Лаура Ли Гурк "Запретные удовольствия"

хочу перевод!!!!!!!!
девочки.... будьте милосердны

Все хотят
_________________

А можно ну хоть кость нам кинуть? Перевод новой главы будет! и будет тогда-то и тогда-то. Ну там через 3 месяца. :( Плиз...

Присоединяюсь.
Бросьте маленькую кость - продолжение будет через полгода или гооод..... ну хоть когда-нибудь. ..
Спасибо

Верим
_________________

Аня, какая замечательная новость!!! Алёна, чтоб ничего не мешало и не отвлекало.
Все затаились и ждём...
_________________

Ну за три дня с момента получения я, конечно, две главы сделать не могла, ибо не господь бог, но в обозримом будущем усе получите
___________________________________

Спасибки,Спасибки!!! Любим,Верим ,Ждем!!!

ВЕРИМ, ВЕРИМ
ЗА АИЛИСЬ И ЖДЕМ

 » Глава 25

Не зря я подумала утром, что Биг Босс весьма созвучно с... - извините за богохульство Алёна, спасибо!


ЗНОЮ ПОСВЯЩАЕТСЯ

А ТЫ ПРОГОЛОСОВАЛ ЗА ПЕРЕВОДЧИКОВ ЛИГИ?

***

Глава 25 (перевод - Evelina, редактирование - Talita, Нюрочек)

Энтони, как и обещал леди Фицхью, принял приглашение на её карточный вечер, хотя понимал, что сим лишь подпитает уже цветущие буйным цветом сплетни.

Он хотел видеть Дафну. Жаль, что правила приличия не позволят поговорить с ней наедине, но увидеть её в толпе всё же лучше, чем не увидеть совсем. Тем не менее, прибыв в особняк на Рассел-сквер, он получил именно то, на что надеялся – возможность побыть с ней вдвоём.

За обычным переполохом, вызванным прибытием герцога, последовали представления другим гостям, после чего повисла неизбежная неловкая тишина. Кашлянув, леди Фитцхью обратилась к мужу:
– Начнём, пожалуй?

Сэр Эдвард немедленно согласился:
– Да-да, отличная мысль, Элинор. Давайте приступим к игре. Только боюсь, двум из нас придётся довольствоваться пикетом вместо виста. Мистер Дженнингс подхватил простуду, и его жена прислала записку, что их не будет, так что для виста нам не хватает одной пары.

Дафна повернулась к Энтони:
– Возможно, ваша светлость предпочитает шахматы картам? – предложила она, указывая на дверь, ведущую в соседнюю комнату.

Наступившая тишина была уже не неловкой, но оглушительной. Почему-то Дафна хотела побеседовать с ним наедине, и хотя Энтони сомневался, что ею двигала та же причина, что и им, он не преминул воспользоваться сим подарком судьбы.

– Обожаю шахматы, мисс Уэйд. Почту за честь.

– Превосходно. – Она зашагала к примыкающей комнате, куда, дабы не мешать игре в карты, убрали шахматную доску.

Поклонившись остальным гостям, он последовал за Дафной. Когда она села, занял кресло напротив.

– Ваша светлость, – без предисловий начала она, – вы должны перестать… – Дафна, замолчав, нахмурилась при виде улыбки на его лице. – Ради всего святого, почему вы так на меня смотрите?

– Потому что к завтрашнему дню весь Лондон будет знать, что мы помолвлены. – Он указал на доску: – Леди ходит первой.

– О чём вы говорите? Мы не помолвлены. – Насупившись, она рассеянно подвинула пешку на две клетки вперёд. – И меня совершенно не заботит, что подумают люди.

– Вы при всех пригласили меня побыть наедине, – напомнил он, двигая свою пешку. – Заключение, что мы помолвлены, неизбежно. Знал бы я, что всё так просто, давным-давно заманил бы вас играть в шахматы.

Дафна бросила беспокойный взгляд на дверь и подвинула вперёд другую пешку.

– Глупости. Мы не одни, двери открыты. Леди Фицхью со своего места отлично нас видит.

– Не имеет значения. Мы удалились в другую комнату и ведём личные беседы. Ни одной непомолвленной паре не позволены такие вольности. – Передвинув коня, он с улыбкой взглянул на неё: – Вы, видимо, упустили это, когда читали учебник по этикету.

– Энтони, прекратите. Уже одно то, что мне вообще требуется учебник этикета, показывает, какая ужасная из меня герцогиня.

– Стоит вам немного разобраться в вопросе, и из вас выйдет чудесная герцогиня. Ибо все ваши начинания увенчиваются успехом.

– Неправда. Впрочем, речь сейчас не об этом. Я не выйду за вас.

– Вы это уже говорили и не раз. Мне остаётся лишь надеяться, что однажды вы сжалитесь над моими мучениями. – Он указал на доску: – Ваш ход.

– Зачем вы это делаете? – потребовала ответа Дафна, нимало не заботясь об игре. – Потому что я временное помрачение рассудка? Когда помрачение пройдёт, что придёт ему на смену? Вернётся ли в вашу постель Маргерит? Или какая-нибудь новая любовница? Кстати, сколько их у вас было?

– Больше одной. Меньше дюжины.

– Вы… – Дафна умолкла и отвернулась, и Энтони ощутил проблеск надежды, когда она спросила: – Вы видели эту женщину?

Ей не всё равно. По-другому быть не может, иначе она не задавала бы вопросов. Он решил сказать правду.

