Эмили Гиффин "Детонепробиваемая"

Натик и у меня . Может Джесс что натворила ,из всех мне её меньше всего жалко.

Как по мне душить не передушить. Но ставлю на родственников: если друзей-мозговыносов можно отправить в игнор, с работы с начальством-тираном уйти, от мужа-тирана сбежать, то осадить родных гораздо сложнее и тяжелее морально.
_________________

У меня два варианта.
Бабуля Ви или Райсы.
_________________

О_о *потирая ручки*

Мой шорт-лист:
1. Джесс
2. Дафна
3. Ричард

Или можно всех одним махом

Irish писал(а):


Главное, чтобы она не прознала о просьбе Дафны, а то с нее станется примчаться к Кло и самолично вытрясти либо согласие, либо еще чАвО
_________________

*пересчитываю веревки* : Пять хватит ? Или пойти к соседке одолжить ? Если это будет обожаемая мамуля , то думаю придется добавлять.
А вообще вариантов немало конечно.
___________________________________

Ой, какие кровожадные
А может, автора, того...

Ржала минут пять не переставая.

"Завтра всем иметь верёвки"-
Просит гений перевода.
Мы обрадовались очень,
Накипело у народа .
Есть где в теме развернуться,
Руки чешутся давно.
А кого придушим завтра
Если честно , всё равно.
Хочется и ту ,и эту,
И того -все хороши.
Вот дождёмся и подушим
Этих гадов от души .

В результате вокруг нашей Клавы, "только мертвые стоят. И тишина..."

да мы и Клаву до кучи...
_________________

zerno писал(а):


Мариша - это шедеврально Как говорится, душа развернулась, а потом обратно свернулась
Тебе

NatalyNN писал(а):


Ой, завтра, бишь сегодня, что-то да будет...
_________________

... Больше в деревне никто не живет.

Светик , выживут , там все непробиваемые .

А у меня:
Дафна
Ричард
Бен

_________________

 » Глава 23

Мариша, ! это настолько шедеврально, что глава появляется не по привычке с утра, которое вечера мудренее, а перед сном . Кто увидит опечатку - не кидайте тапком, а пишите в личку.
Кандидата на повешение не угадал никто, потому что угадать его было невозможно
Перевод LuSt
Редактирование codeburger

Днем в город приезжает папа, чтобы пообедать со мной в «Мэйроуз Дайнер». Он предложил наведаться в какое-нибудь более приличное место, но после «Виллы д’Эсте» я настроена взять в руки заламинированное меню, а не полотняную салфетку. Мы сидим за уединенным столиком и болтаем об Италии. Советую отцу непременно включить озеро Комо в список мест, которые обязательно нужно повидать.

– Я не веду такой список, – говорит он, перекладывая лук, зелень и помидор с тарелки в свой бургер.

– Стоит завести.

Папа смотрит на меня, словно обдумывая эту рекомендацию. И тут я рассказываю ему о своих играх с поисковиком. Он сочувственно сморщивается:
– Мне жаль, детка.

– Угу, – киваю я. – Дрянь дело, правда?

– Пожалуй, настало время окончательно отпустить Бена, – советует он. – Ты же не хочешь стать такой же желчной, как твой старик отец.

Похлопываю его по руке.
– Папа, ты вовсе не желчный, – но едва слова слетают с языка, тут же понимаю, что его жизнь вполне может быть именно такой. Не исключено, что он до сих пор тоскует по маме. Меня осеняет, что мама как раз из тех людей, которых, если уж вам не повезло в них влюбиться, почти невозможно разлюбить.

Отец кивает и продолжает:
– В некоторой степени я действительно желчный. Но мне уже слишком поздно меняться. А у тебя, с другой стороны, вся жизнь впереди. Что там с этим парнем, Ричардом? Похоже, дело серьезное, раз он свозил тебя в Италию?

Качаю головой. Кажется до смешного предосудительным признаться отцу, что я ездила в Италию с мужчиной, которого не рассматриваю всерьез, но все равно говорю:
– Вообще-то я не думаю, что из этого что-нибудь получится.

