Лаура Ли Гурк "С мыслями о соблазнении"

Отличный роман,отличные герои,интересные ситуации,отличный стиль,как чаще всего и бывает у Ли Гурк.жду с нетерпением продолжения.да, в последней строке главы,наверное,нужно написать ДжорджЕм.

Evelina, kerryvaya, спасибо за продолжение!


Здорово! Много юмора, люблю такие книги.

Ну вот, любезностями обменялись. Себастьян вообще не сдержан на язык, и выражения подбирать, похоже, не привык. А Дейзи патологически честна и прямолинейна. Уверена, пикировки главных героев будут великолепны.
_________________

 » Глава 3

Глава 3

Перевод: Evelina
Редактирование: kerryvaya

«Писательство сродни проституции. Сначала ты делаешь это по любви, затем для ближайших друзей, а потом за деньги».
Мольер

Дейзи решила, что многие сочли бы Себастьяна Гранта несколько устрашающим. Вообще она мало чего боялась, но с первого же мимолетного взгляда на знаменитого автора даже ей пришлось признать, что он был весьма пугающей фигурой.
Во-первых, высокий – выше, чем большинство мужчин… с исключительно широкими плечами, могучей грудью и сильными руками. Его внешность была совершенно не такой, как она себе представляла. Самому известному британскому писателю полагалось быть худощавым ботаником, вероятно, в очках и с глубокомысленным выражением лица. Этот же крупный, сильный и вспыльчивый мужчина показался ей каким-то неправдоподобным.
Глядя на непослушные черные волосы и глаза цвета ружейной стали, Дейзи легко могла поверить, что он с лихвой заслужил свою сумасбродную репутацию.
«Ему бы сплавляться по рекам Аргентины, − подумала Дейзи, − или буянить в бангкокских тавернах». Мысль о графе, сидящем за столом с пером и чернилами или стучащем на печатной машинке, казалась до невозможности смехотворной.
Только веселые слова представившего их друг другу лорда Марлоу повисли в воздухе, Дейзи заметила, как именитый литератор неодобрительно сдвинул темные брови. Когда же он вперил в нее проницательный взгляд, глаза его сузились, а над сильной квадратной челюстью заходили желваки. Дейзи бы не удивилась, начни он раздувать ноздри великолепного, по-римски прямого носа.
− Вы Джордж Линдсей? – уточнил он и смерил ее с ног до головы еще одним безапелляционным взглядом. – Вы?
Любой критик смутился бы, повстречавшись с недовольным автором, которому он намедни задал жару, но граф уже успел немного отыграться, заявив свое пренебрежительное о ней мнение. Дейзи дерзко встретила полный затаенной злобы взгляд.
− Джордж Линдсей – мой литературный псевдоним, − ответила она. – А судя по столь грубому вторжению и всем этим воинственным тирадам, я так понимаю, вы Себастьян Грант.
Лорд Марлоу расхохотался, не дав литератору ответить.
− Вы верно догадались, − промолвил виконт, указывая на стоящего подле него мужчину. – Позвольте представить вам Себастьяна Гранта, графа Эвермора. Себастьян, мисс Дейзи Меррик.
Дейзи видела, что Эвермор пытается обрести хотя бы некое подобие благовоспитанности. Он поклонился ей, а когда выпрямился, хмурое выражение исчезло с лица, хотя, Дейзи подозревала, не без некоторых усилий с его стороны.
− Как поживаете?
Ради приличия она ответила небрежным реверансом:
− Лорд Эвермор.
Не отрывая взгляда от ее лица, Себастьян слегка повернул голову, обращаясь к издателю:
− Все это довольно неожиданно, Марлоу. Тебе следовало как-то меня предупредить, когда я вошел.
− Прости, старина, − без толики раскаяния ответил виконт, − но ты не дал мне такой возможности.
Лорд Эвермор еще раз окинул Дейзи пронизывающим взглядом, заставив ее почувствовать себя насаженной на булавку бабочкой.
− Так вы и есть тот ядовитый критик, порвавший меня на клочки сегодня утром?
− Сожалею, что моя рецензия пришлась вам не по нраву, милорд, но у меня имелись этические обязательства дать честный отзыв о вашей пьесе.
Он приподнял бровь:
− Этичный критик. Как… необычно.
Под сказанными учтивым тоном словами крылась явная насмешка. Это задело Дейзи за живое, и хотя она понимала, что вступать в ссору с Себастьяном Грантом перед его издателем − человеком, который, как она надеялась, купит ее собственные работы, – не самый мудрый поступок, но почувствовала, что вынуждена ответить.
− Взявшись за гуж, милорд, − сладким голосом произнесла она, − не стоит, пожалуй, говорить, что не дюж.
