Карта ролевой игры "Забытый мир"

"Черный вереск"
Обычно требуется очень долгое время, чтобы понять невероятно простые вещи.
© Джо Чанг

Он смотрит, но в этой яркой, брызжущей зелени нет родного тепла, только холод. Взгляд посылает воинство ледяных иголочек и выдох инеем остается на молочной коже, целуя веки, щеки, уста. Вымораживает внутренности, начиная с сердца, замедлившего свой ритмичный танец.
Зелень без дна, в ней темный путанный лабиринт ведет в бездну любопытного мотылька к иным, что, угодив в паутину, отчаянно бьются, с тонких чешуйчатых крыльев роняя цветную пыльцу. И трепет их комом в горле удерживает крик, не давая сорваться.
Это не больно. Ее я не боюсь, принимая частью своей сущности. Меня страшат другие демоны, которые шумным роем хохочут и стенают. «Не он, не он» - причитают с толикой наивности детскими голосками и плачут, готовые ответить болью на обман.
Ошеломлена, сделать бы спиною шаг назад, второй, и отгородиться, выстроив стену, что прочнее всяких камней и металлов. Однако нежность с простодушной торопливостью уже пролита, эмоции распахнутого настежь сердца доступны ему, неизвестному чужаку с лицом Эззелина.
- Я запомню тебя, девочка. Ты тоже запомни меня, - слова превращают целое в осколки.
Хочется плакать от обиды на себя и на него, и полоснуть плетью дара вложив в хлесткую стихийную силу свое отчаянье. Выпустить его, придав форму боли, и заставить надевшего облик незнакомца ощущать давящую петлю вокруг шеи. Затягивать, лишать воздуха и чувствовать удовлетворение.
Но он уходит, оставляя у мраморных перил с кровоточащей раной, с воспоминаниями о мертвой изумрудной зелени. Не оборачиваюсь, потому что смотреть вслед – значит проиграть, признать, что острее физической боли видеть мороз равнодушия. Переживать его.
Остаюсь наедине с собой, закрываю глаза, пытаюсь отпустить это чувство, но не выходит. Демоны внутри глумятся на разные лады, впиваясь зубами в стенки души и вырывая куски живой плоти. Мне страшно от безумством подтачивающей самообладание мысли, что с братом могло что-то случиться.
Я должна найти Эззелина, увидеть его, собрать осколки на место. Нужно войти в дом, ровным тоном задать вопрос прислуге, получив ответ, в сопровождении пройти по коридору до дверей в библиотеку и потеряться среди стеллажей в поисках его и себя. Легко и одновременно очень сложно, потому что демоны внутри шипят.
Глухие шаги раздаются в другом ряду, приближаются, и, когда ряды пересекаются, я сталкиваюсь с Эззелином. Не поднимаю головы, не смотрю на него, боясь пустого холодного взгляда, утыкаюсь в грудь, делаю глубокий вдох, чтобы впустить в легкие вместе с воздухом это противоядие.
- Эззелин, это ты? – произношу едва слышно, не желая отпускать то, что способно распознать под родным инородное, ту самую вязкую черную дыру. – Скажи, что это ты, пожалуйста.

