Карта ролевой игры "Школа магии: посвящение"

Старавшийся все занятие Кайл, не выдерживает и выходит из душной аудитории. Уйти следом нет возможности.
Фредерика сосредотачивается на монетке. Металл движется к ней. С легкой улыбкой выжигаю на пути монеты дыру в столе. Она падает, звоном отзываясь на каменном полу.
Племянница растерянно смотрит и на секунду хочется прижать ее сердцу, попытаться успокоить, но выбор уже сделан. Она поднимает монетку потоком воздуха и ловит в ладонь. Киваю, признавая победу, жечь руку ребенку слишком.

Звонок возвращает всех к исходной позиции и наконец позволяет утомленным студентам и преподавателям выдохнуть спокойно.
Прохлада коридора обнимает мягко, мысли заняты сыном и племянницей, подарок для которой лежит в кабинете.

Удаляюсь на прогулку в реал, Фреда, именинница, надеюсь, позже мы прогуляемся с тобой.

Вечер мягко опустился на землю, шелестит желтеющими листьями. Ветер перебирает бумаги на столе, рвется дальше, ласкаясь к легкой ткани платья. Простое, темно-красного цвета с длинными рукавами, крошечные пуговки на спине застегивает Кайл. Волосы удерживает бабушкина заколка с крупным алмазом.
- Спасибо. Оставлю тебя на несколько минут, хочу увидеться с Фредерикой до праздника. Не жди меня.
- Хорошо.
В последний раз поправляю идеально завязанный галстук-бабочку и выхожу из кабинета. В руках неизменный веер и узкий футляр, перевязанный серебристой лентой.
С племянницей сталкиваюсь почти на выходе, в толпе торопящихся студентов.
- Прелестно выглядишь, Фредерика. Счастье тебе к лицу.
Девушка смущается и улыбается, заправляя прядь волос за ухо.
- Хочу поговорить с тобой наедине. Уделишь пару минут? - жестом указываю на уходящий вглубь школы коридор.

- Я не могу уехать без сына, - с сожалением, но твердо качаю головой. - И не хочу, чтобы разговор слышал водитель, даже если он надежнее личной королевской гвардии в полном составе.
Мар волнуется. Не нужно многого, чтобы понять, что чувствует родитель, когда ребенок задерживается. Но отступить тоже не выход.
- Старый иллюзорный кабинет? Туда давно никто не ходит.
Племянница кивает и торопится. Это все, что нужно. Сразу за открытой дверью - королевство иллюзии. Кривые зеркала, метры блестящей ткани, старые витые рамы, ведущие в никуда двери и разномастное конфетти.
- Я хотела сказать, что сегодня ты должна провести так, будто это твой последний день. И это не только пафосная речь, но желание родителя. Сила может оказаться слишком большой, но я верю, что ты справишься. Подарок от нашей семьи. Ты сможешь спрятать в нем часть себя. Не важной какую силу получишь и какого объема, просто знай, что если ее станет через край - есть куда ее направить.
Протягиваю футляр. В нем тонкой цепочкой платиновый браслет с пустым медальоном. Рисунок проявится, когда девочка обретет свою силу. Символ одной из стихий.
Внезапный порыв ветра кружит ткани вокруг, путая, сбивая. Загораживаю девочку собой, но ветер слишком сильный, теснит в сторону. Фредерика слишком растеряна, чтобы воспользоваться магией. Но как только она поднимает руки - все стихает, ткань падает и мы оказываемся на распутье школьных коридоров. Но они темные и узкие, с редкими факелами на стенах.
Нахожу ладошку Фредерики, тонкие пальчики подрагивают. Сжимаю крепче в попытке подбодрить.
- Школа старая. И этого нет на планах, - не хочу напугать, но и оставлять в неведении тоже. - Я не знаю какой из коридоров - выход.

