На прицеле (СЛР, 18+)

 » На прицеле (СЛР, 18+)

Жанр: Современный любовный роман
Автор: Юлия Олофинская (Olofin)
Название: На прицеле
Рейтинг: 18+ (присутствуют: ненормативная лексика, сцены жестокости, эротические сцены)

Место действия: Альтернативная Россия




Аннотация:
Современная любовно-криминальная драма
Альтернативная Россия.
Она - киллер и подруга криминального авторитета города, оказывается лицом к лицу со своим прошлым. Более пяти лет она работает на своего любовника, выполняя его заказы и убивая по его указке, не испытывая при этом никаких эмоций. Но её жизнь кардинально меняется, когда в городе появляется новый следователь, который начинает расследовать серию убийств, совершенных ею.
Что может быть общего у Следователя - борца за закон и правду с киллером - "Призрак", который ставит на кон человеческую жизнь и не признает закон? Какое прошлое может их связывать и какое будущее у них возможно?
Будет ли их любовь достаточно сильной, чтобы преодолеть все препятствия и изменить их судьбы?
Смогут ли они быть вместе, дадут ли первой любви второй шанс или останутся по разные стороны закона?




От автора: ВСЕМ ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ
Представляю Вашему вниманию новую историю полную несправедливости, драмы и любви. Буду рада, если будете давать обратную связь. Ваше мнение очень важно для меня. Только прошу : не судите строго, напоминаю, что я-не писатель, мне просто снятся странные сны
P.S. Параллельно идет редактура текста, так что могут быть ошибки, нестыковки. Прошу отнеситесь с пониманием

  Содержание:

  Профиль автора

  Показать сообщения только автора темы (Olofin)

  Подписаться на автора

  Открыть в онлайн-читалке

  Добавить тему в подборки

  Модераторы: yafor; Olofin; Дата последней модерации: 19.02.2025

 » Глава 1.

