Карта ролевой игры "Сказочные Вечеринки"

- Так вот как я выгляжу в ваших глазах! – усмехнулась Елена Петровна и покачала головой. – Романтичная провинциальная барышня, льющая слезы над сентиментальными романами, а по воскресеньям навещающая своих многочисленных престарелых тетушек? – Она снова усмехнулась. - Впрочем, Георгий Александрович, вы недалеки от истины. Ах да, еще я пишу стихи в альбом и украшаю стены акварелями с изображением осенних пейзажей. Вот где подлинная грусть! А что до моей грусти, то можете не беспокоиться: ее природа такова, что ни вы, ни кто-либо другой не может развеять ее. Только я сама.
Елена умолкла. Молчал и князь. Разговор меж ними вышел довольно странный…
Тем временем опустились сумерки, гости разошлись кто куда. Елена поискала глазами отца, и вскоре увидела его идущего к ним.
- Вижу, Еленочка, ты тут в приятной компании, но не пора ли нам домой?- несколько наигранно спросил Петр Николаевич. – Коляска ждет.
- Пора, - коротко ответила Елена и обратилась к князю Загряжскому: – Доброй ночи, Георгий Александрович.
- До свидания, Елена Петровна. – Князь поклонился. – Петр Николаевич!
- Завтра свидимся, ваше сиятельство, - ответил Артемьев. – Доброй ночи!
Елена Петровна взяла папеньку под руку, и они зашагали по направлению к главной подъездной дороге.

Дорогою Елена больше молчала, слушала как отец нахваливает обед у Мещерских. Петр Николаевич был гурман, но похвастаться таким поваром, как месье Жорж, не мог, держал что в городском доме, что в усадьбе кухарок. В праздники и приемы у Артемьевых подавали наравне с русскими «французские» блюда в провинциальном варианте.
- А ты почему молчишь, Еленочка?- спросил Петр Николаевич, когда у него иссякли хвалебные слова в адрес французского повара.
- Давно ли вы знакомы с князем Загряжским, папенька?- внезапно спросила Елена.
- Порядком, душа моя. Я тогда часто бывал в столице, там и свел знакомство с его сиятельством. Князь был тогда моложе и весьма хорош собой - женщины так и млели при взгляде на него…- Петр Николаевич усмехнулся. - Признаться, я в те годы тоже был недурен.
- Вы, папенька, и сейчас красивый мужчина. Хоть сейчас под венец! - улыбнулась Елена.
-Ну, будет тебе льстить, - расхохотался тот и лукаво взглянул на дочь. - А ты заинтересовалась князем, Еленочка?
- Хотела понять, что он за человек, - ответила она.
- И что же ты поняла?
- Он показался мне человеком весьма светским. Однако… - Елена помолчала, а после как бы нехотя прибавила: - Князь игрок, что не делает ему чести в моих глазах, к тому же в его годы он всего лишь поручик… это странно, вы не находите, папа?
- Никто не безгрешен, душа моя. - Артемьев вздохнул. - Теперь Загряжский наш сосед, и нам следует поддерживать добрые отношения. К тому же князь не женат.
- Об этом можете не беспокоиться: в глазах Георгия Александровича я унылая старая дева, - с усмешкой ответила Елена. - Давайте больше не будем о нем…Поговорим лучше о вас и Долли Мещерской.
- А тут и говорить нечего, Дарья Петровна очаровательная барышня. И я бы просил ее руки, не будь уверен в том, что она мне откажет. Эта девушка может составить себе блестящую партию при всех своих достоинствах. - Артемьев взглянул на дочь. - Не могу даже представить себе, что может заставить ее выйти замуж за старика…
- Жизнь странная штука, папенька, - ответила Елена и замолчала, до самого дома не проронив более ни слова. Вместе с тем она продолжала вспоминать последний разговор с князем, без конца прокручивая его в голове.

