Герой её воспоминаний. Книга первая (ИЛР)

А Мишель-то снова лидирует в опросе!

Хоть одна хорошая новость на сегодня.




Ага, просто необыкновенный комплект!

А у тебя, Рита, и правда очень красиво и нежно! Смотрю и любуюсь!
___________________________________

 » 9 (сейчас)

Хутор Георгиевский, 1919 г.
- Владимир Петрович, мне нужно попасть на ту сторону, - произнесла Саша твёрдо, дав Володе прежде прийти в себя, после вполне естественного шока.
- Господи боже, Саша, это исключено! – Воскликнул он горячо, чем напугал играющего с его медалью Ванечкой. – Эти люди - наши враги!
О, да, приблизительно такой реакции она и ожидала. А потому усмехнулась, и возразила весомо:
- Владимир Петрович, среди "этих людей" – мой родной отец! И, как вы, верно, понимаете, я скорее уж красная, чем белая.
- Боже, Саша, я умоляю вас, не повторяйте больше этого вслух, вас могут услышать! – Простонал Владимирцев, глядя на неё с отчаянием. Саша в ответ лишь развела руками, и посмотрела на него внимательно и пристально, и этот взгляд, похоже, не оставлял Володе ни единого шанса. С ещё большей тоской в голосе, он спросил: - Вы думаете, это так просто? Люди за рекой – это безбожники и убийцы, для которых нет ничего святого! Вы хотя бы представляете, что они с вами сделают, если узнают, что вы помогали белогвардейцам?!
- Они не узнают, - беспечно ответила Саша. - Откуда бы? Я скажу, что была пленницей, как Ксения Андреевна! Её-то отпустили, а чем я хуже?
- Её отпустили исключительно потому, что Мишель её любит, и ни за что не даст в обиду, - ответил Владимир. Слукавил, конечно, и сам прекрасно об этом знал. И почему-то ему казалось, что сказав это самое "любит" он испытает безграничное удовлетворение, но этого не случилось. Он просто почувствовал себя ничтожеством и обманщиком, наговаривающим на своего товарища у него же за спиной. Ох как нехорошо Володе сделалось в тот момент!
- А папа мой, по-вашему, меня не любит совсем? – Саша рассмеялась, сделав вид, что её вовсе и не задело очередное упоминание о нежных чувствах Мишеля и Ксении. – Я уверена, он заступится за меня, если придётся! Владимир Петрович, я умоляю вас, помогите...
- Саша, да что вы такое говорите, господи? – Застонал Владимирцев, и запустил здоровую руку в свою густую русую шевелюру. И стал растерянно глядеть в стену, делая вид, что не замечает Сашиного пристального взгляда. – Вы хоть понимаете, о чём просите?
- Владимир Петрович, мне не место здесь, не место среди вас, - прошептала она, коснувшись его руки. – Я никогда не стремилась к вашим идеалам, спросите его величество, он подтвердит. Он всё время нашего знакомства то и делал, что указывал мне на моё место, и, знаете что? Он был во всём прав! Я такая же бедная и угнетённая, как те люди за рекой, Владимир Петрович! Простите меня, прошу вас, но уж скорее я стану поддерживать их, нежели тех, кто всю жизнь тем и занимался, что процветал за наш счёт, унижая и притесняя простой народ...
"Ох, как всё плохо!", удручённо подумал Владимирцев, и посмотрел, наконец, на Сашу, когда она крепче сжала его ладонь. Во взгляде Володи была невыразимая тоска – такая, что и не описать словами. Он тяжело вздохнул, и спросил уныло:
- Ваш брат знает?
Саша фыркнула в ответ, и закатила глаза.
- Брат! Ха! Мой бедный брат слишком доверчив и впечатлителен, и легко поддаётся внушению! Чем это чудовище не преминуло воспользоваться! Господи, он сделал из него такого же идеалиста, как и все вы... И цели перед ним поставил совершенно не те! Я не понимаю, как Арсений может быть настолько слеп, как может не видеть очевидного, не понимать...?
У Владимирцева появилась острая необходимость сказать Саше, что, вообще-то, слеп вовсе не Арсений, но заступаться за Мишеля ему было не с руки. И снова Володя вздохнул в ответ, будто разделяя Сашину скорбь по этому поводу. А у самого на душе скреблись кошки, и он не знал, как справиться с ощущением тяжкого, невыносимого груза на душе.
- Александра Ивановна, - произнёс он наконец, - вы совершаете большую ошибку! И пока не случилось непоправимого, я прошу вас, одумайтесь!
- Владимир Петрович, да о чём вы говорите?! – Воскликнула она. – Он мой родной отец, неужто не понимаете? Единственная родная душа, единственный, кто может обо мне позаботиться! Что же я, по-вашему, буду делать, если останусь здесь?
- Вы не одна, - не без намёка сказал Владимирцев. - И, я уверяю, о вас есть, кому позаботиться.
