Луна над озером, или Записки Элоизы (мистический роман)

Пожалуйста!

Да всё только начинается!

Всё может быть. Но то,что Зло будет наказано,могу обещать с полной уверенностью!

Элоизе пора усвоить,что всё на первый взгляд не так,как кажется,и не спешить с выводами и уж тем более обвинять кого-либо,не имея на то прямых доказательств
Ира,спасибо!
_________________

Пожалуйста!



Разберётся! Можешь даже не сомневаться!
_________________

Бедный ребенок! Лиля, что ты с ним еще сделаешь?! Какое с этого ему благо может быть пока не понимаю...
_________________

Скажу сразу: то,что будет после,не всякому понравится, кто-то даже,верно,заходить сюда перестанет,но всё будет так,как написано несколько лет назад. ВАЖНО! ФИНАЛ БУДЕТ СЧАСТЛИВЫЙ!
_________________

Даже не знаю - я больше напугана или заинтригована

Меня точно будут обвинять в жестокости и вредительстве,но что поделать,если это нужно для сюжета по-другому никак
_________________

 » Глава двадцать четвёртая

Глава двадцать четвёртая.

     Несколько  секунд  я  молча  смотрела на Терезу, а  потом засмеялась, но засмеялась как - то   неуверенно:
-  Вы  что,серьёзно? Тереза, да  зачем  ему  это нужно? Зачем  Дамонте  убивать  своего  сына?
-  Разве  вы  не  видите, как  он  его  ненавидит? Бедный  Алессандро, он совсем не видел  от  него  ласки! Ему  достаются  только  ругательства, от  которых, право, у  меня  уши  горят. Конечно, это  он, это  Дамонте!
  Сначала  я  не  верила, но Тереза  говорила  столь  уверенно  и  приводила  столько  фактов  в  защиту  своей версии, что  я  стала  сомневаться. А  что, если  она  права? Что, если  это  Дамонте  пытался  отправить  мальчика  на  тот  свет? Он  так  ненавидит  бедного  ангелочка, что  способен  на  всё, лишь  бы больше  не  видеть мальчика  возле  себя… Да  нет  же, такого  быть  не  может, твердила  я  сама  себе, но  уверенность  быстро  таяла, а  подозрение  уже  вовсю  пускало  свои  ростки.
-  Дамонте… нет, он  не  мог,  - говорила  я, пытаясь  вернуть  уверенность, которая таяла  с  каждой  минутой. - Зачем  это  ему?
-  А зачем  это  Анне? Алессандро  бесит  её своими капризами - пусть так  она  написала  в  своём  дневнике, хотя  я  не  совсем  в  это  верю… или  же  она  прекрасная  актриса! Нет, Анна  не  станет  убивать  из - за  такого  пустяка. Я  более менее  её  знаю: она  не  способна  отобрать  жизнь. А  вот  у  нашего хозяина есть мотив: он  ненавидит  мальчика, но  лично  я  не  знаю причин  столь  лютой  ненависти. Хотя… хотя  постойте, - вскричала  Тереза  вдруг  и  схватила  меня  за  руку. - Постойте, я  слышала  как - то, что  он  соблазнил Оттавию, когда  она  была  уже  обвенчана  с  другим,  а  когда  хотел  сбежать, его  силой  заставили  жениться  на  девушке. Отсюда  и  ненависть и  к  мальчику, и  к  его  матери. Он  вышвырнул  её  из  дома, чтобы  уничтожить причину своего  невольного  рабства. Он  ненавидел  её  так, как  никто  другой  в  этом  мире. И  когда  она  ушла  из  жизни, всю  свою ненависть  перенёс  на  сына. Вполне  хороший  мотив  для  убийства.
  Такую  версию  произошедшего  я  слышала  впервые  и  потребовала  у  Терезы  сказать  источник  данного  слуха, но Тереза  сказала  лишь, что слышала  такие  разговоры  в  городе.
-  Но  почему  тогда  он  решил  сделать  это  сейчас? У  него  было  много  возможностей  убить  мальчика. Почему он  только  сейчас  решил  заняться  этим, когда  вокруг  столько  свидетелей?
-  Не  знаю, но я  знаю  точно: это он! - убеждённо  сказала  Тереза. Она помялась  немного, а  потом  выдавила: - Не  хотела  вам  говорить  этого… боялась  Дамонте, но  сейчас  поняла, что  нельзя  молчать, и  потому  скажу  вам, синьорина Элоиза…
