Карта ролевой игры "Все тайны Виктории"

Всего два слова, сорвавшиеся с губ Миранды - "как скажешь" - грань, переступив через которую, и Ной, и она потеряли возможность вернуться обратно. Ко лжи о том, что они не хотят друг друга, и что всё случившееся между ними можно забыть, просто вычеркнув из жизни. Роксбургу было физически необходимо это согласие. Подчинение, сквозящее в "как скажешь" Миранды. Он хотел подчинить её себе, но не ломая и навязывая свою волю, а давая понять, что их желания совпадают. И в этом совпадении - всё, к чему они так долго стремились и чего хотели. Оба.
Слизывая капельку крови с губы, смешивая с нею вкус поцелуя Миранды, Ной доходит до той точки невозврата, которой всегда хотел достичь. Чтобы Мира поняла, кому она принадлежит сегодня, сейчас и навсегда.
Навсегда. Какое неправильно слово для Ноя Роксбурга. Неправильное когда-то, и кажущееся закономерным сейчас. Как быстро он готов поменяться, если есть, ради кого. Одежда, как самая невыносимая из преград... Её нужно сорвать, уничтожить, как они уже уничтожили те преграды, что были между ними раньше. С той лишь разницей, что те препятствия были гораздо более ощутимыми, чем ткань джинсов или футболки. Оттого и футболка, и шорты, и трусики кажутся настолько ненавистными сейчас. Досадная помеха, которую нужно изничтожить немедля. Но как это сделать, когда сгораешь в преисподней? И всё от жара её поцелуев, что дарят губы, пускаясь в путешествие по телу Ноя.
Стоп. Не думать о том, что кого-то она ласкала также.
Вычеркнуть эти мысли, как они оба вычеркнули остальной мир, в который им рано или поздно придётся вернуться. Иначе, Роксбург просто сорвётся, а он хочет сделать всё правильно. По крайней мере, попытаться.

Его не нужно просить дважды. Его вообще не нужно просить. Потому что терпение, которое Роксбург сдерживал на тонкой грани, уже слетело ко всем чертям. Она просит сделать хоть что-нибудь? Он готов сделать для неё всё. Но в нём всегда будет жив эгоист. Потому что Ной не готов... Ни делить её с другими, ни отказаться от желания сплетать её удовольствие со своим. Так тесно, что они оба не будут знать, где начинается одно и заканчивается другое.
Грубо дёрнув её к себе, Роксбург тем самым желает показать, как сильно он её хочет. Неотвратимо. Как то, что он будет делать с Мирандой через секунду, вторую, третью... Дьявол и Преисподняя! Разве можно выдержать дольше, чем он уже выдержал?
Впившись жёстким поцелуем в губы девушки, Ной по-хозяйски раздвинул их языком, оказываясь в сладкой глубине её рта. Теперь Миранда на спине, а Роксбург на ней, удерживает вес тела на руках, и в то же время вжимается в тело девушки как можно сильнее, чтобы она почувствовала его возбуждение и боль, которую он испытывал от невозможности обладать ею. В его движениях больше нет сдержанности. И в том, как он срывает с Миранды шорты и бельё, и в том, как широко разводит её ноги, на секунду замирая и глядя на то, какая она влажная и безупречная... Только для него одного. С силой сжимает ладонями её бёдра, раскрывая их для себя. И прежде, чем начать ласкать её языком, бросает быстрый взгляд на лицо Миранды. Её затуманенные желанием глаза, приоткрытые губы, с которых срывается жадное дыхание - это то, что он хочет запомнить навсегда.
От первого прикосновения языка к её лону хочется стонать, но Роксбург сдерживается. Идеальный вкус. Такой, который он представлял себе до чёрточки. Пальцы оставляют следы на нежной коже, когда он сдавливает бёдра сильнее, начиная ласкать Миранду языком. Ударяя по клитору или медленно обводя его и сходя с ума от безупречного вкуса. Она очень мокрая, истекает под ним, ёрзая на песке, словно для неё это что-то новое и неизведанное. И Ною хочется верить в то, что он - первый кто дарит Миранде такие ласки.
Сколько он сможет сдерживаться? Мгновение? Два? Три? Сколько угодно, лишь бы слышать и дальше её стоны, лишь бы пробовать её на вкус снова и снова, то погружая язык в лоно, то невесомо лаская им клитор. Пусть она выкрикивает его имя, умоляя продолжать и остановиться. Сегодня он хочет слышать только этот звук.
Своё имя, как мольбу. Своё имя, как проклятие. Своё имя...
Выдерживать и дальше эту пытку больше нет сил. Ной снова оказывается лежащим на Миранде, лихорадочно расстёгивая ширинку джинсов и впиваясь поцелуем в губы девушки, которые она только что прикусывала, чтобы сдержать крики наслаждения. Глупая. Когда она под ним, она должна кричать, потому что он хочет этого. Но сейчас, когда он жадно и глубоко целует её, делясь с Мирой её же собственным вкусом, мысли об этом исчезают.
Он врывается в неё сразу на всю длину, грубо, бесцеремонно, как наказание за то, что её брали до него другие. И наказывает сам себя, понимая, что он жестоко ошибался. Он первый у неё. Первый, который надеется стать единственным.
Замерев на секунду, не желая признавать своё поражение, Роксбург ловит взгляд Миранды и шепчет едва слышно:
- Прости.
И снова игра контрастов диктует свои правила. Распутные, порочные, привычные правила. Потому что он хочет чего-то животного и одновременно нежного. Того, что он испытывал по отношению к этой женщине, и что хочет испытывать вновь и вновь. Вместе с коротким "прости", сорвавшимся с его губ, Ной произносит хриплым шёпотом, выдыхая в губы Миры:
- И попроси меня тебя трахнуть.

Ной чувствует себя чёртовым сукиным сыном, который заставил невинную девушку просить оттрахать её, но это так порочно, так сладко и так нужно, что возможное раскаяние исчезает, заместившись почти болезненным предвкушением. Услышать слова, сорвавшиеся выдохом с её губ, сцеловать их, забрав себе и сделав своей частью, - то, к чему он будет стремиться сегодня раз за разом, пока на это будет хватать сил.

- Двумя? Я готов повторить. Прости.
Провести языком по пересохшим губам, хотя бы отчасти затмив вкусом Миранды тот жар, что сейчас плотно охватывает его член. Отвлечься на поцелуй, чтобы только не взорваться раньше времени от того, какая она узкая и горячая. И ждать, когда же она произнесёт те слова, что воспламенят его кровь ещё сильнее. Хотя, пожалуй, сильнее просто невозможно. Однако он готов познать, есть ли предел у того желания, что выжигает их обоих изнутри.