Мне вообще ничего не хотелось, кроме невозможного.
А. Гавальда

Мне хотелось понять, что чувствует стенной воин, ощутить частицу того, что в книгах описывалось, как зов матери, заставляющий вернуться в стужу на свой погост. Хотелось настолько, что, не дождавшись позволения Гектора, я с высокой скалы прыгнула в море его разума. И едва не захлебнулась от обрушившегося со всех сторон давления.
Далекий незнакомый женский голос плавно и тягуче пел колыбельную где-то там, где выли вьюги и мели снега. Пел чарующе прекрасно, как никто и никогда за всю мою жизнь, увлекая погрузиться глубже, на самое дно. Это новое чувство привязывало меня к голосу, к чему-то нерушимому и совершенному, и манило идти за ним на край света в холодные неприветливые земли. Требовало к себе, во что бы то ни стало.
Наверное, такое же ощущение преследовало заблудившихся в пустыне Амира под безжалостно палящим солнцем без глотка воды и терзаемых миражами с пышными зелеными оазисами и кристальной живительной влагой. Оно тиранило и дергало нервные окончания, как струны арфы.
Я не смогла держать всю эту мощь долго, сдалась и отпустила, вернув кузнецу то, с чем он жил каждый день. Стоило бы извиниться за бесцеремонность, за то, как резко, будто выпущенная из арбалета стрела, эмоции вновь пропороли до сердца и принесли боль. Но безликой госпоже не пристало произносить подобное. Поэтому я молча согласилась с отказом от помощи и всю оставшуюся до кузницы дорогу перебирала в памяти мгновения под гнетом его личного демона – стены.
Работавшие с заказами семьи мастера снова оставили нас в жарком и душном помещении. На этот раз без всяких напоминаний ушли, притворив за собой двери. Оставив одной единственной зрительницей, в сладостном предвкушении наблюдавшей за тем, как жемчужины занимали свои места в амулете. И когда работа была выполнена, как истинный искусник, Гектор предпочел никак не комментировать свое творение, оставив все на волю заказчицы.
- Они прекрасны, не так ли? – прошептала я свой не требующий ответа вопрос, сняла перчатки и провела по бусинам и металлу пальцами.
Кузнец был более чем достоин своей оплаты, с чем я не собиралась медлить. Быть может от того, что пропустила через себя поток его эмоций, вызванных потребностью вернуться к тому голосу, который призывал своего сына на стену.
Глубокий черный капюшон мантии упал вниз, обнажив длинные аккуратно завитые в локоны волосы. Потянувшись к тонкой шее, я отыскала сплетенную из круглых звеньев цепочку с подвеской в виде маски, ничем не отличающейся от моей. Лишь вытащив теплый металл из-под платья и сняв украшение, я повернулась лицом к стенному. Его взгляд, задержавшись на увенчавшей голову диадеме, спустился к зеркальной пластине и нырнул в прорези, встречаясь с голубыми глазами.
- Отдашь этот медальон на невольничьем рынке и выберешь девиц на свое усмотрение, - я медленно подошла к кузнецу, привстала на носочки и повесила ему на шею узкую цепочку. – Двадцать как нами и оговорено, стенной мастер.
Пальцы правой руки совсем не специально соскользнули со спаянных колец и коснулись не скрытой фартуком кожи. Гладкой и горячей, обтягивающей крепкие мышцы, почти такой, как и представлялось мне тогда, когда на ней играл отсвет пламени при прошлой встрече в этой комнате. Подушечки едва ощутимо погладили ее и уже осознанным жестом спустились к двуглавой мышце плеча, уловив легкое напряжение.
- Служанка сказала, что твое полное имя Гектор Стальной, - тихо произнесла я и отступила на шаг назад, тем самым разорвав контакт и немного увеличив пространство между нами. – Ты сильный, Гектор Стальной. Возможно, при следующей встрече я назову тебе свое имя, - губы под пластиной изогнулись в улыбке. - А пока Безликая благодарит за работу.

Время – нить, колючая грязно-белая шерсть, затянутая в веретено. Крутится колесо прялки, связывая нитки, объединяя события в одно полотно. Вшитая жизнь придает нити красный оттенок крови проклятой, безумной. Моей, его, всего клана Безликих.
Я обещала не ждать. Не тянуть из пряжи минуты на террасе, откуда прибывшие в порт неуклюжими кашалотами корабли как на ладони. Не красть часы, растраченные на амирские сказки, в которых каждый кружевной оборот знаком. Не заполнять пустоту дней наигранной важностью не возложенных на меня обязанностей. Я обещала.
Обещала, но жадно заполняю липкий вакуум внутри. Жду известий от стенного мастера, который работает с эллиниумом над личным поручением в кузнеце клана. Раз в несколько дней, сняв металлическую пластину, надеваю маску радушной и беззаботной Маргариты, которая с детской непосредственностью улыбается, интересуясь работой механика. Окружаю себя воинами магистра, незримыми тенями охраняющими периметр Гнезда и птичками, приносящими вести с улиц, тем самым давая отцу больше покоя.
Искусственно созданное, словно шаткий карточный домик, рушится под напором эмоций, взвинченных недавней встречей с магом. Я обещала тебе не ждать, обещала себе быть сильной, но не могу сдержать слез. Они, срываясь вниз, расчерчивают полосами щеки, когда смотрю на Эззелина широко распахнутыми от ужаса глазами.
Поездка на Царь Островов изменила брата, темной печатью коснулась лица, въелась под кожу как глубоко пустившая корни порча. И источником ей колдовство мага, надевшего личину Эззелина, как вторую кожу.
- Я убью его, - произношу тихим, лишенным эмоций голосом.
Не встречавшись прежде с магами, не имея ни малейшего представления об их истинной мощи, я от чего-то уверена в том, что смогу это сделать. У меня достаточно сил, даже если боль зеркальным эффектом отразится на мне, сожмет горло, сдавит легкие, заставит кашлять кровью или остановит сердце. Чужак умрет вместе со мной.
- Нельзя, - Эззелин не выпускает моей руки, не дает вырваться безрассудным чувствам.
Не задаю вопросов, не прошу никаких разъяснений. Сейчас я не способна мыслить, опираясь лишь на факты и холодный расчет, потому что внутренние ощущения ураганом бьются о стенки души и многоголосые демоны в голове гулким хором требуют крови. Алого на ухоженных руках, брызгами пятен на расшитом золотыми нитями голубом платье. Дождя красных капель или бурного потока образующего лужицу под ногами. Демонам нравится, они восторженно хохочут.
Я закрываю глаза и молчу, позволяя тишине библиотеки накрывать и обволакивать, давая себе возможность наслаждаться мгновениями рядом с Эззелином.
- Прости, - когда тишина между нами становится слишком вязкой и густой, нарушаю ее своим голосом, - я соврала тебе, - опускаю ресницы и робкая улыбка на миг скользит по губам. - Я ждала.
Что бы я ни говорила перед отъездом брата, в чем бы ни пыталась убедить его и себя, не ждать, не переживать и не скучать не вышло.
- Мне нужно к отцу, - напоминаю скорее себе, что нельзя злоупотреблять обществом только что вернувшегося домой Эззелина, который наверняка устал и хочет повидаться со своей семьей.
Не знаю, могу ли согласно привычному укладу поцеловать брата в щеку. Имею ли на то право. Или… Не хочется верить в то, что брат оттолкнет меня, выстроит стену, которых и без того слишком много в Гнезде. Уходить тоже не хочется, но нужно. В первую очередь для того, чтобы в одиночестве принять реалии на полотне. Колесо вертится, раскручивая шерстяную нить из мотка.