  Я поняла, что  услышу  сейчас  нечто, что  полностью  подтвердит  виновность  Дамонте.
-  Что, что  вы  хотите  мне  сказать? - торопила  я Терезу, но та молчала, собираясь с силами. - Что вы  хотите  сказать? Тереза, не  молчите, говорите!
  В  нетерпении  я  схватила  её  за  руку  и  крепко сжала, не  отдавая  себе  отчёта. Тереза  медлила, и  я  чуть  не  сошла  с  ума, но  наконец  Тереза  решилась.
-  Несколько  дней  я, как  обычно, готовила  сок  для  Алессандро. Вы  же  знаете, как  мальчик  любит  апельсиновый  сок. Я  приготовила  сок  и  оставила  его  на кухне, потому что  Панетти  вдруг  позвала  меня. Когда  я  вернулась, то  увидела  Дамонте…  синьора  Дамонте. Он  меня  не  видел, и  я, спрятавшись  за  дверь, видела… видела, как  он сыпал  какой - то белый  порошок  в  стакан  с  соком. А потом  Алессандро жаловался, что  сок  горьковат.
  Я  ахнула  и  выпустила  руку Терезы.
  Вот  и  подтвердилась  виновность  Дамонте. Именно  он  пытался  отравить Алессандро!..
-  А  ещё  я  видела, как он  выходил  за  вами  вчера, когда  вы  пошли  к  озеру. Около  восьми  вечера, - послышался  голос Терезы, и  я  круглыми  глазами  посмотрела на неё. - Простите, что  не  сказала  вам  раньше… просто  я  так  испугалась, когда  вы  явились  насквозь  мокрая, что  всё  забыла.
-  Вы… вы  видели, как  он  шёл  за  мной  следом?..
  Тереза кивнула.
- Да, видела, синьорина Элоиза. Я  тогда  ещё  удивилась: на  часах  восемь, а он из дома  уходит. Он  никогда  по  вечерам   не  покидает  дом. Но  я  решила, что он  вдруг  решил   прогуляться  с  вами, хотя  сейчас понимаю, какая  это  была  дурацкая  мысль, - добавила  она, взглянув  на  меня.
  Теперь  всё  встало  на  свои  места. Это  не  Анна  подбрасывала  мне  записку  с  угрозами; не  Анна  столкнула  меня  с  лестницы; не  Анна  выманила  меня  к  озеру. Это   Дамонте. Он.
  Только  сейчас  я  подумала, что  при  покушениях    Дамонте  всегда  оказывался рядом. В  те  минуты   это  не  казалось  странным. Да, Дамонте  всегда  был  рядом. Тогда, когда  меня сбросили  с  лестницы, он  был  возле... и когда  я  чуть не  утонула, он  якобы  бы  услышал  мой  крик  и  бросился  на  помощь. Нет, он  совсем  не  хотел  меня  спасать! Просто  он  понял, что  вызовет   подозрения, и решил отвести  их  от  себя, вытащив  меня  из  воды.
  Лоренцо  Дамонте - вот  настоящее  имя  отравителя Алессандро! Лоренцо Дамонте - вот  кто  пытался  убить  меня!
  Я  застонала  и  схватилась  за  виски, в  которых  набатом  стучала  кровь:
-  Тереза, Тереза… Ну  почему, почему  вы  не  сказали  мне  раньше? Почему  вы  молчали  об  этом?!
-  Простите, синьорина  Элоиза… -  прошептала  Тереза. - Тогда  я  не  думала, что это  так  важно.
  Глазами  побитой  собаки  она  смотрела  на  меня, и я, чтобы  не  видеть  её, отвернулась, вскочила  со стула  и  выбежала  из  кухни.
-  Синьорина  Элоиза! - жалобно сказала  вслед  Тереза, но  я  не  обернулась.
  Я бежала  к  Дамонте. Мои  глаза  открылись, и  теперь   всё было  понятно. Теперь  ясно, почему  он  приказал  своим  людям  относиться  ко  мне  как  к  сумасшедшей  - он  внушил  им  это  чувство, поскольку  не  хотел, чтобы  я  сорвала  его планы. Он  сознательно  меня  не  понимал, говорил, что  письма  мне  показались… потому  что сам  их  забрал, когда  столкнул  меня  с  лестницы! И  он  притворялся, что  переживает  за  меня, просил  не  беспокоиться!.. Какой  же он мерзавец!..
  Я   рванулась  в  кабинет  Дамонте. Лютая  ненависть  жгла  сердце. Я  готова  была  убить  этого  человека. Он  хотел  убить  моего Алессандро! 
  Вот  они, двери  в  ад. Я  остановилась, вздохнула  поглубже, и резко  рванула  на  себя  двери.