– Почему? Он тоже хочет детей? Как и Бен?

Не уверена, шутка это или нет, но я смеюсь, а потом промокаю губы салфеткой.
– Нет. На самом деле, не хочет. В этом смысле он для меня идеален.

– Так в чем проблема? – гнет свою линию папа.

– Я не люблю Ричарда, – вздыхаю я. – И никогда не буду относиться к нему так, как следует относиться к спутнику жизни. А в итоге рядом с ним почувствую себя пустышкой.

Папа кладет свой бургер и спрашивает:
– Тебе никогда не хотелось, чтобы мы сами могли выбирать, кого любить?

– О да, – киваю я. – А еще чтобы те, кого мы любим, желали того же, что и мы.

– Да-а, – соглашается он. – Это тоже было бы здорово.

* * *
После обеда Джесс перезванивает мне и предлагает вечером куда-нибудь сходить.
– Не могу, – отказываюсь я. – Нужно наведаться в спортзал и пробежать пару миль – за девять минут каждую, – но спасибо за предложение.

– Не пойдешь ты сегодня в спортзал.

– По авторитетному мнению, физические упражнения улучшают самочувствие, – говорю я, параллельно думая, что на моем опыте эта теория не подтверждалась. Как правило, я еще больше расстраивалась, когда несколько регулярных тренировок не приносили видимых результатов.

– Тебе нужно немного выпить, – настаивает Джесс.

Соблазнительно, но «немного» выпить с Джесс почти никогда не получается. Особенно если одна из нас разбирается с какой-нибудь досадной профессиональной, личной или семейной проблемой. Обычно за несколькими коктейлями следует долгий ужин, а после еще немного выпивки. А потом, если заморочка серьезная, мы идем танцевать в самый дрянной клуб на окраине, какой Джесс только способна отыскать. На самом деле, подобное времяпровождение оказывает хороший терапевтический эффект, поэтому меня и подмывает согласиться, но я думаю о неизбежном завтрашнем похмелье и, как взрослая тридцатипятилетняя женщина, принимаю волевое решение, что веселый вечер того не стоит.
– Хотелось бы пойти, – говорю я. – Но я слишком отстала от графика чтения. В Италии не сделала почти ничего.

– Ой, ну перестань. Ты всегда отстаешь от графика, – не успокаивается Джесс.

– Да, но сейчас выбилась очень сильно.

– Врушка, – смеется Джесс. – Мы пойдем веселиться. Встречаемся в «Темпл-баре» ровно в семь. – И вешает трубку, прежде чем я успеваю ответить.

Бар «Темпл» – один из первых, куда мы с Джесс забрели, переехав в Нью-Йорк. Нам его порекомендовала одна из знакомых родителей Джесс, девушка по имени Кэролайн, которая к моменту нашего приезда уже несколько лет жила в Большом Яблоке. Она выдала Джесс список, озаглавленный «Классные места на Манхэттене», с которым мы сверялись перед очередной вылазкой, и там же помечали звездочками полюбившиеся нам заведения. Бар «Темпл» получил целых две звездочки. Хотя напитки там были дороже, чем мы привыкли платить в «счастливые часы», и приходилось тратиться на такси до Нохо, но удовольствие всегда того стоило. В «Темпл-баре» мы чувствовали себя крутыми, как заправские жительницы Манхэттена.

Однажды очередной парень Джесс, приколист по имени Стью, наткнулся в нашей кухне на этот список. Их отношения с Джесс сопровождались безжалостным поддразниванием, будто ни он, ни она так и не переросли стадию детской площадки с дерганьем за косички. В любом случае Стью очень обрадовался находке.
– Классные места? – смеялся он, размахивая листком, пока Джесс гонялась за ним по квартире. – У меня слов нет. Кто это написал?

Джесс прикинулась шлангом:
– А, это старье? Какая-то подруга семьи. Наши отцы вместе работают. Я едва ее знаю. Скажи ему, Клаудия.