Себастьян усмехнулся.
− Да, критики всегда так говорят. По той причине, что их собственная работа не рискует подвергнуться публичному осмеянию. Куда легче высказывать критику, нежели испытывать ее на себе.
− Некоторым, возможно, но если мне настолько повезет, что я увижу свои романы опубликованными, то я буду более чем готова выслушать чужие о них замечания, − заверила Дейзи. – И надеюсь, я спокойно восприму мнение критиков.
− Поверь мне, цветочек, не выйдет.
Дейзи хотела оспорить сие циничное утверждение, но граф опять заговорил, не дав ей произнести ни слова.
− Да и что в вашем понимании спокойно? – спросил он. – Как должен писатель отвечать на уничижительные рецензии?
Лорд Марлоу тихонько покашлялся.
− Не обращать внимания? – с надеждой предложил он.
− Не обращать внимания? – эхом отозвался Эвермор. – Но если мы перестанем обращать на критиков внимание, Марлоу, исчезнет сама цель их существования. – Он прервался, широко улыбнувшись Дейзи. – Как это было бы прискорбно.
Он пытался вывести ее из себя, но Дейзи не намерена была позволить этому случиться.
− Мне кажется, писателю пойдет на пользу изучить отзыв, обдумать приведенные беспристрастным наблюдателем доводы и, вероятно, поучиться на своих ошибках.
− Поучиться на ошибках? – Ее слова рассмешили Себастьяна. – Боже правый.
Дейзи немного вздернула подбородок.
− Не вижу, что здесь такого смешного.
− Прошу прощения, − немедленно извинился он, хотя нисколько не выглядел раскаивающимся. – Только честно, мисс Меррик, вы всерьез полагаете, что критика может чему-то научить писателя?
Несмотря на явную издевку, Дейзи с серьезным видом принялась обдумывать его вопрос.
− Да, − спустя мгновение ответила она. – Я в этом уверена.
− Тогда вы ничего в этом не понимаете. Единственный способ чему-то научиться – это писать.
− Не соглашусь. Всегда есть возможность поучиться у других, если вы человек с незашоренным взглядом.
Себастьян открыто забавлялся, глядя ей в глаза, и Дейзи в ответ смерила его обвиняющим взором:
– И в придачу скромный.
− В самом деле? – Прямые, густые и черные как смоль ресницы немного опустились, а насмешливое выражение исчезло с лица, и лишь один уголок рта продолжал кривиться в легкой полуулыбке, когда Эвермор, склонив голову на бок, изучающее посмотрел на нее. – А если я предоставлю вам такой шанс, цветочек, − промурлыкал он, − чему вы сможете меня научить, мм?
Этот произнесенный столь тихим голосом вопрос заставил Дейзи покраснеть, и она ощутила отчаянную потребность хоть что-нибудь сказать.
− Возможно, нахальством будет со стороны новичка, вроде меня, предлагать совет кому-то, обладающим вашим богатым опытом, но коль скоро вы спросили, я отвечу. На мой взгляд, у вашей пьесы есть все шансы на успех.
− Да что вы? Благодарю, − с поклоном отозвал граф.
При этом он настолько походил на снисходительного взрослого, похлопывающего ребенка по голове, что в Дейзи взыграл норов. Но, досчитав до трех, она взяла себя в руки и продолжила:
− Однако чтобы сделать ее действительно стоящей… по сути, дабы вообще хоть что-нибудь из нее сделать… вам следует ее переписать.
− Переписать? Моя дорогая девочка, пьеса уже в постановке. Только совсем неопытный новичок мог предложить начать переделку на этом этапе.
Несмотря на его покровительственное отношение, Дейзи продолжала упорствовать:
− Согласна, к этому сезону уже не успеть. Но если вы собираетесь ставить пьесу и дальше, то стоит ее переписать, а уж после проблемы с ней решатся без особого труда.
− Всегда легко решать проблемы, когда это не ваша пьеса. Но признаю, вы возбудили во мне любопытство. – Он перестал веселиться, и внезапно что-то мелькнуло в его глазах, нечто опасное. – Как можно исправить пьесу, которая так же утомительна, как визит к дантисту?
− Себастьян, − вставил Марлоу, − тебе совсем не обязательно ставить эту девушку на место подобным образом.
− Но, Марлоу, мисс Меррик указала на недостатки моей пьесы и знает способы их устранить. Я просто не могу не расспросить ее как следует. Посоветуйте мне, мисс Меррик. Как можно поправить мою совершенно неправдоподобную сюжетную линию?
