Выпьем вина, любовь моя

 » Выпьем вина, любовь моя  [ Завершено ]

Автор:

Виктория Янковская

Редактор:

Наталья Баянова

Правообладатель

Все персонажи и права на произведение принадлежат автору /все как всегда/.

Жанр:

миниатюра, романтика, жизнь

Статус произведения:

завершено/миниатюра

Размещение:

публикация на других интернет-ресурсах, полное и частичное копирование запрещены /все как всегда/.

Слоган:

Мы искали счастья, а нашли вино.

Аннотация:

Однажды я проснулась и подумала – ты был моим майским сном. Открытое окно, сигаретный дым на шее, силуэт твоей спины. А, может, я ничего не придумывала, не измышляла? Мы такие контрастные и размытые, совсем как неудавшийся кадр или незапланированный ребенок. И все-таки я буду помнить нашу историю долго-долго, ведь все мы ищем одного – счастья.

Правда ведь, любовь моя?

От автора:

Все очень просто, все сложно и это история, навеянная сном, сном о жизни, сном о любви и чувствах. Надеюсь, вы получите удовольствие, читая ее, как наслаждалась и я, когда писала ее! Немного неожиданный жанр и стиль для меня, знаю, но от этого миниатюра только выигрывает, как всегда выигрывает сердце – рано или поздно.

  Содержание:

  Профиль автора

  Показать сообщения только автора темы (Anonymous)

  Подписаться на автора

  Открыть в онлайн-читалке

  Добавить тему в подборки

  Модераторы: yafor; Дата последней модерации: -

В читателях
_________________

Спасибо за приглашение!)) Буду читать...
_________________

Благодарю, девушки! История небольшая, написана в своеобразном стиле, по размеру мини. Опубликую на днях

 » Выпьем вина, любовь моя

Рекомендую к прослушиванию:
Hooverphonic - Mad About You

+++

Время отсчитывало свой бег, словно бесконечную дистанцию. Где-то с препятствиями, где-то гладко и без.
Я шагала, /улыбаясь ночи/, под разлитым молочно-топленым светом фонарей.
Десять часов, улыбка на моих губах расцветает.
Я вижу впереди мощенную дорогу, не из желтого кирпича, но из собственных надежд и собственного света, поэтому хочется шагать еще медленнее. То ли оттягивая момент, то ли неспешно подгоняя его, чтобы мгновение взяло меня за руку и торжественно провело в будущее.
Легкая дрожь пробивает коленки, участливо сжимает руки. Но это радостное и немного возбужденное настроение столь упоительно, словно аромат жасмина. 
Светофор подмигнул красным глазом, и я остановилась подождать его разрешения.
Правда, я уже видела, я уже видела его.
Он стоял, тоже улыбаясь.
О н
ж д а л.
В осколках сна.
Почему в осколках? Почему я подумала тогда об этом?
Я чувствовала от него силу, я чувствовала этот поток, свернутый в кокон – мягкий и сильный, защищающий.
Он был словно солнце, словно сердце самого солнца, к которому я, холодная и лунная, желала прикоснуться замерзшими руками.
 
+++

Все говорили, что я свет, я тепло, только это было то тепло, которое предназначалось для других, для тех, которых можно согреть одним лишь взглядом. Но не себя. Тогда мне представлялось все именно так.
Я проводила время в тихом мире собственного одиночества, словно на откровенно-отдельной, маленькой планете – на ней ночь наставала чаще, чем день. 
Длинная полярная ночь. Смотревшая на меня
п у с т о т о й
из темных глазниц.
И сейчас, всего на долю секунды, она прикрыла свои мерцающие мраком глаза.
Когда он обнял меня.
/Как мы договаривались./
Трепетно и нежно, как обнимает летний ветер. Тогда я бы не вспомнила, что несколько месяцев назад я видела во сне эту картину: темное звездное небо с серыми облаками, моя запрокинутая к небу голова и жесткая кожаная куртка, которую я чувствую похолодевшей щекой… большое окно, открытое в комнату с голыми кирпичными стенами, и его тень на фоне солнца, запах шоколадных сигарет.
Давай выпьем вина, любовь моя.
 
