Карта ролевой игры "Кукловод. Директория Хаоса"

Пресса Ортакса как всегда на передовой и спешит поздравить мужчин всех директорий с 23 февраля!

Пресса Ортекса never sleep!

Деметра, добро пожаловать в ДХ! Желаю тебе ярких постов и умопомрачительное игры! Обязуюсь совершить журналистский рейд в твою обитель.

И всех с весной!

Редакционное задание и корочка журналиста творят чудеса.

Я давно рвусь в Кибер-город, но не как не пускают. То кратер, то голодные нави, то затворничество на "Моррейн". Надеюсь, что случай представится и вырвусь в Кибер-город. С не терпением буду ждать этого.

Йен, как фотограф замечу, какой прекрасный ракурс!

Тала, как давно не общались!

Пресса Ортакса все помнит.



Неужели я с фотоаппаратом пострашнее ядерного оружия?

Деметра, Йен, поздравляю вас с первыми постами. Очень ярко и великолепно написано. Прочитала с огромным удовольствием, жду скорейшего продолжения.

Девочки, поздравляю нас с 8 марта!

На Моррейн перебои со связью, Нави всю проводку покусали. Вести доходят с опозданием.

Торн, добро пожаловать в игру!

Желаю тебе яркой игры, незабываемых ощущений и позитива с размером в Мертвый океан.

Винсент, добро пожаловать в нашу веселую компанию! Чувствуйте себя как дома и располагайтесь! Скучно у нас здесь точно не будет.

*Вооружилась блокнотом*


Вы тихий партизан? Как же до этой вылазки представляли себе подготовку к миссии?

И что же за инстинкты у вас работают, мистер Ригер? Часто прибываете в таком хорошем настроении?

Как минимум выжить и попасть в парочку хороших приключений? Или вы не любитель авантюр?

Какой вы занятой и сУрьезный мужчина.

Раз уж блокнот конфисковали, значит, расчехляем фотом аппарат. Он как раз застрахован и защищен от внезапных изъятий…

Тогда поставим заметку, чтобы в удобный момент вы подевали о том, как разведчик в вашем лице тихо партизанит перед боем.

И что именно делали? Лично отбирали участников экспедиции?

Поделитесь с нашими читателями рассказами о ваших основных инстинктах и поддержанием отличного настроением в команде?

Расскажите о ваших профессиональных авантюрах? Вы любите попадать в них добровольно или они сами на вас вешаются. Как говорится, только пальчиком помани.

О, мои сУрьезные выводы – это так детские шалости на фоне того, как некоторые представителей пишущих собратий могут раздуть их мухи слона.

Но прежде чем этот импульсный нейтрализатор вступит в силу, придется кому-то познакомится с моим коленом и туфлей на шпильке)

Моя журналистская сущность к этому взывает. Во всех миссиях я прежде всего журналист. Раз блокнот у меня отобрали, а еще нацелились на мой фотоаппарат, то все пометки делаю себе в голове. Это орудие труда вы у меня точно не конфискуете. А чему этот вопрос, Винсент? Готовитесь к глухой обороне?)

Дадите несколько просветительских лекций на эту тему?

Как каких?!*удивленно хлопает ресницами* Читатели стенгазеты “Никс-1” . Надо же экипаж на досуге обеспечивать информацией. И долг представителя прессы взывает к этому.

На меня авантюры сыплется как из рога изобилия. Не знаешь каждый раз где ждать подвоха. Поделитесь своим опытом выживания в них?

Сочту это профессиональный комплемент. Винсент, вы умеете быть милым. Отдельное спасибо за информационный пост. Сразу чувствуется какая кропотливая и объемная работа по подготовке к миссии была проделана.

В эту ночь ты подарила себе вечный билет. Вместе с тем ты лишилась гордого права именовать себя “я”. Ты утеряла право называть себя “я”. Ты теперь - всегда “ты”. С этой ночи ты стала объектом для описания, и теперь ты стала вторым лицом, обреченным на бесконечное скитание в поезде.
Ёко Тавада “Подозрительные пассажиры твоих ночных поездов”

До отправления.