  Дамонте  стоял  у  раскрытого  окна, заложив  руки  за  спину, и смотрел  на озеро. Я видела его нахмуренный  профиль. Дамонте  был  не в духе, но  это  не  остановило. Я пылала  ненавистью и  хотела, чтобы он  знал  об  этом.
-  Вы здесь! - сказала я,  пытаясь  унять  слишком  бьющееся  сердце. - Я так и знала,что  зверь  будет  в  своём  логове.
  Дамонте  взглянул  на меня. Взгляд  его  был  очень усталый, и это  на  несколько  секунд  выбило  из  колеи. Кажется, он  даже  не  понял, что я  ворвалась  в  кабинет. Я  его  не  узнавала. Он  словно  надломался, словно  потерял  цель  в  жизни; словно  потерял  саму  жизнь. И  это  его   притворство  взбесило  меня.
-  Что  замышляете, отравитель? - зло крикнула я. - Обдумываете  свой  очередной  план? И  кто  на  этот  раз  станет  вашей  жертвой?  Я  или, может, Тереза? Ну что смотрите  на  меня?  Думаете, я  вас  боюсь?! Так  вот, я  вас  не  боюсь… и  я знаю, кто  вы  на  самом  деле!..
  Дамонте  очень  устало  смотрел  на  меня. Он  продолжал  молчать, и это  выводило  из себя.
-  Я  всё  знаю!..
-  О  чём  ты, Элоиза… - устало  сказал  Дамонте  и  снова  отвернулся  к  окну, но  я подскочила, схватила  его  за  руку  и  заставила  смотреть  в  глаза.
-  Это  вы  пытались  отравить  Алессандро! Вас  видели, когда  вы   подсыпали  мышьяк  в  его  сок! И  это  вы  столкнули  меня  с  лестницы  и  пытались  утопить!. Вам  не  отвертеться, вас  посадят, и  я  с  удовольствием  полюбуюсь на  вашу смерть, убийца  и  отравитель!..
  Во  взгляде  Дамонте  появилось  осознание. Он  начал  понимать,  в чём  я  его  обвиняю.
  Глаза  его  потемнели, лицо  окаменело: передо  мной  снова  был  бешеный, мрачный Дамонте. Он  вырвал  руку  и  угрожающе надвинулся  на  меня, но мне было всё  равно.
-  Это  вы  пытались  отравить  Алессандро! Вы, вы, вы! – кричала я, и чуть  не  прикусила  язык, когда  Дамонте  схватил  за  плечи  и  затряс, как  куклу.
-  Заткнись! Заткнись! – шипел  он и  тряс  меня, как щенок  трясёт  тряпку, но  я продолжала  кричать, что  он убийца  и  отравитель.
- Убийца!..
  Лицо  Дамонте  перекосилось  от бешенства. В  его  холодных  глазах  полыхала  ненависть. Это  чувство  было  взаимным: оно  пожирало нас  подобно пламени, сжирающему  всё  вокруг.
  Внезапный  крик  заставил  нас  вздрогнуть. Дамонте  оставил  меня  в  покое  и  метнулся  к  окну, а  затем, процедив  ругательство, бросился   мимо  меня.
  Я  подбежала  к  окну. Окно  кабинета   Дамонте выходило  на  озеро, и  я  ясно  увидела  маленькую  фигурку, барахтающуюся  в  воде.
  Алессандро! Но  как, почему? Он  же  спал, он не мог…
  Не  могу  до  сих  пор  понять, как  не  свалилась  с  лестницы  и  не  сломала  себе шею, бросившись  за  Дамонте.
  Во  дворе  Дамонте  не  оказалось, и я  сломя  голову  бросилась  по  тропинке, ведущей  к озеру. Я  знала, что  Алессандро  долго  не  продержится  - он  не  умел плавать, панически  боясь  воды. «Только  бы успеть,только бы  успеть!» - билось   в голове.
  Только  бы  успеть!
  Я  надеялась  на  чудо, я  умоляла  о  нём… Но  выбежав  на  пирс, я  увидела Дамонте, прижимающего мальчика  к  себе, увидела  его  поникшие  плечи, увидела, как  он  прячет  лицо  на  плече Алессандро - и тяжесть навалилась на  сердце... 
  Дамонте  не  поднял  головы, когда  я  опустилась  рядом. Он  продолжал  крепко  прижимать  сына  к  себе. Он  что - то  шептал  мальчику, успокаивал, и  я  испуганно  похолодела: неужели  Дамонте  сошёл  с  ума?...
  Мы  очень  долго  сидели так: он - сжимая  в  объятиях  мёртвого  сына, я - не знающая, что  сказать, что  делать.
  Нас  нашли  через  час, когда  встревоженная  нашим  отсуствием  Панетти  не  отправилась  на  поиски.
_________________

