Дыхание осени (современный ЛР)

Спасибо за главу!!!! Хорошего отдыха!!!!!

Хорошие главки Если в главе есть Егор, сразу тепло становится! Милый, непосредственный, кажется нужный только Злате чертенок)) Интересно, а Яр тоже в детстве таким был? И из него это все родители выбили? Неужели Макар на что-то все-таки надеется?! Яр приедет? Во сколько вопросов после прочтения глав)))) За проду спасибо!
_________________

Ручей, привет! Хорошо то, как....по-домашнему!!! Прямо душой отдохнула))) Все знакомо до боли.
От отключенной постоянно воды до котлет и пирогов! А главное гостеприимство и не важно родной ты или чужой 
Все , что есть в холодильнике на стол   и даже больше, потому, что душу добавляют, как приправу. 

Правда, у меня не бабуля, а мамуля угощала всех вишневой настойкой, а детям доставался вишневый компот.
Наталья, ты к нам в гости раньше случайно не заходила????
Сижу реву((( Нет слов, как хорошо на душе))) Спасибо тебе огромное!!!
___________________________________

Ручей,здравствуй !!Спасибо большое за продолжение!!!С улыбкой читала про "экзотику для мальчишки"и про "зять или не зять, или будущий зять?" Спасибо С нетерпением буду ждать продолжения !!Желаю приятного отпуска и много позитивных эмоций!!



___________________________________

Натали, солнце, привет!
Спасибо, что не забываешь нас и тратишь свое драгоценное время отпуска на нас. Я сейчас тоже в отпуске, вот не удержалась в тихушку залезла в инет, хотя мужу обещала в отпуске ни-ни. Но разве я смогу так долго не знать что ты там уготовила Злате и Яру?!
Становиться все интереснее. Пятая глава -тяжелая, откровенная, эмоциональная, очень хорошо передано состояние Златы. Ой, какое интересное окончание шестой главы, что ж Макар предпримет какие-нибудь действия в отношения Златы?
Спасибо, солнце, мне очень нравиться. Хорошего отдыха желаю.

Ручеек, а скоро будет продолжение????

Ой, спасибо за такой окрыляющий отзыв!

Спасибо, хорошо съездила, только сегодня вернулась. Это я к твоему вопросу о продолжении. Постараюсь до субботы главу закончить, потому что потом отъезд и все такое

Ага, вопросов уйма. Яру было сложнее - у него не было такой воли, как у Егора. он был первым и наследным ))

Если бы заходила, на вас бы наливки не осталось))

И тебе спасибо, рада, что ревешь * вот такая я, корыстная. радуюсь, что глава нравится*

Ну, ты потерпи малехо, будет продолжение к субботе, я так думаю. Спасибо за пожелания, отдыхается на ура ))

Привет! Рада видеть на страничках ))
Значит, зацепило, что идешь вопреки ))
И тебе отдыха хорошего и незабываемого как минимум год.