Артемьевы вернулись в поместье Мещерских аккурат к пикнику. Вчера вечером Елена под влиянием минуты решила было отказаться от пикника и приехать уже к балу, но затем, поразмыслив, передумала. Ей не хотелось обижать своим отсутствием Долли, к тому же она надеялась вновь увидеться с Докки.
Елена наказала горничной уложить ее бальное платье, перчатки и туфельки в дорожный сундук. Платье было прошлогоднего фасона, несмотря на это, Елена сочла его подходящим для бала: сшитое из шелковой ткани светлого оттенка,богато украшенное лентами и кружевами и сильно декольтированное, оно имело крошечные рукавчики и почти не прикрывало плечи. Зато имело пышный турнюр сзади и шлейф.Платье требовало длинного корсета, утягивающего талию и бедра и высоко поднимающего грудь. И длинных же белых перчаток. Внезапно обнаружив, что ее перчатки недостаточно белые, Елена Петровна заменила их бежевыми, поскольку других подходящих не оказалось. Танцевать она собиралась разве что с папенькой и Загряжским, если князь за прошедшую ночь не передумал. Папенька простит дочери погрешность в наряде, а князь спишет сие на провинциальные нравы.
Так думала барышня Артемьева, стоя перед зеркалом и ожидая, пока горничная застегнет все пуговички на ее простом платье для пикника - голубом в полоску, из хлопковой ткани, с закрытым воротом и узким рукавом. В этом наряде Елена Петровна отчего-то чувствовала себя увереннее, чем в роскошном бальном платье. Будто она не должна была выставлять перед всеми и свои красивые плечи, и округлую грудь.
Когда коляска Артемьевых въехала в поместье Мещерских, все уже собрались перед домом, а фотограф устанавливал треногу с аппаратом.
- Кажется, мы вовремя, - произнес Петр Николаевич, помогая дочери и Глаше сойти с коляски.

Фотографироваться Елена любила. И потому с удовольствием согласилась позировать вместе с милой Долли и Докки. Дома у Артемьевых фотографических карточек было немало, самого разного формата: кабинетного, будуарного, империал. В альбоме и красивых деревянных рамках с паспарту. На них и папенька с маменькой, и сестра Наталья с мужем, и сама Елена в разном возрасте. Вот она на коленях у няньки, рядом - родители и сестра, на других снимках уже гимназистка в коричневом платье и белом фартуке, на третьих серьезная барышня.
После Трех Граций было решено сделать совместный снимок гостей, и получилась весьма живописная группа на крыльце дома Мещерских. Процесс занял некоторое время, и Елена почувствовала легкую усталость.
Она перекинулась несколькими фразами с Евдокией Ильиничной, пока вниманием той не завладел Звегинцов. Петр Николаевич нашел себе прекрасного собеседника - генерала Мещерского, и увлеченно рассказывал тому как хороша в этом году рыбалка, окунь прямо плещется в реке. Только лови.
Елена Петровна попросила прислугу принести ей стакан холодного морса, чтобы утолить жажду. Солнце поднималось все выше, и если Долли хотела устроить пикник, им следовало поторопиться.
Елене подали морс, и она не торопясь, выпила. А потом поискала глазами князя Загряжского.

-Отчего же не прогуляться, Георгий Александрович! И от помощи не откажусь. - С этими словами Елена Петровна вручила корзинку поручику. - Пойдемте в рощу! Здесь места красивые, залюбоваться можно. Осенью особенно. Знаете, к нам в уезд из самого Петербурга и Москвы каждый год художники приезжают, говорят, места у нас хорошие, душа поет и руки сами тянутся к холсту и краскам.
Они пошли по тропинке по направлению к роще. Елена раскрыла кружевной парасоль. Она боялась заговорить с князем о чем-то личном, чтобы не вызвать у него ответные вопросы, и потому их беседа вилась вокруг красот и даров местной природы.
А мы каждое лето собираем и землянику, и малину, и ежевику, - призналась Елена, - варим варенье. Еще за грибами ходим…Соленья разные опять же…Впрочем, вам, наверное, это неинтересно, - улыбнулась она.
-Отчего же, - ответил он тоже с улыбкой.
-Вот скоро обживетесь в своем поместье, и будете звать всех нас в гости. Ну а мы со своей стороны всегда рады, - заверила Елена. - А вот и роща!

-Признаться, я несколько утомилась и потому с радостью присела бы, - безо всякого кокетства ответила Елена Петровна на предложение князя и огляделась вокруг. - Всем хороша роща, да вот только ни пенечка, ни бревнышка вокруг! А плед для пикника остался у папеньки…Ну да делать нечего! Придется нам с вами, Георгий Александрович, устроиться под деревом прямо на траве.
И с этими словами она не спеша направилась к ближайшему к ней дереву с раскидистой кроной. Обернувшись на полпути, Елена Петровна обнаружила, что князь стоит на прежнем месте и с улыбкой смотрит ей вслед.
- Отчего вы не пошли, ваше сиятельство? - удивленно воскликнула она и вдруг рассмеялась, решив, что догадывается о причине, по которой князь медлит.- Обещаю, что наше маленькое приключение останется в тайне. Ну же, идемте! - Она вновь рассмеялась, запрокинув голову, радостно и открыто.

