Мой ангел злой, моя любовь... (ИЛР)

Добрый вечер!
Спасибо за пожелание. Роза шикарная.
Марина, слово "прикрепить" вызвало . Ты слишком большего мнения о своих читателях(про себя). Для меня фотошоп запредельные дали. Значит придется договариваться с Ledi A на прямую.
Ага, я уже тоже как Анна жалею, что дверь не открыли. Но живу надеждой, майские ночи впереди.
Про второй фильм - "9 рота". При просмотре "Охотников" в отличие от "9Р" желание кнопку нажать и выключить у меня не возникло, захотелось досмотреть, чем закончится фильм, хотя мужа упорно пытала какой конец. Сюжет конечно предсказуемый и фильм во многом держится на Серебрякове. Мое личное мнение. А про актрису - роль связистки, как то не о чем. Глаза её мне понравились, голубые очень.
"Баязет" и мой любимый фильм, про "Перегон", не могу такого сказать, но если есть в программе обязательно смотрю. Как же иначе, там ещё наш любимый Даниил. У меня фотография есть. Иногда на неё смотрела, когда перечитывала ОС. Эх, если бы не знать, что глаза голубые. Но что-то есть.
Для меня образ Владислава всё равно остался как на баннере ОС.
Я для себя ВТМЖ на весну оставила, удовольствие растягиваю и надеюсь, что и Ангел к лету будет закончен.
А по делу какому? А чем раньше намекала?
И название книги очень бы хотелось. Или нельзя?
Ты меня удивила, прям про сегодняшнее время. Хотя читательниц точно прибавиться. Мариночка, но ты с Музом нас(поклонниц ИЛР) не бросай! Пропадем же без вас!
Музу – Мужчину на лихом коне можно вперед продвинуть?
Молодцы! Может Муз намекнет, как его ещё можно соблазнить. Будем стараться с двух сторон. Цель же общая.

Одна ночь. Одна всего лишь... Майские ночи - это я невольно всех в заблуждение ввела, употребив множественное число. А то будет как-то не так... не "по-бразильски"


А, теперь понятно. Нет, я как-то про Афганистан не могу смотреть. Вот не могу и все тут...


Э, что-то сегодня у меня с речью
Написав "любимые", я хотела сказать, что любимые у Серебрякова. Именно в них он мне нравится больше всего.


Вечер ничего не исправил... я не проснулась...
Какой книги название? Не поняла тебя тут немножко. А вернуться в ВТМЖ мне надо для правки некоторых глав. Так надо для последней огранки, чтобы заблестело, аж в глазах засверкало


Э-э-э, не уверена . Но если так - буду, конечно, не против.
Я сама удивилась, когда они в голову вошли, эти два сюжета. Даже очень сильно. Это вообще не мое. А Муз говорит, давай когда-нибудь рискнем.... Поглядим еще, как пойдет. Может, и не случится.
Кстати, один из сюжетов раскрутился из Черного жемчуга (что в Штучках был). Скорее даже, не раскрутился, а вырос в несколько измененном виде.


Говорите прямо. При упоминании коня все герои лихо вспомнили, что умеют ездить верхом.


Если все сложится удачно, а звезды позволят, то да, будут новые встречи...
_________________

Песня есть какая-то ...ммм ... "одна лишь ночь при той луне... ляляляля...где вместе были мы с тобой...для нас всю ночь пели соловьи, и мы хмелели от любви" Вот это я певун! 

Ждем-ждем-ждем

А может все же не ввела? Майские ночи у наших героев будут не только в 1815 году. А в этом году будем ждать одну ночь.
Которую читала - "роман эпохи предверия Первой Мировой войны".
Понятно. Сомнений нет, что так и будет. Хотя для меня и так всё сверкает и блестит. Надеюсь, если как ты написала после главы, к нам в тему из ВТМЖ будешь возвращаться. Немножко тревожно стало.
Как я поняла в теме ОС обсуждение имени героини уже идет, соответственно и её героя просила продвинуть.

Настроение, видно, хорошее


Ну, пока у нас хоть и май начался, но самое-самое начало... буквально первые дни.


А, ну, с этой точки - да. Майских ночей после 1815 года прямо-таки много будет. Я надеюсь...


Поняла теперь. Вот
До сих пор не могу понять, какие ощущения и эмоции она оставила. У меня такое впервые
В отзыве написано, что книга нудная. Я бы не сказала. Долго разворачивающая события - да. С пробуксовками в некоторых главах - да. Но есть моменты, которые я прочла с интересом, когда голова отключалась. И по крайней мере, автор сумела удержать мой интерес - чем же все-таки закончится, как вывернется автор в самом итоге из той паутины, что сам так глупо сплел?
Но брови взлетали на лоб очень часто. Предупреждаю сразу.
Читать повторно? Однозначно нет. Рекомендовать кому-то? Тоже нет... Я же говорила - странная книга
И аннотация таки-да. Не совпадает с содержанием. Там все-все иначе...


Там немножко. Так что я почти никуда и не уйду... Если только почитать.


Поняла.
_________________

Мариночка,я в самое ближайшее время наметила начать Ангела-примкнуть к вашей компании,так сказать! Это будет мой первый опыт чтения книги,когда она еще не закончена.Одолевают самые противоречивые чувства-с одной стороны,меня это несколько смущает(представляю как невероятно трудно ждать очередную главу!),но,с другой,понимаю,что не могу уже больше откладывать! Для меня этот роман,как запретный плод-тянет до безумия! Из-за этого плохо идут другие книги,потому что мыслями я давно вся в Ангеле(наспойлерилась уже ).Что ж,больше не хочу напрасно мучиться,буду читать то,что уже есть!Поэтому,Мариночка,не могу не задать вопрос(прости!),но сколько примерно еще планируется глав до полного окончания романа?Может я в процессе чтения уже подоспею к этому моменту? Или Муз пока не задумывается об этом...