Начни чувствовать то, что ты хочешь, и оно войдет в твою жизнь.
Ричард Бах

Кончик пера тонко скрипел, соприкасаясь с бумагой, и оставлял после себя чернильные буквы. У Магистра Теней был ровный изящный почерк с ажурными завитками даже сейчас, когда его рука уже не так тверда, как прежде. Однако разум отца все так же ясен и проницательность его взгляда пропарывала насквозь, чтобы через мгновение старейшина вновь вернулся к своему занятию.
Я занимала кресло напротив и ждала. Когда он закончит с деловой перепиской, или когда посчитает, что безмолвие пора прекратить. В детстве это считалось своего рода наказанием, ведь в меру энергичному ребенку невозможно усидеть на месте и пять минут, потому что полный движения мир манит. С тех пор изменилось мало – сложно ничем не выдавать своих мыслей, просто мешая воображаемой ложкой густую тишину.
Магистр знал, о чем я думала. И пусть я не чувствовала ни единого намека на гнев, но все равно видела, как морщинка на лбу становилась глубже, когда он хмурился, пребывая в не самом радужном настроении.
- Маргарита, - имя прозвучало вместо таких привычных слов «сокровище мое», - мне нужно с тобой серьезно поговорить, - отец скрепил очередное письмо печатью и убрал в сторону. – В последнее время я замечаю за тобой недопустимое своеволие.
- Но я…, - два голубых океана встретились, и оправдания застыли на губах.
Спорить не имело смысла. Я, действительно, позволила себе слишком много. Сначала в отношении механика, миссия которого заключалась в модернизации личного флота клана, затем в обращении со стенным кузнецом, к которому также проявила излишнее внимание. Но эти детские шалости меркли размытым фоном перед тем, о чем лучше и вовсе не напоминать Магистру, считающему, что мне ни к чему знать все тонкости службы стражей из числа воинов тени. Правильной дочери не пристало заниматься чем-то кроме заботы об отце, вышивания золотой нитью лилий и прогулок с няней по тенистым аллеям сада.
- Ты всегда, - он интонацией выделил наречие, - всегда будешь моей маленькой девочкой, моей гордостью независимо от приносимой семье пользы. И я всегда буду беспокоиться, несмотря на то, сколько тебе – четыре года или почти восемнадцать, - его слова превращались в нежность, невесомый полупрозрачный красный шелк, который слой за слоем окутывал меня эмоциями.
И снова тишина, которая больше не давила так, как раньше. В ней появилось нечто новое. По-другому воспринимался звук пера, выводящего на гербовой бумаге завитки букв, иным стало тиканье часов, стрелки которых отмеряли незримо утекающее время. Но я не вслушивалась больше в шум, повторяя про себя услышанное. Еще раз осознавая, что старейшина редко обличал свою отцовскую любовь и заботу в слова, потому что красноречию предпочитал поступки.
Закончив с очередным донесением от информатора с ЦО, Леонардо выбрал из стопки запечатанных писем одно и протянул мне. С недоумением взглянув на отца, я взяла конверт и перевернула его печатью вверх, чтобы узнать отправителя. Герб с изображением секиры и цепей принадлежал организатору гладиаторских боев на арене – сэру Орвику.
- Мне стоит принять то, что тебе, сокровище мое, почти восемнадцать, - отец объяснил свои действия и обратил внимание на пометку с указанием лица-получателя. – К тому же Понирос пишет тебе.
Держатель золотой маски не стал ломать печать и зачитывать содержание вслух. Я сделала это сама, скользя глазами по строчкам, с некоторым удивлением понимая, что послание действительно адресовано мне. Почерк сэра Орвика сочетал в себе легкость и спешность, хотя ни на миг не покидала уверенность, что каждое слово обдумано и взвешено. Закончив, я подняла глаза на отца, по привычке ожидая его комментарий, но старейшина молча, оставляя за мной полную свободу действий, пододвинул чернильницу с пером и гербовую бумагу к краю стола. Поняв его, я склонилась над листом, аккуратно выводя темно-фиолетовые буквы, отдаленно похожие на стиль письма, присущий родителю. Магистр теней был для меня эталоном если не во всем, то во многом, поэтому дарованное им право представлять семью воспринималось, как высшая степень доверия.
...Как отрадно, что вы, сэр Орвик, не забываете своих друзей...
- Ты не исправима, дитя мое, - Леонардо, увидев проступившие на белоснежном завитки, усмехнулся и покачал головой.
- А теперь твоего пафоса? – с улыбкой предложила я.
- Попробуй, - магистр, развеселившись, словно сбросил десяток лет за одно мгновение, став прежним, сохранившимся в моих детских воспоминаниях, отцом.
«Мира и процветания дому Понирос. Как отрадно, что вы, сэр Орвик, не забываете своих друзей, равно как и они вас. Ваше письмо пришлось как нельзя кстати, чтобы скрасить свободные часы завтрашнего дня. Игнорировать приглашение хорошего друга – дурной тон, поэтому я с радостью принимаю его и буду гостьей в вашем доме к обеду».
- Должна ли я сообщить Эззелину? - спросила я, вырисовывая вензели.
- Думаю, у него достаточно своих дел, - ответил держатель золотой маски. - Кто будет тебя сопровождать?
- Охрана, - коротко поделилась своим решением.
После финальной точки осталось лишь подождать, пока чернила высохнут, чтобы упаковать послание по всем канонам и скрепить его бордовым сургучом, самолично разместив оттиск в виде маски. Казалось, что неплохо вышло скопировать пафосную манеру Леонардо, поэтому, гордясь собой, я не сдерживала радости.
- Анна была в том же возрасте, что и ты, когда я впервые увидел ее, - пристально глядя на меня произнес отец.
От вспыхнувшего в его глазах веселья не осталось и следа. Оно уступило место задумчивости, которая уносила в дни далекого прошлого. Взгляд отца скользнул через мое плечо к стене, на которой в золоченой раме висел портрет. Она по-прежнему была там, смотрела с холста янтарными глазами, гордо несла свою красоту, завернутую в лучшие из самых дорогих тканей. Голову Анны венчала диадема из звездчатого сапфира, а шею украшало колье – то, что досталось мне, ее продолжению. И с каждым днем детские черты моего лица превращались в женственные линии, внешнее сходство становилось все более явным.
- Какой была мама? – я тихо задала вопрос.
- Светлой, как солнечное утро, - помедлив произнес отец. – Она была моим счастьем.

