Черный туман. Проклятые (Триллер, Мистика, Любовь. 18+)

Ну так, хэппи-энд же в конце обычно бывает, когда герои все трудности и испытания пройдут... ))))))))))))))
А счастье разве бывает постоянным? Жизнь длинная, сегодня мы счастливы, завтра - нет, потом опять все наладилось и стало хорошо. Жизнь непостоянна. Было бы классно, если бы все и всегда было только хорошо.
Эта книга заканчивается хэппи-эндом.
Читать ли дальше, чтобы узнать, что было с героями дальше - решать вам. Можно остановится на счастливой ноте... как в сказке, "жили они долго и счастливо", а что было дальше, как жили - неизвестно. Но впереди еще три книги, и я надеюсь, вы будете читать их с таким же интересом.

 » Глава 24 (заключительная)

Встреча с Элен шокировала Кэрол. Она даже не сразу узнала в сидевшей в глубоком кресле, растрёпанной, абсолютно седой женщине свою мать. Девушке показалось, что перед ней какая-то незнакомая старуха, к которой их привели по ошибке. Но женщина подняла голову и взглянула на неё прозрачными и голубыми, как тонкий лёд в чистом озере, глазами.

Кэрол застыла на месте, прирастя к полу, как в детстве замирала под этим ледяным взглядом, словно кролик перед змеёй, а также опешив от увиденного. Когда-то такие красивые глаза запали в тёмные глазницы, бледная кожа, как мокрая бумага, прилипла к костям на лице, невероятно худом, измождённом и изборождённом глубокими морщинами. Роскошные золотистые локоны превратились в мёртвые белые беспорядочные пряди, среди которых не осталось ни одного живого волоса. Несмотря на свой жалкий и непривлекательный вид, Элен восседала в кресле, как на пьедестале, гордо держа голову.

Кэрол невольно вздрогнула. Взгляд матери был ясным и осмысленным и, как в прошлом, снова резанул по нервам девушки, заставив затрепетать от страха. Она совсем не походила на сумасшедшую. А Кэрол в одно мгновение превратилась в жалкую напуганную девочку, словно исчезли все прожитые врозь годы, и она снова очутилась в мотеле, во власти этой жестокой женщины.

Она стояла и не могла пошевелиться, а Элен молча изучала её своим колючим взглядом. Джек стоял за спиной Кэрол и, не вмешиваясь, с интересом наблюдал за происходящим, разглядывая, в свою очередь, Элен. Та перевела взгляд на него.

– Ну? – низким хриплым голосом произнесла она. – Долго вы на меня пялиться будете? Кто вы и что вам от меня надо?

Джек изумлённо вскинул брови, а губы его тронула ядовитая усмешка, которая не ускользнула от Элен, и очень ей не понравилась.

– Я сказала что-то смешное, молодой человек?

Он не ответил и, слегка сузив глаза, продолжал наблюдать за ней. На губах его застыло презрение.

Кэрол сделала робкий шаг вперёд.

– Мама… это же я. Ты меня не узнаёшь?

Элен взглянула на неё, вмиг преобразившись, став потерянной и какой-то жалкой. Глаза её расширились и заблестели.

– Ты… – прохрипела она, и это короткое слово было похоже на стон. – Это ты?

– Я, мама, я.

Элен подняла руку и протянула вперёд, как будто хотела дотянуться до девушки. Кэрол подскочила к ней и, присев, уронила голову ей на колени. Юбка Элен сразу намокла от её слёз.

– Мамочка, прости меня, прости, что оставила тебя, что так долго не приходила. Я просто боялась… боялась, что я тебе не нужна, что ты меня не любишь.

Схватив худую костлявую руку Элен, девушка горячо поцеловала её и прижалась к ней щекой. Но женщина взяла её за лицо и подняла к себе, жадно, с удивлением разглядывая.

– Ты… – поражённо повторяла она. – Это ты? Как изменилась. Встань, я хочу на тебя посмотреть. Встань, чего прилипла!

Она слегка оттолкнула девушку от себя. В голосе её не было любви или тепла, только недоумение, с которым она широко раскрытыми глазами стала разглядывать вытянувшуюся перед ней дочь. Бледное лицо её потемнело, а в глазах вспыхнуло негодование.

