Тайные грехи кроткой голубки

 » Глава 14

- Вы хотели меня видеть, Ваше благородие?
- Давайте без чинов, - махнул рукой Брюхановский. – Да, хотел. Хотел спросить… впрочем, об этом потом. Вы коньяк употребляете? – пузатая бутылка с янтарной жидкостью заманчиво булькнула в его руках.
- С удовольствием! – улыбнулся Штольман.
- А то кто вас знает, столичных-то, - ворчливо продолжал Брюхановский, разливая коньяк по рюмкам. – Может, вы там к чему-то другому уже пристрастились…
- Да полноте, какой же я столичный. Я здешний. На Волге вырос. И весь род мой отсюда… Ваше здоровье!
Брюхановский кивнул, опрокинул рюмку и с минуту сидел задумчиво.
- Вы точно хотите со мной поговорить о чем-то? – тихо спросил Штольман.
- Давайте еще по рюмочке.
- Давайте, - согласился Штольман.
Когда вторая рюмочка была опрокинута, Брюхановский решился.
- Я со своей женой решил поговорить. Ну, по поводу всего этого, - он махнул рукой. – А в ответ услышал от нее нечто настолько неожиданное…
- И что она говорит? – поднял брови Штольман.
- Да говорит, мол, спасибо, голубчик, что заговорил со мной об этом, а то сама не решалась. И выходит по ее словам, что все это провинциальное дамское общество… ну, не секта, конечно, но что-то вроде того. Тон в ней, по ее словам, задают мадам Пурихина и мадам Сосорина, - те еще две дурищи, между нами говоря, но с самомнением величайшим. А все остальные дамы против них и пикнуть боятся, но это те, у кого хоть капля разума есть. А другие просто повторяют то, что они говорят – это называется у них общим мнением… Вы головой киваете? Не удивлены?
- Не удивлен. Я это увидел в доме Астафьевой, когда эта «не секта, но вроде того» попыталась накинуться на мою жену. Вероятно, желая увидеть в ней нового адепта, тем более, что моя жена очень молода и кажется легкой добычей – но моя жена, - Штольман улыбнулся, - моя жена… крепкий орешек.
- Вот, да! Моя-то Татьяна Алексеевна очень ее тогда зауважала – говорит, совсем еще девочка, а характер, - тут Брюхановский сделал удивленную мину, и потряс сжатым кулаком. – Но я, собственно, не об этом…
- Да?
- Вот вы удивитесь, но моя жена почему-то убеждена, - Брюхановский наклонился вперед и понизил голос, - что убийцей может быть только один человек, точнее – дама. Дама эта имеет у всего города репутацию милейшей, безобиднейшей особы – но моя жена со слезами на глазах уверяла меня, что это просто сущая ведьма. И вот уж и не знаю… С одной стороны, «глас народа – глас Божий», и я должен верить общественному мнению..
- Ну вы жа сами сказали, что общественное мнение в данном случае по сути равно мнению двух дам - Пурихиной и Сосориной… А давайте я угадаю: ваша жена в качестве убийцы указала на Олимпиаду Саввишну Горчичникову?
- Откуда вы знаете? – изумился Брюхановский.
- Прошу вас, ознакомьтесь, - Штольман выложил перед начальником показания ветеринара Соболенко.
Лицо Брюхановского по мере чтения вытягивалось все больше.
- Ничего себе… однако ! – пробормотал он, откладывая прочитанные бумаги. – Как вы догадались копать в этом направлении.
