Год Дурака (Комедийный СЛР)

Уважаемая автор! Спасибо Вам большое за роман
Случайно, что называется, наткнулась и была сражена юмором наповал, не могла оторваться))) Постепенно развитие сюжета переросло в нечто более глубокое, но как же радует, что этот клубок постепенно распутывается. Только что прочла, что скоро уже конец...с одной стороны, стало жалко, ведь все герои очень живые, полюбились, пришлись по душе, я с ними сроднилась (и у всех своя "клиника" ), но, с другой - это правильно, так как все подошло к своему логическому завершению. Желаю Вам творческого вдохновения и успеха, и все-таки рада, что начала читать Ваше произведение уже под конец, иначе умирала бы в ожидании продолжения, как это будет происходить уже сейчас
Не знаю, чего бы еще написать в отзыве: мыслей много, а собрать их в кучу не могу. Просто спасибо Вам огромное за лучик света, который Вы раскрыли во мрачном царстве жизни Сонечки Надеюсь, эта исторяи станет примером для тех, кто не видит очевидного в своей жизни и считает ее слишком безрадостной и скучной
___________________________________

Ленулькина, большое спасибо за интерес к моему произведению)

Red Sonja, когда читаешь такой теплый отзыв, то понимаешь, что все эти сидения целыми выходными над тетрадью или за компьютером, когда устала и уже хочется все бросить, были не зря... спасибо Вам!


Последняя глава, кстати, на этапе завершения. Эпилог будет через день-два после.
_________________

О да, это кропотливый труд, особенно когда подчеркнуто столько психолгических деталей. Вам спасибо за это и за то, что тратите свое время, и читателей радуете! Все в книге как в жизни. Многие персонажи гиперболизированы, на то это и комедийный роман, но, уверена, что каждый хоть раз в жизни сталкивался с парой-тройкой из них как минимум))) Сколько таких мам, бабушек, начальниц и начальников, мужчин, я уж промолчу о "тараканах" главной героини по поводу и без Отдельное спасибо за то, что прошлись по романам, тв-шоу, сыроедству, чудо-приборам и техникам и уйме других составляющих нашей повседневной жизни


Да, я так и поняла, что останется одна глава и эпилог. Удачи Вам с завершением, хотя не сомневаюсь, что все получится восхитительно! И еще раз спасибо
___________________________________

Уважаемый автор мы все с нетерпением ждем-с продку

Алантея , окончание книги завтра)
_________________

С нетерпением жду!!!!!!!!!!!!!!!!!
_________________

 » ГЛАВА 15. МУДРОСТЬ СОФИИ (Часть 1)