– Мы едва ее знаем, – эхом отозвалась я.

– Что ж, единственная еще большая дурь, чем составлять такой список, – это хранить его и руководствоваться им, – усмехнулся Стью и приложил руку ко лбу в жесте, обозначающем «лузер». – Да еще и снабжать его разными пометками и примечаниями!

Джесс покраснела и сказала:
– Что ж, значит, ты тоже лузер, раз ходил со мной в половину этих мест!
Она быстро скомкала листок и бросила в мусорное ведро, но к тому времени бар «Темпл» уже прочно занял позицию нашего любимого заведения.

С тех пор многое изменилось. Став тридцатипятилетним ведущим редактором и приближающимся к тому же возрасту управляющим директором одной из крупных фирм Уолл-стрит, мы с Джесс уже не так часто тусуемся в Нохо и Виллидже. Равно как и подостыли к барам, в основном предпочитая рестораны, где люди осмеливаются появляться в других цветах, помимо черного. Но, подобно песням, которые неразрывно связаны с определенным периодом жизни, бар «Темпл» вызывает в нас ностальгию по временам, когда нам было слегка за двадцать.

И вот, когда я вижу белую ящерицу на темной входной двери заведения на улице Лафайетт и захожу в романтически освещенное, отделанное красным бархатом помещение бара, на меня тут же накатывают воспоминания о двадцатитрехлетней книголюбке, такой бедной, что один напиток приходилось растягивать на всю ночь (начиная работать в «Элджине», я зарабатывала всего девятнадцать тысяч в год). До сих пор ясно помню, как чувствовала себя тогда – одновременно напуганной и очарованной этим городом, полной мрачных предчувствий и неискоренимой надежды. Но прежде всего в памяти всплывают наши многочисленные в то время неудачи, причиной которых почти всегда являлся противоположный пол.

«Это и сейчас не изменилось», – думаю я, завидев за столиком в углу Джесс, потягивающую «космополитен». Нынче она редко пьет эти коктейли, но они остаются частью ритуала при посещении бара «Темпл» (который у нее выработался еще до начала показа «Секса в большом городе»). Подруга протягивает мне мой любимый напиток из здешнего меню – мартини с каплей вермута – и говорит:
– Как ты?

– Нормально.

– Правда?

Я киваю, но тут же поправляюсь:
– Нет. Не совсем.

– Хорошо. Слушай. Я тут сообразила, что этот марафон просто не в твоем стиле, – говорит Джесс.

Думая: «Если это лучшее утешение, которое ты изобрела за день, то у меня действительно большие неприятности», я парирую:
– Мне всегда хотелось пробежать марафон.

– Ага, конечно. Ты так только говоришь, – усмехается Джесс. – Вроде как я воображаю себя непоседой, которой понравилось бы кататься на сноуборде, прыгать на резинке и сплавляться на плотах по горным рекам. Мне бы хотелось любить экстремальный спорт. Но знаешь что? Я его не люблю. Он меня пугает. И ни капельки не развлекает. Поэтому, спасибо, нет. А ты твердишь, будто хочешь преодолеть марафонскую дистанцию, но брось, неужели тебе и впрямь охота бежать сорок два с лишним километра? Вправду хочется день за днем вставать ни свет ни заря и тренироваться? Нет. Не хочется. Поэтому отпусти уже эту мечту.

– Наверное, так и надо, – вздыхаю я. – Не знаю. Понимаю, что это не должно меня так задевать. Ничего особо не изменилось после того, как я съездила в Италию с Ричардом, или из-за разговора с Беном, или когда увидела результаты того поиска в интернете. Я точно на том же месте, где пребываю с тех пор, как развелась. И не могу определить, почему сейчас чувствую себя настолько хуже.

– Ну, подозревать, что Бен с кем-то встречается, – это одно. А получить тому подтверждение – совсем другое. Это тяжело. Я тебя понимаю.

– Спасибо. Но я и правда думала, что двигаюсь вперед, – говорю я, вспоминая утешительные слова отца за обедом. – С Ричардом или нет, я думала, что приняла верное решение.