Она должна была понимать, какого зверя могут разбудить эти слова. Совсем не таким должен быть её первый раз. Нежным и медленным, осторожным и неспешным. Другим. Но Роксбург не может быть ни медленным, ни нежным. Только не сегодня. Только не сейчас, когда он хочет взять Миранду грубо и быстро. Снова и снова насаживая на себя до предела, чтобы она хотела отстраниться, чтобы она кричала от сладкой боли, когда он будет до яростного сумасшествия вбиваться в неё. Подчиняя её себе, оставляя на нежной коже синяки. Следы того, что она принадлежит ему одному.
И за это он уже попросил прощения авансом.
Выйдя из Миранды - хотя один Господь ведает, как ему всё же удалось это сделать, не сорвавшись сразу же на безумный трах, - Ной перевернул девушку на живот и потянул её за волосы на себя, заставляя приподняться. Ворвался в её лоно резко, быстро, глубоко и грубо... Пожалуй, он был слишком самоуверен, считая, что может контролировать себя. Не может. Ни у него, ни у Миранды нет на это ни единого шанса.
- Ты сама попросила, - последним выдохом с губ, прежде, чем он начинает вбиваться в её тело. Раз за разом, на полную глубину, не слыша, что звучит в её криках - мольба остановиться или беспорядочно слетающие в рассветный сумрак просьбы продолжать. Ему нет до этого никакого дела. Не сейчас.
Она может кричать только от наслаждения - Ной не допускает иных мыслей на этот счёт. Пусть это наслаждение болезненное, острое, на грани с болью - Миранда может кричать только от удовольствия.
- Ласкай себя, - приказ-просьба, срывающаяся с губ приглушённым рыком. - Я хочу, чтобы ты кончала, когда я тебя трахаю.
Теперь ему остаётся только выдержать новое испытание. Потянуть её за волосы, заставляя запрокинуть голову, прикусить нежную кожу шеи, зализав место укуса языком. Почти грубо оттолкнуть от себя, чтобы нажать на лопатки в жесте, желающем подчинить. Она должна подчиняться ему. Хотя бы сейчас и здесь. Хотя бы в этот раз. И неважно, что будет после.
Роксбург ощущает, как пальцы Миранды двигаются на клиторе, лаская его. Они задевают его член, вбивающийся в лоно раз за разом, и это окончательно уничтожает остатки разума.
- Кончай, девочка моя... Я так долго не выдержу.
Он сам не знает, что звучит в её криках, но понимает, что желает слышать их снова. Сейчас, сегодня, завтра, через год, три, пять... Её крики, звучащие для него одного. Рождённые его движениями. Крики его женщины. Наслаждения и сладкой боли, которые ей подарит только он.

Крики Миранды, плеск волн, - или этот влажный, сводящий с ума звук доносится не от залива? - движения Ноя сплетаются в одно. Безумие. Жаркое, жадное и сладостное до боли. Он никогда и никого не хотел так сильно, как сейчас хочет Миру. До сих пор, несмотря на то, что обладает ею. Берёт. Да, берёт, и Роксбургу до одури нравится это слово. Как печать, клеймо, тавро на ней и на всём его существе.
"Моя!" - это слово пульсом бьётся в висках в ответ на каждый его выпад и на каждое движение Миранды. Она не пытается отстраниться, хотя он слишком глубоко. Скорее всего, она испытывает боль, но Ной надеется, что он сможет доставить Миранде такое удовольствие, которой вытеснит эти ощущения. Для боли - сладкой и необходимой им обоим - ещё будет время. Как и для многого другого, чему он научит Миранду. Постепенно, растягивая эти моменты до бесконечности. Не торопясь познать все грани наслаждения, просто зная, что им предстоит так много.
Пока же он почти не слышит ничего в череде тех звуков, что окружают его. Лишь только несколько слов, слетевших с губ Миранды.
Ещё, умоляю, быстрее...
Это тоже оттенок контраста, который затмевает собой те слова, что ему услужливо подбрасывала память. Те, которые он думал, что не сможет забыть. Стоит притвориться, что он их помнит, чтобы снова выбивать из Миранды крики ударами бёдер...
Умоляю.
Это так сладко, что Ною кажется, будто от одного только этого слова он испытывает острую боль, приносящую наслаждение. Он чувствует, как она кончает, сжимая его собой. Такая влажная, истекающая, только его... Сорвавшееся с губ Миранды, его имя срывает все тормоза, которых и без того не было. Она почти что падает, а он вжимает её собой в песок, продолжая яростно трахать. Вдалбливаться в лоно, которое совсем недавно было до боли узким, и которое он растянул собой. А после наполнил, изливаясь в Миру, с силой сжимая её бёдра пальцами, не сдерживая стона-рыка, срывающегося с губ.
Воздуха вокруг не было, но существовать в этом вакууме Ной Роксбург готов был вечность. Устроившись на песке рядом с Мирандой, он по-хозяйски притянул её к себе, стараясь совладать с тяжёлым дыханием, с хрипом вырывающимся из его груди. Бесконечно бережно отведя прилипшие прядки волос с лица девушки, словно желая этой нежностью загладить свою вину за то, как грубо он её взял, Роксбург тихо рассмеялся, чувствуя себя полностью свободным в этот момент:
- Я говорил тебе, что не приемлю никаких очередей и всегда оказываюсь первым? Даже если не говорил, думаю, что ты это уже поняла.

- Это я уже понял. Что мне с тобой повезло, - уточнил Роксбург на всякий случай, не желая распространяться на тему очередей и толп. Если ей не понятно, что никаких очередей и толп возле неё больше нет и быть не может, значит, придётся дать ей это понять. Всеми возможными способами. Пока он не вытрахает из неё подобную дурость. Им ещё много предстояло обсудить, возможно, в результате этих "обсуждений" в Ноя прилетит ещё несколько стаканов, но скорее всего, кончится тем, что он попробует Миранду везде.
От этих мыслей член снова стал каменным, и Роксбург попытался начать размышлять о чём-нибудь не столь возбуждающем. Хотя, мысли его так или иначе крутились вокруг секса. Да, он хотел свою женщину, но имел на это полное право.

Приподнявшись на локтях, Ной, прищурившись, посмотрел на Миранду, стараясь не улыбаться. Она была до безумия соблазнительной, и в голове Роксбурга мелькнула мысль о том, что как бы ни сложились дальше их жизни, он навсегда запомнит Миру именно такой: с растрепавшимися волосами, женщину, которую он только что оттрахал и которая сама просила его об этом. Говорящую ему по-итальянски о том, что он сам хотел услышать от неё. Его колдовскую Миранду, которая казалась ему пришедшей в его жизнь из другого мира. Девушку-судьбу, раскрасившую бесцветное существование Ноя Роксбурга яркими красками.
- Скажи мне это. Я хочу услышать от тебя, что я буду твоим единственным.
И в этих словах не только желание, чтобы она сказала ему то, что ему необходимо, как воздух. В них ещё и потребность услышать, как она своим шёпотом или криком - чем угодно - сотрёт для него то прошлое, в котором он не был для Миранды единственным. Какая-то болезненная, обжигающая, иссушающая потребность. И в этой потребности он не боится показаться ей слабым.

