Остров Эсме

 » Остров Эсме  [ Завершено ]

Название: Остров Эсме
Автор: Suoli
Статус: завершен
Размер: миди
Бета: Эльвинг (Alarven)
Рейтинг: NC-17
Жанр: романс, эротика
Пейринг: Эдвард/Белла
Фэндом: Сумерки
Период: главы 5-6-я «Рассвета»
Дисклеймер: все права на персонажей принадлежат Стефани Майер, мое – дополнения к главам
Размещение: размещать фик на других ресурсах запрещено. Только с моего разрешения с обязательным указанием моего авторства
Саммари: все, чего нам не хватило в «Рассвете» во время медового месяца. В моей интерпретации.
От автора: текст курсивом принадлежит Стефани Майер. Я не стала его вырезать, чтобы картина получилась целостной



Остров Эсме

– Хьюстон? – удивилась я, когда в Сиэтле мы прошли на посадку.
– Промежуточная остановка, – с улыбкой пояснил Эдвард.
Потом я почувствовала, как он меня будит, хотя только на секундочку задремала. Полусонная, я тащилась за ним по аэропорту, после каждого моргания заново вспоминая, как открывать глаза. Поэтому, когда мы остановились в зале международных вылетов и встали в очередь на регистрацию, до меня не сразу дошло.
– Рио-де-Жанейро? – уже с беспокойством переспросила я, прочитав надпись на мониторе.
– Тоже пересадка, – кивнул Эдвард.
Перелет оказался долгим, но мы устроились с комфортом в салоне первого класса, и я уснула в объятиях Эдварда. На этот раз поспать удалось как следует. Я проснулась неожиданно бодрой, когда самолет уже начал заходить на посадку. В иллюминаторы проникали косые лучи заходящего солнца.
Вопреки моим предположениям, мы не остались в аэропорту и не пошли пересаживаться на следующий рейс. Такси мчало нас по темным улицам Рио, где кипела бурная жизнь. Не разобрав ни слова из того, что Эдвард на беглом португальском объяснял водителю, я сообразила, что мы, судя по всему, едем в гостиницу, переночевать и набраться сил перед следующим этапом путешествия. В животе шевельнулось что-то похожее на мандраж. Такси летело по бурлящим улицам, но вот оживление заметно спало, и впереди показалась западная окраина города, вдающаяся в океан.
Такси затормозило в доках.
Эдвард уверенно зашагал вдоль белоснежных яхт, покачивающихся на темной воде. Та, у которой он остановился, казалась поменьше и стройнее остальных – сразу видно, скоростная, а не плавучий дом. При этом все равно роскошная, просто более изящная. Эдвард ловко, несмотря на тяжеленные чемоданы, прыгнул на борт. Сгрузив багаж на палубу, он протянул руку, помогая мне забраться.
Я молча смотрела, как он готовит яхту к отплытию, поражаясь его уверенным и точным движениям – он ведь никогда даже не упоминал, что интересуется морем. С другой стороны, когда у него что-то получалось не идеально?
Мы взяли курс на восток, в открытый океан, и я попыталась восстановить в памяти школьную географию. Хм… Не припомню ничего существенного к востоку от Бразилии… Разве что Африка?
Эдвард вел яхту полным ходом прямо вперед, пока огни Рио не растаяли за кормой. На лице его сияла восторженная улыбка – движение, скорость, что еще нужно для счастья… Яхта рассекла носом волну, и меня окатило фонтаном брызг.
Наконец упорно сдерживаемое любопытство взяло верх.
– А нам еще долго плыть?
Вряд ли Эдвард позабыл о моих человеческих слабостях, но мало ли – вдруг он решит пожить какое-то время на этом суденышке?
– Полчаса примерно. – Заметив, как я вцепилась в сиденье, он улыбнулся.
Ну-ну… Он, в конце концов, вампир. Может и в Атлантиду увезти.
Прошло двадцать минут, и я услышала, как Эдвард зовет меня, перекрикивая рев мотора.
– Белла, смотри! – Он показывал куда-то вперед.
Там ничего не было, только кромешная тьма и лунная дорожка на воде. Но присмотревшись получше, я разглядела темное пятно на посеребренных лунным светом волнах. Я прищурилась, и силуэт обрел очертания. Приземистый неправильный треугольник, один угол тянется длинным хвостом, зарываясь в волны. Мы подошли поближе, и верхняя кромка треугольника закачалась под легким бризом пушистыми перьями.
Я моргнула, и образ вдруг сложился в одно целое – прямо по курсу из океана вставал крошечный островок с раскидистыми пальмами и сияющим под луной пляжем.
– Где мы? – прошептала я в изумлении. Яхта тем временем огибала остров, двигаясь к северной оконечности.
Эдвард умудрился расслышать мой шепот за рокотом двигателя и расплылся в широченной сияющей улыбке.
– Это остров Эсми.
Яхта с картинной точностью причалила к выбеленному лунным светом деревянному пирсу. Эдвард заглушил мотор, и мир погрузился в непривычно глубокую тишину. Только плеск волн за бортом и шелест бриза в пальмах. Воздух теплый, влажный и напоен ароматами – как в ванной после горячего душа.
– Эсми? – Я переспросила вполголоса, но в ночной тишине вопрос все равно прозвучал чересчур громко.
– Подарок от Карлайла. Эсми нам его любезно одолжила.
Подарок. Разве острова дарят? Я озадаченно сморщила лоб. Могла бы и раньше догадаться, что неслыханная щедрость Эдварда имеет семейные корни.
Сгрузив чемоданы на пирс, он обернулся, чтобы помочь мне сойти. Но вместо того чтобы просто поддержать, одним махом подхватил меня на руки.
– Полагается вроде переносить через порог? – обретя дар речи, поинтересовалась я, когда мы приземлились на доски причала.
– Все продумано! – улыбнулся Эдвард.
Ухватив свободной рукой два огромных чемодана на колесиках, Эдвард донес меня до песчаной тропинки, теряющейся в буйных зарослях.
Сперва я ничего не могла разобрать в этих джунглях, потом впереди показалось светлое пятно. И когда стало ясно, что это никакое не пятно, а дом, светящийся двумя широкими окнами по обеим сторонам от входной двери, на меня опять напал мандраж. Еще худший, чем когда я думала, что мы сейчас заселимся в гостиницу.
Я почти слышала, как стучит по ребрам сердце, дыхание перехватило. Не в силах поднять взгляд на Эдварда, я смотрела невидящими глазами прямо перед собой.
Эдвард, вопреки обыкновению, даже не спрашивал, о чем я думаю. Получается, ему тоже страшновато стало.
Он поставил чемоданы на широкую веранду, чтобы освободить руку и открыть дверь – гостеприимно незапертую.
Перед тем как перенести меня через порог, он дождался, пока я все же взгляну ему в глаза.
А потом в молчании пронес по всему дому, зажигая на ходу свет в комнатах. Дом показался мне довольно большим для крошечного островка – и смутно знакомым. Привычная цветовая гамма Калленов, пастельно-кремовая. Как будто и не уезжали. Подробностей я, впрочем, не разглядела. Из-за бешено стучащего в ушах пульса все слилось в одно сплошное пятно.
И тут Эдвард повернул последний выключатель.
Просторная комната в светлых тонах, одна стена полностью стеклянная – узнаю стиль своих вампиров. За окном луна серебрила белый песок, и в каких-нибудь паре метров от дома плескались волны. Но мой взгляд был прикован не к ним, а к огромной белой кровати под пышными облаками москитной сетки.
Эдвард опустил меня на ноги.
– Схожу… за чемоданами.
В комнате было тепло, теплее, чем в душной тропической ночи за окном. По шее скатилась капелька пота. Я осторожно подошла к кровати и, протянув руку, дотронулась до воздушной сетки. Хотелось убедиться, что это не мираж и не сон.
Я даже не услышала, как вернулся Эдвард. Поняла, что он тут, только почувствовав прикосновение ласковых ледяных пальцев, смахивающих бисеринки пота с моей шеи.
– Жарковато здесь, – извиняющимся тоном произнес он. – Мне показалось… так будет лучше.
– Все продумано? – пробормотала я, и он едва слышно хихикнул. Нервный смех. Непохоже на Эдварда.
– Я пытался все заранее предусмотреть, чтобы было легче, – объяснил он честно.
Я шумно сглотнула, избегая встречаться в ним взглядом. Был ли у кого-нибудь когда-нибудь медовый месяц подобный нашему?
Ответ известен. Нет. Никогда и ни у кого.
– Я тут подумал… – медленно проговорил Эдвард, – может, сперва… может, ты хочешь пойти поплавать со мной? – Его голос зазвучал увереннее: – Вода как парное молоко.
– Хорошая мысль, – дрогнувшим голосом согласилась я.
– Тебе, наверное, надо побыть одной пару минут, почувствовать себя человеком? Все-таки дорога была долгой.
Я скованно кивнула. До человека мне сейчас далеко, но пара минут наедине с собой не помешает.
Губы Эдварда коснулись шеи, прямо под ухом. Он рассмеялся, и прохладное дыхание щекотнуло влажную от жары кожу.
– Только не слишком долго, миссис Каллен!
Я дернулась с непривычки, услышав свое новое имя.
Эдвард покрыл легкими поцелуями мою кожу от шеи до плеча.
– Жду тебя в океане. – С этими словами он распахнул стеклянные двери, выходящие прямо на песчаный пляж. На ходу одним движением плеч сбросил рубашку и шагнул в лунное сияние. В комнату ворвался влажный соленый ветер.
Кожа горела так, что я даже глянула проверить. Нет, не похоже. По крайней мере, внешне.
Стараясь не забывать делать вдох-выдох, я направилась к гигантскому чемодану, который Эдвард оставил открытым на длинной белой прикроватной тумбе. Судя по знакомой косметичке и преобладающему розовому цвету, чемодан мой – но я не узнавала ни одной вещи. Лихорадочно роясь в аккуратно уложенных стопках, я надеялась найти хоть что-то родное – теплые треники, например, – однако под руку попадались сплошные кружева и крохотные вещицы из шелка. Белье. Самое что ни на есть. С французскими этикетками.
Ну, Элис! Когда-нибудь ты мне за это заплатишь, придет день!
Наконец я сдалась и ушла в ванную, украдкой глянув в узкие окна, выходившие на тот же пляж. Эдварда не видно. Наверное, он в воде и даже не удосужится вынырнуть, чтобы глотнуть воздуха. Высоко в небе сияла почти идеально круглая луна, а внизу расстилался ослепительно белый в ее свете песок. Краем глаза я уловила какое-то движение… Присмотрелась. Остальная одежда Эдварда, небрежно переброшенная через ветку пальмы, раскачивается на морском ветру.
Кожу снова обдало жаром.
Сделав два глубоких вдоха, я подошла к зеркалу, вытянувшемуся параллельно длинному туалетному столику. Сразу видно, что я весь день спала в самолете. Вооружившись щеткой, я принялась раздирать спутавшиеся космы, пока не добилась результата – гладкая прическа и вся щетина щетки в волосах. Тщательно почистила зубы. Два раза. Умылась и плеснула водой на шею, которая горела, как в лихорадке. Сразу стало легче, поэтому я полила и на руки. А потом решила не мучаться и принять душ. Глупо, конечно, лезть в душ перед купанием в океане, но мне нужно было как-то прийти в себя, а горячая вода – отличное средство.
Выйдя из душа, я завернулась в огромное белое полотенце.
И тут же передо мной встала неожиданная проблема. Что надевать? Купальник исключается. Одеваться обратно тоже глупо. О содержимом заботливо упакованного Элис чемодана даже думать страшно.
Дыхание снова участилось, руки задрожали – вот тебе и успокоительное влияние душа. Перед глазами все поплыло, предвещая настоящую волну паники. Я уселась прямо в полотенце на прохладный кафельный пол. Главное, чтобы Эдвард не явился проведать, пока я не пришла в себя. Представляю, что он подумает, увидев меня в таком разобранном состоянии. Вывод будет только один: мы совершаем огромную ошибку.
Но ведь я терзаюсь не потому, что мы совершаем ошибку. Нет. А потому что не знаю, как все пройдет. Боюсь выйти из ванной и столкнуться с неизвестностью. Тем более во французском белье. К такому я пока не готова.
Такое ощущение, что мне предстоит выйти на сцену перед переполненным зрительным залом, а я не помню ни строчки из текста.
Как отваживаются остальные доверить другому свои страхи и неуверенность, если этот другой, в отличие от Эдварда, не связан с ними нерушимой связью? Если бы не Эдвард, в безраздельной, безусловной и, честно говоря, необъяснимой любви которого я уверена каждой своей клеточкой, – я бы, наверное, так и не вышла из ванной.
Но меня ждал именно Эдвард, поэтому, прошептав: «Не трусь!» – я поднялась на ноги. Подтянула полотенце и, закрепив его потуже, решительным шагом двинулась на выход. Не удостоив даже взглядом раскрытый чемодан, полный белья, и огромную кровать. За распахнутыми стеклянными дверями расстилался мягкий, как пудра, песок.
В лунном свете все казалось черно-белым, без полутонов. Медленно ступая по мягкой «пудре», я подошла к пальме, где Эдвард повесил одежду. Плавно провела рукой по шершавому стволу, восстанавливая дыхание. Хотя бы чуть-чуть.
Мой взгляд скользнул вдоль темной ряби в поисках Эдварда.
Он стоял ко мне спиной по пояс в воде, подняв голову к сияющему лунному диску. В бледном свете его кожа казалась белоснежной, как песок и сама луна, а волосы – черными, как океан. Эдвард не двигался, просто стоял, касаясь ладонями воды, мелкие волны разбивались об него, как об утес. Я обвела взглядом его спину, плечи, руки, шею…
Кожа перестала пылать огнем, пламя затихло, стало ровным и глубоким, испепелив мою неловкость и робость. Я решительно сбросила полотенце и повесила на дерево рядом с одеждой Эдварда. А потом шагнула в лунное сияние. Пусть и у меня кожа будет белая, как песок.
Не слыша собственных шагов, я подошла к кромке воды. Эдвард наверняка слышал. Но не обернулся. Ласковые волны заплескались у ступней. Эдвард был прав – теплые, как в ванне. Я стала заходить глубже, осторожно нащупывая невидимое дно, однако опасения оказались напрасными – под ногами, постепенно понижаясь, расстилался все тот же идеально ровный песок. Почти не ощущая сопротивления воды, я подошла вплотную к Эдварду и накрыла его прохладную ладонь своей.
– Как красиво! – По его примеру я тоже посмотрела на луну.
– Вполне, – подтвердил он будничным тоном и медленно повернулся. Между нами заплясали крошечные волны. Глаза на его ледяном лице отливали серебром. Эдвард развернул ладонь под водой, и наши пальцы переплелись. Я даже не почувствовала привычных мурашек от его прикосновения – так было тепло.
– Для меня не существует другой красоты, – наконец проговорил он, – кроме твоей.
Улыбнувшись, я приложила руку, переставшую наконец дрожать, к его груди, там где сердце. Белое на белом. В кои-то веки я с ним совпала. Эдвард слегка вздрогнул от моего теплого прикосновения. Дыхание стало чуть прерывистее.
– Я обещал, что мы попробуем, – напомнил он с неожиданной сдержанностью в голосе. – И если я сделаю что-нибудь не то, если тебе будет больно, сразу же дай мне знать.
Я с серьезным видом кивнула, не переставая смотреть Эдварду в глаза, а потом шагнула ближе и прижалась к его груди.
– Не бойся, – шепнула я. – Мы созданы друг для друга.
И тут же сама осознала всю истинность своих слов. В такой момент, когда все вокруг идеально, в них не могло быть и тени сомнения.
Руки Эдварда сомкнулись у меня за спиной, он подтянул меня поближе, и мы застыли, обнявшись, – зима и лето. По моим нервам как будто ток пропустили.
– Навсегда, – подтвердил он и осторожно потянул меня за собой в океан.



