Клуб историков-любителей

Авиценна – В. Смирнова-Ракитина – 1958
Адмирал Корнилов – С. Кузьмина – 2007
Адмирал Кузнецов – В. Булатов – 2006
Айни – Ю. Акобиров – 1968
Аксаков – М. Лобанов – 2005
Александр Гумбольдт – Г. Скурла – 1985
Александр Михайлович Ляпунов – А. Шибанов – 1985
Александр Невский – В. Пашуто – 1974
Александр Одоевский – В. Ягунин – 1980
Алексей Константинович Толстой – Д. Жуков – 1982
Алексей Николаевич Крылов – В. Липилин – 1983
Алексей Толстой – В. Петелин – 1978
Амундсен – Т. Буман-Ларсен – 2005
Андерсен – И. Муравьева – 1959
Анна Иоанновна – Е. Анисимов – 2002
Аполлон Григорьев – Б. Егоров – 2000
Артем – Б. Могилевский – 1960
Артем Микоян – М. Арлазоров – 1978
Баженов – В. Пигалев – 1980
Балерины – В. Носова – 1983
Бальзак – С. Цвейг – 1961
Бауман – М. Новоселов – 1951
Бах – С. Морозов – 1975
Беллини – Ф. Пастура – 1989
Берлиоз – Теодор-Валенси – 1969
Бернард Шоу – Э. Хьюз – 1966
Бетховен – Б. Кремнев – 1961
Бехтерев – А. Никифоров – 1986
Бирон – И. Курукин – 2006
Бируни – И. Тимофеев – 1986
Блок – А. Турков – 1981
Богдан Хмельницкий – В. Замлинский – 1989
Боливар – И. Лаврецкий – 1981
Борисов-Мусатов – К. Шилов – 2000
Бортнянский – К. Ковалев – 1989
Братья Гримм – Г. Герстнер – 1980
Брусилов – С. Семанов – 1980
Брюллов – В. Порудоминский – 1979
Буденный – Б. Соколов – 2007
Булавин – В. Буганов – 1988
Валентин Серов – В. Смирнова-Ракитина – 1961
Валиханов – И. Стрелкова – 1990
Вальтер Скотт – Х. Пирсон – 1978
Василий Алексеев – И. Ильинский – 1986
Вашингтон – Н. Яковлев – 1973
Веласкес – М. Дмитриенко – 1965
Великие русские люди – 1985
Верди – Д. Тароцци – 1984
Вернадский – Л. Гумилевский – 1988
Виктор Васнецов – В. Бахревский – 1989
Владимир Ковалевский – С. Резник – 1978
Владимир Раевский – Ф. Бурлачук – 1987
Вожаки комсомола – 1974
Вольта – В. Околотин – 1986
Вольтер – А. Акимова – 1970
Ворошилов – В. Кардашов – 1976
Всеволод Вишневский – В. Хелемендик – 1980
Высоцкий – В. Новиков – 2002
Гайдар – Б. Камов – 1971
Гаршин – В. Порудоминский – 1962
Гашек – Р. Пытлик – 1977
Герои 1812 года – 1987
Герои 1863 года – 1964
Герои Парижской Коммуны – Н. Молчанов – 1971
Герои Шипки – 1979
Герцен – В. Прокофьев – 1987
Герцог Бекингем – М. Дюшем – 2007
Гоголь – И. Золотусский – 1979
Голубкина – О. Добровольский – 1990
Гомер – А. Лосев – 1996
Гончаров – Ю. Лощиц – 1986
Горький – И. Груздев – 1958
Госпожа Рекамье – Ф. Важнер – 2004
Григорьев – Г. Сухина – 2004
Григулевич – Н. Никандров – 2005
Даль – В. Порудоминский – 1971
Дантон – А. Левандовский – 1964
Дарвин и Гексли – У. Ирвин – 1973
Де Голль – М. Арзаканян – 2007
Делакруа – А. Гастев – 1966
Денис Давыдов – Г. Серебряков – 1985
Державин – О. Михайлов – 1977
Дефо – Д. Урнов – 1990
Джалалиддин Руми – Р. Фиш – 1972
Джон Рид – Т. Гладков – 1966
Дзержинский – А. Тишков – 1985
Дидро – А. Акимова – 1963
Диего Ривера – Л. Осповат – 1969
Дмитрий Донской – Ю. Лощиц – 1983
Дмитрий Ульянов – Б. Яроцкий – 1977
Довженко – А. Марьямов – 1968
Домье – М. Герман – 1962
Достоевский – Ю. Селезнев – 1981
Драйзер – С. Батурин – 1975
Ду Фу – Л. Бежин – 1987
Дыбенко – И. Жигалов – 1983
Дюбуа – Р. Иванов – 1965
Дюма – А. Моруа – 1962
Дюрер – М. Брион – 2006
Евграф Федоров – Я. Кумок – 1971
Еврипид – Т. Гончарова – 1984
Екатерина I – Н. Павленко – 2004
Жан Жорес – Н. Молчанов – 1986
Жанна д`Арк – А. Левандовский – 1982
Желябов – В. Прокофьев – 1960
Жорж Бизе – Н. Савинов – 2001
Жуков – Н. Яковлев – 1992
Жуковский – В. Афанасьев – 1986
Жюль Верн – К. Андреев – 1956
Земледельцы – 1975
Зинин – Л. Гумилевский – 1965
Золя – А. Пузиков – 1969
Ибн Баттута – И. Тимофеев – 1983
Иван Федоров – В. Прибытков – 1964
Илья Николаевич Ульянов – Ж. Трофимов – 1981
Иозеф Мысливечек - М. Шагинян – 1983
Калинин – А. Толмачев – 1974
Камо – И. Дубинский-Мухадзе – 1974
Кампанелла – А. Штекли – 1966
Кант – А. Гулыга – 1981
Караджале – И. Константиновский – 1970
Карл Маркс – Г. Серебрякова – 1962
Карлейль – Д. Саймонс – 1981
Карпинский – Я. Кумок – 1978
Катулл – В. Пронин – 1993
Качалов – А. Таланов – 1962
Кипренский – И. Бочаров – 1990
Ковпак – Т. Гладков – 1973
Колумб – Я. Свет – 1973
Кольцов – Н. Скатов – 1983
Комиссаржевская – В. Носова – 1964
Комиссары – 1986
Коммунисты – 1976
Кондратенко – С. Куличкин – 1989
Коненков – Ю. Бычков – 1982
Кони – С. Высоцкий – 1988
Константин Павлович – М. Кучерская – 2005
Конфуций – В. Малявин – 1992
Королев – А. Романов – 1990
Королева Виктория – Ф. Александр – 2007
Коротков – Т. Гладков – 2005
Косарев – Н. Трущенко – 1988
Котовский – Г. Ананьев – 1982
Красин – Б. Кремнев – 1968
Кржижановский – В. Карцев – 1980
Кромвель – Т. Павлова – 1980
Крупская – А. Кунецкая – 1985
Крылов – Н. Степанов – 1963
Куйбышев – И. Дубинский-Мухадзе – 1971
Куприн – О. Михайлов – 1981
Курчатов – П. Асташенков – 1967
Кутузов – М. Брагин – 1970
Кэте Кольвиц – С. Пророкова – 1967
Лавров – А. Володин – 1981
Лазарев – Б. Островский – 1966
Лев Толстой – В. Шкловский – 1963
Лелевель – С. Кеневич – 1970
Леонардо да Винчи – А. Гастев – 1982
Лермонтов – В. Афанасьев – 1991
Леся Украинка – А. Костенко – 1971
Летчики – 1978
Лист – Д. Гаал – 1977
Лисянский – И. Фирсов – 2002
Лихачев – Т. Леонтьева – 1979
Лодыгин – Л. Жукова – 1989
Ломоносов – Е. Лебедев – 1990
Лукьяненко – А. Федорченко – 1984
Мазепа – Т. Таирова-Яковлева – 2007
Макаров – С. Семанов – 1988
Максвелл – В. Карцев – 1974
Малышев – В. Чалмаев – 1981
Мамин-Сибиряк – Н. Сергованцев – 2005
Марат – А. Манфред – 1962
Маргелов – Б. Костин – 2005
Марина Мнишек – В. Козляков – 2005
Мария Ульянова – Л. Кунецкая – 1979
Марко Вовчок – Е. Брандис – 1968
Маркс и Энгельс – Г. Серебрякова – 1966
Маяковский – А. Михайлов – 1988
Медведев – Т. Гладков – 1985
Мелье – Б. Поршнев – 1964
Мелья – Ю. Погосов – 1968
Менделеев – Г. Смирнов – 1974
Мендель – Б. Володин – 1968
Менжинский – Т. Гладков – 1969
Мечников – С. Резник – 1973
Микаэл Налбандян – К. Симонян – 1984
Миклухо-Маклай – М. Колесников – 1961
Минин и Пожарский – Р. Скрынников – 1981
Миронов – Е. Лосев – 1991
Михаил Коцюбинский – И. Коцюбинская – 1969
Мольер – М. Булгаков – 1980
Монтаньяры – Н. Молчанов – 1989
Мопассан – А. Лану – 1971
Московские обыватели – М. Вострышев – 2003
Моцарт – М. Брион – 2007
Музруков – Н. Богуненко – 2005
Н. Симонов. Ю. Завадский – М. Любомудров – 1988
Назым Хикмет – Р. Фиш – 1968
Нариманов – И. Дубинский-Мухадзе – 1977
Народные мастера – А. Рогов – 1982
Насер – А. Агарышев – 1979
Нахимов – Ю. Давыдов – 1970
Неделин – В. Толубко – 1979
Некрасов – Н. Скатов – 2004
Неру – А. Горев – 1988