- Предлагаете злоупотребить вашим доверием? Владимир Петрович, это было бы бесчестно - перекладывать на ваши плечи заботы обо мне и моём ребёнке. Или, быть может, Волконского попросить? А что, по нему с первого взгляда видно: добрейший человек, вряд ли откажет! – С ехидством произнесла Саша, и Владимирцев даже улыбнулся. – К тому же, формально он мой брат, так что родственные чувства просто обязывают его позаботиться о моём содержании! В хорошем смысле, разумеется. Владимир Петрович, фи! Некому обо мне заботиться, кроме отца. Некому!
- А как же ваш брат?
- Ему восемнадцать лет. О нём самом нужно заботиться и заботиться! Что лишний раз подтверждает его фанатичная преданность этому монстру, Волконскому! Бестолковый, маленький мальчик, господи, ну как же его угораздило...?
- Саша, я понимаю ваши чувства, но... - Он замолчал, столкнувшись с дилеммой: попытаться убедить её в том, что Мишель на самом деле хороший, или пойти на поводу, и покровительствовать этой дурацкой самоубийственной затее с побегом? Так и не определившись с выбором, Владимирцев замолчал. Он, правда, не знал, что сказать ей.
- Арсения я, разумеется, ему не оставлю, - уверенно сказала Сашенька. - Я найду способ их поссорить, и постараюсь переубедить его! И, конечно, заберу с собой, и попытаюсь воссоединить нашу семью! Вы поможете мне, Владимир Петрович?
Она, похоже, совсем не понимала, о чём просила.
Абсолютно не понимала.
Устроить ей побег? Самоубийство чистой воды! Причём двойное – Сашу убьют в лесу красноармейские разведчики, и убьют гораздо раньше, чем она успеет добраться до Тихонова. А самого Владимира за такое расстреляют без суда и следствия. Ладно, Мишель, быть может, и не расстреляет, но под арест посадит точно – а затем отдаст белогвардейским генералам в Екатеринодар. А уж те расстреляют наверняка!
Это была чистой воды диверсия, ещё похлеще, чем проступок Константинова!
Не говоря уж о том, что предательство лучшего друга Владимирцев всегда считал последней низостью. А Мишеля Волконского он считал больше, чем другом – он был ему как брат, несмотря на часто возникающие разногласия, и любил его Владимир безмерно. Но, вот беда, девушку эту он тоже любил, а доброе Володино сердце никак не могло остаться равнодушным к её горькому отчаянию.
- Владимир Петрович, мне надо на ту сторону! – С нажимом произнесла Саша, видя, что Владимирцева удалось пронять, и он начал колебаться.
Тяжело вздохнув в третий раз, Володя взял её руку и зажал между своих ладоней в ласковом, добром жесте. И спросил с невероятной мукой в голосе:
- Вы думаете, Миша это допустит?
- Я думаю, что нам совершенно не обязательно ставить его в известность! – Пылко произнесла она.
- А он, по-вашему, настолько глуп и ни о чём не догадается? – С усмешкой спросил Владимирцев. – Саша, право, вы слишком низкого мнения о нём!
- Судя по его поведению, он пока ещё ни о чём не знает, - не согласилась Александра. - Иначе он сказал бы мне, я уверена! Но он – ни вчера, ни сегодня, ни словом не обмолвился, будто ему что-то известно! А пленных ещё не допрашивали, так что, вероятно, ему не успели доложить о том, что командира отряда за рекой зовут Иван Тихонов... К тому же, имя и фамилия не такие уж и редкие, и если нарочно не думать в этом направлении, то...
- Саша, напрасно вы так думаете, - категорично произнёс Владимир Петрович, вынужденный признать очевидное, наконец. – Мишель очень ответственно подходит к своей работе, и без его ведома у нас в отряде и муха не пролетит! Разумеется, он в курсе, кто командует за рекой, а иначе и быть не может! Более того, я не удивлюсь, если он знает каждого из солдат по именам, разведка у нас работает слаженно и отменно. И на вашем месте я бы не...
- Вы это наверняка знаете?
- Нет, но...
- А раз нет, значит, у меня ещё есть надежда! – Перебила Саша его речи.
- Обмануть Мишеля Гордеева? Саша, всерьёз ли вы это? Неужели вы думаете, что это будет так просто?
- Да, чёрт возьми! – Воскликнула она, подняв на него проникновенный взгляд. И добавила тихо: - Ведь у меня есть вы!
А с этой стороны Мишель вряд ли будет ждать удара... Что ж, умно, умно, браво, Александра Ивановна! Владимирцев укоризненно покачал головой, глядя на неё. И спросил:
- Сашенька, с каких пор вы стали такой коварной?
- Жизнь научила, - ответила она хмуро. - Если бы вы только знали, через что мне довелось пройти за эти четыре года! - И, не уходя от темы, она спросила вкрадчиво: - Ну так что, Володя? Вы мне поможете?
Владимир Петрович всё ещё не знал, что на это ответить, но в глубине души понимал, что выбора у него нет.
___________________________________