Мы заходили всё дальше и дальше вглубь темно-синего океана, пока вода не достигла мне уровня груди. А Эдварду - ребер. Стоит штиль, и море вокруг колеблется лишь от наших движений. Моя ладонь мирно покоится в руке Эдварда, не разрывая нашей связи. Мы поддерживаем друг друга в этом… хм… нелегком для нас начинании.
Он остановился и пристально посмотрел на меня, обвивая обе руки вокруг моей талии и легонько прижимая меня к себе. Как этого мало… Я так хочу прильнуть сильнее!
- Всё будет, Белла, дыши спокойнее, - понял мое настроение Эдвард.
Я хочу, чтобы мы стали едины – неразделимы телами, но Эдвард естественно не намерен спешить. И я понимаю, что он прав. И что я последую за ним куда угодно и как угодно. А будет сомневаться – помогу ему развеять все сомнения!
Эдвард закрыл глаза и прижался лицом к моей щеке, жадно вдыхая аромат моих волос. Такой родной жест…
А я не хочу закрывать глаза. Всё так необычно и странно, но в то же время - прекрасно, как никогда раньше.
Его кожа, светящаяся в лучах белоснежной луны, издает ни с чем не сравнимое сияние. Манящее… от него невозможно отвести взгляд! Бриллианты в сумерках… И это безупречное тело навсегда принадлежит мне. Самое желанное для меня тело. Самое красивое на всём белом свете!
Будь то палящее солнце или бледная луна - отражение света от кожи Эдварда создает мерцание, подобных которому не имеет ни один драгоценный камень в мире. Я жажду осыпать это тело поцелуями! Я столько всего жажду... Благо, у нас есть время, чтобы воплотить все наши сокровенные желания.
Я не выдержала и обняла Эдварда, а по моему телу проскочила едва заметная дрожь оттого, что наши тела так близко. Он тут же среагировал и будто пришел в себя:
- Боишься?
- Никогда, - я подняла руку и положила ему на затылок, приближая такое желанное соприкосновение наших губ. - Люблю… - почти прошептала я, выдыхая воздух в уже раскрытые губы Эдварда.
Мы всё сближаемся - и эта секунда длится часы… Пока мы наконец не слились воедино губами и языками. Его язык такой нежный и требовательный, а губы такие сладкие!
Я больше не хочу останавливаться и пытаюсь еще сильнее, крепче целовать его. Меня мучает жажда, жажда принадлежать ему, познать его полностью, до конца - чтобы больше не осталось преград между двумя любящими сердцами! Наша вечность начинается сейчас – с этого поцелуя!
Я целую его, а где-то очень глубоко в подсознании затаился страх, что Эдвард отстранится. И всё закончится, даже не начавшись. Привычка – мое второе «я». Только бы не спугнуть Эдварда! С моим-то везением…
Пальцы заблудились где-то в его волосах. Ноги сами обвились вокруг его талии. Так откровенно... Но я даже не покраснела. Слишком долго я ждала этих объятий! И мне вовсе не холодно – вода согревает наши тела. И, как и обещал мне мой любимый вампир – я не чувствую абсолютно никакого дискомфорта.
Эдвард отвечает мне, прижимая меня к себе и исследуя… нет – терзая мой рот. Теперь я понимаю разницу между нашими поцелуями до этого мига и тем, что происходит сейчас. Мы не можем остановиться и насытиться друг другом! Это – невозможно. Нереально насытиться тем, кого любишь. И так и должно быть. Зато возможно в полной мере наслаждаться моим любимым вампиром. Теперь – моим мужем.
Страсть вырывается из нас, как брызги шампанского, слишком долго находившегося под давлением. Эдвард держит меня на себе, а сам твердо стоит на ногах. Колыхание волн не способно нарушить его равновесия.
Тепло… как же тепло! Вокруг нас и где-то внутри… Нет, не тепло – жарко! И жар моего тела передается Эдварду. И его кожа – уже потеплела. Или это я больше не чувствую холода? Только сладкую негу, разливающуюся по спине - вдоль позвоночника и ниже…
О, боже! Я себе такого даже представить не могла. Мы еще ничего не сделали, а те ощущения, что я уже способна осязать - не сравнить ни с одним известным наслаждением, доступным нам до этой минуты. Этой секунды. Ведь сейчас не имеет значения ничего, кроме одного-единственного мгновенья!
Я не знаю, который час. Не представляю, сколько времени мы не можем оторваться друг от друга. Да и не хочу. Зачем? Мы так долго шли к этому, пережив столько противоречий, но сейчас всё в прошлом. Важно лишь то, что сейчас! Наше дыхание, движения рук и губ. Вот бы это никогда не кончалось!
Эдвард дышит глубоко и тяжело. Ему не требуется воздух, но он дышит - как человек. И в точности так, как я. А мне - опять не хватает дыхания, но это - тоже неважно. Это мне даже не мешает. Я всегда забываю, как дышать - когда мой любимый рядом. И он делится со мной своим дыханием. И даже воздух, что между нами сейчас - один на двоих.
Наверное, я все-таки дышу. И чересчур громко. Эдвард отпустил мои губы, чтобы я смогла передохнуть, и взглянул мне в глаза. Его зрачки налиты черным золотом. Это я различаю даже при лунном свете.
Глаза затуманены от близости. Потемнели от желания. Сейчас он – вампир, и он жаждет человека. И я понятия не имею, чего именно он жаждет больше – меня или мою кровь.
В подтверждение этой догадки Эдвард губами потянулся к моей шее. Но я вовсе не испугалась. Мне всё равно - пусть он даже укусит меня и испробует моей крови, только бы не отпускал!
Губы ласково скользят по моей шее, но, сколько я ни ждала, что острые как бритва зубы вонзятся в тонкую кожу - этого не произошло. Очередная победа духа над плотью. Я могу гордиться моим Эдвардом!
Движения его губ побуждают меня издавать тихие стоны. И чем они громче - тем уверенней Эдвард продвигается вниз. Ему пришлось приподнять меня еще выше. Моя мокрая грудь оказалась на уровне его лица. Но он по-прежнему не спешит.
Приковав взгляд, будто к самому ценному сокровищу, Эдвард поднял одну руку, другой всё так же осторожно поддерживая меня, и бережно провел пальцами по моей груди. Слишком бережно. Движенье едва ощутимое – мне щекотно, но как только его палец задел мой сосок - я вскрикнула.
И тут же пристыдилась собственной несдержанности. Чего я кричу? Эдвард, видимо ожидавший такой реакции, улыбнулся моей любимой кривоватой улыбкой. Что-то неуловимое проскользнуло в ней. Ожидание?..
Он склонился и поцеловал ложбинку между моих грудей. Так нежно! Как приятно... И сколько же в нем нежности! Он всё еще боится причинить мне боль и пока полностью контролирует свои действия. Но скоро настанет тот момент, когда мне больше не захочется нежности, лишь первобытной страсти. Чувствую, он уже близок…
Эдвард не отстранился от меня, лишь его губы скользнули слегка в сторону. Медленно, но не оставляя ни единого миллиметра моей кожи без поцелуя. Мое дыхание учащается, а Эдвард приближается к центру, где темным пятнышком заострился сосок. Мой вампир больше не обращает внимания на мое дыхание, а сам и вовсе прекратил дышать - когда его губы поймали горошину и стали перекатывать ее на языке. То быстро, то совсем медленно - доводя меня до экстаза!
Я хочу кричать… но боюсь. Я еще не настолько забылась, чтобы не слышать саму себя. И мне не по себе оттого, что эхо моих криков разнесется на много миль вперед - в океан и вглубь самого острова. Но уже совсем скоро мой разум окончательно отключится от реальности. Наверное, тогда мне уже будет наплевать на правильность поведения.
А Эдвард не останавливает умопомрачительных ласк, плавно переместившись к другой груди. Я поняла, что он поставил себе цель исследовать мое тело до последнего сантиметра.
Но сколько я смогу так выдержать? Я тоже хочу хоть что-нибудь делать! Я не дам ему всё взять на себя, чтобы самой только, закрыв глаза, ожидать, где же окажутся его губы в данный момент. Я хочу любить его на равных с ним! Только у меня даже нет сил прижать его к себе. Я могу только сама прижиматься к нему. Я ведь - всё еще человек…
Я ласкаю его плечи, продвигаясь к шее, и утопаю пальцами в шелковой шевелюре. Дотронувшись губами до его виска, я вдыхаю божественный аромат спутанных волос - от моих касаний они еще больше выбились из прически.
- Эдвард, я так люблю тебя!
Слова запутались в его волосах, когда я выдохнула их с очередным стоном. А мое терпение - уже на исходе. Эдвард не то рычит, не то шипит. Он больше не походит на человека - ни в действиях, ни в издаваемых звуках.
- И я люблю тебя. Идем со мной, - ответил он мне, рывком вытягивая меня из воды. Я ощутила легкое дуновение ветерка на мокром теле.
За пару каких-то неуловимых секунд мы оказались в нашей спальне. Я успела сообразить это, уже когда наши мокрые тела прилипли к простыне. Плаванье перенесено на потом. Ура!
Эдвард теряет терпение, и я несказанно этому рада. По крайней мере, мне очень хочется в это верить. Мои руки скользят по мокрой спине Эдварда, а ноги вновь обвили его талию. Его желание упирается мне в лоно, и я напрягаюсь, готовясь к боли. Но я хочу ее, жажду почувствовать ее в себе! И всё остальное просто перестанет существовать, когда наша любовь – одна на двоих – соединится и нашими телами. Ведь наши души - давно уже едины. С того мига, когда я впервые увидела в школьной столовой странного парня, так выделявшегося среди всех остальных ребят своей неповторимостью.
Но Эдвард медлит перед главным. Неужели он испугался? О, нет! Мне снова придется переубеждать его?
- Эдвард… - всхлипываю я, с трудом преодолевая ком в горле, и безуспешно пытаюсь приблизить его плечи к себе. Будто пробую сдвинуть нерушимый памятник.
Я еще не плачу, но уже на грани. Мой любимый, конечно же, заметил изменившуюся интонацию голоса. И я открыла глаза, чтобы встретиться со взглядом Эдварда. Яркий свет большой хрустальной люстры сначала ослепил меня даже сквозь преграду из воздушных облаков полупрозрачного балдахина. Но темно-золотые глаза Эдварда сияют еще ярче. Он склонился ко мне и нежно погладил мою алую щеку тыльной стороной ладони:
- Не плачь, милая. Я не передумал. Всё будет. Просто я не хочу спешить.
- Но я хочу…
- Просто верь мне и расслабься. Я всё сделаю сам. Хочу, чтобы ты была готова.
Не успела я ответить, как его губы накрыли мои, и я вновь погрузилась всем без остатка сознанием в нашу страсть. Я уже готова, Эдвард! Это ты еще не готов…
Когда Эдвард почувствовал, что я успокоилась, его рука скользнула во влажную ложбинку между моих ног. Я истекаю от желания, но Эдварду этого мало. Пальцами он раздвинул мои складки, поглаживая и нажимая на сверхчувствительную плоть. И в одно мгновенье его лицо оказалось там, где он только что ласкал меня пальцами. Только бы не умереть со стыда! Пожалуйста, Господи…
Я намеренно прикрыла глаза ладонью, чтобы не видеть всего этого, но Эдвард перехватил ее, целуя мои пальцы:
- Не бойся меня.
- Хорошо.
Пальцы вернулись теребить простыню.
Эдвард раздвигает мои дрожащие коленки. Я пытаюсь открыть хотя бы один глаз и сквозь стыд выдавить, что я никогда не боялась, но Эдвард больше не смотрит на меня. Он приближается к сокровенному месту еще ближе и целует. Мне пришлось вздрогнуть от неожиданности, но мой любимый не придал этому значения. Эдвард жадно пьет из меня, гортанные стоны срываются с его губ. Будто он не доставляет удовольствие мне, а получает его сам:
- Какая же ты сладкая, моя Белла…
Я не могу больше ничего ответить. Я забыла, как говорить. Сладость ласк от одной единственной точки разливается по моему телу, подобно жидкой ртути, но не прекращается, а проникает во все органы и клетки. Парализуя меня и пресекая все попытки к сопротивлению.
Сквозь непроглядный туман наслаждения я понимаю, почему Эдвард медлит. Он еще не потерял контроль, но боится преступить грань. Эдвард всё еще не одолел страх перед своей вампирской сущностью. Перед тем, что может взять над ним верх, когда дороги назад уже не будет. Но я доверяю ему куда больше, чем он сам себе.
Эдварда это иногда раздражало – что я не боюсь его, что во мне нет ни капли здравого смысла, а ведь рядом со мной – самый опасный хищник на планете. Хищник с вовсе не безграничным самообладанием.
Напугал! Я знаю тебя, любимый, лучше, чем ты можешь себе представить. И хочу доказать, что всё будет хорошо. Дороги назад - уже сейчас нет, мы просто замедлили по ней ход. Я же умру в ту секунду, когда ты остановишься! И я больше не могу! Сколько можно терпеть?!
- Эдвард, иди ко мне… пожалуйста…
На его лице - выражение вселенской муки с привкусом возбуждения:
- Ты готова?
Я кивнула, широко разводя ноги. Эдвард вновь поцеловал меня и вошел, не отрываясь от моих губ. Резкая вспышка боли заставила меня широко распахнуть глаза и проныть что-то бессвязное – так, что ему пришлось отстраниться от моих губ. Какой встревоженный взгляд!
- Мне остановиться?
- Даже не вздумай…
Эдвард оплел руками мою спину, замирая на мне – теперь движутся лишь его бедра. Холодный воздух, с тяжелым дыханием выталкивающийся из его груди, остужает мне шею, куда мой вампир уткнулся лицом. Пульсация его твердости во мне заставляет меня вскрикивать от каждого толчка. Вот теперь Эдвард больше не медлит. Он уже тоже не может терпеть. Бедный мой. Слишком надолго затянулись наши ласки. И не только сегодня.
Да, больно, но мне всё равно. Что такое боль, когда двое любящих людей достигают наивысшего соединения их сущностей? Ничто. Просто физическое ощущение, разбавленное наслаждением от полной близости. Пусть болит, сколько хочет, а мне сейчас так хорошо! Мой любимый со мной. Во мне…
Когда я привыкла к боли, моя плоть начала отвечать ему взаимностью, плотнее окружая собой. Отвечая пульсацией на пульсацию. Движением на движение. Стоном на стон. Любовью на любовь.
Мое тело напряглось, становясь почти таким же твердым, как и его - когда мои ноги плотным кольцом захватили в плен его спину. Я больше не могу соображать, потерялось ощущение времени и пространства, а скорость Эдварда во мне всё нарастает! Его голос превратился в настоящий рык хищного зверя.
Подо мной больше не существует кровати – только бездонный космос без звезд. Он – вокруг меня. Вокруг нас. Мы сейчас сорвемся и упадем вниз. На дно этой пропасти. Только дна не видать…
И когда путы гравитации отпустили мое тело, ощущение реальности внезапно вернулось. Вернулась кровать, пробивающийся сквозь веки яркий свет, душный тропический воздух, тиканье часов на стене, шум моря, омывающего укромный уголок нашей любви. Вернулась даже боль, но я была рада и ей. Она означает, что мы - всё еще живы.
Абсолютное счастье укутало меня пуховым одеялом. Открыть глаза – значит, потерять то ощущение поистине неземного блаженства, что только что возвысило нас к вратам рая. Я чувствую Эдварда рядом с собой. Чувствую, как он бережно прижимает меня к себе. И я склоняю голову к нему на плечо, обретая спокойствие во сне…