– Надо же… прямо не узнать! Холёная какая стала, вся из себя! Хорошо живётся, да, моя родная? Купаешься в деньгах этой бездетной гадины, в роскоши, на всём готовом? Купилась она на твои несчастные невинные глазки, да? Очистила пёрышки, распушилась, Кэролайн, дерьмо с себя смыла. Только его как не смывай, всё равно вонять будет, – она подалась вперёд, вцепившись судорожно сжавшимися пальцами в подлокотники кресла. – Давненько, вижу, никто в унитазе-то тебя не умывал, забыла своё место, девочка? Окунуть бы опять пару раз, и весь твой блеск вмиг сойдёт, станешь опять такой же гадкой замухрышкой, какой была…

Кэрол скорее почувствовала, чем услышала, как Джек шагнул вперёд, тяжело задышав от ярости, и остановила его, не оборачиваясь. Тот послушно застыл на месте.

– Ты сердишься… за то, что я уехала, что бросила тебя, – голос Кэрол дрожал.

– Красивая стала, – с досадой продолжала Элен, не слыша её. – Мою красоту забрала. Высосала из меня и молодость, и красоту, и здоровье, как вампирша. Катаешься, как сыр в масле, в то время, когда я здесь заживо гнию! Зачем пришла? Поиздеваться, посмеяться?

– Нет. Я пришла, потому что… потому что ты моя мама. И я тебя люблю. И хочу помочь.

– Помочь? Чем ты можешь мне помочь? Вернёшь мне мою молодость и красоту? Вытащишь из этой клетки? – Элен вдруг вскочила, и из глаз её хлынули слёзы, а лицо перекосило страдание. – Нет, ты пришла, чтобы показать мне, как роскошна ты и твоя жизнь, и как ничтожна и грязна я и моя жизнь, что имеешь всё то, о чём я мечтала и чего уже никогда у меня не будет! Чтобы я почувствовала разницу, увидела, как молода и прекрасна ты, и поняла, как безобразна и стара я… Это несправедливо, несправедливо!

Она опустилась на пол и, сжавшись в комочек, разрыдалась.

Кэрол растерянно смотрела на неё, потом подошла, присела и обняла.

Элен не сопротивлялась, покорно сжавшись в её объятиях и продолжая горько плакать.

– Ну почему так, почему? Почему Бог дал тебе всё, а мне – ничего? Чем я была хуже? Он не дал мне ничего: ни родителей, ни семьи, ни дома… Даже Рэй бросил меня, променяв на эту богатую сучку… А я так его любила! Он был единственный человек в этом мире, которого я любила. Кстати, а как он? – она перестала рыдать и пытливо взглянула на Кэрол.

– Ничего, – сдержанно ответила та и, поддавшись внезапному порыву болезненной жалости, погладила мать по спутанным волосам. – Он тоже любил тебя, всегда любил. И Куртни об этом знает. Знает, что живёт с человеком, который хранит в сердце любовь к тебе…

– Правда? Она знает? – глаза Элен загорелись злорадной надеждой.

– Знает. И я знаю. Он мне сам говорил, что любил только один раз в жизни – тебя. Он жалеет о том, что оставил тебя. Он страдал.

– Какой он сейчас? – голос Элен переполнился нежностью, подобно которой Кэрол никогда прежде в ней не видела. – Всё такой же красивый?

– Да. Красивый.

Брови Элен сдвинулись, образовав страдальческие морщинки, она подавленно опустила голову и всхлипнула.

– Если бы он не бросил меня… всё было бы иначе. Он сломал мою жизнь. И я его за это ненавижу. А ты… ты уехала с ним. Все эти годы ты была с ним, жила с ним под одной крышей. Ты, а не я! А должна была быть я! Я хотела быть с ним, я! Ты не должна была жить лучше меня, становиться красивой, когда я потеряла свою красоту. Твоё место на дне, ты рождена для того, чтобы быть шлюхой… должна была ублажать всяких ублюдков, чтобы не сдохнуть с голоду, как это делала я… Ты выкарабкалась из этой ямы, а я так и не смогла. Лучше бы ты умерла.

Кэрол вздрогнула. Элен, отстранённо склонив голову ей на плечо, продолжала сидеть на полу в её объятиях. Девушка тоже не шевелилась. Лишь на мгновение сомкнула веки, из-под которых побежали горячие слёзы.

– Всё будет хорошо, мама. Я позабочусь о тебе. Переведу в другую больницу, и мы будем жить рядом. Там очень красиво. Ты будешь жить в роскоши, как и мечтала. А мы будем тебя навещать.

– Кто это мы? – равнодушно отозвалась Элен.

– Я и мой сын. Твой внук, мама.

Элен выпрямилась, оторвавшись от её плеча, и, словно очнувшись от забытья, посмотрела на неё.

– У тебя уже есть сын?

– Скоро будет.

Опустив взгляд, Элен внимательно посмотрела на её живот.

– Ты должна назвать его Рэем. Обязательно, слышишь? Только Рэем!

Кэрол слабо улыбнулась и кивнула.