– Да. Однажды, в Гайд-парке. В двадцати метрах от себя. К тому времени я уже послал ей письмо и расторг нашу договорённость. – Он протянул через стол руку и взял Дафну за подбородок, поворачивая её лицо к себе. – Мы сейчас играем в шахматы, – мягко спросил он, – или в «двадцать вопросов»?

– Нет, но… – Она отпрянула и огляделась вокруг, словно пытаясь подобрать слова. – Как-то вы назвали меня загадкой, но это вы держите всё в себе. После того ужина с Беннингтонами я очень много рассказала о себе. О своей жизни, работе, о батюшке, о своих… своих чувствах к вам. Вы же, в свою очередь, поделились лишь крошечной толикой. Я недостаточно хорошо вас знаю, чтобы выйти замуж.

– Что бы вы хотели узнать? Спрашивайте. Я готов пройти собеседование на должность мужа.

– Я не собеседую вас ни на какую должность! И этот разговор всё больше и больше убеждает меня, что для нужных мне ответов не хватит никаких слов. Или, если уж на то пошло, цветов. Вы не любите меня. Предлагаете мне своё имя, ибо уверены, что того требует честь, и потому что так чертовски упрямы, и заносчивы, и…

– И вы ещё говорите, что недостаточно меня знаете?

В приступе чистейшего раздражения Дафна вскочила на ноги. Развернувшись, прошла по персидскому ковру к камину и уставилась на огонь. Энтони бросил взгляд в соседнюю комнату, убедился, что леди Фицхью полностью поглощена картами, и последовал за Дафной. Остановился рядом и, наклонившись поближе, прошептал на ухо:
– Вы знаете меня лучше, чем думаете, Дафна. Знаете лучше всех на свете. И так будет всегда.

Она хотела что-то сказать, но не успела.

– Послушайте меня. Всю неделю я пытаюсь сказать и показать, как сильно я вас желаю. Понимаю, слов недостаточно, и вы не верите мне, но что ещё? Что ещё мне сделать, Дафна? – Энтони положил руки ей на талию и притянул спиной к себе. – Могу ли я выразить это своим телом?

Дафна прикрыла глаза, и что-то в ней изменилось. Затрепетало, смягчилось. Подняв руку, она стиснула пальцы в кулак.

– Нет, Энтони, не надо.

Но он не отступался.

– Вы тоже желали меня. Всего несколько недель назад, в антике. – Он чуть крепче прижал её к себе. – Разве вы забыли?

– Не забыла! – жарко прошептала она в ответ. – Как не забыла и то, что я не единственная, на ком вы хотели жениться.

– Но я никогда не желал её так, как вас. – Прозвучало неубедительно. Но он говорил чистую правду! Энтони пришёл в отчаяние. – А вот вы меня больше не хотите.

Не открывая глаз, Дафна покачала головой. С плотно стиснутых губ сорвался еле слышный протестующий звук.

– Отрицаете. Отказываете мне. Но ведь вы и себе отказываете в стольких радостях жизни. Зачем, когда я могу дать вам их все?

Энтони скользнул руками от её талии к груди, и с губ Дафны слетел тихий стон.

– Нет, я хочу вас, – шепотом призналась она. – И вы ошибаетесь. Всё не так. Я всегда…

– Докажите. – Мельком взглянув через плечо в сторону дверей, он прижался губами к её уху. – Проведите со мной ночь. Отправимся на Гросвенор-сквер. К полуночи все гости разойдутся, а к половине второго уже будут спать в своих кроватях. Наденьте что-нибудь скрывающее лицо. Я буду ждать за конюшнями в карете и до рассвета верну вас назад. Встретимся там.

– Я не могу.

– Я всё равно буду ждать. – Энтони поцеловал её в щёку. – Видите, Дафна? Мною движет не только честь, ибо сейчас я чувствую себя совершенно бесчестным. Такой страсти, как к вам, я не испытывал ни к кому и никогда.

***

Энтони не надеялся, что она придёт. Последовавшие за его непозволительным предложением три часа притворства – будто они играют в шахматы, наслаждаются ужином, мадерой и светской беседой с гостями – обоим показались пыткой. К концу вечера он уверился, что Дафна наверняка не придёт.

Но нет. Спустя несколько минут после того, как часы на ближайшей церквушке пробили половину второго, из конюшен на аллею, где стояла его карета, вышла закутанная фигура в капюшоне. Он открыл дверцу, и Дафна забралась внутрь. Откинула капюшон. Света едва хватало, чтобы разглядеть её лицо.

– Уверены, что хотите этого? – спросил он.

– Да.

Энтони это устраивало. Позже будет время, дабы узнать, почему она передумала. Но сейчас его это не волновало. Он постучал тростью по крыше, и карета тронулась.

Когда опустилась последняя занавеска, в экипаже стало так темно, что он вовсе перестал видеть. За шумом колёс не слышал её дыхания. Дафна молчала. Её присутствие выдавал лишь запах гардений.

Той ночью, в антике, он видел возлюбленную лишь в тусклом свете луны. На сей раз он зажжёт все свечи, какие только сможет найти. На сей раз он станет смотреть на неё, пока они будут заниматься любовью, восхищаться совершенными изгибами бёдер и груди и длинными стройными ногами. Не пропустит выражение её лица, когда она достигнет пика наслаждения.

Откинувшись на спинку сиденья, Энтони думал лишь о перестуке колёс, пытаясь унять голодную, болезненную потребность тела. Дорога до Гросвенор-сквер показалась ему вечностью.