 » 9 (сейчас) продолжение главы

***

А тем временем, совсем неподалёку от хутора сквозь густые заросли в самую глубь леса пробиралась ещё одна девушка, желающая сбежать от собственных бед. Не жалея платья, и без того порядком потрёпанного и изодранного, она шла через колючие кусты, до крови обдирая ладони, некогда мягкие и нежные, а ныне загрубевшие от ежедневной работы… Вряд ли кто-то из прежних знакомых узнал бы в ней известную на весь Петербург графиню, Ксению Андреевну Митрофанову, роскошную черноглазую красавицу с томным взглядом и загадочной улыбкой, извечно цветущей на алых губах.
Ныне это была молодая старуха, худая до неприличия, с выцветшей косынкой на голове, скрывающей седые пряди в длинных, чёрных волосах… Любой петербуржец с уверенностью скажет вам – Ксения Митрофанова никогда не плакала, а эта же несчастная девушка даже и не пыталась бороться со слезами, то и дело смахивая их расцарапанной о колючие кусты ладонью. Одно утешало её: собственное одиночество, когда можно без малейших зазрений совести побыть слабой, и, дав волю своему горю, выплакаться, наконец, как следует! И тогда, может быть, станет хоть немного легче?
Но Ксения уже знала, что не станет. И, остановившись возле широкого ствола векового платана, устало прижалась к нему и тяжело вздохнула, переводя дух. Её, как будто, совершенно не заботило, что в любой момент она могла бы наткнуться на часовых, охраняющих хутор, а то и на самого Алиханова – что бы она сказала тогда?! Её убили бы за попытку побега прежде, чем Мишель успел за неё заступиться! Но Ксюше ни малейшего дела до этого не было, она стояла, прижавшись к шершавому стволу, и беззвучно плакала.
Билась в голове лихорадочная мысль, по-женски наивная: не могло всё вот так закончиться, не могло! Это слишком жестоко: целых четыре года мучений и ожиданий оказались напрасными – Боже, да за что же это ей?! И, самое страшное, в чёрных перспективах маячило впереди: а теперь что, что дальше? Как она собралась со всем этим жить?
Всё чаще и чаще Ксения приходила к единственному выводу – никак. Миша, конечно, большой молодец – дал ей свою защиту, и пообещал помочь, позаботиться, но… Ксения очень сомневалась, что хочет ехать в Финляндию, и начинать всё сначала в чужой стране, где у неё не было ни единого знакомого! Но и оставаться здесь она тоже не хотела.
Она вообще уже ничего не хотела.
Только что она помогала раненым в госпитале, и, видя их благодарственные улыбки, чувствовала себя нужной, полезной. А на душе камнем лежал невыносимый груз, который, похоже, никогда уже оттуда не убрать, как ни старайся. Но она крепилась, понимая, что доктора сейчас нарасхват, и что её своевременная помощь, возможно, спасёт жизнь чьему-то сыну, мужу, брату, возлюбленному… И возможно, где-нибудь на другом конце окровавленной страны, какая-нибудь одинокая девушка или страдающая мать, скажет спасибо той, что вытянула их мужа или сына с того света, не дала пропасть… А может, и не скажет.
«Господи, как всё это бессмысленно, как глупо!», в очередной раз думала Ксюша, обнимая ствол платана своими поцарапанными ладонями.
Незачем ей больше жить. Она не справится одна, это совершенно очевидно: она оказалась вовсе не такой сильной, какой её считали! Когда она выходила из госпиталя, ребята Мишеля во главе с Филиппом Авериным как раз проносили мимо тело задушенного ночью Стёпки. С носилок свисала вниз простреленная рука, тоненькая, посиневшая рука мальчишки, но не это поразило Ксению больше всего.
А то, что у него были рыжие волосы. Такие же, как и у её Антона…
Дальше она уже ничего не помнила. Знакомый образ встал перед глазами: то, как он улыбался, как целовал её, как говорил ей о любви… А потом всё было как в тумане, и очнулась она уже в этом лесу – бегущей, бегущей куда-то, от собственных воспоминаний и собственной боли. А ведь от неё не сбежишь, как не старайся. Да и лес скоро закончится – вон там уже виднеется просвет, и слышно, как шумит река.
Река…
Какая-то безумная, шальная мысль промелькнула в голове, и Ксения, убедившись, что может стоять без опоры, отошла от дерева, и зашагала туда, к опушке, виднеющейся сквозь орешник. На ходу она оторвала репей от юбки, ведомая собственной аккуратностью, но тут же усмехнулась – какая разница? – совсем скоро это уже никого не будет волновать…
Так и есть, это тот самый обрыв. Старая покосившаяся хижина у самого края, и отвесный склон, а под ним – заводь. Внизу, чуть поодаль, тянулся георгиевский тракт, их вели по нему вчера вечером. Ксюша тогда ещё подняла голову и долго смотрела вверх, думая, какой, должно быть, чудесный вид открывается оттуда!
Она не ошиблась: вид был, поистине, чудесный! Изумрудные леса вокруг, за дорогой – широкая полоска серебристой реки, а во-он там, вдали, виднеется дымок от красноармейских костров, тот самый отряд Ивана Тихонова. Полдня пути, кажется, а то и меньше! Но Ксюшу такие мелочи не заботили, она неотрывно смотрела вниз, на тихую заводь у подножья высокого холма. Должно быть, вода в ней очень холодная – кругом лес, скрывающий небольшое озерцо от солнечных лучей! Да и какая разница? Ксения всё равно не умела плавать. А если бы и умела – высота здесь была такая, что, в сущности, её навыки делались не такими уж и важными.
Глубоко вздохнув, она подошла к самому краю, и замерла на несколько секунд, собираясь с духом. И почему сделать этот шаг оказалось так непросто?! Жить ей было страшно, а умирать оказалось ещё страшнее! И вновь нахлынула тоска: Боже, и это – знаменитая Ксения Митрофанова, самоуверенная и властная петербургская аристократка? На деле оказавшаяся настолько жалкой, трусливой и нерешительной?
Она зажмурилась, прикусив губу, чтобы не видеть этой маленькой заводи внизу, и постаралась представить покровительственную улыбку любимого отца, Андрея Юрьевича, и ласковый взгляд Антона, которые ждали её на небесах. И от этого сделалось так легко, что все её сомнения развеялись, как дым от красноармейских костров.
Всё-таки, недаром её называли храброй и решительной! Улыбнувшись напоследок щедрому августовскому солнышку, Ксюша сделала свой последний шаг, вниз с обрыва, навстречу холодной, чёрной воде.