Его голос был мягок, манеры приятны, но то была лишь неубедительная маска. Под ней явно ощущалась обида, и с некоторым удивлением Дейзи поняла, что мисс Моррис оказалась права в своих предостережениях. Дейзи ранила его своим отзывом. Почувствовав, что вот-вот разразится ссора, Дейзи на удивление сочла мудрым выказать деликатность, воздержатся от споров и удалиться.
− Лорд Эвермор, я не верю, что вам действительно хочется услышать мое мнение. Вдобавок, я и без того уже достаточно сказала.
Она уже было обернулась к лорду Марлоу, чтобы пожелать тому хорошего дня, как Эвермор вновь заговорил прежде, чем она успела вымолвить хоть слово.
− Ну же, мисс Меррик. Докажите, что вы способны не только на критику. Как бы вы устранили недостатки моей пьесы?
Сей вопрос нес в себе вызов. Себастьян полагал, что она все равно не скажет ничего толкового, а потому подстрекал Дейзи его опровергнуть. И она не смогла оставить этот вызов без ответа.
− Вам следовало лишь подправить одну сцену в первом акте, и получился бы приемлемый сюжет. Нужно, чтобы в своем письме Уэсли осудил Сесилию.
− Что? – Эвермор недоверчиво уставился на нее, словно не мог поверить, что кто-то вдруг предложил подобную нелепость.
Дейзи упорно стояла на своем:
− Порицание со стороны Уэсли создало бы действительный, а не основанный на недопонимании конфликт между возлюбленными. Если Уэсли в своем послании разобьет Сесилию в пух и прах, она будет публично унижена, когда Виктор прочтет это письмо вслух на домашнем празднике. Тогда у вас появится конфликт…
− Да, да, − пренебрежительно перебил он, − у меня появится конфликт, достойный глупой романистки.
Если Дейзи и ощутила некое мимолетное чувство вины из-за того, что задела его гордость, теперь от него не осталось и следа. Она шагнула вперед и встала на цыпочки, приподнявшись до уровня его глаз.
− Лучше уж конфликт романистки, − парировала она, − чем тупое недоразумение, а вообще никакой не конфликт!
− Ладно, вы двое, − вмешался лорд Марлоу, − полагаю, для одного дня довольно литературных дебатов. Хватит дразнить девочку, Эвермор.
− Я не дразню, − с легким укором возразил лорд Эвермор и, прижав руки к груди, раздражающе изобразил смирение. – Я надеюсь научиться. – Он оставил без внимания скептическое хмыканье друга. – Вы должны держать меня в курсе своих собственных успехов на литературном поприще, мисс Меррик. – Он опять улыбался. – Мне не терпится узнать, чему вас научит критика, если вам когда-нибудь удастся опубликовать роман.
− И это событие произойдет задолго до того, как мы увидим вашу новую книгу, − отрезала она, устав от его несносного высокомерия. – Кажется, уже почти три года прошло с тех пор, как вышла последняя?
Его улыбка нисколько не поблекла.
− Почти четыре, цветочек, − легкомысленным тоном поправил он. – Господи, я и понятия не имел, что кто-то еще считает.
− Я считаю, − вставил с нажимом Марлоу. – И кстати говоря, я рад, что ты заскочил ко мне. Отличная возможность обсудить твой следующий роман, коль скоро мои письма и телеграммы к тебе, кажется, продолжают теряться в пути. – Он взглянул на Дейзи. – Вы извините нас, мисс Меррик?
− Разумеется. – Дейзи была рада уйти. Если она останется, позволив этому мужчине и дальше играть с ней, словно кошка с мышкой, то определенно скажет что-нибудь, о чем после будет жалеть.
Дейзи заставила себя присесть перед графом в вежливом реверансе прежде, чем повернуться к лорду Марлоу.
− Встречаемся на следующей неделе, милорд? Вы ведь это предложили, − не удержавшись, добавила она, − как раз перед тем, как нас прервали?
− Именно так, − ответил лорд Марлоу, шагнув к ней, чтобы предложить руку. – Распорядитесь, чтобы мой секретарь назначил встречу на четверг или на пятницу, − добавил он, провожая ее до двери. – Я как раз успею прочитать вашу рукопись.
− Благодарю.
Покинув контору лорда Марлоу, Дейзи вздохнула с облегчением. Неожиданное столкновение с Себастьяном Грантом оказалось в высшей степени неприятным.
Наконец-то Дейзи повстречалась с легендарным писателем и решила, что вполне переживет, если никогда больше его не увидит.
Глупая романистка, как же! Ужасный человек, такой заносчивый и снисходительный. Дейзи не сомневалась, что и он составил о ней в равной мере нелестное мнение, но нисколько не намерена была расстраиваться.