«Да, сейчас! – подумал Джек и фыркнул. – Только и мечтаю назвать сына в честь этого пустоголового придурка!»

– Мама, я выхожу замуж, – девушка встала и помогла подняться с пола Элен. Потом посмотрела на Джека. – Это Джек.

Элен снова переключила на него своё внимание, без смущения разглядывая. Глаза её сузились, а губы превратились в тонкую злобную полоску.

Джек демонстративно вежливо кивнул, приветствуя её, но в этом движении сквозила насмешка и пренебрежение. Если Элен и заметила это, то не обратила внимания.

– Непростой мужик, сразу видно, – прохрипела женщина бесцеремонно. – Холёный. Богатенького отхватила?

На лице девушки промелькнула мука.

– Джек адвокат, – сдержанно ответила она.

– Адвокат, – эхом повторила Элен. – Что, любишь её, адвокат?

– Да, люблю, – невозмутимо ответил Джек.

– Прямо-таки любишь?

– Прямо-таки.

– Ну и дурак! – женщина вдруг расхохоталась. – А ты в курсе, что твоя невеста была шлюхой? Сто баксов за всю ночь! Тебе бесплатно давала?

Девушка вспыхнула и бросилась между ними, заметив, как Джек сжал кулак, собираясь ударить женщину.

– Джек знает, мама, всё знает.

– И всё равно хочет на тебе жениться? – искренне удивилась Элен.

– Мама, ну не надо… зачем ты так? – Кэрол дрожала, пытаясь сдержать себя, чтобы не закричать и не убежать отсюда. «Она больна, она не понимает, что говорит», – убеждала себя Кэрол, жалея, что Джек не остался за дверью. Взглянув на него, она испугалась. Глаза его горели, почернев, черты лица заострились. Он с трудом держал себя в руках.

– Мама! Мама, посмотри на меня! – Кэрол одёрнула её, отвлекая от Джека. – Я выхожу замуж, и я хочу, чтобы ты меня благословила. Пожалуйста, мамочка. Ты меня прокляла, а теперь благослови. Я не могу больше нести на себе твоё проклятие…

Она медленно опустилась на колени и склонила голову.

– Благослови. Мама, благослови. Прошу тебя.

– Благословить? Хочешь быть счастливой, упиваться любовью шикарного мужчины и его богатством, а я должна сгинуть в этом аду? Не получится. Моё благословение тебя не спасёт. И его тоже, – Элен кивнула на Джека. – Я видела вас в тумане. А те, кто в него попадает, уже никогда не вернутся.

– Туман? – Кэрол почувствовала, как немеет её тело. – Какой туман?

– Дым из пекла Преисподней.

– Ты… ты его видишь?

– Сколько себя помню. Сначала он мне только снился, а теперь он повсюду… Он меня душит. А я не могу это больше выносить, не могу! – глаза её вдруг расширились от ужаса, словно она вспомнила что-то страшное, и женщина поражённо и как-то странно посмотрела на Кэрол. – Боже, как же я сразу не вспомнила… Ты пришла убить меня. Вы пришли меня убить! Убирайтесь, убирайтесь! Я знаю, я видела… и я вам не позволю! Вон!

– Я позову медсестру, – тихо сказал Джек Кэрол, поднимая девушку с колен и видя, что Элен впадает в невменяемое состояние. – Кэрол, пойдём со мной.

Элен внезапно вцепилась в девушку, приблизив к ней искажённое страшное лицо и сверкающие лихорадочным огнём глаза.

– Беги, беги, только всё равно не убежишь!

– Мама, объясни мне, что это значит… эти видения – что это? Я тоже вижу...

– Это то, что сожрёт всё вокруг тебя. Что найдёт продолжение в твоём ублюдке, а потом сожрёт и тебя. Ты должна убить этого ребёнка! Убей его и никогда больше не рожай!

– Кэрол, я сказал, пойдём, – прорычал Джек, теряя самообладание и, схватив девушку за руку, силой потащил к двери.

– Нет, Джек, подожди! Я должна узнать! Пожалуйста, выйди, я хочу поговорить с ней наедине, – она вырвалась. – Расскажи мне, мама!

– Я уже всё рассказала! Ты сгинешь, тварь, недолго тебе радоваться. Скажи спасибо Рэю, только его присутствие разгоняет вокруг тебя тьму… но это не долго будет, не надейся! О, если бы он не оставил меня, я бы спаслась! Он мог меня спасти! В нём столько света… без его света эта тьма сразу поглотила меня… Почему он забрал тебя, а меня бросил на погибель?

– Мама, кто мой отец? Скажи, кто ещё был у тебя, помимо Рэя?

