Долгожданная встреча (ИЛР) - серия Хадсоны 2

 » Глава 8

Глава 8

У Тори не было больше сил хоть сколь-нибудь сдерживать себя. Поэтому повернувшись в объятиях Себастьяна, она крепко обхватила его шею дрожащими руками и уткнулась ему в грудь.
Наконец, она обнимала его! Живого! Настоящего! Боже, теперь она могла бы сделать вид, что ее сломила боль в спине и ноге! Она могла притвориться, что ей плохо, но в то же самое время больше не скрывать своих истинных чувств, потому что у нее действительно болело всё. И с особой жестокостью болело сердце, которое готово было разорваться на части.
Тори сжала его плечи, а потом заплакала, не в состоянии остановиться. Она так долго жила без него. Так долго мечтала ощутить его тепло. Так сильно скучала. Чувства разом нахлынули на нее, лишая остатков сдержанности. Она хотела выплеснуть на него всю ту тоску, которая сжигала и опустошала ее. Она хотела спрятаться на его груди и никогда больше не отпускать его. Господи, он был нужен ей даже больше, чем воздух!
Зарывшись лицом в ее душистые волосы, Себастьян пытался поверить в то, что она на самом деле в его руках. В его объятиях. Прижатая к его груди. Он чувствовал дрожь ее тела, слышал ее глухие рыдания. Ее слезы капали ему на грудь, мочили рубашку и проникали в кровоточащее сердце, растворяясь в костях. Горло перехватил такой комок, что стало трудно дышать, но он не хотел дышать. Он хотел просто обнимать ее. До конца жизни.
Амелия и Сесилия смотрели на эту сцену, не осмеливаясь произнести ни слова. Единственное, что они поняли достаточно отчетливо: этих двоих нужно на какое-то время оставить одних. Поэтому приподняв с земли корзину Тори, ее шляпку, взяв детей и притихшего пса, они зашагали в сторону Клифтон-холла, чтобы предупредить родных Тори о случившемся.
- Мне показалось, – тихо шепнула Сесилия, – что моё сердце разорвётся… Ты это видела?
- Да, – глухо кивнула Амелия и незаметно смахнула слезинку. – Кажется, Алекс была права…
Парализованный охватившими его чувствами, Себастьян не представлял, сколько прошло времени с тех пор, как Вики оказалась в его объятиях. Он вообще потерял ощущение пространства и времени. Ему казалось, что не существует ничего и никого, кроме Вики. Ее рыдания причиняли ему невероятную боль. Он всё крепче обнимал ее, мысленно моля успокоиться. Он даже не предполагал, что его душа способна ощутить хоть что-либо, но она вдруг перевернулась, когда Вики вжала своё лицо ему в шею, и он почувствовал на своей коже ее теплые губы.
- Прошу тебя, – выдохнул он, вздрогнув, – не плачь…
От звука его голоса Тори захотелось плакать ещё больше. Боль в сердце никак не желала утихать. Она-то думал, что если ей представится случай обнять его, она обретет некий покой, но все оказалось совсем иначе. Обнимая его, она ощущала боль во стократ сильнее прежней. Боже, она ведь чуть было не потеряла его!
- Не могу, – всхлипнула она, крепче обхватив его за шею, ощущая его дрожь и напряжение каменных мышц.
Боже, каким сильным он стал! Какими широкими стали его плечи. Он сильно изменился, но продолжал оставаться всё тем же бесконечно дорогим и родным Себастьяном. Смыслом ее жизни.
- Тебе больно? – хриплым голосом спросило он.
- Н-нет.
Ложь, которую оба тут же уличили, легко сорвалась с ее губ и врезалась в его сердце.
- Ох, Вики, – прошептал он, с трудом сглотнув, и до самого предела вжал ее в свое истосковавшееся по ней тело.
- Себа…
В груди у него словно что-то лопнуло, когда Себастьян услышал свое особое имя из ее уст. И только тогда, наконец, по-настоящему осознал то, что это не сон. Что он дома, с Вики. И что он нужен ей, хоть немного, иначе она не стала бы обнимать его так крепко и с таким отчаянием.
В этот момент Себастьян почему-то поверил, что сможет обрести покой. Когда-нибудь он сможет так же обрести ее. До этого мгновения он никогда не думал, что способен надеется, но объятия Вики творили с ним невероятные вещи. Надежда, которую он никогда не знал, неуверенным толчком пробудилась в нем, давая силы справиться со всеми трудностями. Словно только рядом с Вики он мог понять жизнь. И самого себя.
Момент был настолько хрупким и значимым, что Себастьян полностью погрузился в него. И внезапно понял, насколько никчемны его мысли об отъезде. Он ни за что не сможет оставить ее и уехать отсюда. Ни за что не сможет жить без нее. Ведь она была его судьбой. И видит Бог, он хотел этого больше всего на свете!
Немного придя в себя и глубоко вздохнув, Себастьян открыл глаза и поднял голову. Они стояли посередине дороги совершенно одни. Вся компания видимо ушла в Клифтон-холл, чтобы подготовить родных Вики к их приходу. Он должен было отнести ее домой, где о ней позаботятся, где излечат ее раны. И где ему придется отпустить ее, а самому вернуться в свой пустой и холодный дом. Как бы ни было мучительно думать об этом, сейчас он должен был отодвинуть в сторону все свои переживания ради Вики. И он медленно зашагал к Клифтону, держа в руках самый бесценный дар мира.
Так, молча, они и добрались до Клифтон-холла, где все уже в жгучем ожидании наблюдали, как Себастьян на руках несёт к дому Тори. Вот только ни Себастьян, ни тем более Тори ничего этого не замечали, полностью сосредоточенные друг на друге.
Успокоившись настолько, что перестала плакать, Тори ощутила в груди странную пустоту. Раньше за этим непременно следовал холод, от которого дрожали даже пальцы ног, холод, который мог заставить ее оледенеть навечно. Но на тот раз рядом был Себастьян. И он обнимал ее так крепко, что отогрел ее своим живительным теплом. Тори вдруг обнаружила, как нечто холодное и черное уползает у нее из груди и освобождает ее сердце от чего-то очень тяжелого, давнего и векового. На нее вдруг снизошёл необычайный покой. Это было не жуткое оцепенение, а именно покой. Коего она не знала почти целую вечность.
Чуть ослабив объятия, Тори сделала глубокий вдох и тут же почувствовала его до боли знакомый запах. Густой аромат миндаля и свежих трав. Она помнила этот запах так хорошо, что ощутила дрожь во всем теле. И горькую тоску. Тори отчаянно захотелось посмотреть на него, поэтому медленно подняла к нему свое лицу, и тут же утонула в теплых изумрудных глазах, которые смотрели прямо на нее.
– Как ты себя чувствуешь?
Его голос прозвучал хрипло и тихо.
– Я… мне уже лучше. – Покраснев, Тори снова опустила голову ему на плечо. Теперь, немного придя в себя, она не смогла подавить охватившее ее смущение и ошеломление от того, что действительно находится в его руках. – Прости, – неожиданно пролепетала она виновато.
Себастьян даже остановился от ее слов.
– Что? – Он удивленно взглянул на ее румяное лицо. – Что за глупости ты говоришь? Мне не за что тебя прощать.
– Но всё вышло так… глупо. И я промочила тебе рубашку.
Он нахмурился.
– Даже не думай об этом! И, к тому же, моя рубашка самое последнее, о чём я в состоянии думать.
«О чём же ты думаешь в первую очередь?» – хотелось спросить Тори, но она не посмела. Она боялась нарушить то хрупкое единение, которое так неожиданно окутало и связало их обоих.
Сделав пару шагов в молчании, Себастьян вновь тихо заговорил:
– Я и не знал, что у Шона есть пёс.
Тори уцепилась за возможность поговорить с ним хоть о чём-то.
– Да, – кивнула она. – Бонни был подарком твоего брата на трехлетие Шона.
– Бонни, – медленно повторил он. – Какое ужасное имя они ему дали. Не могли придумать ничего интереснее?
Тори не сразу поняла, о чём он говорит. Но когда до нее дошёл истинный смысл его слов, она резко вскинула голову. Бонни, так в шутку называли Наполеона. Наполеон проиграл в сражении при Ватерлоо. В том самом, в котором участвовал и Себастьян. Девушка замерла, словно ее вернули в холодную, совсем другую реальность. Он заговорил о войне, и ей захотелось узнать, как он пережил всё это. Как выжил? Как ему удалось вернуться? Но она не успела произнести и слово, потому что их внезапно окружили обитатели Клифтона. К ним подбежала запыхавшаяся тетя Джулия и взволнованно спросила:
- Господи, Тори, что с тобой произошло?
Джулия была больше потрясена тем, что видит племянницу на руках этого сурового мужчины, нежели новостью о том, что та упала. И Себастьян с такой щемящей нежностью смотрел на Тори, что невольно сжалось сердце.
Тори болезненно вздрогнула и повернула голову к тете. Ей было невыносимо тяжело возвращаться в настоящее, потому что все ее мысли были о прошлом. Прошлое, которое невозможно было исправить, но которое нужно было хоть как-то сгладить.
- Я… я упала, – тихо ответила она, вдруг густо покраснев от того, что все видят ее на руках Себастьяна.
- Как ты себя чувствуешь?
В голове всё смешалось, и Тори сникла, понимая, что совсем скоро она вновь окажется одна. Без объятий Себастьяна. И опустив голову, она честно призналась:
- Не знаю.
Джулия выпрямилась, собравшись с мыслями. Нужно было действовать очень осторожно и тактично, чтобы не выдать своих чувств и не спугнуть эту пару.
- Идёмте в дом. – Когда они вошли в дом и направились в гостиную, взглянув на Себастьяна, Джулия указала на диван. – Посадите ее сюда. Амелия сказала, что ты ушибла ногу. Алекс немедленно приготовит мазь или компресс, который обязательно поможет тебе. Да, Алекс?
- Конечно, тетя, – кивнула Алекс, стоя рядом с подругой. Она даже не сдвинулась с места, потрясенно глядя на сестру и Себастьяна, видя эмоции, которые отражались на их, казалось бы, замкнутых лицах.
Себастьян подошёл к дивану и вдруг замер, с ужасом понимая, что ему предстоит отпустить Вики. Что совсем скоро он перестанет ощущать ее тепло. Перестанет ощущать саму жизнь. Внутри всё восстало против этого. Он не был готов к этому, не мог, не знал, как отпустить ее. Он крепче обнял ее и взглянул в потемневшие серебристые глаза, в которых застряла немая мольба. И задохнулся, когда ее подрагивающие губы глухо вымолвили:
- Себа…
Она просила его не делать этого!
Она теснее прижалась к нему, призывая его не отпускать себя!
Тори вдруг ощутила в груди давящую боль, не похожую на прежние переживания. На этот раз она по-настоящему не могла отпустить его и была готова отдать за это всё, что попросит жизнь. Она видела, как пелена страданий застилает его глаза, видела, что он никак не может решиться на это, и мысленно умоляла его оставить всё как есть.
Но снова жестокая реальность вторглась в их мир. Джулия подошла к ним и попросила ставшим хриплым голосом:
- Опустите ее на диван, Себастьян.
Себастьян напрягся так, словно на него стали падать все стены мира. Он едва мог дышать. Сердце стало стучать быстрее в ожидании страшного мгновения. Он никак не мог заставить себя отпустить ее, но всё же одеревеневшей спиной он нагнулся и бережно посадил ее на диван. Когда же медленно, словно в каком-то ужасном сне, стал отнимать от нее руки, Себастьян услышал ее горький всхлип. Этот звук сотворил с ним нечто невероятное. Он был на тоненькой грани, на волосок от того, чтобы снова сгрести ее в свои объятия и унести далеко-далеко. На секунду он закрыл глаза, пытаясь выровнять дыхание, пытаясь свыкнуться с мыслью о том, что она больше не прижимается к нему. А потом выпрямился, сдавленный тяжестью вселенной, и, не замечая никого, отошёл к окну.