Нестеров – С. Дурылин – 1976
Николай Вавилов – В. Шайкин – 2006
Николай Крылов – И. Драган – 1988
Николай Островский – Р. Островская – 1974
Нильс Бор – Д. Данин – 1978
Новаторы – 1972
Ньютон – В. Карцев – 1987
Огюст Бланки – Н. Молчанов – 1984
Омар Хайям – Ш. Султанов – 2007
Островский – М. Лобанов – 1989
Паганини – М. Тибальди-Кьеза – 1981
Паскаль – Б. Тарасов – 1982
Патрис Лумумба – Н. Хохлов – 1971
Первопроходцы – 1983
Перикл – Ф. Арский – 1971
Пестель – О. Киянская – 2005
Петр II – Н. Павленко – 2006
Петр III – А. Мыльников – 2002
Петр Николаевич Нестеров – Е. Бурче – 1955
Петр Первый – Н. Павленко – 1975
Петр Смородин – В. Архангельский – 1974
Петру Гроза – Ф. Видрашку – 1976
Пирогов – В. Порудоминский – 1969
Писарев – Ю. Коротков – 1976
Писемский – С. Плеханов – 1986
Платон. Аристотель – А. Лосев – 2005
Плеханов – М. Иовчук – 1977
Плещеев – Н. Кузин – 1988
Пограничники – 1977
Подвойский – Н. Степанов – 1989
Полководцы Древней Руси – А. Сахаров – 1985
Полководцы и военачальники Великой Отечественной – 1971
Полководцы и военачальники Великой Отечественной. Выпуск 2 – 1979
Полководцы и военачальники Великой Отечественной. Выпуск 3 – 1985
Поль Робсон – В. Зимянин – 1985
Портреты – М. Горький – 1967
Правофланговые комсомола – 1982
Прокофьев – С. Морозов – 1967
Пуанкаре – А. Тяпкин – 1982
Публицисты 1860-х годов – Ф. Кузнецов – 1981
Пугачев – В. Буганов – 1984
Пятницкий – В. Дмитревский – 1971
Рабиндранат Тагор – К. Крипалани – 1983
Рахманинов – Н. Бажанов – 1962
Рерих – П. Беликов – 1972
Римский-Корсаков – И. Кунин – 1964
Рихард Зорге – М. Колесникова – 1975
Роберт Бернс – Р. Райт-Ковалева – 1961
Рокоссовский – В. Кардашов – 1984
Ромен Роллан – Т. Мотылева – 1969
Россини – А. Фраккароли – 1987
Рубакин – А. Рубакин – 1979
Рублев – В. Сергеев – 1990
Русанов – В. Корякин – 2005
Русские писатели XVII века – Д. Жуков – 1972
Рылеев – В. Афанасьев – 1982
Саврасов – О. Добровольский – 1983
Салтыков-Щедрин – К. Тюнькин – 1989
Сальвадор Альенде – И. Лаврецкий – 1975
Сатпаев – М. Сарсекеев – 1980
Свердлов – Е. Городецкий – 1971
Семенов-Тян-Шанский – А. Алдан-Семенов – 1965
Сен-Симон – А. Левандовский – 1973
Сенявин – Ю. Давыдов – 1972
Серафимович. Неверов – В. Чалмаев – 1982
Сергей Вавилов – В. Келер – 1961
Сергей Есенин – С. Куняев – 2005
Сергей Лебедев – К. Пиотровский – 1960
Сергей Соловьев – Н. Цимбаев – 1990
Скворцов-Степанов – В. Викторов – 1986
Сковорода – Ю. Лощиц – 1972
Скорина – О. Лойко – 1989
Скотт Фицджеральд – Э. Тернбулл – 1981
Собинов – Н. Владыкина-Бачинская – 1958
Советские инженеры – 1985
Советские олимпийцы – 1980
Советские полководцы и военачальники – 1988
Спартак – В. Лесков – 1983
Сперанский – В. Томсинов – 2006
Спиноза – М. Беленький – 1964
Спортсмены – 1973
Стендаль – А. Виноградов – 1960
Степан Разин – А. Сахаров – 1987
Стечкин – Ф. Чуев – 1978
Стивенсон – Р. Олдингтон – 1973
Столетов – В. Болховитинов – 1953
Суворов – О. Михайлов – 1973
Сулла – А. Короленков – 2007
Тарас Шевченко – Л. Хинкулов – 1960
Татищев – А. Кузьмин – 1987
Товстоногов – Н. Старосельская – 2004
Томас Манн – С. Апт – 1972
Тудор Аргези – Ф. Видрашку – 1980
Тукай – И. Нуррулин – 1977
Тургенев – Ю. Лебедев – 1990
Тютчев – В. Кожинов – 1988
Уинстэнли – Т. Павлова – 1987
Усман Юсупов – Б. Ресков – 1976
Ушаков – В. Ганичев – 1990
Фадеев – И. Жуков – 1989
Федин – Ю. Орлянский – 1986
Федор Волков – К. Евграфов – 1989
Фенимор Купер – С. Иванько – 1990
Флеминг – А. Моруа – 1964
Фолкнер – Б. Грибанов – 1976
Фостер – И. Григорьев -1975
Фредерик Дуглас – Ш. Грэхем – 1959
Фрунзе – В. Архангельский – 1970
Фурманов – А. Исбах – 1968
Фурье – Ю. Василькова – 1978
Хемингуэй – Б. Грибанов – 1971
Хо Ши Мин – Е. Кобелев – 1979
Хогарт – М. Герман – 1971
Хосе Рисаль – И. Подберезский – 1985
Хуарес – И. Лаврецкий – 1969
Худяков – Э. Виленская – 1969
Царевич Алексей – Н. Павленко – 2008
Цицерон – П. Грималь – 1991
Чаадаев – Б. Тарасов – 1986
Чака – М. Брухнов – 1974
Чаплыгин – Л. Гумилевский – 1969
Чекисты – 1987
Черкасов – Ю. Герасимов – 1977
Чернов – Л. Гумилевский – 1975
Черняховский – А. Шарипов – 1978
Черский – А. Алдан-Семенов – 1962
Чехов – Г. Бердников – 1974
Чингисхан – Р. Груссе – 2008
Чичерин – С. Зарницкий – 1966
Чкалов – Г. Байдуков – 1975
Шадр – О. Воронова – 1969
Шарль Перро – С. Бойко – 2005
Шаумян – И. Дубинский-Мухадзе – 1965
Швейцер – Б. Носик – 1971
Шеллинг – А. Гулыга – 1982
Шиллер – Л. Лозинская – 1960
Шишкин – Л. Анисов – 1991
Шишков – Н. Елисеев – 1973
Щепкин – В. Ивашнев – 2002
Щорс – В. Карпенко – 1974
Эдгар По – Г. Аллен – 1984
Эдуард Мане – А. Перрюшо – 1976
Элоиза и Абеляр – Р. Перну – 2005
Эпикур – Т. Гончарова – 1988
Эрнесто Че Гевара – И. Лаврецкий – 1978
Эфенди Капиев – М. Чудакова – 1970
Юлиус Фучик – В. Филиппов – 1986
Юрий Гагарин – В. Степанов – 1987
Янка Купала – О. Лойко – 1982
Ярослав Галан – В. Беляев – 1973
Ярослав Домбровский – В. Дьяков – 1969

Среди тех европейцев, которые прибыли в Японию в конце XVI в. и в начале XVII в., выделяется англичанинин Уильям Адаме (1564-1620).
В 1598 г. пять голландских кораблей направились из Амстердама в страны Дальнего Востока через Магелланов пролив в Тихий океан: на одном из них в качестве штурмана находился Адаме. У выхода в Тихий океан сильный шторм заставил корабли флотилии разъединиться, только один из них, "Лифд" (по-голландски "милосердие"), дошел в 1600 г. до Японии, до порта Фунай (Оита), расположенного на северо-востоке Кюсю. Корабль был захвачен японцами, а Адаме на некоторое время заключен в тюрьму.
Когда о прибытии кораблей узнал правитель страны Токугава Иэясу, Адаме был вызван к нему для допроса; сегуну была показана карта морских путей, навигацион¬ные приборы и образцы огнестрельного оружия. С особенным интересом отнесся Иэясу к тому грузу, который находился на корабле "Лифд": это были вооружение и боеприпасы. В то время сёгун готовился к решительному сражению с враждебными ему феодалами. По утверждению английского биографа Адамса Роджерса, оружие, снятое с корабля "Лифд", усилило боеспособность войск Иэясу, одержавшего 21 октября 1600 г. победу у Сэкига-хара. После этого сёгун сделал Адамса одним из своих советников, ему было предложено остаться в Японии навсегда и заниматься обучением японцев наукам, особенно навигации и кораблестроению.
С помощью японцев Адаме построил корабль водоизмещением в 80 т. Несколько позднее под его руководством было выстроено более значительное судно, водоизмещением в 120 т, которое использовалось в 1610 г. для плавания через Тихий океан к берегам Мексики.