Добро пожаловать тогда!


Муз работает. Вот притащил уже последующие главы, постарался, мой золотой! Скоро выпущу следующую главу - планирую сегодня ее дописать, стряхнув капли грозового дождя, который там вовсю бушует.
Сколько осталось глав? Я бы и сама хотела знать это, честное слово. Но могу только сказать, что мы уже одной ногой в финале стоим. Еще чуть-чуть осталось потерпеть эту муку ожидания... ну, я так надеюсь...
_________________

Добрый вечер!
Спасибо. Пока книга не в электронном виде, есть время на размышления "читать или нет".
Фух, выдохнули. Ты нас успокоила.
Очень ждем. А Муза .
Марина, я вчера сначала не поняла о "Черном жемчуге" и только потом осенило "Чужой жемчуг". Вот зря ты думаешь, что читательниц не прибавиться. Тема измены больной женский вопрос. А если действия романа будут происходить в наше время, читательниц будет точно много, а обсуждение очень бурным. Знаю по практике другого сайта по роману другого автора. И вообще поклонниц ИЛР не очень много, лидирует СЛР. Для меня лично странно. История любви и любовь в истории в одном романе такие захватывающие темы.

Привет Оксана!
Вроде ты совсем недавно спрашивала ссылку на ОС, а время быстро пролетело. Будем ждать тебя в Ангеле. Другие девочки тоже обещали принимать участие в обсуждение, но пока что-то только "старая гвардия" старается и вопросами автора мучает. А так хочется, чтобы наши ряды пополнялись.

Точно ведь! Сегодня я что-то не в ударе точно по сообразительности и памяти


А можно я у тебя стащу нагло выражение? Мне нужна фраза на баннер, всю голову сломала... А тут ты...
_________________

Конечно, тащи! Только это не мое выражение, а кого-то другого. Но не помню кого, память девичья.

Как же я пропустила новую главу. Ну вот прочитала на одном дыхании. Марина спасибо большое с нетерпением жду продолжения, и одновременно страшусь его. А Сашеньку я думаю увезла мадам Элиза, вроде она думала об этом в начале главы. жаль только, что Анна спокойно поговорить с Андреем, все недоговоренности какие то.

 » Глава 42

Глава 42

Занимался дождь, следуя вслед за яркими зарницами, блеснувшими над парковыми деревьями. Редкие капли падали медленно с неба на ветви, на нежно-зеленые листья и крышу дома, скользили по стеклу замысловатыми ручейками. Когда-то тоже был дождь, и так же он наблюдал это плавное падение вдоль гладкой поверхности стекла. И если бы тогда она решилась бы на ту ложь, в которой пыталась так убедить его…

Андрей криво улыбнулся, провожая глазами очередную слезу дождя, даже не слыша грохота грома, что ударил в свой барабан прямо над домом. Если бы тогда, а не теперь она бы выбрала путь лжи, он бы принял его, пошел вслед за ней по этой дороге. И, пожалуй, это был бы лучший вариант для истории, в которой они оба стали главными героями, будто в каком-то французском романе, а не наяву. Тогда он бы принял эту ложь с готовностью, отгораживаясь от всего, что указывало бы на обратное, оставаясь глухим к доводам рассудка. Ныне это было совершенно невозможно… эти письма, эти признания и то живое напоминание о том, что произошло. От которого она попыталась отказаться…

Он снова втянул в себя ароматный дым, а потом медленно выпустил, запрокинув голову на спинку кресла и переводя взгляд в потолок кабинета. Чтобы не смотреть через эти тонкие струи воды в парк, стараясь разглядеть через черноту стволов силуэт двухэтажного флигеля. За окном совсем потемнело, и в комнату вползли тени, прячась по углам или у шкафов с книгами, под столом, но звонить, чтобы подали света, совсем не хотелось. Андрей знал, что за дверью уже караулит один из лакеев, чтобы передать краткий приказ матери пройти в гостиную или диванную, где принимали очередного визитера. Они просто роем слетелись в дом после того, как Алевтина Афанасьевна приняла пару дней назад мадам Павлишину, «les oreilles et yeux de district» (Уши и глаза уезда (фр.)), как метко назвала ее Софи. А у него сейчас было лишь одно желание – остаться одному, чтобы никто беспокоил ни советами, ни оправданиями, ни досужими и пустыми разговорами.

Андрей выдвинул один из ящиков стола, тронул пальцами бархат небольших коробочек, а потом открыл одну из них, извлекая на свет одно из украшений. Тонкая золотая цепочка легко скользнула между пальцев, позволяя жемчужине занять удобное место прямо в центре ладони, приятно холодя кожу. Он поднял руку и повертел ладонью слегка, ловя отблески первой весенней грозы на гладкую поверхность кулона, будто наслаждаясь его игрой блеска на том.