Тори вдруг ощутила такой пронзительный холод, что оледенели кончики пальцев. Она сжала ладони, которыми недавно обнимала его, и опустила голову, успокаивая плачущее сердце. Боль в ноге и спине тут же набросились на нее именно в этот уязвимый для нее момент, и Тори с ужасом поняла, что вновь готова расплакаться. Она не видела, как Алекс подошла и стала ощупывать опухшую лодыжку. Она не слышала, что ей говорили, а только молча кивала, всем существом ощущая присутствие Себастьяна. Она хотела, чтобы он снова оказался рядом с ней, но рай закончился, и глупо было надеяться, что когда он обнимет ее, все невзгоды исчезнут.
В ее жизни ничего не могло измениться.
- Ты сможешь встать? – раздался голос Алекс. – Будет лучше, если ты полежишь у себя и дашь ноге отдохнуть, а я как раз сделаю травяной компресс.
Тори медленно сглотнула и подняла голову. И тут же увидела Себастьяна. До этого она и не замечала, как просто он одет. На нем были черные бриджи, высокие сапоги и простая льняная белая рубашка, которая оттеняла его загар. Но простота эта подчеркивала его внутреннюю силу, то, что не смог бы увидеть никто другой. И он был красив той загадочной красотой, которую могла разглядеть за его мрачностью только она.
Было бы так просто встать и подойти к нему. Ведь он был всего в нескольких шагах от нее. Но их разделяла целая пропасть. Внезапно Себастьян медленно обернулся. И их взгляды встретились. И неожиданно Тори заметила белую полоску шрама на его левом виске. Шрам от сабли, или ножа, а возможно и от пули. Шрам, полученный на войне, куда она сама отправила его.
Тори вдруг застыла, с ужасом гадая, сколько ещё шрамов он заработал по ее вине. Что с ним сделали ее безрассудство и глупость. Господи, да он чуть было не погиб только потому, что она как выжившая из ума идиотка посмела заявить, что лучше бы он стал военным! Чувство вины с такой стремительностью нахлынули на нее, что она побелела как полотно и стала задыхаться.
Алекс в тот же миг схватила сестру за руку.
- Боже, Тори, что с тобой? Тебе нехорошо?
Себастьян не мог поверить своим глазам. Он был уверен, что она заметила шрам на его виске. И это так сильно потрясло ее, вызвало такое отвращение, что она готова была упасть в обморок. Боже, он знал, что будет противен ей, но даже не предполагал, как ему будет тяжело увидеть это собственными глазами. Это потрясло его до глубины души. И если минуту назад он верил, что нужен ей, потому что она прижималась к нему так, будто не могла жить без него, теперь же она готова была бежать от него, как от чумы. Он так сильно боялся этого мига. И не зря боялся, потому что вид бледной Тори, которой стало плохо при виде лишь одного его шрама, этой ужасной летописи его жизни, сокрушил и ожесточил его до предела. Он с трудом удерживался от того, чтобы не совершить что-нибудь ужасное.
- Я… – прошептала Тори, холодея ещё большё от того, что видела. Лицо Себастьяна вдруг потемнело так, что ей стало даже страшно. Она видела его таким только один раз, пять лет назад возле конюшни. Где он оставил ее. Минуту назад он не мог отпустить ее, а теперь выглядел так, словно готов был убить ее. И ведь она понимала его. Это она заставила его пройти через немыслимые страдания, а он даже не догадывался, как при этом было плохо ей. Она была виновата перед ним, и не было ей прощения. Но он никогда не выслушает ее. И ни за что не простит. Никогда. Эта мысль довела ее окончательно. Собрав остатки сил, она оперлась на руку Алекс и дрожащим голосом попросила: – Отведи меня в мою комнату, прошу тебя…
Ему было просто невыносимо видеть, как она прикладывает нечеловеческие усилия для того, чтобы убежать от него. Сжав руку в кулак, он подождал, пока она уйдет, а потом сам зашагал к двери гостиной, а затем и парадной, мечтая поскорее исчезнуть отсюда. Из дома, где много лет назад встретил ее. Его лицо исказилось, а сердце замерло в груди.
Какой же он идиот, если посмел поверить в то, что нужен ей. Ей никогда не был нужен глупый зануда. И видимо она всю жизнь именно таким и будет считать его. Не смотря ни на что.
***
Себастьян вошёл в библиотеку и направился к буфету, где отец хранил крепкие спиртные напитки, но, плеснув в бокал густое бренди, он понял, что не сможет сделать ни единого глотка, потому что не переносил алкоголь. И сжав зубы, он гневно швырнул бокал в стену, а потом обессилено опустил руки на деревянную стойку и, тяжело дыша, склонил голову. За окном уже давно стемнело, но он этого не замечал, нещадно гоняя Адама после того, как покинул Клифтон-холл. Он пытался хоть как-то умерить свой гнев, хоть как-то утихомирить свою боль, но ничего не выходило. Казалось, кто-то решил подшутить над ним и с удовольствием подкидывал сухих дров в огонь, на котором он жарился.
Неожиданно открылась дверь и в комнату вошла взволнованная графиня.
- Себастьян, что здесь происходит?
Меньше всего на свете он хотел видеть сейчас свою мать.
- Уходи!
Его гневный рык сотряс всю комнату, но Айрис даже не вздрогнула, уже зная во всех подробностях о дневном происшествии.
- Я могу уйти, но это ничего не изменит.
Себастьян снова зарычал, а потом опустошенно вздохнул. Внезапно весь его гнев, вся боль разом покинули его, оставив ни с чем, и он на самом деле понял, что ничего не изменится. Что бы ни произошло, что бы он ни делал, это ничего не изменит.
Черт побери, сегодня Вики жутко пострадала, а он даже не знал, как она себя чувствует. От одного его шрама ей стало плохо, а что же будет, когда она увидит…
- Ты не хочешь поужинать с нами?
Голос матери остановил поток мучительных мыслей.
- Нет.
Айрис проигнорировала его возражение.
- Сегодня Сесилия разрешила детям поужинать с нами, и они хотят увидеть своего дядю. Сьюзан весь день только о тебе и говорила. Ты присоединишься к нам? Ты ведь не разочаруешь невинное дитя?
Видимо на свете не существовало ничего, что могло бы остановить его мать от того, чтобы добиться желаемого любой ценой. Кроме того, ей было известно его слабое место: она знала, как он любит детей! Плечи Себастьяна дрогнули, и он медленно обернулся к ней.
- Чего ты хочешь от меня?
У графини защемило сердце от взгляда его потухших, ничего не выражающих глаз. Он казался таким потерянным и одиноким, что хотелось прижать его к груди и заплакать. Проглотив ком в горле, Айрис попыталась найти в себе мужество, чтобы улыбнуться ему.
- Я хочу, чтобы мой сын поужинал с нами. Разве я так многого прошу?
Она была потрясена, когда услышала его тихий, полной муки шепот:
- Я не могу.
С трудом сделав вдох, Айрис подошла к нему, а потом очень осторожно, чтобы не спугнуть его, взяла сына за дрожащую руку.
- Ты можешь, мой милый, – ласково заверила она, глядя на него. У нее разрывалось сердце, но она смогла договорить: – Ты всегда лучше других справлялся с трудностями. И ты так упорно сражаешься. Ты не можешь сдаться сейчас.
Себастьян удивленно вскинул голову.
- О чем ты?
- Ты не можешь отнять надежду у своих племянников. Нельзя осудить их за то, что они хотят твоего внимания. Ведь доброта всегда была одним из незаменимых черт твоего характера.
Себастьян долго смотрел на нее, прежде чем горько произнести:
- Я изменился.
Она видела, чего стоит ему это признание. И сердце ее болело не меньше, чем его. Айрис давно дала себе обещание помочь ему, и сделает всё, что только сможет, чтобы хоть когда-нибудь увидеть счастливую улыбку своего сына.
- Давай пойдем и просто поужинаем вместе. Я не попрошу тебя делать того, что будет трудно для тебя. Просто побудь рядом с нами. – Айрис замерла, увидев в его глазах слабый отклик на свою просьбу. Она знала, чем точно успокоить его на время, как подарить ему немного покоя. – Сейчас уже поздно, чтобы наносить визиты, но я написала Джулии, а завтра сама поеду и навещу Викторию.
Себастьян вздрогнул от слов матери. Он знал точно, что ни с кем не сможет говорить о Вики, но вдруг ощутил бесконечную благодарность к ней за то, что в этот момент она держала его за руку.
Мир не перевернулся, когда он всё же согласился поужинать со своей семьей. Со своими племянниками. Они действительно ждали его и так обрадовались, что некоторое время на одном дыхании благодарили его за то, что он пришёл. Затем с присущим им детским любопытством стали задавать вопросы, на которые он отвечал с удивительной охотой. Ужин как раз подходил к своему логическому завершению, когда в столовую вошёл дворецкий и с серебряным подносом, на котором лежало письмо, подошел к графине. Себастьян выпрямился и застыл, поняв, от кого послание.
Айрис взяла запечатанную сургучом бумагу, быстро взглянула на сына и, развернув послание, пробежалась глазами по нескольким строкам.
- Что пишет миссис Уинстед? – подала голос Амелия, видя напряжение брата.
- Она… – графиня медленно сложила письмо и отложила в сторону. – Она пишет, что с Викторией уже все хорошо. Алекс сделала ей компресс из снимающих отеки и боль трав, а потом дала настойку из ивовой коры. Будем надеяться, что совсем скоро Виктория встанет на ноги. И, слава Богу, Алекс разбирается во всем этом. Амелия, тебе бы пошло на пользу поучиться у Алекс…
Неожиданно Себастьян встал, подошёл к матери и протянул руку в ожидании.
- Дай мне письмо, – строго велел он.
Айрис удивлённо посмотрела на него.
- Ты мне не веришь?
Он ничего не ответил, а лишь молча ждал, пока Айрис не вложила в его большую ладонь послание Джулии. Получив заветный предмет, он тут же покинул столовую и поднялся к себе. Закрыв дверь за собой, он тяжело привалился к ней и на секунду прикрыл глаза. А потом развернул письмо.
«Сейчас Тори уже лучше, чего нельзя было сказать о ней днём. Бедняжка, ей было так плохо. И видимо это не только от боли в спине и лодыжке. Я думаю, ты понимаешь, о чём я, потому что в последнее время мне уже очень тяжело говорить об этом. Она даже не застонала, когда Алекс обрабатывала ее раны. Теперь она спит, и надеюсь, Алекс удастся поставить ее на ноги своими компрессами и настойкой из ивовой коры. Слава Богу, что у нас есть Алекс».
Себастьян сжал бумагу, глядя в пустоту. Ему уже доводилось видеть, как ей может быть плохо, но он и не предполагал, что всё настолько серьезно.
«Я думаю, ты понимаешь, о чём я».
Он понимал гораздо больше из того, о чем недоговаривали. Если бы он не согласился идти на эту чертовую прогулку, ничего бы не произошло. Она бы не упала, с ней сейчас всё было бы в порядке. И ей бы не пришлось испытать отвращение, глядя на его небольшой шрам.
Себастьян издал глухой стон. Если бы не прогулка, он никогда не смог бы обнять ее, прижать к своей груди и почувствовать рядом с собой. Только по этой причине он поверил, пусть и на короткий миг, что нужен ей, что ее объятия, крепкие и в то же время до безумия нежные, признак чего-то большего. Господи, он умирал от желания быть ей нужным! Он так хотел быть для нее хоть кем-то!
И при всей сложившейся ситуации он не хотел, просто не могу думать, что ей все равно. Что она ничего не испытывает к нему.
«Себя», – ее хриплый шепот до сих пор звучал в голове, сводя с ума.
И именно этот шепот удержал его от очередного падения в бездну.
_________________