Разбудили меня лучи жаркого солнца на обнаженной спине. Было позднее утро. А может, уже день. Все остальное, впрочем, казалось ясным и понятным, я прекрасно помнила, где мы – в белоснежной комнате с огромной кроватью, ослепительное солнце струится через распахнутые стеклянные двери. Москитный полог защищает от яркого света.
Я не торопилась открывать глаза. Пусть все остается таким же идеальным, не хочу ничего менять, даже такой пустяк. Слышен только шелест волн, наше дыхание и стук моего сердца…
Даже обжигающее солнце не нарушало идиллии. Прохладная кожа Эдварда спасает от любой жары. Лежать в его объятиях, на его зимне-снежной груди – нет ничего проще и естественнее… С какой стати, спрашивается, я вчера такую панику развела? Теперь все ночные страхи выглядели глупыми и никчемными.
Эдвард медленно провел пальцами вдоль моего позвоночника, и я поняла: он уже знает, что я не сплю. Не открывая глаз, я прижалась к нему покрепче.
Он молчал. Пальцы рассеянно, едва касаясь, чертили узоры на моей спине.
Я могла бы лежать так вечно, чтобы счастье не кончалось, но организм требовал свое. Нетерпеливый у меня желудок, однако. Я тихонько рассмеялась. После нашей необыкновенной ночи голод казался слишком банальным желанием. Как будто меня резко опустили с небес на землю.
– Что смешного? – не переставая поглаживать мою спину, поинтересовался Эдвард. Его серьезный хрипловатый голос пробудил поток воспоминаний, от которых меня тут же бросило в жар.
В желудке заурчало – вот и ответ на вопрос. Я снова рассмеялась.
– Никуда не денешься от человеческой природы.
Я ждала, что Эдвард посмеется вместе со мной, но он молчал. Сквозь клубившийся в голове туман безграничного счастья пробилось тревожное ощущение, что снаружи все не так радужно.
Пришлось открыть глаза. И первое что я увидела – бледную, почти серебристую кожу его шеи и изгиб скулы прямо перед собой. Сведенной от напряжения скулы. Приподнявшись на локте, я заглянула ему в лицо.
Эдвард лежал, подняв глаза к воздушному противомоскитному пологу, и даже не посмотрел на меня, когда я попыталась понять причину неожиданной суровости.
Меня будто током дернуло, когда я увидела его глаза.
– Эдвард? – позвала я внезапно севшим голосом. – Что случилось?
– Ты еще спрашиваешь? – резко и с издевкой отозвался он.
Как человек всю жизнь считавший себя хуже других, я попыталась вспомнить, что же сделала не так. Но, прокрутив в голове всю симфонию прошлой ночи, я не услышала там ни одной фальшивой ноты. Все оказалось куда проще, чем я предполагала, мы с Эдвардом подошли друг другу, как две половинки одного целого. Еще один поводдля моей тайной радости – раз мы идеально совместимы физически, значит, во всем остальном тем более. Огонь и лед, не уничтожающие друг друга, а причудливым образом соединяющиеся. Мы созданы, чтобы быть вместе, какие еще нужны доказательства?
Так почему лицо Эдварда вдруг стало суровым и мрачным? Я чего-то не знаю?
Эдвард разгладил собравшиеся на моем лбу морщинки.
– О чем ты думаешь?
– Тебя что-то тревожит. А я не понимаю. Я что, что-то не так…
Он сузил глаза.
– Ты сильно пострадала? Только правду, Белла, пожалуйста, не надо ничего преуменьшать.
– Пострадала? – От удивления даже голос повысился.
Эдвард пристально смотрел на меня.
Я машинально вытянулась, проверяя, все ли со мной в порядке, подвигала руками, ногами. Нуда, чувствуется некоторая тяжесть, мышцы слегка ноют, но в основном такое чувство, что кости исчезли, и я растекаюсь, как медуза. Ощущение не сказать чтобы неприятное.
И тогда я разозлилась. Что это такое – портить лучшее в мире утро какими-то мрачными подозрениями!
– С чего ты решил? В жизни себя лучше не чувствовала.
Глаза тут же закрылись.
– Перестань!
– Что перестать?
– Перестань меня выгораживать. Я чудовище, у которого хватило ума согласиться…
– Эдвард! – прошептала я, уже по-настоящему выбитая из колеи. Зачем он втаптывает в грязь мои светлые воспоминания? – Не говори так!
Глаза не открывались. Будто он не в силах меня видеть.
– Посмотри на себя, Белла. А потом уже убеждай, что я не чудовище.
Оскорбленная в лучших чувствах и расстроенная, я окинула себя взглядом – и ахнула.
Что такое? Почему я вся в снегу? Я потрясла головой, рассыпая каскад снежных хлопьев.
Поймав одну «снежинку», я поднесла ее к глазам. Птичий пух.
– Откуда эти перья? – озадаченно поинтересовалась я.
Эдвард нетерпеливо втянул воздух.
– Я разорвал зубами подушку. Может, две. Но я не об этом.
– Подушку? Зубами? Но почему?
– Белла, да посмотри же ты! – почти рявкнул он, резко хватая меня за руку и вытягивая ее вперед. – Вот, гляди!
И тут я поняла, о чем он.
Под слоем налипшего пуха на бледной коже расцветали багровые синяки. Они поднимались до плеча и переходили дальше, на грудную клетку. Высвободив руку, я ткнула пальцем гематому на левом предплечье – синяк на мгновение пропал и тут же проявился снова. Чуть-чуть побаливает.
Едва касаясь, Эдвард приложил ладонь к синяку на плече. Очертания точно совпали с контуром его длинных пальцев.
Я попыталась восстановить в памяти момент, когда мне стало больно – и ничего не вспомнила. Не было такого, чтобы он сжал или сдавил меня слишком сильно. Наоборот, мне хотелось, чтобы объятия стали крепче, и было так хорошо, когда он прижимал меня к себе…
– Прости, Белла… – прошептал Эдвард, глядя, как я уставилась на синяки. – Мне следовало… Нельзя… – Из его груди вырвался возглас отвращения. – Передать не могу, как я перед тобой виноват.
Он замер, уткнувшись лицом в ладони.
Я тоже замерла – от изумления, – пытаясь осознать его горе, которому я теперь хотя бы знала причину. Но осознание давалось нелегко – сама-то я чувствовала совершенно противоположное.
Изумление постепенно прошло, оставив после себя ничем не заполненную пустоту. Никаких мыслей. Я понятия не имела, что сказать. Как объяснить ему, чтобы он понял? Как передать ему мое счастье – то, в котором я купалась еще минуту назад?
Я дотронулась до его руки. Он не шевельнулся. Я потянула сильнее, пытаясь оторвать его ладонь от лица. С таким же успехом можно было теребить мраморную статую.
– Эдвард…
Ноль реакции.
– Эдвард!
Молчание.
Ладно, значит, будет монолог.
– Я ни о чем не жалею, Эдвард. Я… я даже передать не могу. Я так счастлива! И этим все сказано. Не сердись. Не надо. Со мной все хоро…
– Не надо! – В его голосе звучал лед. – Если не хочешь, чтобы я сошел с ума, не вздумай говорить, что с тобой все в порядке.
– Но так и есть, – прошептала я.
– Белла!
Он все-таки отнял руки от лица. Золотистые глаза смотрели настороженно.
– Не порть мое счастье. Я. Правда. Счастлива.
– Я все испортил, – прошелестел он.
– Прекрати!
Он скрежетнул зубами.
– О-ох! – простонала я. – Ну почему ты не можешь прочесть мои мысли?
Его глаза расширились от удивления.
– Это что-то новенькое. Тебе же нравится, что я их не читаю?
– А сейчас жалею.
– Почему? – Он уставился на меня в недоумении.
Я в отчаянии всплеснула руками. Плечо пронзила боль, но я не обращала внимания. Обе ладони я с размаху обрушила Эдварду на грудь.
– Потому что ты почувствовал бы мое счастье и перестал терзаться попусту! Пять минут назад я была счастлива. Абсолютно, безгранично и безмерно. Атеперь… Теперь я злюсь.
– Я этого заслуживаю.
– Ну, вот, я на тебя зла! Доволен?
– Нет, – вздохнул он. – Как я могу теперь быть чем-то доволен?
– Именно! – отрезала я в ответ. – Поэтому я и злюсь. Ты рушишь мое счастье, Эдвард.
Он покачал головой.
Я вздохнула. Мышцы ныли все сильнее, но это не страшно. Как на следующий день после силовой тренировки. Было дело – у Рене случился приступ увлечения фитнесом, и она затащила меня в спортзал. Шестьдесят пять выпадов на разные ноги поочередно с четырехкилограммовыми гантелями. На следующий день ходить не могла. Так что сейчас по сравнению с тем – пустяки, детский сад.
Проглотив злость, я заговорила успокаивающе и ласково:
– Мы понимали, что будут сложности. А все оказалось гораздо проще и легче. Так что ничего страшного. – Я провела пальцами по руке. – Для первого раза, когда мы оба не знали, как все пройдет, по-моему, просто чудесно. Немного практики…