«Это какое-то издевательство, − с досадой подумал Себастьян, окидывая взглядом изгибы бедер мисс Меррик, пока та шествовала к выходу из конторы Марлоу. – Издевательство, что женщина с такой изящной попкой должна была оказаться критиком».
Стоило Марлоу закрыть за ней дверь, как ее образ вновь возник у Себастьяна перед глазами, еще больше его рассердив. Природа обладает воистину изощренным чувством юмора, коль скоро поместила сии прекрасные глаза на ту же головку, куда и острый язычок вкупе с довольно неглупыми мозгами.
Ну и дерзкая же негодница. Высказывала свое мнение с такой беспечной уверенностью, даже не помышляя о том, чтобы взять свои слова назад. Черт побери, у него за плечами двадцать лет писательского труда, десять романов, семь пьес и полдюжины сборников рассказов. Она же, не считая одной рецензии, непубликуемое пустое место. Какое она имеет право давать ему литературные советы?
Сочинить осуждающее Сесилию письмо от Уэсли. Ничего глупее не придумать.
− Она права?
Голос Гарри вырвал Себастьяна из раздумий.
− Мм? Что? – Он обернулся и увидел, что издатель, обогнув стол, вернулся на прежнее место. – Прости. Ты что-то спросил?
Гарри сел за свое рабочее место.
− Она права?
Себастьян потянул за кресло со своей стороны стола и тоже присел.
− В чем?
− Не прикидывайся. В том, что она сказала насчет пьесы? Она права?
Граф беспокойно поерзал на стуле.
− Конечно же, нет. Она несла чушь.
− В самом деле? А по мне, так ее слова звучали вполне разумно.
− Единственная разумная вещь, сказанная мисс Меррик, заключалась в том, что нахально со стороны новичка, вроде нее, давать мне литературные советы.
− Бог ты мой, − протянул Гарри, − а ведь она задела тебя за живое. Не думал, что когда-нибудь увижу тебя в ярости из-за какой-то рецензии. Ты ворвался сюда, насмехался над бедной девочкой…
− Я не насмехался!
− …пренебрежительно отзываясь о ней и ее рецензии, требуя, чтобы я напечатал опровержение или же альтернативное мнение, а когда обнаружил, что она слышала каждое твое слово, что ты тогда сделал? Повел себя как джентльмен? О нет. Боже упаси тебя извиниться. Понимаю, но ведь ты даже не смог вежливо удалиться. Ты потребовал, чтобы она высказала свои суждения, а когда она их озвучила, пропустил мимо ушей. Короче говоря, вел себя как осел с того самого момента, как вошел в эту дверь. И мне очень хотелось бы знать почему.
Себастьян отвел глаза.
− Я уже говорил тебе, − отозвался он спустя пару мгновений. – Эта рецензия была очень важна. Мне необходимы деньги от продажи билетов…
− К черту продажу билетов. Знаешь, о чем я думаю?
Себастьян стиснул зубы.
− Сомневаюсь.
− Ты потому бесишься из-за этого отзыва, что все, написанное в нем, правда, и твоя писательская совесть терзает тебя. В конце концов, ты чувствуешь вину за то, что твое произведение оказалось столь недостойным твоего таланта.
− Бред! – немедленно отозвался граф, но болезненный спазм в животе опроверг его возражения.
− Я видел вчера твою пьесу. Сначала вообще не собирался идти, но в последнюю минуту передумал. После просмотра я с уверенностью могу заявить: рецензия мисс Меррик точна во всех отношениях, включая утверждение о том, что написал ты эту пьесу ради денег.