Разумеется, никуда я не ушла. Кто бы ушел, услышав такое?
- Вот как? – я уставилась на него со смесью любопытства и презрения, - Мой отец умер много лет назад. А вы даже не похожи на него.
- Но это правда, - вид у него стал как у побитой собаки, даже противно, - С чего мне тебя обманывать?
- Вот это мне и хотелось бы знать. Как же так получилось, мой дорогой папочка, что ты куда-то провалился на долгие годы? Давай, объясняйся, мне интересно, как ты вывернешься.
- Я ушел от твоей матери, когда тебе было четыре года. Соня, неужели ты совсем не помнишь меня?
- Вас? Я помню другого человека! И никто не уходил от моей матери!
От такой женщины разве что уползешь с переломанным хребтом, и то если повезет.
- И вообще, разве вы летчик?
- Летчик? – растерялся он, - Почему летчик?
- Потому что мой отец был летчик! И красавец! И герой! И пальцы у него были музыкальные! Вам далеко до него!
- Неужели Галька так промыла тебе мозги? Вот стерва! – возмутился мой мнимый папочка, сжимая кулаки.
- Эй, полегче! Вы оскорбляете мою мать! Вы не имеете права так говорить… даже если это и правда. И откуда вы знаете, как ее зовут? И как меня зовут?
- Соня, у тебя есть его фотография?
- Папина?
- Да, летчика.
У меня была фотография. В кошельке. Фотографию мне сунула мама, и я убрала ее за календарик. Нечего папе пялится на меня, как будто я разочарование всей его жизни.
- Вот.
Он глянул, и его брови поползли к кромке волос.
- Так это ж Валерка!
- Нет, его звали Анатолий.
- Анатолий – это я. А это Валерка. Он с нами в Аэрокосе учился. И не был он никаким летчиком. Он просто модельки самолетов коллекционировал.
Все это у меня в голове не укладывалось. Тем более, сегодня. Слишком много событий на одну мою бедную голову.
- Но я же видела его на фотографиях вместе с мамой.
- Так они дружили. То есть, приятельствовали. Чего уж там, она за ним бегала, пока он не женился и не уехал на Север. Он до сих в Норильске живет. Слушай, ты помнишь Барби? В девяностых года я ездил в Москву и купил тебе настоящую Барби. Как в рекламе. Это был тебе подарок на пятилетие.
- О настоящей Барби я могла только мечтать. Потому что ее у меня никогда не было. Только китайская Санди. Зато три штуки.
- А книжки? Книжки-то она тебе передавала? Тебе всегда нравились книги… Я покупал их стопками. Алиса в Стране Чудес, Кир Булычев, помнишь?
- На «Алису» я себе сама накопила. А Булычева я не читала в детстве.
Лицо Анатолия потемнело.
- Но рюкзак-то она не могла выбросить. Ты должна была пойти с ним в первый класс. Такой розовый. Со светоотражающими полосами. На нем была нарисована…
- Принцесса, - выдохнула я.
- Точно. Ты вспомнила.
Снег падал и таял на наших лицах, отчего казалось, что мы плачем. Но мы, конечно, не плакали. Мы были в полном обалдении от вскрывшихся обстоятельств.
- Но почему… после того, как вы бросили нас…
- Я бросил ее, - перебил он, - Я не собирался бросать тебя. Но после этого обнаружил, что она готова превратить в ад и мое, и твое существование, если я продолжу общаться с тобой. И своего добилась: постепенно наше общение сошло к нулю. Она даже не передавала тебе мои подарки! Ты помнишь, как это было? Как она кричала на меня, и ты плакала?
- Не помню, - ответила я и потерла виски, чувствуя внезапно начавшуюся головную боль. Хотя что, в действительности, я помнила? Только байки о мифическом трагически погибшем отце, которые мои мать пересказывала снова и снова. Но за ними клубился туман, такой плотный, что мог скрывать все, что угодно.
- Я передавал деньги на твое воспитание. Хотя бы это я мог сделать. Деньги – единственное, что она брала от меня с готовностью.
- Но потом… когда я стала взрослая… почему ты не попытался связаться со мной?
- Я пытался! Я звонил тебе! Когда тебе было тринадцать… и четырнадцать… и пятнадцать… «Я твой папа», - говорил я тебе. А ты кричала на меня: «Я тебя ненавижу! Не звони мне больше!». Я не был удивлен или раздражен твоей реакцией. Я заслужил ее, потому что не смог стать для тебя полноценным отцом.
- Но… черт! Это из-за одноклассников! Они постоянно названивали мне и несли всякую чушь, меняя голоса! Я думала, это они балуются!
- Их глупые развлечения стоили нам в итоге пятнадцати лет общения, - грустно резюмировал отец.
- А потом? Почему ты снова решил попытаться? Почему начал преследовать меня?
- После тех неудачных телефонных разговоров я отступил. Я решил, что ты справишься без меня. Постепенно я привык к мысли, что не нужен тебе. Ты выросла, и я надеялся… или, может, мне было удобно так считать, что у тебя все в порядке. А потом я увидел по телевизору передачу с Монаховым... и понял, что это не так.
- Передача вышла летом. А ты промедлил аж до зимы.
- Да, - виновато сознался он, - Потому что мне было… страшно. Вдруг ты все еще ненавидишь меня?
С одной стороны, его трусость злила. С другой стороны, я вдруг узнала в его нерешительности себя, и мне стало легче.
- Я позвонил твоей матери. Но ты давно не жила в той квартире, и Галя отказалась дать мне твой новый адрес. Тогда я начал караулить тебя поблизости, ожидая, что ты придешь навестить ее. Так и произошло. Постепенно я разузнал все, что мне нужно, но продолжал следить. Твоя жизнь, казалось, наладилась. Я не был уверен, что вообще нужен тебе… но все же мне хотелось подойти.
Я посмотрела в сторону. Я тоже не знала, нужен ли он мне. Столько лет прошло. Я смотрела на него, как на незнакомца.
- Знаешь, сейчас я должна идти. Запиши мой номер телефона… и мне напиши свой. Хотелось бы встретиться в другом месте… и в другой день.
- Соня…
- Да?
Его голова была низко опущена.
- За те пять лет, что мы прожили вместе с твоей матерью, я никогда не был достаточно хорош для нее. Это было очень тяжело.
- Я знаю. Я прожила с ней двадцать четыре года.
Я сама не ведала, что в моей улыбке. Осуждение, сочувствие или же только грусть. Я подумаю обо всем этом завтра, как Скарлетт О'Хара. А сейчас я пойду.
К тому времени, как я добралась до квартиры матери, я раскалилась от ярости так, что снег таял в трех метрах от меня. Вспомнив, что застать врага врасплох – залог победы, я не стала деликатничать и от души заколотила дверь ногой.
- Это что за номер? – открыв дверь, рявкнула мама, но я влетела в квартиру, даже не глянув на нее.
- Где фотографии, мама?
- Может, соизволишь сначала поздороваться?
- Здравствуй, мама. Нас ждет долгий и неприятный разговор. Так где фотографии?
- Какие фотографии?
- Свадебные фотографии! Семейные фотографии! Любые, способные доказать, что человек, которого ты называешь моим отцом, имел к нам хоть какое-то отношение! - теперь настала моя очередь тыкать пальцем в портрет, в который до этого так долго тыкали носом меня, - Ксерокопия паспорта тоже подойдет. Особенно заверенная нотариусом.
Мама застыла, как будто бы в растерянности, но я заметила мелькнувшее в ее глазах выражение: началось. Она ждала этого дня. Она понимала, что он придет.
- Зачем тебе сейчас? Что-то случилось? – поинтересовалась она невинным тоном, в прошлом совершенно ей несвойственном.
- Я изменила Ярославу с Эриком, решила бросить Ярослава, и узнала, что он изменяет мне с офисной уборщицей. Не в смысле, систематически, а в смысле, непосредственно сейчас. Поэтому, к счастью, мы расстались хорошо. Потом я пошла к Эрику, но к нему вернулась бывшая женушка, вот незадача. Таким образом, я осталась без мужика, и тут встретила моего вроде как родного папочку, уверяющего, что ты двадцать шесть лет пудришь мне мозги! А так ничего не случилось, мама! День как день!
- Зачем ты Ярослава бросила? Все мужчины иногда изменяют, у них природа такая. А он директор, холеный, богатый! Ты что, с луны свалилась?
- Да, и, наконец, стою ногами на земле. Какое приятное, подзабытое ощущение, - я стряхнула с себя шубу.
- Он тебе позволит шубу оставить?
- Мама! – возмутилась я, - Это последнее, что меня сейчас беспокоит!
- А кольцо? Ты должна забрать его! Оно твое. Ты сможешь его продать, или еще что-нибудь.
Про себя я отметила, что обязательно верну шубу. Кольцо с топазом я оставила на тумбочке возле кровати. Ярослав еще и мою квартиру проплатил на три месяца вперед… я верну, обязательно верну, только разберусь со всем, заработаю денег… ах, еще и работу новую искать! Голова лопается!
Игнорируя бабушку и ее речь про пироги с картошкой, я вошла в гостиную и бешено заозиралась, как будто еще рассчитывала что-то найти.
- Где они? Найти доказательства в твоих интересах, мама.
Мама покосилась на бабушку.