Роксбург морщится при упоминании гостей. К чёрту особняк, который они, должно быть, превратили в невесть что. Пусть разрушат до основания, лишь бы дали им с Мирандой возможность не возвращаться.
- Нельзя одной фразой поднимать до небес и низвергать в преисподнюю, amore mio. Знаешь, что мне хочется сейчас с тобой сделать? Отступить от своих желаний и правил делать всё постепенно и взять тебя всеми способами, которые возможны между мужчиной и женщиной.
Роксбург притягивает Миранду к себе, укладывая сверху и зная, что она почувствует, как сильно он снова её хочет. Прогоняет настойчивые картинки, которые возникают в голове, и шепчет в приоткрытые губы Миры:
- Но ты права. Нам пора возвращаться.

Хороший секс должен быть грязным. Это Ной понял, когда в очередной раз попытался отряхнуть песок, прилипший к влажному телу. Чертовски хотелось в душ. С Мирандой. На полжизни. Или на всю оставшуюся жизнь, что предпочтительнее. Но в то же время не хотелось покидать их с Мирой убежище, в котором они укрылись ото всех. Там, где-то в другом мире, их ждали не решённые пока вопросы, новые разговоры о том, что может не понравиться обоим и просто другая вселенная, которая сейчас казалась Роксбургу чужеродной и несущей в себе угрозу.

Ной внимательно смотрит на Миранду, приподняв бровь. Он не привык ничего заслуживать, не собирается привыкать и впредь. Он требовал мало, одновременно требуя всего. Но и сам был готов дать Миранде то же самое. И если она думает, что Ной Роксбург собирается изменять своим принципам, она жестоко ошибается. У неё будет всё, что она пожелает - весь он, всё, что идёт с ним в комплекте, включая его дурной характер, всё, что бы она ни попросила... Но заслуживать взаимность Ной не будет никогда.

Роксбург и не представлял, что можно испытать столько эмоций от таких слов. Раньше, в другой жизни, где не было Миранды, эти слова, произнесённые какой-нибудь из женщин, даже имени которой он не запомнил, не вызвали бы у Ноя ничего кроме отвращения. Сейчас же он ликовал, хотя и не показывал этого. На это у них тоже будет время. И на то, чтобы сказать Мире о том, что она - его единственная женщина. Шепча эти слова и чувствуя, как она обхватывает его собой. Вбиваясь в её тело, в котором снова так хотелось оказаться.

- Неужели тебе не будет жалко моего прекрасного лица? - притворно ужаснулся Ной, стараясь не рассмеяться от картины, которая нарисовалась перед мысленным взором. - Пощади хотя бы меня.
Но Миранда не собиралась его щадить. Мало того, эта женщина, должно быть, вознамерилась свести его с ума. Она что-то говорила про то, что ему может не хватить сил, а сама творила с ним губами и руками такие вещи, от которых в ушах зашумело. Роксбург с трудом удержался от того, чтобы не надавить на затылок девушки, понуждая взять в рот член целиком, и снова не сорваться на грубый трах. Касания горячего влажного языка, то, как она старалась взять член глубже, сносило крышу снова и снова.

Что? Это шутка такая сейчас? Если да, то совсем не смешная. Роксбург приподнялся на локтях и мрачно посмотрел на член, которого лишили самого сладкого. Ничего, сегодня, чуть позднее, когда гости разъедутся, он запрётся с Мирандой в спальне и заставит закончить начатое. Хотя, Ной надеялся, что заставлять Миру как раз не придётся. Но эти красочные картинки, когда девушка лежит на его постели, а он трахает её в рот, были слишком возбуждающими, чтобы Роксбург мог спокойно подняться на ноги и спокойно же отправиться обратно. Поэтому на время пришлось о них не думать.
Натянув одежду и мечтая сейчас оказаться в душе, а ещё испытывая сильный голод, Ной размышлял о том, не отправить ли ему дела на время в пешее эротическое путешествие и не уехать ли хотя бы на несколько дней на какой-нибудь необитаемый остров.

- У моей компании офисы в тридцати странах мира. Это моя обязанность, знать какие-нибудь ещё языки, кроме родного, - пожал он плечами, накидывая на плечи девушки свой пиджак. Ему и сейчас хотелось, чтобы на ней так и оставался его запах. Чтобы он пропитывал всё её существо, став её неотъемлемой частью. Навсегда.
Со стороны дома раздался вой сирены, и Роксбург покачал головой.
- Похоже, гости добрались до хранилища. Идём, теперь уже точно пора возвращаться.
Он взял Миранду за руку и повёл в сторону особняка. Мысли о том, что кто-то может украсть Царицу, его не волновали. В любом случае, это всего лишь подделка.
Всё подделка, кроме девушки, которую он крепко держал за руку, не желая никуда и никогда отпускать.

- Я рассчитывал получить именно такой ответ, - совершенно серьёзно ответил Роксбург. - Правда, придётся подумать, как избавить тебя от привычки произносить слово "очередь".
Ною показалось, что Миранду что-то беспокоит, но его способности пока не простирались так далеко, чтобы угадывать по тени тревоги, на мгновение отразившейся на лице девушки, что именно её волнует. Его и самого занимало слишком много вопросов, с настойчивостью стаи голодных волков набросившихся на Роксбурга из реального мира. Но он предпочитал решить их позднее. Как решить и то, что может волновать Миранду в данный момент. Если это "что-то" - какие-то проблемы, он возьмёт их решение на себя. По той простой причине, что он мужчина.

- Ты прелестна. - Ной тихо рассмеялся. - Я говорю тебе о том, что владею одной из крупнейших юридических фирм в мире, а ты спрашиваешь у меня, застраховано ли моё имущество. Если учесть, какой размах обычно носят подобного рода, м-м-м-м, вечеринки... Без страховки тут не обойтись.
Глупо было, наверное, мягко поддевать её, учитывая, как он сам, не далее как час назад, не выдержав острого желания и забыв про все возможные "страховки", трахнул её на берегу. Но у него было веское оправдание: она была чертовски, до безумия желанна.

- Если гости до него добрались, значит, есть, - резонно заметил Ной, поддержав споткнувшуюся Миранду. - А храню я там то же самое, что и обычные люди: деньги, драгоценности и трупы, - он пожал плечами. Теперь его занимал вопрос, как "гостям" удалось перехитрить систему безопасности, но даже если так случилось... Так ведь веселее, правда?
- Для трупов, правда, уже слишком мало места. Шучу, я шучу! Места ещё полно.
Так они добрались до особняка, в котором творилось один Господь ведает, что. Пожалуй, эта вечеринка была одной из самых грандиозных, из тех, что уже повидал Роксбург. Поэтому появление растрёпанных и перепачканных в песке Ноя и Миранды прошло совершенно незамеченным.
Только Виктория, расхаживающая между гостями как королева во дворце, в красном платье, не удержалась и хмыкнула, встретившись с Ноем глазами.
- Знаешь, чего я сейчас хочу? - повернулся Роксбург к Мире. - Душ. Снова душ, снова душ и тебя в свою постель. А ты что думаешь об этом, любовь моя? Может, хочешь побыть с гостями?