 » Глава № 6

Макар, как я и думала, ведет машину уверенно, не устраивая бессмысленную гонку со смертью. Егор, по мере приближения к пункту назначения, проявляет больший интерес, чем когда выехали. Возможно, потому что утром после отчаянных зевков, устроился у меня на коленях и подремывал, возможно, потому что виды мегаполиса ему поднадоели, возможно, потому что маленькие городки удивляют своими размерами, мрачностью и простотой.
Когда въезжаем в город моего детства и начинают мелькать частные неухоженные домики, оживленно интересуется, как мне удалось вырваться отсюда и почему так долго с этим тянула.
- Ждала, когда встречу твоего брата, - отшучиваюсь я и тут же прикусываю себе язык. Нет, как отшутиться нормально, а вот как по Фрейду…
Пока мы ехали, я не раз мысленно прокручивала запись с диктофона и думала, что из сказанного правда и на самом деле, а что я вложила в уста Яра. Лучший способ выяснить отношения – поговорить, спросить напрямую, но в нашем случае уже отношений нет и меньше всего мне хочется пересекаться с Яром, тем более доставать его наивными вопросами типа: « А вот ты что имел в виду? То, что я подумала или…»
Какая мне разница?
Даже если он скажет, мол, да, люблю, я что, поверю, растаю, растелюсь ковриком у ног и предложу пройтись по мне снова? Мне не нужен хозяин, не нужен тот, кто решает за меня жить или умереть, тот, кто верит чужому. Я – состоятельная свободная женщина, у меня весь мир на ладони, и я не собираюсь оглядываться. Он хочет, чтобы я была счастлива? Я буду. Хочет, чтобы жила дальше? Пожалуйста.
Иногда я ловлю в зеркале взгляд Макара и кажется, будто он знает, о чем я сейчас думаю. Пусть. Хотеть жить в полную силу – это нормально. Не знаю, смогла бы я так быстро настроиться на новую волну, если бы со мной не было Егора. Он как дыхание, как капелька детства, как стимул не вянуть, а раскрыть подвявшие лепестки. Я справлюсь, вот, наберусь впечатлений на год вперед, уверюсь, что жить здесь не могу и уеду окрыленная.
И не одна, а с маленьким подкидышем, которого безмерно люблю.
Я глажу мальчика по темным волосам и внутри такое тепло разливается: так хочется кого-нибудь сопящего затискать, обнять, потрепать впалые щечки, расцеловать. За то, что он есть, за то, что не бросил, за то, что поверил, даже не зная всей правды и не отвернулся, когда узнал. Это и есть любовь, а то, что чувствует Яр – сожаление, раскаяние, вина, но этого слишком мало, чтобы хотя бы попытаться простить его. Внутри как блок, который не позволяет даже имя его произносить без едкости, без желчи.
Он был в моей жизни. Какое-то время я буду – в его, средства, но не цели мои изменились. А потом…
Машина останавливается у серой высотки. Егор выпрыгивает первым, я выхожу за ним, Макар осматривается, куда бы поставить машину.
- Да пусть стоит у подъезда, - говорю ему и веду в дом.
На третий этаж из-за меня поднимаемся на лифте: ходить еще немного напряжно, но пройдет, а здесь такая экзотика для мальчишки: оплеванные жвачками стены, дыра в потолке, тусклая лампа с прошлогодними мухами и дверь, неприветливо сжавшая Макара. Лифт не ждет, когда все войдут, здесь правило: кто успеет.
Напоровшись на мужские плечи, дверь одумывается и распахивается, Макар невозмутимо заходит, но Егор заливается соловьем. Я развожу руками. Выходим шустренько, и так как Егор последний, подпихивает меня в спину, чтобы не схлопотать как Макар.
У деревянной двери мы останавливаемся, я думаю, интересно, какие лица будут у моих близких? Мама расстроится, что не предупредили, нечем кормить деточек, хотя холодильник у нас давно не пустует, слава Богу, прошли времена, когда на десятку тянули неделю и мой отец падал в голодные обмороки на работе. Папа обнимет нас с Егоркой, а Макара придирчиво осмотрит, примеряясь: зять или не зять, или будущий зять? Бабуля живет в соседнем доме и когда позвоним ей, прибежит с горячими пирожками. Мне кажется, они у нее есть всегда, хотя она и следит за фигурой.
Тычки в спину намекают, что думаю я слишком долго, и я нажимаю на звонок. Трель в квартире, несколько секунд и дверь распахивается. В коридоре темно, и какое-то время отец не может рассмотреть пожаловавших гостей, а потом наступает момент узнавания, да и я подсказываю:
- Привет, пап.
Обнимаю его за плечи, всегда как в детстве.
- Злата! – он не всхлипывает, еще не хватало! Это за ним в прихожую вышла мама и забрала меня от папы. Вот здесь уже все по-женски. Наобнимавшись, я оборачиваюсь к спутникам, мнувшимся на пороге.
- Мам, пап, а я не одна.
- Да мы уж заметили, - отец, как я и думала, рассматривает Макара.
А мама, когда я представляю мужчин, обнимает и того, и другого. Кто такой Егор, она знает, а Макара обнимает так, на всякий случай. Иногда у них с папой подозрительно одинаковые мысли.
- А где бабуля? – разочарованно спрашивает мальчик.
- Сейчас будет, - обещает ему папа и идет к телефону, пока мама обустраивает гостей. У нас трехкомнатная. Папа с мамой резко переезжают в зал, нам с Егором достается большая светлая комната, а Макару, пока его статус не выяснен, отдельная.
- А ты где жила? – спрашивает Егор, пока я разбираю сумки. Сюда Полине слишком долго и дорого ехать, чтобы помочь мальчику.
- В маленькой, - говорю.
- А чо тебя так притесняли?
- Да там удобно, никакие домовые не поместятся, спи себе – не хочу.
Глаза Егора загораются как у вампиреныша, только что цвет не меняют.
- А у вас что, домовые есть?
- А у вас что, нету?
Он так быстро качает головой, что я переживаю, как бы не свернул шею.
- Да был один, - говорю, - может, уже и другое жилье себе нашел.
Мальчик подозрительно осматривает все углы.
- Он всегда выходил из шкафа, - подсказываю.
Шкаф тут же раскорячивает дверцы, но Егор с грустью констатирует, что тесновато тут, и все захламлено вещами, некуда честному домовому деться.
- А ты, - говорю, - ночи дождись.
Ребенок нетерпеливо посматривает на свои часы – н-да, только шесть вечера, а еще наговориться, а еще наесться, а еще дождаться, когда все улягутся… Я надеюсь, что ночью он отрубится и не будет, как я в детстве, лежать рассматривая потолок и прислушиваясь к каждому шороху. Вообще, домовой у нас правда есть, ко мне, по крайней мере, приходил, и так – в состоянии то ли сплю я, то ли брежу. Но перестал являться стоило подрасти.