"Адаме все более и более стал завоевывать доверие сегуна Иэясу, и вскоре англичанин сделался не только его другом, но и доверенным советником. В довершение этого Адаме стал учителем сегуна, который проявлял большой интерес к математике; позднее Адамса назначили переводчиком при дворе сегуна и даже посредником между японцами и европейцами".
О личности Адамса высказывались противоречивые суждения; указывалось, что, используя свое влияние, он развил активную деятельность, Адаме, ненавидевший испанцев и португальцев, своими рассказами усиливал недоброжелательство сегуна к католикам.
Сегуны Токугава (особенно Иэясу) оказывали Адамсу всевозможные почести, но из страны не выпускали. Адаме получил поместье в Хами, вблизи Ёкосука, где и прожил до своей смерти. Натурализовавшись в Японии, Адаме принял новое имя и фамилию Миура Андзин. Там, где жил Адаме, в 1947 г. был воздвигнут памятник в честь первого европейца, поселившегося на всю жизнь в Японии.
Известность Адаме не ограничивалась его деятельностью при дворе сегуна как пропагандиста европейских знаний и политического советника; важное значение имели его записки, изданные впоследствии в Англии под названием "Воспоминания о Японии", и особенно составленная им карта Японии, которую Адаме удалось переслать в Европу; она была опубликована в 1700 г. в Голландии Питером Вандеруа. На этой карте впервые Эдзо (Хоккайдо) был показан как остров.
Как в Европе, так и в Азии существовало немало легенд о фантастических землях и островах. До начала XVIII в. сами японцы не показывали на своих картах сколько-нибудь достоверно географическое положение и очертания Хоккайдо. Адаме в одном из писем в Батавию описывал главе Ост-Индской компании свой разговор с Иэясу, во время которого показал сегуну карту мира. Сёгун указал, что на севере Японии находится остров, называемый Эдзо, но Адаме ответил, что на европейских картах этого острова нет.
За пределами Хоккайдо на карте Адаме помещались легендарные острова, в том числе "Серебряный или золотой", якобы находящийся к северо-востоку от Японии. На поиски этих таинственных островов не раз отправлялись европейские мореплаватели.

Адаме стал прообразом главного героя Джона Блэкторна из романа «Сёгун» американского писателя Джеймса Клавелла.

http://old-japan.ru/category/otkrytie-yaponii-evropejcami

Освоение русскими дальневосточных окраин своего государства началось в XVIII в. Оно дикто¬валось не только экономическими, но и, в немалой степени, научными побудительными мотивами. Большую роль в расширении исследований в восточной части Сибири сыграл Петр I. Именно по его приказу были проведены подробные обследования Курильских островов.
Насколько известно, первые контакты русских с японцами произошли в результате кораблекрушений японских судов у берегов Камчатки, Курильских и Алеутских островов. Русские оказывали японским морякам помощь, снабжали их продуктами и другими необходимыми вещами. Один из таких моряков, по имени Дэмбэй, был доставлен в Москву и в 1702 г. принят Петром I. Другой, Дайкокуя Кодаю, в 1791 г. получил аудиенцию у Екатерины И.
Первые сведения о Японии проникли в Россию где-то в середине XVII в. В "Космографии 1670 года" приводятся данные, хоть и не всегда точные, о географии, климате, природе Японии, ее населении. Упоминания о Японии имеются в письмах Петра I, от которого и исходил приказ о "проведыванье Японского государства и торгов с ним учинении".
В 1705 г. при Петербургской мореходной мате¬матической школе была основана первая в России школа японского языка.
В 1711 г. экспедиция Д.Анциферова и И.Козыревского исследовала два из Курильских островов, составила их чертежи и описание. У местных жите¬лей выяснили, что Курильские острова не были заняты японцами. Таким образом, русские установили над ними права владения.
В 1738-1739 гг. экспедиция М.Шпанберга обследовала и нанесла на карту всю гряду Курил и еще раз подтвердила, что эти острова не принадлежат Японии. Корабли экспедиции Шпанберга добывали в самой Японии, вплоть до ее центральных островов. 16 июня 1739 года русские впервые увидели северо-восточное побережье острова Хонсю. 18 июня три корабля экспедиции Шпанберга — "Архангел Михаил", "Надежда" и "Большерецк" бросили якоря неподалеку от японской деревни Нагаватари. Так состоялся первый контакт, хотя у
Шпанберга не было переводчиков, а приплывшие с ним с Курильских островов айны не знали японского языка. Русские суда были названы японцами "черными кораблями".
К 1780 году на Курилах имелось уже множество русских поселений, а большая часть аборигенов считалась православными и русскоязычными.
В 1798 г. Япония оккупировала остров Итуруп (яп. Эторофу). Отряд, высадившийся на остров, уничтожил кресты и прочие знаки, обозначавшие принадлежность острова России, и поставил японские пограничные столбы.
Начиная с первого посольства в Японии, возглавляемого Адамом Лаксманом (1792 г.), все попытки заключения каких-либо договоров (кроме торговых, и тех с большими ограничениями) не приводили к успеху из-за "закрытия" сёгунатом страны. Только после насильственного "открытия" в 1854 г. Японии эскадрой американского коммодора Перри в 1855 г. был подписан первый совместный русско-японский договор — Симодский трактат. В этот момент Россия вела Крымскую войну, и, чтобы обезопасить себя от столкновений на Востоке, была вынуждена поступиться рядом земель. Согласно трактату, к Япо¬нии отошли Южные Курилы, а Сахалин стал считаться зоной совместного влияния.
Еще через 20 лет, во время войны с Турцией, был подписан Петербургский трактат, по которому
Япония отказывалась от претензий на остров Сахалин, но взамен получала всю гряду Курильских островов.
В 1868 г. в Японию прибывает первый православный священник—отец Николай (И.Д.Касаткин). Как раз в это время в стране произошла революция Мэй-дзи. В тот период отец Николай обратил в православие первого японца — им был Савабэ Такума, служивший настоятелем храма в Хакодатэ. Вскоре, несмотря на запрет христианства, в Хакодатэ было основано христианское общество. В 1871 г. отец Николай переезжает в Токио, где через год открывает частную школу и обучает японцев русскому языку. Еще через год в Японии был снят запрет на исповедание христианства. В 1880 г. отец Николай (на двадцатом году пребывания в Японии) получает сан епископа, и начинает постройку православного собора. Строительство Токийского собора тридцатиметровой высоты продолжалось 7 лет и закончилось в 1891 г.
В 1904 году Япония вступила в войну с Россией, нанесла ей поражение и по Портсмутскому мирному договору получила южную часть Сахалина.
Во время Гражданской войны японская армия активно действовала на Дальнем Востоке (1918-1922 гг.). Японцы заняли Владивосток, а затем оккупировали Приморье, Приамурье, Забайкалье и Северный Сахалин (эта часть острова оставалась под юрисдикцией Японии до 1925 г.).
После Второй мировой войны, потерпев поражение от армий союзников, Япония отказалась от претензий как на Курильские острова, так и на Сахалин (Ялтинское соглашение 1945 г. и Сан-францискский договор 1951 г.). Как известно, в настоящее время вновь возник вопрос о правах Японии на владение Южными Курилами.

http://worldofjapan.ru/istoriya.html

Huana Ines de la Cruz

К моменту творческого становления Хуаны Инес де ла Крус уже не было ни Сервантеса, ни Лопе де Веги, ни Луиса де Гонгоры и свойственная Возрождению пора веры в светлое перспектива сходила на нет. В литературе наступило некоторое затишье, редко прерываемое представителями школы гонгористов — любителей так называемого «темного» стиля в поэзии, изобилующего сложными образами-метафорами, лексическими заимствованиями из греческого языка и латыни, а ещё непривычным для испанцев порядком слов в предложении. Именно за тот самый словесный декорум в родное время упрекал почитаемый испанцами Лопе де Вега не менее почитаемого Луиса де Гонгору, говоря, что поэзия может быть насыщена сложными идеями и понятиями, но не словесной игрой, только затемняющей, как правило, не всю дорогу примечательное содержание. Впрочем, гонгористам было проще подражать эффектным приемам, чем силиться сделаться Сервантесами. И все же, в мастерстве владения словом некоторым из них следует воротить должное. Они воистину могли слагать пышные метафоры, упиваться сложными ритмами и, конечно, демонстрировать свою широкую образованность к вящему удовольствию просвещенной публики и без опасений нажить неприятности, говоря о печальной правде жизни.
Первые университеты
Хуана Инес де Асбахе-и-Рамирес родилась 12 ноября 1648 (м.б. 1651) года недалеко от Мехико, в деревне Сан-Мигель-де-Непантла. Ее родители — испанский капитан Педро Мануэль де Асбахе (или Асбайо), по некоторым предположениям, баск, и дочка крупного местного землевладельца донья Исабель Рамирес де Сантильяна — не были обвенчаны. Возможно, в Испании у капитана была законная семейство. В силу этих причин Хуана и две ее старшие сестры записаны в приходских книгах как «дети Церкви», то есть незаконнорожденные, и им не полагалось приданого ни при вступлении в брак, ни в случае ухода в монастырь — а бесприданниц в монахини не принимали. Педро де Асбахе, по всей видимости, уехал из Новой Испании вскоре потом рождения младшей дочери, потому что что она ни в жизнь не упоминала о нем. Девочка воспитывалась в поместье деда, у которого были не только благородная фамилия де Сантильяна и изрядное состояние, нажитое несколькими поколениями колонистов, но и большая библиотека. По мнению биографов Хуаны, аккурат дедушка положил начало будущим интересам внучки, потому что как сам был довольно образованным для своего круга человеком. И хотя дочка его донья Исабель была неграмотной, все три внучки — сестры де Асбахе ходили в начальную «школу Подруг», где их учили уяснять текст. Младшая — Хуана впервой попала в это заведение в 3 года, когда один раз старшая сестра взяла ее с собой. Малышка заявила учительнице, что мама прислала ее обучаться. Та, конечно, не поверила, но дала девочке какое-то поручение, чтобы она не мешала остальным. В конце урока, к удивлению метрессы, Хуана справилась с заданием и следом этого стала продолжать учебу втайне от матери. Когда секрет выплыл наружу, она уже умела бегло уяснять текст.