Настя припарковала мотоцикл в тихом дворе, в двух кварталах от цели. Утреннее солнце едва пробивалось сквозь серые облака, окрашивая город в блеклые тона. Она поправила чёрную кожаную куртку и проверила содержимое небольшого рюкзака – всё необходимое было на месте.
Путь к недостроенному зданию она изучила досконально. Два перекрёстка, потом направо, мимо старого гаража, через дыру в заборе. Охранник на стройке появится только через час – достаточно времени, чтобы всё сделать и уйти. Каждый шаг был выверен, каждое движение просчитано.
Бетонная коробка будущего жилого комплекса возвышалась над окрестностями серым исполином. Пустые глазницы окон смотрели на город с немым укором. Настя быстро проскользнула внутрь через служебный вход. Лестница наверх казалась бесконечной, но годы тренировок сделали своё дело – она поднималась легко и бесшумно.
На двадцатом этаже ветер гулял свободнее, принося с собой запах близкого дождя. Настя достала из тайника, оборудованного накануне, чёрный кейс со снайперской винтовкой. Пальцы привычно скользили по холодному металлу, собирая оружие. Она могла собрать СВДС с закрытыми глазами. Методично, словно выполняя священный ритуал, она начала сборку, проверяя каждый элемент конструкции: сначала ствол с глушителем – плавное движение, щелчок фиксатора, затем оптический прицел – его крепление должно быть идеально точным, малейшее отклонение могло стоить успеха всей операции, приклад, магазин – каждая деталь ложилась на своё место с тихим щелчком, словно части сложного пазла, превращая разрозненные части в смертоносный инструмент.
Закончив сборку, Настя ещё раз проверила крепление глушителя. Этот элемент был критически важен – любой лишний звук мог привлечь нежелательное внимание. Она знала, что даже с глушителем выстрел не будет абсолютно бесшумным, но его звук легко потеряется среди шума стройки и городского гула.
Короткий чёрный парик идеально скрыл её светлые волосы. Облегающие лосины и футболка не стесняли движений, позволяя принять любую позицию для стрельбы. Берцы надёжно держали ноги на бетонном полу. Она была похожа на тень – такая же тёмная и неуловимая.
Настя методично проверяла каждую мелочь. Прицел должен быть выставлен с учётом всех факторов – ветра, влажности, расстояния. Одно неверное движение, одна ошибка в расчётах – и весь план пойдёт прахом. А она не могла себе этого позволить.
Расположившись у будущего окна, она начала готовить позицию. Небольшой упор для винтовки, расчёт углов, проверка сектора обстрела. Всё должно быть идеально. Цель появится через сорок минут – бизнесмен, который каждое утро завтракает у панорамного окна своей квартиры. Глупая привычка, которая сегодня станет для него роковой.
Ветер усилился, принося с собой запах приближающегося дождя. Настя сверилась с метеосводкой на телефоне – осадки начнутся через два часа, у неё достаточно времени. Она ещё раз проверила крепление глушителя, провела пальцами по прикладу, убеждаясь, что он не скользит.
Время текло медленно.
Двадцать минут до появления цели. Настя начала дыхательные упражнения – ещё одна привычка, помогающая сосредоточиться. Медленный вдох через нос, задержка, медленный выдох через рот. С каждым циклом мысли становились яснее, руки – твёрже, а сознание – острее.
Она ещё раз проверила маршрут отхода. После выстрела у неё будет ровно три минуты, чтобы разобрать винтовку, упаковать её в чемодан и покинуть здание. Потом – быстрая смена одежды в заранее подготовленном месте, и она растворится в утреннем потоке спешащих на работу людей.
Пятнадцать минут. Настя заняла позицию, привычно устроив приклад винтовки на плече. Левая нога согнута в колене, правая чуть отведена назад для лучшего баланса. Корпус слегка наклонён вперёд, прицел на уровне глаз. Идеальная поза, отработанная годами практики.
Она посмотрела в прицел, проверяя видимость. Окно квартиры цели было как на ладони. Панорамное остекление – ещё одна глупая привычка богатых людей, которые считают себя неуязвимыми в своих роскошных апартаментах. Настя знала лучше – нет такого места, где можно чувствовать себя в полной безопасности.
Пять минут. Настя почувствовала, как привычно замедляется пульс. Это состояние она называла "зоной" – когда весь мир сужается до размеров прицела, когда исчезают все посторонние мысли и чувства, остаётся только цель и палец на спусковом крючке.
Три минуты. Она сделала последний глубокий вдох и медленно выдохнула. Теперь оставалось только ждать, когда цель появится в перекрестье прицела.
Ровно в 8:45 в перекрестье прицела появилось знакомое по фотографии лицо. Мужчина, как и ожидалось, пил свой утренний кофе у панорамного окна. Настя медленно выдохнула, наблюдая за каждым его движением. Он был расслаблен, спокоен.
Палец привычно лёг на спусковой крючок. Сейчас цель была идеально расположена – стоя напротив окна, практически неподвижно. Настя сделала поправку на лёгкий ветер, который начал усиливаться. Прицел чуть сместился влево. Она знала – у неё будет только один шанс. Второго выстрела может не понадобиться, но и не должно быть – шум привлечёт внимание.
Время словно застыло. В такие моменты Настя всегда ощущала странное спокойствие. Никаких эмоций, никаких сомнений – только чистая математика и физика. Расстояние, скорость ветра, угол наклона, влажность воздуха – все эти переменные складывались в единую формулу, результатом которой должна стать смерть.
Мужчина поднёс чашку к губам. Настя задержала дыхание. Сердце замедлило ритм до одного удара в несколько секунд. Указательный палец начал плавно нажимать на спусковой крючок. Она чувствовала каждую миллисекунду этого движения, словно время растянулось в бесконечность.
Глухой хлопок выстрела разорвал утреннюю тишину. Через прицел Настя увидела, как голова мужчины дёрнулась, а затем его тело безвольно упало на пол. Чашка выпала из руки, разбившись о пол. Тёмная жидкость растеклась по светлому паркету, смешиваясь с другой, более густой и тёмной.
Она продолжала наблюдать через прицел ещё несколько секунд, убеждаясь в успешном выполнении задания. Никакого движения, никаких признаков жизни. Работа была выполнена чисто и профессионально, как всегда. В квартире напротив лежало тело человека, которого кто-то счёл необходимым убрать, заплатив за это немалые деньги.
Настя начала быстро разбирать винтовку, каждое движение было таким же точным и уверенным, как при сборке. Детали одна за другой возвращались в чемоданчик, занимая свои места в мягких углублениях специального поролона. Она работала быстро, но без суеты – времени было достаточно, чтобы всё сделать правильно.
Уложив оружие в чемоданчик, она ещё раз осмотрела позицию. Никаких следов – ни гильз, ни отпечатков, ничего, что могло бы указать на её присутствие. Только пустой бетонный выступ и лёгкий запах пороха, который скоро развеется в утреннем воздухе. Настя знала, что полиция будет искать снайпера, но здесь они ничего не найдут.
Она поправила чёрный парик, убедившись, что ни один светлый волос не выбился наружу. Теперь нужно было покинуть здание так же незаметно, как она появилась здесь. План отхода был продуман заранее, каждая деталь учтена. Впереди был ещё один этап операции – не менее важный, чем сам выстрел.
Собирая вещи, Настя мысленно отсчитывала секунды. У неё было около пяти минут, прежде чем кто-нибудь обнаружит тело. Возможно, больше – в такой ранний час соседи редко заглядывают друг к другу. Тем не менее, спешить не стоило – суета могла привести к ошибкам, а ошибки в её профессии стоили слишком дорого. Всё чисто. Она подняла кейс и направилась к выходу, стараясь двигаться так же бесшумно, как и при подъёме.
Спускаться по лестнице нужно было так же осторожно, как и подниматься. Настя двигалась бесшумно, держась ближе к стене, где ступени были прочнее. Чемоданчик она прижимала к себе – любой случайный стук мог привлечь внимание. На каждой площадке она останавливалась, прислушиваясь к звукам стройки. Пока всё шло по плану – рабочие ещё не появились.
На десятом этаже она услышала голоса снизу – очевидно, первые строители начали прибывать на объект. Настя замерла, прижавшись к стене. Голоса становились громче, затем стали удаляться – группа рабочих направилась в другое крыло здания. Она выждала ещё минуту и продолжила спуск, теперь двигаясь ещё осторожнее.
Достигнув первого этажа, она остановилась в тени колонны. Через пролом в заборе, через который она проникла на территорию, уже виднелись фигуры рабочих. Нужно было найти другой путь. Настя быстро оценила обстановку и двинулась вдоль стены к противоположной стороне здания, где забор граничил с небольшим пустырём.
Оказавшись снаружи, она не стала сразу направляться к припаркованному мотоциклу. Вместо этого Настя двинулась в противоположную сторону, к заранее присмотренному месту. Там, в полуразрушенном здании старой котельной, был оборудован тайник – маленькое, но важное звено в цепочке отхода.
Внутри котельной пахло сыростью и плесенью. Настя уверенно двигалась в полумраке, точно зная, куда идти. За покосившимся щитом с полустёртыми предупреждающими надписями находилась небольшая ниша. Именно здесь вчера она оставила всё необходимое для смены образа.