– Так и есть, Клаудия. Ты приняла верное решение, – кивает Джесс. – Но в процессе движения вперед иногда случаются маленькие заминки. Тебе пришлось воспользоваться Ричардом как переходным вариантом. Пришлось поволноваться насчет переходного варианта Бена. Каковым, вероятно, Такер в долгосрочной перспективе и является. Но вне зависимости от того, оправдается ли этот прогноз, ты продолжаешь жить дальше.

– Совсем как ты двигаешься дальше и пытаешься забыть Трея? – с надеждой уточняю я.

– Именно! – широко улыбается Джесс. – Кстати, на следующей неделе он приезжает в город. Оставил мне сообщение. Но я не стала перезванивать.

Бросаю на нее подозрительный взгляд.

– Клянусь, не перезвонила. И не собираюсь. С Треем покончено. И тебе тоже давно пора покончить с Беном.

Я киваю и говорю:
– Ладно.

– Итак, за новые начинания! – тостует Джесс.

– За новые начинания, – подхватываю я, на этот раз полностью принимая тост.

Мы целенаправленно напиваемся, и я чувствую себя совсем как в старые добрые времена, когда несколько коктейлей в модном баре могли исправить практически все что угодно.

* * *
Несколько следующих дней я ни слова не говорю о Бене и Такер, пока ко мне не заходит поздороваться один из моих авторов, Итан Эйнсли. Итан недавно переехал из Лондона в Нью-Йорк, чему я была несказанно рада, поскольку он один из немногих романистов, кто набирает в моем списке четыре пункта из четырех: 1) он мне нравится; 2) мне нравится его стиль; 3) его книги хорошо продаются; 4) он надежный. Гораздо чаще мне нравятся автор и его стиль, но книги не получают того коммерческого успеха, на который я надеялась. Или мне нравится стиль и книги хорошо продаются, но автор – напыщенный болван, постоянно срывающий сроки.

Поэтому, когда улыбающийся Итан появляется у меня на пороге, я сияю в ответ и приглашаю его войти и присесть.
– Смотри, что я утром получила, – говорю я, протягивая ему макет обложки его новой книги, который мне только сегодня передал художественный редактор. – Что скажешь?

Итан смотрит на темно-синюю обложку, украшенную только маленькой белой подушкой с надписью, и расплывается в улыбке.
– Чудесная! – восклицает он. – Простая, но идеальная.

– Точно, – киваю я. – Мне она тоже приглянулась.

– Парни из вашего художественного отдела просто молодцы. Давай скрестим пальцы, чтобы люди судили о моей книге по обложке.

Я улыбаюсь и спрашиваю:
– Так какими ветрами? Просто был неподалеку?

– Ага. Заезжал в «Парагон» за лыжным снаряжением. Везем мальчишек покататься.

– Звучит весело, – одобряю я.

– Ага. Надеюсь, здорово проведем время.

– Как семья?

– Хорошо. Джон и Томас только что пошли в детский сад, а что еще более важно, скоро у них появится маленькая сестренка! – расцветает Итан.

– О, Итан! Прекрасная новость! – говорю я, искренне за него радуясь. – Дарси ведь давно хотела девочку, да?

Неожиданно осознаю, что, возможно, путаю его жену с героиней его первой книги, Эллен. Такое со мной часто случается в связи с персонажами Итана, потому что в одном из наших первых разговоров, сразу после того, как я купила права на его рукопись, он признался, что отразил в романе собственную жизнь и историю своей женитьбы. Признался, что, как и герой книги, он влюбился в девушку, вопреки ее прошлому, ее недостаткам, и вопреки собственному отчаянному желанию оставаться свободным, ничем не обремененным и блаженно одиноким. Независимость пошла прахом, раздавленная неодолимой потребностью быть с любимой.

Нечего и говорить, что, встретив жену Итана на его первой встрече с читателями в прошлом году, я была очарована, а после пятиминутного разговора с ней поняла, чем она так привлекла романиста. Она была обворожительной, непринужденной и сногсшибательно красивой.