"Люди никогда не взрослеют. Они просто учатся вести себя на людях."
Д. Шоу

Вилла Понирос

Вечер – время, когда солнце скатывается по небосводу к самой воде и словно остывает от близости моря, превращаясь в малиново-оранжевый шар. Это пора безликой, скрытой плащом и маской тени, прибывшей в паланкине на виллу Понирос.
Я вновь в мраморном холле, но уже без Эззелина. Одна за исключением приставленного магистром стражника и незримо следующего за своей госпожой молчаливого песчаного человека. От того и волнительно новшество, отдавая легким трепетом в груди.
Хозяин дома не встречает – его просчет. Не следует расслабляться даже если в своем письме Безликие назовут другом. Бумага имеет свойство сгорать, потоки воздуха крайне переменчивы, нерушима только кровная связь представителей клана.
Лорена, служанка сэра Орвика, низко кланяется, завидев одну из правящих островом теней, и просит пройти в кабинет. Значит сначала дела, которые столь важны, что не терпят отлагательств.
В комнате все как прежде, как помню. Перемены замечаю только в нем – хозяине дома, словно прибавившем за прошедшее время глубины, серьезности и вдумчивости. Должен ли распорядитель игр на арене быть настолько умен? Решать не мне, моя задача лишь в том, чтобы подметить факт и донести его до представителей совета.
Жестом отпускаю своего охранника, убедившегося, что в кабинете мне ничего не грозит. Отец по привычке осмотрительно дует на воду даже зная, что в доме находятся мать, жена и новорожденный наследник рода Понирос. Как и полагается, птички магистра безукоризненно выполняют свою работу.
Сэр Орвик замечает мое присутствие не сразу. И тех двух минут в тишине хватает, чтобы пожалеть о том, что не умею читать мысли окружающих. Это было бы крайне полезно, и возможно даже занятно.
- Мы давно ничего не слышали о вас и не имели радости видеть, - голос из-под пластины льется довольно мелодично. – Какие новости, сэр Орвик?
Откинув капюшон, я прохожу в центр кабинета к деревянному столу с искусно вырезанными ножками. Нет смысла скрываться за маской от человека, видевшего мое лицо. Пусть даже в этот раз за отсутствием иллюзии я стану немного «ярче». Вслед за накидкой в кресло опускается пластина из металла, после чего я занимаю любезно предложенное кресло.
- Я был в столице, - сообщает он причину своего долгого отсутствия на Грехе.
- Праздники, балы, смотры кораблей, взрывы? – перечисляю с интонацией вопроса, хотя точно знаю число золотых монет, оправленных кланом на нужды последнего мероприятия.
- Вы хорошо осведомлены, - он протягивает мне тарелку с на половину покрытой шоколадной глазурью клубникой. – Хотите чаю?
- Да, пожалуйста, - киваю и, выбрав большую спелую ягоду продолжаю. – Разрушения действительно столь велики, как судачат?
Мужчина отворачивается, чтобы вернуть тарелку на место и заняться напитками. Он чувствует себя немного неуверенно, что можно обнаружить, когда наливает чай в фарфоровую кружку. И я более чем понимаю его. Хозяин дома привык обсуждать подобное с Эззелином, а никак не с юной девушкой. Однако же почему-то сейчас он предпочитает встречу со мной.
- Они скорее пошатнули нерушимость власти, доказав, что даже в столице небезопасно, - поразмыслив над ответом, Орвик дает свою оценку событиям.
Принимаю из его рук нагретую жидкостью кружку и делаю небольшой глоток. На языке остаются нотки апельсина и корицы, сочетания открытого мною для себя в Амире. Благодарю за заботу взглядом, когда хозяин дома обнимает пальцами вторую кружку, предназначающуюся ему, и занимает свое место напротив. Это дает возможность продолжить беседу.
- Думаю,столица быстро оправится от потрясения, - на самом деле все равно, однако ему не стоит об этом знать. – Сэр Орвик, вы хотели поговорить со мной о чем-то важном, верно?