Андрей прекрасно помнил это небольшое скромное украшение на белой коже в декольте бального платья и тут же узнал его, когда увидел у ростовщика, к которому заезжал по поручению Кузакова в очередной раз. Потому и купил тотчас же, не торгуясь, даже понимая, что переплачивает втридорога. Чтобы никто не иной не смог этого сделать, ведь ростовщик уже выставил на продажу украшение. И остальные наборы и отдельные предметы тоже выкупил, поддаваясь какому-то неясному порыву. Сам не зная, зачем это делает и к чему они ему, эти украшения. Теперь они для Андрея стали очередными цепями, надежно приковавшими к прошлому. Отдать от себя он их не сумеет ни в чьи руки, а хранить… хранить означало снова и снова возвращаться назад, к тому, что уже давно следовало забыть…

Жемчужина снова тускло блеснула в очередном всполохе яркого света, словно напоминая о себе и той, кому она когда-то принадлежала, и Андрей сжал пальцы в кулак, пряча ее от своего взгляда.
«..Ты, mon cher Andre, не умеешь прощать…», когда-то говорила ему тетушка, отговаривая от брака с Анной, и он был вынужден признать, что Марья Афанасьевна во многом оказалась права. Нет, не умел он прощать. Потому что простить – означало для него понять и принять. Он чувствовал себя последним подлецом на всем белом свете, особенно в тот день, слушая, как Анна произносит те слова о сыне. Подлецом, потому что вынудил ее на этот шаг, понимая, что только от необходимости угодить ему Анна отрекается от дитя, устраняя препятствие к их возможному браку, неважно какие причины ее толкнули на тот.
Но и иначе… видит Бог! Иначе он тоже не мог! Постоянно помнить о том, что она была с другим… любила другого. И те слова, что сказала Андрею в парке, уверяя в собственной невиновности перед ним, даже те слова она уже когда-то говорила в письмах другому. Он слушал их тогда, и ему казалось, что в нем медленно сплетаются два чувства, совсем как ранее. Любовь и ненависть. Желание прикоснуться к ней, к ее коже, ее волосам или убежать прочь от этой злой и расчетливой красоты, которая так открыто и смело пользовалась своим очарованием. Заставить Анну замолчать, закрыв ей рот своей ладонью, или так же молча слушать далее, пытаясь изо всех сил не думать о том дне, когда он слышал схожие слова. Слова из письма другому…

Мог ли Андрей закрыть на глаза на эту ложь и принять оливковую ветвь перемирия? Мог ли впоследствии уподобиться ли брату и жить в браке, притворяясь, что не видишь уловок и лжи собственной супруги, что не замечаешь ее обманчиво-невинных взглядов? Нет, он решительно не смог бы так. Плохой из него притворщик. Только тот, кому нет никакого дела, может притворяться так искусно. Он бы определенно не сумел и, в конце концов, сделал бы и ее, и себя несчастными, ненавидящими друг друга за поломанные судьбы, как ненавидела отца его мать.
И надо бы позволить ей стать женой Чаговского-Вольного, которого, как Андрей был наслышан, Анна привечала так радушно еще этой зимой. Пусть стала бы княгиней, как задумала, давая князю надежды на нечто большее, чем просто знакомство! А потом сам же себя одергивал – за Чаговского она определенно пойдет из нужды, от отчаянья… а Андрей хотел, чтобы она была счастлива. Глупо! Господи, как же глупо! И еще глупее убеждать самого себя, что он делает все это исключительно из долга да по чувству вины перед ней. За ту ночь под этой крышей, за схожую грозу…
«…- Прости меня. Мне вернули кольцо именное… сказали, что ты мертв…Я знаю, это не оправдывает меня ни в коей мере. Но… О Боже, прости меня…»

В дверь кабинета трижды стукнули – один раз длинно и два раза коротко. Это Софи решилась нарушить его уединение, и Андрей быстро убрал украшение в коробку, а после задвинул ящик, бросив короткое: «Entrez!» (Входи! (фр.)).
- О, как здесь… дымно! – удивилась сестра, входя в кабинет. – Скоро из-под двери дым пойдет, и к тебе прибегут с баграми и водой.
Андрей улыбнулся ее шутке, чуть двинув уголки губ, а потом подошел к окну и приоткрыл створки, впуская холодный воздух и яростный ветер грозы. Капли дождя тут же ворвались внутрь, попали на его руки и лицо, и он закрыл на миг глаза, позволяя тем охладить его кожу.
- Maman прислала за тобой. Скоро будут подавать ужин, Andre. А на него остаются Красновы с дочерьми, желают продолжить с тобой знакомство, - проговорила Софи, запахивая шаль от ветра, пробежавшегося по кабинету, зябко поведя плечами. – Оказывается, ты тут головы изрядно кружил на Рождество одиннадцатого года, mon cher! И в экосезе одну из девиц Красновых вел…
- Не помню, - коротко ответил Андрей. Он действительно не помнил сейчас ни своей партнерши по танцу на том балу, ни само семейство Красновых. И желания выходить и вести пустые светские беседы за ужином у него вовсе не было.

- Я сказала, что ты вряд ли составишь нам компанию по причине твоего нездоровья, - сестра ласково коснулась его плеча, а после прислонилась виском к его спине, подойдя к нему, все еще стоявшему у окна. – Что тебя беспокоит твоя рана, как обычно по смурной погоде. A propos (Кстати (фр.)), как твоя нога?
- Как обычно, - усмехнулся Андрей, беря в свою широкую ладонь маленькую ладошку сестры и гладя ее пальцами.
- Я велю затопить баню. Тепло должно унять твою боль. И окно прикрой, mon cher. Что за безумие под бурю лицо подставлять? Эдак и до простуды недалеко, - тихо проговорила она, а потом обеспокоенно взглянула на Андрея. – Быть может, мы зря сюда приехали, mon cher? К чему все это? Разве же будет что-то, когда все вот так …? Давеча ты вернулся после прогулки такой… словно…
- Я прошу тебя! – произнес Андрей резко, прерывая Софи на полуслове. Говорить сейчас об Анне вовсе не хотелось. Даже с Софи. – Прошу тебя, не будем.
- А может, нет нужды держать все в душе своей так скрытно? – отчего-то не унималась та, все настаивала на откровенном разговоре. – Может статься, легче станет. Или я что подскажу.
- Ты, моя душа? – не мог не улыбнуться Андрей, а потом закрыл плотно окно, отгораживаясь от разбушевавшейся стихи и развернулся к сестре, чтобы заглянуть в ее встревоженное личико. Коснулся губами ее лба, благодаря этим коротким поцелуем за ту поддержку, которую та всегда оказывала ему. Даже тогда, когда семья отвернулась от него, Софи единственная поддерживала с ним отношения. Софи и его тетушка…