«...В те дни я, как свойственно детям этого возраста, любила сладости и угощения, но я зареклась есть сыр, прослышав, что он отупляет мозг; таким образом, моя тяга к учению была больше, чем жадность к пище, обыкновенно настолько сильная у детей», — вспоминала позже Хуана.
К 6 годам она научилась строчить, шить и вышивать, что и составляло в те времена полное образование женщины. Примерно тогда же Хуана узнала, что в Мехико есть универ, где не возбраняется научиться «всем наукам». Недолго думая, она попросила мамаша остричь ей волосы, переодеть мальчиком и направить обучаться. Стоит ли калякать, что над ней посмеялись и отказали. Не теряя желания обучаться, Хуана воспользовалась библиотекой деда, тот, что всячески поощрял и поддерживал ее тягу к знаниям. Но и тут ее ждало разочарование, потому как большая количество книг оказалась на латыни. Она стала осваивать свежеиспеченный предмет, хватать уроки латинского и, сообразно, знакомиться с трудами Платона, Аристотеля и Эразма Роттердамского в оригинале. За «тупость и медленное усвоение» Хуана наказывала себя тем, что остригала волосы, «потому что глупая башка не заслуживает наружных украшений, в то время как лучшим ее украшением являются знания. Но волосы отрастали быстрее, чем я успевала исполнить задание». Тем не менее восьми лет Хуана уже прочла всю библиотеку деда, охватывая труды по философии, богословию и медицине и, что ещё удивительнее, усвоила содержание этих книг. Чтение стало ее любимым занятием, и ничто — ни наказания, ни ругань — не могли воспрепятствовать этому.
Сама себе преподаватель
В 9 лет она рассталась с семьей: мамаша отправила ее в Мехико к дяде и тете, богатым родственникам, вхожим во дворец вице-короля. Можно только гадать, чем было вызвано это заключение. Возможно, у Хуаны начался отрезок времени «трудного возраста», и мамаша устала биться с ее решительным и взрывным характером. Или же она хотела освободиться от излишнего внимания соседей к семье, в которой росла «странная девочка», а может быть, она понимала, что в деревне очевидная неординарность дочери будет загублена или выльется во что-то неприемлемое. Так или по-другому, но Хуана переехала в столицу колонии. Впрочем, ритуал отправлять детей существовать у богатых родственников, в особенности в столицу, где разрешается, набравшись светского лоска, выстроить карьеру, был общепринятым. Но он, как правило, касался мальчиков и подростков лет двенадцати. Девушек, конечно, также вывозили в свет, но не раньше, чем начинали подыскивать им выгодную партию. Так что эпизод Хуаны был незаурядным.
По счастливой случайности богатые родственники разглядели в девочке способности, предоставив Хуане вероятность обучаться. Новый вектор движения самообразования включал литературу, естественные науки, математику, философию, теологию и иностранные языки. По словам самой Хуаны, училась она без учителей, только по книгам. Вскоре в Мехико заговорили о незаурядной девочке, обладающей удивительной памятью и разносторонними талантами. Ко всему этому прибавлялись и другие качества, шибко важные ныне уже для столичной девушки. Хуана выросла красавицей: светло-карие обширно поставленные глаза, рослый лоб, прямой нос, изысканные руки, обаятельная улыбка, активный и дружелюбный нрав — все это не могло не привлекать к ней людей.
Фрейлина-интеллектуалка
В 1664 году в Мехико из Испании прибыл новоиспеченный вице-король дон Антонио Себастьян де Толедо Молина, маркиз де Мансера, вкупе с супругой доньей Леонор Каррето. Хуана была представлена при новом дворе и в кратчайшее время завоевала такую влюбленность высокой четы, что вице-королева сделала ее своей первой фрейлиной. Эту пост она занимала примерно 5 лет, оказавшись, таким образом, в эпицентре культурной жизни Мексики. И, следуя своему статусу, придворным обязанностям, а кроме того складу характера, она принимала самое живое участие в великосветских забавах.
О пышности мексиканского двора в Европе ходили легенды. Действительно, все предметы роскоши, которые Новая Испания поставляла в метрополию: золото и изумруды, ценные породы дерева и какао, меха и сафьян, перья экзотических птиц и индейские ткани, — в Мексике были предметами обыденного, если не вымолвить повседневного спроса. Через Мексику проходили и торговые пути Европы к странам Дальнего Востока: Китаю и Японии, откель везли фарфор и лаковые изделия, доля из которых, вестимо, оседала на западной стороне Атлантического океана. Но для мексиканцев самым ценным было как раз то, что могло прийти только из Старого Света — европейская культура. Поэтому при дворе вице-короля с радостью принимали всех, кто мог доставить свежие политические анекдоты и новые вирши, новости о последних научных открытиях и интересные книги. Здесь могли постичь и принять и представителей знатных испанских фамилий, покинувших обедневшие поместья в поисках новой жизни, и безродных, но смелых моряков — верных служивый его величества, и ученых отцов-иезуитов, прибывших с благородной целью приобщения диких племен к истинной вере и цивилизации. (О том, что у ацтеков была собственная великая цивилизация, по всей видимости, никто, помимо тех же иезуитов, тогда не догадывался.) Действительно, все сколько-нибудь незаурядные люди в Испании того времени стремились за океан — поближе к золоту и алмазам, подальше от инквизиции. И вице-король был рад игрывать образ просвещенного и благосклонного монарха, стремясь превзойти в роскоши истинного монарха, понимая, что потом возвращения на родину придется новости себя и скромнее, и осмотрительнее... Следует отметить, что в Испании того времени процветал театр, вследствие этого и при мексиканском дворе ставили спектакли, пьесы для которых писала юная первая леди вице-королевы. А ещё в те времена в Испании было принято утрясать стихотворные турниры — в Мехико, сообразно, также, и в этом ремесле никто не мог сотворить больше изысканные строфы, точные рифмы и причудливые метафоры, нежели Хуана. Причем она писала вирши не только по-испански, но и на языке ацтеков, а кроме того на латыни. Писала она и для спектаклей, и для ночных концертов, и для церковных праздников, и для похорон. При этом между придворными обязанностями Хуана успевала выкраивать время для серьезной лирики и учебы, продолжая немало впитывать текст.
Подрубившая кромку
Как водится, были у Хуаны и недоброжелатели. Однажды кто-то пустил слух, что ее знания поверхностны и она может только внушать, что обладает ими, благо до того красивой девушке соорудить это несложно. Для опровержения подобных напраслин вице-король принял заключение сформировать публичный экзамен, на котором Хуане задавали вопросы по всем отраслям знаний лучшие головы Мексики — ученые, поэты, историки и богословы. Она блестяще справилась с самыми каверзными заданиями, а когда позже духовник спросил ее, не возгордилась ли она от этой победы, Хуана ответила: «Не больше, чем если бы мне удалось подрубить кромку лучше учительницы рукоделия».
Что касается личной жизни, то поклонников у Хуаны было море, и на практике все они были серьезными претендентами на ее руку и сердце. Конечно, она и сама была не раз влюблена — для того чтобы изготовить этакий вывод, довольно раскрыть томик ее стихотворений. Так что жителям столицы оставалось только изумляться, говоря о том, зачем первая красотка страны не выходит замуж. Сомнительное происхождение и отсутствие приданого вряд ли были непреодолимым препятствием: родители, хоть и невенчанные, были из хороших семей, близость к правителям совершенно заменяла титул, а солидное приданое она полностью могла принять — если и не от богатых родственников, так от высоких покровителей. Но Хуана отказывала всем соискателям ее руки... Разгадку разрешено, пожалуй, разыскать в ее стихах. В одних она пишет о громадный любви и разлуке и обвиняет себя в том, что любила уж очень весьма. Тема других: «Меня любит не тот, кого люблю я». В следующем цикле она укоряет родное сердце в неверности, в том, что более того самая сильная влюбленность проходит. Или же говорит о том, что необходимо выпустить из памяти о любви и положиться на ум, потому как что влюбленность обернется ненавистью к бывшему возлюбленному. Несмотря на некоторую искусственность формы поэтических произведений Хуаны, нет никаких оснований колебаться в искренности ее чувств.
Видимо, она раньше времени поняла, что замужество — не ее стезя. Что потенциальный супружник, кем бы он ни был, либо попытается развалить ее, такую самодостаточную, либо окажется под каблуком, но в любом случае хорошей семьи не получится.
Выбор
Тем не менее пора было помыслить о дальнейшей жизни. В Мексике XVII века 16-летняя девушка приравнивалась на практике к старой деве. На образ светской куртизанки она вряд ли подходила, да и куртизанки в то время только «зарождались». Оставался крайний стезя — в монастырь. И хотя Хуана стремилась к монашеству не больше, чем к браку, это вывод было для нее куда больше приемлемым, в силу того что что оставляло некоторую вероятность придерживаться своему творческому призванию и накоплению знаний.