Когда вещи разложены, выходим в зал. Я замечаю, что Егор рассматривает не обстановку, а где просторней, где темней, чтобы приключения сегодня обязательно были. Макар беседует с моим отцом на балконе, мы с мальчиком тянемся на запахи в кухню.
- Ой, мама, - восклицаю, увидев расставленный и заставленный вкусностями стол, - когда ты столько наготовила?
- Все было, - улыбается Егору, схватившему котлету, - как чувствовала.
Егор, не дожидаясь общих сборов, ест вторую, мы говорим о пустяках – вот потом, когда все уляжутся, когда останемся на кухне вдвоем за чаем, я расскажу ей упрощенную версию своего развода. Я представляю, как не терпится ей узнать, почему с мужем разошлись, а его брат со мной, но это она еще не знает, что мальчик и живет у меня, а так бы побросала свои котлеты недожаренными, выгнала мужчин с балкона и заперла меня там, пока не расколюсь.
Звонок настойчиво требует открыть дверь. Так нагло удерживать громкую кнопку может только один человек. Иду я, потому что мама и особенно Егорка заняты, на пороге подвергаюсь обниманиям, целованиям, отхватываю большой пакет с горячими пирожками, а потом меня отпихивают с требовательным криком:
- Бабуля пришла!
И бабушка с готовностью забывает о внучке, щедро наделяя лаской мальчика.
- А руки мыл? – заметив в его руке котлету, строго интересуется. И тут же возмущенный взгляд на меня – не уследила.
- Протер влажными салфетками, - заступается за меня Егор.
- Тьфу какая гадость! – еще пуще возмущается бабуля, и они оба идут в ванную, друг другу поливают из ковшика на руки. Егор возвращается почему-то с сухими руками, но влажными волосами и радостно оповещает:
- А у вас вода не идет!
- Мы знаем, - вздыхает мама.
- Даже холодной нет!
- Да, да, - поддакивает мама.
Я ставлю на стол бабулины пирожки, мама заканчивает с котлетами, и мы собираемся за столом. Надо же, какой он маленький, особенно, когда столько людей, и трое из них мужчины. Зато пустеет быстро. Ни Макар, ни Егор не смущаются, что меня радует, а то уговаривай поесть, как маленьких. Папа спаивает Макара самодельным коньяком, бубуля меня – самодельной вишневой настойкой, а Егора – компотом. Мама наблюдает за нами с умилением.
- Я, конечно, рада, что вы приехали, - снова бабулин строгий взгляд на меня, - но разве Егору не нужно ходить в школу?
- Да он с репетиторами дома занимается, - оправдываюсь я.
- Это не дело! Мальчику нужно общение, не все ему, как клуше, с тобой дома сидеть. С ровесниками надо контакт находить.
- Да он легко идет на контакт, - пытаюсь отбиться.
Егор следит за нашим разговором, но говорить некогда – никогда не видела, чтобы он столько ел, как бы не поплохело. Есть все-таки свои преимущества в том, что я не любитель готовить.
- Злата, - продолжает бабуля, - я понимаю, что Егор – не простой мальчик, но есть же специальные школы, лицеи, гимназии. У вас вообще академия при институте есть, а если Егор в будущем собирается делать карьеру политика, то общение, правильное общение, на всех уровнях, даже на тех, что ниже тебя по статусу, ему пригодится. Ты так не думаешь?
Я вгрызаюсь в отбивную, и бабуля делает вывод:
- Не думаешь. Ты слишком увлекалась саможалением.
- Нет такого слова! – это Егор, правильные слова – по его части.
- Зато есть такое состояние, - не теряется бабуля и так как мальчик умненький, даже вопреки моему кощунственному воспитанию, ему достается улыбка, мне – укоризненный взгляд.
- Да я как-то не думал о школе, - говорит Егор. – Меня хотели спихнуть в Англию, а там программа сильнее, чем у нас.
- А почему ты не учишься в Англии? – спрашивает мама.
- Сбежал.
- Бабуля помогла, - сдаю бабушку.
Она строго машет мне пальчиком и смотрит лукаво, мол, я ведь тоже много чего могу рассказать. Но я не ведусь, она сама не захочет расстраивать родителей и вообще ей нравится быть в курсе новостей единолично.
- Ой, - ухожу со скользкой темы, - мы же продукты в машине забыли!
- Я принесу, - поднимается Макар.
- Я помогу,- вызываюсь я.
Он не спорит, и мы выходим на улицу.
- О чем ты говорил с отцом? – спрашиваю у багажника. Оглядываюсь на окна – вроде бы за тюлью никого.
- Интересовался, какие у меня в отношении тебя планы, - усмехается, но по доброму. – Прямой у тебя отец, сразу в лоб.
- Это есть, - соглашаюсь. – А ты что сказал?
- Я тоже сказал ему прямо, что ты мне нравишься, - я едва не роняю пакет с шампанским, - но с твоей стороны этого нет.
Давлю в себе желание оправдаться и раз пошла такая пьянка, тоже говорю откровенно:
- Ты мне нравишься, но…
- Пока достаточно, - обрывает Макар и я заворожено смотрю, как в его глазах загораются зеленые звезды. Наверное, я не права, наверное, не должна чувствовать тихую радость, но я пытаюсь жить заново, и…
Макар не отстраняется, когда поднимаюсь на цыпочки и приближаю к нему лицо, не хватает меня, как колючий букет роз в охапку, а осторожно проводит рукой по щеке и, заглянув в глаза, - уверена ли? – сначала чуть дует на мои похолодевшие от ветра губы, а потом согревает своим теплом. Нежно, так нежно, и так неуловимо, что я невольно тянусь ближе и смутно ощущаю его горячие руки даже сквозь слои одежды и куртку, которую успела набросить перед выходом на улицу.
- Простудишься, - шепчет он, но не отпускает. Только губы его сползают по моей шее жаркой змейкой, чтобы вновь вернуться к губам, но едва проваливаюсь в сладкую пропасть, слышу голос с небес, мальчишеский, очень знакомый:
- Эй, вы скоро там?!
Мужские руки нехотя позволяют мне освободиться, и я задираю голову вверх. Егор приветственно машет рукой.
- Несите уже что-то вкусненькое, а то котлеты заканчиваются! – поторапливает, сверкнув на водителя недобрым взглядом, и скрывается на балконе.
Не успеваю перевести дыхание, что застали за поцелуем, как слышу позади женский голос, трясущийся от волны новостей, которыми не терпится поделиться с другими:
- Никак Злата вернулась? И не одна. С мужем, что ли?
И оборачиваться не нужно, чтобы узнать нашу соседку напротив, прескверную тетку Веру. Она обходит нас с Макаром – так-то заглядывать в раскрасневшееся лицо удобней; упирает руки в бока и качает головой, ахая:
- Хорош! Ах, хорош! Не муж, а картинка! Не боишься, что уведут?
- Не боюсь, - огрызаюсь я.