- Отчего бы и нет? Думаешь, я ничего не понимаю? – проговорила сестра. – Понимаю. И вижу все ясно, mon cher frère. Она сызнова отвергла тебя? Так отчего ты не оставишь ее? Я полагала, годы рознь вылечат твое сердце. Я не понимаю…
- Признаться, я и сам себя не понимаю, Софи, - с какой-то странной горечью произнес Андрей. – Я на перекрестье ныне и знаю только одно - совершенно не желаю принимать ни одной из сторон. Потому, в какую бы ни двинулся сторону, везде не то. Что будет хорошо сердцу, то не примет разум, а что по разуму, то совсем худо для сердца.
- Andre, - мягко произнесла Софи и провела ладонью по щеке брата. Он тут же поймал ее руку и коснулся губами тыльной стороны ее ладони. Ее взгляд невольно упал на сукно стола, на котором лежали стопкой ассигнации и монеты, оставленные после отчетности буфетчиком, ездившим в Гжатск восполнять запасы со стороны. – Помнишь, ты рассказывал мне, что тебя привела в Милорадово сама судьба, когда в орлянку сыграл? И maman, и я убеждены, что тебе не стоит оставаться здесь. Сущее безумие остаться тут на лето… Поедем в Агапилово, где выросли. Или в подмосковное имение тетушки, что к тебе перешло. Что толку быть здесь? Я же говорила тебе не раз, что, судя по всему, княгиней ей стать, не Олениной вовсе. Так не привечают, так не дают надежд иначе, сам понимаешь. А не можешь решить сам – спроси снова у судьбы. Fiez les caprices du destin, mon cher (Положись на волю судьбы, мой милый (фр.)). Бросим монету?
- Не довольно ли с меня ее капризов? – усмехнулся Андрей. Но все же взял со стола одну из монет, уступая странному желанию решить все в один миг. За один бросок монеты. Как когда-то зимней порой, когда остановил сани на развилке дорог. – «Решка» - едем из Милорадово. «Орел»…

Он не стал договаривать. Легко бросил монету вверх, а потом поймал на лету, уже не глядя не нее, а куда-то в сторону, в черноту грозы за стеклом. И Софи перевела взгляд в том же направлении, заметив тревогу, мелькнувшую в его глазах, и то, как вдруг застыло лицо. Где-то вдалеке, чуть справа, как она помнила, должен стоять флигель двухэтажный, в котором жила Шепелева со своими домочадцами и вольными слугами. Именно в той стороне то вспыхивали, то гасли маленькие, но такие яркие ныне по этой темноте огоньки.

- Qu'y a-t-il? (Что случилось? (фр.)) – спросила Софи, и казалось, от звука ее голоса Андрей вернулся в этот кабинет оттуда, куда его уже увели мысли. Он взял ладонь сестры и вложил в нее монету, зажав пальцы, чтобы та не выпала из руки. А потом быстро обогнул стол и направился к двери спешными шагами.
- Ты куда? Andre! – Софи попыталась нагнать его, но не смогла, потому только и оставалось, что спешить следом, нахмурившись при его коротком приказе: «Редингот мне!», брошенному караулившему за дверями кабинета лакею. Тот бросился бегом наперед барина через анфилады комнат к вестибюлю, стараясь не упасть, поскользнувшись на скользком паркете.
- Что-то стряслось, - коротко ответил он сестре, спешащей следом. А потом вдруг остановился, минуя одну из комнат - стрельнула в беспокоящем еще с утра колене острая боль. – Я схожу до флигеля и вернусь. Отсидеться в своих покоях ныне, как понимаю, не удастся. Коли maman приметит, что вышел, скажи ей, что… что… А впрочем, ничего не говори, Софи! Вышел. Et tout! (И все! (фр.) )
- Andre, там же ливень! И погляди в окно – буря, не иначе! Подумай о себе! Коли решил узнать, что там – пошли кого из людей. Да и что там могло стрястись? Просто за поленьями вышли из флигеля с огнем. А ты встревожился…
- Софи, за дровами не ходят втроем, - коротко ответил Андрей, облачаясь в редингот с помощью лакея, вернувшегося из передней. – Довольно странно, не находишь?
- Странно, что ты так отчаянно стремишься туда, mon cher, - заметила ему сестра. А потом разжала кулачок, в котором по-прежнему была зажата монета. – Хотя отчего я говорю о странностях? Ты ведь не уедешь… пока она здесь, не уедешь. И в тот раз…
- Что – в тот раз? – переспросил Андрей, отсылая лакея за тростью, без которой нынче при этом приступе и шагу не ступит. Хотя уже догадался, что скажет сестра.
- В тот раз ты бы все едино повернул в Милорадово, верно? Даже если бы был не «орел»…

Они смотрели внимательно и пристально друг другу в глаза, такие похожие цветом и разрезом, понимая, что ненадобно слов сейчас. Потому что в этот миг вдруг стала душа такой открытой, словно книга, в которой без труда можно было увидеть все, так тщательно скрытое прежде от сторонних глаз.

А потом Андрей замер, прислушиваясь к какому-то шуму, донесшемуся со стороны вестибюля – тихие голоса, становящиеся все громче и громче, шелест подола, стук дверей. Софи заметила, как резко развернулся он вдруг в ту сторону и в тот же миг заспешил к выходу из комнаты, не обращая внимания на боль в колене. Распахнулись двери одной из дальних комнат, и в проеме показалась женская фигурка в знакомом уже Софи бархатном темно-фиолетовом пальто. Она быстро пробежала расстояние, разделяющее ее и Андрея, и со всего размаху буквально влетела в его открытые для объятия руки, заставляя Софи опешить от увиденного. Как и лакеев, и Пафнутия Ивановича, что торопились следом за незваной гостьей, так лихо ускользнувшей от них в вестибюле.