Кстати о работе, - хотелось подхватить эхом, но Ной пока не стал омрачать себя и Миранду подобными разговорами. Тем более, что мысли Миры обратились к той же самой "страховке", о которой он думал сам недавно. Нет, об этом точно не стоит размышлять сейчас. Хотя, если из их безстраховочных занятий любовью что-то - вернее кто-то - получится, тем лучше. Тогда о "работе" Миранды и речи идти не будет. Даже близко они не коснутся этой темы.
А вот те взгляды, которые бросала Миранда на полуголых парней у бассейна, Ною решительно не нравились. Нужно будет выгнать их всех ко всем чертям. И уволить Викторию за то, что она вообще всё это здесь "организовала". Да, уволить Викторию в первую очередь, с каким-то мрачным удовлетворением подумал Роксбург. Но Господь, видимо, решил испытать его терпение снова, когда Миранда проговорила задумчиво, глядя на одного из парней.

Эту фразу Ной игнорирует. Точнее, не отвечает на неё, потому что игнорировать слова Миранды и настойчивое желание сломать парню шею становится невозможным. Снова ладони в карманах джинсов, и это ещё одна попытка противостоять искушению в одночасье стать особо жестоким убийцей. На губах Роксбурга появляется ухмылка, хотя, если бы Миранда смотрела на него, по глазам бы прочла все мысли, которым бы позавидовал самый серийный из всех убийц.

- И как я мог забыть, что в списке моих желаний, который я тебе перечислил, прямо перед душем с тобой и постелью с тобой, стоит хранилище без тебя? - Ной и не скрывает мрачной язвительности, звучащей в его голосе. Отдохнуть с гостями она собралась. Ну-ну. Зря она настолько его злит. А может, и не зря. Ведь в сексе порой злость может стать самой изысканной приправой. Как и боль, которую он обязательно подарит Миранде, чтобы она познала её и то, что он испытывает сейчас благодаря её словам. Да. Много остро-сладкой боли, такой, чтобы она стала не просто наслаждением, а потребностью, которой раз за разом они с Мирой будут жаждать.

- Иду, - наклонившись к Миранде, Роксбург запустил пальцы в её волосы, собрав их в горсть на затылке и не больно, но ощутимо потянул, понуждая Миру запрокинуть голову и посмотреть в его глаза. - Отдыхай... с гостями... И не прогадай.
Поцелуй выходит жёстким и быстрым. Как желание наказать за произнесённые слова. Впрочем, это кажется Роксбургу слишком слабым подобием того наказания, которое он хочет ей подарить.
- А я в душ. Тот, в который я собирался идти с тобой. Если вдруг мысли о плохих вещах с полуголыми парнями покинут тебя ещё до того, как ты потеряешь право вернуться в мою постель, приходи. У меня есть то, чем заткнуть твой прелестный рот и вытрахать из него всё желание говорить мне подобные вещи.
Резко отпустив Миранду, Ной разворачивается и уходит в дом.

Вода прохладная, но это то, что сейчас нужно Ною. Чтобы хоть отчасти остудить его злость и желание немедленно вернуться и удостовериться в том, что Миранда не пойдёт к этим чёртовым парням. Но Роксбург остаётся на месте, просто потому, что он хочет, чтобы Мира пришла к нему сама. Проклятие. Она стала его личным проклятием. Которое он, впрочем, полностью заслужил.

Миранда всё не появлялась, отчего Ной злился так, как не злился до этого ни разу. Услужливое воображение тут же подбросило ему картинки того, как девушка развлекается возле бассейна, послав на хрен - ну, или к чёрту - незадачливого мистера Роксбурга. Мысленно набросав в уме план по убийству особо ретивых жеребцов, плещущихся в его бассейне, и прикинув, кому из новых работодателей можно сбагрить Викторию, Ной Роксбург намылился гелем и...
- Che diamine? - первое ругательство, которое пришло в голову Ною, прежде, чем он ругнулся ещё на нескольких языках.
Воды в кране не было. Это говорило о двух вещах: либо нужно было уволить ещё и сантехников (желательно всех вместе взятых), либо гости добрались ещё и до водопроводных вентилей.
Скрипнув зубами, Роксбург вышел из душа и, как был голым, так и отправился на поиски своей проблемы. И речь сейчас шла вовсе не о Миранде.
Шум голосов, доносящийся из картинной галереи, привлёк внимание Ноя, и он, с мрачным предчувствием, направился туда. Сначала хранилище, теперь галерея. Яснее ясного, что в особняке орудует вор, причём профессиональный. Нет, Виктория однозначно хочет к новому работодателю, если она пригласила на вечеринку вора.

А вот это был сюрприз. Причём такой, который ударил под дых, понуждая внутренне потерять возможность дышать снова. Он прислонился к стене галереи и скрестил руки на груди ровно в тот момент, когда раздался щелчок и дверца сейфа открылась.
- А у нас тут бриллиант, - с усмешкой констатировал Роксбург, глядя на Миранду. - Развлекаешься, дорогая? Любишь красивые вещички? Ценю это качество в своих женщинах.
Оттолкнувшись от стены, Ной подошёл к сейфу, вынул из него Царицу и подбросил в руке, словно прикидывал, сколько может весить камень. Потом с силой захлопнул дверцу и повернулся к немым зрителям.
- Постарайтесь не поцарапать камень до того момента, как вас поймают, мисс Крейн, - вручив камень Авроре, Роксбург ухватил Миру за локоть и потащил к выходу из галереи, на ходу обернувшись. - Да, и будьте добры, мистер Шоу, включите воду обратно. Чертовски хочется помыться...

Вежливая парочка воров, обменявшись любезностями с Ноем и прибрав к рукам Царицу, удалилась, но Роксбургу до них не было никакого дела. Пусть хоть весь особняк выносят, сейчас Ною не до них. Он снова пребывал в состоянии холодной ярости, как тогда, в этом чёртовом массажном кабинете, где впервые на вечеринке встретил Миранду. И уже знал, во что выльется эта ярость.

- Ах, вот зачем ты здесь оказалась, любовь моя? - процедил Роксбург. - А я-то иду и думаю, и что это Миранда не развлекается с мужиками, как хотела? А оказывается, твои интересы простираются дальше мужиков. Прямиком к бриллиантам. Не переживай. На нашу свадьбу я подарю тебе что-нибудь ценное, не в пример этой стекляшке.

