Мелина Марчетта "В поисках Алибранди"

Девочки, спасибо огромное за продолжение!
___________________________________

Спасибо большое за продолжение! Читаю и улыбаюсь! Какая же позитивная Глава!

Большое спасибо за главу!

Если хочется поспорить, то тема "кто первее, тот главнее" ничем не хуже любых других)))

Спасибо за главу
_________________

Вот-вот, а еще они спорят, кто лучше знает Джона и у кого какие с ним отношения
___________________________________

Джози за словом в карман не лезет. Красотка!
Ой, ну Джози и Джейк прямо супруги с десятилетним стажем, так у них всё слаженно)))

Девочки, спасибо большое за главу!
_________________

Ага )) Я тут так хохотала ))
_________________

Я в принципе всегда с неё хохочу. Искрометный юмор, цинизм и ирония (всего в меру, кстати) не может не вызывать улыбку. И судя по всему, жто у неё от отца
Короче, у Ивы-Крапивы не было шансов, раунд остался за Джози.
_________________

Джози - прелесть! Не пропадет в жизни.

Спасибо большое!

Я чуть под стол не свалилась!

Теперь понятно. Джози вся в папу.
И вот это еще

С Джози споры вести бесполезно, она любого загонит в угол!
Спасибо, девочки!
___________________________________

Спасибо за продолжение, дорогие девушки!
_________________

Спасибо большое за продолжение!

Девочки, спасибо за продолжение!

 » Глава 19

Летняя глава для наконец-то пришедшего лета

Перевод: -Tess-
Редактирование: Bad girl
Оформление: Архивариус
По всем замеченным опечаткам можно стучаться в личку.