На его лице вдруг отразилось такое, что я умолкла на полуслове.
– Понимали? То есть ты примерно этого и ожидала? Ожидала, что я причиню тебе боль? Думала, что будет хуже? Раз на ногах держишься – значит, эксперимент прошел удачно, да? Кости целы, и слава богу?
Я дождалась конца пламенной тирады. Потом еще чуть-чуть, пока он не задышал ровнее. И только увидев долгожданное спокойствие в его глазах, я ответила, чеканя каждое слово:
– Я не знала, чего ждать – но уж точно не подумала бы, что будет настолько… прекрасно и идеально. – Голос превратился в шепот, а голова безвольно качнулась вниз. – Я не знаю, как тебе, но мне было именно так.
Эдвард холодным пальцем приподнял мой подбородок.
– И это все, что тебя беспокоит? – выдавил он сквозь зубы. – Получил ли я удовольствие?
– Я знаю, что ты чувствуешь иначе. Ты же не человек. Я просто хотела сказать, что для человеческого существа вряд ли в жизни найдется что-то прекраснее, – не поднимая взгляда, ответила я.
Мы надолго замолчали. Наконец я не выдержала и посмотрела на Эдварда. Вид у него был уже не такой суровый, а скорее, задумчивый.
– Получается, я еще не за все прощение попросил, – нахмурился он. – Мне и в голову не могло прийти, что из моих слов ты сделаешь вывод, будто эта ночь не была… самой лучшей за все мое существование. Но разве я могу так думать, когда ты…
Я не удержалась от улыбки.
– Правда? Лучшей? – робко переспросила я.
– Когда мы заключили уговор, я побеседовал с Карлайлом. Надеялся, он чем-нибудь поможет. Он меня, конечно, сразу предупредил, какая тебе грозит опасность. – По его лицу пробежала тень. – И все же он в меня верил. Как выяснилось, зря.
Я хотела возразить, но Эдвард приложил два пальца к моим губам.
– Еще я спросил, чего ожидать мне самому. Ведь я понятия не имел, как это ощущается… у нас, вампиров. – Губы изогнулись в слабом подобии улыбки. – И Карлайл признался, что по силе воздействия этому нет сравнения. Он предупреждал, что с физической любовью не шутят. Ведь мы почти не меняемся в эмоциональном плане, а такое мощное потрясение может привести к большим сдвигам. Однако на этот счет, сказал он, беспокоиться нечего – ты и так сделала меня совершенно иным. – Теперь улыбка была совершенно искренней. – Братьев я тоже спрашивал. Оба в один голос твердят, что это огромное удовольствие. Приятнее только человеческую кровь пить. – Его лоб прорезала складка. – Но я пробовал твою кровь, и для меня нет ничего притягательнее… Хотя, наверное, они правы. Просто у нас с тобой по-другому.
– Так и было. Все лучшее сразу.
– Только это не умаляет моей вины. Даже если тебе и в самом деле было хорошо.
– В каком смысле? Думаешь, я притворяюсь? Зачем?
– Чтобы я не терзался. Я ведь не могу отрицать очевидное. И выкинуть из головы прошлые разы, когда ты делала все, чтобы я забыл о своих ошибках.
Я взяла его за подбородок и наклонилась близко-близко.
– Послушай меня, Эдвард Каллен. Я ни капельки не притворяюсь. У меня и в мыслях не было, что тебя надо утешать, пока ты не развел тут мировую скорбь. Никогда в жизни не чувствовала себя счастливее – даже когда ты понял, что не можешь убить меня, потому что любишь. Или когда я проснулась, а ты ждал меня в комнате утром. И когда твой голос звал меня там, в балетном классе… – Эдвард вздрогнул, вспомнив, как я оказалась на волосок от смерти в лапах вампира-ищейки. – И когда ты произнес «да» и я осознала, что теперь никогда тебя не потеряю. Это мои самые счастливые воспоминания. Однако сегодняшняя ночь сделала меня еще счастливее. Вот и не отрицай очевидное.
Эдвард нежно коснулся моей щеки.
– Я причиняю страдания. Но я не хочу, чтобы ты страдала.
– Тогда сам не страдай. Ведь все остальное просто чудесно.
Он прищурился, потом с глубоким вздохом кивнул.
– Ты права. Что сделано, то сделано, тут ничего не изменишь. Нельзя, чтобы по моей милости ты тоже расстраивалась. Что угодно сделаю, чтобы исправить тебе настроение.
Я посмотрела на него подозрительно, а он ответил безмятежной улыбкой.
– Что угодно?
В животе раздалось урчание.
– Ты же у меня голодная! – Он вскочил с кровати, взметнув облако пуха.
Тут я вспомнила.
– Чем провинились подушки Эсми? – Я села в постели и потрясла головой, добавляя к снегопаду свою лепту.
Эдвард, успевший натянуть легкие полотняные брюки, застыл в дверях, ероша волосы, из которых тоже вылетела пара перьев.
– Провинились… Как будто я нарочно, – пробормотал он. – Скажи спасибо, что я не тебя растерзал, а подушки.
Он со свистом втянул в себя воздух и помотал головой, отгоняя злые мысли. Его губы расплылись в улыбке, но я догадывалась, какого труда она ему стоила.
Когда я соскользнула с высокой кровати, синяки и ушибы заныли более ощутимо.
Эдвард ахнул. Он стоял, отвернувшись, сжимая побелевшие в костяшках кулаки.
– Что, все настолько страшно? – как можно более беззаботно спросила я.
Эдвард справился с дыханием, но пока не поворачивался, пряча от меня лицо. Я отправилась в ванную оценивать масштабы бедствия.
Зеркало за дверью отразило меня в полный рост.
Бывало, прямо скажем, и похуже. Легкая синева на скуле, распухшие губы – в остальном лицо в порядке. Тело покрыто лиловато-сиреневыми узорами. Самые трудно скрываемые – на руках и плечах. Ну и подумаешь! Я всю жизнь в синяках хожу, пока очередной успеет проступить, уже забываешь, откуда он взялся. Эти, правда, еще свежие – завтра зрелище будет пострашнее…
Я перевела взгляд на волосы – и застонала.
– Белла? – Эдвард вырос рядом со мной.
– Мне эти перья за всю жизнь не вычесать! – Я горестно ткнула в похожую на куриное гнездо прическу и принялась выбирать пушинки по одной.
– И кроме перьев ее ничего не волнует… – пробормотал Эдвард, но пух вытаскивать помог, причем у него дело двигалась в два раза быстрее.
– Неужели тебе не смешно? Я же вылитое пугало огородное!
Он не ответил, только еще проворнее заработал пальцами. Собственно, что спрашивать? И так понятно, в таком настроении ему не до смеха.
– Ничего не выйдет, – вздохнула я. – Все присохло намертво. Попробую смыть под душем. – Повернувшись, я обняла его за талию. – Поможешь?
– Лучше раздобуду что-нибудь на завтрак, – тихо ответил он, размыкая мои руки, и поспешно удалился. Я вздохнула ему вслед.
Вот и весь медовый месяц. В горле встал комок.
Смыв почти все перья и переодевшись в непривычное белое хлопковое платье, удачно скрывающее самые страшные синяки, я прошлепала босиком на восхитительный запах яичницы с беконом и чеддером.
На кухне Эдвард у сияющей плиты как раз перекладывал омлет со сковороды на голубую тарелку. От запаха закружилась голова. Сейчас проглочу весь омлет одним махом вместе с тарелкой и сковородой!
– Держи. – Эдвард с улыбкой повернулся и поставил тарелку на выложенный мозаикой столик.
Примостившись на кованом стуле, я набросилась на горячий омлет. Обожгла все горло, но темпа не сбавила.
Эдвард сел по другую сторону стола.
– Надо кормить тебя чаще.
– Когда? Во сне? – удивилась я. – Очень вкусно, кстати. А уж из рук повара, который сам ничего не ест, – вообще шедевр.
– Кулинарные передачи, – пояснил он, просияв моей любимой хитрой улыбкой.
Какое счастье видеть его улыбающимся! Наконец-то он хоть чуть-чуть пришел в себя.
– А яйца откуда?
– Передал уборщикам, чтобы забили холодильник. Впервые за все время. Надо их будет попросить собрать перья… – Осекшись, Эдвард уставился в пространство поверх моей головы. Я промолчала, боясь снова его расстроить.
Завтрак я слопала весь, хотя еды там было на двоих.
– Спасибо! – Я перегнулась через стол, чтобы поцеловать Эдварда. Он машинально ответил, но тут же замер и отстранился.
Я скрежетнула зубами. Вопрос, который я все равно собиралась задать, прозвучал как обвинение.
– То есть ты вообще больше до меня дотрагиваться не будешь?
Эдвард помолчал, едва улыбнувшись, погладил меня по щеке. В его прикосновении было столько нежности, что я невольно наклонила голову и уткнулась ему в ладонь.
– Ты же понимаешь, я не об этом.
Он со вздохом опустил руку.
– Понимаю. Да, именно так. – Эдвард вздернул подбородок и проговорил решительно: – Пока ты не переродишься, я не стану заниматься с тобой любовью. Чтобы не причинить тебе новую боль.