- И об этом не беспокойся. Меня хватит на всех моих женщин вместе взятых. И смею тебя заверить, когда они называют меня своим грязным мужчиной, им это чертовски нравится! - Ной, поймав взгляд Миры, направленный на дорогую вазу, ещё крепче схватил девушку за руку и потащил дальше. - А про вазу даже не думай. За неё придётся очень долго и упорно расплачиваться.
Притащив Миранду в свою спальню, Роксбург впихнул девушку в душевую кабинку прямо в одежде, благо мистер Шоу был так вежлив, что отозвался на Ноеву просьбу и включил воду. И снова Роксбург сзади, вжимает своим телом Миранду в прозрачную стенку душевой. И снова её руки над головой, а в крови Ноя пылает одна потребность. Он срывает с неё тяжёлую намокшую одежду, ласкает грубо, причиняя боль. Пальцами свободной руки с силой сжимает один сосок, потом второй. Он до сих пор помнит, какая она там, внутри. И хочет снова оказаться в этой тесной глубине. Всюду.
Проводя пальцами между ягодиц Миранды, ощущая нестерпимое желание и то, как член снова стал каменным, Роксбург шепчет на ухо девушке зло, с бешенством, сквозящим в каждой произнесённой букве:
- Ты с ума сошла, раз думаешь, что мне нужен кто-то, кроме тебя. Хочу тебя снова. Хочу трахнуть тебя везде.

Она выкрикивала ему какие-то угрозы и откровенную ложь о том, как и с кем она "поразвлеклась". Да, это была ложь. Потому что она до сих пор пахла им. На ней до сих пор были следы от его пальцев. Её лоно - Ной был уверен в этом - до сих пор помнило, каково это, когда в него врывается член. Слишком большой, причиняющий боль. Разве могла Миранда после этого отправиться к другим, чтобы с ними поразвлечься?
Он игнорировал эти слова, хотя в любых других обстоятельствах они до одури бы его разозлили. Но только не сейчас. Сейчас Роксбург хотел сохранить ясность разума хотя бы отчасти, чтобы прочувствовать всё то, что он собирался сделать с Мирандой.

- Чуть позже, сладкая. Чуть позже ты меня убьёшь и сделаешь всё, что пожелаешь, а пока просто замолчи. Разрешаю только кричать и выстанывать моё имя. Поняла?
Резко развернув её к себе лицом, Ной впился в губы девушки жадным поцелуем. Язык сразу же оказался у неё во рту, встречаясь с её язычком и затевая с ним жаркий танец. Он сходил с ума снова, потому что вновь хотел её так сильно, будто не трахал на берегу пару часов назад. Он стал одержимым ею и желаниями брать её снова и снова всеми возможными способами.
Разорвав поцелуй, Ной вышел из кабинки, потянув Миранду за собой и не обременяя себя тем, чтобы выключить воду. Дойдя до постели, он почти грубо толкнул Миру на кровать, резко развернул на живот и коротко приказал:
- Встань на колени.
И она подчинилась ему, приподнимая попку, подставляя себя Роксбургу. Она была идеальной. Такой, какую он хотел, хочет и будет хотеть всегда. Созданной специально для него. С её желанием запустить ему в голову чем-нибудь тяжёлым или выполнить любую его прихоть. Как сейчас. Он вспомнил, как она позволила ему делать всё, что он хочет. Опрометчивое разрешение, ведь он хочет всего.
Язык проходится снизу вверх, собирая капли воды и влагу. Она снова течёт для него, но когда он делает попытку погрузить в её лоно язык, с тихим стоном отстраняется. Роксбург вновь распинает её, на этот раз на своей постели, в которой она занимает своё законное место. Нажав ладонью на лопатки, вдавливая в кровать. Поглаживает пальцами между ягодиц, готовя её к тому, что собирается с ней сделать. Сначала она напрягается, но почти сразу позволяет его пальцу едва проникнуть внутрь. Идеально узкая. Рождающая желание оказаться в ней прямо сейчас.
- Помнишь, что нельзя говорить ничего? Особенно "нет"? Только кричать. От удовольствия, - хрипло шепчет Ной осторожно, но настойчиво продвигаясь внутрь. Теперь главное не сорваться, хотя, терпения всё меньше с каждым мгновением. Но Роксбург растягивает Миранду, не желая доставлять ей боли. Ей должно нравиться то, что он собирается с ней делать, ведь это только начало.
Наконец, он оказывается в ней целиком, даёт немного привыкнуть и начинает двигаться. Медленно, даже слишком. Слушая её стоны и сходя от них с ума. Когда сил терпеть больше не остаётся, проводит членом по лону, собирая смазку и направляет его в попку Миранды. Она ещё не готова его принять, но разве Ной не собирался доставить ей немного боли?
- В этот раз ты не будешь меня ни о чём просить, - шепчет сбивчиво, подаваясь бёдрами вперёд и вдавливая Миру в матрац тяжестью своего тела.
Нужно будет в следующий раз дать ей возможность быть сверху, - ещё мелькает на задворках сознания мысль, прежде, чем Роксбург начинает входить в тесную глубину, понимая, что его выводы о проклятии были преждевременны. Вот оно - настоящее идеальное проклятие Ноя Роксбурга. И именно его он готов заслуживать снова и снова.

Ной Роксбург так часто лгал себе, что он может быть хозяином своих желаний, потребностей и мыслей, что сейчас, когда рядом с ним оказалась та женщина, которую он совершенно не заслуживал, но которая одним своим присутствием рядом с ним изменила всё, он вдруг отчётливо понял, как ошибался в своей уверенности. Уверенности тотального контроля над своей жизнью. Всё вокруг было тем же самым и одновременно совершенно другим. Разве раньше он мог выкрасть у мимолётного удовольствия несколько мгновений, чтобы полюбоваться на то, как соблазнительно рассыпаны тёмные волосы по спине женщины, лежащей под ним? Или какие нотки хрипотцы появляются в её голосе, когда она просит его о большем? И когда он захотел прочувствовать всё, мимолётное удовольствие прекратило таковым быть, став полным и цельным.