Он провёл Дафну в дом, минуя конюшни, через заднюю дверь, поскольку в сей час по улице взад и вперёд сновали экипажи, развозя бомонд по домам после вечеров, подобных тому, что они сегодня посетили. И хотя волосы и лицо Дафны скрывал капюшон, он не желал рисковать.

Держа любимую за руку, он провёл её вверх по черной лестнице, через тёмные комнаты, по коридорам в свои покои. Прошёл в гардеробную, разбудил Ричардсона, велел кликнуть лакея разжечь огонь и сказал, что до утра в нём больше не нуждается. Камердинер удалился, бросив лишь беглый взгляд на женщину в капюшоне, стоявшую у кровати спиной к нему.

Энтони приказал пришедшему лакею вместе с камином зажечь все до единой свечи. Когда слуга ушел, герцог запер дверь на ключ. Наконец-то, подумал он, глубоко вдохнув и медленно выдохнув. Наконец-то они одни.

Энтони обернулся. Дафна тоже.

Залитая мягким светом, она откинула капюшон накидки, представ его взору. Он вспомнил их самую первую встречу. Сейчас она выглядела почти так же, как и тогда. Правда, без соломенной шляпки, зато с тем же серьёзным личиком совёнка и в скрывающей фигуру накидке, пусть не такой пыльной и потрёпанной, как в тот раз. Свет отражался от очков в позолоченной оправе, мешая разглядеть её глаза. Энтони подумал, что внешне почти ничего не изменилось. Перемена затронула нечто, что гораздо сложнее определить.

Сегодня Энтони лишь хотел показать ей, что чувствует, глядя на нее, а не просто то, что видит. Как он уже говорил, если слов и цветов недостаточно, на помощь придёт тело. Энтони лишь надеялся, что сможет держать себя в узде. Возбуждение, бесчинствуя, бушевало в теле, но следующие несколько часов не для него. Для неё.

Он подошел к Дафне. Протянув руки, снял с неё очки и положил их на прикроватный столик. Сбросил с плеч накидку. Теперь на ней было не практичное хлопковое платье непонятного – то ли серого, то ли бежевого – цвета, а наряд из тёмно-синего шёлка, который она выбрала для сегодняшнего вечера. Низкий вырез открывал плечи и грудь, а синий цвет в пламени свечей делал её кожу похожей на светлое золото. Пробежавшись кончиками пальцев по ключице, он заключил лицо Дафны в ладони, запрокинул её голову и наклонился к губам.

– Дафна… – Всё, что он смог вымолвить. И поцеловал её.

Под его натиском девичьи губы, мягкие и сочные, с привкусом мадеры, тут же разомкнулись. Её веки были опущены, но Энтони не закрывал глаз, ибо хотел видеть каждое чувство, вызванное его руками и губами. Он зарылся пальцами в шелковистые волосы. Как хорошо, что Дафна не столь яро следит за модой и не увешивается глупыми лентами и шёлковыми цветами, к которым многие дамы, видимо, питают слабость. Не пользовалась она и шпильками, лишь гребнями, и когда он вытащил их, волосы рассыпались по спине густой, тяжёлой волной. Гребни упали на пол. Упиваясь шелковистыми локонами, Энтони глубже поцеловал Дафну, смакуя горячую сладость рта.

Она издала короткий придушённый стон желания и обняла его за шею, ещё крепче прижимаясь всем телом, чем только распалила в нём примитивную голодную потребность оказаться внутри неё. Потребность, которую он изо всех сил пытался обуздать.

Дабы выиграть время, Энтони оторвался от её губ и принялся прокладывать дорожку из поцелуев по плечу, к бледно-голубой отделке выреза. Оставив волосы, скользнул руками вниз, на талию. Он хотел сорвать с неё все эти одежды, но заставлял себя выжидать, сдерживая каждое движение, пока её тело не подскажет, что пришло время для следующего шага.

И вскоре Дафна затрепетала в его объятиях и, уткнувшись ему в рубашку, начала приглушённо постанывать. Отклонившись настолько, чтобы видеть лицо возлюбленной, Энтони перекинул её волосы через плечо и принялся расстёгивать пуговки на спине.

Веки Дафны были опущены, губы приоткрыты, голова запрокинута, но когда он потянул платье с плеч, она открыла глаза. Энтони почувствовал, как любимая слегка напряглась, но даже сей тени протеста оказалось довольно, чтобы он остановился.

Она посмотрела ему прямо в глаза.

– Разве такими вещами занимаются при свете?

– О, да. Определённо. Без сомнений.

Он потянул платье вниз, но стоило ему обнажить её руки и открыть лиф мягкой белой батистовой сорочки, как она остановила его, упершись руками в плечи.

– Энтони, я думаю, нам стоит их погасить.

– Зачем? – Склонив голову, он принялся целовать нежную шейку. – Я хочу смотреть на вас. Разве вы не хотите того же?

– Я не могу, – прошептала Дафна. – Вы забрали мои очки. Снова.

Энтони рассмеялся, обдав тёплым дыханием кожу, а затем замер на одно долгое мгновение.

– Дафна, – наконец выдохнул он, – я хочу видеть вас обнажённой на своих простынях. Хочу видеть, как ваши волосы рассыпятся по подушке. Хочу глядеть в ваше лицо, когда прикасаюсь к вам. Потому что сейчас вы невозможно прекрасны и потому что я до боли хочу знать, что вы чувствуете. – Он замолчал, думая, что болтает, будто полный идиот. – Но если вам больше по нраву темнота, если вы хотите, чтобы я погасил свечи, я это сделаю.