− Разумеется, ради денег! – заорал Себастьян прежде, чем Марлоу успел его остановить. Он извернулся в кресле и ткнул пальцем через плечо на дверь позади себя: − И мне не нужно, чтобы эта старая дева с огненной шевелюрой и змеиным жалом вместо языка указывала на то, что «Девушка с красной сумочкой» банальна, избита и просто глупа. Я и так это знаю, но уже согласился начать ее постановку. Теперь у меня нет выбора. – Себастьян выдохнул. – Три года назад мне написал Ротерштейн. Попросил написать для него пьесу. Предложил две тысячи фунтов предоплаты и двадцать процентов от выручки. Я уже годами ничего не писал, Гарри. Я был совершенно разорен и погрязал в долгах, а посему не мог себе позволить отказаться. – Он мрачно хмыкнул. – Как там говорил Мольер? Писательство сродни проституции? Так оно и есть.
− Что ж, если это так, как думаешь, сможешь поблудить достаточно долго, чтобы написать роман и для меня?
Себастьян недоверчиво уставился на издателя.
− Тебя все это забавляет, − обвиняющее заключил он. – Эта женщина разнесла меня в пух и прах и, вполне вероятно, уничтожила все шансы моей пьесы на успех, а тебя это веселит.
Гарри не стал отрицать:
− Ты меня в этом винишь? По мне, так ты получил ровно то, чего заслуживаешь. Качество твоих работ стало ухудшаться с тех пор, как ты отправился в Италию. Писал ты быстро, но содержание страдало. Каждый роман, каждый рассказ становился чуть легче, чуть мельче, пока я не перестал узнавать тот блестящий талант, который впервые опубликовал восемнадцать лет тому назад. Я пытался тебя предостеречь. Пытался сказать, что стоит попридержать коней. Отправлял тебе письмо за письмом, но ты не слушал. Не обращал внимания на мои просьбы внести исправления и не оставлял мне иного выбора, кроме как публиковать твои работы в первозданном виде, дав критикам повод не оставить от них камня на камне. Что они и принялись делать с утомительным постоянством.
− Гарри…
− Продажи твоих последних книг неуклонно падали, − перебил Гарри, не дав ему закончить. − Последний роман был обещан мне еще три года назад, роман, за который тебе уже частично заплачено, но я до сих пор не увидел ни единой страницы рукописи. Но, несмотря на то что твоя карьера шла ко дну, ты, судя по всему, весьма приятно проводил время в Венеции. Я слышал обо всех этих гулянках, женщинах и совместных с Сент-Сайресом эскападах по городу…
Себастьян застыл, опасаясь самого худшего.
− Что он тебе рассказал?
− Можешь отдать парню должное. Он ничего не рассказывал. Но ему и не нужно было, Себастьян. Об этом писали во всех скандальных газетенках, включая мою. Я прочитал о твоих подвигах в собственной проклятой газете. И как я уже говорил, неоднократно писал тебе о своих тревогах, но не получал ответа. Ты даже не потрудился ответить, когда я телеграфировал тебе о том, что женился и что мы с женой собираемся в наш медовый месяц посетить Флоренцию, потому как я хочу познакомить ее с тобой.
− Тебе требовался лишь предлог, чтобы увидеться со мной, потому что тебе нужна была чертова книга, − парировал Себастьян.
− Именно, а вовсе не потому, что мы вроде как друзья.
Себастьян резко втянул воздух, эти слова подействовали на него, словно удар хлыста.
− Вообрази мое удивление, − продолжал Гарри, – когда навестив твой пансион во Флоренции, я обнаружил, что ты там больше не живешь. Совершая осмотр местных достопримечательностей, я выяснил, что ты уже несколько месяцев, как отправился посмотреть Швейцарию.
− Отправился посмотреть? Ради всего святого, я же не шлялся по европейским столицам, словно какой-нибудь благоговеющий американец с «Бедекером»[1]! Я… − Он умолк, потому как вовсе не намерен был выкладывать издателю причину, приведшую его в Швейцарию. Но прежде чем он успел придумать другое правдоподобное объяснение, Гарри заговорил вновь.
− Я знаю, чем ты там занимался.
− В самом деле? – спросил Себастьян в то время, как разум его пытался это опровергнуть.