- Хотелось бы в это верить, милая. Но в иллюзиях я не сильна. Мой муж - был. Любил всю эту мишуру. Видимо, это его прощальный подарок. Пойдем, где-то должен быть выход.
Слова об отце бесхитростно призваны манипулировать. И почти сдаюсь. Кайл попадет в такую же ситуацию, когда иного выбора нет. Только идти вперед, в ловушку. Что если просто сломать все. Отправить к праотцам и позволить детям быть детьми? Они не должны расплачиваться за ошибки родителей. Легко принимать решения, когда они не каются твоего ребенка.
Первые три коридора оказываются тупиками. Огонь в факелах не поддается мне. Иллюзия Доминика устойчива к любому проявлению магии.
- Мы успеем. Даже почти вовремя. Твой папа попытается оторвать голову мне, так что ты будешь в безопасности, - немного нервный смешок, скрывающий дрожь в голосе. Больше не могу мучить ее.
Последний, нужный коридор. Тот же ветер и шелест ткани. Мы снова в кабинете. Невысказанное "прости" оседает на губах.
- Теперь поторопимся?
В дверях нас встречает Кайл:
- Дядя уже беспокоится. Где вы пропадали? - сын предлагает руки мне и Фредерике.
- Маленькие женские секреты.
Машина, приехавшая за имениницей подбирает нас и везет к празднику и злому Мару. В салоне напряженная тишина. Опускаю руку на пальцы племянницы, пытаясь молча сказать: все будет хорошо.

Его слова больно бьют. Они ожидаемы и обоснованы. Только это помогает поднять выше голову и удержать слезы. И рука сына плече. Боюсь за него. Он беспомощен против магии. Что они могут с ним сделать? Вряд ли Мар пощадит его. Или Селия. Пальцы сильнее сжимаются на ткани пиджака. Холодное "Должна", обращенное на отца, прерывает Кайя, утаскивая сторону, Кайл идет следом, не отпуская. Опереться на его поддержку и привычно перевести тему, отшутиться на счет платья, оставить в стороне раздробленную душу, чтобы позже склеить заново.

- Все в порядке, дорогой. Я просто не могу припомнить, почему все еще пытаюсь наставить на путь истинный этих недомагов.
Бокал шампанского быстро и незаметно пустеет, за ним следует второй. Совершенно неприемлемое желание напиться уходит после третьего и осторожного "Мам" от Кайла. Кладу руку на плечо и обещаю рассказать все позже.
Незаметно шутки о платье младшей перерастают во все более серьезный разговор. Постепенно смещаемся в один из дальних шатров, не желая, чтобы слышали остальные. Сын тенью следует за нами, не оставляя, сдерживая недовольство неведением.
- Почему это, Кайя? - янтарный виски сменяет шампанское и звенит кубиками о стенки стакана.

Кайл оставляет нас тихо, почти незаметно. Сестра прячется за бутылкой, а я не имею права раскрывать ее секрет. Несколько минут проходят в молчании.
Виски крепок после шампанского, вкус резкий, приводящий в чувство. Справившись с собой, Кайя надевает перчатки. Ни следа произнесенных слов. Только киваю, обещая, что от меня никто не услышит их повторения.
Оптимистичный тост за худшие времена прерывает Колин. Является с дарами, что уменьшает риск быть наказанным. Милостиво пропускаю мимо ушей фамильярдность.

Шампанское на вкус странное. Виню во всем выпитый виски. Сердце ускоряет бег, мысли окутывает мягкий туман. В идее потанцевать со студентом в цветочных шортах уже нет ничего предостерегающего.
Искры, рассыпавшиеся, под кожей от его прикосновения напоминают об уроке, когда реакция на мальчишку вышла из-под контроля. Почему? Кто же ты такой, таинственный, но шалопаистый, любимчик Тамерлана Озая?
Вложить ладонь в его, чтобы почувствовать пламя, знакомое, родное, бесконечно дорогое. Но понять откуда оно знакомо, не дает его рука на талии, притягивающая опасно близко к огню.
Выровнять спину, поддерживать хотя бы видимость контроля, когда становится легко парить над землей, считая шаги.
- Я тебе нравлюсь? - вопрос застает врасплох, первые пару мгновений осознаю наличие, после пытаюсь придумать ответ, но правда вырывается сама собой:
- Ты находчивый студент. Мне это нравится. Но почему ты жжешься?