Вместо ответа она опустила глаза и прикусила губу, водя пальцем по лацканам его фрака. В следующее мгновение Дафна принялась стягивать с Энтони верхнюю одежду и шепнула:
– Нет, оставьте их.

Энтони стоял, не шевелясь, позволив любимой избавить его от фрака и жилета. Дал ей расстегнуть пуговицы рубашки, затем стащил её через голову. Он заставлял себя стоять неподвижно, пока она ласкала руками его обнажённую грудь и запечатлевала поцелуи на коже. Ждал, вздрагивая от наслаждения, пока Дафна подводила его к самой грани рассудка. Наконец, ощутив робкое прикосновение языка к соску, он остановил возлюбленную.

– Боже, Дафна, довольно, – простонал Энтони, зарывшись пальцами ей в волосы, и со вздохом мягко её отстранил. – Уверен, вы наслаждаетесь, мучая меня.

Она окинула его долгим оценивающим взглядом.

– Я могла бы взять это за правило.

– Не сомневаюсь. – Опустив руки ей на плечи, Энтони прикоснулся к краю выреза сорочки. – Кружева, – тяжело дыша, заметил он, пытаясь завести разговор. Всё что угодно, лишь бы совладать со страстью, грозящей захлестнуть его с головой. – Поразительная экстравагантность.

– Миссис Эйвери сказала, что под вечернее платье принято надевать кружевную сорочку. Я не вижу в этом смысла, ведь её всё равно не видно.

– Зато я вижу, – пылко заверил Энтони, потянувшись расстегнуть пуговки тонкого батистового одеяния. – Я лишь прошу вас никогда не надевать корсеты.

– Но ведь они помогают держать осанку, разве нет? Странная просьба, ведь, кажется, именно вы, ваша светлость, посоветовали мне их носить.

– Я передумал. Корсетные крючки чертовски долго расстегивать.

Ухватившись за кружевные края сорочки, он стащил её с плеч Дафны, обнажив роскошную кремово-розовую в пламени свечей грудь. В горле пересохло. Он обхватил груди ладонями, и Дафна тяжело задышала. Лицо её засияло чувственным восторгом, когда она, прикрыв глаза, привалилась к стене – и Энтони решил, что за всю жизнь не видел ничего прекраснее. Он нежно сжал большими и указательными пальцами отвердевшие соски, наслаждаясь издаваемыми ею тихими стонами удовольствия. И почувствовал, как ускользает его самообладание.

Неохотно убрав руки от нежных округлостей, Энтони взялся за собранные на бёдрах складки шелка и батиста. Опустившись перед Дафной на колени, он стянул платье вместе с сорочкой к её ногам, не поднимая взгляда от толстого светло-зеленого ковра, дабы укротить собственную страсть.

Тело Энтони уже горело огнём. Опершись о его плечо, чтобы не упасть, Дафна переступила через одежду.

Он снял с неё шёлковые туфельки на каблуках и отшвырнул их в сторону, затем завёл руки за лодыжки и медленно провёл ладонями вверх по икрам. Нежно погладил впадинки под коленями и улыбнулся, почувствовав, как по её телу пробежала дрожь. Развязав подвязки, стянул их вместе с чулками.

Только когда Дафна оказалась полностью обнажена, Энтони наконец осмелился вновь поднять на неё глаза. Но сделал это медленно, скользя взглядом по длинным прямым ногам и упругим узким бёдрам, гладким и ровным. Сильные ноги, стройные и упругие, гораздо более прекрасные, нежели все те пышные, округлые формы, виденные им у других женщин. Такие ноги невозможно вообразить даже в самых безумных мужских мечтах.

– Господи, Дафна, я…

Энтони не сумел договорить. Скользнув ладонями от коленей вверх, он сжал её обнаженные бедра. Притянул к себе, запечатлел поцелуй на мягких каштановых завитках, вдохнул аромат гардений и женского возбуждения.

Для Дафны этот поцелуй оказался слишком. Издав испуганный приглушённый вскрик, она опустила руки ему на плечи, боясь упасть.

Поднявшись с колен, Энтони подхватил её на руки. Повернулся, опустил на кровать, сел рядом на край, дабы снять ботинки. Затем встал и принялся расстёгивать брюки, глядя на Дафну. Энтони следил за её лицом, и когда её губы разомкнулись в тихом удивлённом вздохе и улыбке абсолютного одобрения, он едва сдержал торжествующий смех.

Матрас просел под весом Энтони, когда тот лёг рядом. Приподнявшись на локте, он мгновение взирал на неё, потом прижал ладонь к её животу, а затем опустился ниже, меж девичьих ног. Один нетерпеливый палец скользнул внутрь, другой принялся нежно обводить клитор.

Она оказалась влажной, возбуждённой, жаждущей. Он почти не двигался, наблюдая за лицом Дафны, пока она неистово тёрлась бедрами о его руку и наконец достигла экстаза и издала тихий протяжный стон. Теперь ни одно из её чувств не было скрыто от него: каждая черточка лица несла на себе печать острого наслаждения. Энтони ощутил, как её тело сотрясла мелкая дрожь, и картина, коей он только что стал свидетелем, доставила ему удовольствие большее, нежели любое другое чувственное приключение в его жизни.