Ущипните меня... да быть этого не может, чтобы Алессандро погиб...
И виновность Дамонте не хочется верить...
Всё - пошла за валерианкой
___________________________________

 » Глава двадцать пятая

Глава двадцать пятая.

       Потеряв  сына, Дамонте  словно  сошёл  с  ума. Он  никому  не  разрешал  войти  в комнату, где  лежал  Алессандро, но  я  слышала, как  он  разговаривает  с  мёртвым мальчиком. 
  Нашего  ангелочка   похоронили  на  кладбище за домом. Хоронили  в  закрытом гробу - на  этом  настоял  Дамонте, и  никто  не  смог  ему  прекословить. Сам Дамонте  в  похоронах  не  участвовал. Двери  его  кабинета  были  заперты,  и оттуда  не  доносилось  ни  звука.
  Анна  и  Тереза  плакали, Панетти  тоже  не  скрывала   слёз. Только  я  не  плакала. Сердце  было  сжато  в  тисках, и  я  с  трудом  дышала. Я не  сводила  глаз  с  маленького  гробика, заваленного  цветами. Бедный  мой  ангелочек, мой золотокудрый  мальчик, моё  солнышко… Я  никогда  тебя  больше  не  увижу, никогда…
  Природа  плакала  вместе  с  нами. Дождь зарядил  с  самого  утра  и  барабанил  по  зонтам. Под  проливным  дождём  мы  проводили  Алессандро в  его  последний путь…
  Дом словно  опустел. Алессандро не  стало - и  дом  ещё  больше  стал  напоминать  склеп. Утирая  слёзы, Тереза  ушла  на  кухню. Анна  тоже  рыдала, но я  прошла мимо  и  укрылась  в  своей  комнате.
  Алессандро  не  мог   пойти на  озеро  просто  так. Для этого  у  него должны быть причины. Мальчик  боялся  воды  как  огня  и  никогда  не  подходил  к  самому  краю  мола, когда  мы  иногда  прогуливались  у озера. Я смеялась  над  его  непонятным  страхом...
  Какая  же  я  была  дура!..
  Я застонала  и  бросилась  на  кровать, зарылась  лицом в подушку. Сильно заболела рука - я  навалилась  на  неё  всем  телом - но  я   сознательно  ещё  сильнее надавила  на  неё. Я  хотела  причинить  себе  боль, я  желала  корчиться  от  боли и  страданий.
  Почему, почему  Алессандро  отправился  на  озеро? Почему?
  Я  искала  ответ и  не  могла  найти. Перевернувшись  на   спину, я  стала  смотреть  в  потолок. Перед  глазами  встало  смеющееся  лицо мальчика, и  я  не  выдержала, разрыдалась  и  не  могла  успокоиться  несколько  часов.
       

       Слёзы  принесли  некоторое  облегчение, но  всё равно было тяжело. Я  не  могла  дышать, я  словно задыхалась. Вскочив,я   стала  кружить по комнате, потом снова  бросилась  на  кровать, где  забылась даже  не  сном, а каким - то  тяжёлым  забытьём.
  Мне  снился  Алессандро. Я не видела его раньше таким: очень  встревоженный, он почему - то  умолял   не  оставлять  Дамонте.
-  Синьорина  Элоиза, не  бросайте  его, не  бросайте  моего  папу! Он  так  нуждается  в  поддержке!
-  Нуждается?! Не  бросать?! - зло закричала я. - Он виновен в твоей  смерти, Алессандро, и  я  его  ненавижу!
-  Он  не  виноват, синьорина  Элоиза, клянусь! Он  ни  в  чём  не  виноват!
-  Виноват! Он  тебя   ненавидел!..
-  Пусть, синьорина  Элоиза, но  сейчас… сейчас  ему  очень  нужна  поддержка! Пожалуйста, синьорина! - умолял Алессандро, но я  только  с  ненавистью отвечала  «нет».
-  Вы  меня  совсем не  любите...  Вы  совсем  меня  не  любите, синьорина  Элоиза!..
-  Тебя  я  люблю, а  ег о ненавижу! Я  сегодня  же  уйду из  этого дома, уйду, уйду, уйду!.. - твердила  я  и  не  заметила, как  очнулась.
  В комнате  было  душно, и  только  на  свежем  воздухе   стало несколько легче, и я долго  бродила  по  саду, не  решаясь  вернуться  домой. Дождь  не  прекращался, и  я  сразу  промокла, но  мне  было  всё  равно. Я  бездумно  бродила  по саду, а проходя  мимо  окон  кабинета  Дамонте, случайно  подняла  глаза. Окна  были закрыты  ставнями.