 » Глава 9

Глава 9

Тори сидела в саду и наблюдала за работой Алекс, которая бережно пересаживала свои цветы из горшков в обработанную землю в саду. Она делала это с такой величайшей осторожностью, будто держала в руках хрупкую драгоценность, которая могла рассыпаться от малейшего дуновения ветерка. Тори покачала головой и отвела взгляд, слишком поглощенная своими мыслями.
Сразу после падения, после неожиданной встречи с Себастьяном, которая всколыхнула в ней все чувства, после мучительной ночи, которая заново открыла все незаживающие раны, навестить ее приехала графиня Ромней. Тори не было дела ни до гостей, ни до чего-либо ещё, но внезапный интерес и искреннее беспокойство графини настораживали и встревожили. Тори сидела в гостиной, укрытая теплым пледом, и с величайшим изумлением слушала, как графиня восторженно рассказывает о том, что собирается дать бал в честь возвращения Себастьяна, и что Тори непременно должна присутствовать на нём.
Новость была настолько неожиданной, что не сразу Тори пришла в себя. Она хорошо знала отношение Себастьяна к торжествам подобного рода, знала точно, что ему это не понравится. Ее удивила решимость графини устроить то, что ещё больше обозлит Себастьяна, и настойчивость, с которой она требовала присутствия Тори.
- Я надеюсь, к следующему воскресенью ты полностью поправишься, дорогая, и будешь блистать на балу, как в прежние времена, – говорила между тем графиня Ромней, с теплотой глядя на Тори. – Пора всем нам ощутить вкус праздника. Ты обязательно должна быть там.
Тори не была готова «блистать на балах, как в прежние времена». Она мечтала закутаться в своем пледе и спрятаться где-нибудь, где ее какое-то время никто не будет тревожить. Какой праздник, если внутри всё разрывалось от сознания того, что возможно единственный человек, которого она так отчаянно любила, возненавидел ее и никогда больше не захочет иметь с ней ничего общего? Ведь даже прошлое, которое так крепко связало их, не сможет повлиять на его решение, потому что степень ее вины была слишком высока.
Его тёплые объятия на время вернули ее к жизни, но это еще больше усилило ее страдания, ведь теперь Тори с цепенеющим ужасом понимала, чего ей придётся лишиться. Его гневный взгляд, опасно сузившиеся глаза, когда он обернулся к ней в гостиной, и собственное чувство вины преследовали ее каждую секунду. Как она будет веселиться, когда ее сердце кровоточило и снова медленно умирало? Уже во второй раз. Она уже не верила, что когда-нибудь сможет вымолить у него прощение…
- Почему ты хмуришься? – раздался рядом голос Алекс. – Кейт ведь всегда говорила, что от этого появляются морщины. И, между прочим, она была права.
Тори вздрогнула и повернулась к сестре, которая незаметно подсела к ней.
- Ты уже закончила? – тихо спросила она таким грустным голосом, что Алекс стало не по себе.
- Да, – кивнула та, пристально глядя на Тори. Алекс было невыносимо видеть сестру такой разбитой и несчастной. – У меня было не так много дел. Как ты себя чувствуешь?
- Как я могу себя чувствовать? – Тори попыталась улыбнуться, но у нее ничего не получилось. – После твоих настоек и мазей мне гораздо лучше. Спасибо.
«Жаль, что моими настоями и мазями нельзя вылечить и твое сердце», – грустно подумала Алекс и мягко сжала ладонь сестры. Тори нужно было вывести из пугающего оцепенения, которое охватило ее после встречи с Себастьяном. И существовал только один способ помочь ей.
- Надеюсь, завтра тебе удастся немного отвлечься.
- Завтра? – Тори удивленно вскинула брови. – А что будет завтра?
- Ну как же, завтра первый четверг августа, ежегодные посиделки перед сезоном охоты, когда мужчины собираются у нас, а женщины в Ромней. Но на этот раз женские посиделки решили перенести так же в Клифтон, чтобы не причинить тебе ещё больше беспокойств, ведь ты едва ходишь.
Тори пронзила одна единственная мысль: что она снова увидит Себастьяна. Увидит его взгляд, полный ненависти, осуждения и гнева. Почти такой же взгляд, которым он одарил ее два дня назад, едва они перестали обнимать друг друга. Тори вся сжалась, понимая, что не вынесет еще раз этого его холодного, полного презрения взгляда. Она приходила в настоящий ужас, едва думала, что после тех крепких объятий он был способен возненавидеть ее.
И пусть, несмотря ни на что, ее глупое, страдающее сердце снова и снова желало его объятий, Тори с горечью признала, что отныне он больше никогда не обнимет ее. Ни за что не прижмёт к своей груди. К своему сердцу.
Как она сможет встретиться с ним снова, зная теперь, что совершенно не нужна ему? Она боялась того, что он станет игнорировать ее. Поступит так же, как делала это она сама много лет назад после того, как он сообщил ей о своём решении стать священником. И пусть он никогда не был мстительным, но если бы он так поступил, ей не в чем было бы винить его. Ведь только сейчас Тори впервые поняла, какую боль причиняла ему своим безразличным поступком.
- Кажется, ты переутомилась, – проговорила Алекс, на глазах которой Тори снова побледнела как полотно. – Тебе лучше прилечь. Пойдем, я отведу тебя в твою комнату.
Она помогла сестре встать, и обе медленно направлялись к дому. Однако сделав пару шагов, Тори все же набралась смелости и тихо спросила:
- Алекс, – ее голос дрожал от страха и боли, – а эти посиделки не могут отменить из-за отсутствия графа и его сына?
Алекс остановилась и изумлённо посмотрела на сестру. Тори никогда ни перед кем не показывала своих чувств, но сейчас она буквально дрожала… от страха! Неужели встреча с Себастьяном пугала ее так, что она готова была уцепиться за любую возможность не присутствовать на этих посиделках? Что могло заставить Тори бояться этого? Алекс хотелось прямо спросить ей об этом, но знала, что это ещё больше отдалит сестру. Поэтому благоразумно промолчав, она крепче сжала плечи Тори и тихо ответила:
- Они вернулись как раз сегодня.
Тори ничего не сказала. Ей потребовалось два дня, чтобы прийти в себя от встречи с Себастьяном. Но, видимо, ей не суждено было оправиться от этого до конца, потому что очередное испытание грозило разрушить обретенное с таким трудом некое подобие смирения со своей участью.
***
Себастьян никак не мог поверить в то, что позволил родным уговорить себя поехать в Клифтон-холл. Снова. Никто не представлял, чего ему стоит перешагнуть порог этого дома.
Он не знал, что в кругу соседей есть негласная традиция собираться вместе перед сезоном охоты. Какая глупая идея! До чего омерзительный способ оглашать начало смертоносной бойни. Себастьян не собирался участвовать ни в чём подобном, слишком хорошо зная, что такое смерть и слишком высоко ценя жизнь.
Он сидел в дальнем углу хорошо освещённого кабинета виконта Клифтона, куда, однако доходило мало света. И это его вполне устраивало, потому что Себастьян не мог и не желал вписываться в круг дружных соседей, которые весело обсуждали обыденные дела. Единственная мысль, которая владела им сейчас, была о Вики.
Себастьян не мог спокойно сидеть в кресле, зная, что она совсем рядом. Все эти три дня он не находил себе места, мучаясь и волнуясь за нее, но мать каждый вечер подробно рассказывала ему о самочувствии Вики, успокаивая его тем, что ей уже лучше. Вот только ее рассказы нисколько не успокаивали его, потому что он, черт побери, желал лично убедиться в том, что она идёт на поправку! И только по одной этой причине Себастьян приехал сюда, однако никто не предупредил его о том, что явившись к ней домой, он может и не увидеть ее.
Мысль о том, что они снова встретятся, волновала кровь и в то же время невероятно пугала. Он боялся увидеть в ее глазах отвращение. Он боялся увидеть, как она отвернётся от него и уйдет, бледнея при виде его шрама. Но даже это не помешало ему, и желание снова взглянуть на нее побороло страх, крепло и возросло до такой степени, что стало сводить с ума. Себастьян вцепился в подлокотники кресла с такой силой, будто его пытали. От напряжения заныло раненое бедро.
Рана, которую он получил в последней битве за жизнь, за возможность увидеть Вики. Черт побери, он прошел достаточно испытаний, чтобы действительно заполучить возможность хоть бы еще раз увидеть ее. И будь все проклято, но никто не мог бы остановить его от того, чтобы исполнить свое желание. Себастьян хотел встать и уйти отсюда, но его остановил мягкий голос отца.
- Бернард, – обратился граф к своему другу, мистеру Уинстеду, – ты знаешь, что мой сын в придачу к майорскому званию, до которого дослужился сам, заполучил ещё и титул графа, которым наградил его регент по ходатайству Веллингтона за заслуги перед родиной? Теперь он встал в один ряд со мной и заполучил владения, которые впоследствии сможет передать своим потомкам. Титул не пожизненный, а наследственный.
«Боже», – застонал про себя Себастьян. Он ведь просил отца держать эту новость в тайне, по крайней мере, на какое-то время. Вчера, по возвращению домой отец рассказал о своей встрече с военным министром, который и сообщил ему это невероятную новость. Себастьян не ожидал ничего подобного и не знал, как воспринять свое новое обретение. Он пошёл в армию не за званиями, не за титулами. Он даже не знал, что придется убивать. Он пошёл туда только потому, что так хотела Вики.