Убрав руку, он лёг сверху, своим весом глубже вдавив Дафну в матрас. Энтони собирался двигаться медленно, подводя её к ещё одному экстазу, но она оказалось столь тесной, а удовольствие столь изысканным, что все его благие намерения потерпели крах.

Энтони слышал собственные примитивные стоны, чувствовал, как напряжение внутри растёт, сгущается, становясь нестерпимым. О нежности или медлительности теперь не было и речи. Он наращивал темп, вонзаясь в неё резкими исступленными движениями, отдавшись своей наконец-то высвобожденной страсти. Наконец мир взорвался вспышками фейерверков.

Позже Энтони неподвижно лежал сверху и, просунув руки ей под спину, глядел в её распахнутые глаза.

– Боже мой, – прошептала Дафна, пытаясь отдышаться. – Неудивительно, что римляне написали все те фрески.

Энтони расхохотался, наверняка разбудив дюжину лакеев в коридоре. Перекатившись на спину, он увлёк её за собой.

Волосы Дафны рассыпались вокруг его лица, и Энтони поцеловал возлюбленную, не зная, кем, благодаря этой женщине, ощущает себя больше: римским богом или величайшим любовником во всей Англии. В любом случае, о подобном он и не смел мечтать.
_________________

УРА!!!!!!! Спасибо огромное за продолжение!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

 » Глава 26

Глава 26 (перевод - Evelina, редактирование - Talita, Нюрочек)

– Вот так мы оказались в Марокко, – подытожила Дафна.

Она растянулась подле него обнажённая, откинув простыни, и подробно, словно на исповеди, расписывала свою жизнь. Вероятно, не самое романтическое завершение любовной игры, но как замечательно лежать с ним рядом и видеть его глаза, горящие живейшим интересом.

– Завидую вашим путешествиям, Дафна, – спустя мгновение сказал Энтони, – но всё равно не понимаю вашего отца. О чём он думал? Мотаться по пустыням Африки, позволив вам работать не покладая рук. Никому не подобает вести такую жизнь постоянно, тем более женщине! Не могу не осуждать его за беспечность.

– Нет-нет, вы просто не понимаете. Батюшка не был беспечен, Энтони. Это я настояла, чтобы остаться. – Повернув голову на подушке, Дафна взглянула на него: – Он желал для меня лучшей жизни. Хотел отправить меня в Англию, хотел, чтобы я воссоединилась с маминой семьей, но его письма, как и мои, были встречены резким отказом. Барон отрёкся от моей матери. Даже притворился, будто она умерла. И он не собирался смягчаться. Батюшка предлагал устроить меня в здешнюю школу, но я отказалась покидать его – как и не могла позволить ему бросить работу, дабы меня сопровождать. Он был так потерян, когда умерла матушка, и столь отчаянно нуждался во мне. Я бы его не оставила. Не смогла бы. Так что мы стали трудиться вместе. Я любила его и помогала ему. Он жил ради работы и меня, и мы оба были счастливы.

– Ваш отец оказался сильнее моего, – заметил Энтони, отвернувшись и устремив взгляд в потолок. – Вероятно, потому, что у него были вы.

Дафна приподнялась на локте и, подперев рукой голову, посмотрела на любимого.

– А у вашего отца были вы и виконтесса.

– Я отослал Виолу к родственникам в Корнуолл. – Он встретился с ней взглядом: – А меня было недостаточно, чтобы облегчить его боль.

– Сомневаюсь. – Протянув руку, Дафна коснулась его щеки, желая, чтобы он наконец открылся ей. – Что сталось с вашим отцом?

Энтони резко встал с кровати.

– Скоро рассвет. Я должен отвезти вас обратно к Фицхью.

Дафна глядела на него с болью в сердце.

– Почему вы не рассказываете мне об этом? Меня не испугает, если он в итоге сошёл с ума…

– Вам пора одеваться, – перебил Энтони, наклоняясь и поднимая рубашку. – Если слуги на Рассел-сквер, проснувшись, обнаружат, что вы пропали, все поймут, где вы провели ночь. Или решат, что мы сбежали.

Дафна не шевельнулась.

– Почему вы не рассказываете мне?

– Потому что я не желаю это обсуждать, Дафна, – отрезал он, одеваясь. – Никогда.

Она вылезла из кровати, подошла к нему и обняла за талию. Он был натянут словно струна.

– Энтони, – прошептала она, глядя на его спину. – Вы всякий раз вынуждаете меня быть откровеннее, делиться мыслями и чувствами, но сами отказываетесь ответить тем же. Мне, как и вам, тяжело открывать сокровенное, но я это делаю. Так или иначе, но вы стали самым близким моим другом. Невзирая на все мои попытки скрыть множество своих страхов, вы всё равно вытянули их из меня. Думаю, потому что глубоко внутри, под всей своей неуверенностью, мне хочется, чтобы вы знали меня настоящую. Никому в мире я не доверяю больше, чем вам.

В ответ ни звука. Ни движения.

Дафна прижалась поцелуем к его спине, ощутив губами тонкую ткань льняной рубашки и твердые мускулы под ней. Затем отступила.

– Энтони, я знаю, вы очень скрытны. Но вы хотите, чтобы я стала вашей женой. Я уже не раз открыла душу, делилась тем, о чём под страхом смерти не рассказала бы никому другому. Если вы не можете ответить мне тем же, пусть даже понемногу, постепенно, нам не обрести счастья. Я люблю вас, но пока вы не начнёте делиться со мной, я не выйду за вас.