Флайер медленно летел над Кселоксом. Прижавшись лбом к иллюминатору, я старалась не смотреть на безжизненную пустыню, простирающеюся под нами. В глазах щипало. В сердце ныло. Мы летели к кратеру Зед. Только снова все было как в первый раз, как будто и не прошло столько времени после полета “Калео”. Разве можно смириться с той трагедией, что разразилась на Ортаксе? Мне никогда не забыть лиц моих близких и друзей, которых отобрал у меня Армагеддон. Я обречена до конца своих дней вспоминать их. От этого мне не уйти, как и от достопамятного разговора с мистером Викко. Тогда мне пришлось собрать всю волю в кулак и сообщить ему о “смерти” дочери. Есть вещи, которые невозможно описать словами. Их лучше навсегда оставить все себе. Разговор с мистером Викко как раз относился к этой категории.
Все эти долгие и мучительные месяцы, прошедшие после экспедиции “Гранда”, я посылала мысленно письма Марселин. Прекрасно понимала, что Марси никогда их не прочтет. Но хоть так, про себя, могла поделиться с ней наболевшим. От этого мне казалось, что она рядом, и становилось чуточку легче. Сегодня, летя во флайере, я не могла позволить себе подобной слабости. Просто не хотела показывать своей слабости кому-либо и инстинктивная предосторожность. После пережитых приключений я стала осторожней.
После возвращения на Моррейн я некоторое время жила на базе. По приказу Максимилиана Мотта отсиживалась там. К тому же, мне было необходимо поправить свое здоровье после контакта с Нави в пространственном разломе. Мой сильный кашель вылечили. Только раны в душе зарубцеваться не могли и саднили каждый день. По условиям сделки с Планировщиком у меня конфисковали все снимки, сделанные во время двух выходов в глубины Мертвого океана. Даже дубликатов не оставили. Я даже толком не разглядела, что наснимала тогда. Зато поняла одну вещь. После первой экспедиции мне позволили сохранить дубликаты снимков у себя. Видно, не нашли в этом ничего опасного. Знали прекрасно, что я буду молчать по воле Протектората. Цензура не допустит публикаций этих снимков. Зачем же тогда изъяли фотографии второй миссии? Нашли в них что-то интересное? Мои снимки как-то способствовали созданию третьей экспедиции, чтобы изучить неизвестную планету? Вряд ли кто-то даст мне ответ на этот вопрос, как и на сотни других.
Я была бесправной игрушкой в всевластных руках Протектората. Мне разрешали жить. Вот уже как несколько месяцев моя жизнь перестала принадлежать мне. У меня отняли право распоряжаться ею самостоятельно. Сколько я ни билась, что бы ни предпринимала, все равно восторжествует воля Протектората. Единственное, что мне оставили – это возможность уйти из жизни добровольно. В любой момент. Хотя Протекторат даже здесь непременно сам выберет этот момент для меня и незаметно подведет к роковой черте. Но они прекрасно знали, у меня не было желания пересекать точку невозврата. По крайней мере, пока не окажусь в полном отчаянии.
Живя на базе, я посвятила себя полностью созданию статьи о Чеде Гэлэксе. С головой ушла в работу, чтобы эпохальный портрет ученого был опубликован в “Вестнике Ортакса”. Это спасало меня от горьких мыслей и заставляло двигаться дальше. Выживать. Я приложила максимум усилий, чтобы реализовать идею Марси. Бесконечные интервью с командой океанолога, его коллегами. Также были походы в местную библиотеку, чтобы восполнить пробелы в знаниях и лучше усвоить то, о чем предстояло писать. В памяти остались многочасовые беседы с Джо Мюррейем, который помогал мне во время вынужденного пребывания на Моррейн. Буквально на пальцах он мне раскладывал и объяснял непонятные специфичные термины, подчерпнутые также и из книг. Он же поделился со мной фотографиями из личного архива. У меня снимков мистера Гэлэкса было катастрофически мало. После кропотливой и мучительной подготовки настало время написания самой статьи. Мучительные раздумья о том, как лучше донести материал до читателя, сделав его понятным и доступным. В напряженных днях и бессонных ночах рождался эпохальный портрет океанолога. Волнительное ожидание одобрения главного редактора. И, как финальный аккорд, публикация в газете. И вместе с тем ощущение полнейшего опустошения и понимание того, что меня на базе больше ничего не держит. Долг исполнен. Пора возвращаться в свою пустую квартиру на острове Грез и пробовать как-то снова жить.