Ее вывод вызвало нескрываемое изумление при дворе и толки в городе, но духовник папа Антонио Нуньес де Миранда, которому Хуана «открыла свои сомнения и опасения», поддержал ее отбор. Позже она писала; «Я осознавала, что это состояние влечет многие обязанности, для моего темперамента отталкивающие (я имею в виду внешнее, а не главное)». Безусловно, Хуана верила в Бога, она знала Писание и богословскую литературу, но, скорее всего, она не обладала ни мистическим даром, ни живым чувством к Богу (это разрешено засвидетельствовать и строками из ее поэзии, и оставленными дневниковыми записями), которое так нередко встречается у поэтов, более того если они называют себя атеистами. Поэтический точка зрения Хуаны де Асбахе был обращен на внешний мир — на человеческие отношения, на механику законов природы. Это точка зрения человека Возрождения, верящего в то, что с помощью разума позволительно все уяснить, пояснить и привести к согласию. В такие постулаты она верила больше, чем в то, что делается в потаенных глубинах ее души. Поэтому при свойственных ей честности и трезвой оценке самой себя отбор монашеского пути не мог не быть для нее трудным. В поздних стихах Хуаны появятся и утомленность, и разочарование в силах разума, но и тогда обида на бытие не достигнет высоты прямого обращения к Творцу, а расплещется звуками грустной мелодии и утонет в пессимизме. Но покуда до пессимизма было ещё вдали — несложно требовалось принять разумное заключение, каким бы неразумным и нелогичным оно ни казалось окружающим.
Монастырские «тернии»
В августе 1667 года Хуана сделала первую попытку оставить в монастырь. Но недавно реформированный устав обители Святого Иосифа ордена Босоногих кармелиток оказался излишне суровым для светской барышни. Она основательно захворала и по настоянию врачей покинула обитель через три месяца. (При этом эскулап пытался и воспретить ей впитывать текст, но без книг состояние болезненный тут же ухудшалось.) Тем не менее посредством год с небольшим она предприняла вторую попытку сделаться монахиней, на тот самый раз состоявшуюся. В феврале 1669 года Хуана вступила в монастырь ордена Святого Иеронима и позже короткого послушничества приняла постриг под именем Хуаны Инес дела Крус (в католической традиции при пострижении имя, данное при крещении, не меняется, но отсекается фамилия, то есть связь с родом — чтобы избавить местоположение для другого союза). Взнос на «приданое монастырю» внесла вице-королевская чета, и обряд пострижения стал, как это нередко бывало в жизни Хуаны, общественным событием, наличествовать на котором желало море обитателей Мехико. Святой Иероним, небесный покровитель всех гуманитариев, как видно, благоволил к своей новой дочери. Устав ордена его имени был самым либеральным в Мексике. И действительно, кто, как не переводчик Библии на латинский язык, лучше других поймет, что для плодотворной научной работы требуется известная доля комфорта. Сестрам разрешалось иметь в распоряжении личное собственность и рабов, так что сотню монахинь обслуживали пятьсот служанок. Кельи затворниц представляли собой настоящие квартиры, нередко двухэтажные, где были и кухня, и ванна с горячей водой, помещения для занятий и отдыха и зал для приема гостей. Места хватало и для служанок, и для двух-трех учениц-пансионерок. Сестра Хуана де ла Крус разместила в своей келье библиотеку в 4 000 томов — по тем временам самую большую в Новом Свете, музыкальные инструменты, астрономические приборы и более того микроскоп. Здесь она давала своим ученицам уроки музыки и драматического искусства (необычный предмет для обучения девиц в монастыре, но так сказано в источниках), тут занималась научными трудами, вела переписку с выдающимися людьми со всего мира и принимала многочисленных гостей. Очень резво монастырь Святого Иеронима превратился в сияющий наполненный смыслом салон. Общение с маркизом де Мансера и доньей Леонор продолжалось: у вице-королевской четы, а стало быть, и ее многочисленной свиты вошло в ритуал прогуливаться к вечерне в монастырскую церковь, позже чего они задерживались в келье сестры Хуаны с целью ее познавательных и остроумных бесед. В обители нередко устраивали концерты, поэтические состязания и более того балы. Надо проронить, что тогдашний архиепископ Мехико брат Пайо Энрикес де Ривера был жутко просвещенным человеком и большим поклонником талантов сестры Хуаны Инес.
А в монастыре ее таланты только преумножались: она выучилась игрывать на нескольких музыкальных инструментах и написала трактат о музыкальной гармонии, достигла известности в живописи, стала экспертом в этическом и каноническом богословии, медицине, каноническом и гражданском праве, астрономии и высшей математике. Она всегда посылала в гостинец многочисленным подругам свои вышивки и образцы кулинарного искусства, не забывая приложить к гостинцу записку с забавными стихами. При этом все монастырские религиозные обязанности она выполняла неукоснительно, а расписание служб соблюдалось в обители жестко. В полночь служили утреню, в пять или шесть утра — хвалитны, после этого в течение дня часы — начальный, третий, шестой и девятый, рядом шести вечера начиналась вечерня, а в девять или десять — поздняя вечерня. К обязательному минимуму добавлялись в положенное время праздничные и особые службы. Принимая во внимательность такое расписание, совсем не поразительно, что сестра Хуана зачастую жаловалась на отсутствие времени для уединенных занятий. А потому как ещё были и гости — то светские подруги, то добрые сестры, которые, желая скрасить тяжеловесность ее разлуки с вольной жизнью при дворе, частенько заходили к ней в келью. В 1673 году маркиз и маркиза де Мансера отбыли на родину, но сестра Хуана сберегла и связи при дворе, и дружбу временно исполняющего обязанности вице-короля архиепископа. Кстати, как раз он, когда новоначальная сестра Хуана, выйдя из терпения, крикнула своей настоятельнице: «Замолчи, безграмотная!» — заступился за нее, пообещав аббатисе покарать дерзкую девицу, если настоятельница докажет, что эти слова — искаженная версия фактов. Через некоторое время аббатисой стала другая, больше образованная и благожелательно настроенная к Хуане монахиня, в какой-то миг в приоресы выбрали и саму Хуану, но она отказалась от этой чести... Архиепископ полностью благосклонно относился к салону своей подопечной, хотя бывал в нем не так зачастую, как, к примеру, вице-король и королева дон Антонио и донья Леонор. Визиты же мексиканской интеллигенции продолжали приносить доходы обители Святого Иеронима.
1680 год ознаменовался прибытием в Мехико нового вице-короля маркиза де Лагуны и его супруги Марии Луизы, графини Паредес. Сверстницы Хуана Инес и Мария Луиза достаточно быстро стали близкими подругами. И в стихах сестры Хуаны графиня Паредес стала фигурировать под именами Филис и Лизис.
«Затворница» в лабиринте
В монастыре сестра Хуана не публиковала своих стихов, но писала навалом. Это были и рождественские песни для праздничных концертов в соборах Мексики, и религиозные и светские драмы, и аллегорические поэмы, и уймище стихотворений «на случай». Время шло, и в 1686 году срок вице-королевства де Лагуны закончился, и с отъездом высокой четы над головой сестры Хуаны начали намереваться тучи. Новый архиепископ Мехико папа Франсиско Агийяр-и-Сеихас был, по словам биографа Хуаны — мексиканского поэта и нобелевского лауреата Октавио Пасы, — «яростным женоненавистником и противником светского театра». В 1689 году Хуана пишет очередную светскую драму «Любовь — большой лабиринт», а маркиза де Лагуна выпускает в Испании сборник ее стихов под заголовком «Разлив Кастальского ключа, от десятой Музы из Мексики, сестры Хуаны».
В том же году Хуана по просьбе маркизы пишет религиозную драму «Божественный Нарцисс». А год через кругом ее имени разворачивается интрига, сопровождаемая громким скандалом. Епископ Пуэблы Фернандес де Сайта Крус, которого она считала своим старым и испытанным другом, попросил ее намарать опровержение на знаменитую проповедь 4О-летней давности, составленную монахом-иезуитом Антонио Виэйрой. Сестра Хуана ответила на предложение длинным письмом, в котором мастерски разгромила ту давнюю проповедь по всем статьям. Для нее эта служба была очередным развлечением — упражнением в риторике и логике на примере из области богословской этики. И нежданно-негаданно абсолютно как снег на голову, без ведома и разрешения сестры Хуаны, частное сообщение было издано — без указания имени издателя, с предисловием, автор которого скрылся под псевдонимом «сестра Филотея де ла Крус». Рассыпаясь в реверансах, этот автор мягко пенял ей за то, что она расточает Божий дар на низкую поэзию и штудирование земных наук, пренебрегая своим истинным призванием к теологической критике. Это стало для сестры Хуаны настоящим ударом. Она и не помышляла публично оспаривать признанных теологов и проповедников, справедливо полагая, что точка зрения обычный монахини никого не убедит, но многих рассердит. А нападать на отца Антонио Визиру, защитника прав индейцев, именем которого клялись все мексиканские иезуиты, было и нисколько угрожающе. Кроме того, она не считала, что, занимаясь литературой, наукой и преподаванием, зря расточает Божьи дары, — скорее напротив. Между тем публикация имела большущий фарт — лучшие теологи в университетах Испании и Португалии с наслаждением смаковали неотразимые доводы, которыми мексиканская монашка начисто разбивала аргументы знаменитого падре, и слали ей восторженные поздравления. Зато церковное руководство в Мексике обвинило ее в гордыне и пренебрежении монашеской заповедью послушания... Ссориться с иезуитами в колониях было чистым безумием — аккурат они снабжали относительный мир в стране, так как лучшим способом умиротворения индейцев было их воззвание в христианство, и они же удерживали колонистов от обращения индейцев в рабство, что могло привести к всеобщему восстанию. Новый же архиепископ, как сказано, сносить не мог женщин и светские развлечения. К тому же Хуана поссорилась со своим духовником, тот, что уже давнехонько советовал ей покинуть все мирские интересы...