Достав из ниши чёрный мусорный пакет, она быстро сняла с себя одежду, в которой выполняла задание и засунула в специально приготовленный в пакет. Парик отправился туда же – его короткие чёрные пряди уже сделали своё дело. Настя достала влажные салфетки и тщательно протёрла лицо и руки. Затем извлекла второй пакет, в котором находился совершенно другой комплект одежды – простой и неприметный, как у обычной горожанки.
Голубые джинсы, клетчатая рубашка и джинсовая куртка того же оттенка, что и брюки, – ничего примечательного, ничего, что могло бы привлечь внимание. Она распустила свои настоящие волосы – светлые серебристые локоны красиво обрамляли лицо. Последним штрихом стали большие солнцезащитные очки, скрывающие верхнюю часть лица.
Чемоданчик с винтовкой она аккуратно спрятала в специально подготовленный тайник – забирать его будет уже другой человек, это была часть отработанной схемы. Теперь у Насти в руках был только чёрный мусорный пакет с одеждой – самый обычный предмет в руках самой обычной женщины, направляющейся к мусорным контейнерам.
Выйдя из котельной, она огляделась. Улица постепенно оживала – спешили на работу прохожие, проезжали первые автомобили. Настя влилась в этот поток, стараясь двигаться естественно и непринуждённо. Она знала, что сейчас выглядит совершенно иначе, чем полчаса назад – даже походка изменилась, став более расслабленной и женственной.
По пути она остановилась у мусорных баков и небрежно забросила пакет в контейнер. Через несколько часов мусоровоз увезёт все улики, и они исчезнут навсегда в чреве городской свалки. Настя продолжила свой путь, не оборачиваясь.
Последний поворот – и вот он, её верный спутник. Чёрный (как и её душа) BMW R 1250 RS стоял именно там, где она его оставила, терпеливо дожидаясь своей хозяйки. Настя на мгновение залюбовалась его хищными обводами, отражающими утреннее солнце. Мотоцикл был не просто транспортным средством – он был частью её свободы, частью той жизни, которую она выбрала.
Она подошла к байку, привычным движением отстегнула шлем от крепления. Чёрный, как и всё в её жизни, он идеально дополнял новый образ. Настя не спешила – теперь важно было действовать естественно, как обычная владелица мотоцикла, отправляющаяся по своим делам. Никакой суеты, никаких признаков беспокойства.
Надевая шлем, она почувствовала знакомый запах кожи и собственного парфюма. Этот момент всегда приносил особое удовольствие – словно надевая доспехи, она окончательно превращалась в другого человека. Того человека, которого никто никогда не заподозрит в чём-то противозаконном.
Перекинув ногу через сиденье, Настя устроилась поудобнее. Ключ в замок зажигания – плавное движение, и мотор отозвался глухим рыком. Этот звук всегда вызывал у неё мурашки по коже – мощь, скрытая под обтекаемым корпусом, готова была вырваться наружу по первому её требованию.
Она не торопилась покидать место стоянки, давая двигателю прогреться. В этот момент в зеркале заднего вида мелькнули проблесковые маячки – первые полицейские машины спешили к месту преступления. Настя спокойно опустила защитное стекло шлема, словно не замечая их. Её сердце билось ровно – годы практики научили контролировать даже это.
Плавно тронувшись с места, она влилась в утренний поток транспорта. Первые несколько поворотов Настя проехала по небольшим улочкам внутри квартала – это позволяло избежать попадания в объективы камер наблюдения рядом с местом преступления. Каждый манёвр был просчитан заранее, каждый поворот вёл её всё дальше от места работы.
Выехав на главную магистраль, она позволила себе немного расслабиться. Теперь она была просто одной из тысяч мотоциклистов, спешащих по своим делам в этот утренний час. Поток машин становился всё плотнее – начинался обычный утренний час пик. Настя умело лавировала между автомобилями, поддерживая безопасную, но уверенную скорость.
Мимо проносились здания, светофоры, пешеходы – обычная городская суета. Где-то там, позади, в одной из квартир лежало тело её цели, но эти мысли уже не тревожили её сознание. Работа была выполнена, и теперь важно было только одно – грамотно завершить операцию, раствориться в городском потоке без следа.
Она миновала несколько районов, постепенно меняя маршрут. Никакой прямой дороги домой – это первое правило безопасности. Вместо этого Настя выбирала случайные повороты, периодически проверяя, нет ли за ней слежки. Годы работы научили её замечать малейшие признаки преследования, но сегодня всё было чисто.
Движение становилось всё более оживлённым. Настя использовала это преимущество мотоцикла – там, где автомобили застревали в пробках, она могла легко проскользнуть между рядами. Каждый такой манёвр увеличивал дистанцию между ней и местом преступления, каждая минута приближала её к безопасности.
Солнце поднималось всё выше, город окончательно просыпался. Где-то в этом бетонном лабиринте уже работала полиция, опрашивая свидетелей и собирая улики. Но они не найдут ничего – Настя знала это наверняка. Все следы исчезли, растворились в утреннем воздухе, как растворялась сейчас она сама в потоке городского транспорта.
Проезжая мимо очередного перекрёстка, она заметила полицейский патруль. Никакой реакции – просто ещё один мотоциклист в потоке. Настя даже слегка кивнула офицеру, регулирующему движение. Такие мелочи создавали образ обычного законопослушного гражданина, они были частью её маскировки, такой же важной, как смена одежды или парик.
Ветер свистел в щелях шлема, принося с собой запахи города – выхлопные газы, аромат свежей выпечки из придорожных кафе, влажный асфальт после утренней поливки улиц. Настя впитывала эти ощущения, позволяя им вытеснить все мысли о выполненном задании. Сейчас она была просто женщиной на мотоцикле, спешащей по своим делам.
Через полчаса езды по городу Настя наконец позволила себе немного расслабиться. Она уже достаточно удалилась от места преступления, и теперь можно было подумать о следующем этапе – возвращении к нормальной жизни. Впрочем, слово "нормальная" давно потеряло для неё прежний смысл.
Мотоцикл мягко урчал, послушно реагируя на каждое движение. Настя любила эти моменты единения с машиной, когда байк становился продолжением её тела. Каждый поворот, каждое ускорение – всё выполнялось словно само собой, на уровне инстинктов. Она чувствовала, как адреналин постепенно уходит из крови, уступая место привычной собранности.
Город вокруг жил своей обычной жизнью. Спешили на работу клерки, открывались магазины, дворники заканчивали утреннюю уборку улиц. Никто из этих людей даже не подозревал, что рядом с ними проезжает человек, только что хладнокровно лишивший жизни другого человека. Впрочем, Настя давно научилась не думать об этической стороне своей работы.
На очередном светофоре она остановилась рядом с молодой парой на скутере. Девушка что-то весело рассказывала своему спутнику, смеясь и прижимаясь к его спине. Настя невольно вспомнила себя в том возрасте – такую же беззаботную и полную надежд. Воспоминание кольнуло где-то глубоко внутри, но она тут же отбросила эти мысли. Прошлое должно оставаться в прошлом.
Маршрут постепенно уводил её в спальные районы города. Здесь движение было менее интенсивным, что позволяло лучше контролировать окружающую обстановку. Настя периодически поглядывала в зеркала, проверяя, не следует ли за ней какой-нибудь автомобиль слишком долго. Это была уже привычка, въевшаяся в подкорку мозга.
Проезжая мимо школы, она сбросила скорость – здесь всегда было много детей в это время. Группка школьников помахала ей рукой – чёрный мотоцикл неизменно привлекал внимание подростков. Настя слегка кивнула в ответ, поддерживая образ обычного участника дорожного движения. Такие мелочи были важной частью маскировки.
До конечной точки маршрута оставалось совсем немного. Окраина города. Ей нужно было место, где можно остаться наедине с собой, и она знала такое – небольшая возвышенность на окраине города, откуда открывался потрясающий вид на городской пейзаж. Это было её особое место, куда она приезжала после каждого задания, чтобы восстановить душевное равновесие.
Дорога постепенно поднималась вверх, оставляя позади городскую суету. Здесь, вдали от шума и суеты, можно было наконец-то снять маску хладнокровного профессионала. BMW уверенно взбирался по извилистой дороге, и с каждым метром подъёма Настя чувствовала, как напряжение последних часов начинает отпускать её.
Достигнув вершины холма, она заглушила двигатель. Тишина обрушилась на неё, нарушаемая лишь свистом ветра и далёким шумом города. Настя сняла шлем и подошла к краю обрыва. Внизу раскинулся город – огромный муравейник из стекла и бетона, где каждый был занят своими делами, своими проблемами, своими маленькими трагедиями.
Она расправила руки, словно крылья, закрыла глаза и позволила ветру обдувать лицо. В такие моменты ей казалось, что она может взлететь, оторваться от земли и всех тех тёмных дел, которыми была наполнена её жизнь. Но реальность всегда возвращалась, принося с собой воспоминания и боль.
Внезапно в голове начали вспыхивать образы из прошлого, яркие и болезненные, как удары тока.