По возвращении домой я жила в постоянном ожидании беды. Мне казалось, что ко мне непременно проникнут в квартиру и лишат жизни. Время шло, но никто не приходил. Каждый день я ездила на работу и заставляла себя терпеть физиономию главного редактора. Коллеги не понимали моей замкнутости и отстраненности. По их мнению, мне грешно было жаловаться на что-либо. У меня хорошая зарплата, постоянное участие в интересных проектах. Что еще можно желать? Хотя бы нормальных отношений с семьей. Гигантская пропасть недоверия разверзлась между мной и родителями. Мы были чужими людьми. Я больше не была той дочерью, которую любили до Армагеддона. Родители больше не были теми людьми, которых я знала еще до своего погружения в криосон. Нам мучительно больно было общаться друг с другом. Наши встречи стали редкими. Разговоры краткими и холодными в виде ничего не значащих фраз. Весь свой душевный ад я могла излить на страницах своего дневника, который не переставала вести.
Уведомление о принудительном участии в новой экспедиции пришло совершенно неожиданно. Это случилось в тот момент, когда стало казаться, что больше меня не тронут. Например, последнее редакторское задание не таило в себе никакой скрытой угрозы. А последний проект был благотворительным. Я снимала современных звезд в образе известных личностей прошедших эпох. Эти фотографии планировалось продать на аукционе, устраиваемом газетой. Все вырученные деньги с него планировалось направить на благотворительность.
Весть о миссии “Никс-1” могла вызвать у меня только отторжение. Я не хотела верить в благие намерения Протектората. Исследовать неизвестную планету. Возможно, пригодную для жизни. Людей и синтетиков снова посылают на убой. Прекрасная возможность избавиться от неугодных. Ненароком оборвется чья-то жизнь в неизвестном мире. Невозможно будет доказать, что это было подстроено. Идеальная комбинация.
Если отбросить в сторону теорию заговора, то можно понять, почему Протекторат остановился на моей кандидатуре. Я была участником двух предыдущих экспедиций, став невольным свидетелем некоторых тайн. К тому же, у меня нет права выбирать. Логично взять такого человека на должность штатного специалиста по сбору данных фотосъемки, чем новичка. Тем не менее, меня такая перспектива не радовала. С каждой новой миссией мне все сложнее было ужиться с порядками на Ортаксе. Внутри меня всё буквально бунтовало. Со своими устаревшими взглядами на жизнь я была изгоем среди людей. Синтетики тоже меня никогда не примут. Все равно они будут видеть во мне представительницу человеческой расы, держащую их в порабощении. Замкнутый круг.
Оторвав взгляд от иллюминатора, я украдкой смотрю на сидящих рядом ученых, военных, летевших со мной вместе. С последними у меня есть нечто общее. Как представитель прессы, я каждый день воюю на передовой. В гуще событий. Я не убиваю. Вместо бластера у меня фотоаппарат, с помощью которого пытаюсь сделать этот мир капельку лучше. Призвание журналиста - показывать обществу правду, даже и нелицеприятную, и чтобы эта правда пробилась, приходиться воевать. Сейчас у меня сломаны крылья. Нет возможности воевать. Сейчас бы просто выжить. Я сильнее кутаюсь в куртку и устало закрываю глаза. В данную минуту мне хочется просто забыться.