Ответ и покаяние
Чтобы воссоздать близкое доброе имя, сестра Хуана пишет и публикует последнее и, пожалуй, самое известное произведение — «Ответ сестре Филотее». Она была вынуждена оберегать честь женщины, поэта и ученого, которую сильно оскорбили бесцеремонная огласка частного письма и пожелания, высказанные в предисловии. На примере своей жизни она пыталась явить, сколь необходимы могут быть для женщины познание и творчество. Она горячо отстаивала право женщин на образование, аргументируя свою убежденность тем, что каждая христианка имеет право ведать Священное писание и знать толк его во всей полноте, что, в свою очередность, нереально без глубокого и разностороннего образования. Она признавалась, что не может не сочинять стихов, потому как что для нее значительно легче изъясняться с помощью поэзии, чем с помощью прозы.
Она рассказывала, как, отказавшись по обету от чтения книг, она в силу своей природы не могла отступиться от познания, наблюдая явления окружающего мира. (Действительно, потом отказа от чтения и продажи библиотеки в пользу нищих сестра Хуана, занимаясь кулинарией, сделала немного открытий в области органической химии и написала работа по механике, основываясь на наблюдениях за работой прялки.)
Увы, «Ответ» тот самый, составленный в самых изысканных выражениях, скорее раздражил, чем успокоил ее духовных руководителей. Они продолжали настаивать, чтобы она, во воплощение в жизнь монашеских обетов, отказалась от мирских занятий, как, хотя вообще-то, и от публичного богословия. Сестра Хуана, проявив должное смирение, продала все родное собственность, а капиталы раздала на благотворительность. (Некоторые современные публицисты называют Хуану противницей рабства за то, что, исполняя обет бедности, она отослала в поместье сестры двух своих рабынь.) Вместе с обетом бедности она дала обет не прикасаться к перу и бумаге. Мехико пришел в такое беспокойство от ее религиозного рвения, что очередной архиепископ, следуя ее примеру, также продал все книги, а ещё драгоценности, антиквариат и более того собственную койка...
Как видно, сестре Хуане ничего не удавалось действовать тихонько — более того каяться.
Покаяние или самоуничижение паче гордости закончилось для сестры Хуаны 17 апреля 1695 года. В монастыре началась эпидемия чумы, и, ухаживая за сестрами, она заразилась сама.
Сохраняя верность данному обету, она написала завещание на стене кельи пальцем, облитым собственной кровью: «Здесь будут отмечены день, месяц и год моей смерти. Во имя любви Господа и Его Пречистой Матери я молю своих возлюбленных сестер — и двух нынче живущих, и уже ушедших — помянуть меня перед Ним, хотя я была худшей женщиной на свете. Подписано: я, Хуана Инес де ла Крус». По свидетельству сестер, «она умерла в полном сознании и с полным спокойствием».
Источник

Сунь Ятсен - китайский революционер-демократ
Родился: 1866 г., Цуйхэн, пров. Гуандун, Китай.
Умер: 1925 г., Пекин.
Основные труды: «Сунь вэнь сюэ шо» («Записки о китайской революции: программа строительства государства») (1918); «Саньмин чжуи» («Три народных принципа») (1924); «Цзянь го дадун» («Основы национального возрождения») (1924).
ГЛАВНЫЕ ИДЕИ
Три народных принципа: национализм, народовластие, народное благосостояние.
Для установления народовластия необходимо равенство.
Равенство не означает, что все люди рождаются одинаковыми - главное, чтобы всем был предоставлен равный шанс на развитие своих способностей.
В идеальном демократическом государстве пять ветвей власти: исполнительная, законодательная, судебная, селективная и контрольная.
В Китае должна быть проведена экономическая реформа: перераспределение земельной собственности под лозунгом «Земля - крестьянам».
Нужно прийти к новой концепции действия, опровергающей старое народное выражение: «Познать просто, осуществить на практике трудно». Только новое отношение к практике способно революционизировать Китай.
Конфуций и Мэн-цзы верили, что их предназначение - спасти Китай от разобщенности. Ни тот ни другой не смогли осуществить свои идеи на практике, так как жизнь не предоставила им возможностей для этого, зато они вошли в историю как выдающиеся мыслители и пророки. Сунь Ятсен, напротив, вошел в историю Китая не как мыслитель, а как выдающийся политический деятель. Он стал своего рода «Конфуцием в реальной политике», заложив основы для строительства нового Китая, во многом определив курс развития страны в XX в.
Сунь Ятсен родился в деревушке Цуйхэн, к северу от колонии Макао, в провинции Гуандун, и при рождении получил имя Вэнь. Окончив традиционную деревенскую школу, он отправился вместе со старшим братом на Гавайи, в Гонолулу, где несколько лет проучился в колледже.
В 1884 г. Сунь Ятсен переехал в Гонконг, где учился в Центральной государственной школе, а после ее окончания в 1886 г. поступил учиться в медицинский колледж, который закончил с отличием.
Однако, видя тяжелое положение родины, он отказался от карьеры врача и стал бороться за реформы в Китае. С этой целью он основал общество «Союз возрождения Китая» и отправился путешествовать по стране, чтобы собрать деньги и привлечь как можно больше союзников. В 1905 г. в Токио он создал революционный «Объединенный союз», впоследствии преобразованный им в партию Гоминь-дан (Национальную партию). Именно здесь он провозгласил знаменитые три народных принципа: национализм, народовластие и народное благосостояние, ставшие основной идеологической платформой преобразований в Китае.
Вместе со своими соратниками он подготовил ряд восстаний в разных провинциях Китая, и одно из них, начавшееся 10 октября 1911 г. в провинции Ухань (сам Сунь Ятсен находился в это время в США), наконец достигло цели - маньчжурская династия Цин, правившая Китаем на протяжении трех столетий, была свергнута, последний цинский император Пуи смещен.
Сунь Ятсен был избран Временным президентом Китайской республики, однако вскоре ему пришлось уступить этот пост Юань Шикаю, контролировавшему Северную армию. Однако того не устроил титул президента, и он вскоре объявил себя императором. Началось восстание, потерпевшее поражение, и в 1913 г. Сунь Ятсен бежит из Китая, чтобы вернуться сюда только в 1916 г.
Сунь Ятсен вместе с соратниками по партии строит различные заговоры против реакционеров, борется с различными местными милитаристами (командирами местных армий). В 1923 г. он объявляет о создании Кантонского правительства и идет на сотрудничество даже с коммунистами, чтобы отразить японскую агрессию и объединить Китай, создать мощную державу, которая сможет занять принадлежащее ей по праву место среди сверхдержав. Однако его здоровье не выдержало, и 12 марта 1925 г. он скончался в Пекине. 1 апреля 1940 г. гоминьдановское правительство присвоило ему титул «отца нации».

НОВАЯ ДЕМОКРАТИЯ
Хорошо знакомый с политическими реалиями Европы и США, Сунь Ятсен был убежден в том, что только демократия может спасти Китай. Он хорошо понимал, что благодаря воздействию тысячелетней традиции китайский менталитет легко мирится с тем, что в управлении государством принимает активное участие лишь избранное меньшинство и правительство нисколько не считается с мнением большей части общества. Поэтому Сунь Ятсен стремился активизировать деятельность масс, развивая свою теорию знания и действия. Сунь Ятсен определял политику как «публичное управление делами государства» и считал, что каждый гражданин имеет право на участие в делах государства.
В этом и заключается, в частности, принцип равенства. Сунь Ятсен никогда не утверждал, что люди равны по физическим или интеллектуальным возможностям, не считая природное неравенство социальным злой. Злом можно считать только искусственное неравенство - неравенство, которое навязано людям императорами и правителями и которое является причиной социальной несправедливости и народного возмущения. Чтобы избавить государство от потрясений, нужно сделать его демократическим, устранить несправедливость.
Однако Сунь Ятсен отрицал то, что называл «фальшивым равенством»: то есть искусственное равенство, «навязанное» сверху гражданам. Фальшивое равенство является своеобразным аналогом естественного неравенства, потому что не позволяет особо одаренным людям реализовать свои таланты. По мнению Сунь Ятсена, от него нужно избавляться, как и от неравенства.
Сунь Ятсен определял истинное равенство как возможность для всех людей реализовать свои способности, отсутствие в обществе препятствий для реализации каждой личности. Любой человек должен иметь возможность самореализации, а такая возможность обеспечивается только соответствующим образованием.