– Он твой отец!

– Нет, мы проверили, не он.

Недоумение Элен было неподдельным, потом она вдруг расхохоталась.

– Да кто угодно! Я, видишь ли, пользовалась спросом у парней! Рэй сам не больно-то хранил мне верность, никогда не упускал случая затащить кого-нибудь в постель, почему я должна была это прощать? Я отплатила ему тем же! Сам клялся мне в любви, и при этом трахал всех, кто под руку попадётся. И думал, что я не знаю! Он и сейчас такой же?

– Ещё хуже, – буркнул Джек, не удержавшись.

Элен снова сосредоточила на нём своё внимание, уловив в его голосе ревность.

– Так если ты не его дочь… – лицо Элен вдруг перекосилось. – Почему они тебя не выгнали? Он не дал? Почему? О, похотливый ублюдок, он тебя трахает?

– Нет! – Кэрол в ужасе отшатнулась от неё.

– Врёшь! Рэй был бы не Рэем, если бы не сделал этого! Уж я-то его знаю, всю жизнь знаю, с детства! Когда мальчишки его возраста ещё погремушками играли, он уже под юбки заглядывал! О, как я его ненавижу! И тебя ненавижу! Что, раздвинула под ним свои ножки, шлюшка? Не ври мне, что нет! Все всегда раздвигали…

– Нет, мама, нет! Клянусь тебе! Мы только узнали, – сама не зная зачем, соврала Кэрол, не видя иного способа её убедить.

– Тогда забирай свою невесту поскорее, адвокат, – она издевательски засмеялась, радуясь возможности задеть Джека, который вызвал в ней такую жгучую неприязнь. – Только это всё равно не поможет! Таскать тебе рога, дурачок, потому что он всё равно её трахнет… – Голос её сорвался, а из глаз брызнули слёзы отчаяния, выдавая её безумную боль от одной мысли, что так может быть. Она схватила Кэрол за руки, трясясь от неудержимой ярости. – И ты ещё хочешь, чтобы я благословила тебя? Нет, уж лучше я тебя опять прокляну, чтобы не знала просвета в этом мире, как я никогда не знала! Задыхайся, как я задыхаюсь! Будь ты проклята, сотни, тысячи раз, будь проклят твой ребёнок!

Вскрикнув, Кэрол вырвалась и отскочила от неё. Ничего не видя перед собой, она выскочила из комнаты и куда-то побежала. Шагнув к Элен, Джек резко ударил её кулаком по лицу. Ахнув от изумления и негодования, она рухнула на пол, перевернув кресло. Лицо её вдруг перекосила страшная гримаса и, дико завопив, она вскочила и бросилась на мужчину, но ударилась о закрывшуюся дверь. Крики Элен привлекли внимание, и к комнате свиданий уже спешили санитары и медсестра. Оттеснив придерживающего дверь молодого человека в сторону, они решительно вошли в комнату. Джек раздражённо поправил галстук, процедив сквозь зубы, что ненавидит психов, и поспешил вслед за Кэрол, слыша разносящиеся по всему зданию яростные вопли сумасшедшей. Догнав девушку, он остановил её и стиснул в объятиях.

– Успокойся, милая, успокойся. Говорил я, не надо сюда приезжать. Она ненормальная. Психопатка чёртова. Поехали домой.

– Она меня ненавидит, – стонала Кэрол. – За что? Почему?

– Потому что она ненормальная, – повторил Джек. – У неё патологическая ненависть ко всем. Ты здесь ни при чём. Забудь обо всём. О ней.

– Я так надеялась, что она изменилась… это не болезнь… её ненависть ко мне – это не болезнь. И Мадлен она убивала в здравом рассудке, так хладнокровно, так безжалостно…

– Мадлен? Какую Мадлен? – Джек заглянул ей в лицо.

– Мою Мадлен. Я видела, Джек, но никому не рассказывала, потому что она меня запугала. И Розу она убила, чтобы она не выдала её. И она… она называла Эмми черножопой…

Джек схватил её за подбородок и наклонился к заплаканному лицу, впившись взглядом в голубые глаза.

– Хватит, Кэрол! Успокойся, я тебе сказал! Возьми себя в руки, ты становишься невменяемой… Что бы ни было раньше в твоей жизни, это всё в прошлом, и ты должна об этом забыть, поняла? Или чокнешься, как твоя мамаша. – Увидев, как расширились глаза девушки с таким знакомым ему выражением ужаса, которым всегда сопровождалось любое напоминание о наследственной болезни, он мгновенно раскаялся в своих словах и попытался исправить допущенную оплошность: – Ладно, извини, я не хотел. Подумай о нашем ребёнке, тебе ведь нельзя нервничать… Ты должна забыть обо всём ради него, понимаешь?