«Ты не знаешь, − думал он. – Не можешь знать. Никто не знает».
− Твоя тетушка оказалась весьма добра и объяснила, что ты чувствуешь себя превосходно, отсиживаясь в одном альпийском домике и работая над книгой.
Себастьяна затопило чувство облегчения. Конечно же, тетя Матильда. Она знала лишь то, о чем он сам ей сказал, и, принимая все за чистую монету, передавала эти сведения его знакомым и друзьям.
− Но прошел еще один год, − продолжал Гарри, − а потом еще один, и еще, и что же, я так и не получил от тебя ни книги, ни весточки. Единственной причиной, по которой я знал, что ты еще не умер, была Матильда, уверявшая меня, что ты действительно работаешь над рукописью. И вот, прошлой осенью, на одном балу мне посчастливилось встретить Ротерштейна. Представь мое удивление, когда от него я узнал, что в апреле в «Олд Вике» ставится твоя новая пьеса. Будучи в Швейцарии, ты вовсе не писал обещанный мне роман. Ты писал пьесу для него.
− Но я…
− И теперь, по прошествии всего, ты влетаешь сюда, полный праведного негодования, прерываешь меня посреди встречи, чего-то требуешь и жалуешься на свой чертов низкий доход? Прости, если я не сумел в должной мере тебе посочувствовать.
С этим Себастьян не мог поспорить. Все сказанное было правдой, и его издатель обвинял его куда меньше, чем он заслуживал. Обида померкла, оставив лишь ужасное чувство беспомощности. Он подался вперед, с размаху поставил локти на край стола и потер лицо ладонями.
− Я написал эту пьесу еще до отъезда из Италии, − пробормотал он, оперевшись о руки лбом. – Я ничего не писал в Швейцарии.
− Тогда какого дьявола ты там делал?
Приподняв голову, Себастьян взглянул на Марлоу. Он не мог рассказать ему о своем пребывании в Швейцарии – о том долгом, мучительном отвыкании от кокаина и последовавшем за ним упадке творческих сил. О тех бесконечных часах, когда он сидел, уставившись на чистый лист бумаги, не чувствуя ни единого проблеска вдохновения, а лишь отчаянную жажду наркотика, которого не мог более получить. О том, как от отчаяния пытался отвлечься на что-то другое – карабкался на горы, пересекал ущелья, учился ходить на лыжах и снегоступах. Черт побери, даже учился доить козу. Что угодно, лишь бы забыть о кокаине, единственной вещи, позволявшей ему с легкостью писать.
Пришло время взглянуть правде в глаза, не так ли? Он выпрямился в кресле.
− Я закончил пьесу три года назад, и это последняя написанная мною вещь. После я пытался, но все без толку. Гарри, я больше не могу писать.
Взгляд Гарри был задумчив и не лишен сострадания.
− У всех писателей случаются периоды застоя. В твоем случае он вполне объясним. За короткое время ты проделал огромную работу. Это временно, Себастьян. Это пройдет.
− Нет, Гарри. – Пытаясь писать без кокаина, он чувствовал себя тонущей в патоке мухой. – Эта пьеса, эта глупая, скучная пьеса будет последним, что я напишу. Я устал. – Он откинулся на спинку кресла. – Я так чертовки устал.
Гарри сцепил руки на столе.
− Я никогда не даю советов своим авторам, потому что обычно это пустая трата времени. Но тебе я все же скажу. Для разнообразия пойди мне навстречу и прими его. – Он умолк, а когда заговорил вновь, голос его был столь серьезен, что Себастьян просто не смог пропустить слова друга мимо ушей. – Прекрати бичевать себя из-за нескольких недотянувших до совершенства рассказов. Перестань идти на поводу у своих сомнений. – Он откинулся на спинку кресла. – Хватит избегать печатной машинки. Сядь и начни работать. История придет к тебе.