"Мы убежим, малышка, я так люблю тебя!" – эти слова, произнесённые когда-то любимым голосом, теперь отзывались выстрелом в висках.
"Я ради вас горы сверну!" – ещё один выстрел, раздирающий сознание.
"Я буду любить тебя всю жизнь!" – контрольный в голову, окончательно разрушающий все иллюзии.

Боль накатила волной, сбивая с ног. Настя упала на колени, её пальцы впились в землю, оставляя глубокие борозды. Крик вырвался из груди – дикий, первобытный вопль раненого зверя. Она скребла землю ногтями, словно пытаясь докопаться до корней своей боли, до истоков того, что превратило её в ту, кем она стала.
Почва забивалась под ногти, но физическая боль была ничем по сравнению с той агонией, которая разрывала её изнутри. Обхватив себя руками, Настя начала раскачиваться взад-вперёд, запрокинув голову к небу. Слёзы жгли щёки, оставляя горячие дорожки на коже. Сердце, которое она считала давно умершим, снова болело, напоминая о своём существовании.
Эти проклятые флешбэки – они всегда приходили после «работы», словно напоминание о том, что она когда-то была другим человеком.
Всё было слишком реалистично, слишком живо, слишком больно. Но именно эта боль удерживала её в реальности, не давала окончательно соскользнуть в пучину безумия. Настя машинально коснулась широкого кожаного браслета на левом запястье – единственного материального доказательства того, что её прошлое было реальным.
Браслет скрывал шрам – глубокий, уродливый след, оставшийся от того дня, когда её мир рухнул окончательно. Она сжала запястье с силой, позволяя физической боли вытеснить душевные терзания. Это был её якорь, её связь с реальностью, то, что не позволяло ей окончательно потерять себя в лабиринтах искажённых воспоминаний.
Постепенно дыхание начало выравниваться. Настя открыла глаза и посмотрела на город внизу. Он жил своей жизнью, равнодушный к её страданиям, к её прошлому, к тому, кем она стала. В этом была какая-то извращённая справедливость – мир не остановился, когда её жизнь разлетелась на осколки, и он не остановится, что бы она ни делала дальше.
Она медленно поднялась на ноги, отряхивая землю с колен. Истерика закончилась, оставив после себя привычную пустоту и усталость. Настя знала, что скоро эти чувства тоже уйдут, уступив место профессиональной собранности. До следующего задания, до следующего приступа, до следующего напоминания о том, что где-то глубоко внутри неё всё ещё живёт та девушка, которой она когда-то была.
Ветер усилился, принося с собой запах приближающегося дождя. Настя поднялась с земли и подошла к мотоциклу, проводя рукой по гладкому металлу. Этот простой жест всегда успокаивал её, возвращал в реальность. Машина была чем-то постоянным в её жизни, чем-то надёжным и понятным, в отличие от призраков прошлого, которые продолжали её преследовать.
Она достала из кармана куртки маленькую фляжку с водой и сделала несколько глотков, смывая горький привкус воспоминаний. Город внизу начинал затягиваться дымкой надвигающегося дождя. Скоро улицы наполнятся звуком падающих капель, а люди спрячутся под зонтами и козырьками зданий. Но пока было тихо, и эта тишина давала возможность собраться с мыслями.
Настя знала, что нужно возвращаться. Она ещё раз провела рукой по браслету, чувствуя под кожей неровности шрама. Каждый раз, когда память подводила её, когда реальность начинала расплываться в тумане сомнений, этот шрам оставался единственным достоверным свидетельством её прошлого. Физическое напоминание о том дне, когда она потеряла всё – или обрела себя новую, это зависело от того, как посмотреть.
Первые капли дождя упали на визор шлема, который она всё ещё держала в руках. Настя подняла голову к небу, позволяя холодным каплям падать на лицо. Это было похоже на очищение, на своеобразное крещение, смывающее грехи. Впрочем, она давно перестала верить в возможность искупления.
Надев шлем, она оседлала мотоцикл. Двигатель отозвался привычным рыком, и эта вибрация передалась всему телу, прогоняя остатки меланхолии. Пора было возвращаться в мир живых, в мир, где она была успешной бизнес-леди, где её знали как целеустремлённую и независимую женщину.
Спуск с холма требовал особого внимания – дождь делал дорогу скользкой. Но Настя чувствовала свой байк как продолжение собственного тела, каждый поворот, каждое торможение были выверены годами практики. Это тоже было частью её терапии – полный контроль над машиной давал иллюзию контроля над собственной жизнью.
Город встретил её шумом дождя и мокрым асфальтом. Люди спешили укрыться от непогоды, и улицы постепенно пустели. Настя двигалась сквозь завесу дождя, чувствуя, как вода стекает по кожаной куртке.
Начинался новый день, и Настя знала, что должна влиться в его ритм, стать частью этого бесконечного движения. Это был её способ выживания – постоянное движение вперёд, несмотря ни на что. Потому что остановиться означало дать прошлому шанс догнать её, а этого она позволить себе не могла.

 » Глава 2.