- А зря! Я-то помню, как в третьем классе тебе мой Витька нравился, а его увела Светка с пятого этажа, охомутала, и как теленочек ей в рот заглядывает. Или вот в пятом ты убивалась по моему Славику, а тоже ведь, не познакомь ты его с Лариской, может, и была бы моей невесткой! И та попользовала и себе не оставила и тебе хорошего парня не дала!
Я морщусь: не хватало мне такой свекрови. Мне, правда, тоже не сахар досталась, но эта бы из нашей со Славиком постели и не вылезала со своими советами. Это если бы мне Славик нравился, но мне ни в третьем, ни в пятом классе как-то не до мальчиков было. Единственный, кто мне действительно нравился так, что сносило крышу…
Стоп!
Не к ночи будет сказано. Я больше не маленькая девочка, чтобы сносить едкие комментарии почти незнакомой тетки, я больше не влюбленная дурочка, чтобы вспоминать сейчас Яра.
- Мне не нравился ни один из ваших сыновей, - поворачиваюсь к соседке, - и хорошо, что они женились, а не ожидали обратного, а то так бы в холостяках и ходили. И нет, я не боюсь, что моего мужа уведут, потому что в разводе.
Пока соседка пытается переварить услышанное и догнать вопросами, а с кем же я тогда открыто целовалась, мы с Макаром уходим. В лифте, - так странно, - смотрю в стену, а он снова на меня: пристально, и так чувственно, что хочется или спрятаться под его взглядом или скинуть куртку. Но я мужественно терплю три этажа, правда, на выходе облегченно перевожу дыхание, что не ускользает от моего спутника.
- Злата, - говорит он у двери квартиры, привалившись плечом к планке, - поцелуй ни к чему тебя не обязывает.
Я киваю и почти распахиваю дверь, когда слышу:
- Надеюсь только, он тебе так же понравился, как и мне.
Не оборачиваясь, захожу в квартиру. На кухне мое появление встречают репликами:
- Ого, сколько всего! – это папа.
- Ой, зачем так много? – это мама.
- И чего так долго? – это Егор.
- Ого, а я и не думала, что на улице так холодно: такие красные у тебя щеки, - это предательница-бабуля. Она ничуть не раскаивается под моим возмущенным взглядом, разгружает пакеты, мои и Макара, усаживает по новой за стол и невинно интересуется у меня: - А хороший коньяк у твоего отца, правда? Такой запах приятный.
- Не знаю, - пожимаю плечами, - я наливку пила.
- Но коньяк-то тоже попробовала, - усмехается.
Отец бросает подозрительный взгляд на Макара, я смотрю в тарелку, а мама пытается разрядить неловкую ситуацию тостом, но при этом пробалтывается:
- Подул сильный ветер, тюль поднялась, и мы ее с бабулей поправили. Выпьем же за безветренную погоду!
Ну да, мрачно думаю я, а поправив и увидев меня с Макаром на улице, отправили мальчика на выручку, на балкон. Интересно, папа тоже в курсе?
- Я курил на другом балконе, - говорит он, но только я успеваю расслабиться, добавляет: - Но у меня слишком хороший слух, чтобы не подслушать, как некоторые громко перешептываются на кухне.
- Что-то ты опять покраснела, - сочувствует бабуля, - а здесь же вроде бы не холодно. Закрою форточку.
Я пыхчу, но держусь. Не буду оправдываться. Я – взрослая женщина и это мое дело, с кем я целуюсь на улице! Пусть видит, кто хочет!
- О, - тянет бабуля у окошка, - что-то наша соседка тараторит подружке с другого подъезда. Никак новую сплетню нашла!
Таки и видели, вздыхаю, но не от того, что сожалею, а потому что некоторым делать нечего, кроме как чесать языками. За новой порцией домашних настоек инцидент с моим походом за продуктами забывается, мы грызем вкусные ананасы, клубнику без сезона и одну за одной уничтожаем конфеты, собирая горку разноцветных фантиков.
- И как с вами фигуру сберечь? – жалуется бабуля, но тянется за очередной порцией сладкого.
- Пойдем покурим? – отец утягивает Макара на балкон, хоть тот и не курит, и я понимаю, что ни черта не забыто.
- Пойду и я, - поднимается бабуля.
- Покурить? – подхватывается Егор.
Она грозит ему пальцем с наманикюренным ногтем:
- Я тебе покурю, внучек! Я тебе покурю!
- А что, уходите? – грустнеет он.
- Недалеко, - успокаивает она, - и ненадолго. Завтра вернусь.
Мальчик не веселеет и бабуля по-девичьи подмигивает:
- А завтра тебя к себе возьму, все мне расскажешь, что у вас там творится. – Бросает укоризненный взгляд на нас с мамой. - Вы то, небось, за ночь наболтаетесь, а по второму разу одно и то же рассказывать – много важного пропускать.
Проводив до двери бабулю, Егор скрывается в комнате с ноутбуком и последней, как уверяет, на сегодняшний день котлетой. Мама так умиляется признанию своих кулинарных талантов, что даже не думает о коврах и обоях, которые могут пострадать от жирных пальцев ребенка. А мне когда-то влетало!
- Кто он тебе? – спрашивает мама, прикрыв дверь.
- Друг, - улыбаюсь.
- Я не о мальчике, - улыбается тоже.
- Друг? – повторяю, но мама улавливает в голосе неуверенность.
- А с мужем… все?
- Да, развелись.
- Ты понимаешь, о чем я.
Понимаю, но начинать сейчас долгую тему, когда мужчины вот-вот вернутся с перекура не хочу, и мы болтаем о пустяках. Правда, их нет так долго, будто они кальян, а не сигарету раскуривают, и мама успевает рассказать, кого видела, пока меня не было, кто из бывших одноклассников передавал привет и кто безжалостно испортил себе фигуру обжорством, но больше – пьянкой. Болезнь маленьких городков – пить от скуки и ничего не деланья, и даже думать не хочу, какой стала бы я, останься здесь. Наверное, через пару лет – такой же, как наша соседка – алчной до чужих проблесков жизни.
Когда мужчины все-таки возвращаются, мы уже со стола убрали, но папа все равно находит спрятанный коньяк и наливает по последней чарке себе и Макару.
- С ума сошел! – возмущается мама, но стопки не отбирает, а нарезает лимончик. – Дети еще, может, по городу гулять захотят, а ты их спаиваешь!
Отец присматривается к Макару и трясет уверенно головой:
- Егор в комнате, так что не надо мне тут растление приписывать. А если захотят на прогулку, так здесь на машине не сильно разгонишься, так что пусть она во дворе постоит, я присмотрю.
Егор, будто стоял на стреме, тут же заглядывает на кухню.
- На маршрутке поедем, - говорит.
Ясно, что прогулки не избежать, не ясно только, как впихивать в водителя обещанную мальчику папиросу, если вдруг нам попадется пекущийся о пассажирах. На прогулку нас отправляют все вместе: мама машет рукой, как в последний путь, отец курит на этом балконе, а бабушка кричит с балкона соседнего подъезда, что оделись слишком легко, не по погоде и чтобы вели себя прилично.