– Ребёнок, – вспомнила Кэрол, и голос её сел от страха, сжавшего её горло. – Она прокляла моего ребёнка.

– Это всё чушь, пустые слова. Просто слова. Я запрещаю тебе об этом думать. Думай только о здоровье ребёнка. На, возьми и приведи себя в порядок, люди смотрят, – он вынул платок и сунул ей в руку.

Кэрол стала послушно вытирать лицо и, сделав над собой усилие, перестала плакать.

Джек вывел её на улицу и посадил в машину. Похлопав по карманам, он досадливо сморщился.

– Вот, дьявол… кажется, где-то обронил ключи. Сиди здесь, солнышко, я быстро, – наклонившись, он поцеловал её в губы и поспешил обратно.

Элен лежала уже в палате, прикованная к кровати, и медленно отключалась под воздействием сильных успокоительных препаратов, которые ей уже успели вколоть. Медсестра ставила ей капельницу и, когда Джек вошёл в палату, смерила его возмущённым взглядом.

– Кто вас сюда пропустил? Немедленно выйдите, вам сюда нельзя!

– Минуточку, пожалуйста. Всего лишь одну минуту. Главврач мне разрешил.

– Сейчас узнаю. Если вы меня обманули, молодой человек, у вас будут неприятности. – Сняв трубку с висевшего на стене телефона, женщина набрала номер кабинета главврача, не отводя от мужчины строгого сурового взгляда. Получив ответ на свой вопрос, она немного смягчилась. Повесив трубку, она вернулась к капельнице. – Обычно, у нас запрещается впускать посторонних в этот блок, а тем более, в палаты пациентов, – сказала она, то ли оправдываясь, то ли желая поддержать репутацию больницы и строгость здешних правил.

– Я знаю, – почтительно ответил Джек, подходя ближе к кровати и наблюдая за действиями медсестры, регулирующей скорость поступления раствора в вену. – А что это за препарат? Для чего?

– У неё слабое сердце, и во время обострения психической болезни приходится заботиться и о физическом здоровье, истощённом сильнейшими стрессами и психическими нагрузками, которые переживает больная в своём больном воображении. Да и все психотропные препараты не прибавляют здоровья… Она уже пережила один сердечный приступ. Нам остаётся только постараться не допустить, чтобы это повторилось. Тогда она и поседела, сразу, во сне, представляете? Сердечный приступ случился из-за сильнейшего нервного потрясения, как предполагают врачи, который она пережила во сне, и из-за этого и поседела. Вот вам и больное воображение…

Джек с некоторым изумлением изучал взглядом сумасшедшую, которая так неприятно для него была похожа на Кэрол. У него создавалось ощущение, что он смотрит на Кэрол через пару десятков лет. Или больше. Трудно было по внешнему виду определить, сколько лет этой женщине. Измождённое лицо и седые волосы делали её намного старше своего возраста, между тем, если вглядеться повнимательнее, заглянуть в ещё молодые и ясные глаза, становилось очевидным, что ей ещё нет и сорока лет.

– Что же может такое присниться, чтобы так поседеть и схлопотать сердечный приступ? – вырвалось у него.

– Собственная смерть, – отозвалась медсестра.

– Что?

– Чёрт их разберёт, этих ненормальных, и то, что у них там в больной голове происходит! Говорила, что видела собственную смерть. Вернее, пережила её во сне. Умерла, одним словом. Сказала, что придёт проклятая и приведёт за собой её смерть.

– Понятно, – Джек кивнул, потеряв интерес к бреду сумасшедшей, и перевёл взгляд на больную, которая следила за ним слегка затуманенным взором. – Она поймёт меня, если я с ней заговорю?

– Думаю, вряд ли. Она не в себе, и препараты уже начинают действовать. Из-за больного сердца мы вынуждены использовать лекарства послабее, поэтому она не сразу засыпает.

Не интересуясь больше объяснениями словоохотливой медсестры, Джек склонился над больной и поймал её взгляд. Глаза её полыхнули ненавистью и затаённым страхом, и он улыбнулся.

– Она узнала меня, а вы говорите, что она не в себе, – сказал он медсестре.

– Вам показалось. Хотя… может быть, – та пожала плечами и, подойдя к столику, стала собирать пустые ампулы и использованные шприцы в маленькую металлическую чашечку.

Джек наклонился ещё ниже, так, что губы его коснулись волос Элен, и что-то тихо зашептал ей на ухо.