- Хоть супчика съешь, - сказала бабушка.
«Неужели она всегда была такой? Рыхлой и жирной? Зацикленной на еде? задействующей свой мозг только для того, чтобы запоминать героев сериалов? - в раздражении подумала я, - Ах, нет, я помню эту стройную девушку на старых фотографиях…».
- Ты знаешь, нет фотографий, - «припомнила» вдруг мама, - Представь себе, еще когда мы жили в общежитии, у нас была такая ужасная соседка наверху, и однажды она так залила нас…
- Что все фотографии уплыли вон из квартиры и вместе с потоком впали в какое-нибудь море, - мрачно закончила я.
Я перешла на кухню (мама тенью следовала за мной, позади кралась бабушка), встала на табуретку и сняла со стены рамку с фотографией. Отец здесь был молодой, кожа так и сияла. Пытаясь помешать мне, мама бросилась на меня как регбист, но я умудрилась устоять и, расковыряв рамку, достала фото. «Валерий Одоевский, - гласила надпись на обороте, - Выпуск 1992 года». Это была фотография из выпускного альбома.
- Вот ты стерва, - громко произнесла я, не в силах подобрать других слов, - Он не только не мой отец, но даже, блин, и не летчик!
- Чего? – у бабушки был такой вид, как будто ее недельным пирогом по голове стукнули, - Галя, ты что, родила Соню от другого мужчины?
- Она была замужем за другим мужчиной! – в сердцах выкрикнула я.
- Тихо, - зашипела мать, но бабушка уже спикировала на нее.
- Что же это, дочь моя, значит? Ты мне врала, что ли?
Между ними завязалась бурная перепалка. Я присела на край стола и безучастно наблюдала. Они столько раз объединялись против меня, вот пусть теперь друг с другом подерутся.
- Как я могла тебе сказать! – завизжала мама, - Ты меня поедом ела, поедом! Все тебе было не так и не эдак! Ты мне житья бы не дала, узнав, какой у меня муж!
- А я-то думала, почему как не соберусь к вам, вы то уезжаете, то грипп у вас…
Наконец бабушка демонстративно схватилась за сердце и отползла на диван в комнату пить валерианку. Я была рада, что ее ипохондрия перевесила ее любопытство, и теперь я могу поговорить с матерью наедине.
- Ну что, ты довольна? – обрушилась она на меня, после боя с бабушкой вся покрытая красными пятнами. Как будто это я виновата в ее интригах! – Набросилась на мать! И с чего: мужик ей на улице сказал!
- Но его слова оказались правдой!
- Не важно, - она убрала со лба влажную от пота прядь, мрачная, как туча. Впервые в жизни я видела, что моя мать не знает, что делать.
- Он на меня похож, такой же рохля, - вздохнула я, - Вернее, я пошла в него. Мама, как ты могла так поступить со мной?
- Чего? Как я с тобой поступила? – взвилась она, - Да ты не знаешь, от чего я спасла тебя! Неудачник! Слабак! Инженеришка паршивый! Когда все вокруг свой бизнес строили, он сидел на половине ставки и ждал сокращения! Если б я муку да картошку не добывала через знакомых, мы бы загнулись от голода! Плевать ему было и на тебя, и на меня!
- Но ты не должна была решать за меня, нужен мне отец или нет! Мне нужна была Барби! А ты выбросила ее! И мои книги ты тоже выбрасывала!
- Не говори мне, что я должна, чего не должна! Мать всегда права!
- Нет, ты не всегда права! – завизжала я, - Ты вышла замуж за человека, которого считала себя недостойным, может быть, потому, что не знала, будет ли еще у тебя шанс! А когда он собрал остатки воли и сбежал от тебя, ты наврала всем с три короба! И не говори мне, что это правильно, мама!
- Ты бы переживала, что твои родители разведены.
- А ты думаешь, я не переживала, все свое детство выслушивая истории, каким чудесным был мой папаня, пока не отбросил копыта?
- Я хотела, чтобы ты гордилась отцом!
- Нет, мама, ты хотела, чтобы я верила, что ты успешная женщина, - сказала я, и она отшатнулась от меня, как будто я в нее плюнула, - Так и получилось, - продолжила я, игнорируя уязвленное выражение в ее глазах, - Хотя у тебя не было блестящего мужчины в настоящем, он был у тебя в прошлом, о чем ты не давала забыть никому вокруг, и, главным образом, мне. Рядом с тобой я чувствовала себя неудачницей. Но это то, чего ты хотела, да, мама?
Она молчала. Воспоминания вдруг хлынули в мою голову, как будто открылись шлюзы. Пока еще слишком хаотичные и обрывочные, но я вспомнила отца. Как он принес мне настоящего живого ежика с колкими иглами, чей животик я все пыталась потрогать, а ежик сворачивался в клубок. Как мы с папой учились печь печенюшки, и мама ворчала, что на кухне бардак. Как отец ушел, хлопнув дверью, а она плакала, сидя на краю ванны, а когда я спросила, почему, ответила: «Что ты можешь понять? Ты же еще маленькая».
- Ты бы ни за что не призналась, что тебя бросили, тем более, такой слизняк. Ты бы не выдержала такого унижения. Это событие полностью обесценило тебя в собственных глазах. Все последующие годы ты отчаянно старалась поднять свой статус.
Мама помотала головой.
- Ты не понимаешь. Бабушка тогда еще жила в деревне, но и оттуда она меня доставала. Женщина, которая не смогла удержать мужа – преступление в ее глазах, она извела бы меня. Другое дело, когда мужа забрала смерть.
- Едва ли ты начала всю эту ложь после развода. Даже если бабушка так и не встретилась с моим отцом, наверняка она расспрашивала по телефону о нем, его работе, делах. Ты говорила ей правду?
Мать отвернулась к окну.
- Я не могла позволить ей унижать себя, не хотела выслушивать о моих неудачах с мужем, не хотела, чтобы она увидела, как бедно мы жили. Да и…ты не знаешь, что такое быть матерью-одиночкой… Если бы бабушка не переехала ко мне, не знаю, как бы я справилась. В то время люди были другие. Вдова вызывала сочувствие, но на брошенную женщину смотрели косо.
- Люди были такие же, как сейчас. Дело не в них. Это ты осуждала себя, ты ценила себя лишь настолько, насколько тебя ценит мужчина. Как будто сама по себе ты ничто. Почему, мама, почему ты не любила, не уважала себя?
- Я себя не любила? – возмутилась она. Даже ноздри раздулись от гнева, - Это Валера не любил и не уважал меня! Он должен был жениться на мне! А не на этой…. этой Ленке…
- Мама, ты изменяла с ним папе?
Она уставилась в окно с таким интересом, будто там слон гарцевал на канате.
- Понятно. У вас вообще ничего не было.
- Потому что он был слеп.
В беспокойстве я начала нарезать круги по тесной кухне.
- Я вспоминаю бабушку… когда дед был еще жив. Как он ходил по деревне пьяный и позорил ее, возвращался домой за полночь, а она встречала его с ужином и графином водки. А ведь до свадьбы он капли в рот не брал, она сама говорила. Она готова была сделать его пьяницей, чтобы привязать к себе.
- Глупости. Ты ни дня не работала по специальности. Так с чего сейчас начала строить из себя психолога?
- А история с моей прабабкой? Она позволяла прадеду держать в их доме его племянницу, которая на самом деле не была ему племянницей! А моя прапрабабушка? И прапрапрабабушка? На что они были готовы пойти ради мужчины? Да я сама хороша! Год скакала как блоха, все искала жениха! Собрала кретинов со всей округи, и они трепали мне нервы! И в итоге осталась ни с чем! Мама, что мы творим? Мы совсем спятили! Мы не занимаемся собой. Мы перестали видеть себя как мыслящую единицу. Мы существуем, пока мы с кем-то! Но в одиночестве… нас почти что нет. Еще когда я училась в школе… четвертый или пятый класс… учительница по труду повторяла нам: «Девочки, ваша главная задача в жизни – отловить мужа. Хоть пьяница, хоть плохенький, но он должен быть».
- Да, женщина должна быть рядом с мужчиной! Про одинокую и счастливую – это все глупые сказочки, придуманные дурнушками и американскими феминистками.
- Мама… ты даже не понимаешь, что я хочу тебе сказать. Женщина должна оставаться собой. Ценить собственную личность. Не терять ее. Найдет ли она для себя достойного человека, если будет вести себя иначе?
Она смотрела на меня возмущенным, без тени мысли взглядом. У меня поникли плечи.
- Достаточно на сегодня. Мне нужно уехать. Привести голову в порядок.
- А работа?
- Я ушла с работы.
- Когда?
- Вот в эту секунду.
- Это что еще за выверты? Ты думаешь о последствиях? – она схватила меня за руку, но я вырвалась.
- Мама, не трогай меня. Я на тебя очень зла. Наверное, я тебе давно должна была это сказать. Конечно, мы помиримся… но не раньше, чем ты пересмотришь свое отношение ко мне, - я торопливо набросила на себя шубу.
- Куда ты? – крикнула она мне за дверь.
- В деревню, к тетке, в глушь, в Саратов!
- Нет у тебя никакой тетки!
Кто знает. С моей матерью нельзя быть уверенной…
_________________

