Карта ролевой игры "Неделя в городке на Диком Западе"

Они всё-таки не проспали рассвет.
Юджин нежным прикосновением вырвал Келли из обычно цепких лап сна, присел рядышком, и приобняв рассказывая какие-то интересные, и даже в чём-то милые с учётом текущей обстановки факты. Незаметно он перешёл в обращении на "ты", и Келли это показалось очень естественным.

Келли устроилась поудобней, практически полностью опираясь на Юджина, уткнувшись в него затылком.
Попросить восходящее солнце? Она улыбнулась отсутствию у себя разнообразия желаний. В данный момент ей хотелось только одного: чтобы это чудесное и уютное, милое и романтичное утро никогда не кончалось.
Именно это она и загадала, нежась в объятиях необыкновенного мужчины, открывшего ей такую простую и удивительную радость, любуясь на окрашенный нежными солнечными лучами, окутанный прозрачной утренней дымкой Гранд-Каньон.

Прошло немало времени, прежде чем умиротворение от прекрасного вида и приятной компании немного рассеялось. Деятельная натура Келли пришла в себя и начала требовать чего-то ещё, помимо этих, безусловно приятных, спокойных посиделок. Поняв, чего бы для начала ей хотелось, она кстати вспомнила тот свой дурацкий позавчерашний вопрос, и сочла его подходящим для небольшой провокации.

- Калеб, помнишь, как ты спросил у меня перед дверью разрешения поцеловать меня? Ты думаешь, что на подобные вещи обязательно нужно спрашивать разрешения? А если бы я от смущения сказала "нет"? Ты бы просто ушёл?

Слегка повернувшись, чтобы видеть лицо учёного, отмечая его растерянность, и в то же время серьёзность, Келли продолжала вести его в нужном направлении.

- Ну тогда, наверное, не стоит и спрашивать, - мягко резюмировала девушка. - Просто сделать и уж потом извиниться, если это было неуместно.
- И, Калеб, я не возражаю, - ответила она на второй вопрос, хотя обещание в её глазах говорило, что это она о первом.

О, да... В этот раз, в отличие от предыдущего, у комнаты, Келли была готова к поцелую и наслаждалась каждым его мгновением, не отвлекаясь на лишние детали вроде удивления или неожиданности. Она прильнула к нему, обвив руками его шею, с наслаждением чувствуя, как её сжимают его крепкие объятья. Никогда ещё ей не доводилось испытывать такого удовольствия...

Келли недоумённо и растерянно смотрела на учёного. Почему он отодвинулся? Всё шло так прекрасно! Ему больше не хочется её целовать? Ему не понравилось? Она как-то себя не так повела? Вопросы возникали один за другим. Не в силах вынести эту неизвестность, она спросила:

- Калеб, что случилось? Тебе... не понравилось? - и, затаив дыхание, ждала ответа.

Что он говорит? Келли всё более и более ничего не понимала. Ему хорошо с ней, это понятно. Но при чём тут индейцы? Видя эту заминку с попыткой что-то объяснить про индейцев, можно было подумать, что они с ним что-то сделали, что он не мог ничего сделать с ней, но она прекрасно помнила их две поездки, и была уверена, что там - всё нормально.
Англия? Скоро уезжать? О, нет! Ему скоро уезжать и он не хочет заводить с ней никаких отношений! Но... но... он ведь так мало пробыл у них, неужели уже всё?
Или у него в Англии есть жена? Нет, о таком бы он не стал молчать, не такой он человек. Но ведь она и не спрашивала, так что это может быть.
А Юджин уже отвернулся от неё и седлал лошадей.

Всё. Всё кончено, - камнем на сердце упала мысль. И не будет больше ничего, сознавала она. Ни поцелуев, ни объятий, ни интересных разговоров. И ни с кем никогда она не ощутит себя такой особенной, как с ним. Не просто привлекательной внешне девицей, а настоящей женщиной, с чувствами и мыслями, и никто более не позаботится о ней так трепетно, как это делал Калеб.
Но почему же от это так больно? Даже больнее, чем когда она застукала своего первого жениха с другой. И больнее, чем от осознания, что второй её просто использовал в своих целях. Ну кто он такой, этот географ, чтобы сердце так болело?

Она потерянно сидела, пока учёный возился, собирая лагерь, наконец, с трудом взяв себя в руки, скривив губы горькой улыбке, она поднялась и помогла закончить сборы, изредка бросая краткие отрывистые вопросы - боялась, что голос подведёт.

До города они доехали в полном молчании. У салуна девушка самостоятельно соскочила с лошади, не желая, чтобы учёный подходил к ней и помогал. Сейчас она неспособна была выдерживать его вежливые прикосновения. Он что-то крикнул вслед, про желание поговорить вечером, но Келли даже не обернулась.