Осторожный поцелуй огненным узором расцветает на щеке. Остатки здравого смысла фиксируют лишь то как комфортно в его объятиях, напрочь игнорируя обстановку вокруг. Колин задает вопросы. Много и на которые не могу ответить. Ответы хотелось бы знать и самой. На плече удобно, кожа больше не жалит, а греет, проникая иголочками. Спокойно, как в руках Кайла.
Слишком поздно замечаю отца. Против его приказа протестует каждая клеточка. Не отпущу. Но отец упрям. Колин ловит трость и плавит наконечник. Не сдерживаю пораженного вздоха: металл.
Туман в голове рассеивается, а сердце возвращается к привычному ритму, покой растекается по венам. Осознание приходит немедленно: опоил. Зельем правды. От бессмысленной ярости белеет перед глазами. Позабытый веер делает несколько взмахов. Успокоиться. Увести скандал подальше от любопытных глаз. Не портить праздник.
Кайл появляется рядом, стеной стоит, опаляя гневным взглядом Колина, беру его за руку, успокаивающе сжимая ладонь. Все в порядке. Теперь, когда он рядом, в порядке.
- Отец, пришло время вам рассказать все. Но не здесь, - перехватываю руку Колина, заряд уже не вызывает дискомфорта, а тянет к себе.
- И не сейчас. Когда придет время, - отец разворачивается и уходит, бросая через плечо - А пока спите спокойно и вообще забудьте последний час. Колин, мы уходим.
Я понимаю, что готова на убийство. Больше чем когда либо. Но одна не справлюсь. От досады лишь поджимаю губы. Опустевшая без ладони Колина рука бессильно падает вдоль тела.
- Доброй ночи, мистер Озая и мистер Шэдоу.
Оборачиваюсь к сыну. Его за плечо дергает Малика. Вспоминаю, что вечер должен быть веселым. Хотя бы для кого-то.
- Иди танцевать, - с улыбкой отпускаю Кайла, сама возвращаюсь к Кайе. Мое место занял Мар. Стоит огромных усилий не сесть рядом. Отравленный бокал стоит на прежнем месте, но в его руках мой стакан с виски.

Шарады отбирают у меня компанию. Даже Кайя сдается и подходит ближе, усмехаясь внезапному театральному таланту детей. Колин неизвестно как возвращается, неужели отец отпустил. Или скорее уж он сбежал от пристального надзора. Горькая улыбка трогает губы, горячность ранних лет всегда умилительна. Желание вытрясти из него душу, разобрать на мельчайшие детали приходится подавить. Колин обладает магией, которую больше не берут в расчет. Это означает, что Кайл имеет все больше шансов. Но..
Кто же вы, мистер Колин Шэдоу?
Кайл смеется и намеренно тянет с отгадками. Малика рядом с ним не кажется больше такой раздражающей. Виски все же действует, несколько притупляя обычную подозрительность, направляя больше на сомнительные размышления. На такие как поиски ответа на вопрос: простит ли Мар? Или зачем взрослые играют в детские игры? Или почему в тот день я позволила отцу забрать его у меня?

Светает. Первые рассветные лучи падают на узкую больничную койку, высвечивая спутанные темные волосы и побледневшее от боли лицо. Тонкие пальцы до хруста впиваются в перекладины кровати, сорванный крик разносится над белой шапочкой акушера.
- Еще немного. Тужьтесь. Дышите.
Профессионально холодный голос не успокаивает, но силы на исходе, а действительность плывет перед глазами. Страшно потерять сознание раньше. Страшно взглянуть на крошечное тельце позже. Страшно умереть, не отдав жизнь. Страшно остаться одной.
Но я одна.
Ребенок мертв. Мне сообщают об этом сразу, как только прихожу в себя. Слезы беззвучно катятся по щекам, выплескивая горечь и боль. Не успела подержать на руках.