Софи даже стало неловко отчего-то наблюдать, как прижимается к Андрею, обхватывая руками, цепляясь за ткань редингота, плачущая Анна, и как крепко брат привлек ту к себе, что-то шепча тихо в безуспешной попытке успокоить, как ласково проводит по непокрытым мокрым от дождя волосам той ладонью. Словно в замочную скважину глядела супружеской спальни, вдруг подумала она и поспешила отвести взгляд в сторону, посмотрела с укором на лакеев, так и застывших на месте от этой сцены, встревоженных видом заплаканной барышни, их бывшей хозяйки. Махнула рукой Пафнутию Ивановичу, мол, уходите все прочь, что те и поспешили сделать, а сама снова посмотрела на брата, качнула недовольно головой, поймав его взгляд, когда он на миг встретился с ней взорами. Отстранился от Анны, пусть и на ладонь только.

- Что стряслось? – спросил Андрей Анну, обхватывая ладонями ее лицо и вынуждая посмотреть на него. – Что случилось, Анни?
От нежности, с которой он произнес ее имя, Анна вдруг разрыдалась пуще прежнего, заставляя сердце Андрея забиться сильнее в груди. Хотя первоначальный ужас, который он ощутил, глядя, как мечутся в темноте огни возле флигеля, отступил при виде ее, целой и невредимой, отголосок страха перед чем-то ужасным все же остался и ныне метался в душе.

- Это мне кара… кара Господня! – ее глаза были широко распахнуты, в них едва ли не безумие ныне горело, и от этого собственный страх стал разрастаться, теснясь под полотном рубахи и сюртука. – Он отнял его у меня… отнял! О, mon fils!
Софи, услышав эти слова, открыла рот от удивления, но ахнуть так и не ахнула, заметив взгляд Андрея, который тот бросил поверх головы Анны на сестру. Промолчала, постаралась скрыть свое удивление и поспешила отойти подальше от них, к окнам, предоставляя им возможность мнимого уединения.
- Что стряслось? – повторил Андрей, ничего толком не понимая. Он нажал кончиками пальцев чуть сильнее на ее кожу за ушами, пытаясь вернуть ее в сознание с той грани между истерикой и ясной памятью, на которой Анна сейчас балансировала. – Что с ребенком?
- Я его потеряла, - тихо прошептала она, словно боясь произнести вслух эти слова. – Он пропал, понимаешь? Помоги мне… только ты можешь помочь мне…

Он действительно был готов на все ради нее, даже перевернуть землю, чтобы помочь ей. Но больше добиться от Анны ничего не удалось – она снова захлебнулась плачем, и Андрей привлек ее к себе, обнял, пытаясь успокоить.
- Прошу, позвони, - попросил он сестру, все еще стоящую молча у окон. – Пусть сходят во флигель и узнают, что стряслось. А еще пусть Пафнутий пошлет за доктором Мантелем. Неизвестно, что там.

Что случилось во флигеле, они узнали буквально в ту же минуту, когда на звонок явился лакей, стоявший за дверью, а вместе с ним в комнату шагнул смело Иван Фомич, растерянный, теребящий шапку в руках. Он низко поклонился сначала барину, потом молодой барышне, то и дело косясь на Анну.
- Беда у нас, барин, - коротко сказал он, повинуясь вопросительному взгляду Андрея, брошенному поверх русоволосой головы Анны. – Барчук наш пропал. Дениска не уберег, шельмец эдакий… У меня кое-что в голове имеется на сей счет. Мне бы людей… В селе искать надо. Оттуда холопка, что нянчила барчука, вестимо.
- Будут вам люди, - твердо сказал Андрей, и лакей понимающе кивнул тут же, как подтвердил точно таким же кивком и принятие приказа седлать барину коня, а потом быстро скрылся за дверьми комнаты, подтолкнув туда же и бывшего дворецкого. Негоже простолюдину, пусть и вольному, в господских покоях грязь оставлять!
- Я поеду с тобой! – вдруг вцепилась в рукав редингота Анна, когда Андрей попытался освободиться от хватки ее рук, отвести ее вглубь комнаты, к софе и креслам у камина. – Это я виновата! Понимаешь – я! Если бы я тогда…
- Послушай меня, - он снова крепко обхватил ладонями ее заплаканное лицо, заставляя посмотреть в свои глаза, пытаясь через короткие фразы донести до ее замутненного ныне переживаниями и страхами сознания, что ей не место рядом с ним сейчас. – Послушай меня, Анни! Это не просто выезд верхом, не прогулка. Посмотри в окно! В грозу да верхом – сущее безумие! Твоя нервозность передастся лошади, и тогда… Останься здесь, пережди. Я привезу его! Ты веришь мне? Веришь?

И Анна вдруг затихла, успокоилась неожиданно, опустив руки и выпуская из пальцев ткань его редингота. А потом кивнула и так запальчиво прошептала: «Я тебе верю!», что у него даже потеплело в груди от этих слов.
- Останься здесь, - повторил он. А потом вдруг мимолетно коснулся губами ее лба, поддаваясь порыву, не в силах удержаться от того под взглядом ее широко распахнутых глаз. И через этот короткий поцелуй Анне словно передалось его спокойствие и его уверенность в том, что Сашенька вернется к ней. Потому она только молча проводила взглядом его уход из комнаты, а потом позволила лакею снять с себя мокрое от дождевых капель пальто и заняла место на софе, вперив взгляд в едва слышно отмеряющие ход времени фарфоровые часы, так знакомые ей.