+++

Я знаю, что все одиноки – в большей или меньшей мере.
Макрокосм. Микрокосм. И наоборот.
В тот злосчастный момент та секунда была мигом, когда отчаяние замолчало. Словно своим объятием этот мужчина приложил палец к отчаянным губам. 
Время не могло остановиться. Его просто не существовало.
В том месте, где мы находились, – набережная, укромный бар, ночная терраса, его дом, мой дом – мы случайно создавали вакуум, расширяющийся от наших тел, наэлектризованных присутствием друг друга.
П л а н
б ы л
т а к о й,
что мы просто подождем. Вдвоем. Выпьем красного сухого.
Я до сих пор помню, я до сих пор знаю, как выглядит твой подбородок, когда  рассказываешь смешные истории, когда ты искришь, когда приподнимаешь занавес над своим прошлым и детством.
Серьезные мысли оказались очень несерьезными, когда вино заструилось в бокалы, темнея от соприкосновения с ночью. И представлялось, что ночь эта будет ждать нас столько, сколько мы попросим.
Замечая мелкие, надкусывающие душу детали – поворот головы, пожимание широкими плечами, красивой формы пальцы рук, – в каждой из них я забывала обо всем.
Давай выпьем вина, любовь моя.
 
+++
 
Еще разок, сделай над собой усилие. И еще разок.
П о ж а л у й с т а.
Улыбнись.
Но вдруг – звездопад скрипичных эмоций – от перебивающих дух, дергающих за уши, за ключицы, за ребра, до невозможных, до сумасшедших.
Я просила, и я получила. Такие мы люди, такие человечки. Смешные и беззаботные жадные мечтатели.
А когда получаешь то, чего сокровенно желаешь, начинаешь желать еще большего. И вытягиваешь на рассвете, /как сокровища из шкатулки/, все самое лучшее в себе, все самое теплое и драгоценное, то, каким ты можешь быть и можешь стать, то, что будет переливаться в лунном иль солнечном свете, мерцать в разрывах глиняных масок и трещинках стеклянных бокалов. То, чего нет среди масок в примерочной театров.
Я будто протянула руку из темноты и встретила другую, подобно моей, ищущую.
Давай продолжим, выпьем вина, любовь моя.
 
+++
 
Формы страха растекались, уходили дальше по течению реки с твоей легкой, всегда теплой руки.
Исчезали, плавясь в нашем металле, дни, недели и месяцы. Один час – как
б е с к о н е ч н о с т ь.
Белые шары идеальных фонарей, словно площадка для посадки самолета, светились и прокладывали наш путь.
Цветы, мои любимые – я малодушно боялась выпустить их, оставить на брусчатке, о которую спотыкалась, нетвердо шагая.
/Но таких нас было двое./
Колесящий мир-карусель не был страшным, ты сказал ему: "Хватит скалиться!" – и он плясал рядом с нами.
Пробравшись на спящий пароход, мы танцевали фокстрот на уснувшей, скользкой дощатой палубе.
Холодный ночной ветер хлестал по лицам и шеям. Незащищенные. А надо было?
Когда размышляешь об этом, думаешь простыми словами. Как простыми ритуалами.
Потому что тело мыслит чувствами. И подбирая сильные слова, прекрасные и чувственные, сверхновые, заставляешь воспоминания черстветь хлебными корками на старой кухне.
/Хватит ли нам этого вина, любовь моя?/
 
+++
 
У меня есть хорошая память о том дне, пробка из последней бутылки вина.
Оно было пряно-французским, по-осеннему  терпким. Вкус прелых листьев и засахаренных слив.
Кажется, вино сообщило/передало секретным путем/подарило нам всю свою сакраментальную сладость и оставило интересное послевкусие в голодных ртах.
Знаешь, есть такое ледяное вино, которое выдерживают в холодах. Говорят, у него потрясающе звонкий вкус и цветом оно словно ночь – волнующая, темная, пленяющая.
Это чужой язык, но перевод нам ясен /без лучших-лишних  слов/.
Во мне целый океан.
Он может стать и твоим.
Настоящие горы и реки, озера и низины, весь мир.
Давай выпьем вина, любовь моя.
 
+++
 
Это был не дождь.  Мягкое прикосновение, оседавшее на лице и волосах, лакировавшее безлюдные улицы.
Мы неслись навстречу. Чему? Навстречу самим себе. Таким открытым, таким сладким.
Узнавать себя лучше через другого.
Становишься славнее, чем когда ты один в себе и куришь в открытое окно или кричишь от боли в душевой кабине, закрывая рот руками, под барабанящие звуки льющейся воды.
Держась за руки, хватать хмельные звезды.
Кто сказал, что это ложь?
Я не знаю, истина ли это, но вот правда – точно. Значит, и мне, и ему хотелось этого, значит,  таковы были затаенные мысли, отступившие перед приличиями.
Человек может стать родным/вот, возьми мою душу/ за секунду, а потом ты будешь
о т р ы в а т ь
его от себя
 с
м я с о м
всю оставшуюся жизнь.
Давай выпьем вина, любовь моя.
 