- Камень в твой огород, - шепчет мне Егор доверительно, - чтобы на виду не зажимались.
- Или в твой, - не теряюсь, - чтобы не объедался.
Темноволосый ежик, попыхтев, выдвигается вперед, к остановке, а мы с Макаром идем следом, как два родителя. Мелькнувшая мысль поражает своей абсурдностью, но веселит, или это настойка виновата. Поскользнувшись на луже со льдинками, я хватаюсь за руку Макара и так и иду, для безопасности.
- Мне понравилась твоя семья, - говорит Макар. – Простые, душевные. Я теперь понимаю, почему ты такая.
- Какая? – бросаю на него любопытный взгляд.
- Добрая, открытая, нежная, в тебе нет налета мишуры, алчности, злости.
Я снова поскальзываюсь.
- Ты словно не обо мне рассказываешь.
- О тебе, - подхватывает крепче, - ты пытаешься стать другой, но я рад, что у тебя не получается.
- Макар…
- Я никогда не встречал таких, как ты, Злата.
- Ты никогда не встречался с девушкой из глубинки.
- Глубинка не делает человека лучше или хуже. От человека зависит, кем быть. Я видел твою подругу – коварная стерва, а вы ведь вместе учились?
С логикой не поспоришь, и я молчу, да и практически пришли к остановке, где с ноги на ногу переминается Егор.
- Замерз? – спрашиваю я.
- Неа, - машет головой по сторонам, - и где они? На чем мы поедем? Я думал, какую маршрутку остановить и как бы задержать, пока вы налюбезничаетесь, - кривится, - а здесь ни одной!
- А это надо подождать, - учу я.
- Долго?
Пожимаю плечами, сверяю время на часах Макара – восемь.
- Вообще-то должны еще быть, - говорю неуверенно.
Оба смотрят с кучей эмоций во взглядах – что взять с избалованных жителей мегаполиса? Я слежу за дорогой, но первым транспорт замечает Егор. Радуется, пританцовывает в нетерпении, а когда маршрутка подъезжает, удивляется, что такая тарабайка еще на колесах, а не на свалке. Подпихиваю его, как в метро, хотя он и протестует, заглянув в салон, что свободных мест нет.
- Постоим, - говорю я.
- Всю дорогу?!
Но в салон подпихивается, кряхтя и постанывая. Стоим. Мне нормально, Егору нудно, потому что водитель с перегаром, но без папиросы, Макар – пригнувшись.
- Дааа, - тянет он, когда выходим на остановке в центре.
- Во-во! – первый раз соглашается с ним мальчик, и оба насуплено провожают взглядом неугодившую габаритами маршрутку.
Городок тоже восторгов не вызывает (так это почти без фонарей, а если бы увидели его при свете?), и я уже придумать не могу, куда их сводить кроме единственной центральной улицы, которую благодаря попутному ветру прошли вдоль довольно шустро, когда Егор замечает на лавочке двух подмерзших девушек в коротких курточках, со снежинками в распущенных волосах, зато накрашенных так обильно, что лицу уж точно не холодно. Таращится на них, и с места его не сдвинуть.
- Не вздумай им дать денег, - одергиваю его.
- Что так? – удивляется.
И как объяснить ему, что девочки на работе и подумают, что не просто так облагодетельствовал, а заплатил за услуги?
- Ты же видишь, что это не бомжи, - пытаюсь намекнуть и утянуть дальше. Сопротивляется.
- Я вижу, что им холодно и они пересчитывают мелочь в карманах.
Вздохнув, смотрю на Макара. Тот усмехается.
- Да я хоть на чай им дам! – говорит Егор, но я успеваю его перехватить.
- Не надо.
- Почему нет?
- На всех денег не хватит.
Не лучший аргумент, я вижу, как Егор недовольно поджимает губы и понимаю, что ему ничего не стоит вырваться и сделать, что хочет. Кто я ему, чтобы поучать? Единственное, что я могу – не замалчивать, а сказать правду. Он хмурится после объяснений, не сводит глаз с девчонок, а потом с машины, в которую они, радостно пискнув, запрыгивают.
- У нас не так много рабочих мест, - пытаюсь вывести его из транса, - но кто хочет, всегда может устроиться в магазин кассиром или в бар официанткой, или пиццерия недавно открылась – хоть туда. Это их выбор.
- Я понял, - выкручивается из моего захвата, идет вперед, буксует замерзший камешек мне. Я подхватываю. Так и идем, перекидываясь, а я все думаю: интересно, Яр тоже был когда-то таким сердобольным или ему сразу не позволили? Игра прекращается, как только передаю камешек Макару, тот – Егору, а мальчик делает вид, что не заметил.
- Ну, что, домой? – спрашиваю приунывшую экскурсионную группу.
- Давай, - соглашаются синхронно.
Ну, слава тебе Господи, заговорили! Маршрутку ждать приходится много дольше и я уже посматриваю в сторону такси, когда она подъезжает. Свободная, - нет дуракав гулять по пустынному городу в десять вечера, только трое, так что все расселись, зевая.
- Не помешает? – спрашивает водитель и не дожидаясь согласия, раскуривает на радость некоторым сигарету.
Окно открыто, холодный воздух проникает в салон, но столько счастья в детских глазах от каждой затяжки, что мы с Макаром потерпим.
- Последняя ходка, - говорит водитель, - устал, как черт.
- Понятно, - сочувствует Егор, выдвигаясь вперед корпусом. Я начинаю переживать, как бы дыма не наглотался и не простыл, но того за уши с переднего сиденья не стащишь. Ничего, уж скоро дом, тепло, постель…
Водитель, видя заинтересованность, усмехается и травит байки, собранные за день. Как толстая баба не хотела заплатить за два сиденья, что заняла, как его пытались облапошить пэтэушники и выскочить зайцем, как вот сейчас, буквально пять минут назад, прежде чем подобрать нас, его пытались перехватить две малолетние проститутки.
- Прикиньте, - делится событием, - их из машины выкинули, они так и растянулись в луже. Кросопеты! Одна из них сидит, стонет чета, ногу подвернула, что ли, а вторая выбегает на дорогу и мне наперерез. Я заплачу – кричит, а сама куртку распахивает! Ага, думаю, нужна ты мне после стольких! Уж лучше я с женой… того… погреюсь!
Егор оборачивается ко мне, и я со вздохом считываю по лицу, что домик наш пока не светит, что тепло пока не ожидается и что приключения в маленьких городках с возомнившими себя взрослыми мальчиками – не заканчиваются. Мальчишка после моего кивка просит остановить, выходим черт те где в темноте и вызываем по мобильному такси.
- Надеюсь, здесь водитель некурящий, - хмурится Егор, пока мы ждем.
Ну, хоть одно хорошо, думаю устало: кого-то сердобольного очень не скоро потянет на плохие привычки.