 » ГЛАВА 15. МУДРОСТЬ СОФИИ (Часть 2)

Пожалуй, с Саратовом я немного погорячилась. Денег с собой у меня наскребалось только на билет в один конец, в лучшем случае. Мне, конечно, хочется сбежать ото всех, но не настолько же радикально. Поэтому, подумав, я решила направиться в деревню с прилипчивым названием Репьевка, где раньше жила моя бабушка. Далеко не Саратов, зато та еще глушь. У бабушки остался там дом. Когда она уже переехала в город, мы иногда ездили в деревню, но последний раз это было лет пятнадцать назад. Наверное, дом обветшал, но вряд ли настолько, что в нем невозможно жить. А ключ? Ладно, пролезу в окно, что уж мне теперь.
Прямой автобус до Репьевки не шел. «Лет пять назад отменили, - объяснила кассирша на автовокзале, - Непопулярный рейс». Пришлось брать билет до Мирного, откуда вроде как можно добраться маршруткой. Ближайший автобус в пять тридцать утра, эх. Возвращаться домой не хотелось. Мать начнет названивать, а Эрик… придушу, если увижу. Или сяду перед ним и начну рыдать, что еще хуже.
Нет, так нельзя. Я не могу просто взять и уехать, без смены белья, без зубной щетки, без зарядника для телефона, наконец, и все потому, что боюсь столкнуться с изменником, живущим по соседству! Я объяснила себе, что это трусливо и вообще неправильно, после чего села на жесткое сиденье в зале ожидания и поняла, что до приезда автобуса с места не сдвинусь.
Несколько подозрительных граждан тоже устраивались на ночлег, но были изгнаны полицейским. Он покосился на меня, но я была женщина и трезвая, и меня оставили в покое. Я надеялась, что мне удастся уснуть, но сна не было ни в одном глазу. Таким образом, самый ужасный день в моей жизни продолжился. Я прогоняла мысли об Эрике, но они настойчиво стучались в мою голову. На фоне возвращения его женушки даже история с фальшивым отцом не казалась такой шокирующей. Как он мог! Уверял, что она не интересует его, но стоило ей поманить пальчиком, и… хотя, конечно, она мать его ребенка.
Я категорично решила не плакать, но в горле ощущалась предательская соль. В сердцах я отправила Эрику смску («Я бросила Ярослава. И тебя тоже. Не звони мне»), сказала себе, что ответ мне безразличен, и выключила телефон. Потом включила и начала ждать. Но ответа не было. Он молчал! Я бросила ради него Ярослава, порвав все струны в моем сердце, а он тем временем слинял втихую к другой бабе! Я снова выключила и включила телефон – вдруг завис? Но ответа не было. Да чтоб твой Роботрон сломался!
К двум ночи меня охватил гнев. Я была так зла, что мне не сиделось на месте. Я вышла наружу и начала ходить по платформе. Мое лицо замерзло, и пальцы сводило от холода, но я продолжала метаться, как тигр в клетке. Мобильник пищит! Замирая в тревожном ожидании, я нажала на кнопку… «Друзья всегда рядом, с Вашим мобильным оператором!» - бросилось на меня сообщение, и с диким животным вскриком я зашвырнула телефон в темноту. Он ухнул мимо платформы и беззвучно провалился в снег.
И я вдруг поняла, что осталась совсем одна. Нити порваны. У моего любимого новая старая жена. Деструктор, уверена, рад до безумия, ведь его обожаемая мамочка вернулась. Они будут счастливы без меня. Я буду несчастна без них. Словно сюжет страшного сна, но это произошло со мной в действительности. Просто в голове не укладывалось. Как я буду без Эрика? Без его улыбки? Заботы? Любви? Без чертовой пиццы, которую он заказывает в два часа ночи?
В пять тридцать, опухшая от слез, я села на автобус. За окно висело темное марево, начавшее светлеть только к концу трехчасовой поездки.
В Мирном я расспросила сонных прохожих, но мне смогли ответить только что ходит до Репьевки какая-то маршрутка, но редко, а посему, чтобы не тратить время зря, мне лучше отправиться пешком. Всего-то два часа неспешного ходу – и я на месте. Легко сказать. Решив, что хуже мне уже не будет, я отправилась в путь. На середине дороги повалил мокрый снег, но и без того я уже поняла, что была не права. Сонная и голодная, я быстро растратила силы. Можно предположить, что, добравшись до деревни, я нашла бабушкин дом и все стало хорошо, но когда мне так везло?
В деревне, стеная и охая, дохромав до конца улицы, где, как я смутно помнила, находился бабушкин дом, я обнаружила, что никакого дома уже нет. Просто ровный слой снега на месте, где он стоял раньше. Я понадеялась, что что-то перепутала. Но вот береза, знакомая с детства. А вон остатки бабушкиного сарая. Осознав свое положение, я села в сугроб и зарыдала.
- Что ты, милая, плачешь? – услышала я вдруг, и, подняв глаза, увидела старушку с ведерком.
Хоть и говорят, что женщина с пустым ведром не к добру, но эта на вид была чисто престарелый ангелочек. Сквозь увеличивающие стекла очков ее глаза казались огромными, как у совы.
- Я из города приехала… пожить… в доме б-бабушки… а его здесь нет!
- Конечно, нету. Их же пять домов сгорело. Лет десять назад, остальные отстроились, кто в город не уехал, конечно.
- Я не могу сейчас уехать! – страдальчески вскричала я. Мое отчаянье было многократно усилено пониманием, что в случае необходимости вернуться в город мне придется проделать весь путь обратно до Мирного.
Бабушка задумалась, теребя платочек.
- А знаешь что, доченька, - вкрадчиво начала она, - Живу я одна. Думаю иногда: кто бы помог мне – тарелочку помыть, платочек погладить. Как бы было хорошо. Жили бы душа в душу.
Я удивленно раскрыла на нее глаза.
- Вы позволите мне пожить у вас?
- Немного помощи – все, что мне нужно. Баба Феня меня зовут.
- Соня.
Пораженная своим везением, я устремилась за ней.
Жила баба Феня неплохо – двухэтажный дом с пристройками, гараж, где ее внуки ставили машины, навещая ее, большой сад.
- Попьем чаю с печеньками…
- О, вы так добры, - меня буквально трясло от благодарности. Я снова была готова залиться слезами, но теперь слезами счастья.
- Вешай свою шубку сюда… Что ты, без вещей? Сбежала, что ли? Несчастье какое случилось?
Пока я размышляла, стоит ли пересказывать ей события, в которых низкий уровень морали продемонстрировала я, Ярослав, Эрик, моя мама и наверняка кто-то еще, старушка уже отвлеклась:
- Пойдем, мое хозяйство посмотришь.
«Вот оно, русское радушие, которым так славятся наши люди», подумала я, следуя за ней.
- Вот здесь у меня свинки живут. Немного свинок. Десять голов всего.
Я посмотрела на свиней. Свиньи на меня. По мне так их было чересчур много.
- Вот здесь мои курочки.
Курицы апатично клевали пшено с дощатого пола курятника. Оглядывая свой гарем, важно расхаживал петух.
- Ты с ним осторожнее, - предупредила баба Феня, - А то глаз выклюет.
- Прямо выколет? – встревожилась я.
- Или нос отклюет.
Все это тревожило, но я понадеялась, что я не часто буду контактировать с курами. Вот платочки погладить – это сколько угодно. Или тарелочку помыть. С этим я справлюсь.
- А вот кролики.
- Кролики!
Вот кролики были милые, кролики мне понравились. Они так забавно возились в своих пахнущих сеном клетках. Но здесь начались настораживающие моменты. Для начала баба Феня ухватила черно-белого за уши и вытащила его из клетки с нестарушечьей силой.
- Смотри, какой жирный кроль. Потушим его скоро.
- Вы их едите? – я в ужасе уставилась на нее.
- Не в шашки же с ними играть.
Я перевела взгляд на кроликов. Они были такие пушистенькие, ушастенькие, играли друг с другом. Как можно видеть их каждый день, а потом сожрать и не подавиться? Кошмар какой-то. Я бы не смогла съесть животное, которое до этого погладила. Я бы захлебнулась слезами прежде, чем проглотила хоть кусочек.
- Вот сучка, погрызла-таки еще одного! Всех сожрала, тварь прожорливая! Последний остался!
- Кого сожрала? – ужаснулась я.
- Крольчат, конечно!
- КРОЛЬЧИХИ ПОЖИРАЮТ КОЛЬЧАТ? - я в ужасе закрыла рот ладонью.
- Еще как жрут, только за ушами трещит! – баба Феня извлекла из клетки пушистый трупик убиенного крольчонка и небрежно бросила его в мусорный мешок.
Я посмотрела на единственного уцелевшего малыша. Он был беленький, с одним серым пятнышком на спинке. Какой чудесный розовый носик. Неужели все его братишки и сестренки погибли? Я перевела взгляд на крольчиху. Она была черная и выглядела… сытой. Меня передернуло от отвращения. Крольчиха вдруг подпрыгнула, грузно опускаясь возле крольчонка. Крольчонок шустро отскочил от нее.
- Скачи-скачи, пока жив, - хладнокровно посоветовала баба Феня.
- Надо что-то делать! – воскликнула я, - Мы не можем оставить его с этой… каннибалкой! Надо отдать его другой крольчихе, нормальной!
- Да если его родная мать сожрать пытается, чужая вернее съест. Запах выдаст, что не свой, - резонно возразила баба Феня.
Подавленная ужасами из жизни кроликов, я проследовала в коровник. Коровы мне были как-то не очень. Они были большие, не очень чистые, и смотрели на меня без всякого выражения. А вот нежный, большеглазый теленок был крайне мил. Баба Феня сказала, что родился он совсем недавно, но уже стоял на своих хрупких тонких ножках.
- Вы его есть не собираетесь? – на всякий случай уточнила я.
- Это телка. Посмотрю еще, как молоко будет давать.
Бедная малышка. Жестокая эксплуатация. Но нам не лучше, в наших офисах.
- Можно я ее поглажу? Корова не рассердится?
- Погладь, погладь.
Я коснулась шелковистого носа, и телочка испуганно отпрянула.
- Не бойся, маленькая, я тебя не обижу.
- А теперь с другой стороны потри, - предложила баба Феня.
- Что?
- Молозива перепила, пожадничала, теперь понос у нее, - баба Феня протянула мне щетку и ведерко с водой, - Вся задница в дерьме. Что, не чуешь?
На фоне благоухающего навозом коровника учуять чьи-то проблемы с кишечником был проблематично. Я покорно взяла щетку и ведерко, но после-таки впала в истерику:
- Как ее мыть? Я… я не могу! Послушайте, у меня даже собственных детей нет! Я не знаю, как это делать!
- Вот, потренируйся. Потом быка покажу, может, и ***ться научишься.
Я захлопала глазами. Она это сказала? Она действительно это сказала? Или мои уши меня обманывают? А если это не уши, то что с этой старушенцией?
Содрогаясь от отвращения, я счищала со шкуры животного жидкий помет и раздумывала, так ли длинен путь до Мирного. Когда я закончила и наклонилась, чтобы поставить ведерко, что-то со страшной силой врезалось мне в зад, отчего я пролетела метра два до стены и притормозила о нее головой.
- И еще козел у меня есть, - флегматично подытожила баба Феня.
- Баба Феня, - жалобно пропищала я, поднимаясь и потирая то зад, то лоб, - А как же чай с печеньками?
Тут одна корова задрала голову и протяжно замычала.
Баба Феня подняла сухонький пальчик.
- Слышишь, коровка кушать просит? Сначала скотину накорми, а потом уже и о себе думай.
Она затянула лекцию о питании коров, к финалу которой мне хотелось плакать. Это была целая наука. Грубые корма. Концентрированные корма. Силос. И все в определенное время в определенном количестве.
- Что?
- Сено, говорю, принеси им, - она посмотрела на меня, как на круглую дуру.
М-да, она далеко не такая милая, как мне поначалу показалось.
- Что ж ты в грязную лохань сыпешь. Промой сначала.
- Да где промыть?
- Вы там, у себя, в городе, последние мозги пропили.
Взвыв, я потащила тяжелую лохань к крану.
Когда с кормежкой было покончено, мне дали скребок и метлу и отправили чистить коровник. Потом пришел черед кроличьим клеткам. «Кролики тоже хотя кушать, Соня! И про курочек не забудь! Да и свинки что-то нервничают. Руки им не тяни, а то твои пальцы пойдут на обед. Ха-ха, а козла-то ты и не заметила. Нечего стонать, подымайся, переломов нет!».
Мне хотелось остаться уже только из одного любопытства – у этой старушенции проснется совесть когда-нибудь? Каждый раз, как я заходила к ней в дом, она сидела на креслице, прикрыв ноги пледиком, и отпивая чаек из чашечки, проворно стучала спицами. И всегда-то у нее находилось новое поручение. Я вальсировала по кругам ада. Это продолжалось, и продолжалось, и продолжалось, пока я не обнаружила, что время близко к полуночи.
- Что ж, теперь можно и чаю выпить, - заявила добрая баба Феня.
Да я и капли, крошки за весь день не проглотила!
- Налей себе, чайник горячий.
- А где же печеньки? – с надеждой заозиралась я.
Баба Феня потянулась к жестянке на столе и заглянула в нее.
- Печенье все вышло. Раньше надо было брать.
- Вы завалили меня работой!
- Кто ж виноват, что ты такая нерасторопная, что у тебя час работы три длится, - фыркнула баба Феня. Перед такой наглостью просто руки опускались.
Едва сдержав рычание, я упала в соседнее кресло и запрокинула голову.
- Мне нужно умыться, - водопровод здесь был, но вода текла только холодная. Для февраля не вариант, - Эх… после возни в коровнике, моя одежда воняет. Даже переодеться не во что.
- С одеждой я тебе помогу. У меня осталось кое-что, со времен молодости. Это я сейчас такая худая, а до этого была кровь с молоком, как ты. А насчет помыться, так затопи баньку и мойся. Чурки в саране. Дровишек придется нарубить.
- А самой вам мыться не надо? – вспылила я, - Вы сидели и ждали, когда я соберусь, чтобы самой ничего не делать!
- Если тебе что-то не нравится, ты всегда можешь уйти, - невозмутимо отбрила меня баба Феня.
Я глянула на кромешную тьму за тюлевыми занавесками.
- Сейчас я не могу уйти.
- Тогда марш топить баню! – рявкнула баба Феня, и, знаете, она была так грозна, что я предпочла с ней не спорить.
Я уже и не ждала, что что-то будет просто. Пока я тупила, колола дрова, снова тупила, а потом все-таки растопила баню, напускав внутрь дыма, время дошло до двух ночи. Когда я смывала с себя мыльную пену, тратя все последние силы на то, чтобы поднять кувшин, ввалилась абсолютно голая, морщинистая баба Феня и улеглась на полку.
- Плохо натопила. Дверь за мной прикрой, дует. Ну что, веником меня побьешь?
- Я бы шпалой вас побила, - буркнула я и пошла спать.
Какой ужасный день. Кошмарный, отвратительный день, после предыдущего кошмарного, отвратительного дня. Завтра же уеду! Эрик, его жена, мама, мой отец, мой придуманный отец, Ярослав, его отец, его мать – кто угодно, что угодно, только не баба Феня с ее зверьем и чайком с печеньками. Я устала, как никогда в моей жизни. Каждая клетка моего тела дрожала, находясь на пределе, едва не лопаясь от напряжения.
Ну, хотя бы постельное белье она мне приготовила. И одолжила по паре халатов и платьев полувековой давности. Я упала на кровать, и мгновенно уснула… минут на пять… А потом открыла глаза. Невероятно, но, находясь на последнем издыхании, я думала об этом проклятом кролике! Должно быть, его мамаша проголодалась. Она смотрит на него горящими в темноте глазами и из ее зловонной пасти капает слюна. Бедный маленький крольчонок. Его день был еще тяжелее, чем мой. Я могла умереть разве что от злости.
Накинув шубу, я тихонько вышла из дома и прошла к сараю, к кроличьим клеткам. Баба Феня, наверное, еще греет свои старые кости в бане, да и вряд ли она сможет меня заметить в такой темноте. Я открыла клетку, на ощупь сгребла крольчонка и бросилась к дому.
В комнате я забралась в кровать, положила крольчонка себе на живот и погладила по спинке. Крольчонок сидел, прижав уши, от страха ни жив, ни мертв. Он был такой нежный, мягкий на ощупь. Как птенчик… или котенок… или как кролик, разумеется. Я решила назвать его Сократ, потому что он был умен достаточно, чтобы спасти свою жизнь. Кролик, я имею в виду. Настоящий Сократ не спас.
- О, Сократ, у нас было столько несчастий в прошлом. И у обоих проблемы с матерями. Хотя моя хотя бы не пыталась меня съесть, - добавила я, подумав, - Ну, в буквальном смысле.
На ночевку я устроила его в высокой коробке, положив внутрь обернутую полотенцем грелку и сена, чтобы он мог зарыться. И только тогда смогла уснуть сама.
В шесть утра меня разбудило рявканье бабы Фени:
- ЗА РАБОТУ! Эх, крольчиха у меня мерзавка, последнего ночью съела. Даже шкурки не оставила.
Я заглянула в коробку и огорчилась: Сократ за ночь прогрыз коробку и сбежал. Я искала его, но не нашла. Тем более. Никакого смысла здесь оставаться.