Кратер Зед. Модуль "Никс-1".

Проверка происходила очень долго. Даже с некоторым пристрастием. Кажется, я превысила объем лимита вещей, которые разрешалось взять с собой. Мне было достаточно сложно объяснить осмотрщикам, что все эти флешки, зарядки, батарейки, пленки, объективы различных размеров, фотоаппараты, камеры пригодятся мне для работы. Казалось, что этим пререканиям не будет конца и краю. Наконец, один из специалистов сделал куда-то запрос и получил разрешением. Меня пропустили на борт корабля с объемной поклажей.
Тяжело вздохнув, я вязла рабочую сумку и направилась по коридору модуля, пытаясь, найти свою каюту. Верчение моей головы привело к тому, что я на кого-то случайно налетела, и сумка с дорогостоящей аппаратурой упала на пол со смачным звуком. Я смертельно побледнела. Лишь бы камера не разбилась.

С каждым шагом, сделанным на “Никс-1”, мне все сильнее хотелось вернуться в свою одинокую квартиру, где у меня была хоть какая-то иллюзия безопасности. Меня вырвали из размеренного течения моей жизни и бросили на передовую. Выживай, как можешь. Не вернешься из другого мира – не беда. Таким, как ты, всегда найдется замена. Ты всего лишь один из множества винтиков в этой экспедиции. Пушечное мясо.
Поток моих мыслей был прерван внезапным появлением синтетика. Он спешил куда-то по срочным делам. Наше столкновение было обоюдным сюрпризом друг для друга.
Похоже, день моих неудач только начинался. Стоило слегка отойти от препирательств с осмотрщиками, как новые неприятности. От столкновения с Универсалом я приземлилась пятой точкой на пол, морщась от боли. Мой взгляд лихорадочно бегал от одной фотокамеры к другой, выискивая трещины и сколы на их поверхности. Не помня себя, я как во сне вскочила на ноги, туманно чувствуя, как кто-то подхватил меня под руку.
Резко обернувшись, мой взгляд наткнулся на волевой подбородок незнакомца. Откинув назад голову, чтобы лучше рассмотреть мужчину, я стала изучать его лицо с профессионализмом фотографа. Он не был красавцем по стандартам современности. Но понятие красоты достаточно условное. У каждого человека свое виденье. На своем веку я повидала много человеческих типажей, и у каждого была своя изюминка. У этого мужчины были четко выраженные скулы лица. Давно не мальчик, а зрелый муж, повидавший многое в своей жизни. Хороший образчик мужества. Волевой подбородок свидетельствовал о том, что он, безусловно, привык командовать и подчинять себе. Одиночка. Всегда знает, чего хочет.
Тон его голоса заставил меня вздрогнуть всем телом и вырвать свою руку. Он говорил таким будничным тоном, как будто перед ним каждый день девушка, увешанная фотоаппаратурой, сталкивается с универсалом и чуть не разбивает собственную технику. От интонаций в его голосе я начинала чувствовать себя пустым местом. Раздражение начинало пробуждаться во мне. Любой уважающий фотограф всегда возьмет с собой собственную технику. Мой профессионализм восставал против того, чтобы делать снимки казенной аппаратурой. Если меня вынудили участвовать в этой авантюре, то я буду работать исключительно со своими камерами, которые сжились со мной. В любом случае, весь материал у меня заберут.