− Нет никакой истории. И я не собираюсь ее придумывать. Как понимаешь, это проблема. Мне просто-напросто на все плевать.
− Себастьян, преодолеть подобное можно только действием. Нужно сидеть каждый день и писать. И даже если сюжет кажется ужасным, а так, давай будем честны, кажется всегда, все равно нужно писать. Одно слово, затем другое, и еще, пока не получится книга.
− Черт побери, дружище, ты глухой? Нет никакой книги. Я вообще не собираюсь ее писать. Мне больше нечего сказать.
− Писателю всегда есть, что сказать. Ты просто недостаточно просидел за пишущей машинкой, чтобы понять, что именно. – Он с задумчивым видом нахмурился. – А ты никогда не подумывал взять напарника? Работать с другим автором?
− О нет. – Себастьян покачал головой. – Нет, нет, нет. Я не стану соавторствовать. Написание книг – такая вещь, которой нужно заниматься в одиночку.
− Тебе и не придется соавторствовать. Послушай меня минутку, − добавил он, увидев, что Себастьян вновь приготовился возражать. – Знаю я вас, писателей. Знаю, как вы доходите до такого. Вы садитесь работать, это тяжело, вы стараетесь, потом бросаете. Пытаетесь снова, это еще тяжелее, и опять бросаете. С каждым разом становится все труднее сесть в это кресло. Подобно плесени, уныние потихоньку берет свое, а когда ты это понимаешь, оказывается, прошли годы, а ты так ничего и не написал.
− Спасибо за повторное описание последних лет моей жизни.
Гарри пропустил его слова мимо ушей.
− Напарник станет вдохновлять тебя не бросать попыток, следить, чтобы ты не сбегал при первой трудности, и поможет увидеть хорошее в работе, которую сам ты считаешь никудышной. Ты сделаешь то же самое для него. Вдвоем вы сможете критиковать друг друга и советоваться, подбрасывать идеи, когда кто-нибудь из вас зайдет в тупик, и все такое.
Себастьян знал, что многие писатели прибегают к помощи коллег, но сам он был сделан из другого теста. Для него писательский труд был тяжким, требующим сил, одиноким восхождением, восхождением, на которое у него более не осталось сил. В конце концов Гарри придется это принять.
− Мне не нужен напарник. – Себастьян вытащил часы. – Что мне действительно необходимо, − продолжил он, стараясь, чтобы голос звучал беспечно, хотя сам он был весьма далек от этого чувства, − это ланч.
Казалось, Гарри его не слышал.
− Это должен быть кто-то, кого ты не сможешь запугать, − произнес он, по всей видимости, до сих пор увлеченный своей идеей. – Кто не станет сбегать, сломя голову, подобно испуганной мыши, всякий раз, как ты выйдешь из себя.
Это уже начинало раздражать.
− Я не выхожу из себя! – Насупившись, Себастьян сунул часы обратно в карман жилета. – Так ты хочешь пообедать со мной или нет?
− Пообедать? – На секунду Гарри непонимающе уставился на него, затем потряс головой, словно стряхивая оцепенение. – Да, разумеется, − проговорил он, вставая. – Всенепременно.
Они пообедали в «Савое», и, к огромному облегчению Себастьяна, за едой Гарри наконец оставил тему литературного творчества. Вместо этого они обсуждали политику, вероятных победителей грядущих скачек в Аскоте и волнующие возможности недавнего научного изобретения, именуемого рентгеновскими лучами, и между тем поглощали превосходные котлеты из ягненка и яблочный пирог.
Затем Себастьян отбыл, предоставив Гарри оплачивать счет. Пускай он не написал ни одной книги за четыре года, да и не намерен был делать этого в будущем, совесть его была спокойна. Издатели, по его мнению, вечно недоплачивали за книги. И угостить обедом своего впавшего в нищету автора было меньшим, что они могли сделать.