___________________________________

Ох, ничего себе продолжение...

Неужели Ксения... такая сильная... надеюсь, что случится чудо, и её спасут в последний момент.

Саша - с одной стороны я понимаю её - к кому же ей стремиться, как не к родному любимому отцу, только брат, по-моему, должен сам решать за себя - не совсем верно будет принуждать его или силой забирать.
Володя, понятное дело, как человек благородный, переживает за неё.
И ещё, кажется мне, что и Мишель не допустит такого безрассудства - и со своей стороны, безусловно, мужчины правы.
___________________________________

Эх, вот ведь какая жестокая моральная дилемма перед Володей! С одной стороны совесть мучает, что наговаривает на своего самого близкого друга, а с другой - чувства к Саше не дают сказать, что Мишель не так уж плох.. Хотя, думаю, что вряд ли сейчас что-то способно убедить Сашу, что Мишель не чудовище.

И эта просьба о помощи с побегом... Понимаю, что она хочет к отцу, под его защиту. Но если уж совсем откровенно, то она же Володю подставляет под удар. Даже если она благополучно доберется до отца, об участии во всем этом Владимира неминуемо станет известно, и тогда точно ему мало не покажется. И действительно наивно считать, что Мишелю неизвестно имя командира отряда красных. Он же не кто-нибудь, а разведчик.


Ксюха, вот несчастная душа! Дошла до последней степени отчаяния и решилась на такой шаг. Неужели всё? Может, всё же спасет кто-нибудь?
Алиханов, например...



Ксения знает о Тихонове? Она была в плену в его отряде или в другом каком-то?
___________________________________

Ира, девочки, всем здравствуйте.