Черный мотоцикл с глухим рычанием остановился у тротуара. Настя сняла шлем, тряхнув длинными светлыми волосами, и окинула взглядом фасад ночного клуба "Нау". Неоновые огни вывески отражались в хромированных деталях её байка, создавая причудливую игру света. Она достала сигарету, прикурила, глубоко затянувшись. Дым медленно растворялся в прохладном вечернем воздухе, унося с собой часть напряжения прошедшего дня.
Воспоминания об утренних событиях на окраине города все еще терзали её сознание. Флешбэки, чертовы флешбэки – они возвращались снова и снова, как назойливые призраки прошлого. Настя сделала еще одну затяжку, пытаясь сфокусироваться на настоящем моменте. Пять лет – достаточный срок, чтобы научиться контролировать эти приступы, выстроить защитный барьер между прошлым и настоящим.
Музыка из клуба приглушенно пульсировала, проникая сквозь стены здания. Этот ритм был знаком, как собственное дыхание – такой же неизменный, как и её еженедельный ритуал. Настя поправила кожаную куртку, одернула обтягивающие джинсы. Всё должно быть идеально, каждая деталь на своем месте. Именно так она привыкла держать под контролем свою жизнь – через детали, через ритуалы, через установленный порядок действий.
Докурив сигарету, она решительным движением отбросила окурок и направилась к служебному входу. Каблуки её ботинок отбивали четкий ритм по асфальту – еще один элемент контроля, еще одна частичка привычного мира. Охранник у двери молча кивнул, пропуская её внутрь. Здесь её знали, здесь не требовалось объяснений.
Полумрак служебного коридора обволакивал, словно старый знакомый. Басы становились громче, вибрация проникала в каждую клетку тела. Настя чувствовала, как привычная маска ложится на лицо – холодная, профессиональная, непроницаемая. Эта роль была отточена годами, каждый жест, каждый взгляд выверен до миллиметра.
Она шла по коридору, и воздух вокруг неё, казалось, густел от напряжения. Сегодняшний вечер должен был стать таким же, как десятки предыдущих – расписанным по минутам спектаклем, где она играла главную роль. Каждое движение, каждый жест – всё было отточено годами практики. Здесь она могла быть собой, той версией себя, которую создала после всего случившегося. Той, которая не боится смотреть в зеркало, той, которая контролирует ситуацию.
Музыка становилась все громче, басы отдавались в груди тяжелыми ударами. Настя на секунду прикрыла глаза, собираясь с мыслями. Сейчас нельзя позволить себе слабость, нельзя дать трещину в той броне, которую она так тщательно выстраивала все эти годы. Слишком многое зависело от того, насколько убедительно она сыграет свою роль сегодня.
Впереди уже виднелся основной зал клуба, где разноцветные огни прорезали сигаретный дым, а музыка превращалась в физически ощутимую субстанцию. Настя расправила плечи, подняла подбородок – пора было начинать представление. В конце концов, именно здесь, в этих стенах, она чувствовала себя по-настоящему защищенной. Здесь действовали её правила, здесь она могла контролировать каждый момент, каждое движение.
Она толкнула дверь, ведущую в зал, и шагнула в привычный хаос ночного клуба. Пора было начинать свой ритуал, свой танец на грани между прошлым и настоящим, между контролем и страстью, между болью и забвением.
Людской водоворот тут же подхватил её, затягивая в свой безумный танец. Тела извивались в такт музыке, создавая живой лабиринт из плоти и желания. Настя легко лавировала между танцующими, не позволяя никому прикоснуться к себе. Она была здесь своей и одновременно чужой – как хищник среди травоядных, как волк в овечьей шкуре.
Запах алкоголя, духов и пота смешивался в тяжелый коктейль, от которого слегка кружилась голова. Или это было от воспоминаний? От того задания, которое она выполнила утром? Настя тряхнула головой, отгоняя непрошеные мысли. Сейчас не время для рефлексии, сейчас время действовать.
Стробоскопы резали темноту на куски, создавая иллюзию прерывистого движения. В этих вспышках лица вокруг казались масками – искаженными, неестественными, чужими. Настя чувствовала, как её собственная маска становится все прочнее, врастает в кожу, становится второй натурой.
Она помнила свой первый приход сюда, пять лет назад. Тогда все было иначе – она была другой, мир был другим. Теперь каждый её шаг был выверен, каждое движение просчитано. Даже то, как она держала голову, как двигала бедрами при ходьбе – все это было частью тщательно продуманного образа.
Музыка сменилась на более агрессивный трек, и толпа отреагировала волной движения. Настя почувствовала, как вибрация баса отдается в груди, словно второе сердцебиение. Это помогало – ритм заглушал мысли, не давал сознанию погрузиться в омут воспоминаний.
Она заметила несколько знакомых лиц – завсегдатаев клуба, которые появлялись здесь так же регулярно, как и она сама. Они кивали ей, но никто не осмеливался подойти ближе. Все знали, кому она принадлежит, все понимали правила игры.
Воздух становился все гуще, насыщаясь энергией сотен тел, движущихся в едином ритме. Настя чувствовала, как напряжение нарастает внутри неё, требуя выхода. Ей нужно было это – погружение в привычный ритуал, в знакомую роль. Только так она могла удержать себя на краю, не позволить прошлому захлестнуть её с головой.
Каждый шаг по направлению к барной стойке был словно частью отработанного ритуала. Настя чувствовала на себе взгляды – одни откровенно похотливые, другие настороженные, третьи просто любопытные. Но ей было всё равно. Она давно научилась игнорировать чужое внимание, превращая его в своего рода защитный кокон.
Барная стойка встретила Настю привычным полированным блеском и запахом пролитого алкоголя. Кир уже заметил её приближение и потянулся за бутылкой коньяка – той самой, из которой наливал ей каждый раз. Настя опустилась на высокий стул, чувствуя, как кожаная обивка слегка прогибается под её весом.
– Кир, мне как всегда! – крикнула она, перекрывая грохот музыки. Её голос звучал хрипло, словно наждачная бумага по металлу.
Бармен молча кивнул, его движения были отточены годами практики. Янтарная жидкость полилась в стакан, играя бликами в приглушенном свете бара. Настя наблюдала за этим ритуалом с какой-то отстраненной завороженностью.
– Ты сегодня рано, – заметил Кир, пододвигая к ней стакан. Его глаза, внимательные и цепкие, изучали её лицо. За годы работы он научился читать людей как открытые книги, и Настя знала это.
– День выдался... насыщенным, – она взяла стакан, покрутила его в руках, наблюдая, как свет преломляется в гранях стекла. – Ненавижу коньяк.
– Зачем пьешь тогда? – привычный вопрос, часть их ежевечернего диалога.
– Чтобы еще раз убедиться, что жизнь – дерьмо, – Настя залпом опрокинула содержимое стакана, морщась от жжения в горле. Горечь растекалась по языку, оставляя после себя привкус дубовой бочки и несбывшихся надежд.
Кир забрал пустой стакан, протирая его до блеска белоснежным полотенцем. Его движения были механическими, отработанными до автоматизма. – Знаешь, есть и другие способы справляться с проблемами.
– Только не начинай, – Настя подняла руку, останавливая поток непрошеных советов. – Мои способы меня вполне устраивают. Повтори.
Вторая порция коньяка обожгла горло, и она прикрыла рот тыльной стороной ладони, сдерживая рвотный позыв.
Кир хмыкнул. Он знал, что последует третья - финишная порция этого «чудесного» напитка.
Вернув третий стакан пустым, Настя сделала глубокий вдох, чтобы хоть немного избавиться от этого препротивного послевкусия. «Как Наум эту дрянь пьет?» пронеслось в голове девушки.
Настя почувствовала, как алкоголь начинает действовать – легкое головокружение, приятное онемение в конечностях. Именно то, что ей сейчас было нужно.
– Наум уже наверху? – спросила она, хотя и так знала ответ. Сегодня он обязательно должен быть в там, в своей ВИП-комнате, окруженный своими шлюхами.
– Да, с самого вечера, – Кир нахмурился. – И Карина с ним.
Настя усмехнулась, но в этой усмешке не было ни капли веселья. Карина – постоянная любовница Наума, его любимая игрушка. Красивая, глупая и абсолютно бесполезная, кроме как в постели. Впрочем, какая разница? Все они здесь играли свои роли в этом бесконечном спектакле.
– Знаешь, – Кир наклонился ближе, понизив голос, – ты могла бы...
– Нет, – резко оборвала его Настя. – Не могла бы. И не хочу.
Она встала со стула, чувствуя, как коньяк растекается по венам жидким огнем. Именно это ощущение ей сейчас требовалось – эта грань между контролем и его потерей, между реальностью и забытьем.
– Деньги спишешь с карты, – бросила она через плечо, направляясь к лестнице на второй этаж.
Настя шла сквозь толпу, расталкивая танцующих. Её походка была уверенной, несмотря на выпитый коньяк. Пять лет практики – она научилась держать себя в руках даже в самых экстремальных ситуациях. А сегодняшний вечер обещал быть именно таким – экстремальным.
Музыка гремела, огни мигали, люди двигались в такт, создавая иллюзию бесконечного движения. Но Настя знала – все это лишь декорации для главного действия, которое вот-вот должно было начаться. Она поднималась по лестнице, чувствуя, как каждый шаг приближает её к неизбежному.
Коньяк в крови придавал уверенности, притуплял страх и сомнения. Она знала, что делает, знала, зачем идет наверх. Это был её выбор, её решение, её способ справляться с демонами прошлого. И если кому-то это не нравилось – что ж, это были их проблемы, не её.
Лестница на второй этаж казалась бесконечной. Каждая ступенька приближала её к неизбежному, к тому, что должно было произойти. У входа в ВИП-зону стояли два охранника – настоящие горы мышц в дорогих костюмах. Они едва заметно кивнули ей, пропуская без лишних вопросов.
Коридор второго этажа был устлан толстым ковром, приглушающим шаги. Вдоль стен тянулись двери в приватные комнаты, каждая из которых хранила свои тайны. Настя точно знала, куда идти – предпоследняя дверь справа, как всегда.
Музыка здесь звучала приглушенно, создавая особую атмосферу интимности. В воздухе витал запах дорогих сигар и женских духов. Настя на мгновение прикрыла глаза, собираясь с мыслями. Сейчас начнется представление, и она должна сыграть свою роль безупречно.
Воздух здесь был особенным – густым от дорогого табака, тяжелым от невысказанных слов и невыполненных обещаний. Настя чувствовала, как её походка меняется – становится более плавной, кошачьей. Здесь нельзя было показывать слабость, здесь каждое движение должно было излучать уверенность и силу.
Коньяк начинал действовать сильнее, создавая приятную дымку в сознании. Именно то, что нужно для того, что ждало её наверху. Она провела рукой по волосам, поправляя выбившуюся прядь. Каждая деталь должна быть идеальной, каждый элемент образа – на своем месте.
Предпоследняя дверь – та самая, куда она направлялась. Оттуда доносилась приглушенная музыка – что-то электронное, с тяжелым битом. Настя остановилась, прислушиваясь. Сквозь музыку пробивались другие звуки – женский голос, мужской смех. Карина уже развлекала Наума своим фирменным танцем.
Рука Насти замерла на дверной ручке. Секундное колебание – непозволительная роскошь в её положении. Она почувствовала, как коньяк в крови придает смелости, притупляет сомнения. Настя выпрямилась, расправила плечи. Нельзя показывать сомнения, нельзя давать повод для сплетен. Здесь, в ВИП-зоне, стены имели уши, а каждый взгляд мог стоить жизни.
Она сделала глубокий вдох, собираясь с силами. Внутри нарастало знакомое напряжение – смесь отвращения и возбуждения, страха и азарта. Это чувство стало её постоянным спутником, её личным наркотиком. Может быть, именно поэтому она возвращалась сюда снова и снова.