Такое понимание равенства уже свидетельствует об оригинальности Сунь Ятсена как политического мыслителя. Его теория демократии не является копией западных образцов. Наиболее ясно его концепция изложена в статье «Пять ветвей власти при демократии». Она свидетельствует о том, что источником его вдохновения была, несомненно, Америка (с тремя ветвями власти: исполнительной, законодательной, судебной). Однако американскую систему Сунь Ятсен обогащает традиционными китайскими требованиями, добавляя контрольную и селективную (отбор посредством экзаменационной системы) ветви власти.
В Китае на протяжении более тысячи лет функционировала мощная экзаменационная система, благодаря которой в ряды чиновничества отбирались наиболее способные и талантливые молодые люди. Если отдать кадровый вопрос в руки исполнительной власти, президента или министров, то, по убеждению Сунь Ятсена, они начнут формировать управленческие кадры, руководствуясь принципом личной преданности, и тем самым нанесут урон принципу справедливости. Если же выделить систему селекции государственных чиновников в отдельную ветвь власти, то ее авторитет укрепится, а справедливость восторжествует.
Выделение контрольной ветви власти также имеет традиционные истоки - в Китае всегда существовали ревизоры, контролировавшие местных и центральных чиновников, выполнявшие функции глаз и ушей императора. Более того, конфуцианцы всегда претендовали на то, что этим чиновникам должно быть дозволено критиковать даже императора. Вот почему Сунь Ятсен настаивал на выделении функции контроля в отдельную ветвь власти, придания ей автономии. Представители этой ветви власти должны быть наделены полномочиями проводить учет трат государственного аппарата и контроль за ними, собирать и рассматривать жалобы простых граждан, критиковать правительство за ошибки - словом, представлять интересы народа.
В принципе такая модель демократии вполне подходит не только для Китая, но и для любой страны. Однако через двенадцать лет после смерти Сунь Ятсена, в 1937 г., началась японо-китайская война, продлившаяся до 1945 г. Преемник Сунь Ятсена Цзян Цзеши (Чан Кайши) не успел претворить его планы в жизнь, так как Китайская народно-освободительная армия нанесла поражение гоминьдановской армии и коммунисты захватили Китай.
Только на Тайване, куда Чан Кайши бежал вместе со своими соратниками после поражения на материке, ему представилась возможность для построения государства в соответствии с принципами Сунь Ятсена. После смерти Чан Кайши президентом стал его сын Цзян Цзинго, продолживший модернизацию тайваньского общества и построение демократии нового типа.

НОВАЯ ЭКОНОМИКА
Сунь Ятсен был хорошо знаком с экономической теорией Маркса, и, возможно, именно с критики марксизма началось создание его собственной экономической теории. Маркс полагал, что движущей силой исторического прогресса является классовая борьба, тогда как Сунь Ятсен считал классовую борьбу признаком болезни общества, критикуя Маркса за то, что тот выступал в роли патологоанатома, а не терапевта общества. Он видел цель прогресса в построении общества всеобщего благосостояния на основах коллективизма.
Тем не менее Сунь Ятсен сильно склонялся к социалистическим теориям, в том числе и в сфере экономики. В качестве основного принципа он выдвигал принцип перераспределения общественных богатств, однако понимал его иначе, чем социалисты. Китай в то время был преимущественно аграрной страной, поэтому самым животрепещущим был вопрос о земельной реформе. Сунь Ятсен разработал свой проект земельной реформы на основании политики «уравнивания прав земельной собственности».
Земельную реформу планировалось начать с того, что все помещики должны были оценить свои земли по справедливости и сообщить соответствующие данные правительству. Правительство получает право выкупить ее у помещиков. Если бы помещики решили завысить цену земель, им пришлось бы платить повышенный налог за продажу. Если бы они занизили ее стоимость, то потеряли бы деньги при продаже земель правительству по этой цене.
Оцененная правильным образом земля становится общественным достоянием. Если правительство выкупает земельный участок, оно должно перепродать его крестьянам на льготных условиях, руководствуясь принципом: «Земля - крестьянам». Кстати, не столь давно на Тайване начали на практике осуществлять эту земельную реформу, и она привела к значительным успехам.
Помимо земельной реформы Суш Ятсен разработал программу индустриализации страны и контроля правительства над частным капиталом.

ТЕОРИЯ ДЕЙСТВИЯ
Существует такая китайская пословица: «Познать - не трудно, трудно осуществить на практике». Это изречение приписывается некоему Фу Юэ, жившему еще в период правления династии Шан (то есть во втором тысячелетии до н.э.). Сунь Ятсен полагал, что эта пословица не в лучшую сторону повлияла на китайский характер, расхолаживая тех, кто стремился сделать что-то, осуществить что-то ни практике. Однако для возрождение нации, для революции жизненно необходимо именно действие, и потому Сунь Ятсен разработал свою теорий действия, способную опровергнуть древнее изречение и пробудить китайский народ к активной жизни.
Сунь Ятсен утверждал, что действовать как раз легко, трудно познавать. Многие люди действуют по привычке, даже не представляя себе, что они делают, в чем состоит смысл их деятельности. Другие действуют импульсивно, не задумываясь о причинах ей их поступков. Третьи действуют, вообще не думая. В общем, действовать можно и без всякой мысли, мышление же является деятельностью высшего рода, гораздо более трудной, чем практическая деятельность.
Вторым главным теоретиком «китайского действия» после Фу Юэ может считаться Ван Янмин, предложивший концепцию «единства знания и действия». Сунь Ятсен предложил нечто похожее и тем самым внес определенный вклад в современную теорию деятельности.
Иногда его точка зрения почти совпадает с концепцией американского философа Джона Дьюи (1859-1952), также исследовавшего отношения между знанием и действием. Таким образом, новая парадигма мышления и новое восприятие отношений между личностью и государством разрабатывались в Китае на основании древних идей. Сунь Ятсен не случайно завоевал уважение и признательность всех партий, выступавших за революционные преобразования в Китае.
Источник

Михаил Петрашевский

Сын царского врача
Михаил Васильевич Буташевич-Петрашевский родился в столице Российской империи - Санкт-Петербурге - 1 ноября 1821 года в семье придворного царского врача. Крестник императора Александра I, в заместителях у которого у купели новорожденного стоял герой Отечественной войны 1812 года граф Милорадович. Именно Петрашевскому-старшему придется через четыре года вытаскивать из умирающего графа Милорадовича пулю декабриста Каховского.
По странной коллизии, в 1849 году военно-полевой суд приговорит к расстрелу крестника старшего брата Николая I. За что же? Как дойдет до такого человек с прекрасными связями в питерском свете? Человек, которому на роду было написано стать птицей высокого полета? Отец, человек нелюдимый, и мать, дававшая сыну деньги взаймы и бравшая с него за это векселя, вряд ли смогли повлиять на внутренний мир Петрашевского.
В 10 лет Михаил поступает в Царскосельский лицей. Это был мальчик с тонкой, ранимой душой, который не выносил административного или морального давления. И в чужом холодном окружении лицея, превратившегося в школу юных чиновников-карьеристов, вел себя дерзко, вызывающе, что выливалось в озорство и ухарство. Внешность Михаила Васильевича была весьма оригинальной: "среднего роста, полный собою, весьма крепкого сложения, брюнет, на одежду свою он мало обращал внимания, волосы его часто были в беспорядке; во взоре более всего выражалась глубокая вдумчивость, презрение и едкая насмешка". Однажды, по слухам, он явился в Казанский собор, переодетым в женское платье, не слишком усердно замаскировав свою густую черную бороду. На эту странную богомолку сразу обратили внимание соседи. А потом подошел квартальный надзиратель и сказал: "Милостивая государыня, вы, кажется, переодетый мужчина". Петрашевский не растерялся и ответил в духе будущего театра абсурда: "Милостивый государь, а мне кажется, что вы - переодетая женщина". Квартальный смутился, а Петрашевский успел улизнуть.
Естественно, что лицейское начальство постаралось учесть все "промахи" в поведении Михаила и выпустило его по окончании учебы в 1839 году с XIV классом - коллежским регистратором (обычно лицей заканчивали с X-XI классом по Табели о рангах). И это несмотря на то, что знания его были по всем предметам "отлично хорошие", а поведение "довольно хорошее".
Утописты разбудили Петрашевского...
Работая переводчиком в МИДе, Петрашевский заканчивает юрфак Петербургского университета. Именно в стенах университета Михаил Васильевич знакомится с трудами социалистов-утопистов, и это знакомство круто изменило его и без того нелегкую жизнь. Убежденный западник, Петрашевский желает ликвидировать обширные монархические империи, заменив их свободным федералистским союзом народов. Образцом объявлялись США. Интересно, что задолго до реальных деклараций сибирских областников-сепаратистов Петрашевский уповал на Сибирь как на область для создания идеального государства: "Мне думается, что Сибирь заменит настоящую Россию, и что в ней-то возникнет народность русская без примеси, и правление республиканское будет в ней господствующим". Хорошо сказано. 160 лет прошло с тех пор, а нет-нет, да перед какими-нибудь выборами в Красноярске всплывет бело-зеленая символика "свободной Сибири".