Примечания:

[1] «Бедекер» – название широко распространённых путеводителей по различным странам для путешественников и туристов, содержащих обширный фактический материал (на немецком и других языках). Название получили по имени немецкого книготорговца и издателя К. Бедекера (К. Baedeker, 1801—59), первоначально составившего свои путеводители на основе данных, полученных им в результате путешествий и поездок. В 1827 им было создано в Кобленце специальное издательство таких путеводителей.
_________________

Evelina, kerryvaya, спасибо за продолжение!!! Нравиться мне образ Дейзи - ещё в первых книгах, люблю таких колючих ГГероинь.
_________________

Ха-ха, святая простота! Спасибо, Эви, Маша, за прекрасную работу!

В этой фразе отразившей мнение ГГ,мне так и слышится недоумение всех мужиков считающих что внешность и мозги несовместимы. Зачастую все наоборот...Чтобы выглядеть чудесно женщине(ведь гены не всегда несут совершенство)необходимо думать и действовать А граф очень изящно получил по носу от Дейзи...так ему и надо. Девочки, спасибо за продолжение
_________________

Супер, это просто праздник какой-то почти подряд две главыГероиня - отличная, герой "с историей". И как всегда хорошо передана атмосфера. Да и вообще люблю читать про творческих личностей. Девочки, спасибо за текст!

Так. Гарри предложил Себастьяну для написания нового романа взять напарника.


Ясно , что он предложит в напарники - Дейзи. Вот будет весело!

Evelina, kerryvaya, спасибо за главу! Замечательный перевод!

Спасибо за продолжение!!!!!!!!!!!

Эвелина, Маша, спасибо за прекрасный перевод!!!

Evelina, kerryvaya, спасибо за продолжение!!!

Ой, ну просто прелесть. Спасибо, дамы за шикарный перевод. Очень инрересно. Пусть Дейзи научит этого знаменитого писателя трудиться. Я думаю, она станет его кнутом и пряником.

Спасибо за продолжение!!!

На самом деле прекрасно понимаешь переживания героев. Себастьян с его уязвленным самолюбием, которого, конечно, ранят слова и Дейзи, и Марлоу, ведь те говорят то, что он сам знает, думает, из-за чего переживает. Дейзи, которая, с одной стороны, не хочет задеть чувств Себастьяна, но, с другой, не может не быть честной. И как Себастьян пытается сохранить хоть какой-то "фасад", хотя в душе у него много страхов, например, что он утерял свой талант, а главное - всем будет заметно, что он его утерял. Ну и его тайна, которую надо хранить, то, что он опустился, но сумел как-то подняться, перебороть себя. В общем,с нетерпением жду, что же будет дальше. Но Дейзи - это, конечно, нечто. Спонтанная, прямолинейная, дерзкая и порядочная, творческая... очень симпатичная героиня. Я у Ли Гурк вроде такой героини еще не встречала.

Evelina, kerryvaya, спасибо за продолжение!

И я сразу же об этом подумала.
Умница Гарри. Сколько сразу зайцев убьет, воплотив в жизнь эту идею. И другу поможет, и подруге жены, и авторов у него станет сразу два.
_________________