Софи же с ее места от окна эта гордо выпрямленная спина и спокойное красивое лицо вдруг показались странными. Ни малейшего следа тревоги на лице или недавних бурных слез. У самой Софи к этому моменту опух бы и покраснел нос, а лицо было бы все в некрасивых пятнах, а тут… И теперь, столкнувшись буквально лицом к лицу с Анной, Софи понимала плохо скрываемую зависть Катиш, которую без труда угадывала в речах кузины Шепелевой. Такая красота не могла оставить безучастной ни мужчину, ни женщину. И даже в ней, в Софи, ныне возникла буря самых разнообразных чувств, которые мешали думать здраво.
«Прошу тебя позаботься о ней», попросил Андрей, уходя, и, вспоминая выражение его глаз, Софи не могла не подчиниться. Она все-таки двинулась к сидящей на софе Анне и только тогда, когда встала ближе, заметила, как рвет та в каком-то странном оцепенении тонкое кружево, которым был отделан рукав ее платья.

- Я прикажу подать травяного чая с мелиссой и пустырником. Или быть может, вам угодно будет успокоительных капель? – спросила Софи, вздрогнув при громком раскате, который раздался за окном. И подумала о брате, который где-то сейчас под сплошной пеленой дождя и на размытой водой земле пытается удержать коня, не дать тому запаниковать от этих ужасающих даже человека звуков.
- Нет, благодарю вас. Лауданума довольно, - как-то чересчур холодно и резко ответила ей Анна, дернув в очередной раз кружево, рвя тонкие переплетения. – Чай – было бы чудно, благодарю вас…

И снова тишина установилась в комнате, прерываемая изредка лишь стуком двери, когда принесли на подносе пары и чайник с заваренным травяным настоем, тихим звяканьем фарфора и раскатами грома за окнами, уже реже угрожающими откуда-то издалека. Софи смотрела на Анну и едва сдерживала себя, чтобы не задать той многочисленные вопросы, которые то и дело крутились в голове. Почему вы разорвали так спешно и в полной тайне от всех обязательство брачное? Отчего отвергли Андрея, но по-прежнему возвращаете его к своей персоне? К чему вам он? И понимаете вы, что он сейчас рискует собой и своим здоровьем, разъезжая в дождь? Знаете ли вы о его грудной, после которой доктора предупредили о нежелательности любых простуд? Знаете ли вы о его больном колене? Эта поездка принесет ему несказанные муки после, и Прошка будет несколько часов ставить компрессы на покрытую шрамами кожу, пытаясь унять невыносимые боли. Знаете ли вы об этом, Анна? Знаете ли, что вы стали причиной того, что жизнь Андрея так переменилась…? Знаете, на что готов он ради вас? И готовы ли вы сами хотя бы на малую долю жертв по отношению к нему?

Но Софи молчала. Смотрела, как Анна, оставив в покое кружево, водит пальчиком по ободку фарфоровой чашки, отчего-то робея задать все эти вопросы. А еще Софи пусть и немного, но боялась, что Алевтина Афанасьевна все же решится оставить гостей и пройти в это крыло дома, в эту комнату, чтобы проверить, отчего так долго не возвращается дочь. Она не сомневалась, что уже вся дворня знает о происшествии, а уж девкам матери не составит особого труда разведать о том. И тогда…

- Это я виновата, - вдруг сказала Анна, и Софи удивленно взглянула на нее, не ожидая, что та вдруг заговорит после более чем получасового, судя по циферблату, молчания. – Это я виновата! Мне не надо было оставлять его. Кто я после того?
- Полагаю, невозможно все время находиться при дитя, - аккуратно заметила Софи. – На что тогда няни?
- Няни старятся, - ответила Анна, глядя куда-то перед собой. – Им тяжело становится. А девки молодые глупые донельзя… Доверить младенца мальчику! Надо же было подумать о том!
И снова принялась рвать кружево оборки рукава, снова заплакала тихонько, глотая слезы, чем совершенно заставила Софи потеряться. Только и оставалось, что слушать тихое тиканье часов на каминной полке да шелест постепенно успокаивающегося дождя, который оставила вместо себя недавно бушевавшая над Милорадово гроза.

Спустя какое-то время Анна вдруг протянула руку через стол и ухватилась за ладонь Софи, на миг перепугав ту неожиданностью своего поступка, взглянула в голубые глаза, так похожие на те, в которые только и хотелось сейчас смотреть, пытаясь в тех набраться уверенности в положительном исходе этих поисков.
- Он отыщет его! – тихо, но твердо произнесла Анна, и Софи кивнула, не понимая, вопрос ли это был или нет. И сжала ободряюще руку Анны, сама не понимая, почему вдруг забывает о своем предубеждении против нее, столь долго лелеемом все это время.
- Il n'y a pas de doute à cela (Несомненно (фр.)), - улыбнулась несмело Софи, а потом вдруг почувствовала странный комок в горле, когда Анна неожиданно раздвинула дрожащие мелко губы в широкой улыбке и прошептала:
- Il est admirable… admirable! (Он дивный… дивный! (фр.))

Но прежде чем Софи сумела прийти в себя от этой неожиданной реплики и от тех чувств, которые та в ней вызвала, в дверь тихонько стукнули. Появившийся на пороге Пафнутий Иванович поманил к себе барышню и прошептал ей, что «барин прислали-с человека, что дите отыскалось в полном здравии и целостности» и что «просили-с барышню Анну Михайловну проводить до флигеля, куда и привезут барчука Шепелева». Но Анна уже расслышала, о чем тихо говорит дворецкий Софи, уже быстрым шагом шла к двери, намереваясь побыстрее добежать до места, где ей отдадут в руки младенца.