  Профиль автора

  Показать сообщения только автора темы (Suoli)

  Подписаться на автора

  Добавить тему в подборки

  Модераторы: yafor; Дата последней модерации: 26.07.2010

Suoli, миленькая, скажи, что это еще не все...

ДА!!!

Он так часто делал это раньше!

Так красиво...
Спасибо тебе за новый фик! Я однозначно люблю Эдварда (не Роба!), потрясающий персонаж!
_________________

Говорю, что не все. Вот остальная часть. Первый раз не поместилось


Развлечения

Найти, чем меня развлечь, стало занятием номер один на острове Эсми. В ход шло все. Подводное плавание (я с трубкой, Эдвард – без, демонстрируя способность подолгу обходиться без воздуха). Экспедиция в джунгли, узкой полосой окаймляющие скалистый пик. Прогулки в гости к попугаям, обитателям южной оконечности острова. Мы любовались закатом из каменистой лагуны на западном берегу. Играли с дельфинами, плещущимися на теплом мелководье. Вернее, играла я; завидев Эдварда, дельфины тут же бросались врассыпную, как от акулы.
Эдвард пытался загрузить меня по полной, чтобы я даже не заикалась о сексе. Все попытки пристроиться с ним вдвоем перед плоским плазменным экраном и не делать ничего тут же пресекались волшебными словами «коралловые рифы», или «подводные пещеры», или «морские черепахи». Целый день мы носились по острову и, когда садилось солнце, я уже не могла шевельнуть ни рукой, ни ногой.
За ужином я клевала носом над тарелкой – однажды так и заснула, Эдварду пришлось нести меня в постель. А еще он все время готовил огромные двойные порции, которые я съедала одна, умирая от голода после карабкания по скалам и плавания. Осоловев от еды, я, само собой, засыпала на ходу. Хитроумный план в действии.
При таком раскладе шансы соблазнить Эдварда катастрофически таяли. Но я не сдавалась. Пробовала переубеждать, уговаривать, дуться – без толку. Какие тут убеждения, если глаза слипаются на полуслове… А мне снились сны – в основном кошмары, настолько яркие и неотличимые от реальности (видимо, из-за буйства красок на острове), что я все равно поднималась утром невыспавшаяся.
Примерно через неделю я решила поискать компромисс.
Теперь я спала в голубой комнате. Уборщики пока не приходили, поэтому в белой спальне до сих пор высились сугробы из пуха и перьев. А голубая была поменьше, и кровать поскромнее. Стены отделаны темными тиковыми панелями, и все обтянуто роскошным голубым шелком.
Постепенно я привыкла переодеваться на ночь в кружевные наряды из коллекции Элис. По сравнению с микроскопическими купальниками, которые она сунула мне в чемодан, их можно было считать целомудренными. Неужели Элис было видение, что мне понадобится что-нибудь в таком роде, и все эти соблазнительные кружева и шелк не случайность? Бр-р. Представить стыдно.
Начинала я потихоньку – с шелковой пижамы цвета слоновой кости, опасаясь, что слишком открытые вещи при моих синяках скорее оттолкнут. Я была готова пойти дальше. Но Эдвард обращал на кружева и шелк не больше внимания, чем на заношенные треники, в которых я спала дома.
Синяки постепенно проходили – местам желтея, местами исчезая совсем. Поэтому сегодня я утащила в отделанную деревом ванную, чтобы переодеться после душа, самый куртизанский комплект. Черный кружевной – даже смотреть стыдно. До самого выхода из ванной я старательно отворачивалась от зеркала. Боялась струсить.
Наградой мне были широко распахнувшиеся при виде меня глаза Эдварда – лишь на секунду, потому что справился он с собой моментально.
– Ну как? – Покрутившись, чтобы продемонстрировать наряд со всех сторон, спросила я.
Он откашлялся.
– Очень красиво. Ты всегда красивая.
– Спасибо… – с легкой обидой протянула я.
Мягкая постель манила со страшной силой. Эдвард обнял меня и прижал к себе – все как всегда, как и в предыдущие ночи. В этой жаре и духоте без его прохладных рук не заснешь.
– Давай договоримся, – сквозь подступающий сон пробормотала я.
– Никаких уговоров!
– Ты ведь даже не знаешь, о чем…
– Все равно.
– Ну и пусть, – со вздохом согласилась я. – Я просто хотела… А, ладно.
Подождем, пока проглотит наживку. Я зевнула.
Хватило минуты. Я даже не успела вырубиться окончательно.
– Хорошо. Рассказывай, что ты хотела.
Я стиснула зубы, чтобы не улыбнуться. Перед возможностью сделать мне подарок Эдвард никогда не мог устоять.
– Мне тут подумалось… По идее, Дартмут всего лишь прикрытие, но что плохого, если я действительно поучусь семестр в колледже? – Я повторяла его собственные слова из прошлого, когда он уговаривал меня повременить с превращением в вампира. – Буду развлекать Чарли историями о студенческой жизни. Обидно, конечно, если не смогу угнаться за институтскими умниками. И все же… Восемнадцать, девятнадцать – какая, по большому счету, разница? Морщинами за год я вряд ли покроюсь.
Эдвард погрузился в долгие размышления. Затем произнес глухим голосом:
– Ты хочешь подождать. Побыть человеком.
Я прикусила язык, чтобы дать Эдварду как следует все обдумать.
– Зачем ты так со мной? – неожиданно зло выпалил он сквозь зубы. – Думаешь, мне и без этого не тяжело? – Эдвард собрал в кулак кружевную пену, и я испугалась, что сейчас он оторвет все оборки с мясом. Но пальцы разжались. – А, все равно. Никаких уговоров.
– Я хочу в колледж.
– Нет, не хочешь. Ради чего снова подвергать твою жизнь опасности? Ставить ее под удар?
– Я правда хочу. Не столько в колледж, если честно, сколько еще чуть-чуть побыть человеком.
Эдвард закрыл глаза и шумно выдохнул через нос.
– Белла, ты меня с ума сведешь! Сколько было разговоров на эту тему, и каждый раз ты умоляла сию же секунду сделать тебя вампиром.
– Да, но… Теперь у меня есть причина остаться человеком подольше.
– Какая причина?
– Догадайся. – Я сползла с подушек и поцеловала его.
Эдвард ответил, но это был совсем не тот поцелуй, который означал бы мою победу. Поцеловал просто из вежливости, чтобы не обидеть. Полностью себя контролируя. Издевательство какое… Он бережно отстранил меня и, обвив руками, прижал к груди.
– В тебе и так столько человеческого, Белла. Поведением правят гормоны, – усмехнулся он.
– В том-то и дело, Эдвард. Эта часть человеческой натуры мне нравится. И я пока не хочу с ней расставаться.
Пройдут годы, прежде чем я перестану быть жаждущим крови новорожденным вампиром и снова обрету эту радость.
Я не смогла подавить зевок, и Эдвард улыбнулся.
– Ты устала. Поспи, любимая. – И он начал напевать мою колыбельную, которую сочинил в нашу первую встречу.
– Интересно, откуда взялась усталость? – ехидно пробормотала я. – Ты ведь совсем ни при чем, да?
Он снова усмехнулся и продолжил мурлыкать колыбельную.
– Учитывая, как я еле до кровати доползаю, должна была бы спать как сурок.
Колыбельная прервалась.
– Так и есть. Спишь как убитая. За все время, что мы тут, я от тебя во сне и слова не слышал. Если бы ты не храпела, подумал бы, что впадаешь в кому.
Я пропустила мимо ушей шутку насчет храпа – я не храплю.
– И не металась во сне? Странно. Обычно, когда снятся кошмары, я всю постель переворачиваю. И кричу.
– Тебе снятся кошмары?
– Реалистичные до жути. И очень выматывающие. – Я зевнула. – Не может быть, чтобы у меня никаких воплей во сне не вырывалось.
– А что именно снится?
– Сны разные. И одновременно похожие. Потому что цветные.
– Цветные?
– Очень яркие, совсем как в жизни. Обычно во сне я чувствую, что сплю. А здесь нет. И от этого еще страшнее.
– Что же в них страшного? – В голосе Эдварда послышалась тревога.
Я поежилась.
– В основном… – И умолкла.
– В основном? – переспросил Эдвард.
Что-то мешало мне рассказать о появляющемся во всех кошмарах младенце. Это слишком мое, слишком личное. Поэтому я ограничилась только одним фрагментом сна. Которого, впрочем, было достаточно, чтобы на кого угодно нагнать страху.
– Вольтури! – прошептала я.
Эдвард прижал меня к себе крепче.
– Они нас больше не тронут. Ты скоро станешь бессмертной, а значит, им не к чему будет придраться.
Я уютно устроилась в его объятиях, чувствуя, правда, легкий укол совести, что ввела Эдварда в заблуждение. В кошмарах я боялась совсем не того, о чем он подумал. Не за себя. За мальчика.
Теперь я видела другого ребенка, не того вампиреныша с налитыми кровью глазами на груде тел моих родных и близких. Младенец, являвшийся мне уже четыре раза за прошедшую неделю, был явно человеческим – розовые щечки, светло-зеленые широко распахнутые глаза. Но, как и вампиреныш, при виде Вольтури он трясся от ужаса и отчаяния.
В этой смеси прежнего и нового кошмаров я чувствовала себя обязанной защитить неизвестного малыша. По-другому никак. И в то же время я знала, что это невозможно.
От Эдварда не укрылось появившееся у меня на лице затравленное выражение.
– Чем тебе помочь?
Я поспешно прогнала страшные мысли.
– Это просто сны, Эдвард.
– Хочешь, я буду петь колыбельную? Всю ночь. И ни один кошмар близко не подберется.
– Ну, там ведь не только кошмары. Некоторые сны очень красивые. Разноцветные. Как будто я плаваю под водой, среди рыб и кораллов. Как наяву, совершенно не чувствуешь, что спишь. Наверное, все дело в этом острове. Тут везде такие яркие краски…
– Хочешь домой?
– Нет. Пока нет. Мы можем еще тут побыть?
– Сколько угодно, Белла, – пообещал он.
– А когда начинается учебный год? Я совсем забыла о времени.
Эдвард вздохнул. И наверное, снова замурлыкал колыбельную, но я уже не слышала, провалилась в сон.
Когда я проснулась, вздрагивая отужаса, снаружи было темно. Этот сон – такой живой, такой настоящий, со всеми ощущениями… Я ахнула вслух, не понимая, где я и почему вокруг темно. Еще миг назад я грелась в лучах ослепительно яркого солнца.
– Белла? – прошептал Эдвард, обнимая меня и укачивая как ребенка. – Все хорошо, любимая?
– Ох! – выдохнула я. Всего лишь сон. Мне все приснилось. Из глаз вдруг стремительным потоком хлынули слезы.
– Белла! – уже громче, с тревогой позвал Эдвард. – Что с тобой? – Холодными пальцами он вытирал слезы с моих горячих щек.
– Мне все приснилось! – Из груди вырвалось рыдание. Непрошеные слезы пугали, но справиться с охватившим меня горем не было сил. Я хочу, хочу, чтобы этот сон оказался явью!
– Все хорошо, любимая, все в порядке. Я здесь. – Эдвард баюкал меня в объятиях, чуть-чуть резковато для попытки утешить. – Опять страшный сон? Это сон, всего лишь сон…
– Не страшный… – Я мотнула головой и потерла глаза тыльной стороной кисти. – Это был хороший сон. – Голос опять дрогнул.
– Тогда почему ты плачешь? – недоумевал Эдвард.
– Потому что проснулась! – прорыдала я, стискивая руки у него на шее и захлебываясь слезами.
Загадочная женская логика насмешила Эдварда, но смех вышел обеспокоенный.
– Все хорошо, Белла. Дыши глубже.
– Он был такой настоящий. Я думала, это все по правде…
– Расскажи, – попросил Эдвард. – Вдруг поможет?
– Мы были на пляже… – Я замолчала, вглядываясь сквозь пелену слез в его прекрасное встревоженное лицо, едва различимое в темноте. Необъяснимое горе накатило с новой силой.
– И? – не выдержал он.
Я сморгнула слезы, разрываясь от горя.
– О, Эдвард…
– Рассказывай, Белла! – взмолился Эдвард, обеспокоенный прозвучавшей в моем голосе болью.
Я не могла. Только снова повисла у него на шее и впилась поцелуем ему в губы. Это было не просто желание, а физическая потребность, острая до боли. Эдвард начал целовать меня в ответ, но тут же опомнился.
Оправившись от неожиданности и осторожно выпутавшись из моих объятий, он отстранил меня, придерживая за плечи.
– Белла, нет, – настойчиво проговорил он, пристально глядя в глаза – как будто опасался, что я сошла с ума.
Мои руки безвольно упали, слезы хлынули новым потоком, к горлу подступили рыдания. Он, наверное, прав – я схожу с ума.
Эдвард смотрел на меня ничего не понимающим растерянным взглядом.
– П-прости! – выдавила я.
Он притянул меня к себе, прижимая к холодной мраморной груди.
– Не могу, Белла, нельзя! – взвыл он как подраненный.
– Пожалуйста! – умоляла я, уткнувшись носом в его грудь. – Эдвард, прошу тебя!
Может, он не смог больше выносить моих слез, может, его смутила внезапность атаки, а может, у него, как и у меня, больше не было сил бороться с желанием. Он отыскал мои губы и закрыл их страстным поцелуем, простонав от бессилия.
И мы продолжили с того места, где прервался мой сон.