Теперь же, оказавшись в центре всеобщего внимания, Себастьян почувствовал, как задыхается, как у него трясутся руки. Он не желал ни признания, ни богатства. Его главным богатством было то, чем он так и не смог завладеть.
- Веллингтон лично возглавил отряд, который искал Себастьяна, – вставил Эдвард, глядя на брата.
И неожиданно прозвучал вопрос, которого Себастьян боялся больше всего на свете.
- Как тебе удалось спастись? – спросил Райан, сын лорда Кэвизела, с которым они дружили с самого детства.
Себастьян напрягся так, что вздулись вены на шее. Ему было невыносимо тяжело вспоминать те черные дни. Дни, когда он находился на грани жизни и смерти, и лишь голос маленькой девочки, раздавашийся, словно из далёкого прошлого, спас его, вырвав из кромешной темноты. Он не собирался говорить о тех кошмарах, через которые ему пришлось пройти. Однако от него ждали ответа и, переступив через себя, он тихо произнёс:
- Меня нашла пожилая пара и выходила.
Все продолжали пристально смотреть на него, и это подогрело его решимость немедленно уйти отсюда. Пока не стало слишком поздно. Пока есть возможность скрыться от многочисленных вопросов. Себастьян видел по глазам присутствующих, как сильно они хотят узнать о том, что было с ним на войне. Это было единственное, о чём он не смог бы говорить. Ни с кем. Дыхание участилось, сердце стало колотиться в груди. Понимая, что больше не выдержит напряжения, Себастьян резко встал.
- Простите, – проговорил он и наспех покинул помещение, в котором на самом деле задыхался.
***
У Тори было такое ощущение, что все собравшиеся в гостиной особы женского пола прикладывают отчаянные попытки только для того, чтобы развеселить ее, однако все они терпели неудачу за неудачей, так и не найдя отклика с ее стороны. Сесилия рассказывала забавные истории про Шона и Сьюзан, леди Кэвизел расспрашивала о Кейт и Джеке, Амелия просила совета в каком-то выборе, а когда Тори не расслышала вопроса графини, стало окончательно ясно, что она не может больше находиться в обществе людей, которых, не смотря ни на что, любила и уважала.
В последнее время становилось крайне тяжело контролировать свои эмоции, и Тори чувствовала себя словно загнанной в угол. Она была на грани и любая мелочь была способна вывести ее из равновесия. Девушка прикладывала почти нечеловеческие усилия для того, чтобы не сорваться и не выдать себя, но вскоре стало очевидно, что так больше продолжаться не может. Тори не могла делать вид, будто ничего не происходит. Потому что с мучительной остротой чувствовала присутствие Себастьяна. Он был рядом, совсем недалеко от нее, буквально в соседней комнате. Но у нее не было хоть бы малейшей возможности, ни единого шанса увидеть его.
От напряжения и усиленных размышлений у нее разболелась не только голова, но и заныла поврежденная лодыжка.
Тори хотела уже подняться и покинуть ставшую вдруг душной гостиную, но голос графини Ромней остановил ее.
- Виктория, дорогая, в чем ты будешь на балу?
Тори всерьёз и не задумалась о бале, поэтому не представляла, что ей ответить. Молчание так и затянулось бы, если бы на помощь не пришла Амелия, которая вдруг с упреком посмотрела на графиню.
- Мама, ты затеяла грандиозный бал и хочешь, чтобы мы выбирали что-то из наших старых нарядов?
- Милая, – снисходительно улыбнулась графиня, – почему ты вдруг решила, что я допущу подобное? Не забывай, ты всё ещё не замужем, как и Алекс. Я уже не говорю о Виктории, которой давно следовало быть замужем и иметь минимум двоих детей. – Она строго посмотрела на трех девушек. – Между прочим, я пригласила на бал неженатых сыновей близких друзей твоего отца, поэтому очень важно, как вы все трое будете выглядеть.
Любой, глядя на графини, понял бы, что она что-то затевает. И с завидной долей решимости.
- И что ты предлагаешь? – спросила тетя Джулия, обращаясь к подруге неофициально, как это было принято в их узком круге.
Графиня улыбнулась ещё шире.
- Я предлагаю девочкам вместе с Сесилией поехать в Лондон на пару дней и прикупить себе нарядов, пока мы, дамы, – она посмотрела на Джулию и Нэнси, – будем заниматься организационными вопросами бала.
- О, какая замечательная идея! – радостно воскликнула Амелия и повернулась к своей подруге. – Алекс, мы поедем в Лондон! Как здорово! Я так давно там не была.
О том, что Алекс вообще никогда не была там, все благоразумно промолчали, зная, как неприятной ей говорить об этом. Сама Алекс никогда не предполагала, что когда-нибудь поедет туда, ведь столица служила ей горьким напоминанием о том, что она потеряла родителей, которые возвращались как раз оттуда. Ее домом был Клифтон-холл, вернее его просторная и светлая оранжерея.
- Думаю, это неплохая идея, – кивнула Джулия, взглянув на своих притихших племянниц. – Моим девочкам не помешает немного прогуляться.
Тори почувствовала, что против воли была вовлечена в опасное для себя мероприятие. Она никуда не хотела ехать, не хотела покупок, новых платьев. Она лишь хотела прижаться к теплой груди Себастьяна и молить его о прощении до тех пор, пока в его сердце не найдется крохотного местечко для милосердия.
- К тому же Эдвард и Себастьян должны поехать в город, так что у девочек будет мужское сопровождение.
И впервые за долгое время Тори не смогла сдержать неожиданно вырвавшийся удивленный шепот:
- Себастьян?
Графиня хотела что-то сказать, но Джулия опередила ее.
- Мужское сопровождение? – спросила она.
- Да, но не беспокойся, все правила приличия будут соблюдены, потому что Сесилия всегда будет рядом. Девочки смогут жить в нашем городском доме, и вместе ходить по магазинам. Думаю, это займет не больше двух дней. К тому же Эдвард и Себастьян будут слишком заняты, чтобы торопить или мешать девочкам.
Слова графини ещё больше насторожили Тори. Ей казалось, что она или упускает что-то из виду, или чего-то недопонимает. И это что-то ей явно не понравится.
- Себастьян вернулся совсем недавно, – заметила тетя Джулия. – Я думала, он захочет отдыхать, а не делами заниматься. По крайней мере, на первое время.
Графиня вдруг улыбнулась такой довольной улыбкой, что Тори замерла, поняв, что настал важный момент. Когда она узнает то, что ускользало из виду.
- Он успеет отдохнуть, но только после того, как получит свой заслуженный титул.
Все присутствующие изумленно посмотрели на нее.
- Титул? – переспросила леди Нэнси. – У него есть титул?
- Да, – с гордостью возвестила Айрис, у которой счастливо светились глаза. – За выдающиеся заслуги перед родиной принц-регент наградил его наследственным титулом графа и поместьем, которое будет принадлежать ему и его потомкам. Артур привез письмо от министра, где сказано, что Себастьяну надлежит прибыть в Лондон и получить свою награду, подписав соответствующие патенты. Мой сын стал настоящим графом!
Тори застыла, как громом пораженная, боясь даже дышать. Наконец, Себастьян достиг в жизни определенного статуса. Он с таким трудом выбирал себе дорогу, так долго решал, кем стать, так отчаянно и упрямо шёл к своей цели. Он дослужился до почётного военного чина. Его наградили заслуженным дворянским титулом. Он стал настоящим аристократом.
Боже, он и священником мог стать, если бы не отказался от сана. Всю жизнь он упорно шёл вперед, преодолевал всевозможные преграды, но так и не разобрался с глупой, страдающей от любви к нему девочкой, которая хотела только его. Ни его сана, ни титула, ни чинов, ни заслуг. Она хотела его самого. Только и всего. Но видимо она слишком многого хотела от жизни.
Неожиданно другая, более пугающая, почти парализующая мысль пронзила ей сердце. Если он получил угодья и титул, значит, ему придется уехать в свой новый дом. Уехать от нее. И на этот раз она больше никогда не увидит его.
Себа…
Теперь у него не останется причин думать о ней, вспоминать ее. Зачем ему та, которая обрекла его на нечеловеческие страдания? Его ненависть заставит его окончательно отвернуться от нее. Он уедет, а она останется здесь совершенно одна. И ему даже не придет в голову простить ее, потому что это будет уже неважно.
Он снова уедет и на этот раз никогда не узнает, как сильно она любила его, как сильно сожалела о прошлом. И как сильно нуждалась в нём и его прощении.
Находиться дальше в комнате стало просто невыносимо. Тори не могла больше совладать со своим сердцем, которое готово было разорваться на части. Встав на дрожащих ногах, девушка почувствовала острую боль в лодыжке, но она странным образом придала ей сил шагнуть к двери.
- Простите… мне нужно…
Она даже не смогла договорить и поспешно покинула гостиную, даже не оглянувшись.
Обеспокоенная Алекс встала и хотела было пойти следом за сестрой, но ее остановил властный голос графини:
- Не ходи за ней. Я слышала, как пару минут назад из кабинета кто-то вышел. И раз сюда никто не зашел… Только один человек не способен поддержать приятную мужскую беседу.
И никто не посмел возразить ей, зная точно, кого она имела в виду.
_________________