Он промолчал, но Дафна знала, что виной тому не холодность. Всё дело в страхе, страхе, подобном её собственному. Она молча оделась, и поездка в карете до Рассел-сквер также прошла в тишине. Казалось, сказать было больше нечего.

***

На следующий день было торжественное открытие музея, но Дафна не пошла. Вместо этого она вместе с Элизабет и Энн нанесла несколько визитов, и болтовня и смех барышень Фицхью послужили приятным отвлечением.

Едва они около шести часов переступили порог дома, как из гостиной наверху с восторженным возгласом появилась леди Фицхью.

– Дорогие мои, я так рада, что вы вернулись! – Со счастливой улыбкой она сбежала по ступеням. Её дочери и Дафна замерли в холле, ошарашенные тем, что обычно степенная матрона вот так носится по лестнице.

– Мама! – воскликнула Элизабет. – Что случилось?

– Определённо что-то хорошее, – вставила Энн. – Ты так улыбаешься, мама!

Леди Фицхью указала на столик для визитных карточек, примостившийся сбоку от них, и все три юные леди разом обернулись.

На столе на серебряном подносе лежала одна-единственная роза без шипов, а рядом с ней карточка Энтони.

– Ещё один цветок для Дафны, – рассмеялась Энн. – Поэтому на твоем лице улыбка шириной с Темзу, мама? Из-за розы?

– Это роза без шипов, – упоённо выдохнула Элизабет. – И красная! О, Дафна, наконец-то!

– Что это значит? – спросила её сестра.

– Любовь с первого взгляда, – объяснила леди Фицхью и, повернувшись к Дафне, взяла её за руки: – Мне так неловко, дорогая, но я выискала значение в вашей маленькой книжке, ибо просто не могла ждать. Герцог ушёл из музея – а ведь сегодня, как вы знаете, открытие! – дабы лично принести её сюда. Он был безутешен, дорогая, просто безутешен, что не застал вас.

– Дафна? – Элизабет с тревогой посмотрела на подругу. – Ты как-то притихла. Теперь-то ты не сомневаешься в его чувствах?

Дафна не ответила. Трясущейся рукой она взяла розу, оторопело глядя на цветок. Она ждала следующего шага Энтони, но это? Что всё это значит? Дафна живо вспомнила своё горькое признание в антике в том, как она влюбилась в него с первого взгляда. Может, он пытается сказать, что тоже об этом помнит? Или же сам признаётся в любви? Нет-нет, бессмыслица какая-то, ведь он определённо не полюбил её с первого взгляда! Она даже не была уверена, любит ли он её сейчас.

Но Дафну это больше не заботило. Она любила его, и он стал ещё на шаг к ней ближе. Странно, как одна простая вещица может всё расставить по местам. На сей раз Дафна намеревалась, пересилив себя, полностью ему довериться. На сей раз она не испугается, что ей могут разбить сердце. Не станет переживать, что совершает ошибку. Схватив с подноса цветок, она ринулась к дверям и распахнула их.

– Моя дорогая, куда же вы? – окликнула ее леди Фицхью.

– В музей, – бросила через плечо Дафна.

Подобрав юбки одной рукой, с розой, зажатой в другой, она неслась ко входу в сквер, не замечая любопытных взглядов гуляющих по парку людей. Миновав ворота, Дафна побежала вверх по улице, на ходу оглядывая экипажи в поисках свободного. Пришлось пройти семь кварталов, прежде чем ей наконец удалось найти таковой. Церковные часы пробили семь, когда она объяснила кучеру адрес музея Энтони. Забравшись внутрь, тяжело дыша, Дафна откинулась на спинку сиденья и прижала розу к щеке, всем сердцем надеясь, что вакансия герцогини по-прежнему открыта.

***

Она не пришла. Ежеминутно окружённый людьми, Энтони всё равно искал её, каждые несколько секунд поглядывая на двери выставочного зала. Часы тянулись один за другим, а он всё высматривал в толпе одно лицо. Но она так и не пришла.

Открытие музея обещало стать триумфом. Здесь были выставлены двадцать семь коллекций романо-британской живописи, скульптуры и архитектурных экспонатов, включая его собственные, и те, кто дотянули до последнего дня с покупкой билетов, обнаружили, что оные распроданы на все сеансы до середины июля. Но Дафна, столь много вложившая в его коллекцию, не пришла.

О его необычайно скандальном решении открыть музей для всех желающих посмотреть на античные древности будут спорить ещё десятки лет. Билеты за полпенни на утренние часы расхватали в первую очередь, но он не мог поделиться этими радостными вестями с Дафной, ведь она не пришла.

Энтони приказал держать двери открытыми на час дольше, но вот все ушли, он остался один, а она так и не появилась. Однако герцог продолжал ходить кругами по музею, и его шаги эхом отдавались от каменных полов. Он ждал.

Энтони понимал, что, не рассказав ей прошлой ночью того, что она хотела знать, повёл себя как дурак. Но, Бог свидетель, он в жизни ни с кем не говорил об отце. Никогда не обсуждал случившееся, даже с Виолой. Люди сплетничали, и слуги шептались меж собой, но никто не знал, что произошло на самом деле.

Он столько бы всего рассказал ей, если б она пришла. Рассказал бы каждый свой секрет, прокричал о них на Шепчущей Галерее в соборе Святого Павла (под куполом собора расположено три галереи: внутренняя шепчущаяи наружные каменная и золотая галерея. Шепчущая галерея обязана своим названием не предусмотренной архитекторами особенности её акустики: слово, даже сказанное шепотом, в одном конце галереи, многократно отражается её стенами, в результате чего этот шепот вполне может слышать человек, находящийся на другом конце галереи - прим.пер.), если бы только случилось чудо.