Волна гнева поднялась во мне, реагируя на тираду мистера Ригера. Я испепеляюще посмотрела на мужчину, откидывая назад прядь волос, упавших на лицо. Готовилась дать ему отпор. Конечно, это то, что он подумал. В этом саквояже у меня хранились защитные чехлы для камер, запасные линзы для объектива и прочие атрибуты, необходимые в работе профессионального фотографа. Одежда, белье, косметика были отправлены сюда заблаговременно в другом багаже. Но признаться честно, как-то не привыкла обсуждать нижнее белье с едва знакомым мужчиной. От этого румянец был готов разлиться на моих щеках.
Интересно, есть ли что-то на свете, что способно вывести из себя холодного и самоуверенного типа по имени Винсент Ригер? Прежде чем эта мысль окончательно сформировалась в моей голове, он добровольно избавил меня от своего общества. Вряд ли собирался возиться со мной. Не та я птица. Винсент Ригер как появился из ниоткуда, так и ушел в никуда. По крайней мере, до тех пор, пока не начну нормально ориентироваться на корабле, все коридоры и модули “Никс-1” будут для меня сплошным лабиринтом.
- Кто этот мистер Ригер? – спросила я у синтетика, смотря вслед удаляющемуся мужчине.
- Мистер Ригер – заместитель главнокомандующего. - Универсал удивился моему вопросу.
Я почувствовала досаду, как начинающая журналистка, попавшая впросак на первом интервью. Просто она подготовилась плохо. На самом деле, у меня было мало информации о командном составе и экипаже корабля. Было известно лишь, что Маркус Варг – командир корабля. Мне, как штатному специалисту, больше никаких данных не предоставили.
- Ах, да, - пролепетала я невинным тоном.
Синтетик помог мне донести вещи до моей каюты, после чего я поблагодарила его и распрощалась с ним. Каюта была аскетичной. Без излишеств. Все самое необходимое. Не больше и не меньше. Как это по-военному. Хотелось украсить ее какими-то безделушками. К моей досаде, моя каюта не предусматривала смежной комнаты для проявления фотопленки. В принципе, в наш век высоких технологий этот дедовский способ проявления фотографий выглядел неким атавизмом. Для этой миссии будет достаточно цифрового формата. Но меня это не устраивало.
Разложив по полочкам аппаратуру и атрибуты к ней, я принялась распаковывать багаж с одеждой. После того, как все заняло свои места, настало время для переодевания. Мой выбор подсознательно остановился на простых шортах и футболке. Такая одежда не сковывала движений. Идеально для работы фотографа. В подобной одежде я ходила по “Калео”, и никто не жаловался. Переодевшись и приведя себя в порядок, я рукой коснулась левой щиколотки. Едва заметный синяк на подобие татуировки опоясывал ее. Память о встрече с Нави. Память о том, как я боролась с морской тварью, не позволяя утащить себя в пучину вод. Наверное, этот знак навсегда останется со мной. Вздрогнув всем телом, я глубоко вздохнула и покинула комнату. Пошла по коридору модуля. Решила предпринять вторую попытку изучить “Никс-1”. Может, на этот раз мне повезет. Да и с мистером Варгом не мешало бы познакомиться.