Добрый день! Примите в читатели

Как классно, продолжение!!!! Жду с нетерпением, когда выложите до конца, чтобы прочесть все целиком)))
_________________

Привет! Располагайся) Добро пожаловать.
_________________

Да, целый роман лучше обрывков, но есть некая прелесть в медленном прочтении отдельных глав.
Не обещаю, но постараюсь поскорее выложить всю историю)
_________________

Дети они такие чудесные.. особенно на расстоянии и чужие)) Шучу! Спасибо за главу!
_________________

Всегда пожалуйста!
_________________

 » Глава 10

Глава 10
На этот раз Тори было по-настоящему страшно, потому что теперь она ничего не могла изменить. Ничто больше не зависело от нее. Ее мир разваливался на части, а она была вынуждена стоять и смотреть, как последняя надежда развеивается как дым.
Она шла по узкому коридору, мечтая поскорее оказаться вдали от всех, там, где сможет побыть одна. Где сможет позволить своему раненому сердцу кричать так, что ее никто не услышит. У нее сдавило горло. Было трудно дышать. Тори изо всех сил боролась со слезами, уговаривая себя потерпеть ещё немного, потому что впереди показалось спасительное убежище. В Северной гостиной было темно и уединённо. В темноте ей будет намного удобнее выплеснуть свои эмоции. В темноте никто не увидит ее боль.
«Почему из всех мужчин на земле мне суждено было полюбить того, с кем я не смогу быть? Почему каждый раз ты отнимаешь его у меня, Господи!»
Лодыжка протестующе запульсировала. Тори прихрамывала, но странным образом боль в ноге поддерживала боль в сердце, словно сочувствовала ему.
Наконец, Тори оказалась в мрачной безлюдной гостиной. Медленно подойдя к дивану, она подняла руку и прижала к холодному лбу. Из горла вырвался судорожный стон. Она пыталась сдержаться из последних сил. Слезы готовы были покатиться по бледным щекам, и Тори с мучительной ясностью признала, что если сейчас поддастся отчаянию, она просто развалится на части.
Нога болела так, что невозможно было больше стоять, поэтому Тори стала обходить диван кругом, чтобы присесть. Она как раз повернулась лицом к входу и собиралась сделать последний шаг, чтобы опуститься на мягкие подушки, но ее внимание привлекла большая тень возле двери. Тори подняла голову и застыла, вдруг с ужасом поняв, что не одна в комнате.
Тень оторвалась от стены, сделав шаг вперед, и как раз ступила на лунную дорожку, которая просвечивалась из-за толстых портьер, но Тори уже ну нужно было освящение, чтобы понять, кто находится рядом с ней. Она замерла, перестав даже дышать, и лишь безмолвно смотрела в такие родные, такие любимые глаза человека, который совсем скоро исчезнет из ее жизни. На этот раз навсегда.
- Вики, – послышался его глубокий, низкий шепот, который пробрал ее до самого основания.
Тори обнаружила, что находится на тоненькой грани, но какое-то чудо помогло ей не броситься в его объятия и не зарыдать у него на груди. И в ужасе вдруг подумала, что возможно видит его в последний раз…
Вид хромающей Вики подействовал на Себастьяна гораздо сильнее, чем ее неожиданное появление. Он уже не надеялся, что увидит ее, особенно наедине. Себастьян спрятался в единственном месте в доме, где не было света, и где он смог бы хоть немного прийти в себя. Но все его мысли улетучились, когда в комнате появилась она.
Себастьян думал, что она поправилась, что ей уже лучше, но сердце сжалось при взгляде на красивое, но невероятно бледное, искажённое болью лицо. Он видел, как ей тяжело ступать на поврежденную ногу. Ей было необходимо присесть, но она даже не пошевелилась, когда заметила его. Молча, она смотрела на него такими грустными глазами, что сдавило в груди.
Господи, она была так прекрасна, не смотря на свою бледность, так дорога сердцу, что у него на миг перехватило дыхание! На ней было простое темно-синее платье с квадратным вырезом и короткими рукавами. И простота эта делала ее ещё более красивой. Он не мог налюбоваться ею. Себастьян хотел подойти к ней, хотел дотронуться до нее, хотел забрать себе ее боль, ее печаль, которыми были полны ее бездонные глаза. Но он не смог сдвинуться с места.
От волнения у Тори сердце готово было выпрыгнуть из груди. Меньше всего на свете она хотела бы встретиться с ним именно в этот момент. Она не знала, как заговорить с ним, и в то же время ей столько нужно было сказать, в стольком признаться.
- Себастьян, – наконец, выдохнула она дрожащим голосом.
Он сделал шаг в ее сторону, почувствовав, как подпрыгнуло, а потом болезненно сжалось сердце от звука ее голоса.
– Как ты чувствуешь себя? – тихо спросил он, глядя прямо на нее.
– Х-хорошо, – так же тихо солгала она, тяжело сглотнув.
– Как твоя нога?
–Х-хорошо. – Голос прозвучал хрипло и неуверенно. Она как загипнотизированная смотрела в его глаза, и от силы его взгляда ей стало трудно устоять на ногах. Тори прислонилась к стоявшему рядом дивану, а потом и вовсе присела на подлокотнике, до сих пор не веря в то, что он уцелел на войне и вернулся домой. Что живой и невредимый стоял перед ней. Все эти пять лет она сжималась от страха и ужаса того, что с ним может что-то произойти, но теперь… Проглотив ком в горле, Тори вдруг глухо промолвила: – Как тебе удалось выжить?
Тори не собиралась вот так прямо спросить его об этом и тем более не сейчас, но только когда слова сорвались с губ, она поняла, как отчаянно хотела узнать об этом. Она желала знать всё, через что ему пришлось пройти. Он так долго был в дали от нее. Так ужасно долго она ничего не знала о нем! Возможно, узнав о его страданиях, она заберет себе некую их часть, и хоть так искупит свою вину перед ним.
Себастьян напрягся и замер на полпути. Ему было невыносимо говорить об этом. Но ещё более невыносимым было говорить об этом ей. Она не должна, ни за что не захочет знать, через что ему пришлось пройти. Но она ждала ответа и хотела знать правду, он видел это по ее глазам, поэтому тихо ответил:
- Меня нашла пожилая пара, и им удалось вылечить меня.
Она вздрогнула, подняла к нему невообразимо грустное лицо и посмотрела на него с такой душераздирающей искренностью, что болезненно сдавило сердце.
А потом она сказала то, что перевернуло его душу.
- Я так боялась, что никогда больше не увижу тебя…
Себастьян не мог произнести ни слова. Он так отчаянно хотел услышать хоть что-то, что подтвердило бы, что он ей не безразличен. Он так надеялся, что она иногда вспоминала его. Думала о нём. Внезапно позабыв обо всем на свете, о своих шрамах и ее реакции на это, он шагнул вперед, мечтая поскорее прикоснуться к ней, ощутить ее тепло, почувствовать ее рядом с собой и заставить обезумевшее сердце ненадолго успокоиться.
- Знаешь, что меня спасало в те дни? – молвил он, встав прямо перед ней. Он не знал, почему заговорил об этом, но почему-то ему стало важно сказать ей эти слова. Именно сейчас. Именно в это мгновение.
Тори медленно поднялась на ноги, неотрывно глядя на него. Чувствуя, как тяжело бьётся сердце, как сдавливает горло. Как щиплет в глазах.
- Ч-что? – одними губами произнесла она, загипнотизированная его взглядом, его близостью.
Себастьян поднял руку и медленно, с невероятной осторожностью коснулся пальцами ее щеки. Боже, у нее была самая нежная, самая бархатистая кожа на свете! Он хотел бы вечно касаться ее, он хотел изучить каждый дюйм этой неповторимой кожи, зацеловать ее с ног до головы и обратно. Но внезапно вздрогнул и замер. У него перехватило дыхание, когда с искажённым мукой лицом Вики тут же прижалась щекой к его ладони.
– Мысли о тебе помогали мне хотеть выжить, – прошептал он, чувствуя, как что0то царапает ему горло. – Меня тяжело ранили, я был в бреду, но даже в таком состоянии слышал твой голос. Он постоянно звучал у меня в голове. Ты всегда просила меня встать. – Он сглотнул и замер, когда увидел, как повлажнели ее глаза. – А я всегда выполнял твои пожелания.
Тори показалось, что сейчас у нее разоврется сердце. Ей было невыносимо слышать о том, как ему было тяжело. Ведь всё это произошло по ее вине. И всё же, несмотря ни на что он думал о ней, даже когда находился на граи жизни и смерти. Неужели он хотел сказать, что его спасение как-то зависело от нее, что она как-то смогла помочь ему? Боль в груди грозилась свести ее с ума, но невероятным усилием воли она смогла совладать со своими чувствами и, приподняв дрожащие руки, взяла его лицо в свои холодные ладони. А потом нежно погладила его по щеке.
– Если бы я знала, что мой голос способен на такое, я бы давно вызволила тебя оттуда, – прошептала она, с трудом дыша.
– Вики, – выдохнул он, боясь до конца поверить в услышанное.
– Только однажды ты не смог выполнить мою просьбу, – с горечью напомнила она, не заметив, как слезинка скатилась по бледной щеке.
Себастьяну показалось, что кто-то полоснул ножом по его сердцу, когда он увидел ее слезинку. Но даже это не помешало ему понять, о чём она говорит, ведь он не мог видеть ее страданий. Никогда не мог.
– Прошу тебя, – взмолился он, большим пальцем стирая влажную дорожку. – Не плачь…
– Ты сказал, что выполнял все мои пожелания, – не унималась Тори, ощутив крупную дрожь, которая стала сотрясать все ее тело. Она подошла совсем близко и, приподняв к нему свое лицо, сказала у самых его губ: – Но ты солгал, Себа, потому что забыл…
– Я никогда не забывал об этом, – перебил ее Себастьян, тяжело дыша.
Она долго смотрела на него, прежде чем произнесла жалобным голосом:
