по щеке. — Для отступника ты очень хороший парень. — Безжалостный взгляд вновь уперся в меня. — Значит, это ты.

— Федра но Делоне де Монрев, отец, — кивнула я, еле сдержав порыв присесть в реверансе. Графиня я или нет, меня с детства учили изъявлять покорность власть предержащим, а ребе в авторитете было не отказать.

— Служительница Наамах, — холодно добавил он. — Представляйся как хочешь, девочка, но я знаю, кто ты такая, невзирая на титулы. С какой целью ты желаешь изучать хабиру и учение Мессии?

Мы зовем их иешуитами, и со временем они сами стали себя так называть. Но в прежние времена они звались Детьми Израилевыми, а еще раньше были кочевниками на окраинах Хеббель-им-Аккада, и иешуитские ученые до сих пор именуют древний язык своего народа по названию того изначального племени — хабира. Если ребе рассчитывал, что я смятенно моргну, он просчитался. В отличие от большинства ангелийцев, я хорошо знала, в чем различия между племенами, например, круитов, которых каэрдианские ученые обобщенно относят к пиктам. Наука Делоне не забылась. Я присела на вторую низенькую скамеечку, аккуратно расправив юбки.
— Мне знакомо учение Иешуа бен Иосифа, отец, — сделав глубокий вдох, начала я. — Все потомки Благословенного Элуа и его Спутников чтят легенду о Мессии, поскольку она часть и нашей истории тоже. Но меня интересуют более древние предания: Танах, а в особенности те мидраши, которые записывались в стародавние времена или передавались из уст в уста. И чтобы их разобрать, мне нужно знать хабиру.

Вот тут моргнул сам ребе; смею сказать, он не ожидал услышать подобные слова от служительницы Наамах. Но он все равно повторил свой вопрос, хотя теперь в его старых глазах появился хищный блеск.
— Зачем?

Я ответила вопросом на вопрос:
— Что вам известно о «Потерянной книге Разиэля», отец?

— Ба! — Наум бен Исаак уничижительно взмахнул рукой. — Ты говоришь о книге знаний, которую Б-г будто бы передал первому человеку, Эдому? Детские сказки, не более того.

— Нет, — покачала я головой. Уверенность придавала мне сил. — Как насчет Хозяина Проливов, отец? По-вашему, он тоже сказка для детей?

Ребе задумчиво пожевал уголок бороды.
— Если верить морякам, то нет. Но моряки лгут, как дышат. Однако тот факт, что чуть не восемьсот лет почти никто не может переплыть узкую полоску воды, свидетельствует неоспоримо. — О да, теперь его глаза горели живейшим интересом. — Говоришь, это как-то связано с книгой Разиэля?

— Именно. — Я подалась вперед. — И с ангелом Рахавом, который зачал дитя от смертной женщины. За это Единственный Бог наказал его, но Рахав поднял со дна морского несколько страниц из книги Разиэля, отдал их сыну и заклял его охранять Проливы до тех пор, пока кто-то, разгадав его тайну, не займет его место.

Ребе зажевал еще усерднее; не думаю, чтобы он делал это осознанно. По крайней мере, не отдавал себе отчет, что именно жует.
— Неплохая байка, — проворчал он. — Но и только.

— Нет, — тихо вмешался Жослен. — Это не просто байка, отец, я тоже там был. Видел водяную голову и несся на гребне волны, неподвластной ветру. И я знаю тсыгана, разгадавшего тайну Хозяина Проливов. Он был… — Жослен заколебался, но смог твердо закончить: — Он был мне другом.

Меня охватила благодарность за эти слова. Жослен поймал мой взгляд и печально улыбнулся; на секунду мне показалось, что между нами ничего не изменилось.
— Он был принцем своего племени, — добавила я, — одаренным дромондом, позволяющим смотреть не только вперед, но и назад. Он был мне другом, и я молю вас не смеяться над его бедой, отец.

— Не беспокойся, — вновь махнул рукой ребе. — Итак. — Он вперился в меня тяжелым взглядом. — Все ли я правильно понял, служительница Наамах? Ты желаешь изучить хабиру, чтобы выяснить, как разомкнуть цепь, которой скован твой тсыганский друг. Ты ищешь способ превозмочь волю посланника самого Б-га.

— Да, — просто кивнула я.