- Я вам отвечу, Георгий Александрович, - сказала Елена. - Знаете, я почему-то ожидала ваших вопросов…Прошу, не перебивайте меня сейчас, - торопливо произнесла она, заметив, что он хочет что-то сказать. - Иначе я передумаю.
Она вновь замолчала, собираясь с мыслями, внутренне взвешивая каждую фразу, каждое слово, которое собиралась произнести. Откровенность ее, разумеется, имеет допустимые в разговоре между мужчиной и женщиной, не связанных общими узами, границы. Впрочем, интерес князя к ее скромной персоне мог быть как пустым любопытством, так и искренним желанием понять. Разве сама она не пыталась узнать некоторые подробности о нем? И, признаться, потерпела здесь фиаско…
Елена взглянула на Загряжского. Его красивые серо-зеленые глаза
смотрели на нее спокойно и внимательно.
-Если вам любопытно, отчего я не уехала в столицу, то вот вам мой ответ, Георгий Александрович, - сказала она, улыбнувшись. - Родных сестер у меня одна, Наталья, я говорила вам о ней, помните? А двоюродные только братья, и в столице никто из них не живет. Есть, правда, столичная тетушка, но мы с ней не особо близки. Не спрашивайте, почему, у меня нет ответа.- Елена вздохнула. - А когда умерла маменька, я не смогла оставить своего отца одного: он тяжело переносил одиночество. Да и в доме в тот момент нужна была женская рука…Впрочем, я совершенно не против, если Петр Николаевич женится вновь, скажу вам по секрету, я сама предложила ему посвататься к Мещерской. Хотя, как я теперь вижу, сердце Долли задето и очень серьезно. Я желаю ей только счастья, она этого заслуживает…А если вы хотите знать, отчего же я сама не вышла замуж, то позвольте мне не отвечать на этот вопрос. И вообще, хватит говорить обо мне, Георгий Александрович, расскажите лучше, как вы нашли наше местное сообщество?

От рощи до реки идти оказалось близко, чему Елена Петровна, признаться, была рада. Ей было приятно общество князя Загряжского, но каждый раз, оказываясь рядом , она чувствовала некоторую напряженность, сквозившую между ними. А еще она неожиданно для себя смущалась, стоило ему сказать ей какой нибудь дежурный комплимент. В ее глазах Георгий Александрович несколько отличался от тех мужчин, которые приходили к Артемьевым и вели долгие разговоры с Петром Николаевичем, и уж тем более от тех, что заседали в разных обществах, которые возглавлял отец. Елена не понимала, как ей вести себя с поручиком, чей опыт общения с женщинами был, разумеется, куда разнообразнее, чем ее собственный в отношении мужчин. Загряжский был старше ее, но дело было не в этом. Стоило ей увидеть его красивые глаза и чарующую улыбку, как она чувствовала, что попадает под его несомненное мужское обаяние. Она не могла себе позволить влюбиться в этого человека. И уж тем более не должна влюбить его в себя. Завлекать и обманывать? Это подло, низко. Нет, она не станет этого делать. Пусть уж лучше князь считает ее скучной старой девой, не достойной его внимания. Единственный человек, за которого барышня Артемьева согласилась бы выйти замуж в ее положении - почтенный старец. Когда Елена объявила об этом отцу, он долго молчал, а после обнял дочь и попросил у нее прощения.
- Будет вам, папенька, вы ни в чем не виноваты. Я одна виновата, мне и нести эту ношу, - отвечала тогда Елена. - Да и вам секретарь, я знаю, секретарь нужен, на том и остановимся…
Пикник Долли организовала с размахом, вынуждена была признать Елена в разговоре с отцом. Петр Николаевич был уже несколько навеселе, много шутил и рассказывал гостям разного рода истории на которые был превеликий мастер. Князь Загряжский сидел несколько поодаль, но так, что Елена могла видеть и слышать его смех.
За здоровье изменницы много пили, как водится, и много закусывали. А потом кому-то из гостей - Артемьева не могла вспомнить кому именно - пришло в голову отправиться к цыганам. И желающих оказалось неожиданно много. Елена Петровна к цыганам, кочующим по деревням и городам, относилась настороженно ( уж больно много о них говорили нехорошего!), но пение цыганское уважала, и даже сама пыталась петь, подражая им, удлиняя гласные в словах, но без излишней театральности в движениях.
- Цыгане мои, - объявил всем сомневающимся Демидов.- Идем в табор!
В ответ раздался нестройный хор желающих. Елена тоже поднялась со стула.