+++
 
Рука в руке – и за нашими фигурами стелился шлейф чувств. Мы раскрасили ночной город акварелями души. Мы забрызгали стены, вытянули ввысь иглы башен, в то бесконечное время мы сделали мир
в а ж н е е,
но не настолько важным, конечно.
Бесконечный смех, несвязанная речь – о чем угодно и как угодно.
/Ведь я больше никогда не увижу его./
Почему бы не подарить себе такой роскошный и прелестный подарок, завернутый в глянцевую бумагу-мечту?
Я помню прикосновение рук, поднявших меня и усадивших на холодный камень. Мой взгляд, устремленный вниз, смотревший на воды мутной, вечной реки, бьющей опоры моста. Чуть не лишилась обуви, но я смеялась, как никогда в жизни.
Свет старинных фонарей, словно маленьких лучезарных планет, создавал нам радужные ореолы.
И я знала, что там есть место, в котором любые желания исполняются.
Конечно, я не могла не сказать об этом. /Маленькая зануда./
Мы сидели прямо на этом волшебном месте. Я ощутила, что стала крошечной, перед лицом каменной вечности. После полуночи магическое место пульсировало отданной силой, и мост плавно раскачивался под ночной глубиной.
Под башней, на виду у всего мира, стоять и чувствовать, стоять и растворяться, спиной к спине, плечом к плечу…
/Надо ли нам еще вина, любовь моя?/
 
+++
 
«Забери меня к себе», – билось в моей выскобленной когда-то, однажды, уже чистой груди. Хоть раз в жизни разрешено вновь об этом подумать.
Когда губами чувствуешь теплую кожу шеи, когда губами трогаешь чужую душу.
Там, под средневековой башней, мы пропустили сквозь себя
в с е,
ч т о
м о г л и.
Мы оставили на стенах следы своего обожания. Читая стихотворения, насквозь милые, друг другу и этой осени, слагая в единое себя, тебя и меня.
Целуя, я думаю и знаю, верю и все-таки никогда не скажу, ты никогда не собьешься с пути.
/За нас с тобой, таких глупых и несерьезных детей.
Давай выпьем вина, любовь моя./
 
+++
 
Начиная столь ярко, столь сильно, только /прошу/ не надо продолжать, ведь покой развеется пылью, по которой никто /ни один чужой-не ты, ни одна чужая-не я/ не посмеют пройтись.
И вот мы вновь в ночи. Наверное, мы должны оба выйти из нее.
Холод грызет нежную ножу, а в голове раздается тихий прибой.
Шу-шу-шу-шу…
Шестой час утра, рождение нового дня.
Здесь, над нами, галактики могут съесть друг друга, закусить Солнцем и Луной, Юпитером и Сатурном. Я сомневаюсь, что кто-то из нас двоих заметит что-либо.
Мы очнемся внутри большого кита.
Капюшон скрывает мои глаза. Я знаю, что они сияют. Даже легкая сладкая боль пробирает фальцетом.
П о л е т е л и?
Давай выпьем вина, любовь моя.
 
+++
 
Все, что напротив, – ты.
Губы, шепчущие безмолвные слова, которые никогда не будут произнесены.
Ты как мокрый песок, в котором я вязну-увязаю, и твои слова, слегка поскрипывая, остаются песчинками на моих зубах, на моих губах.
Внутри немного режет, будто ножом по острому стеклу. Точится-точится, затачивается любовь.
Она – славный зверь, сладкая морская соль тех стран, где мы не побываем.
Она лезвием без рукоятки возникает у самой грудной клетки, из пространства между вами, между нами. И упираясь в изнеженную, холеную ножу скучает, ожидает звездного часа.
А мы танцуем над пропастью и бездной, держа друг друга за предплечья, мягко подхватывая, мягко перелетая.
Грозовые молнии ударяются в землю, у наших ног разверзается мир, но
е д и н с т в е н н ы й
звук, который я слышу, – его дыхание.
Е д и н с т в е н н о е,
что я вижу, – его приближающееся по миллиметрам лицо.
Е д и н с т в е н н о е,
что я чувствую, – горячая рука на спине, даже сквозь и вопреки бесчисленным слоям одежды и надежды.
/Секунда.
Секунда.
Секунда./
Что это было?
Давай выпьем вина, любовь моя.
 