Как ни странно, но в тот день я никуда не уехала. И на следующий день. И на следующий. И на следующий. Стартовала календарная весна, и даже фактическая, а я оставалась в Репьевке. То ли от избытка свежего воздуха, то ли от недостатка любовных романов, но голова у меня прояснилась. Сельский быт открылся мне во всей своей мрачной монументальности – грязный, изнуряющий, тяжелый труд без выходных, потому что животные гадят и хотят есть каждый день.
Сьюзен Элизабет Филипс была права, окуная холеную Франческу Бодин в загаженные унитазы – зарывшись в грязь по уши, изнемогая от усталости, ведя несвойственный и экстремальный для тебя образ жизни, уже не можешь удержать свою маску, и тебе открывается твое истинное лицо. Как я жила? Что я о себе понимала? Пять лет проработала на работе, которую ненавидела всем сердцем, и даже не понимала этого! Я задавала стандартные вопросы, ожидала стандартные ответы, а если не получала их, то вежливо улыбалась и обещала, что «мы вам перезвоним». Когда мне было нечем заняться, я шарила в социальных сетях и радовалась, что меня не дергают, не осознавая, что моя жизнь, первая и последняя, ценная и бесценная, тратится впустую. Нет, наверняка, кто-то может выполнять и эту работу с душой, я же чувствовала, что меня могла бы с успехом заменить несложная компьютерная программа. Я не видела смысла в своей деятельности и изнывала от скуки.
Нет уж, лучше я буду возиться в навозе.
От таскания ведер, и дров, и корма для скота, у меня несколько дней ломило поясницу, но зато перестала болеть спина, в прошлом частенько нывшая от сидения в офисе за компьютером в скрюченном состоянии. Конечно, за день я упахивалась вусмерть, зато ночью лежала под потрепанным, еще советских времен, байковым одеялом и слушала тишину. Не бибикнет машина. Не сработает сигнализация. Никто не заорет песню спьяну, только сонно тявкнет собака. Ни единого голоса у меня в голове.
У меня не было времени себя разглядывать, но по тому отражению, что я мельком замечала в зеркале в предбаннике, я могла отметить, что внешне очень изменилась. Из глаз исчезло выражение, как будто я заблудилась и хочу спросить, где я, но не решаюсь ни к кому подойти. Черты моего лица стали более четкими, а волосы огрубели и торчали непослушной копной. Кроме того, мои руки все покрылись цыпками от того, что я постоянно скребла и чистила, и волосы на ногах отрасли до неприличной длины. Вот читаешь про очередную романтичную героиню, по воле судьбы застрявшую в глухой деревне, и никогда авторша не напишет, что у нее ноги волосатые, хотя бритвы у нее нет, как и у меня (мне пришлось купить кое-что из белья, но бритва уже считалась роскошью). Ах, какие глаза у нее изумрудные. Какие волосы, темные, как ночь. И такие же чернущие волосищи на ногах, мы-то помним об этом.
Коровы оказались не такие тупые, как я решила поначалу. Я начала называть их по именам, гладить их длинные морды, и скоро они привыкли ко мне. Когда я смотрела в их темные, кроткие глаза, я испытывала глубокое умиротворение. Пеструшки были забавными, да и петух не так уж свиреп. Свиньи уютно похрюкивали. Хорошие отношения я не смогла наладить лишь со старым вредным козлом, пережившим всех своих козочек, да с преступной крольчихой, которой не могла простить грех детоубийства.
Сократ по-прежнему предпочитал жить свободно, забираясь в коробку на отдых, но привык ко мне, и по вечерам запрыгивал мне на грудь, где сидел с важным видом, иногда даже позволяя себя погладить. Поскольку он был совсем мал, когда я забрала его у матери-убийцы, мне пришлось какое-то время докармливать его из пипетки, делая смесь из творога, яичного желтка и сливок. С этой смеси у него дуло животик, но потом мне повезло раздобыть в Мирном сухой заменитель кошачьего молока, и все стало отлично, не считая ночных подъемов для кормежки, которых было не избежать. Странно, но хотя за советами я обращалась к бабе Фене, она как будто бы до сих пор не подозревала, что у меня в комнате живет кролик.
Мы с бабой Феней были словно созданы друг для друга. Она была беспощадна, как тренер олимпийской сборной. С ней было два варианта – бежать, заливаясь истерическим плачем, в ближайшую психлечебницу, либо же превратить свои нервы в канаты. Сначала я отмалчивалась, потом начала отвечать. Странно, но бабу Феню это только забавляло. На мои оскорбления она заливалась радостным смехом. «Что ж ты, молодая, а еле жопу свою таскаешь!». «А вам бы только гонять меня целыми днями, старая маньячка!». «Дам я тебе пинка, и покатишься в свой город, разгильдяйка!». «Да где же вы себе еще такую рабыню найдете!». «Такую тупую да неповоротливую – нигде!». «Была попроворнее да поумнее, уже бы вас хворостиной отхлестала!». Весь день мы переругивались, выполняя каждая свою работу, а вечером принимались за вязание и между нами повисала мирная тишина.
Почти каждый день по различным поручениям бабы Фени я ходила в город – покупала продукты или относила вязаные шарфы и шали на продажу в магазинчик, с которым у бабы Фени была договоренность. Если поручений не было, я шла уже просто ради прогулки. Путь перестал казаться мне изматывающим. Он по-прежнему был длинным, но, кажется, в этом я и нуждалась – просто идти одной, философствовать, глядя на снег и небо.
Погода с утра стояла чудесная. Снег еще не таял, но блестел под солнцем, как бриллиантами осыпанный. Я шла быстро, раскрасневшаяся от морозца и движения, когда, свернув за поворот, увидела отважно топающую навстречу мне… Алю. Однажды это должно было случиться. Я даже не удивилась. Одета она была очаровательно - элегантное розовое пальто и развевающийся длинный голубой шафр, фиолетовые замшевые сапожки на высоченных каблуках, массивные золотые кольца в ушах. Макияж как из салона и наклеенные ресницы. Героини «Секса в большом городе» ее бы оценили, но деревенские – вряд ли. На шпильках чертовски неудобно выгребать навоз из коровника. Да и розовый цвет непрактичный…
- Привет! – она запыхалась, но только слегка. Любительница фитнесса была в отличной форме.
- Привет, - ответила я будничным тоном, будто не пропадала целый месяц, перед этим променяв ее сына на директора-неврастеника, - Если ты со мной, то поворачивай обратно в Мирный.
- Я с тобой. Какая ты стала красивая. Неплохо бы пройтись по лицу скрабом, и масочку успокаивающую сделать, и кремом потом помазать… но красивая. Ты похудела?
- Только учти, я приучила себя ходить быстро, - предупредила я, и припустила как сайгак.
_________________