     Промокшая  насквозь, я  вернулась  домой, и Панетти  всплеснула  руками, увидев  мой  плачевный  вид:
-  Господи, Элоиза! Что с  вами? Вы  гуляли  под дождём? Вы  с ума  сошли!  Вы  же  можете  простудиться  и  умереть!
-  Мне  всё  равно, - безучастно  сказала   я.
  Мне  действительно было  всё  равно. Сейчас  я  желала смерти. Ненависть  к  Дамонте, желание  отомстить, расследование -  всё  ушло, исчезло, стало  призрачно  и  не  нужно. Смерть  витала  надо  мной - смерть, забравшая  моего  ангелочка. Зачем  же  теперь   оставаться  здесь? Что теперь  здесь  делать, когда моего  Алессандро больше нет?
  Уйду, сейчас  же  уйду, решила  я, поднимаясь  по  лестнице. Уйду  сейчас  же, немедленно! И  плевать, что на  улице  дождь, что  шквальный  ветер, что  раскаты  грома  слышны  вдалеке. Всё  равно  уйду! Назад, к  Донателле  - и забыть, забыть всё!.. Но смогу  ли  я  когда -  нибудь  всё  забыть?..
  Через   полчаса  я  стаскивала  чемодан  со  ступеней  лестницы. Это было крайне нелегко - хоть я  и  была  левша, но с  правой рукой  значительно  легче. В холле  никого  не  было, и никто  не  стал  меня  задерживать. Сквозь  щели  в  ставнях  сверкали  молнии, громыхал гром, и  я  слышала, как  деревья  грозно  ревели,  сгибаясь  под  ветром.
  Я  подтащила  чемодан  к  двери  и дёрнула  за   ручку. За  всеми  происшествиями  я  совсем  забыла, что  двери  на  ночь  запираются. Как  я  могла  забыть  об  этом? Да, я  могла  забыть, когда  перед  глазами Алессандро…
 Я  хотела  как  можно  быстрее  покинуть  этот  страшный  дом. Поставив  чемодан на пол, я  направилась  к  дверям  кабинета  Дамонте. Я   была  готова  поднять  шум  на  весь  дом, стучать  в  двери, угрожать, но  двери  оказались  не  заперты.
  Это было  странно, и  я  с  опаской  приоткрыла  двери.
  В кабинете  было  тихо. Ставни  были   приоткрыты, и   свет молнии часто освещал синим  стены. На  столе  стояла  лампа, освещая   склонившегося  и   обхватившего  голову  руками  Дамонте, сидящего на  диване.  Рядом  стояла  полупустая  бутылка.
  Я  хотела  уйти, но  вспомнила   про  запертую  дверь, и вошла.
  Дамонте  не слышал, как я вошла: он  продолжал  крепко  сжимать  голову, словно  ужасная  боль  мучала  его.
  Я  не  хотела  иметь  с  этим  человеком  ничего общего. Он был  противен  мне, омерзителен. Я  брезгливо  смотрела  на  него. Он  виноват  в  гибели   Алессандро, только  он  один!
-  Мне  нужен  ключ  от  двери, - грубо сказала  я.
  Дамонте  медленно  поднял  голову  и  взглянул  на меня. Лампа светило неровно, и лицо  его то освещалось,то  снова  уходило  в  тень.
-  Мне  нужен ключ, - повторила  я громче. -  Дайте  мне  его.
  Я протянула  руку, всем  своим  видом  показывая, что  спешу.
-  Дайте  ключ. Немедленно!
  Дамонте словно  не  понимал. Он  затуманенным  взглядом  взглянул  на  меня и ничего не  сказал. Он  не  реагировал  на  меня.  Я же   чувствовала, что если  останусь  здесь  ещё  минуту, то умру.
-  Дайте  ключ!  - крикнула  я, потеряв  последние  остатки  самообладания.  - Вы  что, не  слышите? Ключ дайте!
  Дамонте словно очнулся. Он провёл  ладонью по лицу, глухо  сказал:
-  Какой  ключ?
-  От  дверей дома! Ключ  дайте!
-  Ты  уходишь? Куда?
  Кабинет  озарила  молния, а  затем  раздался  грохот  грома. Деревья  бились  ветками  в  стёкла, рискуя  их  выбить. В  такую  погоду  даже  плохой  хозяин  собаку  не  выгонит  из  дома, но  я  не  могла, не  хотела  здесь  оставаться!
  Дамонте  словно  не слышал  моих слов. Я  поняла, что  ключа  не  получу, и развернулась, чтобы  уйти, когда  услышала   за  спиной  глухое:
-  Это  я…   я  убил  своего  сына…
       