+++
 
Закрыв глаза, я ухожу в темноту. Ветер оглаживает верхушки деревьев.
Сыро и тепло. В ребрах что-то тяжело забилось.
Ты даешь мне возможность согреться. Ты просто даешь мне возможность.
Не знаю, как, как, как мы можем быть разными существами, когда пурпурный смерч возникает прямо у лодыжек, захлестывает верхушки деревьев и, завербовав листья, взмывает ввысь.
О чем я думала тогда?
Я ни о чем не могла думать. Лишь о касании чуть холодных губ – медленно, ужасно медлительно, будто на краю смерти. Наномиллиметрами.
Раз-два-три. Мы дышали в такт. Раз-два-три.
Сложно понять, кто из нас делает вдох, а кто – выдох. Синхронизация. Росчерки, волны чувств – я их вижу, то, что захватывает нас, то, что нас сближает и сшивает понемногу. Они имеют цвет сирени.
Овладевая вершиной, будешь ли когда-то думать, что ее склон довольно крут и кто-то из нас заскользит по нему вниз?
Давай…
выпьем вина, любовь моя.
 
+++
 
Вселенная столкнула нас слишком
/р а н о/.
Вселенная столкнула нас слишком
/п о з д н о/.
Давай выпьем вина,
л ю б о в ь  м о я.
 
+++
 
Когда слишком много слов сказано, остается мало для действия.
Как в том приключении: «любимая, я тебя поведу к самому краю вселенной, я подарю тебе эту звезду, светом нетленным будет она озарят нам путь в бесконечность»...
За отрезок времени, короткий, как хвост кометы Галилея, что-то пробралось мне под кожу, зашилось глубоко. Какое-то чувство. Вещь, в которую мало кто верит, а еще меньше – знает, что это такое. Ну разве что Биттлз, Уитни Хьюстон и The Righteous Brothers.
Говорить о любви может каждый дурак, да вот чувствовать на самом деле – нет. Боимся/боимся.
И когда становится слишком больно, когда букв становится слишком – закрываю. Глаза. Я помню, меня, наверное, предупреждали: это будет недолго, всего – одна вечность песочных часов.
Пока ты достойный человек, ты распространяешь это достоинство на всех вокруг. Это в воздухе, которым дышишь. Создавая свою мечту, ты участвуешь и в других.
Правда – тсссс, не говори об этом чересчур громко, – чужие руки всегда раскрыты, чтобы ухватиться за слова, врезающиеся в молекулы кислорода, прямо из твоего прекрасного мозга.
/Пока еще можно, давай выпьем вина./
 
+++
 
Включали свет внутри себя и закрывали громадные окна-циклопы.
В полутемной комнате, в ярком освещении лифта было око шторма, создаваемого нашим циклоном.
Неуязвимые, сильные.
Красное вино в руках и на губах.
Босиком, танцы под несуществующую музыку, вдохи и выдохи, блики свечей на персиковых стенах.
А потом что?
А потом не было в природе.
Я бы боялась прочесть все то, что написала, будучи в его объятиях.
Давай /просто еще/ выпьем вина, любовь моя.
 
+++
 
Сколько бы раз ни считала...
Все знаки – оптимальные. Все его цифры – многообещающие.
Утреннее солнце ласкает оконные рамы и пробирается солнечными пальчиками сквозь жалюзи, оглаживает горлышко бутылки на захламленном столе, путается в шнурах на полу и отражается от мощных, затихших динамиков. Как стража, они возле нашей кровати.
Я улыбалась. Вновь улыбалась.
Как замечательно, что я могу прикоснуться к этому.
Я верю в чудеса.
Можешь ли ты быть чудом? Или это туман?
Все, что мы слышали,… я запомню и забуду, забуду, забуду, потому что это упало на океанское дно. Тонущие корабли не поднимают на сушу. Понимаешь?
Давай выпьем вина, любовь моя.
 