 » ГЛАВА 15. МУДРОСТЬ СОФИИ (Часть 3)

Даже для меня это было слишком быстро. Аля едва поспевала. Кажется, на это я рассчитывала. Некрасивый способ отмазаться от беседы, да? С час мы мчались по дороге, перегоняя ветхие местные легковушки, пока я не дошла до изнеможения и не была вынуждена сбавить темп.
- Твой отъезд был очень внезапным, - пытаясь выровнять дыхание, сразу взялась за меня Аля.
- Мне нужно было подумать.
- Мы так и поняли. Я бы и раньше приехала, но Эрик сказал оставить тебя в покое. Типа, тебе нужно разобраться в себе и все такое.
- Но ты его не послушалась.
- Не послушалась, давным-давно бы приехала. Я не такая здравомыслящая, как он. Иногда смотрю на него и думаю: «Как я умудрилась родить этот сгусток холодного разума?». Компьютерщик, чего от него ожидать.
- Как вы узнали, где я?
- Эрик позвонил твоей маме. Она сказала, что ты уехала в Саратов или еще куда-то, в какую-то глушь. Тогда он начал расспрашивать ее о местах, где ты когда-либо бывала, и, услышав о Репьевке, догадался, где ты. В каком бы состоянии ты ни была, ты бы вряд ли рванула в полную неизвестность, он считает.
Хм. Неприятно, когда-то считает тебя предсказуемой. Тем более неприятно, если он оказывается прав.
- Как это ему удалось договорить с моей мамой?
- Он пригрозил, что если она не перестанет орать, он назовет ее первого внука в честь Карла Сассенрата (1).
- Карлом?
- Нет, Сассенратом.
- Очень самоуверенно с его стороны. Я бы никогда не согласилась на такую жестокость к ребенку.
- Послушай, - неуверенно начала Аля, - Если это все из-за Жанны, то это не то, что ты думаешь.
- Ты не знаешь, что я думаю.
- Только две недели спустя эта мерзавка вдруг «припомнила», что ты заходила, что несколько прояснило твое исчезновение… но все же не стоило так сбегать, все и всех бросив… мой сын хоть и делает невозмутимый вид, на самом деле очень чувствительный … хотя ты была зла на него, я понимаю. Так вот, эта штакетина крашеная пропалилась с каким-то итальянским политиком, и теперь его жена недовольна, и вся Италия недовольна, потому что они ценят семейные ценности и ненавидят политиков. Ей нужно было пересидеть скандал в безопасном месте, и она не нашла ничего лучше, чем ввалиться в квартиру моего сына, где он прекрасно жил и без нее. Но сейчас она уже уехала…
Я выслушала Жанну с самым внимательным видом, ничего не комментируя.
- И у него с ней ничего не было, - закончила Аля, - Вот.
Она вопросительно посмотрела на меня и чтобы что-то ответить, я сказала:
- Понятно.
- Ты не вернешься к нему?
- Нет.
- Но он тебе не изменял.
- Я знаю. Эрик слишком умный, чтобы снова сойтись с такой девицей. Когда я остыла, я поняла это. Любовные романы меня все же кое-чему научили. Например, тому, что если бы главные герои не хлопали дверьми и не разъезжались бы «навсегда», а сели и спокойно все обговорили, никаких коллизий в их отношениях вообще бы не было.
- Ты не любишь его? – поразилась Аля.
Действительно, разве мог кто-нибудь не любить Эрика. Только те, кто его не знают, и мужчины, слишком высоко ценящие свою гетеросексуальность.
- Люблю.
- Тогда почему?
- Потому что пока еще недостаточно подумала. Это мои «Семь лет в Тибете». Только у меня месяц в навозе. Человек не сможет быть счастлив с кем-то, пока не научится быть счастлив один. Истасканная фраза, но я только недавно поняла ее смысл.
- Но ты вернешься к нему?
- Если достигну правильного состояния.
- Что значит «правильное состояние»?
- Это значит, что я перестану бояться, что упущу свой шанс и останусь одна. Это значит, что я перестану сравнивать с другими себя и его, и размышлять, получится ли у нас «нормальная семья». Это значит, что я начну ощущать себя в своем теле, здесь и сейчас. Если я пойму, что он – тот человек, которого я хочу себе и для себя, а не потому, что возраст, или мама, или что-нибудь еще… тогда я вернусь к нему.
- Но если ты будешь тянуть слишком долго, тогда он действительно тебя не дождется.
- Тогда он не моя судьба.
Аля расхохоталась, но быстро притихла.
- Знаешь, я тебя поняла.
Мы уже добрались до Мирного.
- Пошли, что ли, булок к чаю купим, раз ты приехала.
- Как Игорек? – тихо спросила я Алю, когда мы стояли у прилавка и ждали, когда говорливая Нюра отпустит предыдущую покупательницу. Мне было тяжело говорить о Деструкторе. Почему-то я всегда вспоминала его, гладя бархатные уши Сократа, и начинала плакать, - Он, наверное, был вне себя от радости, что Жанна приехала?
- Да он едва терпел ее. Я думаю, для него это было тяжелое переживание. Но Эрик счел его полезным, - Аля дернула плечом, - Он отец. Не мне с ним спорить.
Я кивнула, не понимая, что сейчас чувствую. Горечь и радость одновременно, странная смесь, как шампанское и красный перец.
- Пошли за Дианкой.
- И она приехала?
- Да вроде уже должна была.
Диана действительно ждала нас у остановки, нетерпеливо топая ногой.
- Ну, раз мы все собрались, можно идти в деревню, - объявила я.
Диана посмотрела на свои аккуратные ботильончики из натуральной кожи.
- Даже не думай, что я пойду пешком.
- Куда ты денешься, - нежно возразила Аля.
- Должна же быть какая-нибудь маршрутка.
- Должна, - пожала я плечами, - Ни разу ее не видела. Это мифическая маршрутка. Как Несси.
- Хм, - Диана скосила на меня свои и без того раскосые глаза, - Ты в курсе, что тебя до сих пор не уволили? Проверь карту, тебе зарплату начисляют.
- С паршивой овцы хоть шерсти клок. Это я про «Синерджи».
- Не знаю, что произошло у тебя с Ярославом, но он все еще верит, что ты можешь вернуться.
- Стоит сбежать, чтобы узнать, сколько народу станет тебя ждать. Диана, мы помирились?
- А мы и не ссорились. Я просто самоустранилась до завершения острого периода твоей дурости.
- Если то был острый период, то до этого у меня была дурость в хронической форме?
- Хорошо, что ты все понимаешь.
- У меня есть шанс излечиться?
- Дурость человеческая болезнь неизлечимая. Можно только купировать приступы.
- Какая же ты вредина, так бы и придушила, - вздохнула я и набросилась на Диану и Алю с объятиями, - Девчонки, мне вас так не хватало!
- Ты только сейчас это поняла?
Пока мы шли к деревне, посыпал снег. В марте! Русская природа определенно не без сумасшедшинки. Баба Феня встретила нас с предсказуемым дружелюбием:
- Что, понаехали, шлюхи из города?
- Мы не шлюхи, - возмутилась Диана.
- Говори за себя, - вставила Аля, - Бабуля, я сына родила в пятнадцать. А забеременела в четырнадцать!
- Пошли в хату, расскажешь.
Стягивая сапоги, Аля подмигнула мне. Я сняла шубу, и у Дианы вырвалось удивленное восклицание:
- Вот ты отощала! Килограмм пять скинула!
- Скинешь тут, нянчась с коровами да отбиваясь от козла. Ой, у нас такая телочка маленькая! Потом покажу!
- Пять с половиной, - прищурившись, уточнила Аля, - Отличная фигура, но матерь божья, какая же отстойная на тебе кофточка.
- Зато я ее купила за сто пятьдесят рублей.
- Тебя обобрали.
- Словами кидаете, как собака хвостом крутит! Самовар стынет! – прикрикнула баба Феня.
- А у мене горілка з собою. Хочете? – ни с того ни с сего перешла на украинский Аля.
- Горілку я поважаю, - сразу переключилась баба Феня.
- Сало є у вас?
- А як же. Давай розливай і розповідай.
Мы душевно провели вечер и напились в хлам. Баба Феня и Аля все время болтали по-украински, да и у нас с Дианой спьяну прорезалась українська мова. Уехали они назавтра, в полдень, едва оклемавшись с бодуна.
Через неделю меня навестил Деструктор. Я увидела его в приоткрытую дверь коровника, когда скребла шкуру коровы, непонятно почему именующейся Розанной III.
- Игорек! – я бросилась к нему и стиснула в объятии, - Ой, наверное, мне стоило вымыть руки.
- Да ничего, - успокоил он меня с непривычной кротостью.
Он выглядел все тем же милым ребенком – светлые волосы, большие глаза, яркая курточка и значки с героями компьютерных игр.
Мы помолчали, как будто не могли решить, кому говорить теперь, но потом начали разом:
- Как ты?
- Как ты?
- Нормально.
- Не знаю.
- Пойдем-ка выйдем из коровника.
Я тихо провела его в дом, на кухню, надеясь, что баба Феня не станет отвлекаться от телевизора – она смотрела передачи, одну за другой, и кляла на чем свет стоит все физиономии в ящике, гневно звякая спицами.
- Садись, - я поставила чайник, - Ты голодный?
- Нет.
- Как ты добрался один?
- Здесь прямой путь, не заблудишься.
- Папа знает?
- Догадывается, - Деструктор хмуро заглянул в свою чашку, - Жанна уехала.
- Я знаю, Аля мне сказала, - я отметила, что он назвал ее Жанной, а не мамой. Было неловко расспрашивать его о маме, но Деструктор заговорил сам:
- Она оказалась совсем не такой, как я представлял ее. Она думает только о шмотках, и показах, и съемках, и славе. Она не проводила время со мной.
- Иногда люди так увлекаются работой или хобби, что им сложно переключится, и…
- Нет, - Деструктор упрямо мотнул головой, - Она просто меня не любит.
- Игорек, - я опустилась на табуретку напротив и сокрушенно посмотрела на него, - Конечно, она любит тебя. Она такая молодая… наверное, ей сложно о ком-то заботиться в таком возрасте, и поэтому могло сложиться ложное убеждение, что…
- Я достаточно взрослый, чтобы принять правду, – прервал мои излияния Деструктор, - Она меня не любит. Никогда не любила. Поэтому она бросила меня. Поэтому папа разлюбил ее и развелся с ней, - он весь съежился, но его голос звучал твердо, - Я зря ждал ее возвращения. Когда я понял это, я начал понимать многое. Что ты заботилась обо мне, что я тебе… нравился…
- Ты и сейчас мне нравишься, - я прижала его к себе.
Хотя мы явно исчерпали лимит объятий, Деструктор не пытался вырваться.
- Этого папа и хотел: чтобы я узнал правду, - прошептал он, уткнувшись лицом в мое плечо, - Только поэтому он пустил ее к нам жить. Он не мог даже смотреть в ее сторону, так она злила его. Ты вернешься к нам?
Я заглянула в свои чувства и ответила, как есть:
- Через какое-то время. Не знаю точно.
- Пожалуйста, поскорее.
- Я постараюсь.
Деструктор отстранился, наконец, справившись с собой, и даже заулыбался.
- Хочешь печенья?
- Конечно! Я привез тебе значок с «Пейнкиллером». Ты любишь эту игру.
- Спасибо, Деструктор.
- Я больше не Деструктор. Хватит этой игры.
- А кто ты теперь?
- Я это я. Игорь.
- Хорошо, Игорь.
Мы много гуляли, я показала ему маленькую телочку, и коров, и свиней, и куриц, и кроликов (про преступления мамаши-крольчихи я умолчала), и моего вольного грызуна Сократа. За неделю крольчонок заметно подрос и совсем перешел на взрослый корм.
Вечером я проводила Игорька до Мирного, потребовав, чтобы он созвонился с Эриком и договорился, чтобы тот его встретил. Отпустив ребенка, я вернулась домой, накормила Сократа и заснула, улыбаясь до ушей.
Утром я проснулась взвинченная, дошла до почты и позвонила Диане.
- Диана, я боюсь.
- Чего? – голос у нее был хриплый спросонья. Она недавно уволилась из «Синерджи» и до сих пор отсыпалась. Половина двенадцатого. У меня день был в самом разгаре, я уже гору дел переделала.
- Возвращения! Я вернусь и превращусь в себя прошлую. Начну глупить. И метаться. И все станет, как обычно. После года усилий отношения с Игорьком наладились. А вдруг я снова разочарую его? Вдруг сделаю что-то не так?
- Что ж, тогда вообще ничего не делать – а вдруг облажаешься? – резонно возразила Диана.
Но я была в таком расстройстве, что доводы здравого смысла меня не утешали.
- Ладно, - решила Диана после долгой паузы, - Я заеду за тобой сегодня.
Она действительно приехала, на машине. За рулем сидела неприветливая девушка с длинным светло-русым хвостом.
- Привет. Залезай, - Диана похлопала по кожаному сиденью, - Заодно и дом мой посмотришь. Мы его, наконец, довели до ума. Это, кстати, Ольга.
- Соня. Очень приятно.
Дом оказался роскошный, просторный. В нем даже были тренажерный зал и маленький бассейн в подвале! Заглядывая в комнаты, я завидовала белой завистью.
- Шикарно!
- А то. Я уже совсем перебралась сюда, перевезла все мои вещи. Квартира в городе, считай, продана, осталось только бумажки кое-какие оформить.