- Если я попрошу тебе сейчас, ты поцелуешь меня?
У него оборвалось все внутри. Даже спустя столько лет, даже после всего произошедшего между ними она хотела его поцелуя! Боже, он сам хотел этого больше всего на свете, и ей даже не нужно было просить об этом! Обняв ее за талию свободной рукой, он медленно прижал ее к своему телу, к своему сердцу.
- Вики…
- Если я скажу, что хочу твоего поцелуя больше жизни, если я скажу, что хотела всегда только твоих поцелуев, ты поцелуешь меня?
Это было слишком. Себастьян застонал от боли и тут же прижался к ее губам, мечтая прогнать горечь из ее голоса. И мир снова замер, потому что после всего, что ему удалось вынести, после всех тех испытаний, через которые ему пришлось пройти, через ад и боль, через безнадежность и отчаяние он сумел вернуться домой и коснуться ее губ. Этих сладких, дурманящих, самых желанных губ на свете. Он думал, что умрет от боли, когда услышал, как она всхлипнула, вздрогнула, а потом крепко обхватила его за шею и позволила ему завладеть своими губами.
Тори замерла на секунду, а потом почувствовала такую сокрушительную боль и бесконечную любовь к нему, что слезы снова покатились по щекам. Она не могла поверить, но ей удалось выжить, пройдя сквозь долгие годы одиночества и страдания, и вновь каким-то чудом заполучить право ощущать его теплые, родные, до боли нежные губы. Она прижалась к нему, мысленно умоляя его никогда больше не отпускать себя. Ведь только в его власти было спасти ее или бросить в пропасть отчаяния. Тори обхватила его губы своими и тут же почувствовала, как он вздрогнул. У нее подогнулись колени, когда его губы пришли в движения, и он, наконец, по-настоящему поцеловал ее.
Их дыхания смешались, тела дрожали. Тори совсем забыла, как следует дышать. Она стремилась обнять его так крепко, чтобы потом никто не смог разнять их. Его губы были твердыми, но в то же время такими теплые, что она начинала таять. От пьянящего восторга. От безмерной радости того, что она в его объятиях. Из груди вырвался тихий стон, когда он чуть сильнее надавил на нее, а когда она поддалась и раскрыла губы, его язык нырнул вглубь. Тори задохнулась и теснее прижалась к нему, позабыв обо всем на свете. Растворяясь в удовольствии, которое охватывало ее всю с ног до головы.
Холод в груди сменился уже знакомым теплом. Его рука гладила ей спину, другой он поглаживал ей лица. Его губы стали более настойчивыми, поцелуй стал более глубоким. Почти обжигающим. Боже, она даже забыла, каким неумолимым он мог быть, когда его обуревали настоящие страсти. Он заставлял ее трепетать и плавиться от жара, который заполнил всё ее существо. У Тори кружилась голова, и бешено колотилось сердце, но она ответила ему так, как только мечтала. Как грезила все эти долгие, одинокие годы. Застонав, она запустила пальцы в его мягкие волосы и сплела с ним свой язык, желая его всего и без остатка предлагая ему себя.
Себастьян задохнулся от ее отклика и до предела вжал ее в себя. Он знал, что перевернется вся его вселенная, когда он коснется ее губ. Но в действительности переворачивалось его сердце. Боль вдруг отступила, а на ее место пришло желание, которое охватило его целиком. В ушах звенело. Разум туманился. Он ощущал мягкость ее тела, запах ее кожи, нежность рук и ласковые движения губ и языка. Она убивала его своей нежностью и готовностью следовать за ним туда, куда только он ее поведет. Все эти холодные, бесконечно пустые годы он думал, что никогда больше не коснется ее. И так боялся, что она не захочет коснуться его по собственному желанию.
Но боже, как сильно он заблуждался! Ведь за всё то время, что до этого смотрел ей в глаза, он ни разу не увидел в серых глубинах пугающего отвращения.
Он готов был поглотить ее, хотел до конца испить ее сладость. Желание, которое она вызвала в нем, поразило его и испугало одновременно, потому что ничего подобного он никогда прежде не испытывал. Это было похоже на агонию, на мучительно сладкую боль, которая манила и в то же время убивала. Ее ответные поцелуи кружили ему голову. Себастьян чувствовал на себе тяжесть ее груди, ощущал очертания ее податливого, трепещущего тела. Он чувствовал ее прерывистое дыхание, которое обжигало его. И каждый раз, когда он слышал ее тихие, глухие стоны, он вспыхивал ещё больше. В ней появилась чувственность, которой не было раньше. Чувственность, с которой она сводила его с ума. И если он думал, что желать ее раньше было всем, то теперь это желание превратилось во что-то безумное. Неконтролируемое. Беспредельное.
- Вики, – прохрипел он, покрывая поцелуями ее виски, лоб, нос, подбородок. – Моя Вики…
Тори снова ощутила в сердце давящую боль, от которого слезы проступили на глазах.
- Я никогда не хотела, чтобы ты уходил, – прерывисто дыша, призналась она, уткнувшись ему в шею, вдыхая его родной запах, испытывая и боль и сладкую негу одновременно. Его поцелуй переворачивал ей душу. – Я никогда не хотела, чтобы ты уходил из моей жизни…
- Вики, – сдавленно прошептал Себастьян и поднял голову. Только рядом с ней он мог бы полностью обрести себя. У него перехватило дыхание, когда он увидел наполненные печалью серебристые, влажные глаза. Ее слова были не только желанным признанием. Ее слова значили для него всё. Он даже не думал, что когда-нибудь услышит их, что она когда-нибудь скажет ему такое. – Вики…
Он взял ее лицо в свои ладони и стал поглаживать щеки своими пальцами, вновь стирая слезы. Тори закрыла глаза, не в силах вынести его тяжёлого, горящего взгляд. Оказавшись рядом с ним, она на какое-то время вновь позволила себя поверить в чудо, но ведь совсем скоро он уедет. Скоро он навсегда покинет ее, и она останется в кромешном одиночестве. Тори внезапно ощутила такую острую боль в груди, что перехватило дыхание. Она тяжело привалилась к нему, цепляясь за его широкие плечи, боясь отпустить его. Что она будет делать, когда он уйдет? И не в силах больше сдерживать себя, она едва слышно попросила:
- Не уходи.
Себастьян вновь заметил, как исказилось ее прелестное лицо.
- Я не уйду, – заверил он, всеми силами стремясь убедить ее в этом.
- Конечно, ты уйдешь, – с горькой убежденностью настаивала она, на миг закрыв глаза. – Ты всегда уходишь.
- Я не…
- Я знаю, что это так.
Ее уверенность не только насторожила Себастьяна. Он нахмурился, приподнял ее лицо и пристально посмотрел ей в глаза. Действие поцелуя никак не отпускало его, но состояние Вики обеспокоило его не на шутку, потому что она прятала от него свои глаза.
- О чем ты говоришь, Вики?
Тори было невыносимо трудно говорить об этом. Это было похоже одновременно и на признание, и смирение с его уходом. Но, Боже, она не могла вынести даже мысли о скорой разлуке!
- Ты скоро уедешь, – прошептала она. – Ты станешь графом, и я никогда не буду…
Себастьян сжал челюсть и гневно прорычал:
- Черт побери, это моя мать рассказала об этом?
Он был невероятно зол на мать. Отпустив Вики, он отошёл от нее.
- Да. – Тори немного пришла в себя и посмотрела на него. Она уже могла судить здраво, однако ее глубоко ранило его внезапная холодность. Было такое ощущение, будто он снова отгородился от нее и больше не желает подпускать ее к себе, к своим мыслям, своим переживаниям. Даже, несмотря на то, что минуту назад говорил ей. – Разве это секрет?
Он глубоко вздохнул и повернулся к ней.
- Да.
Повисла какая-то пугающая тишина. Оба неотрывно смотрели друг на друга.
- Почему? – наконец спросила Тори, боясь, однако услышать ответ.
– Потому что я не хотел этого титула, – печально проговорил он, покачав головой. – Я не хотел быть графом.
Тори вдруг почувствовала, как у нее задрожали руки. Потому что судьба дала ей удивительную возможность задать ему самый сокровенный вопрос.
- А чего ты хочешь?
Она долго смотрела на него, выискивая на его лица, в его глазах хоть бы малейший признак того, что скрыто в его сердце. Но его лицо было непроницаемым. И он ничего не ответил. Видимо, ему нечего было сказать ей. Даже когда он признался, что его спас ее голос, сейчас он не знал, как ответить на казалось бы простой, но в то же самое время самый важный для них обоих вопрос.
Тори впервые попыталась рискнуть. Нужна ли ему она?
И проиграла.
Она даже не думала, что сможет пройти через такое, но его молчание не вызвало боли, которая казалось бы должна была полностью поглотить ее. Тори не почувствовала ничего. И даже его живительный, такой необходимый поцелуй не смог помочь ей. На нее снизошло ужасающее оцепенение.
Своим молчанием он ещё более красноречиво давал понять, что ей не место в его жизни. Тори вдруг рассмеялась с такой горечью, что перехватило дыхание.
– Как глупо с моей стороны спрашивать такое. В следующий раз ты, вероятно, попытаешься пойти на флот и дослужиться до адмирала. А потом ты подашься в политики и заполучишь кресло премьер-министра. Ты всегда добиваешься того, чего только пожелаешь. – Она смотрела, как медленно он выпрямляется. Неужели он был способен целовать ее так, словно она безгранично дорогая ему, а в следующую секунду вот так спокойно отпустить ее? Он понятия не имел, что ее любовь прощала ему даже такое отречение. – Надеюсь, это когда-нибудь принесёт тебе облегчение.
Она развернулась и, прихрамывая, медленно покинула комнату, не обращая внимания на боль в ноге.
Раньше всегда уходил он. Теперь, впервые в жизни, уходила она.
- Вики! – позвал ее поражённый Себастьян, но она даже не оглянулась.
_________________