Натуличка спасибо за главу.

А я в четверг-пятницу еще кус напишу - только успевайте читать ))

Ручей привет!!! Ничего так ребята погуляли, культурненько))))
И все бы хорошо, но расстроила меня Злата!Я размечталась, что и Яр познакомиться с родителями Златы, коньячку папиного попробует....
Может быть оттает душой и раскроется с другой стороны. Ну не совсем же он пропащий. А тут поцелуйчики с Макаром !!!! Печалька((((
Огромное спасибо за проду!!! Буду ждать пятницу, вдруг Яр в гости к Злате приедет? (помечтать то можно )
___________________________________

Привет! ))

Яр познакомится с родителями - это да, но скорее всего это будет через главу - точно не знаю. Но Злата тоже не может ждать у моря погоды, че рефлексировать-то? ))

Нет, конечно ))

Спойлер выше ))
У меня на счету деньги заканчиваются - здесь инет очень дорогой, но надеюсь, хватит средств, чтобы сбросить продку ))

 » Глава № 7 (полностью)

Добрые дела выматывают так, будто пытаешься перевернуть с рельсов вагонетку с углем. Не то чтобы у меня большой опыт по этому делу, но ватная голова отказывается искать другие сравнения. Я падаю замертво на диван, закинув ноги на мягкие пуфики. Макар беспрекословно уходит с папой на балкон под коньячок и лимончик. Егор громко вздыхает, чтобы ему не досталось взбучки.
В поисках попавших в беду девушек легкого поведения мы проколесили час на такси, пять раз объехав вокруг полувысохшегося городского ставка, три раза вокруг закрытого рынка, просчитав кто сколько насобирал бутылок, и бесчисленное количество раз вокруг заброшенных гаражей. Никого. И все бы ничего, но кое-кто заподозрил, что девочек могли утащить в темные заросли парка. А поиски под одну зажигалку поздним осенним вечером – это я вам скажу и ушибы, и попытки падения, и ссадины и жуткие крики, когда спотыкаешься о казалось бы бесчувственное тело, а потом пытаешься оттащить от него того, кто пытается это тело подхватить и усадить в машину.
- Куда? – я практически выла. – Куда ты его притащишь? Ну, довезем мы этого алкоголика до своего подъезда, а потом что? Бросим? Так ему тут, под деревьями и в тишине, теплее и безопасней, он потому здесь и прилег.
Я, конечно, сильно сомневалась, что выбор лежанки был сознательным, но мне как-то не улыбалось спасать тех, кто мирно посапывает, когда я сама спать хочу. Нет, с мальчишкой нужно что-то делать, как-то направить его в правильное русло, а то добрался до добрых дел – беды не оберемся. Или подхватит что-то заразное, или нашу квартиру в приют превратит, или совратит бабулю своими идеями и она пожертвует жилплощадью, а сама к родителям переберется.
Я бабушку очень люблю и уважаю, папа вообще ее сын, но во всем нужно знать меру, а она просто без ума от новоиспеченного внука. А если он, - еще хуже, - подхватит не болячки, а привычки спасаемых?
- Горе ты мое луковое, - говорю ему, чуть придя в себя на диване.
- Цыбулькино, - поправляет он с широченной улыбкой. – Ты больше не сердишься?
- Ты еще не видел, как я сержусь, - угрожаю, но эффект совершенно потрясающий. Мальчишка вмиг оказывается рядом, на ковре, и заглядывает лисенком в глаза.
- Хочу увидеть! – просит воодушевленно.
- Так что у вас случилось? – заходит в зал мама, посчитав, что выделила достаточно времени для внутренних разборок.
- Кайся, - указываю Егору, а тот так расползается в улыбке, что губы никак не соберет. Я рычу, громко, страшно, а он покатывается со смеху. Приходится мне под переливчатые звуки колокольчика рассказывать о прогулке, обещавшей быть тихой.
- То-то я думаю, где вы так долго, - говорит мама, и ни упрека в сторону Егорки, что благодаря ему нас водило по лесу (ну, почти) ночью (ну, почти). – Спать вы собираетесь или нам с папой, как Егору, здесь, на коврике прилечь?
Намек понимаем и уходим беспрекословно. Мне определили место на кровати, мальчику на узком кресле, которое он рассматривает с сомнением.
- И не таких выдерживало, ложись, - говорю я и вообще кто-то сегодня провинился. Иду проверить мужчин – стоят, один курит – второй дымом дышит. Папу спасать от сигарет поздно, они для него зло любимое, но у легких Макара еще есть шанс выбраться из города здоровыми.
- Пап, ты так и не перешел на те, что с фильтром? – машу над собой рукой, но дыма столько, будто на балконе жарят вонючие шашлыки. При моем появлении мужчины замолкают, и нет сомнений, о ком говорили.
- Не заскучали?
Машут головами. Ну, еще бы, а кто-то осуждает нашу соседку за сплетни.
- Ты спать идешь? – спрашиваю Макара.
Папа деликатно откашливается, и я осознав двусмысленность вопроса, добавляю:
- Мы с Егором уже ложимся.
- Да ладно заливать, - отмахивается папа, - вы просто хотите скорее нас всех уложить, а сами с матерью за разговорами рассвет встретить. Какая вам разница, где встретим его мы, при условии, что не будем подслушивать?
Вообще-то да, мы с мамой обычно откровенничаем один на один, но папа с возрастом становится как и бабуля – предателем, а раньше я бы с ним в разведку, не раздумывая, а сейчас сильно сомневаюсь. Хотя бы потому, что наше укрытие противник незамедлительно обнаружит по сигаретному дыму.
- Спокойной ночи, - ворчу с намеком.
- Спасибо, - благодарит папа, мало того, что в ответ не пожелав добрых снов, так еще и намек не приняв к сведению.
Ну, не растаскивать же двух здоровенных мужиков? У меня столько силы нет! Я иду на хитрость и забираю с балкона коньячок и лимончик, в отличие от мамы я прятать умею. У меня под кроватью – надежно. Поцеловав маму, иду в комнату, где на диване сидит Егор в одежде.
- А мыться как мне? – разводит возмущенно руками. – Воды-то нет, а грязным я не лягу!
- Я очень рада, - говорю, уперев для солидности руки в бока, - что ты такой чистюля и осознаешь, что там, где мы прохаживались перед сном, было антисанитарийно.
Иду ставить чайник на кухню, а там уже парует кастрюля с водой. Целую маму и подготавливаю тазик для водных процедур мальчику.
- Иди, - кричу ему, - а то остынет.
Он с громким топотом несется на зов, но в дверях останавливается, как упрямый мул, и морщится.
- В цветочек?! – спрашивает с такой претензией, словно это я тазики по ночам раскрашиваю.
Я подаю ему розовое полотенце, показываю, где стоит гель для душа, и слышу вдогонку:
- Фуу, я буду пахнуть, как девчонка!
- Зато ты будешь чистым, - усмехаюсь и закрываю дверь в комнату, чтобы не слышать возмущенного пыхтения. Пока он моется, сажусь за свой ноутбук – надо как-то состряпать редактору письмо с извинениями, сказать, что нет эксклюзивного интервью, нет статьи – в общем, не справилась. Но только и делаю, что пишу и стираю, пишу и стираю. За этим занятием меня и застает пахнущий пачули и абрикосом Егор. Подходит со спины, читает.