Вилла Понирос

В кабинете Орвика Понироса горит камин. Но не тепла ради причудливо танцуют оранжевые языки пламени, ведь отшумевший дождь в такую пору не дышит прохладой. Огонь выживает со своей территории сырость, добавляет уюта и заполняет комнату чуть терпким запахом хвои, соперничающим со сладостью фруктов и ягод на подносах. Нотки этого сложного аромата ассоциируются у меня с Эззелином, с его спальней, в которой мне однажды довелось побывать по детскому своеволию.
Не придав вначале значения такому совпадению, после слов Орвика все явнее чувствую сходство, что отвлекает от главного – мне нужно что-то ответить. Уловив всю гамму искренности в словах хозяина дома, прочитав настоящую обеспокоенность в его взгляде, я должна солгать не запинаясь и не пряча глаз, ничем не выдать реальное положение вещей.
- С Эззелином все в порядке, - глядя на собеседника поверх чашки я произношу то, во что самой отчаянно хочется верить. – Он недавно вернулся домой и пока занимается накопившимися делами семьи. Я думаю, брат обязательно свяжется с вами, как только решит все вопросы.
Не знаю, принимает ли сэр Орвик мои достаточно скупые объяснения за чистую монету. Должен, он просто обязан, потому что не является частью семьи, а значит я не могу броситься ему на шею и, давясь солеными слезами, рассказать о поселившемся внутри брата проклятии, о приехавшем вместе с ним и укравшем такой родной лик маге и о том, как в связи с этим страхи подтачивают самообладание. Не могу, поэтому, отпив утративший привкус корицы и апельсина чай, ставлю кружку на стол и улыбаюсь мужчине передо мной. Хозяин дома понимающе кивает головой, соглашаясь с услышанным, и возвращает зеркальную улыбку, будто стараясь сгладить этим возникшую в беседе паузу.
- Дела семьи на первом месте, - фраза Орвика вызвала бы одобрение любого представителя клана.
- Я слышала о том, что в ваша семья пополнилась наследником, - он сам дает мне возможность сменить тему. – Примите мои искренние поздравления в связи с этим важным событием.
- Благодарю, - на миг в его улыбка наполняется неподдельной радостью и гордостью, которые разлетаются вокруг волнами эмоций.
Видимо так же, как когда-то мой отец, Орвик Понирос получил свое личное маленькое сокровище, которое стоит дороже всего золота мира и даже собственной жизни. Я читаю это так легко, словно смотрю в открытую книгу, страницы которой заполняются с каждым новым чувством.
- Могу ли я увидеть малыша? – внезапно для самой себя задаю вопрос, по правде даже не представляя, что даст мне вид спящего младенца.

Брент – последнее слово, принадлежащее реальности, которая стремительно меркнет, стоит крошке в моих руках открыть сонные серо-голубые глазки. Они завораживают своим чистым светом, бьющей через край энергией жизни. Ввиду достаточно замкнутого образа жизни мне впервые представляется возможность бережно держать на руках пахнущего молоком новорожденного. Рассматривать пухленькое личико и сжатый кулачок с маленькими пальчиками.
Это удивительно, непередаваемо волнительно, ведь когда-то я была такой же бесконечно любимой родителями малюткой. Разве что радужки чуть ярче сияли огоньками бирюзы, выдавая принадлежность к клану Выживших.
Это до трепета в груди восхитительно, ведь однажды такое же маленькое, вероятно тоже голубоглазое сокровище, войдет в мою жизнь и изменит ее, станет центром новой вселенной.
Мой мир расширяется, наполняясь абсолютно новыми эмоциями. Что-то неотвратимо меняется, открывая прежде не поднимавшиеся определения и как следствие осознание – такое должно стать частью моей жизни. Станет, потому что я… хочу?
Находящаяся за пределами моего личного мира реальность продолжает свое хаотическое движение. Поэтому вновь став ее частью, оторвавшись от дитя и подняв голову, я застаю удивительную картину.
Леди Понирос с красными пятнами волнения на щеках и сверкающими угрозой глазами тянется ко мне. А за ней, прямо за спиной, из неоткуда со стремительным шелестом песка высокой темной громадой возникает, по-видимому, ощутивший угрозу воин мрака. Отточенными движениями одна его рука обхватывает женскую талию, блокирует возможность приблизиться, другая вместе с кинжалом подкрадывается к горлу. Я узнаю этот выпад, надавить на кожу – проткнуть острым лезвием трахею.
- Нельзя Петь, - голос Эльмио напоминает смешанный с шипением шорох песка.