Теперь всё по-другому. Я знаю, что означает близость между нами. И я больше ее не боюсь – наоборот, нуждаюсь в ней, как в единственном лекарстве, способном излечить смертельно больного человека. Утолить агонию любви, остудить лихорадку желания. А Эдвард боится, хоть и сдался на милость победителя – то есть меня. Хоть и поднял белый флаг.
Соленый ручей еще не исчерпал из моих глаз свой поток, но я больше не всхлипываю. Всхлипы уступили место стонам. И какая разница, что они слишком громкие? Воздержание закончилось, Эдвард. Хочу делать то, что чувствую! Не сдерживаясь больше. Никогда!
Эдвард больше не дает мне плакать, заглушая все мои звуки глубоким поцелуем, вонзаясь языком, как жалом, в мой рот. А затем, отпустив губы, стал собирать все мои слезы поцелуями, шепча:
- Не плачь, Белла… я не могу этого выносить… я с тобой… не плачь… пожалуйста…
Нежность и сострадание в его голосе не смогли разогнать плотную завесу туч и заставить ливень моих глаз прекратиться. Горло с новой силой сдавило тугим ремнем. Пока я не отпустила новый поток наружу, освобождаясь от накопившегося отчаяния и безысходности из-за бесконечных отказов Эдварда. Он жалеет меня сейчас, как мать - обиженное дитя. Ну и пусть…
Плевать, что я сейчас выгляжу низко, что почти умоляю его о близости! Жалей, жалей меня, но не останавливайся. Иначе, клянусь – я найду способ поквитаться с тобой за твою слабость и малодушие. Чего бы мне это ни стоило! Возможно, потом я буду думать иначе, но сейчас - именно так. И хочу перестать думать вообще! Хочу сойти с ума…
- Заставь меня больше не думать, Эдвард! Прошу тебя…
- Шшш, я твой. Мы сделаем это. Только не плачь, - прохладным вихрем пронеслось по моему плечу.
Он подхватил меня под колени, поднялся со мной на руках с кровати - опять боится спешить! Эдвард прислонился спиной к стене, удерживая меня на весу. И я не упустила возможности обнять его ногами. Мои поцелуи почти кусают мраморную кожу его шеи. А пальцы Эдварда осмелели и настойчиво ласкают мою промежность.
Да! Делай только то, что хочешь. Не бойся причинить мне боль. Боль желания по тебе гораздо сильнее какого-то глупого непроизвольного синяка. Она способна заставить пойти на многое страждущего, изголодавшегося по ласке человека. На хитрость, на обман – только бы снова вкусить сладость плода экстаза, от которого теперь зависишь и не можешь больше жить, не подпитываясь его сладким нектаром! Это мучает, не дает покоя ни разуму, ни телу.
За гранью облаков дотронуться до звезд, собрать их все руками и резким взмахом ресниц на пике наслаждения разогнать назад по созвездиям!
А хочешь, я встану пред тобой на колени? Буду ползать, как улитка, умолять, как фальшивая ведьма, обвиненная в ереси – отменить костер. Чтобы ты понял, наконец, как велика моя решимость!
Я тщательнее прислушалась к промелькнувшей мысли. На колени? Хм… И пусть только сейчас попробует меня остановить!
- Эдвард, отпусти меня…
Мой вампир с недоверием взглянул на меня. Но, наверное, то, что он увидел в моих глазах, заставило его повиноваться. Правильно, любимый. Повинуйся мне - и ты тоже будешь извиваться от удовольствия. Не только я. Ты не захочешь больше отказывать мне - после того, что я намерена сделать!
Я стащила с его крепких бедер так мешающую мне тканевую преграду и всей ладонью охватила вздыбившееся от напряжения мужское естество. Эдвард ахнул, почувствовав, как тепло моей руки заскользило от кончика к основанию. Слегка приподымая кожу на стволе – твердую, но, тем не менее, эластичную, я возвращаю ее назад. Оттягиваю, обнажая головку, и любуюсь столь красивым и в то же время бесстыдным зрелищем в свете ночи.
Краска заливает не только мое лицо, но и всё мое человеческое тело – от макушки до пяток. Но, принудив себя к решимости задуманного, я опускаюсь на колени и склоняюсь туда, где ласкала Эдварда рукой. Не трусь, Белла! Прежней неуклюжей девчонки больше не существует. Есть изнывающая от желания жена вампира, готовая ради него на всё. Только чтобы он больше не отказывал ей!
И раз уж мне удалось тебя переломить, дорогой мой муж, и подчиниться моим желаниям – значит, дальше стеснения неуместны. Нужно забыть о них, выбросить из головы, как ненужное воспоминание. И играть роль так, чтобы всё происходящее стало настоящим, а не наигранным. А я действительно хочу доставить Эдварду это удовольствие!
Зажмурив глаза, я погрузила его в свой влажный рот. Эдвард встрепенулся, осознав, что происходит. Наверняка, он распахнул сейчас глаза и удивленно смотрит на меня. Что - не ожидал от своей застенчивой жены столь откровенных действий? Смотри, Эдвард, но не вздумай меня останавливать. Твоя жена и не на такое способна в пылу испепеляющей страсти! И пусть меня съедает стыд - это пройдет, а я не собираюсь отступать. Битва еще не окончена, трофеи - не собраны.
Дороги назад нет. Вся бетонная конструкция моста, что ты, Эдвард, воздвиг между нами, раскидав нас по разные стороны берегов, сейчас рушится за моей спиной. Уже как только я ступила на нее - она дала трещину и стремительно обрушивается под моими ногами. Я могу идти только вперед. К твоему берегу, чтобы поселиться там с тобой навсегда и никогда больше не ступать на свой (бывший) берег холода и одиночества.
Окрепнув в своей решимости, я продолжаю пробовать моего любимого на вкус, смакуя каждую складочку, повторяя языком каждый изгиб. Эдвард не останавливает меня. Что ж. Смею признать, меня это несказанно радует!
Гладкая поверхность его прохладной плоти, ласкающая мне рот, вскоре нагрелась, и контраст температур между нами исчез. Привкус ванили вперемешку со сладким насыщенным запахом вампира побуждает меня к всё более решительным действиям. Вконец осмелев, хочу дарить ему всё больше и больше из того, что могу. Отпустив Эдварда, я повела его к кровати, толкая руками в грудь и приказывая упасть на спину.
Да – сидя верхом гораздо удобнее. Можно еще глубже вобрать его в себя, пощекотать горло и резким движением выпустить на волю, оставляя в движении только руку. Сделать это медленно или быстро – так, как подсказывают его стоны и легкие движения рук, периодически касающихся моего затылка, задавая ритм и направление. Да, любимый! Руководи мной. Заставь меня.
Никогда не думала, что решусь на подобное в наш всего-то второй раз… Но оказалось, что к этому готовиться вовсе не обязательно – оно приходит само. И учиться такому вовсе не сложно – нас учит любовь и желание чувствовать друг друга.
Я ощутила пульсацию и судорожные движения бедер Эдварда и ускорила скольжение навстречу, плотнее сжимая губы вокруг него. И с вожделением ожидая, как вот-вот почувствую его семяизвержение. И в тот самый миг, когда я об этом подумала - сладкая тягучая жидкость обволокла мой язык.
Я слышу, как хриплый, гортанный, некогда бывший бархатным голос постепенно затихает. Я отпускаю его и устраиваю голову на его прохладном плече – спасение для меня в этой тропической духоте.
Мой любимый лежит неподвижно еще несколько секунд, а затем меня обвивает надежное кольцо его рук. Эдвард нежно целует мое лицо, шепча какие-то слова благодарности и смущенной радости. Глупенький! Знал бы ты, как хорошо мне было всего пару мгновений назад. А сейчас - просто отлично!
Эдвард отпустил палец в путешествие под моими трусиками. Пикантная черная ткань французского белья давно перестала быть преградой для соков, что струятся из недр моего тела по лодыжкам, выдавая мое собственное возбуждение.
Эдвард хочет спуститься губами вниз и повторить подобное со мной, но я запрещаю ему это делать, захватывая его торс ногами. Я обнимаю моего любимого за плечи и пускаю в себя. Треск кружев под его пальцами оповещает меня, что Эдвард согласен на мои условия.
Жду, когда он достигнет дна, чтобы слиться с ним в самом естественном и прекрасном акте любви. Поднимать бедра навстречу ему, встречая его вершину в самой глубине и отпускать лишь для того, чтобы тут же встретить еще глубже!
Мы ни на секунду не останавливаемся, кричим от любви и затихаем, сплетаясь взглядами и обмениваясь дыханием через поцелуй. А он оставляет горькое послевкусие, что уже всё закончилось. Под усталыми веками мелькает рой разноцветных светлячков, обещающих самые сладкие сны.
Нет. Это еще не конец. К черту усталость! Я - всё еще голодна и переполнена желанием, а чтобы не заснуть – нужно всего лишь не закрывать глаза. Не спи, Белла.
И я смотрю, как в окне перистые облака в самых верхних слоях атмосферы заслоняют далекие звезды, как ветер колышет ветви огромной пальмы на фоне ночного неба. Как далекий край горизонта, следуя суточному циклу, расстается с темно-синим плащом, примеряя на себя предрассветный – бирюзовый. Скоро взойдет солнце. Но до утренней зари у нас еще масса времени для любви.
- Белла, хочешь спать? – шепнул Эдвард, не желая нарушить интимность момента. Он - всё еще во мне, и я не имею ни малейшего желания отпускать его.
- Нет. Спать я не хочу, - я, не отрываясь, смотрю в его глаза и от счастья улыбаюсь во все 32.
- А чего ты хочешь?
Я задумалась над таким заманчивым вопросом. Мое пересохшее горло взмолилось о пощаде. Придется все-таки ненадолго отпустить моего любимого:
- Для начала - пить.
Эдвард удивленно вскинул кверху брови:
- Миссис Каллен, позвольте поинтересоваться смыслом фразы «для начала»?
- Всенепременно, мистер Каллен - как только вы вернетесь со стаканом спасительной для меня жидкости.
Эдвард в ответ только рассмеялся моему высокомерному тону, наполняя комнату мелодичными переливами бархатного смеха. Всё в моем любимом безупречно – даже голос.
Обнаженный вампир бесшумно скрылся за дверью нашего любовного гнездышка, открывая мне для обзора прекрасное зрелище спины и сопутствующих деталей. Еще одна безупречность. Вскочив на ноги, я по-быстрому отрегулировала выключатель под нужный мне оттенок и наполнила комнату неярким, теплым рассеянным светом.
Услышав шаги за дверью (Эдвард намеренно сделал их громче?), я прыгнула обратно в кровать и уже в новом свете во все глаза рассматриваю своего мужа. Держу пари, человеческая сущность Эдварда, скрытая под вампирским обличием, сейчас краснее флага Испании. Но пока мой вампир нес мне стакан воды - на лице моего любимого не дрогнул ни один мускул. Ну еще бы – столетней выдержки.
Я пью маленькими глотками, не отрывая от Эдварда взгляда, и продолжаю пожирать его глазами. Намеренно оттягиваю последний глоток, чтобы подразнить моего вампира и подольше подержать в неведении, что же означало мое «для начала». Но я более чем уверена, что он догадался. А вот согласится ли? Это вопрос…
Но он терпеливо ждет, пока я верну ему стакан. А затем ложится возле меня, очерчивая кончиками холодных пальцев контур моей груди и рисуя круги вокруг пупка. Как это называется – мурашки или бабочки – то, что сейчас происходит с моим телом?
- Зачем ты включила свет?
- Чтобы видеть тебя.
- Больше ничего не хочешь мне сказать?
- Хочу, - выдохнула я, проводя ладонью по его груди.
- И? – темно-янтарные глаза следят, как моя рука опускается всё ниже и достигает его живота.
- «Хочу» означает «тебя».
Моя ладонь накрыла его руку, вновь опуская ее себе на грудь.
- Тебе мало?
- Да.
Эдвард виновато пожал плечами:
- Могу сказать, что мне - тоже, - пальцы сжали мой сосок, слегка оттянули и вдавили обратно. - Только теперь - моя очередь.
Мне хочется вопить от радости очередной победы, но насколько хватает сил – стараюсь сдержаться. Один нервный смешок всё же срывается с моих губ, но не успевает перерасти в истерику. Потому что твердые губы берут в томный плен мои и раскрываются, выпуская на свободу язык. А он щекочет мне кончиком весь рот, чтобы затем спариться с моим языком – в стремительной румбе.
Поцелуй длится невыносимо долго, искрясь всеми оттенками ощущений, и я начинаю изнемогать от желания. Заметив это, Эдвард отпускает мой истерзанный рот, горящий от трения о влажный камень. Его язык что-то теперь проделывает с моей грудью, но мне уже не хватит сил открыть глаза. Меня ведут ощущения за гранью разума и понимания. Тело само откликается на ласки – вздрагиваниями и расслаблением, чередующими друг друга в гонке за вершиной наслаждения.
Пальцы Эдварда проделывают неспешные движения внутри моего лона, нарочно оттягивая момент освобождения. Как только я чувствую нарастающее напряжение - сжимаю их внутри собой, и они покидают меня. А их место – но уже на поверхности - сменяют губы и язык, остужая пылающую плоть, дразня ласками, отдающимися в моих стонах.
Кажется, еще секунда – и я взорвусь, но Эдвард чувствует это. Я не могу обмануть его и скрыть приближающийся финал – тело меня не слушается, не служит больше хозяйке, только хозяину. А он вновь отпускает меня, дабы успокоилась изнывающая плоть. Что за игры?! Эдвард тоже, оказывается, быстро учится.
Я умоляю его закончить начатое, нетерпеливо ерзая бедрами, но он непреклонен. Истязая меня таким образом еще бесконечно долго, Эдвард услышал мой дрогнувший осевший голос, готовый перерасти в плач, и в один короткий миг вонзился в мое лоно восставшей плотью. Так вот чего ты хотел! – довести меня до почти взрыва. Возрождая мой голос до крика, с большой амплитудой вонзаясь в мои глубины, крича вместе со мной! Я теряю последние остатки выдержки и до треска сминаю несчастные простыни - пока наслаждение не накалилось до того ожидаемого предела, шагнув за который, познаешь все грани бытия.
Оргазм Эдварда вслед за моим омывает мне лоно, выпуская всю мощь потока семени завершающим толчком.
Чтобы не придавить меня всем весом каменного тела, Эдвард ловким, незаметным для меня движением ложится на спину, позволяя мне устроиться на его груди. Он догадался, что я не захочу отпускать его сейчас. Где-то сквозь сон я еще слышу, как частый перезвон моего сердца успокаивается до обычной для него скорости. А за открытым окном свежий ветер доносит аккорды колыбельной моря – и они убаюкивают меня на руках у любимого.