- Это еще не все. Вот заключение вашего судебно-медицинского эксперта. Он проанализировал истории болезни первого мужа этой дамы и ее брата. Их лечил один и тот же врач, и, увы, сделал одну и ту же грубейшую ошибку в диагнозе. Судя по течению болезни, в обоих случаях это была не холера, а отравление бледной поганкой… А вот показания кучера и горничной господина Демкина, что ровно накануне того, как Демкин заболел, он ездил в гости к сестрице своей Олимпиаде Саввишне – и, вероятно, откушал грибочков… Ну, а мужу и ездить никуда было не надо.
- Бог ты мой, - бормотал начальник департамента. – И брата родного не пожалела…
- Брат был богатый человек, и она не прочь заполучить его состояние. А в настоящий момент – я говорил с адвокатом – эта милейшая Олимпиада Саввишна пытается провернуть еще одно дельце. Видите ли, по закону ей от брата полагается только часть наследства. Главная наследница – это его дочь... точнее, по закону считается его дочерью, а де-факто – дочь бедолаги Даньшикова… И теперь она пытается отнять дочь у отца, который ее обожает, и оформить над ней опекунство. Надо ли говорить, что это даст ей возможность распоряжаться деньгами девочки – и я, знаете ли, не дам и медного гроша за жизнь этой малышки, если она попадется в руки Олимпиады…
- Значит, моя Танечка была во всем права, - Брюхановский качал головой, имея вид человека, испытавшего серьезное потрясение.
- У вас очень умная жена, Петр Мартынович.
- И темнее менее – возится с этими… с этим бабьем! – зло фыркнул Брюжановский.
- А вы не спрашивали ее – зачем?
- Да спрашивал. Одиноко ей, скучно. А тут хоть какая ни на есть, а компания… Только ей от этой компании еще хуже: она там себя чувствует не в своей тарелке… А что с этим, писателем – его-то кто убил? Его ж не травили, а из пистолета…
- Я вот тоже не мог понять, - Штольман кивнул, - отчего бы Олимпиаде Саввишне не использовать яд, как с другими. Но мне удалось узнать: писатель был крайне привередлив в пище, грибов не ел, любую непонятную примесь – даже щепотку пряностей – распознавал сразу и отказывался есть; словом, отравить его было не так просто. Оставалось пристрелить, но как? Дома не пристрелишь – сразу понятно, что это сделал кто-то из домашних. А тут званый вечер, большой сад… Очень удобно! А что начался ливень, так это ей и вовсе было на руку. Вы не знаете – у нее в доме мог быть пистолет, скажем, оставшийся от прежних мужей?
- У ее второго мужа был револьвер «бульдог» - он когда на лесозаготовки ездил, с собой брал, я точно помню.
- Да, кстати - пуля, которую извлекли из тела писателя – тоже выпущена из револьвера «бульдог».
- Ее ж надо арестовать немедленно! – вскричал Брюхановский, потрясая кулаками. – Ишь, какова! Шельма!
- У нас только косвенные улики, - вздохнул Штольман. – Из них дела не сошьешь… А касательно последнего убийства… Револьверов «бульдог» - их сколько угодно; а определять, из этого ли револьвера пуля выпущена или из другого – экспертиза у нас пока не научилась, хотя и следовало бы – но увы!
- Да хоть бы научились на них нумера проставлять! – вскричал в гневе Брюхановский, - хоть бы этим нам работу облегчили; а то – эх! Никто о бедных полицейских не печалится! О чем вы задумались?
- Да вот, - медленно произнес Штольман, - возникла у меня одна идейка… Не угодно ли вам с супругою пожаловать к нам на обед в воскресенье? Мне кажется, наши дамы отлично бы подружились! А заодно мы с вами и обсудим мою идейку – только я еще ее должен обдумать…