Я тоже в восторге от постов. Сколько разных историй, сколько ярких персонажей! Аж глаза разбегаются от такой прелести!


Присоединяюсь и полностью поддерживаю!

Йен, вы такой милый и заботливый. Жалко, что вы не с нами!

А это око точно из нашей игры. Мне кажется, что оно из другой оперы другого фильма

Дефицит информации об экспедицию я пыталась восполнить общением с людьми. Конечно, что-то такое сверхсекретное они мне сообщить не могли. Но хоть могла нарисовать картину на тему с кем оказалась в одной лодке. В моем нынешнем положении это было уже что-то. Журналистика дает свои плюсы. Она развязывает язык, давая найти подходы к людям. В рабочий оборот я брала членов экипажа, заводя с ними знакомство. Слово за слово и человек начинал охотно говорить. К моменту телепортации у меня сложилось впечатление, что на них “Никс-1” собралась разношерстная публика. Кто в лес, кто по дрова.
Перед выступлением мистера Варга я зашла в каюту и забрала свой фотоаппарат, прихватив с собой аккамулятор. Необходимо было проверить работоспособность техники до выхода. Затем поспешила на импровизированный брифинг. Я сидела скромно в уголке и слушала краткую речь Маркуса Варга. Он не был прирожденным оратором. Не бросал громких лозунгов и красивых речей. Кратко и по смыслу. Он не производил впечатления лидера. Скорее по злой шутке Нечестивого оказался на этом посту. Заурядная личность. Я напряглась и встряхнула упрямо головой. Протекторат на столь ответственную миссию не назначает непонятно кого. Значит, была веская причина выбрать именно мистера Варга. Интересно, какая?
Большая часть экипажа рискует не вернуться живыми на Ортакс. Я сжала ладони в кулаки. Мне необходимо вернуться живой и невредимой домой, чтобы сдвинуть собственное расследование о моем загадочном криосне с мертвой точки. За эти месяцы я так на йоту и не продвинулась. Мне было не до этого. У меня был еще один мотив вернуться. От этой мысли я тихо про себя улыбнулась. Поппи Шайн. Порой фотосессия со знаменитостью превращается в сущую пытку. Особенно когда имеешь дело с истеричной певичкой как эксцентричная Поппи Шайн. Ее песни всегда на вершине хит-парада. Но в жизни она сущее наказание. Все ей не так. То платье не то, то мало грима наложили или чуть не тонну, свет не так выставили, позы ей не нравятся. В итоге куча истрепанных нервов и галлон выпитой крови фотографа. С известием об участии экспедиции “Никс-1” мне срочно пришлось передавать работу над благотворительным проектом другому сотруднику “Вестника Ортакса”. К всеобщему удивлению Поппи Шайн заявила, что продолжит фотосессию только со мной. На летучке у главного редактора было решено, что по возвращению я завершу фотосессию с мисс Шайн. В противном случае она и мертвой меня достанет из любого уголка Вселенной. Лишь бы мы сделали ее снимки.
Телепортация произошла быстро и стремительно. Не успела моргнуть глазом, как мы очутились на другом краю Вселенной. Не успела попрощаться толком с родной планетой. Увижу ли вновь ее? Вернусь ли живой? Что нас всех там ждет? Кроме этих животрепещущих вопросов во мне пробуждалось мое природное любопытство, качество без которого не обходится ни один репортер. Интересно, какое расстояние между Ортаксом и планетой Х. Сотни, тысячи, миллионы, миллиарды световых лет отделяет их друг от друга.
Перед посадкой корабль сильно трясло. Не скажу, что дурно себя чувствовала. Но испытывала не слишком приятные ощущения. Как будто едешь по ухабистой дороге, и на каждой колдобине тебя подбрасывает. Моя пытка бывала вознаграждена фантастическими видом неизвестной планеты, когда нам разрешили покинуть каюты. Не могла удержаться от того, чтобы сделать несколько снимков через иллюминатор. Заодно пойму, какие режимы лучше и как лучше вести съемку. Я пошла по модулю “Никс-1”, перевесив камеру через плечо. Искала лучший обзор для съемки.

На моих глазах бедный синтетик врезался в стену. Пусть он АБМ, но живое создание. У него тоже есть душа. Свои эмоции. Наверное, ему сейчас очень больно.
Я поспешила к нему на помощь, присев рядом на корточки.
- С вами все в порядке? – с сочувствием спросила я. – Сильно болит?
На всякий случай его необходимо показать врачу. Я вспомнила, что во время речи Маркуса Варга видела на коме имя Вайноны Хантер. Моя невестка здесь! Вайнона тоже стала участником экспедиции. В это мгновение я испытывала противоречивое чувство. С одной стороны радость: хоть одна родная душа была рядом. Мы не виделись с ней несколько месяцев. Я не рассказывала, в какую попала смертельную неприятность. Не хотела вмешивать ее в эту историю. Пусть от моих напастей она была в стороне, но голос тревоги в эту минуту звучал во мне. Хотелось верить, что с ней ничего не случиться плохого за время миссии. Но никто из нас не был застрахован от случившегося.
- Вам необходимо в мед. блок, - сказала я, подхватив синтетика под руку. – Меня зовут Александра Хантер. Я отведу вас к одному врачу, которая непременно поможет.
Взяв синтетика под руку, я повела его к Вайноне.
- Как вас зовут? – спросила я, идя с ним по дороге. – Как вас так угораздило в впечататься в стену? Что-то случилось?

Хит, непременно! Главное, чтобы это осталось только на уровне сравнения. А то прибудут к нам на Ортакс всякие орки, назгулы и прочая нечисть.