Вы меня, возможно, сейчас камнями закидаете, но я все же выскажусь.

Саша меня жутко разочаровала. Она не глупая девушка и должна понимать все последствия своей просьбы. Коли Владимирцев решится ей помочь в переходе к красным, то самого Володю, в случае, если о его роли станет известно, по законам военного времени ждет расстрел без суда и следствия. И даже Мишель его в этом случае не спасет. Саша прекрасно осведомлена о численности отряда, о количестве раненных в госпитале, о местоположении, одним словом - она ценный информатор для красных. И наивно с ее стороны полагать, что отец её, являясь командиром красных, не потребует рассказать о том, что ей известно, а это значит, что и Володя, и Мишель, и даже ее брат Арсений подвергнутся смертельной опасности.

А вот Ксюшу очень жаль чисто по-человечески. Коли решилась свести счеты с жизнью, стало быть, и в самом деле утратила смысл этой самой жизни. Тяжело так жить, не имея цели, надежды, не видя будущего. Бедная Ксюша.
___________________________________

Ириша привет. Спасибо за главу. Бог мой! Ксения на что решилась- то жизни себя лишить. Видимо отчаяние захлестнуло раз преступила эту черту. Бедная девушка одна в целом мире... И Владимирцеву не сладко, удружила Сашуля поставила перед ним серьезную задачу, дилема! А Мишель я думаю знает, кто командует красными он ведь профи.Ириша прочитала твою статью в блоге, очень интересно как всё это рождалось. И у меня вопрос когда мы (читатели) будем иметь счастье прочитать "Душеньку" и " Дневники"? С нетерпением жду проду, очень интересно как Сашуля попадет к красным.
___________________________________

Ира, девушки, привет!
Что же она творит-то, наша Саша(( война и так неженское дело, а она еще и в самое пекло лезет. Можно, конечно, понять ее волнение об отце, но у нее ребенок! Она его сиротой оставить хочет? Мне в этом видится такой протест персонально Мишелю: "вот ты мне изменил, а я назло тебе вляпаюсь в переделку, и ты же сам прибежишь меня спасать, бе-бе-бе". Вот опять не понимаю ее... Еще и Владимирцева подставляет.
С Ксенией неужели все? Ты же знаешь, никогда я не питала к ней симпатий, но чисто по-человечески ее жаль. Многих перемолола гражданская война, вот и Ксению тоже. Тронула эта сцена очень сильно.
Ира, спасибо!

Ириш, спасибо!Не буду комментировать, плачу
_________________

Вот именно, у нее еще и ребенок маленький на руках! А она собирается идти на такой риск и ребенка за собой тянуть! Это же верх безответственности! У нее на первом месте должен быть он и его безопасность, а все остальное побоку, а она о красных и белых рассуждает. Не понимаю!
___________________________________

Добрый вечер, девчата!
Всем большое спасибо за отзывы, общий настрой я уловила!
Даже не знаю, что ответить про Сашин поступок, кроме: "Ну, вот как-то так, да..."


Ага, и она будет дальше пакостить Мишелю и Саше, не давать им быть вместе...
Может, лучше всё же утопить её, а?





Володя, по-моему, идиот. Вот честное слово! Хотя это ещё не самый страшный его косяк в "Герое", но уже одно то, что он ПОДУМАЛ о том, чтобы согласиться помочь ей...
Ну ё ж моё!!! Знаете, это почему? Чтобы он не получился сладко-сахарным и идеальным. Должны же и у него быть какие-то недостатки? Вот эта идиотская мягкость и привычка идти у женщины на поводу. Да, я понимаю, любофф и все дела, но ЭТО ЕГО НЕ ОПРАВДЫВАЕТ!
Сейчас как раз такой случай, когда надо ударить кулаком по столу, и сказать - СМИРРРРНА! И запереть её под замок, что ли?
Так что мне совершенно непонятно, отчего на Сашу все так дружно накинулись - с неё-то что взять? Она молоденькая, обиженная на весь мир, ревнивая и безрассудная девочка, которая очень хочет к папе.
А ВОЛОДЯ, МАТЬ ЕГО ЗА НОГУ, МУЖИК!!!! Вот на кого надо показывать пальцем и говорить: "Ну ващпееее...."


Рита, а ты за кого голосовала в опросе? За Мишу, да?
Естественно, он бы себя в этой ситуации совершенно иначе повёл - Саша поэтому к нему и не пошла за помощью!


Он же уже сказал тогда утром Ксении: "Мне известны все их тайны, в том числе и так, самая главная, которую они так стараются скрыть..."