- Так дело не пойдет, - садится по-турецки на разложенное кресло со своим ноутбуком, что-то высматривает и продолжает поучать: - Нельзя отказываться, не попробовав. Ты напиши, а если редактору не понравится, он сам от тебя откажется.
Не улыбается мне прослушивать в который раз диктофон, на котором нет ничего для статьи подходящего, и я настойчиво сочиняю извинения и все такое.
- Ага, - говорит Егор, - я молодец, кто бы сомневался! Смотри, что мы сделаем: если не хочешь писать то, что сказал тебе мой брат в конференц-зале, напиши совершенно другое, но о нем же. Так ты и задание выполнишь, и кое-что новенькое сама о нем узнаешь.
- Интересно что? – оборачиваюсь.
- А что ты знаешь о его детстве? – усмехается довольный, что заинтересовал. – Никто не знает, так что будет эксклюзив. Давай, я буду рассказывать, а ты слушай и пиши, потом оформишь как надо. А у меня в ноутбуке и фотографии есть.
- Ты что, заранее подготовился?
- Я же говорил, что взял с собой все, что нужно, - удивляется моему удивлению. – Готова?
- Да ночь вообще-то, - не хочется мне слушать о детстве бывшего. Жутко любопытно, но… боюсь узнать что-то, что расположит меня к нему. Боюсь, что будут моменты, которые меня разжалобят, что ли.
- А ты – сова, - возражает мальчишка, - ты вон и не зеваешь даже. Так вот, родился он…
Начало расслабляет – ничего жалостливого, все как у всех. Родился, рос, учился, хотя и не в обычной школе, но для положения его родителей это нормально. Его отец был дипломатом, мать работала в конституционном суде, тоже не на последней должности. А вот потом, когда мы перешли к взрослому Яру… Меня, действительно, поражает, как много мальчик знает о своем брате, и как спокойно говорит о его женах, об их отношениях. Нет, без интимных подробностей, - не хватало, - но в каждом слове проскальзывает легкое разочарование. Я начинаю понимать, что каждый новый брак Яра был надеждой и для мальчика, буквально вижу, осязаю, как он ждал, что что-нибудь изменится и для него, что его полюбят или хотя бы просто заметят. Но первая жена была помешана на сексе и мужчинах, вторая – на себе, а третья, - то есть я, - ушла, потому что…
- Не надо, - прошу мальчика, и он кивает, переключаясь на другое. Рассказывает, чем вообще занимается Яр, какой у него бизнес, тему друзей проскакивает, пожимая плечами.
- Да нет их, - поясняет, когда спрашиваю.
- Как нет? А Стас?
- Он – прихвостень.
- И больше никого?
- Еще такие же. Их много, Злата, очень много. Яр – как акула, возле которой вертятся мальки. Пока в движении – под ним, а захлебнется – растащат по кусочку.
Я быстренько строчу черновик: пока не знаю, что в нем пригодится, но все же. Мальчик медленно рассказывает дальше и чем больше он говорит, тем больше я втягиваюсь. Строчу по клавишам, как из пулемета и пытаюсь уловить одну мысль. А, вот, прерываюсь, вспомнила!
- Слушай, - говорю, - ты вот сказал, что каждой своей жене Яр платил большие отступные.
- Ну да, - поддакивает, - не столько как тебе, конечно, но приличные.
- Но разве их платил он? Не твои родители?
Мальчишка хлопает глазами и ухает, как филин.
- Ух! Ну, ты придумала! С какой стати моя мама будет платить тем, от кого хотела бы избавиться?
- Как раз поэтому.
- Ну, да, конечно, и где логика? Без денег человек слабее, зависимей, зачем делать своего противника сильнее? Она не для того подначивала папу сделать капитал, чтобы им разбрасываться.
И вот теперь вопрос: как принимать слова Макара? Он говорил, что отступные платила бывшая свекровь. То ли не знал – в конце концов, он был простым водителем в их доме, то ли солгал, то ли перепутал? Или Егор не знает всей обстановки? Сомнительно: внимательный и умный мальчик, его родители ему не посторонние люди, повадки изучил. Второй вопрос: кому мне верить? И номер три, последний, самый главный: а мне какое дело? Ну, заплатили девушкам, те не в обиде, я на финансовую сторону развода тоже не обижаюсь. Проехали. Пишу, пока пишу, как говорит Егор, а когда буду править, может вообще это вычеркну.
- И вот еще, - я снова вспоминаю, - а как на счет той девушки, на рисунках?
- А что с ней?
- Ты о ней ни слова.
- Так он же не был на ней женат! – Заметив интерес, Егор меняет местами ноги, чтобы поудобней, упирается подбородком в локоть и смотрит какое-то время задумчиво. – А, ладно, - говорит, - если и скажу, нет здесь ничего такого. Та девушка…
- Наталья, - подсказываю и заодно проверяю: узнал ли он тогда мою соседку по палате.
- Наталья, - соглашается с улыбкой, - она ведь просто как призрак. Увидел, девушка понравилась, пытался даже найти, но девушка то ухажеров меняла, то беременела, то вообще исчезла из города. Она, конечно, ничего, но думаю, если бы они все-таки познакомились, ничего бы у них не вышло.
- Почему?
- Она бы попыталась давить, возможно, перевоспитывать, да и увлечения Яра ей бы не понравились. Это позже он сменил круг одних прихвостней на других, а тогда… - вздыхает. – Наталья слишком жесткая, а Яр по своей натуре защитник.
Я хмыкаю, а Егор продолжает:
- То, что случилось между вами… Он никогда не поднимал на женщину руку. Отпускал – и все, давал денег, чтобы жили как хотели, вольно. А тебя отпускать не хотел, и кто-то прекрасно на этом сыграл. Ты можешь себе представить, каково тому, кто привык оберегать самое дорогое для себя, взять и разбить, и защиту, и это дорогое? И собрать и вернуть невозможно?
- У нас разные представления в этом вопросе, - вздыхаю, - давай лучше дальше.
- Да все уже, - откидывается на подушку, - дальше ты закончи историю, как сама хочешь. От тебя зависит.
Он укрывается одеялом и отворачивается к стенке, а я играю в гляделки с экраном ноутбука. И что мне написать в конце? Не знаю, ставлю троеточие… Перечитываю написанное в сотый раз, правлю, привожу в более-менее читабельный вид, но к сожалению, не газетный. Скорее, размышлизмы или легкий рассказ – что-то у меня в эту форму сдвинулось. Эх, вряд ли это подойдет, но если просто перечислить факты о Яре, эксклюзивная статья окажется ничуть не увлекательней википедии.
Когда пишу о бизнесе, прозрачно намекаю, что если хочешь денег – нужно много работать, потому что мне ли не знать, как поздно он возвращался и каким утомленным. Пишу о детстве, намекая, что о будущем надо думать с пеленок. Пишу о прошлом, с удовольствием описывая, что он щедро делится отступными с бывшими женами, но из каких-то ложных принципов умалчиваю о самих причинах развода. Пишу о нашей встрече – все как было, кроме расставания. Так, разошлись – и все. Пишу о настоящем Яра и… не удерживаюсь от шпильки, которая и заменяет троеточие.