Вслед за Демидовым направились к цыганам.
Елена Петровна шла не одна, а в сопровождении поручика Загряжского - Петр Николаевич Артемьев решительно отказался от посещения табора.
- Увольте меня от сего удовольствия! Цыганского пения не люблю, гадание их - сплошное надувательство, и все они, начиная от сопливого мальчишки и кончая беззубым старцем так и норовят что-нибудь стянуть у тебя, - безапелляционно заявил он. - Вернусь-ка я лучше в дом! Отдохну перед балом, составлю компанию генералу Мещерскому. А ты, душа моя Еленочка, развлекайся вместе с его сиятельством, - напутствовал он дочь и князя с бокалом вина в руке.
На том и порешили.
В таборе гостей не ждали. Но и не прогнали сразу.
Елена Петровна впервые видела так близко кочевые цыганские кибитки, в которых эти инородцы спали и хранили свой нехитрый скарб. Поначалу она даже слегка оробела, когда их окружили женщины в странных одеждах, смуглые, черноволосые и черноглазые, с распущенными волосами и длинными косами, в косынках или без, с нитями стеклянных бус и звенящих монист на груди. Седые морщинистые старухи с отвислой грудью смотрели на непрошеных гостей настороженно, зато молодые, среди которых оказалось на удивление много красавиц, глазели с нескрываемым любопытством. Тут же бегали босоногие чумазые ребятишки, пахло лошадьми и костром.
Но вот от группы стоящих отдельно мужчин с важным видом отделился упитанный немолодой цыган и подошел к Демидову.
- Цыганский барон, - шепнул Загряжский Елене. - Он у них самый главный.
-Вот как? Переодеть его как Демидова, и вылитый энский купец первой гильдии! - вскинув глаза на князя, улыбнулась Артемьева. В ответ он коротко рассмеялся, и в уголках его глаз разбежались лучами тонкие морщинки. Елена задержала взгляд на его лицо, насколько это позволяли приличия.
Демидову поднесли рюмку, которую он быстро опрокинул в рот, крякнув от удовольствия. Все враз повеселели, и хозяева, и гости. Зазвучала гитара, полилась песня. Кто-то протянул гитару Сергею Сергеевичу, и тот запел, надрывно, по-цыгански страстно, так, что за душу брало. Стянув шали с плеч, молодые цыганки пустились в пляс, приглашая всех. Барышни, из тех, что посмелее, откликнулись, другие кинулись к цыганкам-ворожкам узнавать свою судьбу. Мужчины делали вид, что им знать о том неинтересно, но если дамы настаивают…Дамы, разумеется, настаивали.
-Не желаете ли к гадалке? - спросил Георгий Александрович у Елены с самым серьезным видом.
-Не уверена, что хочу знать свое будущее, - ответила она, вздохнув.
- Отчего же? Страшитесь?
- Немного. - Она помолчала, а потом вдруг сказала: - А хотите, я спою?..
- С удовольствием послушаю, - с легким поклоном заверил Загряжский.
- В таком случае, вас не затруднит взять у них гитару?
Поручик скоро принес Елене Петровне гитару, кто-то из цыган отдал барышне старый стул с наброшенной на него шалью. Артемьева села и начала бережно перебирать струны, настраиваясь. Потом она бросила быстрый взгляд на поручика и, покраснев, тотчас отвела его. А потом запела, сначала негромко, смущаясь зрителей, но с каждой строкой романса голос ее креп и звучал все увереннее.
Не прогоняй меня, не говори: «Постыла!»
Тебе сейчас кажусь унылой и смешной…
Ах, было время - я, безумная, любила,
Была твоею я и телом, и душой…