К моему вящему удивлению, ребе захихикал.
— Что ж… — Качая головой, он выплюнул волосинки. — Так, так, так. — Наверное, он все же знал, что пожевывает свою бороду. — Иешуа наказал мне помогать тем, кто в этом нуждается, а тебе, судя по всему, и вправду без моей помощи не обойтись, служительница Наамах. Ты кое-чего нахваталась в Арене у Сета бен Явина, и он мне, кстати, отписал, что ты неплохая ученица, пусть и заставила бы покраснеть упорствующую во грехе Магдалину. Но он молод, а словам юнцов я доверяю не больше, чем басням моряков. Расскажи мне, что это такое? — Он раздвинул бороду и извлек подвеску, которую носил у сердца.

Я бросила на украшение лишь один взгляд — выкованный из серебра символ был мне знаком. Он походил на широкий мазок кисти поверх двух опор, а слева змеился хвостик.
— Это слово «хай», отец, состоящее из букв «хетт» и «йод» на языке хабиру.

— И что оно обозначает?

— Жизнь, — твердо ответила я. — Это символ воскресения Иешуа, символ того, что Мессия восстанет из мертвых и будет жить, вернется Царем царей, чтобы править всей землей.

— Хм, — Наум бен Исаак убрал подвеску под бороду. — Похоже, хоть эту малость Сет тебе втолковал. Но ты все равно не веришь.

Я дала единственный возможный ответ.
— Отец, не то чтобы я верю или не верю. Я ангелийка.

— Даже ангелийцам не заказано спасение. — Ребе поправил талит. — Нет такого греха, ни плотского, ни духовного, каковой не могла бы искупить смерть Мессии. — Говоря это, он поглядел на Жослена, а тот упорно не смотрел на меня. — Что ж, быть посему. Я научу тебя тому, что знаю, служительница Наамах. — Я приготовилась рассыпаться в благодарностях, но ребе поднял указательный палец, призывая меня к молчанию. — Есть несколько условий. Пока ты по собственной воле продолжаешь вести недостойную жизнь, будешь приходить ко мне только по приглашению. Ты будешь чтить наши обычаи и ни с кем не вступать в беседу. Наши дети не должны тебя видеть. Согласна?

Уязвленная, я чуть не заспорила, но быстро передумала. В памяти всплыло лицо Гиацинта: веселое, с блестящими черными глазами и белозубой улыбкой. Восемьсот лет томления на одиноком острове.
— Да, отец. — Стоит напомнить, что при желании я умею говорить очень смиренно. — Я буду делать так, как вы повелите.

— Хорошо. — Ребе хлопнул в ладоши. — Со следующей недели берись за Берешит, первую книгу Торы. Начнем с самого начала. А когда я тебя вызову, будь готова ответить на мои вопросы. — Его глаза снова яростно засверкали. — На хабиру! Не смей говорить со мной на языке, который называешь иешуитским, все ясно?

— Да, — пробормотала я. — Благодарю, отец.

— Благословен Ты, Иешуа Мессия, Царь вселенной, — промолвил ребе и помахал рукой. — А теперь уходите. И надень что-нибудь приличное, когда соберешься сюда снова.

На улице Жослен косился на меня, поправляя упряжь. Во дворе было тихо, слава Элуа, дети куда-то попрятались. Мне не хотелось нарушать правила ребе сразу же после того, как пообещала их выполнять.
— Он великий человек, Федра, — с видимой неохотой прервал молчание Жослен. — Он не имел в виду тебя оскорбить.

— А я прямо-таки воплощенное оскорбление всему, что для него свято, — спокойно констатировала я. — Все понятно, Жослен. Постараюсь не задевать его чувства. Надеюсь, он сможет нам подсказать, как освободить Гиацинта, — только это и имеет значение. Или ты боишься, что я помешаю твоему спасению?

Я знала, что обижу его этим вопросом. Жослен дернулся, словно от удара ножом.
— Я не ищу спасения, — отозвался он хрипло. — Вот только ребе стал первым, кто сказал мне, что я вовсе не обязан ни разделять проклятие Кассиэля, ни отказываться от своих обетов, как от каких-то устаревших догм!

— Жослен! — испуганно отшатнулась я. — Я никогда такого не говорила!

— Нет, не говорила. Но думала. — Он снова вздрогнул и отвернулся, будто бы проверяя прочность лошадиной сбруи. — Садись. Отвезу тебя домой.

Обратная поездка выдалась долгой. В карете мне было тихо и одиноко.

_________________

Бедный Жослен. Вот проникнется новым учением и скажет Федре, что уйдет в монастырь грехи нарушенных обетов замаливать. И что тогда графиня делать будет?
___________________________________