Сэр Орвик суетится. Он с осторожностью, присущей в обращении с большой ценностью, берет из моих рук младенца и передает его жене. Перевожу взгляд на женщину с кинжалом у горла, разглядываю оружие с амирской вязью на изогнутом лезвии, а после встречаю черные глаза Эльмио. Появившийся огромной скалой воин мрака смотрит на меня сверху вниз, контраст еще разительнее от того, что я сижу в кресле.
- Убери кинжал, - произношу совсем тихо, зная, что страж услышит даже не озвученную волю и выполнит ее.

Орвик Беспутный писал(а):

- Маргарита, я приношу извинения за это недоразумение…

Хозяин дома говорит быстро, несколько хаотично, явно пребывая во власти эмоций, которые спешит скрыть беззаботной улыбкой. Он хочет увести жену, однако предусмотрительный воин все еще бережно удерживает ее на расстоянии от меня.
Предпочитаю оставаться на месте и продолжить чаепитие. Я беру со стола чашку с еще теплым напитком, подношу к губам, но прежде чем сделать глоток вдыхаю сладковатый аромат апельсина и корицы, лишь сейчас различая в нем оттенок гвоздики.
- Вижу, что не только мне по нраву амирянское, - замечаю мягким светским тоном и, вернув легкий расписной фарфор на серебряный поднос, встаю на ноги.
Нас разделяет расстояние в несколько метров, временной отрезок в доли секунд, который преодолеваю и протягиваю руку, чтобы забрать у Эльмио блестящее сталью холодное оружие. Верно поняв меня, воин мрака разжимает свои объятия, делает шаг назад и превращается в песок, ссыпающийся ручейками вниз, но не оставляющий следов на пушистом ковре.
- Я не имела возможности поздравить вас, сэр Орвик и Домиинара, со свадьбой, но ведь не зря говорят, что лучше позже, чем…, - рука выписывает неопределенную фигуру в воздухе, и кинжал запоздало рассыпается на маленькие зернышки. – К тому же к семейному благополучию сейчас я могу добавить искренние пожелания крепкого здоровья малышу, - улыбаюсь по обыденному мимолетно, а после обращаюсь непосредственно к мужчине. – Мы обсудили дела, поэтому не отнимаю вас больше у жены и сына.
Мой визит окончен. Узнав необходимое и даже больше, чем следовало бы, я надеваю маску и черную накидку с любезной помощью Орвика. Кивком головы прощаюсь и, оставив Пониросов в кабинете, выхожу в коридор, где ожидает приставленный отцом охранник.
- Госпожа, - при виде меня воин бросается на колени. – Простите, госпожа.
- Ума не приложу, зачем ты мне нужен, - голос наполняют пренебрежительные ледяные нотки.
- Госпожа…
Не удостоив провинившегося взглядом, прохожу мимо. Уверена, что провожает полными неподдельного раскаянья глазами, в которых нетрудно прочесть все осознание никчемности его существования. И знаю, почему вынутое из ножен оружие со свистом рассекает воздух. Останавливаюсь, чтобы услышать громкий сдавленный выдох, означающий, что острие достигает цели меж ребрами. Еще одно мгновение, чтобы уловить лязг соприкоснувшегося с мраморным полом металла.
Оборачиваться нет смысла, насквозь пропоровший сердце, воин смывает своей растекающейся из колотой раны алой кровью самый тяжкий грех.

- Это все, Маргарита? – спрашивает магистр Виторрио и выпускает мою тонкую руку, когда утвердительно киваю головой.
В отличие от отца старейшина не только слышит историю из первых уст, но и видит ее до мельчайших деталей моими глазами в воспоминаниях часовой давности.
- Какой вывод ты вынесла, дитя мое? – соединив концы пальцев, Леонардо задает вопрос и откидывается на спинку своего кресла.
- Преданность Пониросов пошатнулась, что с нашей стороны ведет к утрате доверия. В связи с этим нахожу необходимым пересмотреть их позиции в делах управления островом и подумать о возможной замене или делегировании части полномочий другой семье, которая должным образом отнесется к нашей благосклонности.
Я замолкаю, заметив, что Магистр Тени с улыбкой смотрит на брата, занимающего кресло с другой стороны стола. Для понимания им достаточно обменяться взглядами.
- Продолжай, - милостиво разрешает Виторрио.
- Однако, памятуя о годах верной службы на благо Безликих, считаю разумным достойно наградить Пониросов и оказать честь, взяв на воспитание в клан наследника рода, - заканчиваю мысль.
- Хорошо, Маргарита, мы обсудим все и примем решение. Можешь идти, - объявляет Магистр Тайны и следом, не сдерживая усмешку, обращается к моему отцу. – Леонардо, твоя дочь выросла.