Ты шо! Уж лучше утопиться, чем в лапы к Русе попасть!


Ксюша! на цветочек! Молодец, что заметила! С одной стороны, можно это было расценить как авторское отступление - дескать, Ирина Николаевна от себя добавляет, чтоб читатели знали, где именно притаился Тихонов... Но нет. Ксения, действительно, знает о нём.


Юля, всё верно, ничем мы тебя закидывать не будем! Я уж точно. Я боюсь, это меня саму закидают сейчас!


Уфф, как же я рада была это прочитать! Я так и жду, что кто-нибудь да напишет - так ей и надо, стерве, за все её выходки! Но нет, Ксюшу, действительно, жаль, вон до чего дошла...


Натали, привет, спасибо за отзыв! Да, естественно, знает, а как иначе?!?!?! В нём кто-то сомневался? И он сразу всё понял, когда увидел Сашу на этом хуторе - понял, что вовсе не Арсения она искала, а папу своего... И вообще, он ещё много что понял, и, между прочим, ему известны все секреты и тайны на хуторе - даже раньше нас с вами узнал! Вот такой он догадливый парень.


Ох, Натали, спасибо за лестное "иметь счастье" Очень приятно.
"Душенька" будет в мае, параллельно с "ещё кое-чем", у чего пока нет человеческого названия, зато есть практически 150 страниц готового текста. На счёт "Дневников" с уверенностью сказать пока не могу, вероятно, осенью. Я думаю их переписать, внести фундаментальные изменения в сюжет, а без этого пока выкладывать не решусь. Но я обещаю, что в процессе редактирования я точно найду, чем вас ещё развлечь и порадовать из уже готового! Эта страничка в блоге была пробной, я пока осваиваюсь. Дальше дам чуть более подробное описание и "Душеньке" и "Дневникам", и всему-всему остальному, включая приблизительную дату выкладки! Я рада, что понравилось - значит, не зря старалась Спасибо!


Если вообще попадёт


Она к папе хочет. Что тут ещё сказать? Она всю эту поездку затеяла исключительно ради того, чтобы найти, наконец, отца. Может, ближе к концу Саша реабилитируется в глазах читателей. Может, не реабилитируется, поскольку поступки у неё и впрямь немного детские.
Но попробуй её понять! Ехала она, ехала через всю страну, искала папу, и вот уже почти нашла, как появляется Мишель, которого она столько времени любила, и - пошло-поехало! А тут он ещё с Ксенией такой, вместе ночь провёл, после того, как Саша ему отказала... А у неё, ясное дело, ещё за прошлые грешки на него обида, а теперь и подавно! Вот и подхлестнуло её это к опрометчивым решениям - быстрее от него, мерзавца, сбежать, чтобы всё это забыть!


Спасибо, Настя, я рада, если так. Меня тоже очень задело, я даже сама читать это спокойно не могу.


Анютка, не плачь! Пока рано...
Это я тебя так утешаю, да! Не, не в смысле, что потом вместе поревём, когда вообще все умрут - не-не-не!!! Я думаю, может, всё ещё и образуется?
Вы мне только верьте, умоляю! И не сбегайте. А то что-то жестковато как-то всё выходит... и грустненько


Она, видимо, свято верит, что ей повезёт так же, как и Ксюше. "Чем я хуже"? Ксюша целая-невредимая добралась (шрамов её она ещё не видела пока) - ну, вроде как, авось и я доберусь, всё-таки папа родной, да и с ребёночком никто не станет стрелять, "они же тоже люди, живые люди, такие же, как мы с вами..." Ну, и т.д.
Очень она наивная и глупая, и плохо знает жизнь. А вообще от отчаяния она рванула туда, потому что Миша довёл.
Как-то так.

Девчата, искренне прошу прощенья, если разочаровала! Я очень надеюсь, что мы с Сашей всё же реабилитируемся потом
А пока прошу немного снисхождения и терпения.
___________________________________

Это одна из причин, почему я говорила, что мне по душе мужчины пожестче. При всей моей искренней симпатии к Володе.



Он бы как раз кулаком по столу и рявкнул: "Сидеть! Я сказал!"



Мерси!