Я вела Торна к Вайноне, аккуратно держа синтетика под руку. Возможно, он мог дойти самостоятельно до мед. блока. Но мне казалось, что слишком онсильно ударился головой. От этого у него могла возникнуть дезориентация в пространстве. Да и вид у синтетика был как-то особенно потерянным. На мои расспросы он не мог дать точного ответа. Казалось, Торн сам не понимал, что забыл в этой миссии.
Понятно, синтетики не властны выбирать самостоятельно свою судьбу. Они подневольные создания и вынуждены подчиняться приказам человека. Наверное, их отбирали по каким-то параметрам или принципам из множества других синтетиков. “Счастливчиков” в командном порядке отправили на “Никс-1”. Как однажды выразился мистер Мотт, синтетиков штампуют в промышленном масштабе. Нет незаменимых АБМ. Этот утилизаторский подход к судьбам искусственных людей до невозможности претил мне. И все логические доводы всесильного Планировщика не могли переубедить меня в обратном.
Интересно, много ли людей из членов экипажа согласились добровольно отправиться в эту миссию? Сколько среди них, таких как я, которым приказали лететь в неизвестность против собственной воли?
Мимо нас проплывали удивленные лица людей и синтетиков. Для них было нонсенсом видеть проявление человеческой заботы об АБМ. Я не замечала их лиц. Просто шла к своей цели. Вайнона. Мед. блок. Когда я была нормальной? В той жизни до Апокалипсиса или в своем нынешнем существовании? Ответ прост. Никогда.
Вайнона сидела и что-то писала, когда мы вошли к ней. Я не смогла сдержать радостной улыбки при виде невестки, чувствуя, как на меня накатывает волна сентиментальности. Родное лицо человека, которому могу доверять. С Вайноной можно быть самой собой, не сдерживая себя и не скрывая своих чувств. Она не выдаст. Но это была лишь минутная передышкой для меня, жившей в постоянном эмоциональном напряжении несколько месяцев. Этакий маленький бонус перед дальней дорогой. Волна радости схлынула, и я ощутила себя выдохшейся и разбитой. Сил нет. А еще идти и идти.
Сейчас речь шла не обо мне. Торн нуждался в медицинской помощи. Подведя синтетика к кушетке, я отвела Вайнону в сторону и кратко рассказала о произошедшем. Вайнона стала хлопотать над синтетиком, а я вышла в коридор, уточнив сколько приблизительно времени займет осмотр. Во время осмотра мне нечего было делать в мед.блоке. Моя невестка безукоризненно справится со своими обязанностями врача. Торн в надежных руках.
Подойдя к иллюминатору, я расчехлила свой фотоаппарат. Воспользуюсь случаем и проверю работу камеры. Время пролетело незаметно, пока я увлеченно щелкала затвором. Проверяла разные режимы съемки для четкой картинки, насыщенной обильной палитрой цветов. Качество фотографий со вспышкой и без нее. Беззвучный режим съемки, чтобы случайно не привлечь любопытство какой-нибудь голодной твари. Я была в своей стихии, чувствуя себя, как рыба в воде.
Таймер, выставленный на коме, противно пропищал, напоминая об окончании осмотра. С сожалением вздохнув, я убрала камеру на место и направилась обратно в кабинет. Осмотр Торна занял ровно столько времени, сколько говорила Вайнона. Я подошла к ним, когда невестка рассказывала синтетику о результатах диагностики, кое-что уточняя. Краем глаза я заглянула в медицинскую карту Торна, затем пристально взглянув на него. Торн отрицательно ответил на вопрос Вайноны о том, что его могло беспокоить. При этом весь вид синтетика говорил о другом. Торна действительно что-то тревожило, не давая покоя.
Я прекрасно понимала Торна. Не только как журналист, взявших интервью у многих людей и привыкший по редакционному заданию чужие тайны. В первую я была человеком, не хотевшим делиться своими проблемами с другими. В моей жизни тоже много было непонятного, на которое безрезультатно искала ответы. Да и вряд ли синтетик захотел делиться своими переживаниями со случайно знакомой. Тем более человеком.