Подумать только! Столько нянек в доме, а упустили ребенка! Пантелеевна понадеялась на Глашу, поддаваясь приступу, который скрутил ее во второй половине дня, не давая разогнуть спину. А та не успевая по домашним делам попросила погулять с барчуком Дениску, складывающего дрова в поленницу. Дениску же вскоре сманили в лес мальчишки, рассказав ему о находках оружия и даже ядер, что остались после войны. В уезде за сдачу такой находки выдавали билетами – от желтенькой до синенькой бумажки (Т.е. от рубля до пяти). Говорили, что мужик из соседнего Святогорского сумел так на лавку насобирать этого добра по лесу.

Тот попробовал уговорить Глашу забрать в дом барчука, да только тот снова разревелся в голос.
- Иди-ка ты покатай его покамест в тележке вокруг флигеля, - распорядилась тогда Глаша. – Мне еще к ужину пирогов надо налепить. А то деду твоему скажу, что ты табак нюхал вместе со Степкой дворничьим за поленницей давеча днем. Выгуляй барчука, пока не в сон того клонить не станет. Мне с ним тогда полегче будет…

Но Дениска не стал унывать – посадил мальчика на закорки и понес к лесу. Там, как и обещал один из сельских парнишек, на кромке лесной барчука доверили одной из знакомых девчушек, уже караулившей двух младенцев, спящих в сене на телеге, пока родители и старшие братья отрабатывали барщину, выйдя с остальными на сев яровых. Тем паче, как рассказал потом Дениска, барчук утомился от поездки на закорках, задремал, прислонившись к спине мальчика. Не тащить же его в лес с собой! А так – под присмотром и на удобном ложе из сена... Вот только вспомнил о барчуке Дениска, только когда вернулся к флигелю из леса, спасаясь от наступающей грозы. Когда Глаша и Пантелеевна, белея на глазах лицами, спросили не о том, где его носила нелегкая до сих пор, как намеревались, а только одно – где барчук. Вот тогда-то Денис и понял, что будет сегодня нещадно бит дедом, ведь лица девочки, которой отдал он барчука в телегу, он даже не запомнил…

Анна недовольно взглянула на Софи, когда та вдруг задержала ее за руку, не давая выйти из комнаты.
- Анна Михайловна, вас проводят иным путем, - тихо проговорила она, а потом кивнула лакею, который поспешил в сторону оранжереи. Через маленькую дверцу той можно было выйти из дома в сторону сада, оставаясь незамеченными теми, кто мог ненароком выйти в переднюю или выглянуть в окно из комнаты одного из салонов первого этажа. Только сейчас, когда тревога и волнения постепенно улеглись, Анна вдруг поняла, какую оплошность совершила своим нежданным визитом.
- Благодарю вас, - она быстро взяла руку Софи и пожала ту, а потом выскользнула за двери комнаты, спеша за лакеем, который освещал ей путь через неосвещенные покои дома в темную оранжерею. Там она не смогла удержаться, чтобы на бегу не коснуться мягких лепестков цветов, подмечая, что Андрей воссоздал разбитый французами и поляками растительный рай в том виде, в котором Анна его помнила. А уже от оранжереи почти бежала по дорожке, даже не стараясь перепрыгивать через лужи, не обращая внимания на сразу же промокшую обувь. Так быстро стремилась дойти до флигеля, что сопровождающий ее лакей с трудом поспевал за ней и даже едва не наткнулся на нее, когда она резко встала, завернув за угол флигеля.

К подъезду медленно приближался всадник, как-то странно склонившись чуть вперед, и Анна сразу поняла, что этот всадник и везет ее драгоценную пропажу. И верно, на руках у Андрея полулежал Сашенька, надежно спрятанный от редких капель дождя полой редингота. Большая мужская ладонь придерживала маленькую головку в ситцевом чепчике с оборкой кружева, Андрей казался великаном по сравнению с младенцем, так доверчиво прильнувшим к нему.

- C’est votre perdu (Вот ваша пропажа (фр.)), - тихо проговорил Андрей, когда остановил коня возле безмолвно застывшей Анны. – В Святогорское уехала. Оттуда были крестьяне, что барщину отрабатывали...

Бедные люди и сами были перепуганы не меньше Анны, когда обнаружили, что увезли с собой чужого ребенка да еще в господском платье. Они встретились Андрею на дороге – хотели отвезти младенца к местному батюшке, чтобы тот решил судьбу найденыша. А могли ведь и бросить на обочине дороги, опасаясь обвинения в воровстве господского ребенка. Нет дитя, нет следов никаких, нет обвинений…
Мальчик родился в рубашке, подумал тогда Андрей, отпуская перепуганного мужика, одарив того парой рублей за то, что в целости дитя сохранил за это время. Но этого он Анне, разумеется, не сказал, не желая добавлять пустых тревог в ее душу. Передал по ее знаку мальчика в ее протянутые руки, стараясь ненароком не потревожить того. Но Сашенька все равно проснулся, хотя и не целиком выскользнул из объятий дремы. Положил на плечо Анны толстенькие ручки, что виднелись в широких рукавах его платья, уткнулся носиком в ее тонкую шею чуть выше ворота платья. А она повернула лицо и несколько раз горячо поцеловала того в лоб, в носик, в щечки и даже в ситец чепчика.

И от этой картины у Андрея вдруг сдавило горло, стало трудно дышать. Словно почувствовав его внезапное замешательство, дернулся, громко фыркая, конь, вынуждая Анну снова поднять взгляд на всадника. Как же ей хотелось, чтобы Андрей не сидел верхом, а стоял подле нее сейчас! Тогда Анна шагнула бы к нему, как смело сделала этим вечером в усадебном доме, прижалась к нему всем телом, вынуждая его обхватить ее стан руками. И уткнулась бы носом в ямочку на шее, прямо под горлом, как сделал это сейчас Сашенька…
- Вы едины, - произнес вдруг Андрей медленно, и Анна пожалела, что вокруг темнота, и она не может видеть его лица в этот момент. – Так и должно быть... так и должно!