 » Глава 15

- Олимпиада Саввишна Горчичникова пожаловали, - доложила горничная, - прикажете просить?
Дело было во вторник. Воскресный визит супругов Брюхановских к супругам Штольманам состоялся; после обеда, за кофием и ликерами на веранде, все четверо, склонивши головы друг к другу, обсуждали план военных действий; и главная роль возлагалась на Татьяну Алексеевну, как главного лазутчика во вражеский тыл.
- Вы главное – внушите, что Штольман против нее роет, роет, и что-нибудь нароет – да только ваш муж, господин Брюхановский, Штольману не верит, ой, не верит! Он-то считает, что этот приезжий оттого старается, что подозрение от своей жены отвести хочет… Муж ваш ищет тот револьвер, из которого пуля выпущена – по этой пуле можно, дескать, установить, из этого пистолета стреляли или нет, - объяснял Штольман.
- Так вы же сами говорили, - опешил Брюхановский, - что это невозможно? Что наука до этого пока не дошла?
- Это невозможно, - согласился Штольман, - только мадам Горчичникова этого, я уверен, не знает! И надо ей внушить, что теперь, у кого пистолет найдут – того и цап-царап! Так что теперь идет соревнование на скорость – то ли Штольман нароет улик на нее, мадам Горчичникову, то ли г- Брюхановский раньше него найдет пистолет! Он, г- Брюхановский, добивается у прокурора ордера на обыск в доме Штольмана – скорее всего, обыск пройдет в среду… Так что намекните, забавно будет, если у Штольмана в доме найдут этот пистолет?
Разговор этот состоялся в воскресенье; в понедельник Татьяна Алексеевна нанесла г-же Горчичниковой визит вежливости; во вторник г-жа Горчичникова пожаловала с визитом в дом старого доктора Платона Теодоровича.
За столом в гостиной этого дома в это время наблюдалась самая безобидная картина. А именно, в подкидного дурачка играли хозяин дома, Платон Теодорович Штольман, его любимая невестка Анхен, Евгений Даньшиков и дознаватель Мартемьянов – и в этот самый момент горничная доложила, что пожаловала именно та, кого они с надеждой ждали.
Сидящие за столом переглянулись. Анна, глядя на служанку, приложила палец к губам.
Затем все, кроме Анны, встали и вышли из комнаты на цыпочках, прихватив с собою карты. Когда за последним аккуратно притворилась дверь, Анна повернулась к служанке.
- Проси, - кивнула она.
Олимпиада Саввишна вплыла с обычным своим кисло-приторным выражением на миловидном личике; извинилась, что пришла без приглашения, робко села на краешек стула; спросила, не сердится ли Анна за то, что она потревожила ее покой?
И столько умильной патоки было в ее выражении лица, столько смиренного добровольного самоуничижения, что любой, не лишенный сострадания человек тотчас бы кинулся успокаивать эту бедняжку.
- Прошу вас, присаживайтесь, не угодно ли чаю? Сейчас распоряжусь, - Анна подергала шнурок для прислуги. – Что же привело вас ко мне, - она ласково улыбнулась, – или вы просто желали познакомиться со мною поближе? Поверьте, я так сожалею о том маленьком недоразумении на вечере у Астафьвой…
- Да разве ж я не понимаю! – согласно кивнула Олимпиада Саввишна, всплеснувши пухлыми ручками в кружевных митенках. - Разве ж я не вхожу в ваше положение! Все на вас осерчались, голубушка вы моя, а что ж такого, если вы какие-то книжки не любите! Вы ж такая умница! Но вы не печальтесь – я их всех уговорю. Я о другом вас попросить хотела, - Олимпиада Саввишна помолчала, поджидая, пока уйдет горничная с подносом. – Уж вы, дорогушенька моя, взойдите в мое положение-то!
Обращение «голубушка и «дорогушенька» Анну неприятно покоробили, но она спросила кротко:
- Чем же я могу вам помочь?
- Ко мне ваш муж заходил, - шепнула Олимпиада Саввишна, наклонившись вперед. – Очень меня напугал, уж так напугал, что спать теперь не могу…
- Чем же?
- Да я так поняла из его слов, что подозревает он меня во всяких ужасах, что и не вымолвить! Намекал, что первый мой муж, а еще недавно братец мой, не своей смертью умерли…
- Что вы говорите! – глаза Анны были широко распахнуты.
- И что он подозревает в этом – ужас какой-то – меня! Вы уж заступитесь за меня голубушка, словечко-то замолвите, может, он вас и послушает, а? Ох! – она приложила платочек ко рту, - нехорошо мне! – и попыталась сползти на пол…
- Вам дурно?! – испугалась Анна. – Прилягте на диван, вот пойдемте… Да что же мне с вами делать!
- Доктора, доктора позовите, - Олимпиада Саввишна застонала, - ох! Дышать нечем…
Анна беспомощно озиралась по сторонам.
- Платон Теодорович! – прошептала она растерянно, - Платон Теодорович, миленький! – и кинулась к дверям – но не к тем, за которыми несколько минут назад скрылся ее свекор со всеми прочими картежниками, - а к тем, которые вела в сторону веранды. И выбежала из комнаты.
Олимпиада Саввишна меж тем вскочила на ноги с резвостью горной серны. Из прелестной дамской сумочки, украшенной кружевами и рюшками, она извлекла некий предмет, завернутый в тряпку. Затем, быстро оглянувшись, подбежала к массивному шкафу, и зашвырнула сей предмет в самую темную глубину подшкафья, отчего он прокатился по паркету с тяжелым грохочущим звуком. Еще через секунду обе двери отворились, в комнату вошли все четверо – и дознаватель Мартемьянов грозно вопросил:
- Вам полегчало, я вижу? А что вы под шкаф засунули сейчас?
- Я – ничего-с, - пролепетала Олимпиада Саввишна, бледнея.
- Да ладно, сударыня, мы уж все видели в щелку! И слышали. Дайте-ка гляну… Ага, револьвер «бульдог». Ваш?
- Нет, не мой. Он, наверное, и раньше там лежал-с.
- Хорошо придумано, да не выйдет, - буркнул Мартемьянов сурово. – Я утром всю комнату обыскал до крошечки – ничего подобного там не было!
- Четыре человека в свидетелях, один из которых – офицер полиции, - спокойно резюмировала Анна, стоя в дверях с видом Немезиды, - боюсь, вам уже не отвертеться.