Снова игра контрастов. Снова жаркая волна сумасшедшего желания сделать не так, как раньше. По-другому. Особенно. Для неё одной. Это короткое слово, произнесённое вкупе с его именем... Миранда сводит его с ума, тем, что говорит и что делает. И прекрасно об этом знает. Быть может, ещё не понимает отчётливо, но знает. Иначе, как объяснить то, что её тело, словно созданное Господом для него одного, угадывает все его желания, даже самые сокровенные? Вот Мира подаётся назад, принимая его в себя целиком, и Роксбургу остаётся лишь сцепить зубы, чтобы не застонать от острого, мучительно-болезненного удовольствия. Она под ним, в его полном подчинении. Подчиняющаяся своему мужчине женщина, имеющая над ним полную власть... Теперь Ною нужно чертовски немного.
Нежно отвести от лица Миранды пряди волос, одновременно на контрасте обхватить затылок ладонью, не давая возможности двигаться. Сделать несколько резких и жёстких движений, сдерживая рык удовлетворения от слишком острого наслаждения.
- Я хочу, чтобы ты кричала...
И ещё один контраст - приказывать, чтобы она кричала под ним, и двигаться неспешно и осторожно, наслаждаясь каждой гранью этого безумного удовольствия, разделённого с нею. Роксбург не может выдержать этого долго, всё слишком сладостно-мучительно, всё слишком ново и непривычно, всё слишком.
Резко отстранившись, словно опасаясь, что он действительно не сможет больше вынести того, что с ним делала Миранда своими стонами, криками, мольбами и теми ощущениями, что она дарила, Роксбург устроился на постели, опираясь спиной на спинку кровати и грубо потянул Миру к себе, с жадностью целуя. Это тоже потребность, которой он был лишён все эти минуты - впиваться в её губы хозяйским поцелуем-клеймом. Врываться языком в рот женщины, имеющей над ним полную власть.
- Сядь сверху. Спиной ко мне. Смотри в зеркало на то, как ты принимаешь меня в себя.
Приказы срываются с губ приглушённо, потому что сдерживаться больше нет ни сил, ни желания, ни возможности. У Ноя Роксбурга на это нет ни единого шанса.
Он слишком часто лгал себе, что может держать под тотальным контролем своё "я". Это была глупая и ненужная ложь. Теперь "я" Ноя принадлежит его женщине. Миранде.
И она знает о своей власти.

Эта пытка наслаждением не могла длиться вечно, как бы того ни хотелось Ною. Он уже не понимал, где могут быть грани того удовольствия, которое он получал рядом с Мирандой. И есть ли они вообще. И дело было вовсе не в сексе. Не в том, что Мира, такая неискушённая, его идеальный соблазн, творила с ним в его, вернее, теперь уже их постели. Дело было в том, как сладостно было ощущать эту проснувшуюся жажду жизни. Это невероятное чувство, что он наконец-то может полноценно дышать, и всё это только из-за неё. И для неё.
Роксбургу было необходимо знать, что и она, его Миранда, чувствует хотя бы часть того, что сейчас чувствует он. Что она хочет того же, что хочет он. Остаться с ним, несмотря на то, что он всё же совершенно её не заслуживал, быть рядом, разделить с ним весь его мир, частью которого она неотвратимо и безвозвратно стала. Ему до жадной необходимости было нужно это знать...

- Ты играешь в запретные игры, моя маленькая. Но мне это чертовски нравится.
Да, ему нравился этот вызов, которым она ему отвечала. Который сквозил в её словах, словно она предлагала ему что-то, чего он ещё не испытывал. И Ной понимал, что он вправду никогда такого не испытывал... Всё было другим, пластиковым, ненастоящим, поддельным. Забытым. Из другой жизни, которая не принадлежала ему. И никогда не будет принадлежать, потому что Ной Роксбург больше не хочет той, другой жизни. Миранда разожгла в нём такое желание, что оно начинало сводить его с ума, скручивая всё внутри в жгуты. Ему хотелось, чтобы и она сгорала от такого же сумасшествия. Хотел видеть это в её глазах. И в то же время ему было нужно дарить ей нежность, переполнявшую всё его существо. Ту, которую не на кого было растрачивать. Сводящий с ума контраст - яростная жажда обладать и безудержная нежность.
Она пытала его снова. Как пытают, выведывая самые сокровенные тайны. И она же была его тайной. То, как она опускалась на его член, вбирая его в себя, её тесное лоно, плотно обнимающее его ствол, её взгляд в зеркале, который он поймал и не желал отпускать... Это было его тайной, подвластной ему одному. Которой он ни с кем никогда не стал бы делиться. Которая принадлежала только ему. Ною не нужно было смотреть на то, как его член входит в Миру, чтобы знать, какой водоворот сладостных ощущений рождают в нём картинки, мелькающие в его фантазиях. Их взгляды, встретившиеся в зеркальном отражении, и рождали эти фантазии. Порочные, сладкие, с привкусом нереальности происходящего. Фантазии, разделенные на двоих в их сокровенном мире.
- Больше не могу, - коротким выдохом с губ, как признание его поражения. Она победила, и он готов был сдаться ей без боя. Но до того момента, когда Роксбург окончательно попадёт в плен Миранды, ему было необходимо вновь утвердить над нею свою власть. С силой обхватить талию, оставляя на нежной коже следы от пальцев, начать насаживать на себя, отпуская с губ её имя стоном. И излиться в неё, сходя с ума от дикого, ни с чем не сравнимого удовольствия.
Удовлетворение было тоже контрастным. Полное сладостное опустошение и желание почувствовать нечто большее. Осторожно ссадив с себя Миру, Ной устроился рядом, понуждая девушку лечь. Пальцы скользнули по лону, наполненному его семенем, задели клитор, и Роксбург удовлетворённо улыбнулся, видя, как Миранда вздрогнула.
- Разведи ноги шире, - то ли приказ, то ли просьба позволить сделать ей приятно.
Она покорно разводит ноги, открываясь ему полностью. Слишком сладкая и невероятная для того, чтобы быть правдой. Ной начинает ласкать ртом грудь Миры, обводя языком соски. Сначала один, потом второй. Одновременно с этим входит в её лоно двумя пальцами, тут же начиная двигаться. Роксбург и сам не знает, что заводит его больше: то, как он ласкает губами и языком совершенную грудь Миры, или понимание, что она наблюдает за ним в этот момент. Её частое дыхание, приоткрытые губы, которые она раз за разом увлажняет языком. Стоны, что она не может сдерживать. Это всё настолько нереально, что Ной на мгновение перестаёт верить в тот мир, в котором оказался.
Оторвавшись от груди, обводит языком мочку уха Миранды, так и продолжая потрахивать её пальцами.
- Я хочу, чтобы ты кончила. Хочу чувствовать, как ты сжимаешь меня собой, - шепчет едва слышно приглушённым голосом. - А после мы с тобой отправимся куда угодно. Мне осточертел этот дом. Ты будешь только моей. Навсегда. Я хочу научить тебя очень откровенным вещам. Ты мне задолжала там, на берегу, помнишь? Хочу, чтобы ты умела впускать меня в свой рот... Очень глубоко.
Дыхание Миры становится ещё более частым, она не сдерживается и стонет ещё громче. Ной отдаёт последний приказ, который она выполняет беспрекословно:
- Смотри на меня всё время, пока будешь кончать.
И когда она начинает сжимать его пальцы собой, неотрывно глядя в его глаза, он понимает, что дошёл до той грани идеального удовольствия, к которой всегда будет стремиться снова и снова.