Настя толкнула дверь, чувствуя, как тяжелая створка поддается под её рукой. Полумрак комнаты обволок её, словно теплое одеяло. Запах духов Карины – слишком сладкий, слишком навязчивый – ударил в ноздри. Глаза медленно привыкали к темноте, различая силуэты мебели и людей.
Она шагнула внутрь, закрывая за собой дверь. Щелчок замка прозвучал как выстрел – точка невозврата пройдена. Теперь оставалось только играть свою роль, как она делала это уже столько лет. В конце концов, разве не этого она хотела? Разве не за этим пришла?
Музыка в комнате пульсировала в такт с её сердцем. Настя остановилась на пороге, позволяя глазам привыкнуть к полумраку. У шеста Карина выделывала очередной акробатический трюк, её полуобнаженное тело блестело в свете софитов. И, как всегда, она была в своих неизменных туфлях на огромной платформе.
"Боже, ну кто любит такое уродство?" – мелькнуло в голове у Насти. Она презрительно скривила губы, наблюдая за вульгарными движениями девушки. Всё в Карине кричало о дешевизне – от блестящего макияжа до безвкусных украшений.
Наум сидел на кожаном диване, потягивая свой неизменный коньяк, который Настя так ненавидела. Одна его рука лежала на подлокотнике, сжимая стакан, вторая... Настя усмехнулась, заметив, где находится вторая рука. Шеф явно был уже в том состоянии, когда теряет контроль над своими желаниями.
Воздух был густым от сигаретного дыма и желания. Настя чувствовала, как напряжение в комнате нарастает с каждой секундой её присутствия. Карина продолжала свой танец, явно не замечая появления новой зрительницы. Или, делая вид, что не замечает. Её движения становились всё более откровенными, всё более вызывающими. Но Настя видела фальшь в каждом жесте, в каждом повороте головы.
Музыка пульсировала в такт с сердцебиением, создавая идеальный фон для того, что должно было произойти. Настя сделала шаг вперед, чувствуя, как напрягаются мышцы под кожаной курткой. Пора было начинать своё представление, и она знала – это будет идеальное шоу.
Настя решительным движением оттолкнула Карину от шеста, даже не удостоив её взглядом. Танцовщица пошатнулась, теряя равновесие на своих неустойчивых каблуках, и возмущенно вскрикнула. Но Насте было всё равно – она уже направлялась к дивану, где сидел Наум.
– Эй! – голос Карины прорезал воздух как нож. – Я еще не закончила!
Настя даже не повернула головы в её сторону. Она продолжала смотреть на Наума, медленно расстегивая молнию на куртке. Это было похоже на представление – каждое движение выверено, каждый жест рассчитан на определенный эффект. Куртка соскользнула с плеч, упала на пол с глухим стуком.
– Пошла отсюда, – процедила Настя сквозь зубы, все еще не глядя на Карину. В её голосе не было злости – только холодное превосходство и уверенность в своем праве быть здесь.
Карина сделала шаг вперед, её высокие каблуки цокнули по полу.
– Ты не можешь просто прийти и...
– Могу, – Настя наконец повернулась к ней, и что-то в её взгляде заставило Карину замолчать на полуслове. – И ты это прекрасно знаешь.
Наум наблюдал за этой сценой с едва заметной усмешкой. Он любил это – противостояние между женщинами, борьбу за его внимание. Это льстило его эго, подтверждало его власть. Он сделал глоток виски, не вмешиваясь в происходящее.
Карина стояла, дрожа от ярости и унижения. Её полуобнаженное тело казалось особенно уязвимым в этот момент. Она попыталась поймать взгляд Наума, но тот уже полностью сосредоточился на Насте, рассматривая её с нескрываемым желанием.
– Ты думаешь, ты особенная? – прошипела Карина, делая еще один шаг вперед. – Думаешь, он действительно что-то к тебе чувствует?
Настя рассмеялась – коротко и холодно. Этот смех был похож на звон битого стекла. – Я знаю, кто я такая, детка. И знаю, зачем я здесь. А вот ты...
Она оставила фразу незаконченной, но смысл был ясен. Карина дернулась, словно от пощечины. Её глаза наполнились слезами – злыми, беспомощными слезами женщины, которая знает, что проиграла, но не может с этим смириться.
– Наум, – начала она, поворачиваясь к мужчине. – Ты же не позволишь ей...
– Выйди, – его голос был спокойным, но в нем слышалась сталь. Это не было просьбой – это был приказ.
Карина застыла, словно её ударили. Её губы дрожали, макияж размазался от слез. Она выглядела жалкой – дешевой танцовщицей, которой вдруг напомнили её место. Настя наблюдала за этой сценой с холодным интересом, как ученый наблюдает за экспериментом.
– Но я думала... – Карина сделала последнюю попытку. – Ты говорил...
– Я сказал: выйди, – повторил Наум, и теперь в его голосе появились нотки раздражения.
Карина схватила свою одежду, разбросанную по полу. Её движения были резкими, неуклюжими от спешки и унижения. Она бросила на Настю последний взгляд – в нем читалась чистая, незамутненная ненависть.
– Ты еще пожалеешь об этом, – прошипела она, проходя мимо Насти. – Ты не знаешь, на что я способна.
Настя повернулась к ней, и в её глазах мелькнуло что-то такое, от чего Карина невольно отшатнулась. – Нет, детка, – произнесла она тихо. – Это ты не знаешь, на что способна я.
Дверь захлопнулась за Кариной с глухим стуком. В комнате повисла тишина, нарушаемая только приглушенной музыкой и звуком льда, позвякивающего в стакане Наума. Настя чувствовала, как напряжение момента медленно отпускает её, уступая место другому, более знакомому ощущению.
Она повернулась к Науму, который все это время наблюдал за происходящим с видом человека, присутствующего на особенно занимательном спектакле. Его глаза потемнели от желания, когда она приблизилась. В них читалось узнавание, предвкушение того, что должно произойти. Он знал этот её взгляд, знал, зачем она пришла. Настя опустилась к нему на колени, оседлав его бедра одним плавным движением.
Воздух в комнате, казалось, сгустился еще больше. Музыка отступила на второй план, превратившись в приглушенный фон для их личной сцены. Настя чувствовала, как напрягаются мышцы Наума под её руками, как его дыхание становится тяжелее.
Руки Наума скользнули по телу Насти, сжимая и лаская через одежду. Он знал каждый изгиб этого тела, каждую чувствительную точку. Пять лет практики не прошли даром – они читали друг друга как открытую книгу, когда дело касалось физического удовольствия.
– Ты моя, – прошептал он, сжимая её бедра до синяков. – Только моя.
Это было их негласное правило – он мог иметь других женщин, мог развлекаться с такими, как Карина, но Настя принадлежала только ему. Никто не смел даже смотреть в её сторону. Все знали – это табу, нарушение которого каралось смертью. Наум знал о ней больше, чем кто-либо другой. Знал её прошлое, знал её секреты. Это знание было его козырем, его страховкой.
Настя начала медленно раскачиваться на его коленях, создавая то самое трение, от которого у обоих перехватывало дыхание. Её движения были отточены годами практики – она знала, как довести его до грани, как заставить потерять контроль.
Её губы были горячими, требовательными. Она целовала его так, словно хотела выпить его душу. В такие моменты он почти забывал, кто из них на самом деле контролирует ситуацию. Почти – но никогда полностью. Потому что Наум всегда помнил главное правило: нельзя терять голову, даже когда речь идет о такой женщине, как Настя.
Он запустил руку в её волосы, сжимая их в кулак. Ему нравилось чувствовать её дрожь, нравилось знать, что может заставить её тело отзываться на каждое его прикосновение. Это была власть в чистом виде – первобытная, животная, абсолютная.
– Никто не смеет даже смотреть на тебя, – прорычал он, оставляя следы на её шее. – Никто.
Наум резко притянул её к себе, впиваясь поцелуем в губы. Это не было нежностью – это было утверждением власти, демонстрацией силы. Настя ответила с той же страстью, кусая его губы до крови. Они не умели по-другому, не хотели по-другому.
Одежда начала слетать с них, как осенние листья с деревьев – быстро и неотвратимо. Пуговицы отрывались, ткань трещала по швам, но им было всё равно. В такие моменты материальное не имело значения – только жажда, только необходимость получить своё здесь и сейчас.
Наум чувствовал, как её ногти впиваются в его плечи. Она никогда не боялась причинять ему боль, никогда не играла роль послушной куклы. Может быть, именно поэтому он не мог насытиться ею – она всегда оставалась загадкой, всегда держала часть себя в тени.
Он провел рукой по её спине, чувствуя каждый позвонок под кожей. В такие моменты Наум особенно остро ощущал свою власть над ней – не только физическую, но и ту, что держалась на тайнах прошлого, на невысказанных угрозах, на молчаливом понимании правил игры.
– Ты знаешь, что будет с любым, кто попытается забрать тебя у меня? – прошептал он, сжимая её бедра сильнее. Это не был вопрос – это было напоминание. Напоминание о том, что он способен сделать, о границах, которые нельзя пересекать.
Её кожа горела под его пальцами, и в этом жаре было что-то почти болезненное. Они оба знали, что это больше чем просто секс – это было утверждение власти, демонстрация силы, продолжение той игры, которую они вели уже восемь лет.
В полумраке комнаты их тени сливались в одну, создавая причудливые узоры на стенах. Неоновый свет выхватывал отдельные детали: блеск пота на коже, напряженные мышцы, сжатые в кулак пальцы. Всё это складывалось в единую картину первобытной страсти. Боль и удовольствие смешались в одно целое, создавая тот самый коктейль ощущений, которого она так жаждала. Наум замер на мгновение, давая ей привыкнуть, а затем начал двигаться – сильно, размеренно, доводя их обоих до грани.
Карина стояла в коридоре, прислонившись к стене и пытаясь унять дрожь в коленях. Музыка приглушенно доносилась из-за закрытой двери ВИП-комнаты, смешиваясь с едва различимыми стонами и звуками. Она закрыла глаза, пытаясь стереть из памяти увиденное, но картины продолжали вспыхивать перед глазами.
Звуки из ВИП-комнаты стали громче, и Карина поморщилась, представляя, что там происходит. Она знала эти звуки – звуки страсти и удовольствия. Но когда эти звуки издавал Наум с другой женщиной, они превращались в пытку, в напоминание о собственной никчемности.
Девушки в клубе предупреждали её о Насте и Науме, об их особых отношениях, но одно дело слышать сплетни и совсем другое – стать свидетельницей этого животного, необузданного акта. Карина чувствовала, как к горлу подступает тошнота – не от отвращения, а от осознания собственной ничтожности в этот момент.
***
Наум сидел в полумраке ВИП-комнаты, наблюдая за тем, как Настя приводит себя в порядок. Пять лет... Пять долгих лет они играли в эту игру, и каждый раз всё заканчивалось одинаково. Она приходила, брала то, что хотела, и уходила, оставляя после себя только запах духов и следы на его теле.
Коньяк в стакане отражал неоновый свет, создавая причудливые узоры на поверхности янтарной жидкости. Наум сделал глоток, чувствуя, как алкоголь обжигает горло.
Он наблюдал, как она застегивает куртку, как поправляет волосы перед зеркалом. Каждое движение было отточенным, уверенным – она никогда не теряла контроль над собой, даже после самых бурных встреч. Это восхищало его и пугало одновременно. Иногда ему казалось, что она не совсем человек, что в ней есть что-то механическое, что-то, что не поддается обычным человеческим слабостям.
Настя повернулась к нему, и на её губах появилась та самая улыбка – холодная, деловая, словно между ними не было только что момента абсолютной близости.
– Деньги за заказ переведешь по реквизитам. В полном объеме, – сказала она своим обычным тоном, не допускающим возражений. Это тоже было частью их ритуала – никаких торгов, никаких обсуждений.
Захлопнув за собой дверь ВИП-комнаты, она ушла, будто её и не было, словно ничего не произошло. Впрочем, Наум к этому уже привык.
_________________