 » Глава 16. Последняя

- Мне так жаль, Якоб, что вы уезжаете… Останусь я опять один в пустом доме, - вздохнул Платон Теодорович, - Даже Юлечка с папой своим и то уехали…
Даньшиков с маленькой дочуркой уехал накануне. Еще за день до этого Штольман с супругой, прихватив с собой мадам Брюхановскую, нанесли визит его папаше, и постарались внушить означенному папаше, что общественное мнение не одобряет его отказа от родного сына и тем более безвинной внучки; что до сих пор папаша общественное мнение не понимал и толковал его неправильно; правильно же (с точки зрения общественного мнения) проявить снисходительность и помочь молодому человеку вернуться на путь истинный, особенно принимая во внимание его горе из-за утраты любимой женщины. «Да я что же, - бормотал старик, - да я ж сам разве ж его не жалел?!», после чего изъявил желание принять сына обратно. Юлечка была весьма расстроена расставанием с Платоном Теодоровичем и особенно с котом, но в целом все прошло благополучно.
Чемоданы были уже собраны, и в комнатах старого дома повисла печальная, как ледяная изморось, атмосфера расставания.
- К вам господа Брюхановские – проститься приехали, - доложила горничная, и в гостиную, сияя улыбкой, ввалился Петр Мартынович: за ним семенила Татьяна Алексеевна.
- Не уехали еще? – пробасил полицмейстер. - А то уж мы боялись не успеть. Татьяна Алексеевна теперь говорит, что скучать будет…
- Мы же будем друг другу письма писать? Я напишу вам свой петербургский адрес, сейчас, - Анна заметалась в поисках листа бумаги.
- А я ведь добился правды-то! – вскричал Петр Мартынович.- Я эту Горчичникову уликами припер к стене, так она мне и про второго мужа рассказала.
- Неужели она его тоже… Но как? – изумился Платон Теодорович. – Я мог поклясться, что у него был просто сильная простуда… бронхит, да… но ничего сверх этого я и не заметил…
- Да в том-то и дело. Простуда у него и впрямь была сильная, с лихорадкой. Она именно тогда и добавила одного сердечного средства, которое само по себе его бы и не свалило, а когда лихорадка, сердце и так на пределе…
- И что же это? – Анна даже подалась вперед.
- Вороний глаз. Ягода такая. Не слыхали? На вид такая ягода на чернику похожа – вот она еще загодя, дрянь такая, сварила эти ягоды вместе с черникой, немножечко – авось, пригодится… какова?
- Так вот почему, - пролепетала Анна.
- Что почему?
Анна вспомнила черного ворона и его сияющий глаз, но делиться этим воспоминанием не стала. Вместо этого она спросила:
- А самое-то главное она сказала – зачем она их на тот свет отправляла?
- Ради денег, понятное дело. Но не только.
А ради чего ж еще?
- Да вот, извольте видеть-с! Не научимся мы, мужчины, никогда женщин понимать-с! Думаем, если женщину в узде держать, то и хорошо нам будет… А она втихаря месть замышляет. И такое учудит, что не приведи Господь.
Эту даму папенька ее «в строгости воспитывал»: чуть она хоть словечко по своему сказала, он ее – по лбу! А то и розгами! Приучил ее: «Да, папенька, хорошо, папенька, слушаюсь, папенька»! А она одно поняла: что папенька ей – злой чужак, враг лютый, и все мужчины – враги, и никакого с ними договора не может быть хорошего! А может быть только одно: с ее стороны - притворство, что она покорная, а сама злобу лютую копит, а потом – выбрать момент, и уничтожить проклятого! Вот и все…
- Мда, - только и произнес Штольман.
- И что особо интересно! Богом божится, что каждый раз она замуж-то выходила без дурного намерения, думала, авось сладится, но только привычка у нее – вторая натура. Начинала мужу поддакивать, все за ним повторять, подольщаться к нему – и чем дальше, тем больше хотелось ей освободиться от этого морока. С писателем вообще грустно вышло. Она-то думала, он хоть с ней поговорит, он же вроде как писатель - может, посмотрит на нее как на живую душу. А он и вовсе вроде прислуги держал ее и словом с ней пренебрегал перемолвиться…
Повисла пауза.
- Одного я не пойму, - продолжал Брюхановский, - моя Танечка, она все ж эту Олимпиаду много лет знает, а вы-то как ее с ходу раскусили?
- Анна Викторовна, - Штольман улыбнулся, - сразу на нее указала.
- И как же вы, Анна Викторовна?
- Да удивилась я, - Анна пожала плечами. – Вот, поверите ли Петр Мартынович… Видела я женщин умных с умным мнением, глупых с глупым мнением, видела необразованных с мнением безграмотным, видела злых и мнение у них было недоброе… но чтобы женщина вовсе без мнения была, такого, воля ваша, не бывает! Это какое-то жуткое притворство, даже не просто притворство, а с издевочкой над теми наивными, кто такое примет всерьез… Вот и решила я присмотреться, что это за чудо такое? А подсказку мне дал Платон Теодорович, когда сказал… я точно не вспомню, как он сказал, но очень правильно, - она оглянулась на свекра в надежде на подсказку.
- Я сказал тогда, - Платон Теодорович, по своему обыкновению, многозначительно поднял вверх палец, - что я, как мужчина, презираю трусость вообще, а в мужчинах – в особенности. Если мужчина ищет себе женщину без собственного мнения, значит, боится , что женщина умная возьмет над ним верх…
- А женщина хитрая и рада подыграть, - завершила его фразу Анна.
…Пароход дал прощальный гудок, показывая, что готов к отплытию.
- Ах, как же мне жаль, что вы уезжаете, - снова печально проговорил старый Штольман.
- Ну, злоупотреблять гостеприимством тоже не хорошо, - ослепительно улыбнулся Яков Платонович. - Тем более «Der Gast ist wie der Fisch, er bleibt nicht lange Frisch», - и перевел для Анны, - «Гость похож на рыбу: он тоже недолго остается свежим».
- Я бы с радостью оставил вас тут, у себя, насовсем, - мечтательно молвил его отец.
- А вы приезжайте к нам в Петербург! – воскликнула Анна.
- Староват я уже для путешествий, - Платон Теодорович покачал головой. – Я просто буду ждать. Смотреть в окошко и ждать. Ведь вы в следующее лето приедете?
- Непременно, - хором пообещали супруги Штольманы, и пароход, отойдя от причала, стал удаляться, пока не растворился в бесконечной роскоши волжских просторов.