Сейчас слез нет, все они остались там, в безликой палате клиники. Только сердце бьется быстро, лед в стакане испаряется вместе с виски. Спасительный веер и острые края. Провести по лезвию, напомнить себе, где нахожусь. Отложить на потом вопрос: почему я вспоминаю именно сейчас.
Не замечаю, как Мар подходит. Близкая энергия будит от воспоминаний, заменяя их настоящим. Не останавливаю, когда мой бокал оказывается в его руке.

- Всякое шампанское испортится, если добавить в него зелье правды, - только теперь поднимаю глаза, крепче сжимаю веер, не чувствуя как капля крови стекает по лезвию. - Колин. Хотел узнать почему его тянет ко мне. Очевидно, такая причина как мое природное обаяние его не устраивает.

*реал

Вечер

Возможность воспользоваться действием зелья манит не хуже сваренной двадцать лет назад амортензии. Но только упрямо стискиваю зубы, чтобы не спросить ничего.
Пожать плечами на предложение запустить фонарик. Равновесие хрупко, боязно нарушить. Белая ткань платка негласно символизирует перемирие. Даже если оно недолгое и в честь праздника.
Мар остается легким, смешливым, не прогибается под чужой стихией. Он просто закрывает глаза, отбрасывая. Вероятно это зелье, оно мутит рассудок, сбивает сердце.
Пальцам тепло в кармане, в его ладони. Второй рукой приподнимаю юбку, чтобы не цеплялась за острые носы бежевых туфель. Шутка о сыне раздражает, но Мар отделывается болезненным щипком под ребрами. Бесящий его с детства: вроде маленькая, а больно.
Чтобы взять фонарик нужно освободить руки. Веер провисает на цепочке, платок остается в кармане. Пальцы сталкиваются на тонкой проволоке, едва не разрывая тонкую бумагу. Огонь разгорается и теплый воздух толкается вверх, к десяткам своих товарищей. Отпускаю фонарик, наивно надеясь, что с ним в небо улетят все проблемы. Делаю крошечный шажок ближе, прислоняясь виском к плечу, шепот теряется в восторженном гуле гостей:
- Прости.

Вечер

Последний фонарик уже превращается в мерцающую звезду, когда Кайл находит меня. Осторожно возвращаюсь в его руки, прощаясь с Маром. Большая ладонь падает, цепляя мелкие пуговки.
- Доброй ночи, милый, я сама, - отпускаю сына спать. Кайл послушно кивает и уходит. Его шаги еще долго отражаются от стен дома Металла.
Поднимаясь к себе, тушу последние свечи в коридорах. За дверью спальни на ковер падает веер, раскрываясь на половину. Ткань платья вспыхивает в момент и осыпается пеплом. Счастливый вздох, когда босые ступни касаются мягкого ворса. Туфли остаются лежать, пряча под каблуком вынутую из волос заколку.
Мягкие простыни ласково обнимают, приглашая в свое спящее королевство.

Утро
Напрасно потраченное время на поездку к отцу. Он успел исчезнуть из дому к моему приезду. Глухое раздражение, привычно подавленное, замененное вежливой улыбкой и вопросом: не покинули еще мисс Озая дом. Оказалось, что Кайя ушла несколько минут назад, почти сразу за господином Шэдоу. Суженные глаза и короткое "спасибо".
Привычку рубить с плеча удается контролировать, поэтому гора бумаг в кабинете подвергается тщательному пересмотру.
Когда жалуют не званные гости с красными платками в петлицах, остается только подняться и пойти следом, не позволяя страху за сына проявиться.

Холод сковывает. Чужой, отталкивающий. Сжимается вокруг. Трудно дышать и слезятся глаза. Но Кайл видит. Нельзя показать слабость. Как и любому другому студенту. Потому только считать удары сердца и благодарить, что не заморозили с опущенной головой. Не позволять магии вырваться, чтобы растопить лед. Если только совсем немного, чтобы сжать пальцы в кулак.