- Как же ты будешь до города добираться?
- Уже хожу на курсы вождения. Вот получу права – и красота.
Мы засели в гостиной, заставленной японскими безделушками Дианы, причем устроились на подушках возле низенького столика – тоже очень по-японски. Тихая Ольга то появлялась, то исчезала. Она была такая неприметная, произнесла от силы слова три, я и лица-то ее толком не разглядела. Хотя я привыкла к работе, все же было приятно провести праздный день, пить пиво, есть креветки, трепаться и хихикать. Надеюсь, баба Феня справится там одна, раньше же как-то справлялась. «Кто такая Ольга?», - периодически возникал у меня вопрос, но я сразу переключалась на другую тему.
- Пошли, покурим, - предложила вдруг Диана.
- Ты же вроде сто лет назад бросила.
- Одна мне не повредит.
Мы вышли во двор, в сельскую беспросветную темноту. Диана почему-то даже свет на крыльце включать не стала. Только вспыхнул во мраке оранжевый кончик горящей сигареты.
- Будешь?
- А давай. С десятого класса не курила.
- А ты курила в десятом классе?
- Да. Первую и вторую. Кстати, где Олег? Вечно ты его прячешь.
- А что, если я тебе скажу, что ты видела Олега?
- Когда?
- Сегодня.
Я запнулась, пытаясь сообразить, к чему она ведет.
- То есть, как это?
- Что если Олег решил изменить себя. Что если после этого ему пришлось взять другое имя.
Я закашлялась, поперхнувшись дымом.
- Диана, говори яснее. А то мне всякая дичь в голову лезет.
- Правильная дичь тебе в голову лезет, - резкий голос Дианы гнал вон все прочие мои предположения.
- Но.., - я взвизгнула, роняя сигарету, и закрыла рот ладонью.
Диана прикурила другую и передала мне.
- Сабринка была маленькая, когда он решился признаться мне, что всегда мечтал быть женщиной. До этого его останавливало только то, что после операции он не сможет иметь детей. Меня он, конечно, любит, но… но никак не может быть счастлив, пока не изрежет в лоскуты свои причиндалы.
- Какой ужас.
- Я была в шоке. В прострации. Да в коме почти.
- Ты пыталась его отговорить?
- Да сотню раз. А он только твердил, что после у нас ничего не изменится, - Диана истерически рассмеялась, - Что значит, не изменится? Я обычная женщина. С обычными потребностями. Я не хочу спать с транссексуалом! Но, знаешь… это сложно. Когда любимый человек говорит, что несчастлив в своем теле, что-то мешает тебе потребовать: «Оставь все как есть». Ни до чего мы не договорились. И он поехал в Таиланд. Бизнес же, денег куры не клюют, все себе можешь купить, включая вагину. Вернулся накрашенный и в платьице. Чтобы я быстрее привыкла к его метаморфозе. Я ударилась в истерику еще до того, как он снял трусы. А потом гормонотерапия, его перепады настроения, мой гнев, мое отвращение… Мы прошли через ад. Иногда мне казалось, что я его ненавижу. Или ее. Или обоих, - Диана выбросила окурок, который упал, как падающая звезда, и зажгла следующую сигарету, - Дело не в транссексуальности. Пусть взрослые люди делают с собой, что хотят. Но его решение затронуло напрямую мою семью, меня. Он перестал быть тем человеком, которого я выбрала для себя, чтобы прожить с ним всю свою жизнь. Моя дочь стала безотцовщиной при живом отце.
От того, что она говорила, мне хотелось плакать. Диана всегда была для меня апологетом здравого смысла. Человек, который не ошибается. Человек, который выходит с поднятой головой из самых сомнительных ситуаций. Человек, с которым не случаются курьезы. А сейчас я поняла, что она так же уязвима, как все мы.
- Я бросила его. Потом вернулась. Потом снова ушла. Я встречалась с другими мужчинами и чувствовала такую пустоту, как будто потеряла любовь всей моей жизни. Конечно, ни о каких сексуальных отношениях с Олегом-Ольгой и речи не шло. Но дружба, привязанность, оставались, каким-то чудом пережив весь этот кошмар, и каждый раз мы снова соединялись. Теперь я оставила все попытки пойти налево. Это не приносит удовлетворения. Не думай, что я несчастлива с Ольгой, нет, порой даже наоборот. Но я до сих пор не могу сказать, что у нас за отношения, - Диана рассмеялась, - И поделиться с кем-то стыдно. Только вот тебе призналась, да Але, хотя она вот-вот, и догадалась бы сама. Оно и к лучшему: я устала от этой тайны.
- А что с дочерью?
- К счастью, или к несчастью, она не помнит его… прежним. Однажды мне придется ей сказать. Но не прямо сейчас, пусть подрастет. Мне еще предстоит придумать, как сделать это.
Я кивнула, хотя в темноте Диана разве что могла разглядеть, как качнулся огонек сигареты.
- Наверное, я должна была отказаться от него и начать новую жизнь. Как бы было легко поступать правильно, будь мы просто призрачным воплощением чистого разума. Но у нас есть тело, желания, эмоции, потому наша логика всегда нарушается помехами чувств. Видишь, - Диана чиркнула зажигалкой, и на секунду я увидела во вспышке света ее азиатское лицо – ироничное, с кривоватой ухмылкой, - Мы все дураки.
Я крепко обняла ее. Вечером, даже уже ночью, Ольга отвезла меня до дома бабы Фени. В дороге мы не разговаривали.
На следующий день я купила упаковку одноразовых бритв и привела свои ноги в порядок.
И однажды, когда я вышла на дорогу, как обычно собираясь в Мирный, я поняла, что пора. Я вернулась в дом, чтобы собрать свои вещи и попрощаться с бабой Феней.
- Иди с богом, - сказала она, - Я тебе клетку дам, удобную. Только укутай ее хорошенько и грелку внутрь положи, а то как бы не замерз кроль по дороге.
- Так вам известно, что он в моей комнате живет?
- Да мне известно, даже когда мой козел перднет.
Я рассмеялась, уже привычная к ее грубостям, и расцеловала бабу Феню в обе щеки:
- Выразить не могу, как я вам благодарна.
- Еще бы – вы же глупые все, только за компьютером сидеть и умеете.
И мне, как человеку, который слишком долго просидел за компьютером, страдая ерундой, даже возразить было нечего.
Я дошла до Мирного пешком, расстегнув шубу, в которой было уже жарковато, и встала на остановку, ожидая автобуса. Черед пятнадцать минут подъехал автобус, раскрыл двери, выпуская пассажиров, чтобы потом развернуться и отправиться обратно, и я увидела… Эрика! От радости мы завизжали на весь Мирный!
- А я ехала к тебе!
- А я тебя опередил!
- У кого там мысли сходятся?
- У очень умных людей. Например, у Бойля и Мариотта (2). У Джоуля и Ленца (3).
- Вот бы было нелепо, если бы мы разминулись… ты бы оказался здесь, я там…
- Нам повезло, что мы встретились.
- Да, нам повезло, - подтвердила я, улыбаясь. Я смотрела на него, и у меня было такое ощущение, что я знаю его всю жизнь. Что мы росли вместе, играя в одном дворе. Как что-то когда-то могло не устраивать меня в нем, в его прекрасных прозрачных глазах, в его чудесных золотистых волосах и стройном теле?
- Ты стала такой красивой.
- Потому что я похудела?
- Нет, потому что выглядишь уверенной в себе.
- У меня лицо обветрилось.
- Это тебя не портит. Послушай, я хочу сразу объяснится насчет Жанны… Когда ты пропала, я начал что-то подозревать, но она отмалчивалась, как нацистская шпионка… пока не поняла, что ей ничего не светит, после чего все о тебе высказала, что спрашивал и не спрашивал. В тот день, когда ты заходила, меня даже дома не было. У Игоря разболелся зуб и я отвез его к врачу.
- А почему она была голая?
- Потому что она чертова нудистка, которая оголяется при первом удобном случае! Вот у нас сын и появился… внезапно. Но в этот раз она меня совсем не прельщала, уж будь уверена, - быстро добавил Эрик.
- Я уверена. Какая-то заурядная модель мирового уровня не сравнится со мной. У меня бездна щенячьего обаяния.
Эрик рассмеялся, но его глаза смотрели серьезно.
- Эй, погоди-ка, ты не ответил на мою смс!
- Какую смс?
- Ты не получал? Можно было догадаться. Наверняка, пошерстила в твоем телефоне. Вот же мерзавка…
- Она уехала, а если вернется, я ее даже на порог не пущу. С сыном она общаться не намерена, что она мне прямо высказала, поэтому забудем о ней. Надеюсь, ты достаточно подумала. Потому что последние полтора месяца были самими тягостными в моей жизни. Не считая тех нескольких адских недель, которые ты мне устроила до этого.
- Достаточно, - успокоила я его, - Теперь могу дать мозгам отпуск на пару месяцев.
- Соня… я уезжаю. В Киев. Отличная команда собралась делать отличную игру, и я с ними. Это будет успешный проект, мы прогремим, я уверен. Но…
Я выжидающе смотрела на него.
- Но я не Роланд. Я работаю в нестабильной сфере, и Киев будет не первым и не последним городом, куда нам придется переехать. Мы будем жить на съемных квартирах, и отнюдь не в шести комнатах. Стабильность и роскошь явно не то, что я смогу тебе обеспечить. Во всяком случае, в ближайшие годы. Но я всегда буду заботиться о тебе, и со мной будет весело. Так ты согласна отправиться в Киев вместе?
Прежняя Соня никогда бы не согласилась на такую авантюру. Она бы подумала, что если ее бросят в далеком Киеве, это будет куда хуже, чем быть брошенной в родном городе. Или что мама никогда не даст согласия на их союз. Или что в Киеве она не сможет найти приличную работу. Или как она будет выглядеть в сорок, когда ему будет тридцать два.
Новая Соня повисла у Эрика на шее и заорала:
- Да!
Эрик рассмеялся, зарываясь носом в мои волосы.
- Только нам придется взять с собой Сократа. Это мой кролик, он в клетке. И еще некоторые мои вещи. И.., - я вспомнила о книгах и погрустнела, - Мама вряд ли согласился устроить груду моих любовных романов у себя. Что ж, я в любом случае должна с ними расстаться.
- Почему?
Я поковыряла носком сапога рыхлый тающий снег.
- Может быть, эта литература вредна? Тебе не кажется, что подобные истории насаждают читательницам разрушительные стереотипы? Героиня безумно красива. Герой совершенно неотразим. Реальным людям с ними не сравнится. К тому же, героиня вечно страдает, до тех пор, пока какой-нибудь герцог ее не осчастливит, и это все наводит на мысль, что женщина без мужчины только на то и способна, что плакать да хныкать.
- Послушай, это просто вымысел, сказки. Если какая-нибудь дамочка примет роман за инструкцию к действию, и начнет бегать через шоссе, в надежде, что ее собьет карета с лордом внутри, не думаешь ли ты, что с ней изначально что-то было не в порядке? Мы живем в мире, пронизанном информацией. Мы должны воспринимать ее критично, отделять зерна от плевел. И тогда твои романы просто истории о том, что каждая женщина однажды найдет свою любовь.
- Звучит оптимистично.
- Так что мешает тебе черпать из этих книг оптимизм, оставляя в сторонке заблуждения, предрассудки и явные глупости?
Я облегченно выдохнула.
- Эрик, ты гений! Не представляешь, как я рада, что мне не нужно отказываться от них. Я бы извелась с тоски без Джоанны Линдсей и Кэндис Кэмп. А все же, что делать с моим собранием? У меня больше полутысячи томов.
- Заберем с собой в Киев. Я все организую.
- О, Эрик…
Вот она, настоящая любовь, когда он готов тащить до Киева полтысячи романов в слащавых обложках и нахального кролика, и все ради тебя.
- Соня, если ты хочешь, чтобы все было по правилам.., - начал Эрик и вдруг упал на одно колено прямо в мешанину из грязи и снега, - Выходи за меня замуж.
Он протянул мне кольцо. С топазом. Надо же, не успела с одним распрощаться, сразу другое прилетело.
- О… только не прямо сейчас, - растерялась я, - Я еще не успела отойти от прошлого раза. Но колечко я возьму, оно мне нравится.
- Тогда просто скажи мне, когда решишься. Я готов в любое время.
- Вы в автобус-то заходить собираетесь? – спросил водитель, который вот уже десять минут курил и внимательно нас слушал.
- Конечно-конечно!
- Соня… ты знаешь, какой сегодня день?
- Какой? - в коровнике я не следила за датами.
- Первое апреля.
- День Дурака.
- Нет, это твой день. День, когда ты родилась.
Я обняла его крепко-крепко, с намерением не отпускать всю мою жизнь.
- Да, это действительно мой день.
Наши губы соединились в затяжном поцелуе и, поторапливая, автобус громко засигналил.