Проснувшись утром, я лежала не шевелясь, стараясь дышать как можно ровнее. Глаза открывать было страшно.
Моя голова покоилась на груди у Эдварда, который тоже лежал не шевелясь и не касаясь меня руками. Плохой знак. Как же страшно показать, что я уже не сплю, и выдержать возможный гнев – неважно на кого обрушенный, на меня или на него самого…
Я глянула сквозь прикрытые ресницы. Эдвард лежал на спине, закинув руки за голову, уставившись в темный потолок. Приподнявшись на локте, я заглянула ему в лицо. Оно было совершенно бесстрастным.
– Мне бежать в укрытие? – робко поинтересовалась я.
– Немедленно! – подтвердил он, поворачиваясь ко мне с ехидной улыбкой.
Я облегченно вздохнула.
– Прости! Ни в коем случае не хотела… Не знаю, что на меня нашло ночью. – Я помотала головой, вспомнив беспричинные слезы и глубокое горе.
– Ты так и не рассказала, что тебе снилось.
– Не рассказала. Зато показала. – У меня вырвался нервный смешок.
– О… – Эдвард заморгал. – Вот как. Надо же.
– Это был замечательный сон! – Эдвард не отвечал, поэтому, выждав несколько секунд, я решилась: – Ты меня простил?
– Еще думаю.
Я села в кровати, оглядывая себя. В этот раз никаких перьев. Однако перед глазами тут же все поплыло, и я откинулась обратно на подушки.
– Ой! Голова закружилась.
Эдвард моментально обнял меня.
– Ты долго спала. Двенадцать часов.
– Двенадцать? – Странно.
Я поспешно – и как можно незаметнее – осмотрела себя. Все в порядке. Синяки на руках старые, желтеющие. Попробуем потянуться. Тоже нормально. Даже лучше, чем нормально.
– Инвентаризация пройдена?
Я смущенно кивнула.
– И подушки вроде не погибли.
– Подушки – нет. А вот твоя… м-м… пижама – увы, да. – Эдвард кивком показал на лоскутки черного кружева, раскиданные по шелковым простыням у изножия кровати.
– Какое несчастье! Она мне нравилась.
– Мне тоже.
– Еще жертвы есть? – робко поинтересовалась я.
– Придется купить Эсми новую кровать, – оглядываясь через плечо, признался Эдвард. Я повернула голову и наткнулась взглядом на жуткие царапины, избороздившие спинку.
– Хм, – нахмурилась я. – Странно, что я не слышала.
– Ты отличаешься поразительной невнимательностью, когда чем-то увлечена.
– Да, я слегка увлеклась. – Щеки от смущения стали пунцовыми.
Эдвард коснулся моей пылающей щеки и вздохнул.
– Румянца мне будет очень не хватать.
Я вглядывалась в его лицо, опасаясь найти признаки сожаления или недовольства. Но оно было спокойным и непроницаемым.
– А ты как себя чувствуешь?
Эдвард рассмеялся.
– Что смешного?
– У тебя такой виноватый вид – будто преступление совершила.
– Примерно… – пробормотала я.
– Подумаешь, соблазнила собственного не особо сопротивлявшегося мужа. Тоже мне криминал.
Ишь ты, подкалывает.
Щеки запылали сильнее.
– «Соблазнить» подразумевает некоторый умысел.
– Положим, я неточно выразился, – уступил Эдвард.
– Ты не сердишься?
– Не сержусь… – ответил он с грустной улыбкой.
– Почему?
– Ну, во-первых, на этот раз обошлось без увечий. Я нашел способ контролировать избыток эмоций, перенаправив его в другое русло. – Он покосился на поцарапанную спинку кровати. – Наверное, потому что я уже знал, чего ждать.
Я улыбнулась:
– Вот видишь! Говорила же, главное – побольше практики.
Эдвард покачал головой.
Тут у меня в желудке заурчало.
– Человекам пора завтракать! – рассмеялся Эдвард.
– Пожалуй, – кивнула я, спрыгивая с кровати. И тут же зашаталась от резкого движения, как пьяная. Спасибо Эдварду, подхватил – иначе врезалась бы в комод.
– Ты что это?
– Если в следующей жизни останусь такой же неуклюжей, потребую компенсацию за моральный ущерб.
Завтрак готовила я – простую яичницу, на кулинарные изыски терпения бы не хватило. Не дожидаясь пока дожарится, я перевернула ее на тарелку.
– И давно ты стала есть яичницу подрумяненной стороной вверх? – поинтересовался Эдвард.
– Только что.
– А ты в курсе, сколько яиц съела за эту неделю? – Он вытащил из-под раковины мусорную корзину, полную голубых упаковок.
– Надо же… – удивилась я, проглатывая обжигающий кусок. – Это у меня на острове аппетит разыгрался. – А еще сны странные снятся и равновесие ни к черту. – Но мне здесь нравится. Правда, нам, наверное, все равно скоро ехать, если не хотим опоздать к началу семестра в Дартмуте? Ух! Еще ведь жилье надо найти и все такое.
Эдвард присел рядом.
– С колледжем можешь больше не притворяться. Ты ведь своего добилась? А уговор мы не заключали, так что никаких обязательств.
Я возмущенно засопела.
– Все по-честному, Эдвард! В отличие от некоторых я не строю целыми днями хитроумные планы. «Как бы так поинтереснее вымотать Беллу?» – передразнила я. Эдвард рассмеялся. – Мне правда нужно еще капельку побыть человеком. – Я пробежалась пальцами по его обнаженной груди. – Мне пока мало.
– Ради этого? – Кинув на меня недоуменный взгляд, Эдвард перехватил подбирающуюся к его животу руку. – То есть дело только в сексе? – Он усмехнулся. – Мог бы и раньше догадаться. Разом прекратил бы кучу споров.
– Наверное, – рассмеялась я.
– В тебе столько человеческого, – повторил Эдвард уже когда-то сказанное.
– Знаю.
– Значит, едем в Дартмут?
– Не бойся, я на первой же сессии вылечу…
– Я тебя подтяну. – Улыбка стала шире. – А в колледже тебе понравится.
– Думаешь, еще не поздно искать жилье?
Эдвард виновато улыбнулся.
– У нас там вроде как есть дом… На всякий случай.
– Ты купил дом?!
– Недвижимость – оптимальное вложение средств.
Вот значит как.
– Тогда едем.
– Только сперва узнаю, можно ли не возвращать пока машину «до»…
– Конечно! А то не дай бог на меня танк попрет.
Эдвард рассмеялся.
– Сколько еще мы можем тут побыть?
– Времени достаточно. Несколько недель у нас точно есть. А потом, перед отправкой в Нью-Гэмпшир, предлагаю навестить Чарли. Рождество можно встретить с Рене…
Он рисовал полное радужных перспектив будущее, где никому не придется причинять боль. Почти никому – поправила себя я, услышав, как затрясся запертый на ключ ящичек с мыслями о Джейкобе.
Так ничего не выйдет. Стоило почувствовать прелесть человеческого бытия во всей полноте, как далеко идущие планы тут же поплыли. Где восемнадцать, там и девятнадцать, где девятнадцать, там и двадцать… Какая разница? За год я и не изменюсь совсем. Но быть человеком рядом с Эдвардом… С каждым днем выбор все сложнее.
– Несколько недель, – согласилась я. И тут же добавила, чувствуя, как неумолимо бежит время: – Помнишь, что я говорила насчет практики? Может…
Эдвард рассмеялся.
– Не упускай эту мысль. Я слышу лодку. Похоже, уборщики прибыли.
Не упускать мысль? То есть мешать ее осуществлению он больше не будет? Я улыбнулась.
– Сейчас объясню Густаво, что стряслось в белой спальне, и можем двигаться. На южной стороне в джунглях есть одна полянка…
– Не хочу двигаться. Я сегодня не в настроении мотаться по острову. Хочу остаться тут и посмотреть фильм.
Эдвард сжал губы, чтобы не рассмеяться над моим капризным тоном.
– Хорошо, как скажешь. Выбирай фильм, а я пока дверь открою.
– Что-то я не слышала стука.
Эдвард склонил голову, прислушиваясь. Через секунду в дверь робко постучали. Эдвард с довольной улыбкой отправился открывать.
На полках под большой телевизионной панелью выстроились ряды фильмов. Не знаешь, с какого бока начать… Их тут больше, чем в прокате.
Из коридора донесся приглушенный бархатистый баритон Эдварда, что-то объясняющий, насколько я догадывалась, на португальском. Ему отвечали на том же языке резковатым хриплым голосом.
Эдвард провел уборщиков в комнату, по пути махнув рукой в сторону кухни. На его фоне оба местных жителя казались чересчур темнокожими и низкорослыми. Плотный мужчина и миниатюрная женщина, лица у обоих сухие, морщинистые. Эдвард с гордой улыбкой жестом представил меня, и в потоке незнакомых слов я расслышала собственное имя. При мысли о том, что сейчас эти люди войдут в засыпанную перьями комнату, щеки тут же порозовели. Мужчина приветствовал меня почтительной улыбкой.
Его крошечная спутница с кофейного цвета кожей, наоборот, улыбаться не спешила. В ее взгляде отражались изумление, беспокойство и всепоглощающий ужас. Не успела я хоть что-то сказать или сделать, как Эдвард махнул им рукой, и они отправились созерцать разгром в курятнике.
Вернулся он один. Стремительно подлетел ко мне и обнял.
– Что с ней? – тревожно прошептала я, вспомнив этот панический взгляд.
Эдвард бесстрастно пожал плечами.
– У Каури индейские корни, ее воспитывали тикуна. А они куда более суеверны – иными словами, более внимательны, чем основная масса наших современников. Так что она догадывается, кто я такой. – В голосе его не было беспокойства. – У них здесь свои легенды. Лобисомем, демон-кровопийца, охотящийся исключительно на красавиц. – Эдвард изобразил плотоядную улыбку.
Только на красавиц? Это, кажется, комплимент!
– Но у нее такой перепуганный вид…
– Да. Ей страшно – за тебя.
– За меня?
– Ее пугает, что я привез тебя сюда совсем одну. – Зловеще усмехнувшись, он перевел взгляд на уставленные фильмами полки. – Ладно, давай ты уже выберешь фильм, и мы усядемся его смотреть. Вполне человеческое занятие.
– Точно! Она сразу убедится, что ты человек. – Я рассмеялась и повисла у него на шее, приподнявшись на цыпочки. Эдвард сперва наклонился, подставляя губы, а потом обхватил меня за талию и приподнял, чтобы не нагибаться.
– Фильмы-фигильмы… – пробормотала я, перебирая пальцами бронзовые кудри. Его губы в это время путешествовали по моей шее.
За спиной кто-то ахнул от ужаса, и Эдвард тут же опустил меня на пол. В дверях стояла оцепеневшая Каури – в волосах перья, в руках набитый пакет для мусора, на лице смертельный страх. Она смотрела на меня, а я покраснела и смущенно опустила взгляд.
Уборщица тут же опомнилась и пробормотала извинение – слова незнакомые, по интонации все понятно. Эдвард ответил миролюбиво и с улыбкой. Она отвела темные глаза и пошла работать дальше.
– Она правда подумала то, что, как мне показалось, она подумала?
Ну и завернула… Эдвард рассмеялся.
– Да.
– Вот, держи. – Я наугад сняла диск с полки. – Включим и притворимся, что смотрим.
В коробке оказался старый мюзикл с улыбающимися девушками в пышных платьях на обложке.
– Как раз для медового месяца, – одобрил Эдвард.
Глядя на экран, где актеры вытанцовывали под задорную вступительную песню, я забралась на диван и свернулась клубком в объятиях Эдварда.
– Теперь можно будет снова перебраться в белую спальню? – мимоходом поинтересовалась я.
– Не знаю… Учитывая, что кровать в другой спальне я тоже угробил, может, в разрушениях пока ограничимся одной комнатой? Если повезет, Эсми когда-нибудь нас еще сюда пригласит…
Я просияла.
– Громим дальше?
Эдварда моя радость насмешила.
– Уж лучше запланированно, чем ты застанешь меня врасплох посреди ночи.
– Да, долго ждать не придется, – небрежно согласилась я. Кровь при этом бешено застучала в висках.
– С сердцем перебои?
– Нет. Здорова как бык. Ну что, пойдем испытаем боевой полигон?
– Наверное, лучше дождаться, пока мы останемся одни. Это ты не замечаешь, как я мебель крушу, а уборщики испугаются.
Надо же! Вылетело из головы, что в доме посторонние.
– Точно. Вот черт…
Густаво и Каури неслышно перемещались из комнаты в комнату, а я нетерпеливо считала минуты и пыталась проникнуться сказочной идиллией на экране. Постепенно меня начало клонить в сон – хотя, если верить Эдварду, я и так проспала полдня.
Проснулась я от резкого голоса. Эдвард сел, не выпуская меня из объятий, и ответил беглой португальской скороговоркой. Густаво, кивнув, направился к выходу.
– Они закончили, – сообщил Эдвард.
– Значит, теперь мы одни?
– Может, сперва перекусим?
Я прикусила губу, разрываясь между двумя желаниями. Есть хочется страшно.
Эдвард взял меня за руку и с улыбкой повел на кухню. Ну и что, что он не читает мои мысли? Зато мое лицо для него как открытая книга.
– Совсем в обжору превращаюсь, – пожаловалась я, плотно набив живот.
– Хочешь, пойдем поплаваем с дельфинами – сожжешь лишние калории?
– Можно, только не сейчас. Калории можно сжечь и по-другому.
– Это как же?
– Ну, там еще не вся кроватная спинка растерзана…
Договорить я не успела. Эдвард подхватил меня на руки и, поцелуем заставив замолчать, с нечеловеческой скоростью уволок в голубую спальню.