Так трудно раскрывать душу, но Дафна понимала его. Понимала, как никто другой.

Энтони услышал, как открылась входная дверь и как со стуком захлопнулась. Чьи-то шаги в главной галерее. И наконец, тяжело дыша, с розой в руке и в съехавшей на бок шляпке, появилась Дафна. Растрёпанная, взъерошенная, она была совершенно очаровательна.

– Что это означает? – спросила Дафна, направляясь к нему и нервно крутя розу. – Что вы пытаетесь мне сказать?

– Мой отец покончил с собой.

Дафна остановилась и уставилась на него широко раскрытыми глазами, потрясённая внезапностью сего заявления.

– Однажды ночью, спустя три года после смерти матери, он выпил четыре пузырька лауданума. Понимаете, отец так по ней скучал. Она была для него всем, он любил её всем сердцем, а она умерла. Отец не желал жить без неё и покончил с собой. Тело нашёл я.

Так тяжело об этом говорить, даже тяжелее, чем он думал: каждое слово – целый океан боли. Энтони словно вновь было двенадцать.

– Я счёл это благословением. Боже, помоги мне, но это так. Я был рад.

Дафна не произнесла ни слова. Просто стояла рядом, слушая, как из него льётся рассказ.

– Можете представить, каково это – видеть, как твой отец рыдает часами напролет? Он разговаривал о ней со мной и с Виолой. Я вынужден был отослать сестру, ведь в шесть лет она многого не понимала. Дафна, он разговаривал со слугами так, словно мама всё ещё жива. Рассказывал им, что она в комнате и просит чай, или посылал их по иным её поручениям. Ночами он бродил по коридорам, зовя её по имени. Разговаривал с ней за обеденным столом. Вечера напролёт беседовал с пустым креслом.

О, Господи. Дафна зажала рот рукой. Слова лились столь стремительным потоком, что она едва понимала, о чём он говорит. Кое о чём она уже знала, но куда как тяжелее было слышать всё от него. Он был тогда мальчишкой, всего лишь мальчишкой! Когда-то Дафна наивно полагала, будто знает, как разбивается сердце. Как же она ошибалась! Ведь оно разбивалось только теперь. Разбивалось за любимого человека, который, будучи ребенком, видел, как отец сходит с ума.

– Мне было двенадцать, когда он умер, но в действительности я стал герцогом в девять лет, – продолжал Энтони. – Мне пришлось. Он, хоть убей, не мог принять ни одного решения. Часами смотрел на документы, но так ничего и не подписывал. И тогда управляющий стал обращаться ко мне. Одна за другой все обязанности легли на мои плечи. К тому времени, как дядю назначили опекуном отца, я уже несколько месяцев управлял делами. С дядиной помощью и советами я занимался всем. Мне пришлось в одночасье принять на себя всю власть. Я понимал, что это нужно сделать.

– Я помню, вы говорили об этом, – пробормотала Дафна. – На нашем пикнике.

– Мой бедный отец был не в состоянии сложить два и два. Мысли его стали бессвязны. Он не мог говорить ни о чём, кроме матери. Не позволял камердинеру брить себя, всё ждал, что это сделает Розалинда. Мама всегда его брила… это было в некотором роде проявлением близости между ними.

Дафна увидела, как лицо Энтони искривилось в болезненной гримасе. Невыносимо! Она шагнула навстречу. Хотела сказать, что довольно, он больше не должен ничего объяснять. Но, собравшись с духом, всё же заставила себя подождать, пока он закончит.

– Дафна, мне пришлось запереть его. Он такое стал вытворять: заряжал ружья и стрелял по стенам. Он мог убить кого-то. Мог убить себя, поэтому мне пришлось запереть его в одной из верхних комнат. – Голос его сорвался. – Не знаю, где он раздобыл лауданум. У доктора, полагаю, хотя тот и отрицал. – Выпрямившись, Энтони внезапно посмотрел на неё, словно вспоминая, где находится. Должно быть, он заметил ужас в её глазах, потому что прибавил: – Теперь вы знаете самый глубокий мой страх. Я боюсь стать таким, как отец. – Герцог отвернулся и, стоя спиной к Дафне, продолжил: – Его сумасшествие не могло быть вызвано горем, горе лишь усугубило его. Как знать, вдруг это наследственное. Понимаю, вы вправе были узнать об этом, ещё когда я сделал предложение, но, Боже правый, Дафна, я просто не мог рассказать вам.

Она не знала, что ответить. Разве слова тут помогут? Она хотела приблизиться, но стоило ей шелохнуться, как Энтони отошёл ещё дальше.

– Больше я не стану вас преследовать, – бросил он через плечо. – Я только прошу… если прошлой ночью мы зачали ребенка, позвольте мне, по крайней мере, исполнить свой долг.

Дафна замерла в паре метров от него. Тихонько кашлянула.

– Спасибо, что рассказали, что поделились со мной. Но на самом деле я пришла, ибо слышала, что якобы в вашем поместье пустует одна вакансия. Какими данными должна обладать герцогиня?

Окаменев, Энтони долго не произносил ни слова. Затем сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Обернувшись, спросил:
– Претендуете на должность, мисс Уэйд?

– Думаю, могла бы, однако у меня имеются некоторые сомнения, ведь я понимаю, что она непроста. Что именно должна делать герцогиня?