Гнездо, палаццо Белый Олеандр

Это честь для дочери своей семьи, для стремящегося быть полезным клану разума, но испытание для девочки, которую обуревают страхи. Нет, я не боюсь мага как сущности с затягивающей черной дырой в груди, тревожит то, что он здесь, в сердце моего дома. То, что он гость. Нежелательный и незваный, но все же гость, что в своих словах подчеркивает Магистр Теней.
- Почему мы не можем от него избавиться, отец? - слетающий с языка вопрос полон простой логики, согласно которой все несущее угрозу должно уничтожаться.
- Какое же ты еще дитя, Маргарита, - звучит в ответ с нотками медового снисхождения.
Леонардо ничего не поясняет, потому что не в его привычке делиться размышлениями, лишь давать указания, играть так, как считает верным. И согласно его расстановке фигур на шахматной доске суждено быть обеду в честь мага, рассчитанному в соотношении пяти к одному.
- Или, быть может, шести к одному, - задумчиво добавляет магистр, - я еще не решил.
Будучи частью плана мне необходимо показать себя хорошей девочкой, красивыми ровными завитками на бумаге с вензелями написать официальное приглашение. Скомкав три текста, в четвертый раз я составляю, как кажется, безукоризненно любезное послание, которое отсылаю адресату. Вместе с удаляющимся слугой, уходит слабая надежда остаться в стороне. Пути назад нет, мне необходимо присутствовать, изо всей силы пытаться скрыть фальшь за напускным радушием, делать то, что хочет отец, потому что я крохотная шестеренка в сложной системе.
Я всегда искренне желала этого, и теперь, когда остается лишь протянуть руку, позволяю другим мыслям обитать в голове. Шептать на разные голоса, снова возвращаться к уютной комнате в доме Орвика Понироса и голубоглазому ребенку на руках. В тех вырванных из реальности минутах есть нечто, чему не могу найти ответ. И дело вовсе не в малыше, а во мне самой, в колодце детской памяти, столь глубоком и темном, что попытки воскресить воспоминания заканчиваются бесполезной ноющей болью в висках.
- Почему я совсем не помню маму? - собственное бессилие в желании заполнить пробел побеждает.
- Потому что так было нужно, - Леонардо не стремится к откровениям, хотя прекрасно понимает, чем может обернуться неудовлетворенная потребность в информации. - Я не хочу говорить об этом сейчас, когда тебе надо сосредоточиться на предстоящем ужине с магом.
Прилежные девочки не настаивают на ответах, они подчиняются воле мудрого старейшины. Мне стоит поступить так же, переодеться к мероприятию и снова быть необходимой частичкой механизма. Все остальное потом. После.

Что для меня Маргарита? Меня вдохновляет фарфоровая кукла. На светлом лице выделяются большие голубые глаза и малиновые губы. Темные волосы, чуть завитые в локоны, и бант на затылке. В этом плане мне вообще очень нравятся куклы Марины Бычковой. Есть в них что-то неуловимое, утонченное, аристократичное.
Уже и не вспомню, как сложился образ кукольной девочки со способностью внушать боль. Думаю, во многом благодаря игрокам, с которыми удавалось пересечься в сюжетах. И, конечно же, при поддержке Веди, который на первых парах помогал прояснить все расовые тонкости для лучшего понимания места Марго в клане, ее безоговорочной любви к семье.
В плане декораций часто представляются фонтаны Петергофа и отдельные составляющие из Воронцовского парка. Хотя сады Безликих безусловно масштабнее, запутаннее и, возможно, опаснее. Архитектура близка к итальянской, в окружении пышной зелени белоснежные палаццо, которые чем-то напоминают собор Святого Марка в Венеции или флорентийский собор Санта Мария дель Фьоре. Внутри они конечно не имеют никакого сходства с католическими строениями и обставлены вполне себе в лучших традициях дворцов Европы.
Если говорить о сериалах:
- это «Игра престолов», вольные города Эссоса и бухта Работорговцев. И вообще все «скакания» вокруг трона Вестероса.
- «Борджиа», причем как лайтовая версия с Джереми Айронсом, так и пожестче с Джоном Доманом в роли Александра Борджиа.
- частично «Демоны Да Винчи»
- в меньшей степени «Тюдоры»
Из того, что ближе к городской жизни ОГ и арене выделю:
- «Рим»
- «Спартак: кровь и песок»
- «Спартак: боги арены».
Музыка очень разнообразна, зависит от содержания конкретного поста. Обычно это:
- Evanescence
- Within Temptation
- Three Days Grace
- Imagine Dragons
- 30 Seconds To Mars
- Linkin Park.
Но бывает, что настроение сюжета и душа просят более ванильных композиций.
А что-то вообще неизвестно откуда приходит, но говорит, что так надо. И потом уже просто не представляешь образ без каких-то вроде бы незначительных, но важных для себя моментов, черт характера, стремлений, желаний. Просто принимаешь как данность и обыгрываешь.

Пешка — единственная фигура в шахматах, которая имеет большую цель. И только она может стать тем, кем захочет.