1. Карл Сассенрат (род. 1957 году) - архитектор операционных систем и языков программирования. Создатель многозадачной операционной системы для компьютера Amiga.

2. Бойль и Мариотт - одновременно сформировали физический закон, согласно которому объем газа при постоянной температуре обратно пропорционален давлению. Как это ни подозрительно, но, если поверить им на слово, в это время они были не вместе.

3. Джоуль и Ленц – ученые, в 1841 году независимо друг от другу установившие, что мощность тепла, выделяемого в единице объёма среды при протекании электрического тока, пропорциональна произведению плотности электрического тока на величину напряженности электрического поля. И такое бывает.
_________________

 » ЭПИЛОГ

Я шла по Андреевскому спуску, улыбаясь сама себе. Это была прекрасная улица, еще хранящая память о Булгакове, да и погода не подвела, и у всех людей, бредущих мне навстречу, казалось, был мечтательный, счастливый вид. Запах весны, свежий, чистый, нес в себе обновление, и хотя мне грозил очередной День Рождения, по ощущениям, мне было никак не больше двадцати трех.
Уже почти год в Киеве. Это было много. И мало. Столько всего произошло! Эрик до сих пор делает игру. Не один, конечно. Я передружилась со всей их компанией. И, каким-то образом, вдруг оказалось, что я работаю с ними. Хотя я до сих пор затрудняюсь назвать свою должность. Помощница? Группа поддержки? Немножко тестер. И должен же кто-нибудь заказать этим разгильдяям обед или налить по чашке чая, а то они свалятся без сил. С ними весело. Наш офис трижды переезжал. Сейчас он находится в здании цирка. Иногда я слышу, как за стеной трубит слон. Однажды к нам забежала обезьяна. Сначала она что-то печатала на компьютере, а потом наши мальчики предложили ей выпить с ними пива. Когда за ней пришел дрессировщик, обезьяна не хотела уходить. Она так легко стала здесь своей. А еще у нас в вестибюле стоит фикус по имени Иннокентий. Ни один фикус не пользуется таким уважением, как Иннокентий. Каждый считает честью для себя поприветствовать его. А еще… хотя это все уже совсем другая история.
Я общалась с папой, познакомилась с его второй женой, Наташей – пока только по телефону. Мой отец оказался милым человеком, с единственным недостатком – чересчур мягкий. Наверное, мы действительно с ним похожи.
Иногда я созванивалась с мамой. Мы только недавно начали разговаривать друг с другом после продолжительной ссоры, и пока еще наше общение оставалось осторожным, как ходьба по канату. Я знала, что она недовольна моим переездом в Киев, Эриком, его возрастом, его цветом волос, его сыном и компьютерными играми, но теперь я уже понимала, что моя мама недовольна этим миром в целом, и не принимала близко к сердцу, она же предпочитала помалкивать, вдруг осознав всю мудрость известного афоризма Козьмы Пруткова «Если у тебя есть фонтан, заткни его». Я взрослая и поступаю так, как считаю правильным. И она приняла это.
Аля была в своем репертуаре, и у Эрика ожидался братик (уже стало точно известно, что братик), в начале лета. Она забеременела от своего двадцатидвухлетнего ассистента – выходит, не все они были такие голубые, как считал Эрик. «Чудесный парень, - загадочно прокомментировала произошедшее Аля, - Мне повезло, что это был именно он». Аля утверждала, что насчет ассистента у нее нет серьезных намерений, но, кажется, серьезные намерения были у него, потому что он намеревался переехать в Киев вместе с ней. «Ждите меня на днях, - предупредила Аля, - Надо поторопиться, пока я еще могу влезть в вагон».
Диана заняла должность директора по персоналу на крупном заводе. Теперь целыми днями она была окружена суровыми, закаленными тяжелым физическим трудом, мужчинами. Думаю, это именно то, чего ей не хватало.
Кстати, о подругах. Сьюзен Элизабет Филлипс выпустила новый роман. Джоанна Линдсей тоже. Конечно, эти дамы не имели обо мне ни малейшего понятия, но как часто они помогали мне пережить темные вечера…
Я свернула с Андреевского спуска и углубилась в лабиринт улиц, надеясь, что иду в верном направлении. Наконец увидела нужную мне вывеску.
- Вы записаны? – спросила девушка за стойкой регистрации.
- На три часа. София Острова.
У меня дернулись губы в сдавленной улыбке. Мы так и не поженились! Самое странное, что виновницей задержки была я. Мы подавали заявление. Трижды. И каждый раз у меня была причина для неявки. Кажется, Эрик начинал сердиться. Это было тем более нелепо, что большую часть своей жизни я была одержима идей замужества. Но когда дошло до дела… я обнаружила, что меня все устраивает. Хотя придется, конечно, тем более, что этого хочет Игорек. Вчера я ходила на встречу с его классной руководительницей. «Мама Игоря», - представилась я. Вероятно, это расходилось с ее сведениями, потому что она уточнила: «Мама?». «Мама, мама», - заявил Игорек, хватая меня за руку. В этот момент я почувствовала себя самой счастливой женщиной в Киеве и во всей Украине. Что бы ни собиралась сказать мне учительница, я была готова ее выслушать. Она села за стол, сняла очки и серьезно посмотрела на меня. «Вы знаете, - начала она с мрачной торжественностью, - Я давно хотела похвалить вашего сына. Для столь любознательного ребенка программы пятого класса явно недостаточно…».
Удивительно, но этот ребенок, наконец, достиг мира с самим собой и окружающими. Может быть, на него повлияла Олеся, с которой, даже находясь в другой стране, он умудрялся ежечасно общаться, задействуя все свои гаджеты. Может быть… я? Звучит нескромно, впрочем, достаточно недооценивать себя.
Жанна вернулась в свою шикарную жизнь и сразу оскандалилась с очередным политиком, на этот раз французским. Она надеялась в очередной раз отсидеться у Эрика, но получила отказ.
Ирина снова вышла замуж и снова развелась. Некоторое время она оставалась в «Синерджи», на должности директора по привлечению клиентов – сложно сказать, кем руководила эта директриса, потому что подчиненных у нее не было. Все понимали, что это понижение (по сведениям Дианы, и в зарплате). Потом она якобы написала заявление по собственному желанию и на этом след ее терялся. Отдел по подбору персонала сформировали заново – из прежних сотрудниц в нем числилась одна Аня, сидящая в декрете.
Ярослав тоже ушел из компании и пока не спешил искать новую работу. Сейчас у него была другая задача – он начал посещать психотерапевта. Психотерапевт была очень красивая и диагностировала невроз и вялотекущую депрессию, а также высочайший уровень тревожности, заставляющий его прибегать для успокоения к странным ритуалам и вешать рядом только полотенца одинаковой длины. Сначала Ярославу было непросто открыться для лечения. Когда же он начал говорить, уже ничто не могло заставить его замолчать. Давно отгремевшие скандалы его родителей продолжали звучать эхом в его голове. Он помнил каждый крик и каждое жалящее слово, даже после всех этих лет, когда он изображал внешнее спокойствие, убедив в нем всех, кроме себя. Я была неправа, когда думала про него, что он чокнутый. Его проблемы были куда серьезнее.
Поразительно, но после нашего разрыва, уже когда я была в Киеве, он нашел меня в сети, и мы с ним очень подружились. Он писал мне о своем прогрессе. «Сегодня я выпил чай и просто поставил грязную чашку в раковину. Конечно, я был сам не свой, но… мне удалось продержаться не менее часа, прежде чем я бросился к раковине и навел порядок». Дальше - больше. Он завел собачку. Она была такая же проказливая, как мой Сократ, и так же любила грызть провода от модема. «Рози опять нагадила на ковер. Настоящее испытание. И я просто махнул рукой на нее и поехал на сеанс». «Терапия терапией, - ответила я, - но дерьмо с ковра, Слава, лучше все-таки убрать». Он все еще надеялся, что однажды я вернусь к нему. Мое мнение на этот счет было категоричным: «Ни за что».
- София Острова!
- Да? – я подняла голову.
- Вас звал врач.
- Простите. Я задумалась.
Я вошла в кабинет и села, нервно сведя коленки. Врач был мужчина. Но нервничала я не поэтому. Наклонив голову, он что-то писал.
- Какие жалобы?
- Не жалобы. Наоборот. Мне кажется, я забеременела.
Отвечая на вопросы врача, я попыталась вспомнить, когда это могло произойти. Возле Иннокентия, под трубный глас слона, когда мы задержались в офисе? Или же после того, как Эрик сказал: «Как же эта прога долго устанавливается». Или…
- Давайте вас осмотрим, - врач поднял лицо и я обомлела. Это был он. Незабвенный. Неповторимый. Всегда неожиданный. Бородатый мужик.
- Что такое? – удивился Бородатый Мужик, - У меня что-то на лице?
- Просто я как будто бы встречала вас раньше.
- Почему-то мне очень часто это говорят.
- Но это было не в Киеве.
- А где?
Я назвала свой город.
- А! Один из моих братьев живет там.
- Вы знаете, это очень приятно. Переехала в другой город, а там знакомое лицо.
- Действительно. Раздевайтесь.
Все еще прыская от смеха, я разделась и неуклюже забралась на кресло. Свет лампы бил прямо в глаза, и я сощурилась, чувствуя нарастающее волнение. Поразительно, как меняется жизнь. Все меняется, и только Бородатый Мужик остается на месте. Вот я была нищей, а теперь у меня все есть. Почти все. Или… Если мое предположение подтвердится, мне все-таки придется выйти замуж. Несмотря на мою психологическую травму, связанную с понятием «брак». Нам троим пора начать жить под одной фамилией. Тем более, если скоро нас станет четверо.
- Доктор, и как у меня там? – не выдержав, осведомилась я тоненьким дрожащим голоском.
Он улыбнулся широчайшей, сияющей улыбкой.
- Ве-ли-ко-лепно!
_________________

потрясающее окончание!!!безумно рада за Соню, наконец она позволила себе быть счастливой)))баба Феня - это моя любовь навеки, шикарная женщина спасибо большое за этот роман!!!

Спасибо, концовка очень понравилась. Рада что Соня все смогла переосмыслить и найти себя, ей была необходима такая радикальная встряска, иначе она бы жалела себя и дальше. Юмор и слог как всегда выше всяческих похвал!!! Спасибо автору за то, что заряжает своими позитивными эмоциями и заставляет задуматься над многими вещами. Поздравляю с окончанием романа, хотя как же мы теперь без полюбившихся героев? Стоит нам ждать чего- то новенького? Есть ли еще какие-то задумки? Очень хочется еще что- то почитать, ведь сейчас не так много хороших произведений пишут, которые реально цепляют за живое.

Прекрасная история! Столько юмора, интересного сюжета, ярких героев! Наконец Соня пришла к гармонии в себе, Игорек признал свою любовь к ней, все прояснилось с Эриком... Они уж точно будут счастливы, ведь через столькое прошли. Мне очень-очень все понравилось. Желаю творческих успехов и вдохновения!

Lalodi, Sweeta, jullietta, большое вам спасибо! Без моих читательниц эта книга вряд ли была дописана.

Насчет новенького... наверное, мне бы хотелось что-то написать в таком жанре, но пока идей нет, да и ГД еще не успела отойти.
_________________

здр.,начала читать когда дописывались уже последние главы ,ну что могу сказать я в восторге !!!!!!!!!!необычные герои ,а уж с каким юмором написано !спасибо автору огромное и буду рада читать вас и дальше!