+++
 
Как отныне я могу говорить, думать, писать «он», если для меня это уже /не в меру/, боже мой, «ты»?
Я помню до сих пор те странные латинские ритмы, порочные игры с криками чаек и следы твоих рук на своих бедрах, скользящие мучительно дразнящим движением и освобождающие меня от одежды, ставшей ненавистной.
Отмеренные ритмы. Зажигающие ночь прикосновения. Ты скользишь во мне, я иду по краю твоего сознания. Все правильно, все так, как необходимо.
Я прощаюсь по кусочкам, поцелуями и объятиями, дыханием и привкусом красного сухого, в котором утонуло южное солнце.
/Давай выпьем вина, любовь моя./
 
+++
 
В том месте, которое коллекционировало людей, не наоборот.
До сих пор.
Среди серых, исписанных пьяными посланиями и строгими измышлениями, заповедными желаниями и темными мечтами стен.
Я знаю, /видела, была недавно/ до сих пор живут наши послания.
Одинокие. Правдивые.
Закаленные подземным огнем, закаленные чужими спинами, ищущими опору.
Отныне.
/Мы будем гореть всегда./
И так бывает в жизни, не только «солнце мое, взгляни на меня»…
Давай выпьем вина, любовь моя.
 
+++
 
Как бесконечны субботние вечера. Мы позволяли себе большую роскошь: немного думать о будущем, немного строить, немного созидать. Самый выносливый мужчина – тот, который вслух говорит о своих планах. Всегда знала.
В субботние вечера это делается особенно изумительно, чутко и нежно. Черничное небо не охватить – ни взглядом, ни объятиями, широко распятыми ощущениями.
Укрывшись пледом, который хранит воспоминание о нашей первой, безрассудной близости.
Джаз кутал нас в ночь. Время отсчитывалось затаенными вздохами и пропущенными ударами сердца, теплом, что медленно, тягуче уходило из рук, сквозь пальцы. Внизу живота что-то ныло, низко ныло, когда я слышала твой бархатный голос над ухом.
Дым от сигарет застревал в ветках деревьев над головами, склоненными навстречу друг другу. Хватаясь друг за друга, мы пропускали все сквозь.
Ты вел меня, попросив закрыть глаза. Не могу поверить, что разрешила себе это.
Бравада и смех остались за закрытыми веками, брошенные тебе под ноги.
Я бы умерла от разрыва сердца, если бы ты молчал…
Это чувство, озарившее меня, когда я вновь обрела зрение, было легким уколом разочарования. По крайней мере, твоя рука и душа по-прежнему сжимала мою.
Давай /по новой/ выпьем вина, любовь моя.
 
+++
 
Осень плывет ароматами тоньше французского парфюма.
На моей левой руке – Луна, на моей правой руке – Солнце. Кажется, я где-то посередине между небом и землей, прошлым и будущим.
Надеюсь, этот, наш, город, как сирена, не распотрошит меня песнью воспоминаний, которую мы написали нотами страсти, словно девятую симфонию.
Звезды за его спиной, в открытом окне за крышей ночных облаков незаметны, но существуют, где-то там, на расстоянии, как воздух, который мы не видим и все-таки вдыхаем, как чувства.
Ты наступаешь, шаг-второй, я во власти твоих теней.
Утро, развращающее своей идеальностью. Белое и красное.
Я сижу на его коленях, ветер треплет волосы ласково. Плед, словно капсула, защищает нас. В его руке тлеющая сигарета. Наверное, чуть прохладно для утра, но мы не ощущаем этого. Мы смотрим на разгорающийся в небе день. Говорим о веснушках /я прячу лицо, не смотри на меня/ и пробуем черный кофе с губ друг друга.
Х р а б р ы е.
Давай выпьем немного вина, любовь моя.
 
+++
 
До этого времени, года, дня меня только раздевали – грубо и быстро, избавлялись от лишнего, чтобы добраться до влажной сердцевины.
Он попросил одеть меня.
Снова маленькая девочка.
Я резко закусываю щеку изнутри.
Если я заплачу, то ты подумаешь, что у меня шизофрения.
Маленький мальчик.
Сильные, родные руки надевают свежую футболку, поддерживают и помогают натянуть джинсы, касаются моего живота, застегивая будто миллионы маленьких пуговичек, дотрагиваются до волос, упавших на лоб, убирая их с лица.
Я молча закусываю щеку изнутри, затем улыбаюсь. Чтобы заискрило, чтобы выбило электричество так сильно.
Фильмы жанра хоррор, ужасы Стивена Кинга и «Звонок» – ничто в сравнении с тобой, любовь моя, и той дрожью, которую я ощущаю от щемящей боли твоих не-инстинктивных и подкупающих поступков. Особенно когда ты говоришь, что всегда дожидаешься, когда я усну первой. Боже мой, это ощущение защищенности…
Давай /все-таки/ выпьем вина, любовь моя.
 