Вскоре все прелести Сибири Петрашевскому придется испытать на собственном организме. В 1845 году после смерти отца он добился у матери выделения себе большой квартиры, но хозяйкою двух домов Петрашевского-старшего по-прежнему оставалась мать - Федора Дмитриевна. По воспоминаниям современников, она постоянно была недовольна тем, что сын покупал огромное количество книг, а дочь свою кормила "крайне дурно, чем совершенно расстроила ее здоровье". Михаилу Васильевичу теперь не приходилось наблюдать ежедневные семейные сцены по поводу получения от матушки 3-4 рублей, на которые ей постоянно требовались расписки. Рассматривая деспотизм семейный и чиновничий как звенья николаевского деспотизма, сковавшего страну, Петрашевский практической формой протеста против режима избрал "борьбу за законность", став ходатаем по частным делам в Сенате. Его постоянно тянуло к своеобразной адвокатуре. Хотя такого института тогда Россия еще не знала, но были широко распространены "ходатаи" - люди юридически грамотные, способные вести судебные тяжбы за лиц, мало в этом смыслящих.
Социалистические "Пятницы"
В конце 1845 года Петрашевский начинает собирать по пятницам таких же вольнодумцев у себя на квартире. С самого начала "пятницы" приняли просветительский и социалистический характер: Петрашевский активно пропагандировал там принципы учений социалистов-утопистов. Далеко за полночь расходились от него посетители, наполненные свободомыслием. Среди активных членов кружка, как известно, был и молодой Достоевский. Социалистические увлечения Петрашевского сразу же перестали быть секретом для широких слоев питерского и московского обществ. За хозяином "пятниц" был установлен негласный надзор - с тем, чтобы выведать, "какого он поведения, какие знакомства имеет, кто бывает у него в гостях и чем занимаются". Люди с юридическим образованием, к тому же распространявшие знания среди молодежи, особо интересовали III отделение. Один из его руководителей, Л.В. Дубельт - начальник штаба корпуса жандармов, всерьез считал, что широкое распространение знаний является главной опасностью, и предлагал "выдавать знания строго по рецепту", словно "яды". И поскольку, считал он, этим особенно грешат юристы, их следует держать под особым контролем.
В марте 1848-го министр внутренних дел Перовский поручил заняться разработкой дела дворянина Петрашевского опытному чиновнику особых поручений Липранди. Первые месяцы поисков были почти бесплодны. Заговора не было, но Липранди, как трюфельная ищейка, чуял его. В прошлом опытный военный разведчик российской Южной армии, он был практически знаком с агентурной работой с войны 1812 года, когда был назначен в захваченном русскими войсками Париже заведующим русской военной агентурой. Затем много лет с глубоким интересом вел агентурную разведку Турции: достаточно сказать, что более 30 лет он собирал все, что издавалось по Турции, - его библиотека содержала более 3000 томов, практически все, что было когда-либо написано о Турции на любом языке. И это было не бездумное коллекционирование, а вдумчивая работа, завершенная подробнейшим описанием нравов Оттоманской империи.
Столкновение с таким умом 58-летнего сыщика 27-летнему Петрашевскому стоило и свободы, и впоследствии - жизни. Липранди рассматривал это дело как, быть может, последний свой шанс достичь высшей ступени карьеры, о которой давно мечтал. Меры, предпринятые им для вербовки подходящей кандидатуры на роль агента полиции в кружок Петрашевского, были экстраординарными. В течение лета 1848 года Липранди решил зажить "открытым домом": трижды в неделю он дает обеды (не из своего кармана, а за счет сметы на секретные расходы МВД), что весьма расширило круг посещавших его приемы. Знать на выходные уезжала за город - на дачу, а в столице оставались никому не известные молодые люди, зачастую (человек по 20) приглашавшиеся на легкие пикнички. Таким образом и удалось найти провокатора - Антонелли. Липранди строил свой расчет на том, что если один человек (Петрашевский) ищет единомышленников, а другой (агент Антонелли) хочет познакомиться с ищущим, то их встреча неизбежна.
Последнее пристанище
Знакомство вскоре произошло, и агент так сумел сыграть роль "открытой души", жаждущей истинных знаний и полезной деятельности "на благо народа", что горячий и нетерпеливый до дела Петрашевский попался в ловко расставленные охранкой сети. Итог - военный суд и приговор от 19 декабря 1849 года - расстрел "за организацию общества пропаганды". Но для того, чтобы монарх мог публично проявить свои милости, на утверждение царю предлагались более снисходительные меры наказания смертника: Петрашевского, лишив всех прав, сослать на бессрочную каторгу. Так и поступили. И уже через три дня, сразу после объявления приговора, Михаил Васильевич был отправлен в Восточную Сибирь.
Из письма к Федоре Дмитриевне: "Любезнейшая маменька! Я назначен в Нерчинск, в каторжную работу, с некоторыми из моих знакомых. Это вам, вероятно, известно из газет, если об этом напечатать почтено удобным. Не буду говорить, что вытерпел я во время моего содержания в крепости, - это превосходит всякое вероятие. То же не дай Бог терпеть лихому татарину, что потерпел я проездом, не отдыхая ни часу в течение 11-дневного пути с курьером из Петербурга в Тобольск. И дальнейшее странствие от Тобольска не сладко, а просто мучительно. Прошу Вас заранее приготовить некоторую сумму денег, чтобы не умирать почти с голоду и иметь необходимое".
Пешком в составе партии каторжников он проделал путь из Тобольска в Иркутск, затем в Нерчинск. Зимой. Только по манифесту от 26 августа 1856 года Петрашевский был освобожден от каторжной работы и переведен на поселение в Иркутск.
Но и здесь неугомонный характер Михаила Васильевича дает о себе знать. Возглавив передовую общественность города, протестовавшую против поведения властей, знавших и не предотвративших дуэль (повлекшую смерть одного из дуэлянтов) между двумя чиновниками, Петрашевский был выслан из Иркутска в Красноярск. 4 марта 1860 года Михаил Васильевич приезжает в город на Енисее всего на трое суток. Дальше его путь лежит в знаменитое Шушенское, затем в Минусинск и лишь к концу года Петрашевский возвращается в Красноярск - для приискания занятий и свидания с двоюродным братом И.А. Вахрушевым. "Мои отношения с ним (Вахрушевым. - Авт.) по причине нашего близкого родства существуют, но они прилично холодны, как это предписывает мне уважение к самому себе, они таковы, что если б я умирал с голоду, то с просьбою о куске хлеба обратился ко всякому другому, а не к ним". (Кузен передавал письма Петрашевского к матери нераспечатанными в охранку).
Сестра, боровшаяся в столице за смягчение положения брата, добилась аудиенции у приехавшего в Питер генерал-губернатора Восточной Сибири Корсакова. Но тот припомнил вариант отзыва Петрашевского о себе (по поводу частых отлучек генерал-губернатора в столицу): "Корсаков имеет столь же прав на генерал-губернаторство, как всякая почтовая лошадь. Лошадь его умнее".
Прошло полторы сотни лет, а для нашего края эти слова и сегодня не пустой звук. В Красноярске Петрашевский принимал деятельное участие в работе городской Думы путем индивидуальных бесед с ее гласными, чем вызывал гнев городских властей и церковников. Пришлось месяц посидеть в Красноярском тюремном замке - за то, что подписался потомственным дворянином в прошении о причислении себя к красноярским мещанам. "В последнее время моего пребывания в Красноярске обстоятельства заставили меня думать, что при существующих, а может быть, уже и не существующих условиях в непродолжительном времени в нем будет возможно всякому, кто имеет позыв, наслаждаться жизнью эстетической во всей ее полноте, т.е. быть разумно деятельным во всех отношениях, ибо свойства дрожжей стало усваивать и тесто, всякие опресноки стали, видимо, окисляться, туземная гниль и заезжий навоз разлагаться и улетучиваться". Почти полтора века этим словам, а как актуальны они для Красноярска сегодня.
Три года Петрашевский пробыл в Красноярске, после чего его ссылают в село Бельское Енисейского округа, где он скоропостижно умирает 7 декабря 1866 года. Из завещания М.В. Петрашевского, написанного в каземате Петропавловской крепости вскоре после ареста: "Насчет погребения моего больших хлопот не делать, а совершить самым экономическим образом. Всего лучше отдать в анатомический театр для приготовления анатомических препаратов. Из кишек или жил, хорошо не знаю, попробовать сделать струны".
Хоронить его было некому, труп два месяца лежал в холодильнике, а затем был зарыт вне кладбища, ибо умер Петрашевский "без покаяния", да и с местными попами отношения у него были натянутые. Как вышло - так вышло. В это село в сентябре 1909 года прибыл в ссылку другой шляхтич - будущий Железный Феликс Дзержинский, впрочем, пробывший в этих краях недолго. Еще по пути он узнал, что более 40 лет назад здесь умер и похоронен видный деятель российского освободительного движения М.В. Буташевич-Петрашевский. С помощью старожилов Феликс Эдмундович отыскал заросшую бурьяном могилу, привел ее в порядок и установил столб, похожий на тот "позорный столб", у которого на Семеновском плацу в Санкт-Петербурге 22 декабря 1849 года Петрашевскому была объявлена "высочайшая милость" о замене смертной казни пожизненной каторгой.
Полиция и духовенство "усмотрели в деятельности Дзержинского проявление дерзости и смутьянства" и постарались избавиться от него. В Красноярске имя Петрашевского не отмечено никоим образом: ни мемориальных досок, ни улиц с его именем. Он забыт нашими культуртрегерами, забыт и интеллигенцией города, для пробуждения общественной жизни которого положил немало сил. Почему? Может, потому, что вся жизнь его - один большой вопрос: "Кем же он был - человеком чести или материнским Федориным горем?" Каждый ответит на него сам, по совести.
Источник