Ого, уже сколько! Муз не дремлет!
___________________________________

 » 9 (тогда)

Москва, зима 1916 г.
Саша не имела ни малейшего представления, что же ей делать и как избежать неизбежного. Ждать помощи неоткуда, а противиться полковнику Волконскому было заведомо бессмысленно, что она против него? Хрупкая девушка и боевой офицер, высокий, плечистый и сильный…
- Прошу, оставьте меня в покое, Алексей Николаевич! – Простонала Саша, когда он подошёл к ней вплотную, и без малейших вступлений принялся целовать её в шею, опустив левую руку на стройную талию, а правую, чего уж там, сразу на грудь!
И от этой пугающей бесцеремонности Саше сделалось до того противно и жутко, что она едва не потеряла сознание. А допускать подобного ни в коем случае было нельзя, если она не хотела безнадёжно пропасть! Впрочем, она и так уже пропала. Сопротивления Волконский, похоже, и не заметил, а когда Саша вцепилась в его плечи и попыталась оттолкнуть от себя, Алексей безжалостно ударил её по лицу. И, видимо, не рассчитал сил. А может, это от страха комната вдруг поплыла перед глазами? Саша уже и не знала, что лучше: упасть без чувств сейчас, и очнуться, когда этот кошмар закончится, или же всё ещё пытаться как-то повлиять на ситуацию?
Первый вариант был куда более предпочтителен – так, по крайней мере, она не увидела бы больше эту плотоядную наглую усмешку! – но Сашу воспитали настоящим борцом, и сдаваться без боя она не привыкла. Голова её склонилась на плечо, тяжесть собственных волос тянула вниз, и так хотелось закрыть глаза и улететь навстречу бессознательности, но в последний момент Саша заметила антикварную вазу, что стояла на резной тумбочке возле окна.
Это была любимая ваза генеральши Волконской, приехавшая вместе с ней из Софии лет, эдак, с сорок назад! – и Саша в тот момент всерьёз задумалась, а стоит ли так рисковать?! И ужаснулась собственным рабским суждениям: выходит, на одной чаше весов была старинная ваза, а на другой – её девичья честь, и она ещё думала, что выбрать?!
В следующую секунду ваза стремительно обрушилась на голову Алексея Николаевича Волконского, уважаемого в императорской армии человека и столбового дворянина. И разбилась она об неё так же, как разбилась бы об голову самого обыкновенного крестьянского мужика! И этот факт Сашу несказанно порадовал. А ещё больше её порадовало то, что Волконский пошатнулся, и сделал шаг назад, приложив ладонь к разбитой голове.
Саша, позабыв про свою докторскую сущность, понадеялась на хорошенькое сотрясение, но голова у Алексея Николаевича оказалась крепкая. Он смахнул осколки с длинных, светлых волос, и чертыхнулся, стирая кровь, бегущую по щеке. На лбу его появилась довольно глубокая царапина, которую никакой чёлкой не скроешь, и когда Саша увидела, что сделала с родным сыном своей покровительницы, ей сделалось дурно, и она не смогла удержаться на ногах. Безвольно съехав вниз по стене, она забилась в угол, закрыв лицо руками.
- Что ж ты делаешь, дрянь?! – Простонал Волконский, мельком взглянув на своё отражение в зеркальном серванте у стены.
«Вот теперь мне точно конец!», подумала Саша обречённо. И приготовилась к худшему.
И, вероятно, худшее случилось бы неминуемо, если бы не своевременное появление Адриана Кройтора. Вряд ли кто-то поверит в то, что у Алексея Николаевича вдруг проснулась совесть, спокойно спящая предыдущие тридцать четыре года, не так ли? О, нет, он вовсе не одумался, и его не слишком волновала нравственная сторона происходящего, даже когда в гостиную на шум заглянул Адриан.
- Что тут у вас происходит?! – Возмущённо спросил он, заметив осколки любимой вазы княгини, разбросанные по гостиной, и Сашу, съёжившуюся в углу.
- Поди прочь, цыганская морда! – Огрызнулся Волконский, дёрнув щекой. Кровь из разбитого лба капала на его белый мундир, что злило полковника ещё больше, чем появление нежеланного свидетеля.
- Адриан… - Простонала Саша, правда, не слишком-то надеясь, что румын её послушает.
Кошка между ними пробежала ещё со времён её отчаянного прыжка в реку. Адриан жаждал Сашиной свадьбы с Сергеем Авдеевым, кажется, ещё больше, чем сам Авдеев! – а уж когда стало ясно, что никакого венчания и со второй попытки не случится, Кройтор затаил смертельную обиду. Он перестал помогать ей с больницей, хотя до этого всегда находил время на проверку счетов и делал это совершенно бесплатно, по доброте душевной. А после несостоявшейся свадьбы Адриан придумывал различные поводы, чтобы избегать встреч с Сашей, а когда это всё же случалось, он хмуро глядел на неё и спрашивал негромко: «Что же вы наделали, Александра Ивановна, что же вы наделали?» А уж когда ушла из дома Катерина, Кройтор и вовсе перестал с Сашей разговаривать, игнорируя её попытки быть вежливой и загладить свою вину перед ним. Исключения делались лишь во время совместных чаепитий с генеральшей, дабы не расстраивать госпожу княгиню, в других же случаях Александры для Адриана Кройтора не существовало.