«… Итак, делаем закономерные выводы: Самарский Ярослав Владимирович – не просто миллионер. Он – один из самых состоятельных людей нашей страны, в меру симпатичный, что легче всего отметить по детским фотографиям, к статье прилагающимся и… внимание!.. Он - холост!
С учетом того, что он был женат трижды, разрыв между разводом и новой свадьбой составлял не больше года, а с последнего развода прошло уже несколько дней, у жаждущих стать новой женой олигарха не так уж много времени, чтобы перехватить его.
Из проверенных источников (внимание на подпись автора статьи) добавлю, что в настоящее время сердце и безымянный палец Самарского Ярослава Владимировича свободны. Так что желаю вам удачной охоты, милые дамы!

Самарская Злата Юрьевна»

Удовлетворенно хлопаю крышкой ноутбука, прислушиваюсь к тишине в квартире и прикрыв осторожно дверь в комнату, где посапывает Егор, выдвигаюсь на кухню для нелегкого разговора с мамой. Она встречает меня дымящейся кружкой зеленого чая, сама уже попивает с шоколадным сырком, мы закрываем дверь и молча пьем.
- Не хочешь говорить о нем? – участливо спрашивает мама и я, вздохнув, рассказываю. Все с самого начала: о том, как познакомились, о том, как вышла замуж в, кажется, чужом платье, о том, как было хорошо мне с мужем, пока… я не влюбилась, и пересилив боль, рассказываю о причине развода. Я не хотела говорить о роли Макара, но здесь или говорить как есть или не начинать, потому что мама слишком меня чувствует, а я прескверно лгу.
Она слушает не перебивая, разве что неосторожными вздохами. Мне кажется, она не понимает, почему я привела в дом человека, не без помощи которого разрушился мой брак. Но если бы не он, меня могли действительно использовать, по полной, и тогда я бы чувствовала не злость и ненависть к мужу, а презрение к себе и своему телу. Оно и так… непослушно в постели, но вряд ли я смогла бы другому мужчине прикоснуться к себе после всего. А так… целуюсь на ветру.
- Ты защищаешь его, - замечает мама без осуждения и попытки навязать свое мнение.
- Да нет, - оправдываюсь, - пытаюсь объяснить.
- Скажи, я правильно заметила, что ты к нему что-то чувствуешь?
- Да, - не скрываю, - он мне нравится, но я пока не думаю о новых отношениях. Когда-нибудь… возможно… я не знаю.
- А муж?
- Что муж?
- Что ты к нему чувствуешь?
- А почему ты думаешь…
- Я же не слепая, - вновь вздыхает, – и у меня большие подозрения, что ты все еще его любишь.
- Нет, - говорю.
Она не давит, не тянет из меня все жилы, а подливает в кружку чай.
- Я не могу верить мужчине, который меня предал, - говорю я. – Не могу спокойно смотреть на того, кто пытался поднять на меня руку. Нет, - поспешно успокаиваю маму, - он не избил меня…
Там все гораздо хуже и больнее, но это опускаю. Не хочу передавать маме свою боль, а на моих щеках как в ту треклятую ночь горит пощечина.
- Я просто больше не могу… Он выбросил меня из дома, как лишайную дворняжку, которую продали на птичьем рынке как здорового и породистого щенка, он не поверил, когда я пыталась поговорить о ребенке…
Мама всхлипывает, но держится.
- У меня вообще блок на применение силы со стороны мужчин, любой, даже грубых слов, даже пощечины. Я никогда не смогу простить, даже если бы хотела. Меня распирает от жажды мести, мне хочется избить его, мне хочется скрутить ему руки, заткнуть в рот кляп и… - машу головой. – Иногда меня посещают жуткие мысли, если я начинаю об этом думать. Причем не обязательно применительно к себе, мне достаточно увидеть что-то такое по телевизору, как меня заносит: как муж избивает жену, как… В общем… Я не умею прощать.
Вдруг дверь распахивается и на пороге кухни возникает папа, взлохмаченный, чуб матюком, в одних спортивках, и, глядя на меня, мучительно выдавливает:
- Прости меня… Прости меня, доча.
И я вот так, в одну секунду, все понимаю и переношусь на еще один виток прошлого, которое предпочитала бы не помнить. Тогда мне было девятнадцать, я училась на третьем курсе платного вуза. Однажды, приехав на каникулы домой, отец говорит, что бросил работу в шахте, потому что на пенсию заработал – стаж позволяет, и потому что чувствует, как за ним ходит смерть. Несколько раз при нем породой заваливало его друзей, а он был рядом, всего в двух шагах и чудом спасался. Но я тогда вместо того, чтобы поддержать его, вместо того, чтобы обрадоваться, что теперь он в безопасности, испугалась, что не смогу окончить образование: денег не хватит, одна мама не потянет и мне придется куковать в этом городе. Я кричала ему обидные вещи, что он станет таким же, как его спившийся лучший друг, что превратится в бомжа, в ничто, в мыльный пузырь; кричала, что он трус. Отец дал мне пощечину. Единственный раз в жизни поднял на меня руку и… я не смогла простить. Да, не напоминала, мы позже помирились и к этому не возвращались, но…
Отец, видимо, подслушал наш с матерью разговор и понял, что чернота не только не прошла, но укоренилась, перенеслась на всех мужчин. Да, блок стоит: я не переношу насилия, меня типает, трусит, лихорадит, бесит, выводит из себя даже намек.
Он, как и мама, самый близкий для меня, а я вот до сих пор его не простила. Но я люблю его… И если для него так важно… Я попробую… Нет, я смогу…
Я поднимаюсь на негнущихся ногах и ничего не говоря, - слова здесь лишние, - обнимаю его. Крепко-крепко, так крепко, что слышу стук громкого сердца. Не в злобе и не в мести сила, понимаю через секунду, когда смотрю в чуть влажные от счастья глаза матери и благодарные – отца, - а в искреннем прощении кого любишь.
Расходимся спать перед рассветом, как и предсказывал папа, вот только с разницей, что солнце в окнах застает его на кухне с нами, а не в постели. Дверь в комнату Макара плотно закрыта, и я бесшумно проскальзываю мимо. Мой мальчик крепко спит, а я смотрю на него и такое душит легкое счастье, что хочется защекотать. Сдерживаюсь, ложусь в кровать и вскорости засыпаю. Мне снится странный сон, как будто в сумраке ищу выход к свету, а мне указывает его чей-то голос. Иду сквозь трупы, стонущих, просящих, ступаю по кровавым лужам. Так странно, думая я, вспомнив утром сон: обычно кровь – к встрече с близкими людьми, родственниками, а мы уже все встретились.
Сомнительно, что мамина родня к нам с Севера нагрянет без предупреждения.
О мужском голосе, что снился мне, старательно не думаю. А зря. Как оказалось позже, сон был в руку.

Спасибо за продолжение и как все жду в гости Яра.

Привет, Ручей! Спасибо за проду! Супер!
А Злата раскрывается с разных сторон - и это хорошо, по-человечески; короче, все как в жизни.
А Лариску вы пожалели, мало ей, ей-богу! У, кикимора! У меня тоже есть подруги -давние и верные, я их оч. нежно люблю и всегда переживаю как за себя. Так что я тут слегка неадекватна

Вдохновения Вам и времени, Наталья!
П.С. Я тут заходила на вашу самиздатовскую странички и - О, чудо! Планируется фэнтези? Все! Я пропала...
_________________