Детей пугают небылицами о демонах в масках. Их удел – шепот, их время – ночь. Их лица – маски, а тела – широкие черные накидки с глубокими капюшонами. Сказки о масках.
Детей пугают реальностью о магах. Их удел – шепот, их время – ночь. Их лица – маски, а тела – широкие черные накидки с глубокими капюшонами. Снова сказки о масках.
Так ли мы различны? Ведь мы не белое и черное, не ночь и день. Мы – мерзость. И он, и я. Всем сердцем любя свою семью, безгранично уважая каждого ее представителя, я все прекрасно осознаю. Мы, равно как и маги, сила, запертая в хрупкие оболочки, мощь, которая разрушает изнутри.
Два разных мира, порченная ядовитая кровь и затягивающая всё воронка на манер черной дыры где-то там в груди, где должна быть душа. Если она там? Скажи мне, маг, есть ли? А, впрочем, не говори, потому что я не должна знать. Не должна хотеть знать, но все равно думаю об этом, сидя за одним столом с незваным, нежелательным гостем.
Долой сказки и маски – мы встречаемся лицом к лицу. Как и говорил мне отец: Эззелин, его мать Элинор, и еще двое талантливых представителей клана. Среди присутствующих я занимаю место рядом с магом, слева от него и не могу не рассматривать украдкой его реальный облик: тусклый аквамарин больших глаз, полные губы и редкие веснушки. Реальный ли или опять морок? Очередной не озвученный вопрос.
Магистр Теней не давал никаких распоряжений касательно беседы за столом. Я здесь в роли дитя, находящегося под защитой своей кукольной внешности, воина Эльмио и дара. Вот только страшится ли маг боли? Что будет, если я влезу ему в голову, потрачу все свои силы, чтобы внушить ему ощущения? Сможет ли он сопротивляться и как долго? Не станет ли это концом всему: связанному с ним Эззелину, мне и незваному гостю с ЦО.
Вопросов много, слишком много, чтобы аккуратно орудуя серебряными приборами разделывать мясо в своей тарелке. Чтобы поддерживать непринужденность на уровне типичного для меня ужина. Эмоции так трудно скрывать, а каждый брошенный на брата взгляд ранит будто росчерк столового ножа по сердцу. И все же я пытаюсь, ведь именно самообладания ждет от меня отец. А я не имею права подвести магистра Теней, Элинор, Эззелина, всю свою семью.
Сделав глоток алого как кровь вина из хрустального бокала, аккуратно ставлю его справа от себя и поднимаю глаза. Не таясь, ловя взгляд мага, когда понимает, что внимательно смотрю на него.
- Мы с вами уже встречались, - нарушаю тишину своим тихим голосом, потому что для поддержания иллюзии непринужденности именно мне, девочке, которой возможно в силу возраста будет простительно любопытство, нужно начать беседу, - но я так и не спросила вашего имени. Как вас звать?
Запечатываю вопрос улыбкой, чуть ломаной ввиду натянутости нервов. Это напряжение едва уловимым туманом висит над столом. Сочится из каждого представителя клана, находит выход в чуть более резком соприкосновении стекла бокалов с деревянным столом, в чуть более громком скрежете серебра о белый фарфор тарелок. Даже в сбивчивой мелодии сердец, зажатых в тиски опасений.
- Я Маргарита, - продолжаю, не сводя глаз с мага даже тогда, когда кажется, что зияющая в его груди тьма тянет ко мне свои липкие щупальца.
Нельзя поддаваться страху, нельзя давать волю эмоциям. Я постараюсь быть той куклой, которая не страшится колдуна. Которая искренне не понимает, почему должна его бояться. Которой легкомысленность дарует крылья непосредственности. Я буду на своем месте в механизме этого обеда.

Именно сегодня, уже 4 года назад в "Забытом мире" появилась жизнь)
Да-да, Ведя, именно сегодня в обсуждении нашей игры появились первые посты - Яры и Балабола.
Не верится даже, что прошло уже 4 года, за которые наш мир пережил столько событий, в том числе три очень красочных эпизода.
Появились новые расы и игровые уточнения, сам мир стал глубже, четче и продуманнее. Белых пятен в нем все меньше.
На смену отыгранным историям пришли новые персонажи, которые продолжают сплетать в единое полотно ЗМ нити своих сюжетов.
Уверена, так будет еще долгое время благодаря фантазии и колоссальной работе ведущего, а так же его помощников.
С праздником, Ведя, с Днем Рождения, Забытого мира!

Добрый вечер *подхватив бокал с шампанского, отсалютировав девушкам и лорду севере* официально подаю признаки жизни
Дата: 09.09.17
Занятость: Обедаю в поместье братца с семьей и Скотти
Планы: Много. 1. Пережить обед 2. Изучить связь Скотти и Эзза 3. Убить братца, который обо мне совсем забыл
Готовность: по возможности

Скотти, томный маг, у меня просто нет слов, чтобы выразить свою благодарность за неожиданные подарки.
Спасибо большое

Жители Забытого мира, с наступающим Новым годом вас всех, еще одним витком игры и жизни в ней.
Братцы Александр и Эззелин, пусть сбываются все ваши мечты в Новом году! Процветания нашей семье)