   
День томатов.
    О боже, я бы сгорела со стыда, если бы кто-то об этом узнал. В прошлую субботу мы сидели на заднем дворе у нонны Кати, отрезая плохие части перезрелых томатов и затем выжимая овощи.
    Разобрав десять ящиков, мы вскипятили томаты, потом раздавили их и снова вскипятили. Так получился соус для спагетти. Мы закрыли его в бутылках из-под пива и оставили храниться в бабушкином подвале.
    Не понимаю, почему просто нельзя сходить в магазин «Франклинз» и купить «Леггоз» или особый соус от Пола Ньюмана. От такого предложения у нонны чуть не случился инфаркт.  Она посмотрела на маму:
    — Где же её культурные познания? — с тревогой спросила нонна. — Она вырастет, выйдет замуж за австралийца, а её дети будут есть рыбу с картошкой.
    Мы с Робертом называли это ежегодное мероприятие «День понаехавших» или «Национальный День понаехавших». Мы прохлаждались и гадали, сколько же других бедняжек нашего возраста маются той же фигнёй, но были уверены, что выяснить это не удастся: никто не признается.
    Его бабушка, мама, папа, братья и сёстры тоже подъехали, и теперь мы все расселись, как крестьяне из Сицилии. У моего дяди Рикардо на голове красовался носовой платок с узелками на каждой из четырёх сторон. К концу дня у всех детишек на голове окажется такой же самый «головной убор».
    — Мы делаем это уже более сорока лет, — сказала мне тётушка Патриция, вытирая руки о фартук в горошек (каждая вторая женщина во дворе в таком фартуке, потому что однажды моя троюродная сестра Рита купила по скидке десять метров ткани).
    Нонна и тётушка Патриция сидели бок о бок, лучезарно мне улыбаясь. Они очень похожи, только тётушка Патриция не была такой тщеславной, как нонна, и ничего не делала со своими седеющими волосами. Я бросила взгляд туда, где были мама с дядей Рикардо, и мысленно пожелала, чтобы она посмотрела в мою сторону. Я хотела, чтобы она спасла меня от тётушки Патриции и нонны Кати. От ворошения прошлого и сплетен.
    — Помнишь тот год, когда нам помог Маркус Сандфорд, Катя? Австралиец давил с нами помидоры!
    — Маркус Сандфорд? — спросила я, глядя на нонну. — Он вернулся?
    — Кто такой Маркус Сандфорд? — поинтересовался Роберт, вытирая руки о мою футболку.
    — Австралийский полицейский, который помог нам с Катей, когда дедушка Франческо и твой дядя Рикардо были в лагере.
    — В каком лагере? — спросил Роберт.
    — Во время войны дядя Рикардо с дедушкой Франческо работали на сахарных полях, так что мне пришлось заботиться о Патриции, потому что она опять была беременна, —  объяснила нам нонна.
    — Однажды, — прервала её тетушка Патриция, — они приехали на грузовике. Начали с севера Квинсленда и поехали в южном направлении. Забрали всех итальянских мужчин. Даже мальчиков. И всё из-за этого ублюдка Муссолини!
    — Они называли нас чужаками, — сказала нонна Катя. — Поймали Франческо и отправили с первым же грузовиком, но долго не могли найти дядю Рикардо.
    — Ах, Мадонна миа! — воскликнула тётушка Патриция; нож в её руке описывал круги. — Мы всё плакали и плакали. «Что же нам делать?» – спрашивали мы себя. – «Где Рикардо? Его уже нет в живых?».
    От волнения она стала обмахиваться, и Роберт погладил ее по руке.
    — Всё в порядке, ты же знаешь, что он жив. Не заводись.
    Мы переглянулись, усмехнувшись их театральности.
    — Его спрятала австралийская семья, жившая дальше по дороге, — поспешно сказала нонна, чтобы в ее рассказ не влезла тетушка Патриция. — Дядя Рикардо был одним из немногих итальянцев, кто общался с этими австралийцами и влился в их компанию. Он выучил язык и требовал, чтобы все на нем говорили. Дедушка Франческо отказался его учить и мне бы не дал, но дядя Рикардо был сильным и учил Патрицию, так что в течение дня она учила меня.
    — Они вообще его нашли? — спросил Роберт.
    — Ах, Дио мио, — взмолилась тётушка Патриция.
    Мы с Робертом опять закатили глаза.
    — Он пробирался к нам по ночам, но однажды эти люди по соседству, Тёрнеры... Томпсоны – их тупая фамилия роли не играет – выдали его. Если б я их сегодня увидела, то плюнула бы им в рожи!
     Нонна с тётушкой заругались на итальяском, выражая единодушие в этом вопросе.
    — Вот такими мы были, Джозеппина, — двумя беззащитным женщинами, да еще и совершенно одни. Я с маленьким мальчиком, ожидающая еще одного ребёнка. Кате испортили весь сад, потому что некому было за ним смотреть. Мы были бедны, как церковные мыши. В наш дом проползли змеи, Роберто, змеи!
    — Так что в один день я сказала: «Всё, хватит», — вмешалась нонна, драматически взмахнув руками в воздухе. — Я пошла поговорить с военными.
    — Мы все были в истерике, — сказала тётушка Патриция. — Умоляли Катю не ходить. Другие итальянки обезумели. Мы думали, что военные придут и следующими заберут нас или наших детей, но Катя сказала «хватит».
    — Я думала, что, возможно, если я с кем-то поговорю, они нас пожалеют и пришлют обратно одного мужчину. Может, всех наших мужей.
    — Но они этого не сделали, — прошипела тётушка Патриция. — Катя вышла, и ее остановил большой высокий австралиец: «Катя?». Мы все посмотрели на неё: «Откуда она знает этого человека?».
    — Это был Маркус Сандфорд, — улыбнулась нонна. — Он был в армии. Тогда я не видела его уже два года. Ему было приятно меня встретить. Маркус обрадовался, что я стала лучше говорить по-английски, и когда он услышал о наших проблемах, то сделал всё, что было в его силах, чтобы освободить одного из мужчин. Но это было невозможно. Всё что он мог сделать – заверить нас, что с ними хорошо обращаются. Но нам не нужны были заверения. Нужна была ещё одна пара рабочих рук.
    — Так нашей парой рабочих рук стал Маркус Сандфорд. Он давил помидоры с нами, помогал выращивать шпинат, смотрел за садом, всё делал!
    — Но другие женщины этого так просто не оставили, — простонала нонна Катя. — Патриция, помнишь сеньору Гренальдо? Та ещё сплетница! Она же обязана была спросить: «А что какой-то мужчина делает в доме Кати Алибранди?». Любопытная Варвара!
    — Но нам было всё равно. Всё было невинно! — вскинулась тётушка Патриция. — Он помог нам. Он любил моего маленького Роберто и даже помог освободить твоего дядюшку Сальваторе, Роберто.
    — Маленький Роберто – это тот, который умер? — спросила я.
    Нонна с тётушкой обе перекрестились и поцеловали кончики пальцев.
    — О, радость моя, Робертино. Я ещё оплакиваю его, Катя. Мне всё ещё очень тяжело.
    — Однажды мы не смогли его найти, и все кинулись на поиски. Итальянцы, австралийцы, испанцы... все, — начала рассказывать нонна. — Мы целый день искали маленького Робертино. Маркус? Он только этим и занимался.
    — Даже австралийки стали подходить с чаем и сэндвичами, пока мы молились и плакали. Позже вечером, когда мы сидели на веранде, наблюдая за фонарями, виднеющимися сквозь деревья, подошёл Маркус, держа что-то в руках. Он плакал. Я плакала. Патриция плакала. Мы пошли ему навстречу, чтобы посмотреть, что он держал.
    — Это был мой маленький Робертино. Он утонул в ручье, — тихо сказала тётушка Патриция. — Всё ещё плача, он передал мне Робертино.
    — А я всё вопила и вопила, — продолжила нонна Катя. — Кричала от злости. Я винила Маркуса Сандфорда. Винила эту страну. Если бы с нами были мужчины, мы были бы в состоянии проследить, чем занимается Робертино, но мы были слишком заняты, будучи вместо них во главе дома, потому что наших мужчин австралийцы забрали в свои лагеря.
    — Все в городе пришли на похороны. Помнишь, Катя? Но мы больше никогда не видели Маркуса Сандфорда.
    Я бросила взгляд на нонну, но она отвернулась. Почему-то я сомневалась, что та в самом деле больше никогда его не видела.
    — Хватит о прошлом. А что насчёт тебя, Джозеппина? У тебя есть парень? — спросила меня тётушка Патриция.
    — У меня сотня парней, тётушка, — ответила я. Поцеловала ее, подняла полный бочонок помидоров и отнесла их туда, где были мама с дядей Рикардо.
    Как и во все дни томатов, на ужин мы ели спагетти, сделанное своими руками. Традиция, от которой мы никогда не откажемся. Традиция, от которой, вероятно, я сама не откажусь, потому что, подобно религии, воспитание сидит так крепко, что, куда бы вас ни занесло, забыть его попросту невозможно.
_________________

Очень симпатично! Итальянцы верны своим традициям, где бы то ни было.

Спасибо большое за продолжение!