Лицо женщины вдруг перекосилось, из груди вырвалось нечеловеческое рычание. Она в истерике забилась, пытаясь вырваться из стягивающих её тело ремней, которыми надёжно была прикована к кровати. На губах появилась пена, тело забилось в судорогах.

Бросив чашку, медсестра подскочила к ней.

– Боже, что вы сделали?

– Ничего. Я просто смотрел.

Джек отступил в сторону, не отрывая взгляда от корчащегося на кровати тела. Широко раскрытый рот, вытаращенные глаза и сокращающиеся в тике мышцы лица, стиснутые кулаки, боль и ужас в глазах – наблюдая за этим, Джек невольно скривился от отвращения. И даже теперь её глаза продолжали гореть бесконечной злостью…

Он не видел, как медсестра схватила трубку, но услышал, как она кому-то кричит, что «у Гран снова сердечный приступ».

Перекошенные губы Элен посинели.

– Выйдите, немедленно! – прикрикнула медсестра на Джека, быстро набирая в шприц что-то из ампулы. – Уходите!

Он попятился к двери, не отрывая глаз от Элен, и остановился, когда она вдруг замерла. Взгляд её так и застыл на нём, и ему казалось, что она всё ещё видит его, хотя он и понял, что она умерла.

Пощупав её пульс, медсестра отступила и потрясенно перекрестилась.

– Отмучилась, – чуть слышно шепнула она. – Как жаль, ведь молодая ещё совсем.

Она устремила на молодого человека подозрительный взгляд.

– Зачем вы приходили?

– Хотел сказать ей, что она плохая мать, но, к сожалению, не успел, – бесстрастно ответил Джек. – Теперь ей об этом скажут в аду.

Медсестра прижала руку к груди, с упрёком смотря на него.

– Позаботьтесь о теле. Я пришлю человека, который займется похоронами. – Джек попрощался и вышел.

Мимо него к палате пробежали врачи, но Джек не обратил на них внимания, улыбаясь одним уголком рта. Только эта полуулыбка больше напоминала ухмылку, жестокую и самодовольную.

Вокруг снова опустело, и стук каблуков его чёрных, начищенных до блеска туфлей эхом отзывался в лабиринте мрачных коридоров. Это была поступь человека, который никогда не останавливался, идя вперёд, не обходил, а без колебаний давил всё, что попадалось на его пути.

Идущий навстречу санитар уступил дорогу, сдвинувшись в сторону, с некоторым изумлением проводив взглядом молодого мужчину в деловом чёрном костюме, который, несмотря на средний рост и стройное телосложение, двигался походкой титана, в которой чувствовались такие твёрдость и сила, что хотелось невольно отступить перед ним. Не обратив никакого внимания на него, Джек невозмутимо прошёл мимо высокого мускулистого мужчины, который мог бы с лёгкостью сбить его с ног одним ударом, если бы захотел. Он привык к тому, что ему уступают дорогу. Так было всегда. Потому что он был сильнее и беспощаднее, и люди это чувствовали.

Вернувшись в машину, он улыбнулся Кэрол и помахал ключами.

– Нашёл! Теперь можем ехать, моя сладкая, – с чувством поцеловав девушку, он улыбнулся. – И подумать о нашей свадьбе. И я требую, чтобы обо всём остальном ты забыла на время… а лучше – навсегда.

***

Этой ночью, перед свадьбой, Кэрол ночевала у Куртни.

Прощаясь с Джеком, который её туда привёз, она думала о том, что встретиться с ним уже у церкви.

Завтра.

Наплакавшись в объятиях Куртни и пожаловавшись на свою жестокую непримиримую мать, Кэрол успокоилась, выпив добрую порцию коньяка, который ей предложил угрюмый и молчаливый Рэй. Он протянул девушке ещё, но Куртни выхватила стакан из его руки и отставила в сторону.

– Хватит! Завтра нашей невесте совсем ни к чему головная боль!

Промолчав, Рэй снова взял стакан и сам выпил коньяк. Потом, захватив бутылку, тихо вышел. Женщины, увлечённые свадебным платьем, разложенным на диване, даже не заметили, что он ушёл. 

                                                                                                                       
Ночью Джека разбудил настойчивый телефонный звонок.

Бросив взгляд на часы и увидев, что они показывают без четверти два, он выругался и снял трубку.

– Какого чёрта?! – рявкнул он потревожившему его наглецу.

– Джек, извини, что разбудила…

– Кэрол, что-то случилось? – мгновенно смягчился он, встревоженно приподнимаясь в постели.

– Я не знаю…

– Ты плачешь? В чём дело?

– Джек… что-то случилось с мамой.

– С чего ты взяла? – Джек резко сел.

– Она умерла, Джек.

– Из больницы звонили?