- Vous l'avez écrit vous-même? (Вы это сама написали? (фр.)) – тихо спросил Загряжский после того, как стихли адресованные Елене Петровне аплодисменты.
Она удивленно вскинула на него глаза (уж не шутит ли он?) и, перейдя на французский, так же тихо ответила:
- Oui…Je ne sais pas pourquoi, ne me demandez pas (Да…Я не знаю зачем,не спрашивайте меня)…
– Пели вы, Елена Петровна, потрясающе! – прибавил князь уже по-русски и, как показалось барышне, искренне.
- Благодарю, Георгий Александрович, – зарделась Артемьева, тотчас вставая со стула и быстро оправляя платье. – Моя мать прекрасно пела, и нас с сестрой учила этому. Хотя до маменькиного таланта нам обеим далеко, и поэтому пою я редко, - призналась она и виновато улыбнулась.
Он тоже улыбнулся. Тепло и открыто, как хорошей знакомой. И тотчас поинтересовался:
- Теперь гадать пойдете или проводить вас к отцу?
- Вернемся лучше в дом,- попросила она и подала ему руку. – Не хочу больше оставаться здесь. Устала…шумно и беспокойно здесь…
- Как скажете, - учтиво ответил князь и напомнил: - Вы обещали мне два танца, сударыня. Отказа не приму, и не надейтесь, - пошутил он.
– И не подумаю отказаться, ваше сиятельство, - в том же шутливом тоне продолжила Елена Петровна. – Остается надеяться, что вы не отдавите мне ноги.
- Я постараюсь, - заверил ее Загряжский. И на этот раз он был серьезен.
- Я вам верю, - сказала она. - Идемте же!
- И прекратите уже меня титуловать. Георгий Александрович будет вполне достаточно, а лучше Жорж,-он улыбнулся весело и открыто.
- Хорошо, - ответила она. И усмехнулась.

От предстоящего бала Елена Петровна, признаться, ничего не ожидала, поэтому совершенно не волновалась. Те времена, когда она в сиянии юной красоты готовилась к своему первому балу и переживала не только за бальный туалет и все остальное, что к нему прилагалось в обязательном порядке, но и за то, станут ли ее приглашать, или она так и останется стоять рядом с маменькой, давно прошли. Балы в Энске устраивались по случаю, и чаще всего они были откровенно скучны, поскольку танцующих кавалеров на всех особ женского пола не хватало. И такое положение дел менялось лишь, когда в городе на зиму оставались квартировать военные. Тогда все дамы были нарасхват, даже те, что не отличались красотой и свежестью.
Но, думая о бале в доме Мещерских, Елена Петровна надеялась, что умница Долли устроила все наилучшим образом: насколько она знала, среди приглашенных будут представители несколько аристократических фамилий, люди из высшего петербургского общества.
Пока Глаша укладывал ей волосы в бальную прическу, Елена думала о Жорже. Танцевать с ним, наверное, будет приятно, решила она, – он, несмотря на возраст, строен и ловок, а, кроме того, весьма приятен в общении. Одно это делает этот бал вполне сносным.
Глаша, наконец, завила последний локон барышне и помогла надеть ей платье. Перчатки выбивались из наряда, но Елена Петровна сочла, что так даже лучше.
Когда она, шелестя платьем, вошла в бальную залу под руку с Петром Николаевичем, там уже было довольно много гостей. У накрытого стола Елена заметила Докки и Нину Чарскую, обе выглядели настоящими красавицами.

Появление поручика Загряжского в буфетной вызвало некоторое оживление среди находившихся там барышень. Поручик уделил внимание каждой из них. И хотя это была обычная учтивость, принятая в дворянской среде, дамы были польщены. Его любезности не казались преувеличенными, а желание танцевать, а не подпирать стену бальной залы, отпуская ироничные комментарии в адрес танцующих пар, выглядело особенно похвальным. «Да, - вынуждена была признать Елена Петровна, глядя на Жоржа и чувствуя какое-то непонятное волнение в груди, - такие люди как он, кажется, одним своим приходом несут радость… И как ему только удается это? »
– Елена Петровна, за мной вальс и мазурка, если не возражаете, – напомнил он.
– Разумеется. – Елена вписала его имя и номер танца в бальную книжечку и тотчас спрятала ее обратно.
– Угостить вас чем-нибудь? – спросил он.
Елена взглянула на графиню Аристову, которая все еще держала в руке бокал с шампанским.
– Пожалуй, я бы выпила немного шампанского, - ответила она. – Здесь жарко…
Ей принесли бокал, и она сделала глоток. Шампанское неожиданно оказалось обжигающе холодным, так, что Елена едва не закашлялась и с трудом привела дыхание в порядок. Лицо ее от выпитого разрумянилось, а глаза приобрели красивый блеск.
Елена сделала еще два глотка и поставила бокал на стол, почувствовав, что больше нельзя – иначе будет кружиться голова в танце.
- Прекрасное шампанское, - сказала она с чувством. - Кстати, Докки, ты должна мне рассказать…
- Что именно? – спросила графиня, непонимающе глядя на нее.
- Каково это было – танцевать котильон с Георгием Александровичем в Петербурге? - спросила Елена.
Взгляд ее в этот момент был обращен не на графиню, а на Загряжского.