Поначалу она было заперлась у себя в комнате, но, быстро поняв, насколько тяжело сидеть со своими тягостными мыслями в одиночестве, оделась поярче, и спустилась в общий зал, надеясь отвлечься на кого-нибудь.

Келли заметила, как в зал спустился шериф Джонс. Да... он тоже явно не в настроении сегодня.

Она взяла в баре два бокала с виски, и подошла к шерифу, задаваясь вопросом, что же мучит его.

- Здравствуйте, шериф. Будете виски? - и протянула ему один бокал.

Но в этот момент в зале появилась Холли, строго начавшая отчитывать того за небрежное отношение к ране, и Келли, догадываясь по их виду, что между ними что-то происходит, поприветствовала подругу и отошла.

Заметив спускавшегося учёного, девушка на мгновенье прикрыла глаза, а её сердце пропустило один удар. Только пусть не подходит ко мне - молила она. Но нет, с того злосчастного момента, когда он отстранился от неё, всё стало происходить словно бы назло, и он направлялся именно к ней.


- Добрый вечер, мистер О`Рейли, - как можно равнодушнее произнесла Келли, скользнув по нему мимолётным взглядом и отворачиваясь к барной стойке, с которой тут же взяла свой бокал с виски. - И что же, на какой день вы назначили свой отъезд?

Уезжай уже в свою чёртову Англию, к своим чёртовым занятиям, к своим англичанам, только оставь меня в покое. - молоточками стучали мысли в голове. - Чем скорее ты уедешь, тем скорее я поправлюсь от этой дурацкой болезни по имени Калеб. Увы, при этом она с тоской осознавала, что быстро прийти в себя у неё не получится. Выздоровление будет долгим и мучительным.

Келли нахмурилась, услышав эти слова. Он что, намекает ей, насколько она ему не ровня?

- Вот и езжайте к своим... слугам! - яростно выпалила она, вскочив с места и отходя к другим посетителям салуна.

Весь последующий вечер она старательно игнорировала его и обходила стороной, расточая улыбки налево и направо, громко смеясь над любыми шутками и флиртуя со всеми без разбора.

Терзаемая тягостными мыслями, Келли почти всю ночь проворочалась без сна. Стоило только лечь в постель, как благословенная пустота в голове отступила перед их атакой. И воспоминаниями.
Всего-то одна ночь... А она уже ощущала себя не комфортно, лёжа одна. И ведь ничего такого - только спали рядышком. Даже не целовались! Ну, по крайней мере, ночью. Но как это было... замечательно - лежать, уткнувшись в него, прижимаясь всем телом и чувствуя его надёжные, оберегающие руки.
Она яростно перевернулась и взбила подушку. Да какого чёрта! Что она вообще в нём нашла? Худой, длинный, нескладный, нелепый, неуклюжий, нерешительный! Энтомолог, блин - вспомнилось диковинное слово. Совершенно не приспособлен к жизни, знает столько ненужного и теряется в элементарных вещах! Лезет куда не просят, и не делает того, что на самом деле нужно. Даже поцеловать и то не сразу решился. Она сердито дёрнулась - вспоминать о последнем определённо не стоило. Так что там ещё? Да, лезет, куда не просят, и делает всем только хуже: преподобного под копыта он ведь уронил. Но на этой мысли девушке стало стыдно, ведь Юджин не просто его уронил, он спасал её, Келли, от выстрела. Она ведь и сама тогда подумала, что тот её решил пристрелить. И манеры у него дурацкие - все эти отодвинуть стул, подать руку - что она, беспомощный младенец и сама ничего сделать не может? Но какой особенной и нежной она себя ощущала от этих его манер... Никто никогда так к ней раньше не относился: нежно, внимательно, заботливо. Или относился, но она не помнит? Или не считает нужным помнить, а это вот запало в душу? Душа моя - говорил он...

Келли смотрела в темноту, и не понимала себя. Она вспомнила об учёном всё самое дурацкое, на её взгляд, а ей всё равно было больно. Как будто её опять предал любимый человек. Любимый? Господи, нет, она не могла влюбиться в этого чудака! Конечно, не могла. Зачем такой, как он, такой, как она? Да им и поговорить должно быть не о чем, не то, чтобы... А почему она с таким рвением отгоняет от себя мысль, что он может быть уже женат? Просто обидно, что он окажется таким, как все, и хотел только поразвлечься немного? Но на него это так не похоже. Он не такой. Он... Келли переполнила нежность к тому, когда только что пыталась то очернить, то обелить. Глупо отрицать очевидное - она и в самом деле просто-напросто в него влюбилась. Каким бы чудаковатым он не был, он оказался тем, что затронул её, казалось бы, надёжно защищённое сердце.