Наткнулась случайно, начала читать, забавно. Язык очень хороший, и вообще давно пора было поженить Якова Платоновича и Анну... Только frisch пишется с маленькой, имхо, это же не существительное.
___________________________________

Приветствую. Да, в самом деле, наконец-то Анна Викторовна Миронова и Яков Платонович Штольман вместе! Думаю, об этом тайно (или не очень) мечтали все без исключения поклонники сериала "Анна-детектив". Отлично написано, просто настоящий восторг! Текст очень яркий, вкусный и сочный.
P.S. Маленькое замечание-подсказка: когда выкладка будет закончена, нужно написать, что глава финальная. И потом подать заявку на статус произведения "завершено".
_________________

Приветствую. Прочитала историю. Сюжет выполнен в лучших традициях исторического сериала "Анна-детектив". Даже общение Анны с призраками, что удивительно, сохранилось после замужества. Радуют отношения Анны Викторовны с Яковом Платоновичем. Анна и с отцом мужа нашла общий язык. Ну и конечно, супруги Штольманы вместе провели расследование весьма трудного дела. Я бы назвала это произведение ироническим детективом. Несмотря на серьёзную тему с несколькими преступлениями, автор не раз заставит читателей улыбнуться. Я считаю, что этот фанфик - истинная жемчужина. Кстати, кроме "Анна-детектив" о данной эпохе есть ещё такие исторические сериалы, как "Тайны госпожи Кирсановой" и "Победители".
_________________