 » Глава 3

Дождливый вечер медленно опускался на город, заполняя улицы серой дымкой и отражаясь тусклыми бликами в окнах кофейни. Север сидел за дальним столиком, рассеянно помешивая остывший американо. Его взгляд был направлен куда-то вдаль, за пределы реальности, словно он пытался разглядеть там ответы на мучившие его вопросы.
Михаил наблюдал за другом уже несколько минут, прежде чем решился нарушить его задумчивость. Он знал эту привычку Севера – уходить глубоко в себя, отключаясь от внешнего мира. Особенно когда дело касалось работы.
– Север, ты слышишь? – голос Михаила наконец прорвался сквозь пелену размышлений.
Тот слегка вздрогнул, возвращаясь к реальности. Его серые глаза сфокусировались на собеседнике, а на губах появилась легкая улыбка – немного виноватая, но искренняя.
– Да, слышу. Извини, задумался, – он отодвинул чашку в сторону. – Что ты говорил?
Михаил покачал головой, привычно отмечая, как друг снова ускользал в свои мысли. Он достал из внутреннего кармана пиджака конверт и положил его на стол.
– Говорю, все организовал. Квартира в сталинке в центре Вольска, как ты просил. Оплачена на полгода вперед, – Михаил выложил рядом с конвертом связку ключей. – Минимум мебели, максимум пространства. Знаю твои привычки.
Север взял ключи, внимательно их разглядывая. Три обычных ключа и один магнитный – видимо, от подъезда. Простая связка, но она символизировала начало нового этапа в его жизни. И возможно, самого опасного.
– Спасибо, Миш. Ты, как всегда, все предусмотрел, – Север убрал ключи в карман куртки.
– Ты точно решил заняться этим делом?
Север провел пальцем по краю чашки, собираясь с мыслями. Он понимал беспокойство друга, но отступать было не в его правилах.
– Миш, убиты Лебедев, Пронин и вот недавно смерть Савельева. У всех огнестрел. Ты издеваешься? Конечно точно! В ближайшее время они не пойдут на убийство, слишком подозрительно и опасно, да и на кону стоит слишком много, чтобы так рисковать! Нет, они должны немного залечь на дно. А мне тем самым развяжут руки покопаться где нужно и ненужно! Именно поэтому я и должен туда поехать. Кто-то играет не по правилам, Миш. И я хочу знать кто.
– Там все не по правилам играют, – Михаил откинулся на спинку стула. – Вольск – это не просто провинциальный городок. Там свои законы, свои порядки. И Наум – это не просто бандит с района.
Север кивнул, соглашаясь. Он провел последние недели, изучая все, что можно было найти о Владимире Наумове и его империи. Человек, построивший свой бизнес на костях конкурентов, но при этом умудрявшийся оставаться в тени. Ни одного прямого доказательства, ни одной серьезной улики. Только трупы и случайные совпадения.
– Посмотри на дату смерти Лебедева. – Север достал телефон и показал другу фотографию. – Рядом я указал дату внезапного «прибавления» в империи Наума. Уверен, что с убийством Савельева тоже что-то прибавится в капиталах Наума. Это почерк, Миш. Кто-то методично убирает людей, мешающих Науму, но делает это так, чтобы все эти смерти остались не раскрытыми.
Михаил внимательно изучил фотографию, хмурясь все больше с каждой секундой.
– А Пронин?
Северский хмыкнул:
– А вот с делом Пронина вышло что-то иное. Здесь надо разбираться. Но стиль убийств Пронина, Лебедева и Савельева – идентичен! Уверен, что работает один человек, одно оружие, одна тактика.
– Решил поймать знаменитого Вольского «Призрака» – Михаил поднял глаза на друга.
Дмитрий хмыкнул и убрал телефон:
– Да я намерен его найти. Не бывает людей «Призраков». Если все убийства выгодны Науму, значит и «Призрак» крутится где-то возле него. Найду «Призрака» - возьму эту гниду Наума. Ты знаешь, что делать в случае чего.
За окном начал накрапывать мелкий дождь, создавая на стекле причудливые узоры. Михаил задумчиво постукивал пальцами по столу, обдумывая слова друга. Конечно, он знал. Не первый раз они работали вместе, и каждый раз у них был план отхода. Но сейчас что-то беспокоило его больше обычного. Возможно, это была интуиция, наработанная годами службы, а может, просто страх за друга.
– Когда выезжаешь?
– Завтра на рассвете, – Север допил кофе. – Хочу приехать засветло, осмотреться. К вечеру уже буду обживать новое жилье.
– Машину свою погонишь?
- А как же, – улыбнулся Север.
Они помолчали. Каждый думал о своем, но оба понимали – это может быть их последняя спокойная встреча. Дальше начнется игра, где цена ошибки – жизнь.
– Ты знаешь, что я прилечу по первому звонку, – наконец произнес Михаил.
– Знаю, Миш. И очень признателен за это, – Север положил руку на плечо друга. – Но давай надеяться, что не придется.
Дождь усилился, превращая улицу в размытое пятно за окном. Где-то вдалеке прогремел гром – природа словно предупреждала о надвигающейся буре. Но Север уже принял решение. Завтра он уже будет в городе Вольск, и эта жизнь будет полна опасностей и тайн.
– Может, останешься до утра у меня? – предложил Михаил. – Все-таки последний вечер.
– Нет, друг. Мне еще нужно собрать вещи и подготовить документы. Да и выспаться не помешает – дорога предстоит неблизкая.
***
В тридцать семь лет Дмитрий Северский, известный в узких кругах просто как Север, уже успел примерить на себя множество городов, словно потрепанные пиджаки. Высокий, подтянутый мужчина с пронзительным взглядом серых глаз и едва заметными морщинками в уголках рта - следами редких улыбок. Его жизнь напоминала бесконечную череду переездов, где каждый новый город становился очередной главой недописанной книги.
Майор юстиции Следственного комитета - звание, которое далось ему не просто так, а годами упорной работы и бесконечной преданности делу. Военная выправка, доставшаяся со времен службы в армии, никуда не делась - она лишь укрепилась за годы работы в правоохранительных органах. Движения четкие, выверенные, взгляд цепкий, подмечающий малейшие детали.
Карьерный путь Дмитрия Северского начался с судьбоносной встречи с Михаилом Старостиным. После армейской службы, когда большинство сослуживцев выбирали между контрактом и возвращением к гражданской жизни, Север выбрал третий путь. С дипломом юриста в кармане и армейской выправкой он приехал в незнакомый город, где случайное знакомство с молодым опером Старостиным определило его дальнейшую судьбу.
Михаил, тогда еще простой оперативник, разглядел в бывшем военном потенциал. Юридическое образование Северского в сочетании с армейской дисциплиной создавали идеальную базу для работы в правоохранительных органах. Началась их совместная служба в уголовном розыске, где каждый день приносил новые вызовы и испытания.
Первые годы работы были самыми тяжелыми. Приходилось учиться всему: от правильного составления протоколов до тонкостей общения с информаторами. Север впитывал знания как губка, оставаясь на работе допоздна, изучая старые дела, анализируя методы более опытных коллег. Его усердие не осталось незамеченным - уже через год он получил первое самостоятельное дело.
Со временем они со Старостиным стали лучшими напарниками в отделе. Михаил, с его интуицией и умением разговорить любого свидетеля, идеально дополнял методичность и аналитический склад ума Севера. Они раскрывали одно дело за другим, постепенно создавая себе репутацию результативных оперативников.
В работе Север был беспощаден - и к себе, и к преступникам. Он мог часами допрашивать подозреваемого, методично разбивая его алиби. Мог неделями отслеживать передвижения фигуранта дела, собирая доказательства по крупицам. Его отчеты всегда были безупречны, а дела подготовлены так, что у прокуратуры редко возникали вопросы.
Карьера развивалась стремительно. Повышения следовали одно за другим - старший оперуполномоченный, начальник отдела, затем перевод в Следственный комитет. Каждая новая должность требовала новых навыков, но Север справлялся со всеми вызовами. Его профессиональная репутация росла вместе со списком раскрытых дел.
Работа в Следственном комитете открыла новые перспективы. Здесь его аналитические способности и юридическое образование пришлись как нельзя кстати. Он занимался все более сложными делами, часто связанными с коррупцией и организованной преступностью. Каждое новое расследование было как шахматная партия, где требовалось просчитывать ходы на несколько шагов вперед.
Особенно его интересовали сложные дела, требующие нестандартного подхода. Он мог часами анализировать улики, выстраивать версии, искать связи между, казалось бы, несвязанными событиями. Его методы работы иногда вызывали недоумение у коллег, но результаты говорили сами за себя - процент раскрываемости у Севера был одним из самых высоких в управлении.
С прокуратурой у него сложились особые отношения. Его материалы всегда были безупречно подготовлены, каждое доказательство - проверено и перепроверено. Прокуроры знали: если дело ведет Северский, можно не беспокоиться о качестве следствия. Это уважение было заработано годами безупречной работы.
За годы службы он выработал особый стиль работы - методичный, въедливый, с полным погружением в дело. Коллеги уважали его за профессионализм, но держались на расстоянии - было в нем что-то неуловимо холодное, отстраненное. Он не участвовал в корпоративах, не заводил служебных романов, не делился личными историями за чашкой кофе. Работа была его единственной страстью, его религией, его спасением.
Он был из породы людей, которые живут работой, дышат ею, существуют только ради неё. Каждое новое дело становилось для него личным вызовом, головоломкой, которую необходимо решить любой ценой. И чем сложнее была задача, тем сильнее загорались его глаза, тем более живым он становился.
В профессиональной среде о нем ходили разные слухи - кто-то считал его карьеристом, кто-то фанатиком своего дела, а кто-то просто одиноким волком, которому комфортнее работать в одиночку. Но никто не мог отрицать его результативность - дела, за которые брался Север, доводились до конца, несмотря на все препятствия и сложности.
В работе он был безжалостен - и к себе, и к другим. Требовал максимальной отдачи, не признавал отговорок и полумер. Его подчиненные одновременно уважали и побаивались его - он мог быть жестким критиком, но всегда оставался справедливым руководителем. В его команде не задерживались случайные люди - оставались только те, кто разделял его принципы и подход к работе.
Характер Северского был соткан из противоречий - жесткий и принципиальный на работе, он мог проявлять неожиданную мягкость к случайным встречным. Холодный и отстраненный в общении с коллегами, он умел располагать к себе свидетелей и находить подход к самым разным людям. Но эта гибкость всегда оставалась профессиональным инструментом, никогда не переходя в личную привязанность.