+++
 
Ты всегда смотришь на меня такими прозрачными глазами, что я хочу быть.
Я сплю на твоей, правой, стороне кровати, когда ты ненадолго уходишь, и зарываюсь лицом /читай, всем трепещущим женским душевным существом/ в твою смятую подушку. Мне кажется –  только пообещай не смеяться, – это машина времени. Твой запах с лихвой возвращает мне все, что я когда-либо потеряла.
Как мой дом.
Мы с тобой, вероятно, будто незапланированный ребенок. Это подобно тому, как носить в себе два семечка граната, которые не взаимо-исключают друг друга.
В одном зернышке знание, что мы можем быть закончены в любую минуту – /и легкая боль каждый раз, когда ты обнимаешь меня, еще тогда, в аэропорту, напоминает об этом, словно готовя к землетрясению и цунами, урагану Катрина/.
Во втором – безудержная, безупречная вера в то, что меня будет достаточно.
Ты знал, скажи, ты знал, что доброта также ранит? Не кусай мои пальцы, все равно это не так больно, как доброта.
Давай /еще есть время до отлета/ выпьем вина, любовь моя.
 
 +++
 
Я чувствовала себя в тебе.
И с собой.
П о с т о я н н о.
Даже в минуты расставаний, когда тебя не было рядом физически и материально, только метафизически  – я присутствовала в твоем выносливом теле, в твоей чудесной голове, в таком мною любимом тебе. Нить связывала лёгкие, путалась за мизинцы, плелась, натягивалась и ослабевала.
Когда болела, раскалывалась от неизвестности голова, когда наводняло возбуждение – я знала, я слышала, я все…
Расстояние, штука такая, точь-в-точь и тет-а-тет гипноз, если ты веришь в него, оно сработает.
Оно разорвет твои нейронные сети, наши связи и тепличные узлы. Оно сработает, пока ты будешь бояться или сомневаться.
Ведь говорила, что уйду без суеты и криков. Уж это я умею/научилась/ делать с многоточиями и тихим, шепчущим голоском. Все мое отныне оставь себе. И это возьми. Бери.
Давай /наконец! хоть глоток!/ выпьем вина, любовь моя.
 
+++
 
Вырезая друг друга на сердце, эти татуировки, эти чернила никакой лазер не сотрет и не выжжет, по начальным буквам имен…
Раз то, что согревало вечерами, приносит изнеможение от заката до рассвета.
И на самом деле чудовищно больно, словно подхватил не вовремя сердечную корь или скарлатину /никогда в детстве ею не болела/ не от того, что я больше не смогу.
А от того безжалостного факта, что, открыв двери своего дома, я более не увижу тебя, не найду заправленную тем особым и каждый раз новым способом кровать и больше не смогу боготворить закатное оранжево-карамельное небо, чувствуя, как
 т и х о-т и х о н ь к о
ты лежишь на моих коленях /шум парка и фонтанов, обволакивающий запах ирисов и роз, детские голоса/, перебирая твои волосы рассеянным движением пальцев, пропуская сквозь них серебристый песок мгновений.
Возможно,  со временем, с годом, двумя, десятью годами ты станешь чередой букв и номером в моем телефоне, двухмерной фотографией о воспоминаниях без четкого лица, тогда, возможно, тогда я перестану верить и сложу свою поблекшую веру в ящик гардероба вместе с твоими старыми футболками. Я превращу нас в роман, я превращу нас в историю для того, чтобы помнить /твои чувства отпечатались невесомым шрифтом на моих зрачках/
/я больше не коснусь лбом твоей спины/ навсегда и никогда.
А может?..
Давай,
выпьем вина,
л ю б о в ь
м о я.
 
 
–  2018.

A/N: Некоторые вещи говорят сами за себя. Благодарю за то, что нашли время, чтобы прочесть эту вещицу. Любовь - одна из самых простых и понятных эмоций, но когда она случается... по-разному получается. Любите и будьте любимы!

Чувство, что это мысли и переживания в дневнике. О том, кого уже нет.

Если говорить образно, так и есть, с тем пониманием, что тот, кого уже нет - это любовь.
Безмерно благодарю за прочтение!

Спасибо, понравилось! Написано с душой и смыслом!
_________________

Благодарю Вас за прочтение и эмоции!
Мне кажется, к подобным историям сложно остаться равнодушным, поскольку почти все женщины хранят глубоко внутри такие lovetail, о которых трудно сказать, что они не удались, потому что они на самом деле удались, но закончились...
Еще раз благодарю!