Энтони шагнул к ней.

– Любить герцога. Любить его со всей скрытой внутри неё страстью, любить его каждый день и каждый час своей жизни.

С безмятежным выражением лица Дафна кивнула.

– Это я уже делаю. Что ещё?

– Ей придется выкинуть из головы модные идеи о том, чтобы спать в собственной комнате. По крайней мере, пока герцог не храпит.

Дафна склонила голову набок. Её сердце билось так сильно, что, казалось, она слышит, как стук его эхом отдаётся от купола над их головами.

– Думаю, с этим я бы справилась, и даже храп не помеха – кто мог спать в песчаную бурю, сможет спать везде. Что ещё?

– Ей нужно вести хозяйство в любом поместье, в каком бы они ни пребывали. Она должна быть неболтливой, ибо герцог – человек скрытный. И ей придётся всегда вести себя сдержанно, независимо от чувств, ведь взгляды и сплетни будут следовать за ней всюду.

Постучав кончиком пальца по губе, Дафна кивнула.

– Кажется, в этом я преуспела.

– Однако ей придется научиться не скрывать своих истинных чувств от самого герцога, чьё единственное желание – сделать её счастливой. Ей подобает давать вечера и устраивать загородные домашние праздники, много заниматься благотворительностью, уметь развлекать высокопоставленных особ – королей и им подобных – и задирать нос перед всеми прочими, давая понять, что они ей и в подметки не годятся. С последним у неё могут возникнуть сложности.

– Научусь.

– Ей надобно относиться к слугам со всем присущим ей тактом и добротой, сглаживая оплошности, допущенные герцогом – кто известен своим нетерпеливым нравом. Ему сложно угодить, и он не всегда задумывается о чувствах работающих на него людей. Понимаете, ему тяжело даются всякие «спасибо», «пожалуйста» и прочее в этом духе.

Он улыбнулся, и сердце Дафны воспарило к небесам. Энтони сделал ещё один шаг навстречу.

– Ей придётся научиться с безудержной расточительностью тратить герцогские деньги, особенно на собственные причуды: красивую одежду, драгоценности и подарки для подруг. И следить, чтобы у неё никогда-никогда не заканчивалось мыло с запахом гардении, ведь герцоги, как известно, неравнодушны к этим цветам. А если у них с герцогом появятся дети, она должна любить их. И щедро изливать на них всю заботу и внимание, которые родители самих герцога с герцогиней не способны были им дать.

– Я бы смогла с этим справиться, – прошептала Дафна.

Сделав ещё шаг, Энтони остановился прямо перед ней. Протянув руку, вытер кончиком пальца её слезы. Только тогда она поняла, что плачет.

– Ей придётся перестать бояться боли и обид, поскольку герцог наверняка ещё не раз обидит её за долгое время их брака, но никогда – намеренно, потому что любит её больше всего на свете.

Сдерживая всхлипы, Дафна попыталась заговорить, но Энтони опередил её, указав на розу.

– Я послал её вам, потому что способа сказать яснее о своих чувствах я бы не нашёл. – Он сделал глубокий вдох. – Я влюбился в тот самый день, когда встретил вас в моих садах. Влюбился с первого взгляда, Дафна, ибо только в то мгновение, когда я увидел вас под дождём, я увидел вас по-настоящему.

– О, Энтони! – Она обвила руками его шею и уткнулась в его рубашку. – Я так боялась! Не могла поверить в вашу искренность. Твердила себе, что больше не люблю вас, но знала, что обманываю себя и делаю это уже долгое время. Я люблю вас. Не знаю, когда это случилось – я имею в виду серьёзное чувство, куда глубже и сильнее того, что я испытывала прежде – но это произошло. – Шмыгнув носом, она взяла протянутый им платок. – Так что за двадцать вопросов вы хотели мне задать?

– Только один. – Обхватив ладонями её лицо, он словно впитывал взглядом его и все нежные оттенки чувств, скользящие по нему. – Сколько времени я получу за розу?

– За розу – краткую помолвку. За признание – всю жизнь.

– Мне очень нравится, – сказал Энтони и поцеловал Дафну.

~КОНЕЦ~

_________________

Огромное спасибо за главу.Конец истории уже очень близок.

Наверное, самое приятное - БЛАГОДАРНОСТИ

В первую очередь - лучшей команде на свете! Evelina, Мел Эванс, Squirrel, Изабелла, Raisa Shu, SIDNI, serditovanatasha, Кеану, Агата Кристи, codeburger, gloomy glory, Talita, Королева!


Эви-Evelina, Алена-Мел Эванс, Ира-Squirrel, Катя-Изабелла, вы мои палочки-выручалочки и самые любимые переводчицы! Надеюсь, что ещё много-много раз и в самых разных проектах!

Raisa Shu, SIDNI, serditovanatasha, Кеану, Агата Кристи, было очень приятно трудиться вместе, возвращайтесь на форум

И редакторам, что работали вместе со мной, - codeburger и gloomy glory Спасибо, дорогие, я очень многому у вас научилась.

Отдельное спасибо Talita - за помощь и поддержку

И Королева - Лиля, спасибо, что откликнулась тогда

Огромнейшее спасибо вам, дорогие читательницы! Вы лучшие

И, конечно, нашей любимой Лауре - за очередную отличную историю

До встречи в истории Дилана Мура через годик!


_________________

Спасибо за новые главы и завершение романа!!! История получилась весьма захватывающая!!

Вот-вот, я тоже так подумала!!!