В его жизни было что-то от монаха-отшельника - та же аскетичность быта, та же сосредоточенность на своем призвании, то же добровольное одиночество. Даже в редкие моменты отдыха он оставался начеку, словно часовой на посту. Его мобильный телефон никогда не выключался, а служебное удостоверение всегда лежало во внутреннем кармане пиджака, готовое к использованию в любой момент.
Свободное время Север проводил за изучением материалов дела или в спортзале, где изматывал себя до полного изнеможения. Физические нагрузки помогали ему справляться со стрессом и держать себя в форме. Он не позволял себе расслабляться - ни физически, ни морально. Каждый день начинался с пробежки, независимо от погоды и самочувствия.
В свои тридцать семь он выглядел старше своих лет - не внешне, а какой-то внутренней усталостью, которая проскальзывала в жестах, во взгляде, в редких улыбках. Словно за плечами у него был груз не прожитых лет, а целых десятилетий тяжелой службы. Но эта усталость никогда не мешала ему работать - наоборот, она словно подстегивала, заставляла двигаться вперед, искать новые дела, новые вызовы.
Внешняя холодность Севера была своеобразной защитной реакцией, выработанной годами службы. За ней скрывался человек, способный на глубокие чувства и переживания, но научившийся держать их под контролем. Его эмоции были подобны айсбергу - на поверхности лишь малая часть, а основная масса скрыта под водой.
Единственной его слабостью был кофе. Он предпочитал крепкий американо без сахара и мог часами сидеть в кафе, наблюдая за посетителями и делая мысленные заметки об их поведении. Эта привычка помогала ему оттачивать навыки наблюдения и анализа человеческого поведения.
Личная жизнь… Да ну её к черту! Суки бабы, суки! Всегда ищут теплое место, хотя вначале и клянутся любить, быть всегда рядом, а чуть что так хвостом сразу метут!
Так и его бывшая жена – Марина…
Они познакомились, когда он только начинал карьеру в полиции - молодая, жизнерадостная девушка, работавшая учительницей в начальной школе. Ее оптимизм и теплота поначалу казались идеальным противовесом его замкнутости и погруженности в работу. Первый год их отношений был похож на красивую сказку - свидания, совместные выходные, планы на будущее. Спокойная тихая гавань. Любовь? Сейчас Север четко понимал, что нет, не любовь. Привязанность, теплота, страсть – все что угодно, но не любовь. Брак треснул через три года… Марина не выдержала, когда работа стала занимать все больше места в его жизни. Пропущенные ужины, отмененные в последний момент планы, бесконечные звонки среди ночи. Марина терпела, пыталась понять, поддержать. Она создавала уют в их общем доме, ждала его с дежурств, готовила его любимые блюда. Но Север все глубже погружался в свои расследования, все больше отдалялся от семейной жизни.
Марина просто устала от его постоянного отсутствия, от переживаний, от его вечного выбора в пользу карьеры, а главное - от его нежелания иметь детей! Этого она просто не смогла вынести, для женщины отказ от материнства все-таки серьезный и болезненный шаг, на который не все готовы. Вот и Марина оказалась не готова, она просто ушла в один прекрасный момент, просто ушла и подала на развод. Сама. Без слез, скандалов, битья посуды. Тихо сбежала!
А Северу хотелось увидеть её истерику, чтобы она кричала, била посуду, обзывала его сволочью, который испортил её молодые годы, который загубил её жизнь. Ему хотелось видеть чувства, её чувства и эмоции, а не просто сухой остаток всей этой ситуации – развод!
А сейчас…За столько времени он и забыл каково это крутить на безымянном пальце правой руки тонкий ободок золота… Забыл! После развода он окончательно закрылся от личных отношений. Случайные связи - да, но ничего серьезного, ничего, что могло бы снова сделать его уязвимым. Он построил вокруг себя стену из работы, долга и профессиональных обязательств. Эта стена надежно защищала его от эмоциональной близости, от риска снова почувствовать боль потери.
Свобода разлилась по его венам, затуманила разум и показала ему всю свою прелесть! И только в работе он ищет адреналин, ищет драйв, ищет то, что заставит его встрепенуться, изменить что-нибудь в его жизни.
Но иногда, особенно в долгие зимние вечера, когда за окном завывал ветер, а в квартире царила мертвая тишина, его накрывало осознание тотального одиночества. В такие моменты он особенно остро чувствовал цену своего выбора, цену той независимости, за которую так отчаянно боролся.
Годы шли, и с каждым новым переездом, с каждым новым городом он все дальше уходил от возможности начать все сначала. Его характер затвердел, как бетон, привычки превратились в незыблемые правила, а работа стала единственным смыслом существования. Он больше не искал любви или дружбы, не стремился к близости или пониманию. Его устраивала роль одинокого волка, готового в любой момент сорваться с места и двинуться дальше.
Северский никогда не стремился пустить корни. Каждый новый город для него — это новая миссия, новое дело, новый вызов. Он не коллекционировал друзей или воспоминания, не хранил фотографии или сувениры. Единственным человеком, которого он мог назвать другом, оставался Михаил Старостин - его давний коллега и напарник. Но даже эта дружба существовала в строго очерченных профессиональных рамках. Они никогда не обсуждали личное, не делились сокровенным. Их связывало общее дело, взаимное уважение и негласное понимание границ личного пространства.
Также неизменным в его жизни оставалась приверженность к BMW. Каждый его автомобиль был неизменно только этой марки. Вот и последние два года его BMW X6, верный спутник всех его переездов, молчаливый свидетель побед и поражений.
Север заинтересовался делом странных убийств в Вольске после смерти Пронина. Он сам предложил свою кандидатуру, сам вызвался и доказал руководству, что он сумеет прижать Владимира Наумова, проще говоря Наума. Слишком безнаказанным себя почувствовал, слишком заигрался. То, что его крышевали свои же – ясно и понятно. Подвязки хорошие и крыша капитальная.
Вольск – город особенный, со своим характером и темным очарованием. Расположенный на берегу широкой реки, он словно застыл между прошлым и настоящим, сохраняя свою самобытность несмотря на все перемены последних десятилетий. Старинные купеческие особняки здесь соседствуют с современными торговыми центрами, а древние улочки внезапно выводят к новым жилым комплексам.
Город делится на две части – старую и новую. В старой части, где когда-то селились купцы и промышленники, до сих пор сохранились величественные особняки с лепниной и коваными решетками. Здесь же находится и исторический центр с администрацией, театром и главной площадью. Новая часть города выросла вокруг порта и промышленной зоны, где сосредоточены основные предприятия и складские комплексы.
Порт – это особая территория, настоящее сердце городской экономики. Именно здесь сходятся все нити местного бизнеса, легального и не очень. Огромные краны днем и ночью перегружают контейнеры, а вереницы грузовиков непрерывным потоком движутся через городские улицы. Здесь же находились и склады Савельева. Огромная территория с множеством складов, контейнерных площадок и подсобных помещений представляла собой настоящий лабиринт. Здесь легко было спрятать что угодно – от партии контрабандного товара до следов преступления.
Но главное в Вольске – это не здания и предприятия, а особая атмосфера. Город живет по своим неписаным законам, где официальная власть часто переплетается с теневой. Здесь все друг друга знают, но предпочитают держать язык за зубами. Информация передается шепотом, в прокуренных кабинетах ресторанов и тихих двориках старого города.
В последние годы Вольск переживал период бурного развития. Появлялись новые предприятия, строились жилые комплексы, расширялась портовая инфраструктура. Но за красивым фасадом процветания скрывались темные истории – банкротства конкурентов, странные несчастные случаи, необъяснимые исчезновения людей.
Именно в это время начала расти империя Наума. Никто точно не знал, откуда он появился в городе, но его влияние росло с каждым годом. Официально он числился владельцем нескольких небольших компаний, но его реальные интересы простирались гораздо шире. От портовых терминалов до строительного бизнеса, от ресторанов до охранных предприятий – везде чувствовалась его невидимая рука.
Правоохранительные органы в Вольске работали в особом режиме. Многие дела закрывались, не успев начаться, улики мистическим образом исчезали, а свидетели внезапно теряли память или уезжали в неизвестном направлении. Даже опытные следователи предпочитали не лезть слишком глубоко в определенные темы. Убийство следователя Пронина стало для многих наглядным уроком.
Северский хорошо знал эту систему. Он не раз сталкивался с тем, как важные улики исчезали из хранилища вещественных доказательств, как ключевые свидетели меняли показания после "дружеских бесед" с неизвестными людьми. Но он также знал, что в любой системе есть слабые места, нужно только найти правильный подход. Это было гораздо интереснее и … и Северу очень хотелось в этом покопаться. Сам факт того, что были убиты в основном, конкуренты Наума не давала Северу покоя. Нет, они не умирали пачками, они чинно, друг за другом, вперемешку с иными смертями, которые к Науму и за уши не притянешь. Но Север шкурой чувствовал, что везде есть след Наума, даже в иных странных смертях… След Наума! И он возьмет этот след и раскрутит это дело!
Северский понимал, что в таком городе обычные методы расследования могут не сработать. Здесь нужно было действовать иначе – использовать неформальные связи, искать информацию в неожиданных местах, уметь читать между строк. Каждый разговор мог содержать скрытый смысл, каждая случайная встреча могла оказаться неслучайной. Северский подозревал, что Наум имел серьезные связи в правоохранительных органах, его "крыша" простиралась высоко. Свои подозрения о "крыше" в правоохранительных органах Север держал при себе. Он не знал, насколько высоко простираются связи Наума, кому можно доверять, а кто может оказаться двойным агентом. Эта неопределенность заставляла его быть особенно осторожным в выборе союзников и методов работы.
Город хранил свои тайны, но майор был уверен – рано или поздно он найдет ключ к разгадке. Ведь даже у призраков есть свои следы, нужно только знать, где их искать.
_________________