А потому Саша не видела ни единой причины, с чего это вдруг Кройтор должен помогать ей сейчас! Она бы совсем не удивилась, если бы он выразил желание присоединиться к Алексею Николаевичу, или, например, тихонько встал в сторонке, наблюдая за её унижением, тем самым отомстив ей за своё разбитое сердце.
Читатели же, не в пример испорченным Сашиным мыслям, вполне могли бы решить, что Адриан просто развернётся и уйдёт, не став ни участвовать в процессе, ни наблюдать за ним – не настолько же он был порочен, в конце концов? Да и причины, помимо извращённой мести, могли оказаться куда более тривиальными: как мы уже упоминали, Алексея Волконского боялась едва ли не вся Москва, зная о его крутом нраве и полнейшей бесшабашности. И к чему, спрашивается, простому управляющему идти против воли одного из самых богатых и известных в городе людей?
Все эти версии имели право на существование, но если вы, действительно, взяли на вооружение одну из них – вы жестоко ошиблись.
Адриан Кройтор никогда не был подлецом. А ещё, насмотревшись в далёком прошлом на своего дядюшку-тирана, Адриан не терпел жестокого обращения с женщинами, будь то уважаемая дама или дешёвая проститутка. В этом плане он был похвально однозначен, а потому, без малейших колебаний бросился на князя Волконского и повалил его с ног.
А, чтобы читатели не сочли Адриана совсем уж идеальным и безгрешным, мы скажем совершенно точно: выражался он при этом как последний сапожник, правда, на румынском. Он всегда говорил на родном языке, когда сильно нервничал или был в ярости, как теперь.
Завязалась драка и закончилась бы она весьма печально, если бы немного погодя в гостиную не вошла изумлённая до глубины души генеральша, возвратившаяся вместе с Кройтором с пару минут назад.
Саша успела два раза подумать, что на спасение понадеялась рано: против Алексея Волконского шансов у Адриана было чуть больше, нежели у неё самой! А ещё она успела прочитать: «Отче наш», а также отыскать взглядом небольшую кочергу возле камина – на случай, если Кройтор этот бой всё-таки проиграет.
- Немедленно прекратить! – Громовой голос генеральши Волконской прогремел на всю гостиную так яростно, что зазвенели стёкла.
Подействовало.
Алексей Николаевич, до того восседавший на Адриане с явным намерением задушить надоедливого румына, хватку ослабил и поднялся на ноги, вытирая кровь из раны на лбу. И встретился с ледяным взглядом матери, которая, разумеется, без лишних объяснений всё поняла.
- Если я отказала от дома собственной внучке, отчего ты думаешь, что пожалею тебя?! – Спросила она с такой ненавистью, что Алексею сделалось не по себе на несколько мгновений.
По совести говоря, мать он любил, и любил сильно. Более того, она была единственной женщиной на всём белом свете, которую полковник бесконечно уважал, и ссориться с ней из-за какой-то девки, всхлипывающей в углу, он был не намерен.
Он собрался сказать что-то в своё оправдание, но его опередил Адриан, тоже успевший подняться на ноги. Кройтор отчего-то решил, что слова старой княгини были адресованы ему: что ж, Волконская всегда относилась к нему предвзято, а тут – такое учудить! В её же доме, сцепиться с её единственным сыном, её любимчиком…
Поэтому, вытерев кровь из рассечённой губы, Адриан сказал:
- В этом нет нужды. Я уйду сам. – И, прерывисто вздохнув, добавил: - Считайте, что я у вас больше не работаю!

___________________________________

Значит, не зря я надеялась, что всё обойдется! Голова этого мерзавца не без Сашиной помощи повстречалась с антикварной вазой и украсилась царапиной. Надеюсь, что шрам останется навсегда! Как я погляжу, Алексей был озабочен, что Саша ему портрет подпортила.
Адриан молодец! Несмотря на обиду на Сашу, пришел к ней на помощь. А тут и генеральша подоспела... Слава богу, все кончилось благополучно для Саши! Но вот для Алексея вряд ли. Вон как мать на него рявкнула!
___________________________________

Принимайте в читатели!
Мне кажется, что Ванечка м.б. не родным сыном Саши. Кати?