      Поражённая, я обернулась. Дамонте  продолжал  держаться за  голову и не  глядел  на  меня.
-   Что… что вы  сказали?..
  Дамонте  не ответил. Я видела, как  его  лицо, прежде  каменное, стало  дёргаться,  и  я  поняла, что  он  плачет.
  Он  плакал, этот  жестокий  мрачный  замкнутый человек. Он  плакал - человек, которого  я  ненавидела  всей  душой… и  которого  было  жаль.
  Я  не  знала, что  делать, и  потому  села  на  диван, искоса  взглянула  на  него. Я думала, что  Дамонте пьян, но  поняла, что ошиблась: бутылка  была  почти  полная  - зрение  и  темнота  подшутили  надо мной.
-  Послушайте, синьор Дамонте,  я  очень  прошу: отдайте  мне  ключ, - нарушила  я  молчание. -  Дайте  мне ключ, и  я  навсегда  отсюда  уйду. Вы  меня  больше  никогда  не  увидите. Вы  же  сами  хотели  избавиться  от  меня, так  что  я  думаю, мой  уход  вас  нисколько  не  затруднит. Я  терпела  вас  ради  Алессандро….
  Мой  голос  сорвался, и я  смолкла, понимая, что если  скажу  хоть  слово о мальчике -  расплачусь.
-  Алессандро… -  глухо  сказал  Дамонте.  - Алессандро…
  Он  был  виноват в  гибели  Алессандро - он сам сказал   это, но…  я не  могла  ненавидеть  его  сейчас, когда   он   передо  мной - уничтоженный, раздавленный, обвиняющий  себя  в  гибели  сына.
  Скорее  всего  нужно  было  положить  руку ему  на плечо, сказать  что - то успокаивающее, но  я  не  могла  и   молча  сидела, словно  проглотив  язык.
  Дико завывал  ветер, дождь  лил  как  из  ведра, и ветви  деревьев  бились  в  стёкла.
-  Я  убил  его… убил  своей  ненавистью, - вдруг раздался  в  тишине голос Дамонте.- Я  желал  ему  смерти - и  он  умер. Я, один  я  виноват  в  его  гибели, я  один!..
  Я искоса  взглянула  на  него. Дамонте  сидел, закрыв  лицо руками, и  я  видела  его  поникшие  плечи.  Это было  жалкое  зрелище: плачущий  мужчина.
-  Я  один  виноват… один  я. Гибель  Алессандро  на  моей  совести, и  только  я виноват  в  произошедшем, - снова  услышала  я.
  Отмалчиваться  дальше  не  было  смысла, и я  неохотно  бросила:
-  Что вы  имеет  в  виду?  То, что  так  сильно его  ненавидели - и он  из - за  этого  погиб? Чушь  какая.
  Дамонте  через  плечо  кинул  взгляд  на  меня. В  полумраке  было  трудно что либо разобрать, но  я  ясно  почувствовала, что  он  смотрит  прямо  на  меня.
-  Это  просто  несчастный  случай, - продолжала  я  неохотно, медленно  роняя  слова. - Он  подскользнулся  и  упал. Сами  же  знаете, ваш  сын  не умел  плавать.
  Не  умел… не умел…
  Я не желала  разговаривать  с  этим  человеком  и  потому  замолчала, обдумывая, достаточно  ли  я  выразила  свои  соболезнования  и  не  пора  ли  мне   подняться  и  уйти. Однако следующие слова Дамонте буквально  пригвоздили  меня  к  месту:
-  Элоиза, он  не  мой  сын.
  Я  окаменела.
-  Алессандро  не  мой  сын. Он  не  от  меня, - тихо  сказал  Дамонте, и  я  чуть  не подскочила. –  Моя  жена  была  жестоко обманута… одним  человеком   и  вернулась  ко  мне  за  помощью  и  надеждой, но  я  не  дал  ей  ни  прощения, ни  помощи. Я  убил  её - убил  своей  жестокостью… и Алессандро, мой  мальчик, погиб  по  моей  вине.
  Я  сидела, не  в  силах  поверить  в  услышанное.
-  Я  пытался, клянусь, пытался  измениться, простить  её, понять  и  принять, но  я  не  смог. Когда  родился  Алессандро, я  словно  с  ума  сошёл. Я  так  ненавидел  бедное  дитя, что  однажды  чуть  не  убил его… Не  смотри  на  меня  с  таким  ужасом, Элоиза, видишь, я  раскрываю  тебе  свою   чёрную  д ушу, - усмехнулся он, когда  я  отшатнулась  от  него. - Я  внушаю тебе ужас, верно? Ужас  и  брезгливость. Не  отодвигайся  от  меня, Элоиза, и  не  смотри  так. Я  знаю, что достоин  только   ненависти  и  о  прощении  нет  речи, но  я  прошу только  понять  меня  и не осуждать. Да, своей  ненавистью  я  убил их  обоих, но  я  не  убивал  Оттавию. Я  не убийца,  Элоиза,  я не  убивал  её!  Ты  мне  веришь?
  Я  испугалась, когда  он  резко  повернулся  ко  мне  и, крепко  взяв  за  плечи, заставил  смотреть  прямо  в  глаза. Я   плохо  видела   его, но знала, с каким  ожиданием  он  смотрит  на  меня, как  ждёт  тех  слов…
-  Я  никого  никогда  не  убивал, Элоиза. Никогда. Даже  когда  это  нужно  было - я не  опускался  до  такого. Ты постоянно  называешь  меня  убийцей. Ты  обвинила  меня  в  том, что  это  я   сбросил  тебя  с  лестницы  и  чуть  не  утопил  в  озере, но как  я  мог  это  сделать, Элоиза, как? Я  никогда, слышишь, никогда  не  причиню тебе  вред. Ты  мне  веришь, Элоиза?
  Я  молчала, и тогда  он  одной  рукой  взял  со  стола   лампу и, подняв  её, поднёс  к  моему  лицу. Я  увидела  страдание  в  его  глазах, увидела  его  бледное  измученное  лицо  и  во  мне  словно   что - то  оборвалось. Со  всей  чёткостью  я  вдруг  поняла, что  этот  человек  не  мог  убить. Он  жестокий  человек, резкий  и  упрямый, но  не  убийца.  Это не  он  пытался  меня  убить. Сердце  говорило  мне это. Но  раз  не  он, то… Анна? Значит, всё - таки  она?..
  Дамонте  продолжал  напряжённо  вглядываться  в  моё  лицо.
-  Ты  молчишь, - нарушил он  молчание. - Ты  мне  не  веришь. И ты  меня  ненавидишь!
  Он обессиленно  опустил  руку  с  лампой, и теперь, когда  я  не  видела  его  лица, я  могла  сказать  всё, что   думаю. Глядя  в  глаза, я   бы  не  могла  сказать  этого.