-
– А ты уже замирала душой вот так, с кем-то? – не удержалась от вопроса Елена.
– Нет, – покачала головой Докки. – Пока нет.
- Вот как! - ответила Елена, покачав головой, и с вызовом посмотрела на Евдокию Ильиничну. – Ты говоришь сейчас со мной, словно директриса гимназии! Вроде бы все правильно, но … - она на минуту запнулась, - несколько запоздало учить. Со мной все это уже было, поверь. И замирание сердца, и дрожь в теле, и головокружение, как от выпитого бокала шампанского. Ощущение счастья. И все это при виде одного-единственного мужчины, который на деле оказался не тем, кем хотел казаться. Но танцор он был прекрасный. – Она усмехнулась. – Прости, Докки, не знаю, зачем я это сказала… Ты ведь не могла этого знать…
Сказав это, Елена Петровна быстрым шагом вышла из буфетной и бросилась искать отца. В глазах у нее стояли слезы. Хотелось тотчас сбежать и из бальной залы, и из дома Мещерских.

– Елена Петровна, что с вами? Вам нехорошо? Может быть воды? – голос Загряжского слышался словно издалека, хотя он стоял рядом и даже взял ее за руку.
- Ничего не нужно, благодарю, Жорж, со мной уже все хорошо, - ответила она, быстро сморгнув слезу, и немного досадуя, что поручик застал ее в таком состоянии. «Боже мой, какой дурочкой я сейчас, должно быть, выгляжу в его глазах!»
Он все еще удерживал ее руку в своей крепкой ладони, и она чувствовала тепло, проникавшее через пальцы, и боялась пошевелить ими, чтобы это приятное тепло никуда не исчезло.
Бальная зала была полна нарядных гостей. Но вот грянули первые такты музыки, и пары танцующих вышли в середину залы, именинница, разумеется, шла первой под руку с князем Трубецким.
К удивлению Елены, вместо полонеза, открывающего бал, музыканты заиграли вальс.
- Или, хотите, пройдем на воздух? – спросил в этот момент Загряжский.
– Нет. – Она покачала головой и улыбнулась. - Я, кажется, обещала вам вальс, поручик. И не собираюсь отказываться от своих обещаний. Так как? Вы готовы закружить меня в вальсе?

Вальсировал он, в самом деле, блестяще. Так, что скоро у Елены Петровны начала кружиться голова, но сказать об этом Жоржу она не решилась, и взамен произносила по-французски: « Encore… Encore…»* .
– В два такта или в три?
- В два!
- Не слишком быстро, вы не устали? – спросил он, с улыбкой глядя на партнершу. Они сделали уже три круга по зале.
- Нисколько! – Ей было весело.
Они скользили по паркету между пар легко и изящно, словно танцевали вместе уже сотню раз. Взгляды их, устремленные друг на друга, будто говорили: ну же, смотрите, как это хорошо выходит у нас!
– Надеюсь, мое умение вальсировать вас не разочаровало? – спросил поручик, когда танец закончился.
- Скорее, наоборот,- ответила она, запыхавшись.- Merci, monsieur**.
– Елена Петровна, благодарю за танец. – Загряжский поцеловал пальцы Элен. – Вас проводить к отцу, в буфетную или на воздух?
- К отцу, - попросила она и улыбнулась. – Он должен мне танец.
- Как скажете. – Жорж поклонился и повел ее к Петру Николаевичу, который все это время стоял у стены рядом с генералом.

*Encore (фр) - Еще.
** Merci, monsieur (фр). - благодарю, сударь