С треском разрывая на мне шелковый голубой халат… а жаль, хорошая вещичка… впрочем, к черту… Эдвард впился в меня губами, высасывая всю влагу из моего рта, припечатывая меня к кровати и не давая мне сделать ни единого движения. Разделяй и властвуй…
- Белла, у тебя есть пожелания, чего бы тебе хотелось - пока мы еще в состоянии соображать?
- Только одно – люби меня!
И он любил… как может любить вампир впервые за сто лет… правда уже не впервые, а в… ладно, некогда загибать пальцы.
Руки ласкают, губы впиваются, тела сплетаются, издавая звуки любви и наслаждения. А бедная кровать под нами стонет и скрипит от ненадлежащего обращения с ней. Или наоборот – надлежащего.
В итоге - подушки уцелели, рама тоже не получила дополнительных повреждений, хотя мы не обращали ни малейшего внимания на окружающую обстановку. Даже если бы мы разгромили в хлам всю комнату - мы бы этого просто не заметили. Настолько мы забывались - едва закрывали глаза.
Спешить некуда. У нас вечность впереди. И в то же время нужно спешить получить абсолютный максимум, пока я - еще человек. Я сидела верхом на Эдварде, слегка покачивая бедрами, разжигая внутри желание превратить всё в бешеную гонку… И думала - как же прекрасно чувствовать себя человеком!
Хотелось еще и еще. Мы меняли положения, ласкали друг друга всеми возможными способами, синхронно дышали в такт соединения наших тел, целовались до умопомрачения, смеясь друг другу в губы от переполняющего нас кубка счастья. И просто лежали, взявшись за руки или и вовсе не расплетая наших тел, не решаясь разомкнуть объятия. Нам нравилось быть одним целым. А я ликовала оттого, что Эдвард преодолел свой страх причинить мне боль - тем самым в который раз переборов свою натуру. А еще оттого, что теперь мы принадлежим друг другу без остатка. Наконец-то!
Насладившись заслуженным отдыхом (правда, отдых предназначался исключительно для меня – Эдвард неутомим в любовных играх) мы помчались к морю, обнаженными телами ныряя в ласку теплых волн. Брызги летят во все стороны - когда мы дурачимся, как дети, дорвавшиеся до возможности пошалить вдали от строгих глаз родителей.
Кожа моего вампира сияет на солнце, слепя мои глаза хрусталиками преломленного спектра всех оттенков радуги. Эдвард ловит меня в воде и удерживает на поверхности одной ладонью - будто во мне и вовсе нет веса. Затем бережно выносит из воды, а, не доходя до берега - окунает в прибережную пену. И осторожно ложится сверху, погружаясь в меня всем своим существом. Берет меня, как муж должен брать жену, принадлежащую ему по праву. Вторя каждому приливу новой волны.
После мрачного, дождливого, но самого родного городка на планете, мое тело налилось совершенно новой жизнью под лучами тропического солнца. Получило долгожданную ласку любимого человека. Здесь – наш маленький рай, любимое место на Земле. Даже спустя столетия нашей вечности мы будем воспроизводить его в памяти. Остров, что подарил нам истинную любовь во всех ее проявлениях и стал для нас другом и свидетелем. Впрочем, я уверена - мы еще сюда обязательно вернемся…

Конец

Спасибо, дорогая!
Так нежно, романтично, страстно - впрочем, как всегда. Все твои произведения отличные.
Любовь к вампиру - это само по себе нечто захватывающее и нереальное, а уж секс с ним
А у тебя еще будут фанфики? Ну, скажем, по второстепенным персонажам?
_________________

Огромное спасибо!!!! Это очень красиво: нежно, страстно, с огромной любовью.... Обалденно!!!!

Очень красиво,восхищаюсь вашим творчеством

Если и да, то в далеком будущем. Сейчас мне не до написания. Я меняю место жительства, а с этим много забот связно. Да и лтдохнуть надо от трех фиков подряд. Отключиться от всей этой сумеречной каши, иначе крыша поедет

Виринея, Гника, спасибо вам огромнейшее, что причитали и оценили

Очень удачный фанфик . Спасибо большое!!! Всегда, когда читала главы про остров Эсми, хотелось как-бы расширить написанное, узнать жаркие подробности, так сказать. Что ты и сделала. Ещё раз, Suoli, спасибо большое за столь красивое дополнение к роману...

_________________

Я прям зачиталась,хотя это со мной бывает очень редко!
Романтично,нежно,красиво и реалистично!))) Создателям фанфика респект))
_________________

Абсолютно согласна, что таких сцен не хватает в книге.
Написано очень нежно, чувственно. У меня аж мурашки по коже побежали.
Жаль, что скоро конец(
_________________

Да..... это то, чего не хватало в книге. Я в восторге, очень понравилось. Огромное спасибо за это дополнение.

Вау! Очень красиво, романтично и чувственно! Большое спасибо автору.
___________________________________

Спасибо

спасибо что оказалась смелее чем С. Майер очень романтично и красиво...
_________________