-  Я  ненавидела  вас, это  правда, -  торопливо  заговорила   я. - Я  всей  душой  вас  ненавидела! Вы  унижали Алессандро, вы  держите   в  страхе  весь  дом, вы  поднимали  на  меня  руку. О  да, я  вас  ненавидела!  Как  же  я  вас  ненавидела! Иногда  я  хотела  вам  голову  проломить! А  сейчас… сейчас  я   вижу, что  вы  просто  несчастный  человек. Вы  страдаете  от  своей  же  гордыни, от своего  же  эгоизма, и  потому  восстановили  против  себя  всех. Ненавидеть  мне  вас  уже  за  за  что. Вы  сами  себя  ненавидите - и  это самое  ужасное, что  может  быть. Мне  вас просто… просто  жаль, синьор  Дамонте. Вы  очень  несчастный  человек.
-  Несчастный, - криво  усмехнулся  Дамонте. - Так   меня  ещё  никто  не называл.  Ты  считаешь  меня  несчастным, Элоиза? Значит, ты  меня  уже  не  ненавидишь?
  Я пожала плечами.
-   Вы  так  легко  умеете  заставить  себя  ненавидеть...
  Наступило  молчание. Я  сидела, выпрямившись, придерживая  рукой  сломанную руку. Взгляд  Дамонте  скользнул   по  мне, и  с  неожиданной  мягкостью  он  произнёс:
-  Больно?
  Нахмурившись, я  смотрела  на  него. Я  осмысливала  услышанную  информацию. Он сказал, что  Алессандро - не  его сын. Но чей  тогда?
-  Теперь  ты  спросишь, чей  тогда  Алессандро  сын, - раздался  вдруг  голос Дамонте, и  я  вздрогнула. - Ты  ведь  это  хотела  спросить?
-  Я  хотела  услышать  всё  более  подробно, если  вы  не  против, - смиренно сказала  я. – Своими  неожиданными  признаниями  вы  сильно  меня  напугали.
-  Ты  с  таким  ужасом  смотрела  на  меня, Элоиза, что  я  пожелал  о  своих  словах.
-  Но  теперь  я  не  смотрю на  вас  с ужасом.
-  Ты  считаешь  меня  несчастным  эгоистом.
-  И  не  скрываю  этого. Так  вы  мне  скажете, что  произошло? Вашу  жену  обманули,  и  вы  не согласились прикрыть  её  позор?
-  Ты опять  смотришь  на  меня  вот  так, Элоиза.
-  Простите, синьор, но  как  я  могу  на  вас  смотреть? Вы  не  пожелали  защитить свою  жену, отказались  от  Алессандро. Дети  за  грехи  родителей не в  ответе,  вы  это  знаете?
  Дамонте  поморщился.
-  Я  уже  жалею, что не  запер  двери  в   кабинет. Ты  такая  настырная, Элоиза!  Что ты  хочешь?
-  Узнать  имя  человека, погубившего  вашу  жену! - выпалила   я.
-  Зачем? Он  давно  в  прошлом, - сказал  Дамонте, и  я услышала  неприкрытую  ненависть  в  его  голосе.
-  И  тем  не   менее  ваша  ненависть  к  нему  не  угасла.
  Дамонте молчал. Он  отвернулся  и  не  смотрел  на  меня.
  Я  пожалела, что  завела разговор  об  этом, да  ещё   в  таком  стиле. Я  вздумала  поучать его, и  вот он, результат:  он  снова  замкнулся.
-   Она  встретила  его  в  городе, - глухо  сказал  Дамонте. - Я  сразу  не  понял,  что произошло: она  стала  другой, отстранённой,  а  когда  я  спросил, что произошло,  она  не  сказала  всей   правды. И  он  тоже  скрывал. А потом  она  вдруг   сказала, что  больше не может  быть  со  мной, и  ушла.  Я  был   в  отчаянии. Я  не  знал, что делать. Я…   я   возненавидел  её  и  поклялся, что  никогда  она  не  появится  здесь. Но  она  появилась: униженная, опозоренная, носящая  его  ребёнка.  Я не  смог  её  простить, я  пытался  - но  не  смог. Она  предала  меня, и  это  единственное,  что  я  не  могу  простить. Я  выгнал   её, выгнал  под   дождь, но  уже  через несколько  минут   впустил  в   дом. Она  была  моей  женой, она  была  моим  светом,моей  жизнью -  и   она предала  мою  любовь. Этого  я  простить  не  мог. Предательство  не  прощают.
  Предательства  не  прощают. Нечто  подобное  было  в  письмах  Оттавии. Он  не  простил  её -  и  она  погибла.  Он говорит, что  не  виновен  в  её  гибели, но  как  мне  верить  ему? Как  верить? Как  узнать, где ложь, а  где – правда?
-  Оттавия  писала, что  вы  знаете  этого  человека, - осторожно  начала  я. - И  вы постоянно  говорите  «он». Кто -  он?
  Дамонте  не  ответил, и  я  поняла, что   никогда  не  услышу  имени  этого  человека. Имя  его  замуровано, подобно   комнате  Оттавии, погребено  в  сердце  Дамонте.
  Дождь  всё  не  стихал, и  ветер  продолжал  завывать.  Поднявшись, я  подошла   к  окну  и   приоткрыла  ставни. На  улице  была  тьма, которую  то  и  дело   разрывали  молнии, и  в  их  свете  я  увидела, как  бесится озеро. Оттавия, несчастная  женщина, совершившая  ошибку  и  заплатившая  за  это жизнью, когда  ты  обретёшь покой?
  Я  закрыла  ставни, подошла  к  столу  и  хотела   зажечь свечи, но  резкий  окрик «Не  надо!» остановил  меня. Я  отошла   от  стола  и  направилась  к  дверям.
-  Ты  уходишь? - раздалось  за  спиной.
  Я обернулась. Дамонте  смотрел на меня, и  я поняла,что он боится. Боится  остаться один  на  один  со своей  совестью.
-  Ты  уходишь? - повторил  он.
-  Ухожу, синьор  Дамонте.
-  Синьор  Дамонте!  Когда   я  услышу  от  тебя  «Лоренцо»?
  Я хотела  сказать, что  соблюдаю   субординацию, но  голос  Дамонте   звучал с горечью, и  язык  не повернулся  что - либо  сказать.
-  Ты  уходишь, - раздался  голос  Дамонте. - Ты  уходишь. Все  уходят...
  Он   опустился  на  диван  и  закрыл  лицо  руками.
  Вместо  ответа  я   направилась  к  двери, но  перед   глазами  встало укоризненное  лицо  Алессандро, и  я  словно  наяву   услышала  его  голос « Не  оставляйте  его, пожалуйста, синьорина  Элоиза!», и   я  повернула  назад, села  рядом  и  неумело  положила  руку  на  сникшее  мужское плечо,  но  не  смогла  найти  в себе  мужества  сказать  хоть  слово  утешения… 
_________________