 » Глава 11

Глава 11

Это была самая отвратительная, самая тяжелая ночь в его жизни. Себастьян практически не спал, пребывая в постоянной горячке. Почти как при пробуждении после ранения. Всё его тело было охвачено огнём. В ушах звенели свист пуль, грохот пушек, стоны и рев раненых и умирающих. И снова состояние беспомощности навалилось на него. Он не мог пошевелиться, прикованный к постели, не мог произнести ни слова. И снова слышал все эти звуки, снова переживал те чёрные дни, и не было этому конца. Себастьян дрожал, пытаясь согреться, боролся и изо всех сил пытался прогнать мучительные видения. А потом он услышал ее голос.
«Я так боялась, что никогда больше не увижу тебя».
Так было всегда. Снова ее волшебный голос вырвал его из ада, в котором он был проклят прожить всю свою жизнь. Однако это не успокоило ногу, которая горела и подрагивала. Доктор, который вытащил шрапнельные пули из плеча и зашил длинный след сабельного удара на бедре, предупредил, что так будет всегда при перенапряжении или смене погоды. И то и другое обстоятельство не прошли мимо него. Ночью пошёл дождь и похолодало. И плечо, и бедро остро отреагировали на это, позволив беспощадной боли наброситься на него.
Потом его стали терзать видения куда мучительнее, чем отрывки снов о войне. Слегка хромающая Вики. Плачущая Вики. Горячо шепчущая признания о том, что переворачивало ему душу. Ее нежные губы. Ее тихие стоны. Ее неповторимые поцелуи. Себастьяну было невыносимо представлять, даже думать о том, что ее губ касался кто-то ещё, пока он гнил на континенте.
«Я никогда не хотела, чтобы ты уходил из моей жизни».
Господи, из одного ада он тут же попал туда, где ему было суждено гореть ещё дольше. Ещё безжалостнее. Себастьян с таким отчаянием хотел прижать ее к своей груди, сказать, как она дорогая ему. Он так много хотел сказать ей, но ее прямой вопрос так сильно ошарашил его, что Себастьян не смог ответить. Его чувства были так сильны и глубоки, что одним словом трудно было бы выразить их значимость. Он так долго носил в сердце свою любовь к ней, что невозможно было бы описать их парой фраз. Ему бы и жизни не хватило рассказать ей, что она значит для него.
А ещё он испугался. Испугался, что услышав его признания, она посчитает их глупыми и ненужными. Боже, если бы только он не боялся услышать ее отказ! Если бы только ей нужна была его любовь и он сам. Она не была готова услышать его признание, а он не был готов сказать ей о своих чувствах.
А потом она ушла. И он не смог остановить ее.
И теперь вынужден был страдать за свою нерешительность. И душевные страхи.
Только под самое утро боль в бедре, которое он обмотал тёплым полотенцем, немного утихла. Истощённый и измученный, Себастьян не был готов к появлению брата в своей комнате, когда услышал его голос возле кровати.
- Доброе утро, – проговорил замерший Эдвард, пораженный тем, что открылось перед его глазами. Лицо Себастьяна было искажено болью, оно было почти серого цвета, тело дрожало, а рукой он держался за обмотанное полотенцем бедро. Никто не знал о мучениях Себастьяна, которые остались с ним даже после войны. Особенно после войны. Вся семья полагала, что он оправился от ранений, когда вернулся домой. Но теперь, видя корчившегося от боли брата, Эдвард понял, как все сильно заблуждались. И ощутил такое сострадание, что сжалось сердце. Он-то полагал, что Себастьян рано утром незаметно ушёл из дома, вероятно на пляж, куда любил ходить с детства. Но никто из слуг не видел, как брат выходил из дома, поэтому Эдвард поднялся к нему, дабы проверить, где же он. И хорошо, что это сделал он, а не кто-то другой из членов семьи и в особенности их мать, которая подняла бы панику. – Что с тобой, Себастьян? Боже, на тебе ж лица нет! – перепугано проговорил Эдвард, подходя к кровати. – Нужно немедленно вызвать врача!
Обеспокоенность Эдварда росла с каждой секундой.
- Не смей! – резко бросил Себастьян, накрыв лицо мокрым полотенцем, не желая никого видеть. Чёрт побери, он едва начал засыпать, едва стал ощущать блаженное забытье. Он даже не мог нормально соображать, поэтому так же резко добавил: – Уходи!
Эдвард и не думал подчиняться.
- Только после того, как ты скажешь, что с тобой происходит. У тебя болит нога?
- Мне уже лучше, – попытался заверить Себастьян.
Но это не убедило Эдварда.
- Если мама узнает…
-Ты не посмеешь сказать ей об этом! – так резко прогремел Себастьян, что у него разболелась голова. Сделав пару глубоких вдохов, он попытался немного успокоиться. Беспокойство брата немного смягчило Себастьяна, но не до конца. Он не хотел ничего. – Уходи, брат. Я хочу спать.
- Обычно спят ночью…
Почему-то эти слова показались ему до боли знакомыми. Сердце сжалось от тоски, и вся его враждебность вмиг испарилась. Вновь пустота заполнила его грудь, а холод охватил всё тело. В прошлом, очень давно одна маленькая девочка рассказывала, что иногда кому-то не спиться по ночам, и приходится играть в шахматы. Она просила его научить ее играть в шахматы. А он так и не научил.
Тяжело вздохнув, Себастьян глухо молвил:
- Эдвард, прошу тебя, уходи.
- Я не могу уйти, пока тебе плохо…
- Мне скоро станет лучше. Я хочу всего лишь немного поспать.
- Ты уверен?
У Эдварда сжалось сердце при взгляде на страдающего от боли брата.
- Да…
Это был шёпот обреченного на вечные муки человека, который хотел сам пройти свой трудный путь. Эдвард сделал шаг вперед, желая помочь брату и в то же время не зная, как заставить этого упрямца принять его помощь.
– Может тебе что-нибудь нужно? – тихо спросил Эдвард, пытаясь не тревожить его. – Тебе что-нибудь принести?
– Нет, – тут же бросил Себастьян. И вдруг нахмурился. – Разве что…
– Что? – с готовностью переспросил Эдвард. – Что тебе принести?
– Вазу с миндалем, – совсем тихо попросил Себастьян, закрывая глаза, налитые свинцом. – Миндаль…
Эдвард тут же выполнил его просьбу и поставил маленькую вазу на матрас возле его руки, чтобы ему было удобнее дотянуться до миндаля.
– Вот, – сказал он, видя, каких трудов стоит брату любое движение. – Отдыхай и обязательно позови меня, если тебе понадобиться что-то ещё, – проговорил Эдвард, намереваясь уйти, но вдруг кое-что вспомнил и повернулся к кровати. – Завтра мы едем в Лондон на встречу с военным министром, чтобы ты получил свой титул. С нами поедут Амелия, Сесилия и… и сестры Хадсон.
Себастьян уже засыпал, но из его горла вырвался тихий шепот:
– Вики…
В одном этом имени было столько чувств, столько боли, столько страданий, что Эдварду стало не по себе. Если бы не плохое самочувствие брата, он бы давно избил его за глупое упрямство, которое заставляло страдать и его и не менее упрямую девочку Хадсон. Эдвард не намеревался быть больше простым наблюдателем. И полностью поддерживал решение матери. Себастьяна нужно немного встряхнуть, иначе он упустит свое счастье и будет страдать вечно.
– Да, – кивнул он, прежде чем уйти. И, видя, что брат засыпает, поспешно добавил: – Виктория тоже едет с нами. Отдыхай, завтра тебе понадобятся все твои силы.