– Хм, Дарси утверждала, будто ей без разницы, но на ультразвуке у нее голова пошла кругом от радости. Думаю, дома она чувствовала себя слегка в меньшинстве. И я втайне тоже мечтал о девочке.

– Девочка – это действительно здорово, – говорю я, отмечая, что способна радоваться за будущих родителей, когда сообщение о беременности звучит обыкновенно и не омрачено драматизмом или внутренними противоречиями. – Поздравляю!

– Спасибо, – улыбается он. – Итак, что у тебя нового? Как дела?

Итан знает о моем разводе. Недавно я изложила ему сокращенную версию причины нашего с Беном расставания («Я не хочу ребенка, а он хочет»). Поэтому отвечаю:
– О, все хорошо. Просто стараюсь больше работать и все такое. – Колеблюсь, стоит ли рассказать о том, что какое-то время встречалась с другим мужчиной, но решаю воздержаться от признания, вспомнив, что Ричард как-то работал с книгами Итана. Кстати, за исключением пары электронных писем, мы с Ричардом с самого возвращения не общались. Начинаю задумываться, а не пришел ли он к тому же выводу насчет наших отношений, что и я.

Немного поколебавшись, Итан спрашивает:
– Ты вообще разговаривала со своим бывшим?

Вопрос не должен был застать меня врасплох – давно известно, что Итану не свойственна уклончивость. Но я все равно обескуражена и выпаливаю последние новости о Такер и о марафоне. Стараюсь рассказывать с самоиронией, но лицо Итана остается серьезным. Когда заканчиваю, он интересуется:
– И как тебе это все?

Пожимаю плечами, стремясь поскорее закрыть неудобную тему.
– Сочетание доктора и легкоатлетки в одном лице, конечно, подбешивает, – с улыбкой признаюсь я.

– Значит, обычные эмоции после расставания?

– Более-менее.

– Но ты хочешь его вернуть, так?

Вспоминаю разговор с Джесс в баре «Темпл». Потом о причине развода с Беном и о том, что с тех пор ничего не изменилось. Уверена, я точно знаю, каким должен быть ответ, но к моему удивлению с губ срывается:
– Ну, да. Конечно, хочу. В теории.

– Так иди и верни его, – как ни в чем не бывало резюмирует Итан.

– Не могу.

– Конечно, можешь.

– Уже слишком поздно. У Бена уже есть девушка. И, знаешь, детский вопрос никуда не делся.

– И то, и другое решаемо.

– Не совсем. То есть, с Такер, наверное, можно справиться, но вот детский вопрос совершенно точно неразрешим.

– Ничего подобного.

Гляжу на Итана, переваривая его слова. Он вроде как советует мне родить ребенка, чтобы получить Бена обратно. Это один из худших слышанных мной советов, напоминающий нечестную попытку Джесс поймать в ловушку Трея.

Качаю головой:
– Я не считаю возможным родить ребенка только чтобы вернуть Бена.

– Ну, в таком случае, – тянет слова Итан, – наверное, он вовсе не твоя половинка. Что должно тебя немало утешить, когда будешь смотреть их результаты в следующем марафоне.

– Почему ты так говоришь? – возмущаюсь я, испытывая странную необходимость защититься. Пусть сейчас я и хочу не испытывать к Бену никаких чувств, мне не нравится предположение, будто раньше между нами не было настоящей любви.

– Потому что, – приглушает голос Итан, – человек готов сделать все что угодно, лишь бы вернуть по-настоящему родственную душу, так? То есть, в этом и заключается природа истинных вторых половинок. Ну, помнишь, Ромео и Джульетта проглотили яд, чтобы быть вместе. Так если бы Бен действительно был твоей половинкой, неужели ты не согласилась бы родить от него ребенка?



_________________

Натали, теперь только с комментарием отпущу, вот что ты думаешь про этого.... Итана?
я вот что

_________________