Он замолчал, будто делая паузу, но в этот момент резко распахнулась дверь флигеля, разлился кругом свет от лампы, что вынес на крыльцо Иван Фомич. Заголосила громко Глаша и тут же смокла, когда на нее цыкнула мадам Элиза, после сбежавшая по ступеням прямо в домашних туфлях, чтобы подхватить из рук Анны Сашеньку, потревоженного этой суматохой.
- Oh, monsieur Olenin, vous êtes notre sauveur! C'est la stricte vérité! – говорила она спешно и явно волнуясь, с трудом сдерживая слезы. - Je vous remercie! Oh, monsieur Olenin, vous êtes notre sauveur! (О, господин Оленин, вы – наш спаситель! Это сущая правда! Благодарю вас! О, господин Оленин, вы – наш спаситель! (фр.))
- Il n'y a pas de quoi (Не стоит благодарностей (фр.)), - ответил ей Андрей, придерживая поводья заволновавшейся от шума и суеты коня. – Где искать Иван Фомич ваш подсказал. Ему и благодарность. Вы и без моей помощи сумели бы найти вашу пропажу, мадам. Я лишь ускорил его возвращение, - и потом уже Анне, тише и мягче. – Вам будет лучше уйти в дом, Анна Михайловна. Дождь все накрапывает, и вы вся вымокли…

Она хотела так много ему сказать сейчас. Действительно хотела. Но мысли спутались, и слова так и не сошли с языка. Оттого просто стояла и смотрела на него снизу вверх, пытаясь разглядеть лицо на фоне вечернего неба и темной зелени деревьев. А потом подбежала Глаша к ней и накинула на плечи и голову широкий платок, укрывая ее от пронизывающих капель моросящего уже дождя, что-то приговаривая под нос о слабом горле барышни и обманчивом вечере мая.

- Ступайте в дом, - снова повторил Андрей снова, слыша все возрастающий плач ребенка, доносящийся через открытую дверь дома. – Вы нужны ему… comme personne (Как никто другой (фр.))... Только вы!



/
_________________

Не, ну я совсем от жизни отстала... Че делается-то, че делается... Здравствуйте, мои дорогие!
Мариночка, спасибо за главы. После длительного перерыва так было приятно окунуться в ту атмосферу. Соскучилась по героям. Только вот Сашеньку может лучше увезти куда-то в Париж, так не хочется его смерти... И еще, прости, от Андрея я немного не того ожидала... хотелось, чтобы был между ними всплеск чувств, а потом бы уже разбирались, было чего у Анны с Лозинским или нет. Что бы не смотрел на ее кокетство и не замечал лжи, отдался сердечному порыву... Все же он так и остался живущим больше разумом а не чувствами. Да, понимаю, что тогда сбылись бы высказывания его маменьки, но все же... И понимаю, что все так сплелось в один клубок... Но ведь видит, что она к нему тянется, не думаю, что он подозревает какие-то другие мотивы для сближения у нее... Или я ошибаюсь? Вот такое у меня неоднозначное впечатление сложилось.
Саида, а ты в курсе, что мы с тобой "литературные близняшки"? Приветствую, сестра!
Ой, да тут новая глава! Побежала читать.
Мариночка, ну разве так можно пугать! Я уж настроилась на самое худшее... Все, больше не смотрю под спойлеры!
Слава Богу все оказалось не так страшно. Зато Андрей понял, что значит для Анны Сашенька, что они неразделимы. Вот только что он решит в последствии, вот вопрос... Потому как, если ее принимать, то вместе с Сашенькой. А может решить уехать...
Софи кажется поняла, что Анна Андрея любит. Может она чего разузнает побольше о ребенке... Теряюсь в догадках, что же будет дальше... Уже жду продолжения.
Как чудесно ты описала отношения брата с сестрой. Родные души, иначе не скажешь. Мариночка,

Марина, благодарю за главу! Помучила ты изрядно, пока мы добрались до волнующего нас эпизода. Но как описала отношения брата и сестры: тепло, нежность, понимание... Чего уж лучше. И там в кабинете, пока был наедине с собой Андрей раскрылся полностью в своём чувстве, выкупая украшения он в глубине души знает - настанет день и они вернуться к владелице.. Любовь имеет различны оттенки. Его любовь вот такая сдержанная, но от этого не менее прекрасная. Ведь в критические моменты он не вспоминает об уязвленном самолюбии,а повинуется сердцу.И то как Андрей без колебаний открыл Анне свои объятья и вся сцена между ними. Лучше Софи и не скажешь:

Такой интимный момент. Самой захотелось смущенно отвести глаза и скрыться, чтобы не мешать им..
И такая важная деталь ребёнка Андрей вёз сам, хотя и мог бы передать его в руки сопровождающих. Теперь приняв такое непосредственное участие спасении Сашеньки, подержав его на руках, он уже не сможет относиться к нему, как к совсем чужому ребёнку, по крайней мере я на это уповаю...






_________________

Марина! Разве так можно людей пугать... Я еле жива осталась,пока ждала главу! Поворот неожиданный, КАК Судьба и ты, еще раз сблизили Анну и Андрея. Его думы о прошедшем, боль, принятие создавшейся ситуации. Он отдает себе отчет, его слова сестре:

Он честен перед собой и Анной.

В этом весь Андрей! А я заревела.
Марина, спасибо огромное! Этот роман в моем сердце.
Саида! Наша любимая и дорогая! Поздравляю тебя с изумрудами!
Баннер!!! Выше всех похвал! Слюнки потекли!