Когда Миранда затихает, получив сладостное удовольствие, Роксбург осознаёт ещё одну вещь: ему её безумно, до боли мало. Он снова её хочет, рискуя превратиться в наркомана, который будет совсем скоро подыхать без дозы. Слишком острая зависимость. Слишком быстро он готов отдать ей всё.
- Собирайся, я хочу убраться отсюда как можно скорее. С тобой.
Произносит, боясь услышать, что у неё есть другие дела, что она не желает, не хочет, что ей даром не нужен Ной Роксбург. Но всё же добавляет.
- И это не обсуждается. Ты нужна мне. Навсегда.

Ной никогда не верил в судьбу или в то, что каждому человеку в этом мире предначертана пара. Как частичка, которая была утеряна ещё до появления на свет, где-то там, далеко, где решаются судьбы всех людей. И вот ты ищешь её, сам того не понимая, вглядываешься в лица кругом, словно знаешь: стоит тебе взглянуть на ту, которая должна принадлежать тебе, и ты сможешь это понять каким-то шестым, седьмым, десятым чувством внутри тебя. И она это поймёт тоже. От одного лишь взгляда. Ты выбираешь кого-то, ошибаешься. Чувствуешь боль от расставания, но если ты жив после него, если можешь дышать, говорить, чувствовать снова - значит, ты действительно ошибся. Это просто была не твоя пара, не твоя судьба, не твоя часть. Потому что расстаться с частью самого себя - это как оторвать половину души. Без права на то, чтобы существовать дальше полноценно.
Ной никогда не верил в судьбу, но как иначе он мог назвать то, что ощущал сейчас? Как оправдать его поступок, идущий вразрез с тем, что он привык делать и как привык мыслить, когда он, переступив через какие-то свои идиотские принципы, отправился на берег залива? К ней. И ощутил себя свободным. С жадностью вдыхая этот новый, неизведанный ранее воздух пьянящей свободы, зная, что и как он должен делать сейчас, Роксбург наконец, понял, насколько ошибался.
Ошибался в том, что не верил в судьбу.
Она была рядом. С ним. Навсегда. Ведь теперь он никуда и никогда её не отпустит. Прикасалась к его лицу, тем самым давая понять, что она реальна. Разве может у его выдумки быть такая нежная кожа, такой аромат, пропитавший всё вокруг? Разве его фантазии могло хватить на настолько реальную выдумку, чтобы эта вымышленная Миранда стала его частью? Нет, он не настолько всесилен. И он уже не хочет быть всесильным. Он хочет подчинять, отдавая своей женщине власть. Он хочет владеть ею, подчиняясь.

- Не то слово. Всегда мечтал именно об этой фамилии, потому как только встретил тебя, сразу решил - женюсь! - стараясь не рассмеяться и сохранить серьёзное выражение лица, ответил Ной.
Дышать становилось легче с каждым сделанным вдохом. Она не собиралась уходить, покидать его или возвращаться к своей "длинной очереди". Не то, чтобы Роксбург её бы отпустил, но сам факт того, что Миранда хотела остаться с ним сама, давал ему ощущение какой-то сладостно-болезненной эйфории. Этим мыслям мешал собственник, которым был Ной и которым собирался оставаться. Он буквально вопил о том, что Ною нужно немедленно увезти Миру куда угодно, лишь бы подальше, спрятать от всех и владеть ею безраздельно.

- Конечно, шутка. Потому что Миранда Роксбург звучит гораздо красивее. Только не надо бросаться в меня новым стаканом, чтобы мои шрамы от твоих нежных ручек стали симметричными! - поднял он руки вверх, словно сдаваясь. - Пиранелло тоже шикарная фамилия, но думаю, что мы с тобой оба оставим её в прошлом.
Вот так вот просто. Оказывается, когда ты встречаешь ту, что предначертана тебе судьбой, нет больше ни вод Ярры, смыкающихся над выброшенным кольцом, ни желания жестоко отомстить всему миру за то, как с тобой поступили. Нет ничего. Ничего того, что отравляло бы тебе жизнь. Всё становится простым и понятным. Просто сказать, что она возьмёт твою фамилию. Просто предложить отправиться на край света. Просто притянуть к себе и поцеловать. Просто, просто, просто...
А кстати, почему должно быть сложно если есть двое, которые любят друг друга? Чтобы не наскучить? Глупо. Разве может наскучить взаимопонимание, желание, стремление к тому, чтобы просто обнять любимую перед сном, пожелать спокойных снов и знать, что утро вы встретите вместе? Пусть ты будешь далеко, например, в офисе, а она будет продумывать для вас ужин, оставшись дома. Вы всё равно встретите это утро вместе. Так почему должно быть сложно?

И Ной улыбается. Потому что ему хочется улыбаться. Потому что рядом она, потому что завтра, послезавтра, через год или два, она всё равно будет с ним. И потому что Миранде хочется, чтобы он улыбался, когда она рядом. А ещё от преддверия того, что теперь с его губ часто не будет сходить улыбка.
- Я должен тебе кое в чём признаться.
Роксбург укладывает Миранду на себя, почти что вжимая её в своё тело, словно хочет, чтобы она стала его частью. Да и она уже стала. Целует её волосы, вдыхая их аромат. В душе всё также течёт вода, хотя, Ною нет никакого дела до потоков, льющихся в кабинке.
- У меня топографический кретинизм. Поэтому выбирай сама, где ты хотела бы стать моей женой. Италия? Лас-Вегас? Банально, я знаю. Маленький остров в океане, куда мы никого не позовём? Но это чревато. Я знаю, что у итальянцев принято отмечать такие события всей Италией. Выбирай, что захочешь. Перед нами весь мир.
И это действительно так. Они были друг у друга. А перед ними лежал весь мир, который подарил им то, что было важнее всего: их общую на двоих судьбу.

Как часто мы воспринимаем окружающих нас людей как данность. Не замечая того, каким сокровищем на самом деле обладаем. Не теми людьми, которые просто приходят в нашу жизнь, чтобы после уйти, не оставив и следа. А теми, кто рядом с нами. Их мало, но они и есть наша жизнь. Они не просят нас измениться, они принимают нас такими, какие мы есть. Они знают нас, как не знаем себя даже мы сами. Порой угадывают наши мысли, словно только что подсмотрели их в своих снах. Они не просят нас стать другими, изменить своим потребностям и привычкам, изменить самим себе, просто потому, что они и полюбили нас за эти привычки и за то, какие мы на самом деле.
Они прикасаются к нашим душам даже находясь на расстоянии. И всегда делают это осторожно, словно боятся поломать что-то непередаваемо хрупкое. Потому что только они и могут нанести нашим душам незаживающие раны. И только они делают так, что наши души становятся всесильными, обладая этим даром.
Эти люди, - наши части, наше отражение, наше самое бесценное сокровище - великий дар, который нужно беречь так, как не стал бы беречь самого себя.