– Нет. Я просто знаю. Я чувствую.

Джек облегчённо вздохнул и расслабился.

– Милая, успокойся, ничего не случилось, с ней всё в порядке. Если бы что-то было не так, тебе бы позвонили.

– Да, наверное. Я понимаю это. Но всё равно… Джек, пожалуйста, позвони, узнай, всё ли с ней в порядке.

– Ты знаешь, сколько сейчас времени? Со мной никто не станет говорить. Я позвоню утром, если ты хочешь… А теперь ложись спать и не забивай себе голову всякой ерундой. Я не хочу, чтобы ты спала завтра на свадьбе или выглядела усталой. Ты что, ещё не ложилась?

– Нет, я спала, но мне приснился сон… плохой сон, и я проснулась.

– Какой ещё сон? – ласково поинтересовался он, устало вздыхая.

– Это… его трудно описать, и вряд ли он покажется тебе убедительным. Джек, просто позвони… сейчас.

– Но, Кэрол…

– Я не усну, Джек. Позвони, пожалуйста.

Джек раздражённо скривился, но девушка не могла этого видеть и лишь услышала наполненный пониманием и нежностью голос, которым он пообещал сделать то, что она хочет.

Положив трубку на колени, Джек взял лежащую рядом с телефоном пачку сигарет, сунул одну в рот и прикурил. Выпустив из лёгких густую струйку дыма, он несколько минут озадаченно сидел в постели, выпрямив спину и распрямив плечи, и пытался найти разумное объяснение тому, как Кэрол могла догадаться, что её мать преставилась. Не во снах же каких-то там всё дело, в конце-то концов! Джек не верил в ясновидение и подобный бред. Верил только в интуицию. Наверное, то, что происходит с Кэрол, и есть интуиция. Однажды она уже шокировала его, рассказав свой сон о Мэтте, когда видела, как он превращается в монстра и набрасывается на неё. А ведь так всё и произошло на самом деле. Она была сама не своя перед тем, как его, Джека, сбила машина. А теперь каким-то образом узнала, что её мать умерла, хотя никто ей ничего не говорил. Он сказал только Куртни, на тот случай, если ей позвонят из больницы, потому что знал, что она следит за болезнью Элен и общается с главврачом и лечащим доктором. Но Куртни согласилась с ним в том, что накануне свадьбы Кэрол ни к чему сообщать о смерти матери. Джек знал, что Куртни не могла сказать. Она бы ни за что не испортила Кэрол такой день, не омрачила бы её счастья и радости. Они вместе решили, что сообщат ей только после возвращения из свадебного путешествия. Тогда как она догадалась?

Бред какой-то. Как это понимать?

Ему это не нравилось. Было не по себе. Настолько не по себе, что аж мороз по коже прошёлся. Передёрнув плечами, словно стряхивая с себя жутковатое наваждение, он снова взял трубку и набрал номер. Первый же гудок был прерван взволнованным голосом Кэрол.

– Ну что?

– Всё в порядке… если не считать то, что ты выставила меня полным идиотом.

– Извини, Джек, я не хотела. Значит, с ней всё нормально? Точно?

Джек начал раздражаться.

– Может, мне перезвонить и ещё раз спросить?

– Нет, не надо, – извиняющимся тоном пролепетала девушка. – Не сердись.

– Я не сержусь, – смягчился он. – Мне тебя не хватает. Еле заснул без тебя… Аккурсио тоже скучает.

– Мне тоже тебя не хватает.

– Завтра будем засыпать снова вместе. Уже как муж и жена. Мне не верится. Я женюсь! Я сошёл с ума.

Кэрол нежно засмеялась в трубку.

– А что на тебе надето? – он улыбнулся, опуская руку под одеяло.

– А что?

– Уж не та ли кружевная ночная рубашка из одних дырочек, которую я когда-то сам на тебя надевал, когда ты валялась в беспамятстве?

– Ну, допустим…

– М-м-м… теперь я точно больше не усну. Сними её немедленно, чтобы я не представлял тебя в ней. Нет, не снимай! Если я представлю тебя без неё, я сейчас приеду к тебе.

Кэрол снова рассмеялась.

– Ой, Джек, не надо.

– А может, я всё-таки приеду? Всего на полчасика?

– Полчасика? – усомнилась девушка лукаво. – Думаю, этот часик с половинкой затянется до утра. И завтра мы с тобой будем спать во время венчания.

– Ну, ладно. Потерплю до завтра. Но учти, завтра ночью я тебя порву на части…

– Господи, ужас какой! Я за зверя замуж выхожу?

– Нет, за акулу. И я тебя завтра сожру.