***
От волнения Тори не знала, куда деть дрожащие руки в ожидании прибытия кареты из Ромней. Два дня она не переставала думать о произошедшем. Два дня она вспоминала свою очередную встречу с Себастьяном и не могла понять, что сделала неправильно. Что такого она сказала тогда, что заставило его оттолкнуть ее? Наоборот, она как последняя умалишённая льнула к нему, желая быть заключенной в его объятиях, а он стоял и спокойно смотрел, как она уходит.
И он так и не смог ответить на ее вопрос.
Будь прокляты его сдержанность и самоконтроль, но он предпочел скрыть свои истинные чувства! В который раз. И Тори с болью понимала, что ничего не изменилось. Она могла сделать всё, что угодно, сказать, что угодно, но это ничего не меняло. Она могла признаться ему, что всегда, всю жизнь ждала только его. Он мог говорить, что в самые трудные минуты своей жизни его спасал ее голос. Но и это ничего не меняло! Это ни на шаг не приближало их друг к другу. Это ещё больше отдаляло их.
Как он мог говорить ей такие важные слова, как он мог целовать ее так, что сжималось сердце и хотелось умереть, а потом вести себя так, словно это ничего не значило?
Гнев и отчаяние переполняли ее. Тори не знала, как посмотрит на него, когда он приедет. И не могла себе представить, как проживёт с ним бок обок несколько дней в Лондоне.
Они стояли на подъездной аллее вместе с Алекс, тетей и дядей, когда вдали показалась лакированная карета с гербом графа Ромней. Тори замерла в ожидании и перестала даже дышать, когда карета остановилась недалеко от них, и из нее вышел Себастьян. Сердце сладко заныло при виде его. Вскинув голову, он посмотрел прямо на нее. Словно знал точно, где она стоит. И едва их глаза встретились, Тори ощутила пробирающий до костей трепет, который не покидал ее с того мига, когда его губы коснулись ее. Она умирала от желания подбежать к нему, дотронуться до него, но не сделала ничего подобного. И вот сейчас, глядя на него, она не смогла поверить в то, что тот волшебный, дурманящий, такой удивительный поцелуй ничего не значил для него.
Тори была так сильно поглощена им, что даже не заметила, как он подошёл и встал прямо перед ней. Слишком близко. У нее перехватило дыхание от силы его пронзительного взгляда. Взгляда, которого она боялась больше не увидеть.
Но увидела.
– Д-доброе утро, – прошептала она дрожащим голосом.
Какое-то время он хмуро разглядывал ее лицо, словно искал что-то, надеялся что-то найти. А потом, несмотря на свою сдержанность, заговорил таким нежным голосом, что у Тори задрожали колени.
– Здравствуй.
И только тут девушка заметила, что он необычайно бледен, а под глазами залегли тёмные тени. Трепет тут же сменилось беспокойством.
– Что с тобой? Тебе нездоровиться? – спросила она и сразу же пожалела об этом, потому что его лицо стало таким грозно-суровым и непроницаемым, что захотелось сделать шаг назад.
– Нам пора ехать, – резко бросил он и отошел от нее.
Он выглядел по-настоящему разгневанным. Не сказав больше ничего, он запрыгнул на своего огромного коня, который был привязан позади кареты, и поскакал прочь. Не понимая, что с ним происходит, Тори молча села в карету, и они тронулись в путь.
Несомненно, он поехал на лошади только для того, чтобы не быть рядом с ней. Но что такого она сказала? Неужели беспокоиться за него было преступлением?
К удивлению Тори Сесилия взяла с собой детей, которые и веселили их на протяжении всей дороги до первой остановки. Но даже их веселый разговор не мог отвлечь внимание Тори, которая не могла оторвать взгляд от темного всадника, скачущего рядом с каретой. Всеми силами она пыталась понять его, пыталась угадать его мысли, но это было невозможно. Он стал совсем другим, с болью думала она. Он снова отдалился от нее, стал холодным.
И во всём была виновата она. Стоило ей проявить хоть немножко свои чувства, как он замыкался в себе. Вот только Тори не могла сдаться, не могла так легко отступить. Даже когда он отказывался от нее, она хотела, чтобы он принадлежал ей. И хотела, чтобы он знал, что она принадлежит ему.
Днём они сделали остановку в небольшом постоялом дворе, где Эдвард снял отдельную комнату для ланча. Вот только войдя туда, Тори обнаружила отсутствие Себастьяна. Она не видела его и тогда, когда выходила из кареты, и ее волнение усилилось ещё больше, когда Эдвард не захотел ответить на вопрос жены, где же Себастьян. Тори места себе не находила, вспоминая его бледное лицо и запавшие глаза. Он болен? Ему явно было нехорошо, и как его брат может спокойно сидеть и наслаждаться едой, зная, что с Себой что-то не так! Тори готова была вскочить и потребовать отвести ее к нему, но когда она собралась с духом, Эдвард вышел из комнаты.
Она не смогла проглотить ни кусочка, поэтому тарелка так и осталась нетронутой. Тори извела себя всевозможными мыслями, гадая, что же происходит с Себой, и когда они уже шли к карете, у нее от переживаний дрожали руки. Но у самых дверей она внезапно застыла, обнаружив, что источник ее беспокойства сидит внутри на мягком сиденье. У него были закрыты глаза, а голова была откинута назад. И он даже не пошевелился, никак не отреагировав на их появление, когда они стали садиться в карету. Он выглядел измотанным и невероятно уставшим. Бледность не прошла, а глаза запали ещё больше.
Если до этого Тори тряслась от волнения, то теперь сходила с ума от беспокойства. У нее не было даже возможности спросить у него, что с ним, потому что возможно он спал, и она не хотела тревожить его.
Время тянулось с мучительной медлительностью. Карета ехала по ровной дороге, укачивая путешественников, и, устроившись на коленях родителей, Шон и Сьюзан вскоре задремали. Всё это время Тори пыталась успокоить себя, убеждая себя, что если бы что-то серьёзное происходило с Себой, Эдвард ни за что не продолжил бы путь. И в какой-то невероятный момент она заметила, что здоровый цвет лица постепенно возвращается к нему. Тори испытала такое несказанное облегчение, что на глазах навернулись слезы, поэтому она поспешно отвернулась, моля Бога о том, чтобы никто не заметил этого.
И никто не заметил.
Кроме Себастьяна, который открыл глаза именно тогда, когда она перестала убивать его свои пронзительным взглядом, будоража все его существо. От долгой езды верхом у него болело бедро. У него заболела голова и начинало ныть плечо, но даже такое отвратительно состояние не помешало ему ощущать на себе ее вопросительный взгляд с того самого момента, как она села в карету.
Прямо напротив него.
Она была так близка, что от волнения волосы на затылке становились дыбом. Было мучением находиться рядом с ней и не иметь возможности коснуться ее. Он смотрел на ее идеальный профиль, видел, как она хмуро смотрит в окно, поджимая губы. Глядя на эти губы, Себастьян испытал такую дрожь, что затряслись руки. Боже, всего пару дней назад он мог убедиться в мягкости этих губ, в их сладости и нежности! Она позволила ему коснуться себя, и он как умирающий от жажды путник испивал ее, позабыв обо всём на свете. Он не мог забыть эти дивные мгновения, и слишком сильно боялся, что этого больше не повториться.
Себастьян даже не предполагал, что находиться рядом с ней такая пытка. Всем своим существом он тянулся к ней, желал ее, но понимал, что это невозможно. И это убивало его сильнее всех старых ран вместе взятых.
Он чувствовал себя виноватым за утреннюю грубость, но не знал, как сказать ей об этом. И судя по ее реакции, она не захочет даже слушать. Он заметил, как она прикусила нижнюю губу белоснежными зубами, хмуро глядя в окно. Себастьян вздрогнул, вдруг поняв, что она очень сильно взволнована. И если она избегала смотреть на него, значит, эти чувства вызывал в ней он.
Она волновалась за него! Боже, она тревожилась за него! Это было невероятное открытие. Сердце его внезапно подпрыгнуло и стало колотиться о рёбра, но Себастьян вдруг замер, когда она неожиданно повернула к нему свое грустное лицо и посмотрела ему прямо в глаза.
У него что-то екнуло в груди, потому что в ее блестящих серебристых глазах он узрел то, что даже не надеялся там обнаружить. Она смотрела на него с такой невыразимой печалью и неиссякаемой нежностью, что у него сдавило горло. И тогда Себастьян понял, что не может больше сидеть спокойно. Он хотел заключить ее в свои объятия, хотел припасть к слегка раскрытым губам и целовать их до тех пор, пока грусть не покинет ее. Но, чёрт возьми, как ему сделать это в переполненной карете?
И Себастьян вдруг отчетливо понял, что у него есть выход.
Тори зачарованно смотрела на него, чувствуя, как напряжение и усталость покидают его, а глаза обретают ясность. Она была так рада, что ему стало лучше. Каким-то чудом, но он приходил в себя от неизвестной болезни. Облегчение было столь сильно, что Тори боялась не сдержаться и коснуться его, чтобы убедиться, что с ним действительно всё хорошо.
И неожиданно она вздрогнула, когда что-то тяжелое упало на пол кареты. Прямо возле ее ног.
- Что это было? – хриплым ото сна голосом спросила Сьюзан, пробудившись, и повернула в их сторону свое личико. – Что это за звук?
- Я уронил часы, – тихо ответил Себастьян, выпрямившись. – Спи, солнышко.
Успокоившись, Сьюзан положила голову на плечо отца и снова погрузилась в сон, поэтому не видела, что произошло дальше.
Озадаченная и сбитая с толку, Тори смотрела на Себастьяна, у которого было очень странное выражение лица. С какой стати он уронил часы? Зачем… Она вдруг застыла, когда Себастьян стал наклоняться, чтобы поднять часы. Его голова медленно опускалась вниз, и к ее ужасу, оказалась прямо возле ее колен. А потом…
Тори всю жизнь будет помнить этот миг, ибо он потянулся к ее руке без перчатки, сжал ее пальцы, а потом его губы прижались к ее коже.
Он уронил часы только для того, чтобы поцеловать ее! Целует ей руку, не смотря на всё то, что было два дня назад! Тори была так сильно потрясена, что какое-то время не могла произнести ни слова. Она даже не могла дышать, впитывая в себя тепло его губ. А потом сердце затопила такая мучительная любовь к нему, что перехватило дыхание. Боже, она ни за что не перестанет любить этого непостижимого мужчину! И сможет ли когда-нибудь понять его?
Медленно отпустив ее, он выпрямился и снова откинулся на спинку сиденья.
Тори смотрела на него, пытаясь понять, что толкнуло его на этот поступок, но все мысли вылетели у нее из головы, когда она столкнулась с его глазами, полными нежности и чего-то ещё, что заставляло щемить всё внутри. У него вдруг дрогнули уголки губ, и Тори с изумлением догадалась, что он хочет улыбнуться ей.
После пяти лет разлуки, после того, что он чуть не погиб по ее вине, он хотел и пытался улыбнуться ей!
Его губы застыли в полуулыбке, терзая ей сердце. В горле застрял такой комок, что Тори было даже больно дышать. Он так редко улыбался. Почти никогда. А сейчас хотел улыбнуться ей! И пусть улыбка вышла неполной, для Тори это был самый бесценный подарок. Она готова была броситься в его объятия и зацеловать его до смерти, потому что задыхалась. Ее действительно душила любовь к нему. Безмерная. Бесконечная.
Два дня назад она с болью думала, что всё кончено, но теперь у нее появилась надежда. Сам Себа вручил ей этот хрупкий дар, и Тори с отчетливой ясностью поняла, что ни за что на свете не отступиться от него. Даже если его упрямство, самоконтроль и замкнутость будут препятствовать ей.
- Дядя Себастьян, ты нашёл свои часы?
Недовольный голос Сьюзан заставил Себастьяна прийти в себя. Он был весьма доволен собой, глядя на румяное лицо Вики. Ей понравился поцелуй! Она приняла его и даже не думала возражать. И теперь ее глаза, эти бесподобные серые очи светились ещё ярче. Боже, один легкий поцелуй был способен преобразить ее! Он не мог оторвать от нее своего околдованного взгляда. Все страхи тут же покинули его, а безысходность сменилась надеждой. Если раньше он боялся, что она будет снова избегать его, то теперь был уверен, что она не оттолкнет его.
Господи, неужели у него был шанс завоевать ее? Это подействовало на него так отрезвляюще, что сознание мгновенно прояснилось. И Себастьян, наконец, понял, что ни за что на свете не отступиться от нее. Даже если она будет противиться ему, что было под большим вопросом. Теперь.
- Дядя Себастьян?
Сьюзан вновь позвала его, и на этот раз Себастьян ответил спокойным, мягким голосом.
- Я нашёл свои часы.
Он нашёл гораздо больше, чем свои часы.
- Дядя, взрослым мужчинам не пристало терять свои вещи, – назидательным тоном проговорила девочка.
- Я учту это на будущее, – кивнул Себастьян.
Да, он должен учесть тот факт, что в любви, как и на войне, все средства хороши. Особенно, когда от достижения желанной цели зависит вся твоя жизнь.
Сесилия и Эдвард незаметно переглянулись друг с другом, отметив намного больше того, что произошло. Они умели понимать взгляды друг друга без единого слова, и улыбнулись друг другу, понимая, что теперь поездка будет совсем другой.
Совершенно непредсказуемой.
Они приехали поздно и сразу же разошлись по приготовленным для них комнатам.
И, засыпая, Тори вдруг поняла, что многое может измениться по окончанию этой поездки. Боже, она так отчаянно этого хотела!
_________________

Марина,спасибо большое за продолжение!!!
___________________________________

Спасибо большое за проду! Себ не тормоз а медленный газ.. Стукните его кто нибудь тяжелым!
Пы.Сы. Марина с наступающими праздниками! Пусть все будет и ничего нам за это не будет!
_________________

Ой, девочки, спасибо вам большое!

Вот уж точно сказано! Никто еще его так не называл, хотя его как только не называли. Самый противоречивый персонаж, но мой самый любимый и родной)

Ну-ну, спокойно. Всё еще впереди.

Какие правильные слова!
Простите, что долго не показываюсь. Сейчас полностью занята написанием нового романа НЕСГИБАЕМЫЙ. История меня полностью поглотила и не оставляет места ни для чего. Но я стараюсь вырваться к вам.

Всех с наступающим! Обязательно зайду еще, чтобы поздравить! С меня новая история в канун нового года Кто следит за темами, тот знает)))
_________________

Не лопните! Обещаю, мои истории делаю совершенно другие вещи.
Впереди вас ждет НЕПРИСТОЙНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ(это я так, шепчу для своих читателей, чтоб были в курсе)
_________________

_________________