Шотландия некоторое время спустя
Утро играло контрастами цветов, соединяя в себе все оттенки серого и ослепительно белого. С неба падали крупные хлопья снега, словно природа решила посоперничать с окружающим миром и доказать, что больше нет никаких красок. Только белый цвет и серые тона зимнего неба.
- «В случае, если в закон-декрет в процессе его конвертации внесены изменения, они действуют со дня, следующего за днем опубликования конвертирующего закона, за исключением случаев, когда данный закон не предусматривает иного... А данный закон говорит о том, что кашу нужно обязательно кушать. С брокколи. Твоя любимая. Мы же вместе готовили. Мама бы нас похвалила.
Ной сидит за столом в кухне. Перед ним - ноутбук, на который закачено столько мультиков и детских фильмов, что места для файлов Роксбурга почти не осталось. На руках его гордо восседает перемазанная кашей Николь, которой сегодня исполнилось полгода. А за окном всё также падает снег.
- Когда ты вырастешь, я в красках расскажу тебе, как долго мы с мамой выбирали тебе имя. Нет. Лучше пусть в красках расскажет мама, она у нас умеет это делать, как никто другой.
Раздаётся возмущённый возглас, маленькая ладошка ударяет по столу, чудом не задев тарелку с кашей.
- Я продолжаю, продолжаю! Обязательства, возникающие из договора, регулируются национальным законом договаривающихся сторон, если он является для них общим; в ином случае - законом места, в котором был заключен договор. Исключение в всех случаях составляет различное волеизъявление сторон. Вот, кстати... Я настаивал, что назову тебя Ноелия. Твоя мама заявляла мне, что я жутко самодовольный тип, и назвать свою дочь так не позволит. Свою! Можно подумать, я выходил покурить, когда... Кхм.
Николь продолжает стучать ладошкой по столу, и Ной проворно убирает тарелку одной рукой, второй придерживая дочку, а после также быстро отодвигает ноутбук, мысленно ругаясь на то, что поленился перекинуть всё нужное куда-нибудь подальше от мультиков, фильмов и кулинарных рецептов итальянской кухни. С некоторых пор он многое научился делать проворно. Но некоторые вещи он бы предпочёл делать как раньше. Медленно и долго. Надо будет попробовать уложить дочь спать пораньше. Хотя бы сегодня.
- Она терпеть не может кашу с брокколи, - раздаётся позади хрипловатый от сна голос Миранды, и руки жены обнимают его за шею. Тёплые ладони скользят в вырез футболки, лаская кожу. Нет, определённо Николь нужно уложить спать прямо сейчас.
- Разве? - приглушённо отвечает Роксбург, поворачиваясь к жене и делая вид, будто решает в уме сложнейшую математическую задачу, а на самом деле в подробностях представляя себе всё, что сделает с Мирой чуть позднее в их спальне.
- Конечно. Это практически единственное, чего Николь терпеть не может.
- Ты готовила такую кашу ей вчера утром... - слабая попытка начать спор с женой.
- Это были пандановые блины!
- Зелёные?
- Конечно!
1:0 в пользу кулинарных способностей Миранды Роксбург.
- Ну, хорошо-хорошо. Пусть будут блины. Мы сегодня собирались кататься на склоне. Пойдём?
- Ты видел, что творится за окном? Мы из дома-то вряд ли выйдем, не то, что до склона доберёмся. Хорошо, что каши с брокколи у нас теперь на неделю.
Ной хмуро смотрит на кастрюлю на плите, в которой они с дочерью всё утро усиленно варили её завтрак, бегая от по кухне от шкафчиков к ноутбуку и обратно. Нет, Миранда права, и он, конечно, самодовольный тип, но не настолько, чтобы есть приготовленную своими руками кашу с брокколи.
- Напомни мне больше не ездить в Шотландию зимой...

Чуть позже, когда Николь, наигравшись с папиным телефоном, мирно засыпает в своей кроватке, у Роксбурга остаётся только одно желание: обладать своей женой. Как угодно, где угодно, сколько угодно. Лишь бы только вновь оказаться в ней и знать, что она реальна. Что она существует где-то помимо его грешных фантазий. Это знание до боли мимолётно, его с жадностью хочется получать снова и снова, понимая, что Ной никогда не сможет им насытиться. И он не хочет насыщаться, потому что Миранда Роксбург - его личный яд, которого ему всегда будет мало. Яд, дающий возможность жить и делать новый вдох. Та же игра контрастов, что и раньше.
- Я думаю, что хочу ещё одного ребёнка.
- Ты думаешь? А где уверенность короля этого мира?
- Странно, что ты не задаёшь таких вопросов, когда я стою перед тобой на коленях, а ты лежишь на нашей постели.
- Ной...
- Что, любовь моя? Мне нравится, когда ты произносишь моё имя. Хочу, чтобы ты его кричала.
Ной стаскивает джинсы, быстро, рваными движениями расправляясь с чертовски надоевшими ему пуговицами. Снимает через голову футболку, наступая на Миранду, что поспешно раздевается в паре шагов от него, двигаясь в сторону их постели. Идеальная женщина. Только его. Принадлежащее ему безумие, в которое он хочет окунаться раз за разом.
- Если я буду его кричать, проснётся Николь.
- Когда у нас будет двое детей, придётся кричать в два раза тише?
- Возможно. Я не знаю. У меня никогда не было двоих детей.
- У меня тоже. Прекрасное совпадение, правда?
- Ещё бы...
- Мы вообще во многом совпадаем.
- Разве?
- Да. Мы совпадаем во всём.
И это правда. Единственно возможная из всех. Они совпадают во всём. В их желаниях, потребностях, в каких-то мелочах, на которые и не обратишь внимания в повседневной жизни. Просто потому, что они - одно целое.
А за окном всё также лениво и неотвратимо падает снег. Но даже он не может скрыть слепящей белизной все те краски, которые появились в жизни Ноя Роксбурга, когда в неё вошла его женщина. Его любовь и судьба. Его Миранда.

В игре принимали участие:

• Алекс Шоу - Talita
• Блейк Северн - Ириша П
• Виктория - Missis Cullen
• Джейсон Максвелл - Talita
• Джина Грейджой -
• Кристина Спарк - Луния
• Лилиана Северн - Ингеборг
• Линда Рей - SIDNI
• Лола Бьянки - Vlada
• Миранда Пиранелло - moran
• Ной Роксбург - Missis Cullen
• Оди Вираг - taty-ana
• Патрисия Брэдфорд - Die Herzogine
• Пауло Санторо - Virgin
• Рори Крейн - gloomy glory
• Саймон Бент - Kianna
• Таллара Максвелл -
• Фрейя Берг - Virgin
• Якоб Струпчик - juli