Но почему он тогда так себя повёл, там, в горах? И вспомнил об отъезде? Ведь всё-таки она ему нравится, в этом Келли была уверена. Разве что нравится не настолько, чтобы взять её с собой. Англия, учёный, дом, слуги... Что, если он считает её неподходящей для всего этого? Не ровней ему. Кто он и кто она? Обладающий столькими званиями настоящий учёный и какая-то певичка из салуна. Келли поморщилась: она и сама не считала себя достойной такого человека, но одно дело, когда так думает она, и совсем другое - когда другой. Тем более, он.

А если он и правда женат? Сердце заболело ещё сильней. И влюбился ли он в неё, или просто увлёкся - он в любом случае не может быть с ней вместе, или взять её с собой. Нет, конечно, можно будет остаться в Америке, поселиться в Голдфилде или другом маленьком городке, и жить вместе, считая себя мужем и женой. Но он слишком честен, чтобы так поступать, тут же поняла девушка. И в таком случае - действительно всё кончено. Если через все остальные препятствия можно пройти, победить, переубедить, то с этим она ничего не сделает.

И что он там говорил про отца? - вспомнила ещё один момент Келли. - Он с ним говорил. О чём? Зачем? Может, именно затем, чтобы сказать, что у него нет в отношении её никаких неподобающих намерений, и отцу не о чем беспокоиться? Или как раз о намерениях..? Но тогда бы он не стал от неё отстраняться.

Накручивая себя всю ночь, и впав за это время в дремотное состояние от силы на пару-тройку часов, девушка твёрдо поняла одно: раз уж она его любит, то должна выяснить, в чём причина всего происходящего. И с наступлением утра, когда, по её предположениям, Юджин уже должен был проснуться, она, подготовив два самых важных вопроса (остальные вопросы зависели уже от ответов на эти), стояла возле его дверей.

Решительно распахнув двери, она вошла внутрь, с порога начав с самого страшного для себя вопроса:

- Калеб, вы женаты?

Он стоял у постели, одетый до пояса, протягивая руку к лежащей на стуле белой рубашке. Услышав её голос, он удивлённо повернулся, и пришёл черёд удивляться ей...

- Калеб, откуда ЭТО у ВАС? - Она изумлённо рассматривала изображение у него на груди.



- Не женаты? - Келли облегчённо отметила этот факт, и тут же зацепилась за следующие его слова. - Что я знаю? Я вообще ничего не знаю. Мне казалось, я вам нравлюсь, а вы отвергли меня! И вообще собираетесь уехать!

Келли всё больше хлопала ресницами.
- Подарили индейцы? Не единственная? И вовсе я не ужаснулась, - возмутилась она, - я удивилась, потому что уж от вас-то никак не ожидала подобного. У кого угодно в этом городе могла оказаться татуировка, но чтоб у вас...


Келли уже не понимала вообще ничего. С чем он не может женится? В чём был неправ отец? Решив выяснить сегодня все обстоятельства, она не стала молчать:
- Почему вы не можете жениться? И как это не отвергали, когда именно отвергали! Вы отвернулись от меня, а теперь вообще об отъезде говорите!

- Да не неприятна мне ваша чёртова татуировка! - взорвалась Келли. - И я не понимаю и не пойму ничего, пока вы мне не объясните, в чём дело. Я вам нравлюсь, в конце концов, или нет?

Эти слова нанесли Келли такой удар, что сил слушать дальше уже не было.
- Тогда какого чёрта вы вообще за мной ухаживали? - перебила она его, но ответа дожидаться была уже не в состоянии. - Тоже мне, джентльмен нашёлся, - подавленно добавила она, развернулась и ринулась к дверям. Ей срочно надо было побыть одной. Чтобы никто не увидел, как она плачет.

Где-то неподалёку от Голдфилда.

От души прорыдавшаяся девушка сидела у ручья, протекавшего рядом с городом, куда она сбежала сразу же после разговора с учёным. Здесь было её особое место; место, куда они приезжала, когда ей было плохо, или хорошо, и требовалось посидеть в одиночестве, как сейчас.
Ехать ни к кому из подруг, чтобы поплакаться на их плече, не хотелось. Собственно, ей сейчас вообще ничего не хотелось. Келли просто сидела, и смотрела на текущую в ручье воду. Думать о том, что же ей теперь делать, не получалось. К вечеру она вернётся домой, в салун, где будет он. Ещё и наверняка извиняться придёт.

Утешало только одно: скоро он уедет, и можно будет постараться пережить свой очередной несбывшийся роман. Она забудет его, как забыла тех, двух других. Она ведь и знает-то его всего... да, всего неделю. И это только кажется, что сейчас намного больней, чем раньше. Это просто потому, что позволила себе расслабиться.
Он уедет, и со временем всё пройдёт. Правда, сердце окаменеет ещё больше. Ну и подумаешь, кому оно нужно?
Она смахнула слезу, и сидела с невидящим взглядом.