Слова невестки зародили во мне одну смутную идею. Использовать свою силу эмпата. Эмпат – это человек с генетическим отклонением от нормы. Потенциальный объект для изучения. Его способность – это дар или наказание. А порой одновременно и то и то. Эмпат более чутко воспринимает этот мир, чем обычно человек. И острее относится к происходящим вокруг переменам. Но сейчас речь шла не об этом. Просто хотелось помочь другому человеку. Пусть он был даже создан искусственно.

- Это мы видим, - резюмировала я, прощаясь с Вайноной и подходя к двери.
Мне здесь больше делать было нечего. Похоже, Торн сам в состоянии о себе позаботиться. Действительно, он не маленький. Синтетиков создают уже зрелыми людьми. Нет необходимости бегать в школу, учиться в университете, искать свое призвание в жизни. Ученые уже задали профиль АБМ. В итоге идеальная шестеренка в механизме современного общества Ортакса.

Едва дверь за мной закрылась, как неожиданно услышала голос Торна за спиной. Я с удивлением обернулась к нему. Видимо, он действительно нуждался в помощи и не брезговал принимать ее от человека.
- Нет уж, давайте лучше вы на мою, - возразила я на его предложение взять меня под руку. Быстро взяла его под руку, чтобы он Торн не передумал. – Куда нам идти?

Что же этот путь был мне знаком. Мы пошли к каюте синтетика молча и неспешно. Я специально шла медленным шагом, помогая расслабиться синтетику. Последний раз я использовала свой дар эмпата в борьбе с Нави в пространственном разломе. Сегодня выпал шанс проверить: исчезла ли моя способность. Осторожно и аккуратно, чтобы Торн ничего не заподозрил, я впитывала его негатив. Взамен маленькими и дозированными порциями дарила чувство расслабленности.

Мы практически дошли до каюты Торна. От его речи я резко остановилась и выпустила руку синтетика. Слушала его, затаив дыхание. С трудом верилось, что он способен вот так просто довериться незнакомке. Или это я разучилась так доверяться другими?
Торн замолчал. Мне необходимо было ответить ему хоть что-то.
- Разве вам не говорили о том, какие задачи возложены на синтетиков в этой миссии? – удивленно спросила я, понимая, что похоже сказала глупость.
Понятно, что главное задача синтетиков модификация Потрошитель, Щит, Фантом, Стрелок – это охранять и защищать людей даже ценой собственной жизни. Вайнона говорила, что Торн является Пастырем. В чем заключается его функции?
- Наверное, ваша модификация призвана утихомиривать других синтетиков, - задумалась я над его вопросом, - Особенно ваш талант приходится, если Потрошитель и Щит не на шутку разойдутся. К тому же, мы не знаем, как здешние флора и фауна способны повлиять на нашу психику. Быть может, хорошее внушение Пастыря не раз спасет нам жизнь.

Я едва сдержалась от улыбки. Расположение Торна ко мне было объяснимо. Все-таки мой дар эмпата расслабил его немного, но не освободил от насущного вопроса. Я с сочувствием посмотрела на него. Мне было до боли знакомо это чувство, когда тебе завязывают глаза, и ты бродишь в темном лабиринте в поиске ответа на мучавший вопрос.
- Любопытство не такое уж плохое качество, как кажется многим, - старалась его подбодрить. – В моей работе без него никуда. Журналист всегда должен быть любопытен.
Я огляделась по сторонам. Мимо проходили Универсалы. Если Торн хотел откровенно поговорить со мной, то разговор в коридоре – не слишком подходящее место для этого. Поэтому я решилась зайти в его каюту.
- Я вижу, как вас мучаете данный вопрос, - сказала я, присаживаясь на указанное место. В голове мелькнула одна мысль. Вздорная, но не лишенная основания. – Торн, а вам не могли стереть память? Помните ли все фрагменты своей жизни прекрасно? Нет ли каких-то мутных образов?
Я ждала его ответа, стараясь скрыть свой страх. Не могли ли этому синтетику тоже стереть память и напичкать взрывчаткой, как это было во время миссии “Гранда”? Так сказать на всякий случай. Я гнала от себя эту мысль. Но все равно отмахнуться окончательно от нее не могла.