Пока ничего говорить не стану, но повторюсь - ФИНАЛ БУДЕТ СЧАСТЛИВЫЙ
_________________

Не, валерианка слабо помогла... Так тяжело и так больно... буду надеяться на финал.
___________________________________

Всё будет отлично, Рита,заверяю
_________________

Лиля, привет!
Ты, представляешь, я, оказывается, пропустила 23-ю главу только сейчас заметила - а там все самое интересное.
Во-первых, кофе, который Тереза вылила в раковину. Но, может, конечно, и совпадение... хотя Элоизу точно пытались убить (утопить-то точно). Зачем это делали? Видимо, она кого-то раздражала своими расследованиями.

А зачем убивать мальчика совсем не пойму. В причастность к этому Дамонте сразу не верила, хотя бы потому, что, зачем ему ждать столько лет - убил бы Алессандро давно, если б хотел. Вопрос - зачем Тереза говорит про порошок, который он якобы подсыпал? Он правда что-то подсыпал (не обязательно мышьяк) или она врет?
/вопросы у меня как обычно риторические - ответов от тебя не жду /
В общем, Тереза очень странная девушка, на месте Элоизы я бы точно задумалась, стоит ли ей так доверять.

Смерть мальчика - вообще не ожидала хоть ты и обещала что-то ужасное, но такого не ждала. Но помню про обещанный хеппи-энд и не спешу волноваться слишком сильно. Тем более, что гроб был закрытый
Порадовал последний диалог Дамонте и Элоизы - вышел тяжелым, печальным, но все равно я рада, что Дамонте смог, наконец, выговориться, а то так действительно и крышей недолго поехать. Дамонте и правда можно понять

Спасибо за продолжение Жду, что будет дальше

Привет!!!

Заметила я,что в последнее время рассылки жутко свинячат

Думается мне,что явно раздражает

Ответы будут,но позже

Об этом стоит задуматься

Пока я -

Ещё немного бы- и поехал. Да,смог он выговориться,но стало ли от этого легче?

Пожалуйста
_________________

Лиля, спасибо за продолжение! Интересно, как ты при таком раскладе выкрутишься для счастливого финала.
Смерти ребенка я не ожидала, сначала даже не поняла, что произошло. Но меня утопленниками и убиенными детьми не напугаешь.
Элоиза ненормальная, вообще полностью неадекватная была в начале, когда явилась к Дамонте с очередными обвинениями. Но тому похоже нравятся как раз такие. Теперь, когда нет ребенка, кого будет нянчить Элоиза?.. Дамонте? Только в качестве кого, личной няньки-гувернантки?)) Ведь ясно, что из дома она уйдет еще не скоро... )
_________________