– Что ж, буду ждать с нетерпением. Спокойной ночи, Джек.

– Джек? А немного поласковее нельзя?

– Милый…

– Нет.

Кэрол понимала, что он хочет от неё услышать. Почему-то у неё язык не поворачивался назвать его любимым, и не потому, что она его не любила. Просто так она называла Мэтта. Совсем недавно.

– Спокойной ночи, любимый, – с улыбкой промурлыкала она, боясь, что он опять прочитает её мысли. А этого ей совсем не хотелось.

***

Джек не пожелал скромничать и скрытничать, и позволил прессе вмешаться в столь важное событие в его жизни. Свадьба знаменитого Джека Рэндэла была сенсацией. Его избранница оказалась в центре внимания всей страны, которая жаждала увидеть эту женщину – «героиню», набросившую сеть на неуловимую зубастую акулу – Джека Рэндэла. Поймать поймала, но сможет ли приручить и удержать?

«Ещё никогда и никому не удалось приручить морского монстра, – пошутил один репортёр. – А душа у Джека Рэндэла воистину акулья…»

Шутки шутками, но жених и невеста выглядели искренне счастливыми и по уши влюблёнными друг в друга. И им было присвоено звание самой красивой пары года, а свадьба была признана самой громкой и эпатажной.

Джордж Рэндэл, поздравляя молодожёнов, горячо расцеловал невестку и стиснул в медвежьих объятиях сына, демонстрируя свою неподдельную радость. Пожелали им счастья и Куртни, и Берджесы, и Пегги, которую Кэрол пригласила на свадьбу, и даже старая Дороти.

Не хватало только четырёх человек. Матери Джека. Элен. Рэя. И Даяны. С матерями всё было ясно. Но то, что Рэй отказался присутствовать на свадьбе, и ссора с Даяной, не позволили Кэрол чувствовать себя абсолютно довольной и счастливой. Но она не хотела об этом думать. Рэй таким образом выразил свой категоричный протест и отказ смириться с её выбором. А Даяна… Кэрол была уверена, что потеряла подругу, и не могла не чувствовать в этом свою вину. И это добавляло долю горечи в её переполненное радостью сердце.

И она никак не могла поверить, что то, что с ней происходит – эта свадьба, Джек, объявленный её мужем, ребёнок под сердцем – всё это не сон. Даже если это сон, то тогда она не хотела просыпаться. Никогда.

Пышное празднество завершилось безумной брачной ночью на яхте, уходящей в открытый океан. Так началось их свадебное путешествие… и новая жизнь. Так в сердце Кэрол возродилась угасшая надежда на счастье, на любовь. Ей снова захотелось жить. И она больше не боялась, потому что теперь с ней был Джек.

Он её спасение. Он вывел её из мрака, вырвал у подавившего её отчаяния, заставил позабыть о страхе, о боли.

Теперь всё должно быть хорошо.

В мире должна быть справедливость и какое-то равновесие.

Всё плохое должно сменятся хорошим. Настоящим «хорошим», а не искусно замаскированным «плохим». А все проклятия пусть возвратятся к тем, кто их посылал…

Кэрол не знала, что в тот момент, когда она с трепещущим от радости сердцем стояла рядом с Джеком на коленях перед священником и получала его благословение, Элен опускали в могилу в простом деревянном гробу на далёком пустынном кладбище.

Джек с позволения священника заключил свою новоиспечённую жену в объятия и горячо поцеловал…

А рабочие бросили последние комья сырой земли на свежую могилу и поспешили удалиться, косясь на сгущающиеся тучи.

Кэрол выходила из церкви, держа под руку молодого мужа, под дождём из живых цветов, которые бросали стоящие по бокам люди. Цветы падали им под ноги, и девушка шла по ним и улыбалась, впервые в жизни почувствовав себя королевой…

А на могилке Элен не было ни одного цветочка.

Наконец-то Элен отмучилась на земле. И мы не знаем, ждут ли её мучения за гробом. Все грешники в той или иной степени. Святых очень мало.
Вечные душевные переживания Кэрол не предполагают, что она будет счастлива. Теперь её терзания будут, наверное, из-за Джека. И ко мне приходит мысль, а не будет ли какую-то роль играть здесь её бывшая подруга Даяна... или кто-то другой. Ведь Кэрол не зря себе сказала, что убьёт его, если он изменит ей.
В Кэрол нет внутреннего покоя, у неё неустойчивая психика, уж слишком она погружена в потусторонние переживания, в Чёрный туман. Как-то грустно, и я не испытываю радости от замужества Кэрол.
Почитаем следующую книгу...

Спасибо!
Следующая книга готовится к публикации. Буду рада видеть Вас в читателях.